Текст книги "Бессмертные Вороны"

Глава 19

Путь Их тернист и болью полон, и лишь в Стае Они найдут себя.

«О Великих Воронах»

I

– Александр Тимурович!

Белый обернулся и увидел взволнованного Артура Чиявадзе. Попрощавшись с коллегой, молодой следователь подошел к парню и поздоровался. Рукопожатие оказалось вялым и мокрым. Александр с трудом сдержался, чтобы не вытереть ладонь о штанину, и поспешно переключился на деловой тон:

– Чем могу помочь?

– Мой дядя…

«Точно! Совсем забыл из-за Питера, – подумал он, выпрямляясь. – Посмотрим, что скажет его племянник». Белый предложил Артуру переместиться в допросную комнату, но тот резко мотнул головой и сжал губы, которые за густой бородой стали совсем не видны.

– Тогда давайте пройдем в мой кабинет.

Оказавшись за своим столом, Александр приглашающим жестом указал на стул. Артур явно чувствовал себя неуютно, Белый отчетливо читал это в его поведении: взгляд скользил по полу, кадык подрагивал, на лбу появилась испарина. Парень заламывал пальцы и долго молчал, собираясь с мыслями.

Спустя пару минут тишины Александр сказал:

– Вы хотите сообщить что-то по делу Иззата Чиявадзе?

– Когда его отпустят?

– Судебный процесс пройдет уже на этой неделе…

– Но дядя ничего не делал! – перебил его Артур.

Глаза парня сверкнули, вена на шее яростно пульсировала. Белый примирительно поднял руки перед собой и спросил:

– Откуда такая уверенность?

– Потому что это я продал ему таблетки! – выпалил Артур.

«Вот ты и сознался, – подумал Александр, не отрывая взгляда от раскрасневшегося лица напротив. – Долго же ты мариновался».

– …Егору, – уточнил он, – но не знал… Я правда не знал, что так получится! Егор сильно переживал из-за Юли. Я подумал, он хочет забыться… И не беспокоить родителей… Ну, вы понимаете…

С каждым последующим словом голос Артура становился все тише. Белый склонился над столом и поймал его взгляд. «Лопнувшие капилляры, припухшие глаза, – заметил про себя он. – Чувствует вину. Но это все равно не освободит Иззата от ответственности». Однако вслух Александр произнес:

– Вы готовы подписать признание?

Артур вздрогнул, словно его ударили хлыстом:

– Мн-мн-мне… Нужно?

– Да, если не хотите, чтобы за смерть Егора перед законом отвечал ваш дядя. Но у меня еще вопрос. Где вы их достали?

– Я-я-я… Это-о-о… – протянул Артур, и его глаза забегали по комнате.

«Разумеется, это был его дядя. Я же не настолько идиот, чтобы не догадаться сразу», – подумал он, наблюдая за растерянностью парня.

– Мы… Я… Купил их. Давно еще. У меня были с собой немного…

– Ладно, не мне с этим разбираться, – перебил его Александр, достал листы из папки и протянул ему. – Вот. Заполняй по образцу.

– И тогда дядю Иззата отпустят?

– Суд все равно будет, – ответил Белый. – Но ваше признание сыграет в пользу его защиты. Должно бы, – тихо добавил он.

В дверь коротко постучали. Александр сказал Артуру продолжать писать и вышел. В коридоре стоял коренастый мужчина с суровым лицом. Белый ранее видел его, но никогда не общался лично. Они поспешно обменялись рукопожатием, прежде чем лейтенант юстиции Тимофеев – спасибо тому, кто придумал нашивки на форме, – громогласно объявил:

– Мои поздравления. Вам одобрена командировка в Санкт-Петербург. Товарищ генерал-лейтенант Рудской положительно отзывался о ваших заслугах. В первых числах июля, по прибытии на место, вы будете введены в курс дела. Вопросы?

– Никак нет. Спасибо, товарищ лейтенант, – ответил Белый и отдал ему честь.

Мужчина развернулся и вышел из коридора, больше не добавив ни слова. Ощущая, как сильно колотится сердце, Александр улыбнулся и покачал головой. «Неужели темная полоса закончилась? И я не зря потратил на это столько сил? Ах да! Стоит обрадовать Алису», – подумал он и достал телефон. Девушка не была онлайн, но Белый все равно написал и отправил сообщение, ощущая, как его охватывает волнение и нетерпение: «Мне одобрили командировку! Совсем скоро я буду рядом».

И, пока не передумал, отправил короткое: «Я ужасно соскучился».

II

Этот злополучный день настал. 2 июля. День, когда она появилась на свет. День, с которого началось ее выживание в этом мире.

Алиса вернулась после завтрака в номер отеля и увидела на столе коробочку с запиской. Лениво приблизилась к нему и прочла на карточке стандартное поздравление от сотрудников отеля. Она развязала бантик и взглянула на маленький круглый торт в шоколадной глазури, которая уже начала таять.

– Придется тебя съесть, – сказала Алиса.

Взяла чайную ложку и попробовала. Нежный шоколадный бисквит с цитрусовой кислинкой растаял на языке, оставив приятное послевкусие. Алиса одобрительно качнула головой и принялась за десерт.

– Мой первый подарок на двадцатипятилетие, – со злым смешком сказала девушка вслух, сделала глоток воды и отставила подальше недоеденный кусочек торта с приборами.

25 лет. Космическая цифра. Когда-то она думала, что не доживет и до 17. А теперь она живет в номере дорогого отеля, ощущая, что начинает сходить с ума от одиночества. Каждый день в этом месте был похож на предыдущий: умывание, завтрак, рисование, обед, просмотр сериалов, рисование, уборка в номере, ужин и сон. И редкие прогулки от отеля до набережной и обратно.

Сегодняшний день отличался от предыдущих лишь подарочным тортом и поздравлениями в соцсетях. Алиса легла на кровать и посмотрела на высокий светлый потолок. Тоска и апатия сменяли друг друга с такой частотой, что слились в одну протянутую во времени эмоцию, с которой она не могла совладать. Ничто не помогало: ни сообщения от Саши и Бориса, ни выполнение заказов и, как следствие, увеличение суммы на банковском счете, ни даже шикарный номер дорогого отеля. Ничто не могло ее порадовать.

Алиса осталась совершенно одна на месяц в незнакомом городе без дорогих людей и ответов. Ей бы хотелось расплакаться от ноющей боли в груди, но слез не было. Зато теперь она понимала причину своей жалкой беспомощности, когда ощутила настоящее давящее с многотонной силой одиночество. Ни Борис, ни Александр Белый, и даже ни Николай Картунин не способны это исправить. Осознание ее инаковости, ее чувствительности, ее странности делало больно Алисе. И чем больше она думала об этом, тем страшнее становилось.

В уголках глаз защипало. Слезы покатились по бледным щекам, когда девушка убрала ладони от лица. Стало тяжело дышать. Ее разрывало изнутри от взорвавшегося фейерверка чувств. Тело сотряслось от рыданий. «Неужели я правда настолько отличаюсь, что обречена на пожизненное беспросветное одиночество?» – думала она, в отчаянии сжимая одеяло и утыкаясь в него мокрым носом.

Голова кружилась. Хотелось выть. И она выла. Как раненая волчица, что не смогла защитить потомство от охотников. Как потерявшая надежду на спасение душа в пустоте Небытия. Как одураченный злодеем герой у изуродованных трупов своих родных. «Боже, как же я устала быть одна. Господи, я хочу умереть… Пожалуйста, забери меня, – молилась Алиса на грани безумия. – Я хочу умереть. И больше никогда не чувствовать это одиночество. Просто дай мне умереть».

III

Он чувствовал волнительное предвкушение и тихую радость. «Вся эта беготня того стоила. Не верится, что скоро я буду там». И, откинувшись на спинку сиденья, мысленно прокручивал события сегодняшнего дня.

Утром его разбудили ласковые лучи солнца и тихое похрапывание Сени. Они погуляли, позавтракали и вместе отправились к Диане. Сестра встретила их тепло, погладила чихуа-хуа и сказала:

– Как же ты вымахал! Ну красавчик, ну мечта!..

– Диан, мне пора отправляться.

– Во сколько у тебя самолет?

– Через два часа. Спасибо, что приглядишь за ним.

Обняв сестру на прощание, Белый спустился на улицу и вызвал такси. Уже через час он прошел паспортный контроль и вошел в зал ожидания. «Теперь дело за малым: приехать, поздравить Алису, обнять, почувствовать ее аромат… Как же я соскучился».

Александр открыл переписку с ней и обеспокоенно нахмурился. Ему бы хотелось сделать девушке сюрприз, приехав в день ее рождения, но его попытки перенести дату перелета на день раньше не увенчались успехом. «Ничего страшного, – успокаивал себя Белый, – главное, что я буду рядом. Днем раньше, днем позже… Зато мы будем вместе».

Он переживал, как пройдет эта встреча больше, чем за рабочие задачи, которые ждут его на новом месте. Перед мысленным взором появилась набережная Невы с Дворцовым мостом и Ростральной колонной. Десять лет назад Александр посещал Санкт-Петербург с родителями, и этот город оставил в сердце подростка меланхоличную тоску по его многолюдным узким улочкам, испещренным каналами, и невероятной красоты архитектуре. Совсем скоро он будет там снова. На губах появилась невольная улыбка, а в груди приятно заныло.

Женский голос из громкоговорителя объявил начало посадки на его рейс. Белый встал в очередь, предвкушая полет туда, где сейчас живет Алиса. Сначала он не имел возможности поговорить с ней после неудавшейся встречи с родителями, а теперь не видел ее целый месяц… Ладони вспотели, стоило ему подумать о любимой девушке. «Нужно решиться, – убеждал себя Александр. – Я должен сказать ей о своих чувствах. И дальше пусть все идет своим чередом».

Телефон завибрировал. «Неужели она?» В очереди перед ним оставалось три человека. Белый достал телефон и удивленно уставился на экран. Звонила Диана. «Может, что-то с Сеней?» – подумал он и принял вызов.

В трубке раздались прерывистые рыдания. Сестра судорожно хватала ртом воздух и бормотала:

– С-с-са… а-а-ш-а-а… Я-я-я…

Не на шутку взволнованный, Белый закрыл одно ухо ладонью, чтобы лучше ее слышать, и сказал:

– Диан, успокойся, пожалуйста. Что произошло?

– Мн-мн-мне… – шмыгая носом, пыталась что-то выговорить сестра.

– Солнце, дыши, пожалуйста, – попытался ее успокоить он. – Вдох и выдох. Давай, попробуй. Вдох… Выдох. Дыши, Диан, дыши глубже и медленнее.

– Молодой человек, ваши документы, – обратилась к нему сотрудница аэропорта в зоне посадки.

Александр приподнял ладонь, вышел из очереди и отошел к высокому окну. Серые тучи закрыли собой небо, не пропуская солнечные лучи, но молодой человек заметил это только теперь. Отдышавшись, Диана смогла выговорить одно слово:

– Папа…

Белый тут же напрягся. Каждая мышца в его теле налилась свинцом, но он постарался скрыть страх в голосе, когда задал вопрос:

– Что с ним?

– «Скорая»… Его… Саша, увезли…

– Не беспокойся, – сказал Александр, больше успокаивая себя, чем сестру. – Если его забрали в больницу, значит, все будет хорошо. Врачи…

– П-по… по дороге… – перебив его, всхлипнула Диана, и ее голос сорвался на последних словах, – он умер.

Глава 20

Он есть конец всему, но вместе с Ним приходит спокойствие Истины.

«О Великих Воронах»

I

Нос щекотала витающая в воздухе пыль. Алиса чихнула и приоткрыла слезящиеся глаза. Тело было тяжелым, неповоротливым, руки не слушались. Осознание происходящего постепенно вгоняло ее в ужас. Снова светящая на нее лампа и чернота вокруг. Снова она привязана к стулу. Снова это чувство беспомощности и обреченности. «Неужели Невзоров здесь? – запаниковала Алиса, вглядываясь в чернильные стелящиеся по полу разводы тьмы. – Может, я сплю? И это всего лишь кошмар?»

За спиной раздались легкие шаги. Следом – тихий звук девичьего голоса. Кто-то напевал с закрытым ртом незнакомую ей мелодию. Алиса заозиралась. Сердце зашлось яростной трелью. Она не узнавала этот голос, не видела никого и ничего. Неизвестность пугала ее больше всего.

Короткий стук. Сбоку мелькнул светлый силуэт. Алиса дернула головой и резко отпрянула, насколько это было возможно в ее положении. Прямо напротив она увидела огромные голубые глаза, обрамленные длинными белыми ресницами. Снежного цвета короткие волосы девушки касались лица Алисы. Она ощутила сладкий невесомый запах – должно быть, так бы пахло солнечное летнее небо, если его поместить во флакончик с духами. «Почему я подумала об этом? Может, из-за Белого? А ведь они и правда чем-то похожи…» Незнакомка не скрывала любопытства, в упор рассматривая ее.

– И что же в тебе такого особенного? – легкий, высокий, как звон колокольчика, голос девушки прервал неловкую тишину.

Она приблизилась так, что их носы почти соприкоснулись. Алиса отвернулась и вдруг услышала, как девушка – хотя, может, это была девочка? – шумно втянула носом воздух у ее уха. «Она что… нюхает меня?»

После отошла и, наклонив голову, приветливо улыбнулась со словами:

– Так вот оно что.

На девушке было винтажное синее платье до колена, с тонкой шеи свисал странного вида серебряный кулон с голубым камнем. Удлиненные передние локоны качнулись вслед за ее плавными движениями, когда она легкой поступью обошла Алису сзади.

– Кто вы?

– Настя, прекрати дурачиться, – раздался из темноты бесцветный мужской голос.

– Сколько раз говорить? Я Ста́ся! Ста-ся! – обратилась девушка к человеку в тени и обиженно топнула ногой.

– Здравствуйте, Алиса. Извините за нее.

– Ты не…

– Что происходит? Где я? Кто вы двое? И почему я связана?

– На случай, если вы решите выкинуть что-то, – бесстрастно ответил человек.

– Мы такие же, как ты, – сказала Стася, бросая на Алису горящий взгляд.

– «Как я»?

– Не говори больше, чем следует, – предупредил мужчина.

– Разве мы здесь не для этого?

Из темноты послышался тихий вздох. Стася развернулась на пятках и принялась развязывать веревки на руках Алисы. Ее тонкие пальчики игриво пробежались по коже девушки, от чего та вздрогнула.

В свете потолочной лампы сверкнуло лезвие. А следом – веревки скользнули на пол. Стася вскрикнула. Алиса попятилась, закрывая лицо теперь свободными руками. Она успела разглядеть человека с уложенными назад черными волосами, когда тот сложил нож и ловко спрятал его в складках темного костюма. За прорезями маски ворона мелькнули холодные голубые глаза. Он отступил, снова скрываясь в тени. От него исходила пугающая аура. «Полная противоположность Стасе».

– Я бы и сама справилась, – сказала она, надув губы.

– Спасибо, наверное… – пробормотала Алиса, потирая запястья. – У меня к вам столько вопросов. Где я и что значит «такая же, как вы»? И как мне к вам обращаться? – спросила она, смотря в тень.

– Ты дома, – послышался ответ. – Мое имя ничего не даст.

– Он всегда такой. Забей, – отмахнулась Стася и представилась. – Я тебе все расскажу и покажу. Ты и в самом деле в нашем доме. Мы называем себя Во́ронами, – сказала она, с придыханием произнеся последнее слово. Алиса видела, как в этот момент загорелись ее глаза.

– Она еще не прошла посвящение.

– Но пройдет же!

– Посвящение? Вороны? Я ничего не понимаю…

– Алиса, ты ведь замечала, что совершенно не похожа на окружающих? И чувствовала от этого пустоту и одиночество? – сказала Стася, плавно поведя плечами, словно в танце. Она двигалась рвано, но изящно, как перышко, сорвавшееся с птичьего крыла. – Все мы сталкивались с этим. Наше одиночество, в отличие от обычных людей, ощущается острее… Оно вязкое, болезненное, способное довести до смерти. Как самого Ворона, так и всех, кто его окружает. И хотя каждый из нас – индивидуальность, одинокий Ворон, как бы он ни был хорош, не сможет выжить в этом недружелюбном мире без помощи. В Стае наши таланты раскрываются в тысячи раз сильнее! – сказала она, всплеснув тонкими руками.

– И сколько вас вообще?

– Много. Больше, чем ты можешь себе представить, – ответила Стася.

– Недостаточно, – сказал мужчина в маске.

– Постойте… С чего вы вообще взяли, что я тоже… Ворон? – с сомнением спросила Алиса.

– Так было предначертано, – раздался голос из тени.

– У нас есть доказательства, что это так, – сказала Стася, с улыбкой протягивая ей руку. – Идем с нами, если хочешь получить ответы.

– Ведь нам известна правда о твоих снах.

II

Широко распахнутые железные кладбищенские ворота. Блестящий в насмехающихся солнечных лучах купол церкви. Противный липкий теплый ветер, обдувающий скорбные осунувшиеся лица. Предыдущая неделя стала для Александра самой тяжелой в его жизни. Он взял на себя всю ответственность за организацию похорон отца. Увидев полные отчаяния глаза матери и сестры, Белый был вынужден спрятать свою болезненную скорбь как можно глубже в сердце. «Я не могу, – повторял он про себя. – Теперь я глава семьи. И мне нельзя показывать слабость. Не сейчас. Не при них».

Александр никогда до этого не видел маму такой несчастной. Все дни с момента смерти Тимура она была в таком неистовом ужасе от случившегося, что рыдала без остановки, прерываясь лишь на недолгий беспокойный сон. Диана чувствовала себя ненамного лучше – глубокие тени залегли под глазами, плечи опущены, губы искусаны, – но все же пыталась поддерживать мать и почти все время была рядом с ней.

Вчера Белый встретил ее выходящей из родительской комнаты и тихо спросил:

– Как она?

– Плохо. Но уснула.

– Тебе бы самой отдохнуть, – сказал он с беспокойством в голосе.

– Не могу, – призналась Диана, неживым взглядом уставившись в пол. – Я не могу спать.

– Может, выпьешь снотворное?

– Оно не поможет от кошмаров.

Сердце кольнуло. Белый протянул руки, обнял сестру и осторожно прижал ее голову к груди. Она вцепилась пальцами в его рубашку, плечи мелко затряслись. Следом он услышал, как Диана тихо заплакала. Александр ласково погладил сестру по волосам. Ему хотелось как-то подбодрить ее, сказать что-то, обнадежить. Но слова не шли. Будущее без любимого и родного человека казалось непроглядным и одиноким. «Как раньше уже не будет, – подумал он, ощущая подступающие слезы. – Я должен сделать все от меня зависящее для них. Папа поступил бы так же». Это был тот единственный за последние дни момент слабости, когда Александр позволил себе заплакать.

Он посмотрел на гроб, перед тем как его закрыли и вынесли из дома. Тимур выглядел так, словно всего лишь спал. Но бледность его лица и неподвижная грудь напоминали, что это не так. Каждая минута пребывания рядом с телом умершего отца наносила режущий удар по внутреннему стержню его сына, который держался из последних сил.

Сейчас же, облаченный во все черное, он вел маму, которая едва переступала ногами, к месту захоронения. Людей пришло много: бывшие коллеги отца, соавторы его научных работ, бывшие студенты, друзья семьи и дальние родственники. Поприветствовав каждого, Белый молился, чтобы все закончилось как можно скорее.

Закрытый бархатный гроб показался из катафалка. Диана подошла к ним и взяла маму за руку. Та горько заплакала, увидев носильщиков. Она отвернулась к дочери и закрыла лицо свободной рукой. Сестра тоже не сдержала эмоций и всхлипнула.

Голова закружилась, но Александр заморгал и сжал кулаки, силясь не показать слабость. Приподнял подбородок и взглянул на голубое небо без единого облака. Как назло. В этот скорбный день природа жила, цвела и пахла. Все было как прежде: та же колючая зелень, то же нервирующее щебетание птиц, то же насмехающееся летнее небо, тот же удушливый воздух. Все как прежде, но только на первый взгляд. Белый ненавидел тот факт, что внешне почти ничего не изменилось. «Почти». И это крошечное, даже незаметное «почти» стало самой глубокой, все еще кровоточащей раной на его сердце.

Где-то со стороны церкви закричала ворона. Хлестко и громко. Этот звук отрезвил его. Крик подхватили еще несколько птиц. Александр нашел глазами серую ворону, что сидела на гранитном надгробии через дорогу. Она продолжала каркать, прижав крылья к телу. В тишине кладбища звучала симфония из жалостливых криков ворон и горестного плача скорбящих.

Белый почти не дышал и не сводил пристального взгляда с гроба, пока носильщики опускали его в свежую могилу. Он сделал шаг, взял горсть кладбищенской земли и вдохнул. Утренний июльский воздух заполнил его легкие, а представшая перед глазами картина отпечаталась в сознании навсегда. По традиции первую горсть бросает старший ребенок или супруга, но они с Дианой условились, что это сделает он. «Мама будет не в себе, – сказала она, когда они вышли из дома вслед за носильщиками. – Поэтому, пожалуйста, начни ты. А мы будем следом».

Горло сдавило. Сердце замедлило свой ход. Александр разжал кулак и услышал, как земля ударилась о крышку гроба. Он мысленно обратился к отцу: «Ты всегда будешь жить в наших сердцах. Спасибо за все. Я люблю тебя, папа».

Кашлянул, быстро смахнул с ресниц непрошеную влагу и повернулся к сестре. Она коротко кивнула и повела сопротивляющуюся маму к могиле. Александр помог матери взять в руку землю и бросить в яму под ногами.

– Тима, – повторяла она, смотря мутными от слез глазами на гроб. – Тима, любимый, дорогой, ненаглядный… Тима… Тима…

– Мы будем скучать по тебе, – сказала Диана, бросая горсть земли. – Ты был самым лучшим отцом и мужем.

– Тимочка… Родной… Тима…

– Нужно увести ее, – шепнул Белый сестре. – Она на грани истерики.

Диана взглянула на брата. С ее подбородка беспрерывно капали слезы. И хотя ей было так же больно, она тоже старалась не поддаваться терзающему их семью отчаянию. Александр помог ей отвести маму от могилы и кивнул родственникам, что стояли за ними.

Он подождал, пока каждый скажет последние слова отцу. Пошли в ход лопаты. И через несколько долгих минут Тимур Белый был предан земле. Самый важный и дорогой мужчина в жизни Александра ушел навсегда. Ворона спрыгнула с надгробия и пару раз взмахнула крыльями. Прячущийся в ветвях черный ворон издал клокочущий звук. Так похожий на звук перезарядки пистолета. Но, к счастью, его никто не услышал. Или же к сожалению?

III

Грибной утренний дождь закончился так же неожиданно, как и начался. Ничего удивительного для коренного жителя Санкт-Петербурга, коим он и являлся. Семенящий по влажному тротуару корги натягивал поводок, то пускаясь в погоню за голубем, то пытаясь наступить в грязь. Ветер с набережной сегодня был особенно сильным. Мужчина пожалел, что не оделся теплее на раннюю прогулку и теперь следовал за своим питомцем, ощущая сонливость и просыпающийся голод.

– Дружок, зайдем за кофе? – сказал он, обращаясь к собаке.

– Тяв!

– Спасибо за понимание.

Они прошли два квартала по набережной Кутузова к Литейному мосту. Яростный ветер хлестнул по щекам. Мужчина зажмурился и в последний момент успел схватиться за поводок, когда корги рванулся к пристани.

– Что такое? Ты куда побежал? Успокойся, – сказал он, пытаясь утихомирить заливающуюся громким лаем собаку. – Сидеть! Сидеть, я сказал!

Но питомец не желал слушаться. Рука начала болеть от натянутого поводка, сдавившего ладонь. Мужчина сделал шаг, и корги, почувствовав, что хозяин сдвинулся с места, еще стремительнее бросился к набережной.

– Ты же упадешь в воду, Альфи! Фу, я сказал! Альфи! Плохой мальчик!

Едва удержав равновесие, он стремительно приблизился к собаке и попытался взять ее на руки. Альфи дернулся вперед и стал облаивать что-то темное, прибитое к каменной пристани волнами неспокойной сегодня Невы. Наконец мужчина заметил черный надорванный пакет и прищурился, чтобы рассмотреть его получше.

– Стой! Не трогай. Фу! Нельзя.

Питомец, то ли поняв, что обратил внимание хозяина на свою находку, то ли ощутив приказные нотки в его голосе, притих, но продолжил тихо поскуливать. Сначала мужчина подумал, что перед ним просто очередной мусор, выброшенный в реку невоспитанными туристами или бунтующими против системы подростками. Однако, присмотревшись получше и ощутив принесенный вместе с ветром запах, грязно выругался и подхватил на руки собаку, которая стала вырываться.

– Тихо, мальчик… Все хорошо. Успокойся.

Он достал телефон, сделал быстрое фото полуоткрытого пакета и мысленно порадовался, что не успел сегодня позавтракать. В ушах отдавался стук беспокойного сердца. Прижимая к груди скулящего Альфи, мужчина набрал 112 и услышал гудки. Опасливо отступив на пару шагов, еще раз скользнул взглядом по прибитой к пристани находке. В мокром пакете лежал старый потрепанный ботинок. А из дыры между подошвой и носком выглядывали набухшие от воды большой и указательный пальцы ступни.