Текст книги "Возвратный тоталитаризм. Том 2"

Ответы «стало меньше» и «ничего не изменилось» чаще дают именно самые молодые люди (в 2012 году среди респондентов в возрасте 18–24 лет так считали соответственно 16 и 35 %). Напротив, реже всего подобные ответы давали пожилые респонденты (9 и 27 %), обладающие памятью о ситуации в прошлом и возможностью судить об изменениях на основе своего жизненного опыта. Другими словами, оптимизм молодых – не более чем декларативная возрастная ценностная установка, выражение общей лояльности путинскому режиму, характерной для молодежи, дистанцирование от недовольного большинства, а не констатация фактического положения дел. Примечательно, что уровень образования, а значит, ресурсы информированности, способности к анализу и осмыслению не играют для этих оценок какой-либо роли; распределение мнений примерно одинаково в разных образовательных группах. Среди сотрудников правоохранительных органов и военных доля «оптимистов» («стало меньше») вдвое выше среднего (23 %), а 40 % опрошенных из этой группы считают, что за последние годы ничего не изменилось. Удельный вес негативных высказываний в этой категории опрошенных самый низкий среди всех других групп (37 %). Это едва ли должно вызывать удивление, поскольку говорит лишь о характере корпоративных интересов работников правоохранительных органов и силовых ведомств и высокой степени профессиональной солидарности.

Напротив, доля суждений «нарушений в последние годы стало больше» оказывается самой высокой у «руководителей», то есть занимающих авторитетные и ответственные посты и социальные позиции, социально более вовлеченных и активных людей (62 % при среднем показателе в 53 %).

Важно отметить, что представления населения о растущей социальной дезорганизации российского общества сохраняют свою силу и значимость вопреки объективным показателям повышения уровня жизни населения, принятию руководством различных политических программ, направленных на повышение эффективности работы различных ведомств и институтов и, может быть, самое важное, – вопреки усилиям государственных средств массовой информации (прежде всего – федеральных каналов, ставших мощным механизмом официальной пропаганды), направленным на успокоение общественного мнения.

Именно на этом фоне доминирующего недоверия и негативизма в отношении к судопроизводству и состоянию правовой сферы в России возникает компенсаторная идеализация Европейского суда по правам человека (ЕСПЧ). Он играет роль утопического носителя идеи справедливости, беспристрастного и объективного суда, внимательного к человеку и защищающего его от произвола российских властей. Вызывает удивление, что о ЕСПЧ знают две трети населения (64 %, что гораздо больше числа опрошенных, информированных о любой судебной структуре в самой России), причем условием его высокой авторитетности является представление о том, что россияне могут в крайней ситуации обратиться в ЕСПЧ как в последнюю инстанцию справедливости и объективного правосудия. Об этом знают 60 % всех опрошенных (или 90 % знающих о существовании такого института). В силу веры в его независимость и беспристрастность уровень доверия этому суду очень высок, можно сказать – предельно высок. Стереотипы массовых представлений об идеальном суде очень близки к оценкам суда в Страсбурге.

Готовность к обращению в суд для защиты прав и интересов

Утвердительные ответы на вопрос «Может ли такой человек, как вы, в случае нарушения его интересов отстоять свои права в суде?» составили в первой, второй и третьей волнах 40, 32 и 37 % соответственно (в среднем – 36 %); отрицательные ответы – 49, 54 и 51 % (в среднем – 51 %). Страх, пассивность, смирение и чувство неопределенности, если не сказать – безнадежности, охватывающее граждан России в случае конфликта интересов с представителем государственной власти, оборачивается отказом от обращения в суд для защиты своих интересов и прав (табл. 188.2–189.2).

Таблица 188.2

Если бы судья, чиновник или какой-либо представитель правоохранительных органов, судья, работодатель нарушил ваши законные права, стали бы вы подавать в суд…?

В среднем по 4 волнам, в % от числа опрошенных.

Как следует из приведенных данных (табл. 184.2–185.2), наибольшая безнадежность при воображаемой необходимости найти защиту против злоупотреблений или несправедливости, произвола (даже в чисто условной, прожективной ситуации социологического опроса) проявлена населением в случаях конфликта интересов частного гражданина и судьи, следователя, госчиновника и полицейского (именно в том, порядке, в каком они здесь перечислены). Напротив, в трудовых конфликтах работодателя и работника шансы опрошенными расцениваются как относительно высокие, причем в случае трудового спора в частной фирме вероятность защиты своих интересов видится даже выше, чем в государственных учреждениях и на госпредприятиях. Область трудовых споров защищена в стране гораздо сильнее, чем любые другие отношения (если, конечно, не вмешиваются внеэкономические интересы).

Таблица 189.2

Индексы готовности обращаться в суд с иском против представителей государства и работодателей

Соотношение «да» / «нет»; ранжировано по среднему.

Обращения за юридической помощью

Не всякие конфликтные ситуации и споры, вызванные нарушением прав и интересов граждан, заставляют их обращаться к юристам за помощью, тем более – в судебные органы для защиты или восстановления нарушенных прав, получения компенсаций, короче, для удовлетворяющего стороны решения спора. О том, что на протяжении последнего года у них возникала такого рода необходимость, заявляли 8–11 % взрослого населения.

Чаще всего причинами конфликтов были «трудовые споры» (об этом заявили 24 % опрошенных этой категории и в 2011-м, и в 2013 году), «жилищные проблемы» (сюда входят разногласия по поводу коммунальных платежей, ремонта, тепло– и водоснабжения, уборки, плохого состояния жилья, выселения и тому подобного, все вместе – от 19 до 22 %), споры, вызванные разладом в семейных отношениях (развод, раздел имущества, установление опеки, отцовства, насилие в семье и прочее назвали 13–14 %, юридические коллизии, связанные с ДТП, техосмотром, спорами с ГАИ – 8–10 %. Реже всего становятся причиной обращения к юристам открытые конфликты, вызванные нарушением прав граждан правоохранительными органами, милицией (2–4 % всех случаев). В 2013 году, по сравнению с 2011 годом, значительно выросло количество упоминаний конфликтов в сфере финансовых услуг (клиентских отношений с банками, страховыми компаниями и пр.) – с 1 до 10 %. Примерно 3–5 % опрошенных называли также нарушения потребительских прав, прав собственности, прав пенсионеров и льготников, гражданских прав и свобод, а также злоупотребления или нарушения в сфере медицинского обслуживания.

Все другие обстоятельства, в которых были нарушены права граждан, по мнению наших респондентов, и которые требуют помощи юристов, образуют длинный список многочисленных причин и споров, каждый пункт из которого назван очень небольшим числом опрошенных (фактически это единичные упоминания – от 0,6 до 1,3 %).

На вопрос: «Кем именно были нарушены ваши законные права в данном конкретном случае?», ответы разделились главным образом на три приблизительно равные доли – «государственным учреждением или их представителями» (30 %), «частной фирмой или ее сотрудниками» (27 %) и «частными лицами» (24 %). Другие варианты ответов дали сравнительно небольшие подгруппы опрошенных, дополняющие, уточняющие и усиливающие выделенные выше типы: «правоохранительными органами или их представителями» – 6 %, «финансовой организацией (банком, страховой компанией)» – 5 %, «судебными органами или их сотрудниками» и «представителями органов власти» – по 2 %, «общественной организацией (жилищный кооператив, садовое товарищество)» – 1 %.

Таблица 190.2

К какой именно сфере вашей социальной жизни относилась эта конфликтная ситуация, если иметь в виду самый серьезный с вашей точки зрения случай?

В % от тех, у кого за последний год возникали конфликтные ситуации, связанные с нарушением их прав или необходимостью их защиты; ответы ранжированы по последнему замеру.

Жалобы на «криминальные структуры» составляют статистически незначительную величину – 0,6 %. Единственное статистически значимое изменение наблюдается в нарушении прав граждан финансовыми организациями: этот показатель вырос с 1 % в 2011 году до 5 % в 2013 году.

Таким образом, основной массив недовольства населения вызывают конфликты, вызванные, по мнению граждан, произволом государственных органов, а также отдельных чиновников и служащих (в сумме эти причины названы 40 % опрошенных).

Важно отметить, что лишь менее половины опрошенных (43–45 %), заявивших о нарушении своих прав, обращались за юридической консультацией и помощью по поводу возникшей правовой проблемы.

Традиционная убежденность в том, что «с сильным и богатым не судись», «бессмысленно», «ничего не получится», оборачивается тем, что люди и не пытаются что-то делать в этом плане. Большинство ее граждан, от 60 до 80 %, очень мало знают о своих правах и очень плохо представляют себе устройство и функции российской судебной системы.

Таблица 191.2

Кем именно были нарушены ваши законные права?

В % от тех, у кого за последний год возникали конфликтные ситуации, связанные с нарушением их прав или необходимостью их защиты; ответы ранжированы по последнему замеру.

Таблица 192.2

К кому из перечисленных лиц или организаций вы обращались за юридической помощью, консультацией?

В % от тех, кто обращался за юридической помощью, консультацией, услугами; ответы ранжированы по последнему замеру.

Таблица 193.2

Обращались ли вы в этом последнем случае напрямую для защиты ваших прав в следующие организации или к следующим лицам?

В % от тех, кто обращался за юридической помощью, консультацией, услугами; ответы ранжированы по последнему замеру.

Таблица 194.2

Как бы вы лично оценили знания своих прав, закрепленных законом, Конституцией?

Таблица 195.2

Как бы вы оценили свои знания о том, как устроена, как работает российская судебная система, российский суд?

По данным последнего опроса (2013 год), менее четверти опрошенных (23 %) сказали, что они хорошо или неплохо знают свои права, закрепленные законом и Конституцией, 58 % знают о них только в общих чертах, а 19 % не знают ничего (табл. 194.2). Еще более скромно оценивают респонденты свои знания об устройстве российской судебной системы: 18 % «хорошо» и «неплохо» знают, как она устроена и работает, 54 % представляют себе это лишь в общих чертах и более четверти населения (28 %) ничего о ней не знают (табл. 195.2). О своем «хорошем знании» как своих прав, так и судебной системы чаще говорят самые молодые респонденты, люди с высшим образованием (но даже среди них этот показатель не превышает 34 %), респонденты, принадлежащие к высшему слою, жители Москвы. Практически ничего не знают об этом прежде всего пожилые респонденты, с образованием ниже среднего принадлежащие к низшему и низшей части среднего слоя.

От 68 до 71 % респондентов полагают, что информация о деятельности судов недоступна или доступна весьма ограниченно для обычных граждан и широкой общественности[114]114
  Такие мнения имеют вполне реальные основания: в практиках советского времени ограничивался массовый доступ к основным правовым документам, кодексам законов, не говоря уже о подзаконных актах и инструкциях. Сегодня это кажется диким, но до распада СССР это было нормой – свободно купить Уголовный или Трудовой кодекс или получить к ним доступ в массовых библиотеках было крайне сложно, возникало множество затруднений, хотя официальных запрещений, естественно, не было.


[Закрыть]. Только 24 % опрошенных считают эту информацию полностью или по большей части доступной (табл. 196.2).

Недовольство доступностью или степенью открытости судебных процессов относительно чаще выражают люди с высшим образованием и москвичи. Последнее, скорее всего, связано с тем, что большинство громких процессов последних двух лет проходили в Москве или привлекали преимущественное внимание москвичей (как, например, процесс по делу «Кировлеса», «болотное дело» и пр.), а информация о постоянных преградах для попадания на эти суды для журналистов и публики широко обсуждалась в независимых СМИ и социальных сетях. Эти продвинутые группы предъявляют запрос на совершенно иное качество открытости судебной системы и ее подконтрольности обществу. Их позиция фактически противоположна той, которую в этом плане занимает большинство населения: «открытыми» судебные процессы считали самые молодые респонденты, жители малых городов и сел. Люди, относящие себя к низшему слою, чаще других затруднялись с ответом на этот вопрос.

Таблица 196.2

Как вы считаете, в какой мере гражданам, широкой общественности доступна информация о деятельности судов?

В % от числа опрошенных.

За высокой неудовлетворенностью уровнем открытости и доступности судебной информации не стоит, как можно было бы ожидать, столь же высокая степень заинтересованности общества в получении такой информации. Жалуясь на закрытость судебной системы, респонденты одновременно признаются в своем полном и растущем равнодушии к получению информации о работе российских судов (табл. 197.2): в 2013 году две трети населения (68 %) сообщили, что такая информация их не интересует.

Таблица 197.2

Как вы считаете, судебные процессы сегодня в России достаточно или недостаточно открыты…

В % от числа опрошенных.

Знания о судебной системы в России

Таким образом, имеющиеся у населения знания о судебной системе и практике работы российских судов трудно назвать достаточным. Чем выше уровень судов, тем слабее массовые представления об их деятельности[115]115
  В этом плане ЕСПЧ в Страсбурге оказывается для граждан России последней. идеальной инстанцией защиты нарушенных прав – о нем знают примерно 60 % населения (что сопоставимо с «информированностью» о высших судах РФ).


[Закрыть]. Лишь каждый пятый-шестой опрошенный считает, что он понимает смысл и функции даже районных судов общей юрисдикции, судов присяжных или мировых судей, то есть того уровня, который ближе к их повседневным проблемам. Знание о деятельности арбитражных судов или судов высшего уровня у абсолютного большинства остается весьма туманным (табл. 198.2).

Таблица 198.2

Знаете ли вы о существовании следующих судов, и если да, то насколько хорошо вы понимаете, чем они должны заниматься, что относится к их компетенции?

2010 и 2012 год. N = 4010. В среднем по двум волнам, ранжированы по «знающим».

Поэтому вопросы о «доверии» или «недоверии» к российским судам предполагают учет гораздо более сложных установок относительно природы государства в России, чем это кажется на первый взгляд. Массовая потребность в правосудии сочетает надежды на справедливость (содержательно понимаемое право) с более современным представлением о суде как институте, где имеет место состязательный процесс сторон, где, независимо от внешних сил и влияний, суд рассматривает представленные аргументы и доказательства сторон только с формально-правовой точки зрения.

В этом плане суд не обладает значимыми «преимуществами» или возможностями перед другими институтами «тотального» государства, в котором отдельные ветви власти подчинены персоналистской, авторитарно-деспотической или патримониальной системе господства.

Таблица 199.2

1. Кто, по вашему мнению, должен обеспечивать в государстве защиту социально-экономических прав и свобод граждан?

2. А кто, по вашему мнению, способен сейчас обеспечить в России защиту социально-экономических прав и свобод граждан?

В % от числа опрошенных, в среднем по сумме ответов 1-й и 3-й волны.

Наличие и живучесть государственно-патерналистских иллюзий или традиционалистских представлений о власти, которая, дескать, должна обеспечивать основные условия благополучия граждан (работу, приемлемый образ жизни, определенный набор услуг медицины, образования, жилья и т. п.) вступает в противоречие с идеей правового государства и разделения ветвей власти, парализуя собственно и само слабое правовое сознание граждан. Ожидание помощи и социальной поддержки слабым и малообеспеченным группам и слоям населения нейтрализует идею контроля «самодержавия» исполнительной власти, заставляя поданных принимать ее как данность и чувствовать себя беспомощными и зависимыми от нее.

Патерналистские установки населения отчетливо проявляются в расхождении ответов на вопрос, кто может и кто должен защищать права и свободы граждан. «Должен» был бы обеспечивать их, если судить «по справедливости», президент, авторитарный лидер страны, сосредоточивающий в своих руках всю полноту власти. В массовом сознании государство может это делать, но, как считает большинство опрошенных, оно делает это либо недостаточно, плохо и неохотно, или не делает по каким-то эгоистическим причинам.

Сомнения людей касаются фактической стороны этой деятельности, выражающиеся в расхождениях между должным и реальным положением дел (растет число затруднений с ответом). Такой разрыв «желаемого» порядка вещей и фактического положения дел относится примерно в равной степени ко всем трем ветвям власти. Различия в социально-нормативных представлениях о потенциале «должного» у разных ветвей власти указывают на растущую слабость парламента и тем более – слабость судебной системы, подчиненной в глазах населения исполнительной власти. Сфера публичности (общественного контроля, критики действий всех трех ветвей власти, рефлексии по поводу различных аспектов массового управления и сохранения общественного порядка, политического целеполагания и механизмов ответственности бюрократии и т. п.) оказывается подавленной и мало значимой для населения. Ни партии, ни общественные организации, ни СМИ не являются в глазах абсолютного большинства населения России представителями интересов общества или отдельных его групп.

Таблица 200.2

Что, на ваш взгляд, наиболее важно для того, чтобы можно было говорить о правовом государстве?

В % от числа опрошенных.

Таблица 201.2

Различие в понимании «правового государства»

В % от числа опрошенных; среднее по 2-й и 4-й волне.

Как это ни странно, каких-либо значимых различий в распределении представлений о правовом государстве у респондентов, относящихся к различным социальным группам, нет, или они не выявляются в ходе опроса. Можно лишь говорить о различии способностей к артикуляции подобных представлений – большей выраженности соответствующих мнений в среде людей более образованных. Единственным исключением является более высокий удельный вес среди жителей Москвы мнений о том, что правовое государство обеспечивается прежде всего разделением ветвей власти и независимостью судебной власти от двух других: в Москве доля подобных ответов достигает 25 %, что вдвое выше среднего.

Глубокая убежденность россиян в том, что российские (как ранее – советские) суды не соответствуют принципам правосудия и морали, отражается в контрастном преобладании убеждений, что суд – это не то учреждение, где отстаиваются принципы объективного правосудия, что суд жестко подчинен власть имущим, использующим его в своих целях, а именно в качестве инструмента репрессивной политики по отношению к оппонентам режима или в качестве средства коррупционного давления на бизнес.

Отсюда проистекает и двойственное отношение к Конституции. Массовое сознание в России не склонно видеть в Конституции РФ основополагающий документ, определяющий и регламентирующий все устройство и порядок жизни общества (табл. 202.2). Хотя за 13 лет мнения о социально-политической и правовой значимости Конституции РФ в глазах россиян несколько повысилась (с 12 до 30 %) и одновременно почти в 2 раза уменьшилось число тех, кто был не склонен приписывать ей какую-либо общественную роль (с 45 % в 1997 году до 20 % в 2012 году). Однако это все же не мнения большинства. Сама Конституция так и не приобрела статуса безусловного закона, тем более закона прямого действия. Серединная масса колеблется между приписыванием ей некоторого смысла в качестве политического инструмента президента, позволяющего для своих целей контролировать другие органы и ветви власти, и отношением к ней как условию поддержания некоего предполагаемого договорного порядка и согласия в государстве. Ни одна из точек зрения на роль Конституции не является доминирующей или даже устойчивой. Авторитет Конституции в этом плане весьма невысок, и мало кто верит, что она является фиксацией тех правовых оснований, на которых строится общественная жизнь и государственная жизнь. В лучшем случае – это начальное условие для достижения консенсуса между властными группами интересов, но не строгий закон, которому следуют все силы и лица. Более идеалистически ее воспринимают молодые люди, более цинически – как инструмент манипулирования законами верховной исполнительной властью – москвичи.

Казалось бы, из этого следует, что анкетный вопрос о роли Конституции должен был бы восприниматься как пустой и чисто риторический, однако так не происходит. Хотя собственные знания о своих правах, закрепленных в Конституции, лишь 20 % оценивают как «достаточные», а абсолютное большинство – в лучшем случае «знают ее в общих чертах» или просто не знают, тем не менее представление о фундаментальной роли Основного закона страны не теряет силы и значимости, скорее можно сказать, что за 20 лет, с 1997 по 2016 годы оно распространилось в обществе. Мы можем говорить о явном снижении нигилистических или пессимистических реакций и росте требований «соблюдать принципы российской Конституции», то есть об усилении веры в ее значимость и сознании ее важности, пусть даже не сегодня, а в перспективе развития страны.

Периодическое увеличение доли позитивных ответов (в 2002, 2007, 2010, 2012, 2014 и 2016 годах) указывает на всплески массовых ожиданий честных и прозрачных выборов, возникающих в предвыборные периоды. Иллюзии, что выборы в России могут быть механизмом циркуляции элит, смены людей во власти, отражаются в упованиях на особую роль, которую может играть в этом случае Конституция РФ (в качестве ultimа ratio). Доля варианта 4 в предложенном наборе ответов: «Конституция не играет значительной роли в жизни страны, поскольку мало кто с ней считается» (табл. 202.2.1) – снизилась за 15 лет более чем вдвое: с 45 до 20 % (в 2014 году, на общем позитивном фоне патриотической эйфории и мобилизации – даже до 16 %) и, напротив, втрое выросла доля ответов «Конституция гарантирует права и свободы граждан» (с 12 до 35 %), хотя сами по себе такие мнения и не стали доминантными.

Другими словами, сформировались два нормативных (в социологическом, а не юридическом смысле) представления о Конституции и законе как таковом: в одном случае – позитивное, утверждающее объективную силу закона, в другом – инструментально-манипулятивное. Доля прагматических мнений («Конституция поддерживает какой-то порядок в деятельности государства» и «Конституция является для президента России средством, позволяющим держать под контролем все прочие органы власти») в сумме также выросла с 29–30 % до 41 % (в 2012 году), позже опять снизилась.

Характерно, что носителями взглядов о манипулятивном характере Конституции РФ являются представители городского среднего класса, выступавшие в качестве главной силы в движении протеста и поддержки оппозиции (табл. 202.2.2). В Москве, где протестные настроения выражены самым отчетливым образом, доля таких ответов составила 54 % (а вера в фактическую способность Основного закона РФ гарантировать права и свободы граждан и его действенность устойчиво находится на самом низком уровне – 25 % при средних значениях в 35 %); в больших городах этот показатель составляет 43 % (в селе – 38 %); у руководителей и специалистов – 49 и 44 % соответственно.

Таблица 202.2.1

С каким из следующих мнений по поводу роли Конституции в жизни страны вы бы скорее согласились?

а) Динамика ответов, 1997–2012 годы

N = 1600 в 1997, 2002, 2003, 2007, 2008, 2013, 2014, 2016 годах; N = 2300 в 2010 и 2012 годах. В % от числа опрошенных в каждом замере.

Таблица 202.2.2

С каким из следующих мнений по поводу роли Конституции в жизни страны вы бы скорее согласились?

b) Распределение ответов по социально-демографическим характеристикам опрошенных (2012 год)

Вопрос, который возникает в массовом сознании, можно сформулировать следующим образом: почему Конституция и законы РФ часто остаются лишь на бумаге? Ответ на него содержится в распределении мнений о том, кто чаще всего нарушает эти законы.

Таблица 203.2

Как вы считаете, в какой мере распространены нарушения Конституции и других законов у…

В % от числа опрошенных.

От 2-го (2011) к 4-му (2013) замеру заметно усилилось представление о систематических нарушениях Конституции и законов РФ высшими госчиновниками (табл. 203.2). Нет сомнения в том, что это отзвуки коррупционных скандалов, разоблачительных публикаций о сомнительной по происхождению собственности, диссертационных плагиатах, а также освобождения их под различными предлогами от судебной ответственности. Характерно, что на этом фоне идет ослабление представлений о криминальности рядовых граждан.

В общественном мнении укрепляется представление, что законопослушность большинства граждан все сильнее вступает в противоречие с беззаконием чиновников любых ведомств. «Обычные люди», рядовые граждане, по мнению опрошенных, реже нарушают законы не потому, что они сильнее чтут правовые нормы, а из-за ограниченности своих возможностей, доступа к ресурсам власти. В массовом сознании явно усиливается пока еще смутная идея, что доступ к власти освобождает индивида от ограничений, накладываемых законом (в соответствии с «правилом генерала Франко»: «друзьям – все, врагам – закон»).

Общее мнение сводится к тому, что законами и Конституцией пренебрегают все группы в обществе, за исключением спецслужб, о фактической деятельности которых население ничего не знает, но о которых в последние годы снято множество пропагандистских передач и телефильмов, что собственно и отражается в массовых оценках. По отношению к сотрудникам спецслужб сохраняется мифологема «чистые руки» и «бескорыстное служение государству», блокирующая критическую рефлексию их деятельности; а кроме того, на массовом отношении к спецслужбам сказывается отсутствие информации об их деятельности, семантический ореол закрытых ведомств, эксклюзивности их правового положения.

Таблица 204.2

Показатели правового нигилизма

Разница мнений о том, часто или редко нарушают законы те или иные группы; чем выше отрицательное числовое значение, тем сильнее в общественном мнении распространено убеждение о криминальности или девиантности тех или иных групп; ранжировано по 4-й волне.

Само же население о себе лучшего (или более реалистического) мнения, чем о любой категории чиновников и политиков, кроме чекистов.

Доверие к судам и судебной системе в сравнении с другими социальными институтами

Суды занимают средние позиции на условной лестнице доверия к важнейшим социальным и политическим институтам в России. Первые четыре верхние позиции в списке занимают символические институты, воплощающие наиболее значимые коллективные ценности всего национального целого страны, интегрирующие социум: президент, церковь, армия и (после 2005 года), к ним присоединилась ФСБ (тайная политическая полиция и другие спецслужбы). Социальные структуры, которые должны были бы в принципе представлять и защищать интересы и права граждан или различных групп в обществе, находятся в явно приниженном состоянии и не пользуются уважением или авторитетом в обществе (парламент, политические партии, профсоюзы и правоохранительные органы). Такое распределение капитала символического доверия говорит скорее о квазитрадиционалистском и недемократическом социальном порядке.

Авторитет различных институтов в обществе обусловлен не столько качеством исполнения их функций, которые приписываются им общественным мнением, сколько представлением об их символическом и моральном значении, которое привязано к статусной иерархии. Статус в данном случае предполагает не только обладание потенциалом ценностей, воплощением значений коллективности, престижа, величия, силы, превосходства над другими, но и ресурсами воздействия на обывателей, включая прямое принуждение или насилие. Поэтому вершину авторитета (готовности признавать право господства, то есть доверять носителю авторитета при следовании его приказам или предписаниям) в массовых представлениях российского населения обозначает институт президентства.

Выше всего авторитет у церкви, которой общество выдало кредит морального доверия, у спецслужб и армии (и те, и другие сохраняют ореол защитников страны, как минимум – в ситуации крайней нужны и кризиса). Ниже всего уважение у тех служб, которые обеспечивают рутинный порядок в обществе (полиция) или претендуют на роль выразителей интересов самой общественности[116]116
  Наибольшие затруднения у респондентов проявились в оценке авторитетности Общественной палаты и правозащитных организаций, деятельность которых очень скупо освещается на федеральных каналах телевидения (и в последнее время чаще в негативном ключе как «иностранных агентов»). По отношению к ним зафиксирован наибольший процент отказов от ответов.


[Закрыть].

Таблица 205.2

Доверяете ли вы…?

В % от числа опрошенных, ответы ранжированы по «ресурсу доверия».

Как видно из табл. 205.2, отношение граждан России к авторитету судебной системы характеризуется весьма противоречивыми установками, имеющими глубокие исторические корни в советском прошлом. На вопрос: «В какой мере вы доверяете российской судебной системе в целом?», лишь 7–8 % опрошенных ответили «в полной мере» и еще 33–37 % заявили о том, что они «скорее доверяют». Несколько больше – 40 % россиян доверяют российским судам, половина – не доверяют (5–6 % затруднились ответить на соответствующий вопрос, что также следует считать косвенным выражением недоверия или отчуждения от этой проблематики).

Более позитивные установки в отношении судебной системы демонстрируют полярные по возрасту группы – самые молодые (59 %) и самые пожилые (55 %). Женщины, в социальном плане обычно отличающиеся некоторым консерватизмом (поскольку среди них удельный вес более пожилых и менее образованных людей выше, чем среди мужской половины населения), к суду относятся с заметно более высоким доверием, чем мужчины (56 и 48 %, соответственно).

Таблица 206.2

Авторитетность государственных и общественных институтов

(вопрос: «Как вы считаете, насколько высок в современном российском обществе авторитет..?»)

*Разница между позитивными и негативными оценками их деятельности. Ранжировано по средним значения за две волны 2011 и 2013 годов, без затруднившихся с ответом.

Самый высокий уровень декларативного доверия отмечается у социально пассивных и отчужденных от политической и общественной деятельности групп населения – домохозяек (71 %).

Напротив, самым низким уровнем доверия к судебной системе характеризуется образованный слой: если среди людей с университетским дипломом «полностью доверяющих» насчитывается лишь 5 %, то среди респондентов с неполными средним образованием – вдвое больше, 12 %. Соответственно, «доверяющих в общем и целом» среди людей с высшим образованием – 51 %, среди имеющих «неполное среднее» – 56 %. Отметим, однако, что сами по себе подобные различия не очень существенны и могут приниматься во внимание лишь как определенные векторы настроений или тенденции.

Доверие к суду возрастает по мере роста потребительского статуса и, соответственно, снижается по мере его ухудшения. Так, среди тех, чей потребительский статус может быть охарактеризован как «низкий» («денег не хватает даже на продукты»), суммарная доля доверяющих суду составляет 39 %, в то время как среди опрошенных с наиболее высоким, по массовым российским меркам, потребительским статусом («можем без труда приобретать вещи длительного пользования») она возрастает до 62 %. Аналогичная зависимость прослеживается и в оценках представителей различных социальных слоев: чем выше социальный слой, представителем которого считает себя респондент, тем выше его доверие к российской судебной системе.