Текст книги "Одинокий голубь"

– Если он ее еще наденет, я ее сожгу, – пообещал все еще сердитый Ксавье. – И сожгу все это заведение. Куда вы тогда пойдете?

– Если ты сожжешь эту пиану, ты лучше заранее приготовь мула попроворнее, – заявил Липпи, подергивая нижней губой. – Тем, из церкви, это не придется по душе.

Дишу этот разговор надоел. Он отогнал небольшое стадо лошадей в Матаморос и проделал почти сто миль вверх по реке, мечтая о Лори. Это могло бы показаться странным, потому что одна мысль о ней пугала его, но он продолжал путь и вот сидит здесь. Он обычно пользовался мексиканскими шлюхами, но теперь чувствовал, что ему надоели маленькие темнокожие женщины и хотелось разнообразия. Лорена была настолько другой, что при одной мысли о ней у него комок застревал в горле и он терял способность говорить. Он уже пользовался ее услугами четыре раза и хорошо помнил, какая она белая, как лунный свет, и кое-где тени, как ночью. Правда, не совсем как ночью, сквозь ночь он мог ехать спокойно, а про Лорену такого не скажешь. Она пользовалась дешевой пудрой – воспоминание о ее жизни в городе, и запах преследовал его неделями. Ему не нравилось просто платить ей, ему казалось, что было бы неплохо привезти ей какой-нибудь подарочек из Абилина или Доджа. Он часто проделывал это с сеньоритами, они всегда ждали подарков, и он старался их не разочаровывать. Всегда возвращался из Доджа с лентами и гребенками.

Но почему-то у него не хватало храбрости даже предложить что-то Лорене. Даже с чисто деловым предложением обращаться к ней было затруднительно. Часто казалось, что она и не слышит вопросов. Трудно заставить девушку понять, что у тебя к ней особые чувства, когда она на тебя не смотрит и тебя не слышит, а у тебя в горле так и застрял комок. Еще труднее было смириться с мыслью, что данная девушка не хочет, что бы ты как-то по-особенному к ней относился, раз уж тебе все равно приходится гонять скот и не видеть ее месяцами. Какими путаными ни были эти чувства, ситуация совсем ухудшалась от того, что Диш понимал: в данный момент у него нет денег на то, что эта девушка может ему позволить. У него не осталось ни гроша после того, как он проиграл свой месячный заработок в Матаморосе. Денег не было, как и недоставало красноречия, чтобы уговорить Лорену поверить ему в долг, зато хватало упрямства, чтобы сидеть всю ночь в надежде, что его явное желание наконец принудит ее смилостивиться.

В такой ситуации Диш был явно недоволен приходом Августа. Ему уже начинало казаться, что Лори становится несколько дружелюбнее, и, если бы ее ничто не отвлекало, он мог бы добиться своего. По крайней мере, они сидели за столом вдвоем, что само по себе было приятно. Но сейчас к ним присоединились Август и Липпи, мешая ему умолять ее, хотя, по сути, единственное, что он делал, так это время от времени взглядывал на нее большими умоляющими глазами.

Липпи начал беспокоиться о шляпе, выброшенной Ксавье за дверь. Упоминание Августом свиней придавало делу еще более угрожающий оттенок. Ведь и в самом деле могли прийти эти грязные животные и сожрать шляпу, которая составляла одну из немногих радостей его унылого существования. Липпи хотелось пойти и забрать свой головной убор, пока до него не добрались свиньи, но он знал, что без надобности провоцировать Ксавье, когда тот в таком настроении, не стоит. Видеть что-либо сквозь заднюю дверь Липпи мешал бар, так что, вполне вероятно, шляпы уже нет.

– Хотел бы я вернуться в Сент-Луис, – сказал он. – Я слышал, сейчас это вполне приличный город. – Липпи там вырос, так что, когда на сердце становилось тяжело, он в мыслях возвращался туда.

– Тогда какого черта? Поезжай! – посоветовал Август. – Жизнь – короткая штука. Чего торчать здесь?

– Ты же торчишь, – вмешался Диш, надеясь, что Август поймет намек и пустится в путь немедленно.

– Диш, у тебя такой вид, будто у тебя живот болит, – проговорил Август. – Что тебе нужно, так это хорошая партия в покер.

– Ничего подобного, – возразил Диш, бросая откровенно умоляющий взгляд на Лорену.

Смотреть на нее – все равно что смотреть на гору: все равно остается на прежнем месте. Ты можешь заявиться к ней, если есть необходимые средства, но «здрасьте» тебе не дождаться.

Ксавье стоял в дверях, уставившись в темноту. С тряпки, которой он вытирал столы, грязная вода стекала прямо на его штанину, но он ничего не замечал.

– Жаль, что в городе никто не сыграл в ящик, – заметил Август. – Сегодняшняя компания вполне бы сошла за сопровождающих на похоронах. А как ты, Ванз? Давай сыграем.

Ксавье снизошел. Лучше, чем ничего. К тому же он чертовски искусно играл в карты, так что единственным, кто мог стать ему достойным противником, был не кто иной, как Август. Лорена играла прилично, об этом позаботился Тинкерсли. Когда в салуне было полно ковбоев, ей этого не разрешалось, но, когда вся клиентура состояла из Августа, она частенько присоединялась к игре.

Когда она играла, то менялась, особенно если немного выигрывала, а Август всегда старался дать ей немного выиграть, просто чтобы увидеть, как она оживает. На короткое время в ней снова рождался ребенок. Нет, она не начинала болтать, но иногда громко смеялась, и туман в глазах рассеивался. Пару раз, когда она сняла банк, она даже шутливо толкнула Августа кулачком в бок. Он порадовался за нее, приятно видеть, что девушка получает удовольствие. Он тогда вспомнил, как они играли дома в Теннесси, с сестрами. Обычно при этих воспоминаниях он напивался сильнее, чем обычно, и все потому, что Лори переставала сидеть с надутыми губами и напоминала ему счастливых девушек, которых он когда-то знал.

Они играли, пока луна для конокрада не передвинулась на другую сторону городка. Лорена так оживилась, что Диш влюбился в нее еще сильнее, чем раньше. Она наполнила его таким томлением, что он даже не заметил, как проиграл Ксавье половину своего заработка за следующий месяц. Он все еще томился, когда наконец решил, что нет никакой надежды, и вышел в лунный свет, чтобы отвязать лошадь.

Август вышел вместе с ним, а Липпи тем временем выскользнул в заднюю дверь в поисках шляпы. Пока они стояли, в комнате Лорены зажегся свет, и Боггетт увидел ее тень на занавеске, когда она прошла мимо лампы.

– Итак, Диш, ты нас покидаешь, – заметил Август. – Кому же на этот раз повезло заиметь тебя?

Созерцание Лорены привело парня в такое смятение, что он с трудом сосредоточился на вопросе.

– Ну, я думаю, что на этот раз поеду с ребятами из Сан-Антонио, – ответил он, не сводя глаз с окна.

Августу не составило труда догадаться о причине его печали.

– Да ведь это шайка Шанхая Пирса, – сказал он.

– Угу, – подтвердил Диш, задирая ногу к стремени.

– Постой-ка минутку, Диш, – остановил его Август. Он выудил из кармана два доллара и протянул их изумленному ковбою. – Если ты поедешь на север со старым Шанхаем, мы с тобой можем уже никогда не встретиться по эту сторону границы, – произнес Август намеренно грустным тоном. – В крайнем случае, тебе грозит глухота. От его голоса камни глохнут.

Боггетт с трудом сдержал улыбку. Похоже, Гас и не подозревал, что в Техасе непрерывно спорили, чей голос оглушительнее, его или Шанхая Пирса. Существовало единодушное мнение, что оба не имели себе равных в искусстве оглушать собеседника.

– Почему ты даешь мне деньги? – спросил он. Он никогда не мог понять Гаса.

– Ты ведь просил, верно? – удивился Август. – Дай я тебе их раньше, до игры, так это было бы все равно что прямо отдать их Ванзу, а ему мои два доллара без надобности.

Они помолчали, пока Диш пытался понять настоящую причину, если таковая имелась.

– Не хочу, чтобы думали, будто я отказался дать в долг приятелю, – продолжал Август. – Особенно такому, который отправляется вместе с Шанхаем-Пирсом.

– Да нет, мистер Пирс с нами не едет, – поправил Диш. – Он отправляется в Новый Орлеан, а там сядет в поезд.

Август промолчал, и Диш решил, что он получит деньги вне зависимости от мнения Августа о компании мистера Пирса.

– Ну, тогда премного благодарен, – сказал он. – Встретимся осенью или еще раньше.

– Тебе необязательно сегодня ехать, – заметил Август. – Хочешь, швырни одеяло у нас на веранде.

– Вполне возможно, что я так и сделаю, – согласился Диш.

Чувствуя некоторую неловкость, он снова привязал лошадь и направился к салуну, надеясь подняться наверх, пока Лорена не погасила свет.

– Я тут кое-что забыл, – неуклюже пробормотал он у дверей салуна.

– Ну, я не стану тебя ждать, – заверил его Август. – Но если останешься, приглашаем тебя к завтраку.

Уходя, он слышал, как мальчишка грохает сапогами по лестнице. Диш – хороший парень, почти такой же зеленый, как и Ньют, но куда более опытный работник. Стоит помогать таким парням получить свою долю удовольствий, пока жизнь со своими тяготами не взяла их в оборот.

Стоя на темной улице, он видел две тени в светлом квадрате окошка Лорены. Как ему казалось, она относилась к Дишу получше, чем к другим, да и после карт у нее настроение поправилось. Может, Лори сумеет отнестись к парню поласковее. Он знал, что иногда женщины легкого поведения выходили замуж, и вполне удачно. Если такая мысль придет в голову Лорене, Диш вполне подходящая кандидатура.

Свет у Памфри погас, да и броненосец больше не болтался под ногами. Свиньи растянулись на веранде почти рыло к рылу. Август уж было собрался дать им пинка, чтобы освободить место для более или менее вероятного гостя, но они выглядели настолько мирно, что он отказался от этой мысли и вошел в дом через заднюю дверь. Если Диш Боггетт со своими желтыми, как собачья шерсть, усами сочтет для себя зазорным спать рядом со свиньями, то он вполне может прогнать их сам.

5

С какой бы мыслью Август ни ложился спать, она по большей части все еще присутствовала, когда он просыпался. Он так мало спал, что мысль не успевала выскользнуть из его мозга. В лучшем случае он спал пять часов подряд, но чаще всего четыре.

– Тот, кто спит целую ночь, слишком много теряет в жизни, – повторял он. – Я так понимаю, дни существуют, чтобы смотреть вокруг, а ночи – чтобы развлекаться.

Поскольку именно развлечения были у него на уме, когда он пришел домой, они же приветствовали его в четыре утра, когда он поднялся, чтобы заняться завтраком – слишком важным, по его мнению, событием, чтобы доверить его подготовку мексиканскому бандиту. Центральной частью его завтрака всегда были лепешки из кислого теста, которые он собственноручно пек в печке во дворе. Закваска для теста жизнерадостно пыхтела в горшке вот уже десять лет, так что, встав, он первым делом проверил тесто. Остальную часть завтрака он считал вторичной: отрезать несколько ломтей бекона и поджарить их на сковородке вместе с яйцами. Боливару обычно доверялся кофе.

Август пек свои лепешки во дворе по трем причинам. Во-первых, дом и так перегревался днем, так что не было смысла разводить огня больше, чем требовалось для бекона и яиц. Во-вторых, лепешки, выпеченные в печке, вкуснее, чем приготовленные на плите, и, в-третьих, ему нравилось быть во дворе, когда начинало светать. Человек, который готовит на плите в доме, обязательно пропустит восход солнца, а если он пропустит восход в Лоунсам Дав, то ему придется целый жаркий и пыльный день дожидаться подобной красоты.

Август слепил лепешки и развел огонь в печке только для того, чтобы освежить имеющиеся там мескитовые угли, пока еще было темно. Когда он решил, что угли готовы, он вынес во двор лепешки и Библию. Поставив лепешки в печь, он уселся на большой черный чайник, в котором они иногда топили сало. Чайник вполне вместил бы в себя теленка, если бы кому-нибудь вздумалось того сварить, но последние несколько лет он стоял перевернутым и служил очень удобным сиденьем.

Небо на востоке покраснело, как угли в горне, осветив равнину вдоль реки. Роса смочила миллионы иголок карликового дуба, и, когда край солнца всплыл над горизонтом, они казались усыпанными сверкающими бриллиантами. На кусте в глубине двора, когда солнце прикоснулось к росе, появились крошечные радуги. Было просто поразительно, как светило, всходя, умудрялось сделать прекрасными даже заросли карликового дуба, думал Август, с удовольствием наблюдая за процессом восхода и зная, что продлится это всего несколько минут. Солнце окрасило багрянцем сверкающие кусты, среди которых бродили и блеяли козы. Даже когда оно поднялось над обрывом, полоска света еще задержалась на уровне карликового дуба, как будто жила своей собственной жизнью, не завися от своего источника. Затем солнце оторвалось от горизонта и стало напоминать огромную монету. Роса быстро высохла, свет, наполнявший кусты подобно розовой пыли, исчез, и остался лишь прозрачный, голубоватый воздух.

Было уже достаточно светло для чтения, так что Август на некоторое время занялся пророками. Его нельзя было упрекнуть в излишней религиозности, но он считал самого себя неплохим пророком и любил изучать стиль своих предшественников. С его точки зрения, уж больно они были велеречивы, так что он не пытался читать все подряд, стих за стихом, просто, пока пеклись лепешки, выхватывал то четверостишье здесь, то восемь строчек там.

Пока он наслаждался поучениями Амоса, из-за угла дома появились свиньи, и почти в тот же момент Калл вышел из задней двери, натягивая на ходу рубашку. Свиньи подошли и остановились прямо напротив Августа. На их щетине сверкала роса.

– Они знают, что у меня доброе сердце, – сказал он Каллу. – Думают, я скормлю им Библию. Я надеюсь, что вы не разбудите Диша, – добавил Август, обращаясь к свиньям, потому что только что лично убедился, что парень удобно пристроил голову на седле и крепко спал, надвинув на лицо шляпу, только огромные усы торчали.

К большому сожалению Калла, сам он не умел легко просыпаться. Его суставы, казалось, были сделаны из клея, и его раздражал свежий вид Августа, сидящего на черном чайнике и выглядевшего так, будто он проспал всю ночь, а не проиграл в покер до двух утра. Вставать рано и с удовольствием – эту науку Калл никак не мог освоить. Разумеется, он вставал, но естественным процессом ему это не казалось.

Август отложил Библию и подошел, чтобы по смотреть рану Калла.

– Надо будет еще ляпнуть масла, – заметил он. – Выглядит паршиво.

– Занимайся лучше своими лепешками, – посоветовал Калл. – А что тут делает Диш Боггетт?

– Я его делами не интересовался, – ответил Август. – Если ты помрешь от гангрены, то пожалеешь, что не дал мне обработать рану.

– Никакая это не рана, просто укус, – возразил Калл. – Меня в Сальтильо однажды клопы сильнее искусали. Ты, похоже, всю ночь просидел за чтением Книги Добра.

– Вот еще, – ответил Август. – Я читаю только вечером и по утрам, когда мне все напоминает о славе Господней. Остальную же часть дня мне все напоминает лишь о том, в какую вонючую дыру мы попали. Здесь трудно развлечься, но я стараюсь.

Он встал и положил руку на печку. Ему показалось, что лепешки должны быть готовы, и он их вытащил. Тесто хорошо поднялось и аппетитно зарумянилось. Он быстро понес лепешки в дом, а Калл пошел за ним следом. Ньют уже сидел за столом, совершенно прямо, нож – в одной руке, вилка – в другой, и креп ко спал.

– Мы сюда приехали заработать, – сказал Калл. – Насчет удовольствий разговору не было.

– Калл, а ведь ты даже деньги не любишь, – заметил Август. – Ты готов плюнуть в глаза любому встретившемуся богачу. Ты к деньгам относишься еще хуже, чем к развлечениям, если это вообще возможно.

Калл вздохнул и уселся за стол. Боливар возился около плиты, причем так трясся, что рассыпал зерна кофе по полу.

– Проснись, Ньют, – проговорил Август. – А то упадешь и выколешь себе глаз своею же собственной вилкой.

Калл потряс парнишку за плечо, и тот открыл глаза.

– А мне сон снился, – сообщил Ньют совсем по-детски.

– Не повезло тебе тогда, сынок, – заметил Август. – Здесь утром настоящий кошмар. Ты только посмотри, что он вытворяет!

Пытаясь сварить кофе, Боливар высыпал часть зерен в жир, в котором жарились бекон и яйца. Он сам считал это пустяком, но Август, желающий получить нормальный завтрак хоть раз в неделю, взбесился.

– Полагаю, кофе не повредит, если он по вкусу будет напоминать яйца, – сердито заявил он. – У тебя же по большей части у яиц вкус кофе.

– Мне плевать, – сказал Боливар. – Я плохо себя чувствую.

В этот момент шатаясь ввалился Пи Ай, пытающийся на ходу достать из штанов свой писун, пока мочевой пузырь не лопнул. Такое происходило почти каждое утро. На штанах у Пи имелось штук пятнадцать маленьких пуговок, которые он, вставая, тщательно застегивал, прежде чем соображал, что придется писать. Тогда он галопом летел через кухню, расстегивая пуговицы. Гонка всегда была на пределе, но, как правило, Пи удавалось добежать до нижней ступеньки, пока не начинался потоп. Там он и стоял обычно минут пять, поливая двор. Слушая с одной стороны шипение жира на сковородке, а с другой – шум водопада Пи Ая, Август понял, что мир и покой утра нарушен бесповоротно.

– Зайди сюда в этот час женщина, она завопит и глаза вытаращит, – заметил Август.

На этот раз кто-то действительно зашел, но то оказался лишь Диш Боггетт, который всегда живо реагировал на запах жарящегося бекона.

Его появление оказалось сюрпризом для Ньюта, который немедленно проснулся окончательно и попытался пригладить лохмы. Диш был одним из его героев, настоящим ковбоем, гонявшим скот до самого Додж-Сити неоднократно. А Ньют только и мечтал о том, чтобы гонять скот. Появление Диша дало ему надежду, поскольку он был не так недосягаем, как капитан. Ньюту даже и не мечталось когда-нибудь стать таким, как капитан, но вот Диш не слишком отличался от него самого. Он считался прекрасным работником, так что Ньют при случае всегда крутился рядом. Он был не прочь поучиться.

– Утро доброе, – сказал он.

– Эй, привет всем, – отозвался Диш, встал рядом с Пи и занялся тем же делом.

Ньюту нравилось, что Боггетт не относится к нему как к мальчишке. Если повезет, может, когда-нибудь он будет ковбоем вместе с Дишем. Что может быть лучше?

Август зажарил яйца до хруста, чтобы не чувствовался кофе, жир же он слил в большую бутыль из-под сиропа, где он и хранился.

– Дурная манера ссать в пределах слышимости сидящих за столом, – обратился он к паре у веранды. – Вы оба – взрослые люди. Что подумали бы ваши мамочки?

Диш слегка пристыдился, а Пи Ая вопрос привел в недоумение. Его мамочка отдала Богу душу далеко в Джорджии, когда ему было всего шесть лет. До своей смерти она не успела его как следует воспитать, так что он представления не имел о том, что бы она сказала по поводу такого его поведения. Однако он твердо был уверен, что она не хотела бы, чтобы он намочил штаны.

– Я торопился, – объяснил он.

– Как поживаете, капитан? – спросил Диш. Калл кивнул. По утрам у него было небольшое преимущество перед Августом, потому что Августу приходилось готовить. Пока Гас возился у плиты, он наложил себе бекона и яиц, а пища всегда оживляла его настолько, что он уже мог соображать, что именно предстоит сделать за день. Их компания была маленькой, арендованной земли едва хватало для выпаса небольшого количества скота и лошадей, пока не найдется для них покупатель. Калл не уставал поражаться тому что такое незначительное дело занимает троих взрослых и мальчишку от зари до зари, день за днем, но именно так оно и было. Сарай и загоны были в таком плачевном состоянии, когда они с Августом их купили, что приходилось постоянно их латать, чтобы они совсем не развалились. Никаких важных дел в Лоунсам Дав не было, но это отнюдь не означало, что не имелось множества мелких, требующих рабочих рук. К примеру, они уже шесть дней копали колодец, а конца еще и не видать.

Когда Калл накладывал себе на тарелку бекон с яйцами в голову ему пришла такая масса всяческих дел, что он даже не сразу среагировал на приветствие Боггета.

– А, привет, Диш, – сказал он. – Возьми-ка себе бекона.

– Диш собирается сбрить свои усы сразу после завтрака, – объявил Август. – Он уже устал жить без женщин.

Тут он был не прав, потому что с помощью его двух долларов Дишу удалось уговорить Лорену. Он проснулся на веранде со свежей головой, но, когда Август упомянул женщин, он неожиданно все вспомнил и просто ослабел от любви. Он хотел есть, когда садился за стол у него слюнки текли при виде бекона и яиц, но от воспоминания о белом теле Лорены, вернее, той его части, которую он мог видеть, когда она задрала рубашку, у него закружилась голова. Он продолжал есть, но уже не чувствовал вкуса.

Хряк подошел к двери и, к веселью Августа, принялся разглядывать людей.

– Вы только посмотрите! – воскликнул Гас. – Свинья, наблюдающая за группой человеческих свиней – Хотя, стоя у сковородки, он находился в невыгодной позиции, вполне мог подсуетиться так, чтобы получить свою порцию лепешек, штук этак шесть из которых он уже умял с медом.

– Кинь-ка хрюшке яичную скорлупу, – велел он Боливару. – Она с голоду помирает.

– А мне плевать, – ответил Боливар, слизывая окрашенный кофе сахар с большой ложки. – Я плохо себя чувствую.

– Ты повторяешься, Бол, – заметил Август. – Если собираешься сегодня помереть, то, надеюсь, ты сначала выроешь себе могилу.

Боливар обиженно взглянул на него. Столько разговоров по утрам добавили головную боль к его трясучке.

– Уж если стану рыть могилу, то тебе, – отрезал он.

– Собираешься отправиться в путь, Диш? – спросил Ньют, пытаясь вернуть разговор в более веселое русло.

– Надеюсь, – ответил Диш.

– Эти яйца можно разрезать только пилой, – заметил Калл. – Мне кирпичи попадались помягче.

– Ясное дело, Бол просыпал туда кофе, – объяснил Август. – Наверное, жесткий сорт.

Калл доел свою каменную яичницу и оглядел Диша. Худой, подвижный, прекрасный наездник. Таких бы еще пяток, так уж они бы насобирали стадо и угнали бы на север. Он подумывал об этом вот уже больше года. Он даже говорил об этом Гасу, но тот лишь расхохотался.

– Ты слишком стар, Калл, – сказал он. – Ты уже забыл все, что нужно знать.

– Ты, может, и позабыл, – ответил Калл. – Я – нет.

Появление Диша снова вернуло его к этой идее. Ему вовсе не хотелось провести остаток жизни, копая колодец или ремонтируя сарай. Если им удастся собрать приличное стадо и хорошо его продать, они будут иметь достаточно, чтобы купить землю севернее этого Богом забытого края.

– Ты с кем-нибудь уже заключил контракт? – спросил он Диша.

– Да нет, еще ничего не подписывал, – ответил Диш. – Но я уже однажды работал там, так я думаю, мистер Пирс снова меня наймет, а если не он, так кто-нибудь еще.

– Мы можем предложить тебе работу прямо здесь, – произнес Калл.

Это заявление привлекло внимание Августа.

– Предложить делать что? – спросил он. – Этот Диш – классный работник. Он на своих двоих пахать не привык, верно, Диш?

– Не, не привык, это точно, – согласился Диш, глядя на капитана, но видя Лорену. – Но пока я ничего не добился. Что вы имеете в виду?

– Ну, мы сегодня отправляемся в Мексику, – сказал Калл. – Посмотрим, чем там сможем разжиться. Может, нам и самим удастся сбить стадо, если ты подождешь пару деньков, пока мы это делаем.

– Ты от этого кобыльего укуса совсем свихнулся, – перебил его Август. – Соберем стадо и что будем с ним делать?

– Погоним, – ответил Калл.

– Что же, мы можем гнать его до Пиклс Гэп, – продолжал Август. – Но этой работы недостаточно для такого парня, как Диш, на все лето.

Калл встал и отнес грязную посуду в мойку. Боливар лениво поднялся со стула и взялся за ведро с водой.

– Хоть бы Дитц вернулся, – заметил он. Чернокожий Дитц был с Каллом и Августом почти столько же, сколько и Пи Ай. Три дня назад его послали в Сан-Антонио положить деньги в банк. Калл использовал этот тактический прием, потому что рассчитывал, что мало кто из бандитов решит, будто у черного могут быть деньги.

Боливар скучал по нему, потому что одной из обязанностей Дитца было носить воду.

– Он этим утром вернется, – предположил Калл. – По Дитцу можно часы проверять.

– Проверяй свои, – предложил Август. – А я не буду. Старина Дитц только человек. Если ему попадется на пути леди с темным цветом лица, то тебя придется проверять часы пару или тройку раз, прежде чем он появится. Он вроде меня. Знает, что есть вещи поважнее работы.

Боливар с раздражением посмотрел на ведро.

– Вот бы настрелять в этом чертовом ведре дыр, – размечтался он.

– Не думаю, чтобы ты попал в ведро, даже если будешь на нем сидеть, – заметил Август. – Я видел, как ты стреляешь. Ты не самый плохой стрелок из всех, кого я знал, – Джек Дженнелл еще хуже, но ты на ступаешь ему на пятки. Джек разорился в роли охотника за бизонами так быстро, что никто и охнуть не успел. Он не смог бы попасть в бизона даже в том случае, если бы тот попытался его проглотить.

Боливар вышел с ведром за дверь с видом человека, который вернется еще не очень скоро.

Тем временем Диш усиленно размышлял. Он собирался уехать сразу после завтрака и вернуться в Матагорду, где наверняка получил бы работу. Компания «Хэт крик» не занималась перегоном скота в больших масштабах, но, с другой стороны, капитан Калл попусту слов на ветер не бросал. Если он рассчитывал собрать стадо, значит, так оно и будет. А тем временем здесь была Лорена, которая вполне может отнестись к нему иначе, если он проведет с ней несколько дней подряд. Разумеется, это дорогостоящее мероприятие, а у него нет ни цента, но если узнают, что он работает на компанию, то, не исключено, можно будет рассчитывать на небольшой кредит.

Диш очень гордился своим умением управлять повозкой. Ему пришло в голову, что поскольку Лорена большую часть своего времени проводит взаперти в салуне, то, возможно, ей придется по душе поездка в хорошей повозке вдоль реки, разумеется, если таковая отыщется в Лоунсам Дав. Он встал и отнес свою тарелку в мойку.

– Капитан, если вы серьезно, то я с удовольствием останусь на пару дней, – сказал он.

Капитан вышел на заднее крыльцо и смотрел на север, вдоль почтовой дороги, которая петляла между кустарниками и исчезала в направлении Сан-Антонио. Дорога какое-то расстояние шла прямо, а потом ныряла в первую впадину, и взгляд капитана был прикован к этому месту. Он, казалось, не расслышал слов Диша, хотя тот стоял почти рядом. Диш тоже вышел на крыльцо, чтобы взглянуть, что отвлекло Калла. Вдалеке на дороге он увидел приближающихся всадников, но они были еще довольно далеко, чтобы распознать, кто именно едет. Иногда волны горячего воздуха, поднимающегося с дороги, создавали такие колебания, что, казалось, едут не два всадника, а один. Калл прищурился, но не смог определить, кто они такие. Он смотрел пристально, не отрывая от них взгляда.

– Гас, пойди-ка сюда, – позвал он.

Август был занят подчисткой меда со своей тарелки помощью еще нескольких лепешек.

– Я ем, – объявил он, хотя это и так было очевидно.

– Смотри, кто едет, – сказал Калл довольно мягко, с точки зрения Диша.

– Если это Дитц, то я свои часы уже проверил, – заявил Август. – К тому же, уверен, что он не переоделся, а если я увижу, как торчат его черные колени из той старой тряпки, которую он считает штанами, то это может повредить моему пищеварению.

– Именно Дитц и едет, – проговорил Калл. – Но дело в том, что он не один.

– Что же, этот парень всегда хотел жениться, – заметил Август. – Наверное, он наконец встретил ту самую темнокожую леди, о которой я упоминал.

– Никакой леди он не встретил, – несколько раздраженно возразил Калл. – А встретил он нашего старого приятеля. Если не выйдешь и не взглянешь, я тебя силой вытащу.

Август все равно уже разделался с лепешками. Он пальцем подобрал последние капли меда, который не стал менее сладким от того, что он слизнул его с руки, а не съел вместе с лепешкой.

– Ньют, а ты знаешь, что мед – самая чистая еда в мире? – спросил он поднимаясь.

Ньюту пришлось выслушать уже достаточно назиданий на эту тему, чтобы перезабыть больше, чем нормальные люди вообще знали о меде. Он быстро сунул тарелку в мойку, потому что ему было любопытно узнать, кого же встретил Дитц.

– Да, сэр, я тоже люблю мед, – согласился он, чтобы скорее закончить разговор на эту тему.

Август пошел следом, лениво облизывая палец. Он взглянул на дорогу, чтобы понять, с чего это Калл так разволновался. Приближались два всадника. Тот, что слева, был определенно Дитц, на большом белом жеребце, которого они звали Уишбон[wish-bone-дужка(грудная кость птицы)]. Второй всадник сидел на гнедой лошади. Мгновение – и Гас узнал его. Всадник сидел на лошади несколько скособочившись. Такая манера была свойственна лишь одному человеку в мире. Август так удивился, что от волнения провел липкими пальцами по волосам.

– Черт бы меня побрал, Вудроу, – сказал он. – Это ведь Джейк Спун.