Текст книги "Без дураков. Лучшие из людей. Эхо Москвы"

С. КОРЗУН: Защита какая-нибудь специальная стоит?

Б. НЕМЦОВ: Нет. А какие самые скандальные истории? Черт его знает.

С. КОРЗУН: Вообще, доставляет удовольствие быть в центре скандала, если он…

Б. НЕМЦОВ: Нет. А кому приятно? Да, нет, конечно.

С. КОРЗУН: А если скандал такой как бы неоднозначный, Вы же сами сказали, он работает на пиар. Да, и, скажем, сейчас бизнесмену пиар не особенно нужен, поскольку деньги любят тишину.

Б. НЕМЦОВ: Деньги 100 % любят тишину.

С. КОРЗУН: Чтоб шуршали, пока их считаешь, перелистываешь. А политика тишины, в общем-то, публично особо не признает. А Вы всегда были не тайным политиком, а политиком публичным, и лицом или партии соответственно, или правительства.

Б. НЕМЦОВ: Самое смешное, в какой-то из газет, то ли в «Экспресс», то ли в «Спид инфо» было такое сенсационное сообщение, что я представитель сексуальных меньшинств. Это не то, что самая скандальная новость, но это одна из самых невероятных новостей, я бы так сказал.

С. КОРЗУН: Обидно?

Б. НЕМЦОВ: У меня столько доказательств обратного, что я даже не стал реагировать на отклики на эту публикацию.

С. КОРЗУН: О Вашей личной как бы политической деятельности. Потому что деятельность политиков состоит из конкретных поступков. Вот Ваши недруги, да и часть Ваших друзей, ставит Вам иногда в укор или в вину Ваше поведение на Дубровке. Вот расскажите слушателям эту историю, когда Ирина Хакамада, Иосиф Кабзон и Вы пошли в здание на Дубровке, и в итоге Вы там… Судя по выражения лица, вспоминать не очень хочется.

Б. НЕМЦОВ: Нет, нет, я сейчас расскажу. Спасибо, во-первых, что Вы задали этот вопрос. Это действительно для меня тяжелая и поучительная история. Дело в том, что я лично, вел некие переговоры с Абу Бакаром. Это лидер как раз террористов, который захватил здание, его потом собственно и убили, когда был штурм. А переговоры были такого содержания: он выпускает стариков, женщин и детей, причем каждый день, мы договаривались по 20, по 30 человек. Взаимен он требовал, чтобы в Чечне не звучали взрывы и не убивали людей. За каждый мирный день в Чечне он был готов выпускать 20–30 человек. Он человек был отчаянный и сильный достаточно. Знаете, разговор о том, что они там коньяк пили, все это чушь полная. Они такие были одержимые, идейные люди. И не за деньги, конечно, туда шли, а просто потому что они сепаратисты и террористы одновременно. Вот собственно и все. Короче говоря, мы с ними вели эти переговоры по телефону. У меня был его телефон. Потом было принято решение идти и уже на эту тему говорить. И действительно была такая группа Кобзон, Ирина Хакамада и я. А потом раздался звонок от Путина. Вы понимаете, страна была в состоянии чрезвычайного положения по факту. Оно не объявлялось, но по факту так было. И он меня лично попросил не ходить. Я долго не мог понять, почему он это сделал. Потом уже я понял, я тогда возглавлял партию. Ему очень не хотелось, чтобы наша партия стала популярной по-настоящему. Он сказал: «Я тебя очень прошу, не ходит. Вот я Лужкова отговорил не ходить. Вот Лужков не пошел же».

«А потом раздался звонок от Путина. <…> Потом уже я понял, ему очень не хотелось, ну, я тогда возглавлял партию, да. Ему очень не хотелось, чтобы наша партия стала популярной по-настоящему».

С. КОРЗУН: А требовали Лужкова.

Б. НЕМЦОВ: Да.

С. КОРЗУН: Называли его в числе.

Б. НЕМЦОВ: Нет, он хотел идти, потом вдруг резко перестал. Он говорит: «Я Лужкова отговорил не ходить, и тебя тоже. Я тебя прошу, не надо этого делать. Я отвечаю за ситуацию в целом. Ты с этим согласен?» Я естественно с этим согласен.

С. КОРЗУН: А выбор-то сложный, на самом деле. Ирина-то рядом, идет.

Б. НЕМЦОВ: Да, это естественно. Да, нет, Ирина-то в курсе дела была. И Кобзон тоже в курсе. Ошибка или нет? Честно говоря, если бы сейчас все заново, я бы, конечно, его не послушал сейчас. Потому что столько дерьма и гадости, в том числе, со стороны власти, я потом услышал по этому поводу, что, в общем, я понял, что он решал свою задачу. Ему не хотелось, чтобы никто, кроме власти… Там власть вот такая доблестная, она убила террористов, еще, правда, 129 человек погибло, которых можно было спасти. Я бы, наверное, сейчас его не послушал. Но это была ошибка моя, безусловно. Она не была такой роковой. Я исходил из чего? Из того, что он глава государства, в тяжелый момент даже те, кто в оппозиции находится, должны выполнять указания одного человека, чтоб не было хаоса и безобразия. Но я совершил ошибку, конечно. Что касается последствий, то они вообще кошмарные. Трусливый парламент отказался заниматься расследований обстоятельств на Дубровке. Мы провели свое независимое партийное расследование.

С. КОРЗУН: Вам сейчас все понятно из того, что там произошло?

Б. НЕМЦОВ: Да, нам все понятно, абсолютно. К нам, к счастью, приходили эксперты и из МЧС, и из института медицины катастроф. И просто свидетели этих событий. И очень поучительный момент. 129 человек погибли совсем не от газа, как официальная пропаганда говорит – их неправильно спасали. Диагноз в свидетельстве о смерти у всех один. Асфиксия. То есть они задохнулись. Им западали языки в гортань, и они не могли дышать. А западали, потому что их неправильно складировали, их клали на спину, и у них языки западали, так же, как и у утопленников. Их надо было класть, наоборот, на живот или на бок. Языки пальцем поднимать с тем, чтобы они могли дышать спокойно. Этих людей собственно можно было спасти. Собственно, это главное заключение нашей комиссии. Я ходил к Путину с этим заключением. И целые тома были, и видеоматериалы, чтобы он дал указание все-таки расследовать обстоятельства смерти этих людей. На словах он пообещал, но ничего не сделал. Это дело было замято. И я был в шоке, честно говоря. Он сказал потом одну фразу: «Ты знаешь, этих людей мы все равно спасти уже не можем». Но главный мой аргумент был такой: «Да, мы этих людей спасти не можем, но, чтобы впредь не повторялось подобное, мы должны разобраться и наказать». А Вы знаете, что после Дубровки был еще Беслан. Где тоже бесславно проработала комиссия, ни черта мы не знаем, что там произошло, и видимо, никогда уже не узнаем. Вот эта стилистика закрытости, вранья, вот эта стилистика продолжается, а результат – это гибнущие люди. И, наверное, я с Вами согласен, я должен был идти. Но у меня какой еще был аргумент, мало того, что он там главный, я все-таки руководитель партии, и я не в личном качестве там решения принимаю, все-таки мне надо было думать еще и о судьбе организации. Это тоже, конечно, сыграло роль, но сейчас понимая достаточный цинизм власти в то время, я бы, конечно, поступил по-другому.

Иосиф Кобзон

Иосиф Кобзон – российский эстрадный певец, общественный деятель, педагог. Депутат ГД РФ II–VI созывов. С 2011 года – первый заместитель председателя комитета ГД РФ

Иосиф Кобзон родился 11 сентября 1937 года. Окончил Днепропетровский горный техникум. Во время службы в армии, был приглашен в ансамбль песни и пляски Закавказского военного округа.

Занимается творческой деятельностью с 1958 года.

В 2002 у Иосифа Кобзона начались проблемы со здоровьем, он дважды переносил сложные операции.

Неоднократно избирался в Государственную Думу Российской Федерации. С 2007 года – член партии «Единая Россия».

С 28 ноября 2014 года – почетный консул Донецкой Народной Республики в России.

В феврале 2015 года включен в список лиц и компаний, которых в ЕС считают ответственными за дестабилизацию ситуации на востоке Украины.

«Дважды я выступал перед вождем»

С. КОРЗУН: А, правда, что Вас назвали Иосифом в честь Сталина?

И. КОБЗОН: Никогда.

С. КОРЗУН: Это легенда такая бытует.

И. КОБЗОН: Мама была батрачкой и синеблузницей. И у нее был любимый дядя, который спасал, помогал их семье, очень бедно они жили в Каменец-Подольской области. Доражнее такое местечко. И у нее был любимый дядя, которого звали Иосиф. И она меня назвала в честь своего дяди Иосифом. Никакого отношения к Сталину это имя не имело.

С. КОРЗУН: А к Сталину как относитесь?

И. КОБЗОН: К Сталину тоже не имело никакого отношения имя Иосиф. Он был Сосо Джугашвили. Это его уже перевели так.

С. КОРЗУН: Он в историю вошел, как Иосиф Виссарионович.

И. КОБЗОН: Да у меня много случаев смешных с этим связано. Вспоминаю, когда шутили мои коллеги, кто-нибудь проходит и говорит: «Ой, как отчество Иосифа?» Ну, еще когда молод был. Ну, и они: «Виссарионович». Подходили и говорили: «Иосиф Виссарионович, можно к Вам обратиться?» Я понимал, что это разыгрывают друзья, ну, ничего страшного. Я очень хорошо отношусь. Когда начинаешь рассказывать моим молодым коллегам, что я выступал дважды перед Иосифом Виссарионовичем, все думают: «Ну, врать ты горазд!» Но это правда, потому что в 1946 году, когда мне было 9 лет, я был победителем всеукраинской школьной олимпиады. И как победитель представлял Украину на всесоюзной олимпиаде в кремлевском театре. И вот там в ложе сидел Иосиф Виссарионович Сталин, а я пел «Летят перелетные птицы».

Потом через год в 1948 году на таком же концерте в том же театре я пел тоже Блантера песню «Пшеница золотая». Так что дважды я выступал перед вождем.

С. КОРЗУН: Какое ощущение? Был какой-то пиитет в то время?

И. КОБЗОН: Никакого.

С. КОРЗУН: Он не показывался. Он в ложе сидел, его не было видно.

И. КОБЗОН: Как не было видно? Я выступал на сцене, там не было такой большой сцены, как, скажем, во Дворце съездов, там совсем короткое расстояние до ложи было. Метров 10, я видел его отлично, когда я вышел. Я просто боялся смотреть на него. Это другой вопрос, ребенком. А взрослые люди просто уходили за кулисы и падали в обморок. Потому что, ну, что делать? Это вождь, это бог и царь, все равно, что спустился на землю, что-то такое небесное. Поэтому я вспоминаю это с таким волнением.

С. КОРЗУН: Вы, наверное, перед всеми руководителями нашей страны пели? Начиная со Сталина.

И. КОБЗОН: Пел, да. Только я не согласен с этим определением наших современных журналистов, Ваших коллег. «Кремлевский соловей». Они знать не знают, и им не понятно, что выступать в Кремле было высокой честью. Тогда можно назвать так. Если я кремлевский соловей, который пел, как Вы говорите, перед всеми вождями, то, как же относить к этому Майю Плисецкую, Галину Уланову, Владимира Атлантова и других. Я могу перечислять… Это была планка. Если уж тебя позвали на какое-то событийное выступление в Кремль, значит, ты попал в высшую элиту.

«Если уж тебя позвали на какое-то событийное выступление в Кремль, значит, ты попал в высшую элиту».

С. КОРЗУН: Правда, что Вы Островского, будучи студентом, долго уговаривали, чтобы он Вас взял на какой-то концерт сэлф-мэйд-человек. Добивались успеха.

И. КОБЗОН: Я не так ему надоел, как Матильде Ефимовне. Царствие Небесное обоим.

С. КОРЗУН: Супруге?

И. КОБЗОН: Супруга его, она уже устала. Я когда звонил, она говорит: кто спрашивает Аркадия Ильича? Я говорю: это вокалист. Я не знал, как себя назвать. Понятия она не имеет, кто такой Кобзон. Она говорит: «Аркадий Ильич занят, звоните завтра». Ну, завтра, послезавтра и т. д. Наконец, я ей настолько надоел, что он сказала: «Аркаша, возьми, пожалуйста, трубку. Меня этот твой студент уже просто замучил. Не могу больше». И вот тогда Аркадий Ильич мне сказал: «Ну, приходите, послушаем, что Вы хотите». Вот началась дружба с этим человеком. Я, вообще, вырос, как певец, в эпоху ренессанса. Не было ни одного выдающегося композитора, с кем бы я не работал. Начиная от Шостаковича – Хренников, Островский, Колмановский, Фельцман, Фрадкин, Блантер, Соловьев-Седой. Я со всеми работал. Это была эпоха фантастическая, послевоенная песенная эпоха. Когда были самые лучшие песни, самые лучшие стихи. В песне работали Матусовский, Долматовский, Ошанин, Рождественский, Евтушенко, Ваншенкин, Гамзатов и т. д. Какие фантастические имена работали.

С. КОРЗУН: Ну, Вы не только с композиторами. Вы и с певцами поработали. Вы Юру Гуляева научили, и он тоже сказал, что замечательно. Учили петь по несколько концертов в день. И он говорит, что от этого голос только креп.

И. КОБЗОН: Да, потом уже все стали петь. Я первый начал в Советском Союзе петь по два, по три сольных концерта в день.

С. КОРЗУН: Денег хотелось заработать? Почему?

И. КОБЗОН: Нет. Азарт…

С. КОРЗУН: Как нет? Нет, ну, только не говорите…

И. КОБЗОН: Нет, я зарабатывал. Я всегда больше всех зарабатывал. Но не ради этого только.

С. КОРЗУН: Ну, да, естественно.

И. КОБЗОН: Я получал колоссальное удовлетворение – это мой наркотик был. Я уезжал на три, на два, на четыре месяца на гастроли. Я обожал совершенно гастролировать по стране. Не было ни одного белого… Я вот просто брал карту, смотрел на карту, где я еще не был? И мчался на Командоры, Камчатку, Сахалин, Курилы – везде. В общем, не было ни одного места – Север, Якутия – ну, все, в общем. Все северное побережье, везде я побывал абсолютно. И мне было так это интересно. Причем здесь деньги? Ну, деньги тоже не мешают.

Валерия Новодворская

Валерия Новодворская – российский политический деятель, основательница либеральных партий «Демократический союз» и «Западный Выбор».

Родилась 17 мая 1950 года, воспитывалась бабушкой. Училась в Московском институте иностранных языков им. Мориса Тореза по специальности переводчик и педагог. Организовала подпольную студенческую группу, в которой обсуждалась необходимость свержения коммунистического режима путем вооруженного восстания.

Была арестована КГБ по обвинению в антисоветской агитации и пропаганде за распространение листовок с критикой ввода войск в Чехословакию. Позже, с 1970 по 1972 год, находилась на принудительном лечении в специальной психиатрической больнице.

Подвергалась неоднократным и систематическим преследованиям властей: помещалась в психиатрические больницы, систематически вызывалась на допросы, у нее на квартире проводились обыски. Была осуждена за диссидентскую деятельность.

Принимала активное участие в протестной деятельности против политики, проводимой Владимром Путиным.

Скончалась летом 2014 от воспаления стопы.

«Я чувствую историческую зависимость от двух Новодворских»

С. КОРЗУН: Валерия Ильинична, генетическую чувствует зависимость от Вашего прадеда, который, как говорят, был профессиональным революционером, и даже организовывал в Смоленске первую социал-демократическую типографию. А дед в первой конной армии воевал. Правду пишут?

B. НОВОДВОРСКАЯ: Все правда, но не чувствую никакой генетической зависимости, вообще отрицаю наличие генетической зависимости.

C. КОРЗУН: Все через воспитание, чисто революционные…

B. НОВОДВОРСКАЯ: Это все разговоры в пользу бедных, насчет того что вот наши прадеды и деды, они завоевали Восточную Европу, и мы не можем уйти из Чехословакии, потому что мой дед там воевал. Потом не можем мы уйти из Чечни, потому что мой прадед там воевал. И вот так, дойдя уже абсолютно до Адама и Евы, мы вообще ничего не можем сделать, потому что наши деды и прадеды жили в другие эпохи, наделали свои ошибки…

C. КОРЗУН: Я немножко про другое. Про ген революции, про ген борьбы. Чувствуете, что-то там шевелится внутри?

В. НОВОДВОРСКАЯ: Абсолютно не чувствую. Над нами не довлеют наши предки. Человек должен руководствоваться разумом. А не предками. Ну, разве что есть какая-то родовая честь. И если предки вели себя достойно, есть некая традиция, то даже очень красиво этой традиции следовать. Например, если у человека в роду были морские офицеры. И вот он идет под Андреевский флаг служить, потому что это традиция. Или в роду были диссиденты и нонконформисты. Были такие вот диссидентские династии, несколько, которые сейчас все уже собственно прервались. И поэтому человек, чувствуя гражданский долг, такую зависимость от своих порядочных предков тоже вот туда идет.

«Человек должен руководствоваться разумом, а не предками. Ну, разве что есть какая-то родовая честь».

С. КОРЗУН: Ну, это не Ваш случай, да?

B. НОВОДВОРСКАЯ: Нет, я чувствую историческую зависимость от двух Новодворских, которые были в нашем роду. Один самый первый из известных – Михаил Новодворский, был воеводой Дерпта, Юрьева при Иоанне Грозном. И узнал, что Курбский собирается в Литву…

C. КОРЗУН: И что сделал?

B. НОВОДВОРСКАЯ: И сдать литовцам армию. Не пошел доносить. Хотя его бы озолотили. А попытался остановить Курбского. Объяснил ему, что вот нехорошо, княже, там изменять. Словом, Курбский убил его на дуэли. И следующий Новодворский, наши имения были на границе России и Польши, Смоленск. Он переходил из рук в руки. Следующий Новодворский служил уже польской короне, был мальтийским рыцарем. И приезжал с посольством от короля Сигизмунда на Русь в смутное время просить корону для королевича Владислава. Вот связь с этими двумя персонажами я ощущаю. Корни в российской истории, и обязанность отвечать за судьбу этого несчастного государства, которому так исторически не везет, вот эту ответственность я снять с себя не могу.

C. КОРЗУН: Валерия Ильинична, о родителях расскажите. Нигде не встретил о них упоминания.

B. НОВОДВОРСКАЯ: Нечего рассказывать о родителях.

C. КОРЗУН: Вы в Белоруссии родились, в Барановичах?

В. НОВОДВОРСКАЯ: Да, в Белоруссии родилась так на каникулах у бабушки с дедушкой. И теперь я не въездная. Лукашенко запретил мне въезд на территорию Белоруссии, потому что в Барановичах я едва ли побываю, пока в Белоруссии не установится демократия. А мама у меня очень хорошая, ей 79 лет. Она все еще работает, честный, идейный врач. Вот помните, такие были земские врачи по Чехову. В департаменте здравоохранения служит.

С. КОРЗУН: В Москве?

B. НОВОДВОРСКАЯ: Да, в Москве. Я думаю, там уже благодарные пациенты давно правнуков к ней приводят. Власовна из коммунистки давно получилась нормальная диссидентка. Ну, в этом советская власть помогла.

C. КОРЗУН: И Вы тоже.

B. НОВОДВОРСКАЯ: Бывает, вот живет честный коммунист, вот передачи поносит, и коммунизм с него сразу, как с гуся вода. Такое бывает.

C. КОРЗУН: А отец?

B. НОВОДВОРСКАЯ: Обыкновенный советский инженер. Здесь нечем похвалиться особенно. То есть у меня диссидентов в семье не было.

«У меня диссидентов в семье не было».

C. КОРЗУН: Но передачи мама носила?

B. НОВОДВОРСКАЯ: Да, передачи носила мама.

C. КОРЗУН: Вернемся теперь к арестам. Я читал, что там вроде как 17 задержаний только с 1987 по 1991. А началось все с психиатрички, нет?

В. НОВОДВОРСКАЯ: Нет, началось все с Лефортово. Дело не в этом. Диссиденты много сделали для страны. Вот Буковский, например, очень много сделал, как никто. Столько раз аресты по 70-е, столько сроков. И собственно он бы умер, если бы его не обменяли тогда на Корвалана. Но сегодняшняя проблема, она заключается в вопросе не только честности, идейности, бесстрашия. Мы сегодня живем в мире, где есть правая и левая сторона. Потому что когда Буковский говорит: у нас в камере правых и левых не было, – это в камере.

А в России есть очень опасный левый крен. И в России сегодня диссиденты и честные нонконформисты обязаны понимать, что свободы и права человека могут зиждиться только на одной системе, которая называется капитализм. Лозунг СПС – достройка капитализма до нормального уровня, чтоб в нем жить можно было, это как раз то, что нам нужно. Не бывает такого, чтобы про любовь, но без слез, чтобы всем всего вдоволь, и чтобы никто не ушел обиженным, как говорит «Яблоко» обычно. Ничего этого не бывает. Свобода, собственность, законность, индивидуализм, конкуренция, рынок. Как потопаешь, так и полопаешь. Есть богатые, есть победнее. Можно эти ножнички сблизить, чтобы не было большой пропасти, но это будет всегда. Одни будут богаче, другие будут беднее, это норма. Капитализм – это навсегда.

С. КОРЗУН: Валерия Ильинична, вернемся все-таки в года так 1968–1969…

B. НОВОДВОРСКАЯ: Давайте, не будем туда возвращаться…

C. КОРЗУН: Они для меня интересны. Да, немножко расскажите. Как девушка, окончившая школу с медалью, с золотой, с серебряной, кстати?

B. НОВОДВОРСКАЯ: С серебряной.

C. КОРЗУН: Мы не будем в деталях. Вам страшно не было вот первый раз? Вы заводилой были в разбрасывании листовок, в других делах? Страшно не было чисто по-человечески? Что Вами двигало?

В. НОВОДВОРСКАЯ: Вы знаете, сейчас страшнее. Потому что тогда мне было 19 лет. Я верила в народ. Я искренне считала, что люди задавлены КПСС, что они подчиняются под угрозой силы. Что как только их перестанут насиловать, они немедленно с радостью, с восторгом начнут пользоваться свободами и правами и начнут строить капитализм. В конце 80-х годов была эта иллюзия, когда собирались на Манежной сотни тысяч, когда в 1991 году люди побежали к Белому дому. А вот в 1992–1993 годах, когда эта иллюзия кончилась, стало очень страшно, когда КПСС распустили, люди вместо того, чтобы вздохнуть с облегчением… Да, многие вздохнули. А кто-то пошел и вступил в КПРФ. Когда люди стали добровольно голосовать за Жириновского. За Путина они, между прочим, тоже добровольно голосовали.

«Стало очень страшно, когда КПСС распустили, люди вместо того, чтобы вздохнуть с облегчением… Да, многие вздохнули. А кто-то пошел и вступил в КПРФ».

В. НОВОДВОРСКАЯ: Их никто с автоматом не тащил к урне. И не показывал вот на эту строчку. Что значит приемник Ельцина? Ельцин ошибся, это уже было ясно к моменту выборов. Уже было понятно. Потому что Путин с чего начал? Первый жест нового премьер-министра, самый первый – восстановление барельефа Андропова на Лубянке. Все. Хоть бы второй. Первый! Все стало ясно, что он будет строить, какая будет система. Ну, а когда началась вторая чеченская, когда пошли взрывы домов, и когда очень искусно заманили Басаева на территорию Дагестана, это же все было очень прозрачно, было понятно, что нужна война. Тогда уже все совсем стало ясно, нормальному человеческому сознанию. А россиянам ясно не стало. Они за это проголосовали. Вот это действительно страшно. Страшно, когда добровольно… помните, у Вознесенского есть стихотворение. «Не выносимо, когда насильно, а добровольно – невыносимей». Вот с этой олимпиадой. Восторги, которые льются. Там люди чокаются, пьют пиво, падают от восторга на клумбы, в сугробы, кто куда. Они что совсем тупые? Они не понимают, они не помнят, что такое была олимпиада 80-го года?

С. КОРЗУН: Вы смотрите, как в Южной Корее горевали по этому поводу. Второй раз баллотировались…

B. НОВОДВОРСКАЯ: Южная Корея давно уже прошла период авторитаризма. Это демократическая страна. И понятно, чем вызван был авторитаризм. Рядом Северная Корея. Они страховались. А вот не знаю, что у нас будет в 2014 году, не хочется каркать, но сегодня, завтра и послезавтра и еще через 5 лет для Путина и для его приемников, и для всего честного народа с Лубянки, который обсел Россию, как горшок с медом, это же для них индульгенция на любые действия. Вы мне говорите «коньки». А я Вам говорю: Ходорковский будет сидеть, и как бы ему еще не добавили срок. Вы говорите мне «лыжи», а я говорю: Светлана Бахмина не сможет воспитывать своих детей.

C. КОРЗУН: Нет, 1980-е тоже. Афганистан и соответственно многие же не приехали. Бойкот олимпиады и продолжилось…

B. НОВОДВОРСКАЯ: Мы просили, хотя нам обещали за это 64-ю статью за измену Родине, тем, кто это подписывал: «Не приезжайте». Соединенные Штаты не приехали. Но ведь олимпиада состоялась и песенка тоже была. Да, «До свидания, наш ласковый Миша, возвращайся в свой сказочный лес».

C. КОРЗУН: Как же Вы не любите эту песенку.

В. НОВОДВОРСКАЯ: И берлинская олимпиада состоялась. А потом через 2 года после этой олимпиады непосредственно дальше, значит, Мюнхенский сговор, хрустальная ночь и Вторая мировая война. И эта олимпиада – это гроб, понимаете, для Сутягина, для Данилова. Я думаю о том, что Путин не даром не подписал помилование Данилову и Сутягину. И вот сейчас все покрыла эта мощная индульгенция. Это просто лицензия на отстрел.

С. КОРЗУН: Валерия Ильинична, а друзей у Вас много? По жизни настоящих. Не соратников, может быть. Или Вы не делаете различия между друзьями и соратниками?

B. НОВОДВОРСКАЯ: Ну, соратники – это члены партии, члены демократического союза. Ну, или коллеги по «Нью Таймс». Или по «Эхо Москвы». И по «Свободе», а все остальные, которые там не работают, не здесь, не там, и в партии не состоят, единомышленники. И друзья у меня могут быть только из единомышленников.

«Друзья у меня могут быть только из единомышленников».

C. КОРЗУН: А вот Константин Боровой один из таких?

В. НОВОДВОРСКАЯ: Ну, Константин Боровой – это точно соратник и сподвижник.

[ЗАПИСЬ] КОНСТАНТИН БОРОВОЙ: Я восхищен Валерией Ильиничной уже много лет. Преклоняюсь перед ней. Хотя мое восхищение началось еще в те времена, далекие, советские, когда она первая произнесла очень емкую, очень верную фразу: «Долой советскую власть». Меня восхищает в Лерочке больше всего ее несгибаемость. В тот момент, когда огромные, сильные мужики начинают пускать слезу, сгибаются под силой обстоятельств, она не сдаст – это очень сильная женщина.

С. КОРЗУН: Опять возвращаюсь к вопросу, который задавал. В другом преломлении. Вы на самом деле такая несгибаемая? Вам не бывает страшно? Потому что самые смелые люди говорят, что страх они испытывают, просто умеют его преодолевать.

B. НОВОДВОРСКАЯ: Помните, что Иешуа Ганоцри говорил на эту тему? Правду говорить легко и приятно. Кстати, вот феномен Константина Борового. Ладно, я диссидент, я отпетая, что с меня взять. А вот с точки зрения нашего эстеблишмента он приличный человек, и деньги у него были, и биржу создал, и бизнесом занимался, и депутатом был. Как ни как представителем власти. И посмотрите, что он делал во власти в качестве вот этого представителя. Комитет анти-анти НАТО организовал. Чечне пытался помочь один из всех. Чеченцы его всегда другом считали и считают. И сегодня, когда все стараются выжить и куда-то пролезть, или отсидеться, почти все. Смотрите, что он делает. Каждый день на сайте. Владимир Владимирович. ком выходит свежий анекдотик.

Где фигурируют знакомые нам персонажи. Сурков, Иванов, Путин…

C. КОРЗУН: А толку?

В. НОВОДВОРСКАЯ: Толк, может быть, будет через 1000 лет, может быть через 100. Может быть через 10. А, может быть, толка не будет вообще. Но так получается, что Иисус Христос тоже зря влез в эту историю. Да, в 33 году. А толку то. Потом была инквизиция. Были все равно и разбойники и бандиты, мздоимцы и предатели. А сколько было иуд. Ведь Иисус Христос не излечил человечество. Значит что? Не надо было? И Голгофа была зря?