Текст книги "1941. На главном направлении"

Надежды на долговременный мир в Европе, порожденные Мюнхенским сговором за счет Чехословакии, были похоронены Гитлером. 5 марта 1939 г. немецкие войска начали оккупацию Чехии (Богемии) и Моравии, которые были присоединены к Германии в качестве протектората. Следующей жертвой германской агрессии должна была стать Польша.

23 августа 1939 г. был подписан печально знаменитый пакт Молотова-Риббентропа, который вступил в силу немедленно, до его ратификации. Когда Гитлер узнал о его подписании, он от радости начал стучать кулаками по стене и кричать: «Теперь весь мир у меня в кармане!» Он точно охарактеризовал соглашение с советской страной: «Это пакт с сатаной, чтобы изгнать дьявола»[39]39
  Гальдер Ф. Военный дневник. 1939–1940. М.: АСТ, 2002. С. 86.


[Закрыть].

Политика «умиротворения» со стороны Англии и Франции и заключение советско-германского пакта о ненападении привели к тому, что политический кризис 1939 г. перерос в сентябре в войну, развязанную Германией. При этом Гитлер до последнего момента надеялся, что Англия и Франция не предпримут никаких активных военных действий против Германии, которая не была готова к ведению войны на два фронта. 31 августа Гальдер записал в своем дневнике: «Фюрер спокоен. <…> Он рассчитывает на то, что французы и англичане не вступят на территорию Германии»[40]40
  Там же. С. 105.


[Закрыть].

В Москве внимательно следили за развитием событий в Европе, рассчитывая использовать их в своих интересах. Участие СССР в войне с Польшей секретным протоколом, приложенным к пакту Молотова-Риббентропа, не предусматривалось. Восточные районы Польши отходили к нему без всяких усилий с его стороны, только за благожелательный к немцам нейтралитет. Но явная угроза развертывания военных действий в непосредственной близости от западной границы СССР потребовала принятия соответствующих мер по повышению боевой готовности РККА. Телеграфное агентство Советского Союза (ТАСС) 30 августа опубликовало сообщение о том, что «<…> ввиду обострения положения в восточных районах Европы и ввиду возможности всяких неожиданностей советское командование решило усилить численный состав гарнизонов западных границ СССР».

Но мероприятия по скрытному усилению боевого состава Красной армии начали проводить намного раньше. С подписанием пакта осуществление этих мер было лишь ускорено. В Белорусском и Киевском особых военных округах (БОВО и КОВО) приступили к развертыванию группировок войск, которые усиливалась артиллерией и частями других родов войск. Например, в БОВО на базе трех дивизий (33-я, 62 и 29-я сд) в августе 1939 г. было развернуто девять дивизий и одно управление 24-го ск. Активизировалась работа по подбору кадров, предназначенных для вновь развертываемых частей и соединений. Длительные командировки и отпуска военнослужащих, вывод частей в лагеря, а артиллерии на полигоны, о чем просили командующие округами, были запрещены. В органах местного военного управления (военкоматах) и в войсковых частях проверялся и уточнялся учет приписного личного состава, лошадей, автотранспорта и тракторов.

Укомплектование новых частей и соединений командными кадрами осуществлялось в основном за счет перемещения наиболее подготовленных командиров на одну ступень выше во вновь сформированные соединения. На их места прибывали командиры из других соединений округа. Так, убывшего командира 92-го гап 33-й сд 19.08.1939 г. сменил начальник штаба 184-го гап 135-й сд майор Н.И. Лопуховский. Однако в связи с нехваткой кадров возникли сложности при комплектовании штабов новых соединений. Туда пришлось откомандировать значительное количество штабных работников из основных штабов корпусов и дивизий, а частично и из штабов армейских групп и округов. В результате в отделах вышестоящих штабов зачастую осталось только по 1–2 кадровых командира, что впоследствии отрицательно сказалось на их работе.

В августе в соответствии с мобпланом на базе двух дивизионов 120-го гап были развернуты два новых гаубичных полка: 375-й гап получил на вооружение 152-мм гаубицы, 360-й – 203-мм гаубицы Б-4. Третий дивизион, вооружённый 203-мм гаубицами «Мидвэйл-VI», был развернут в полк, сохранивший номер полка – 120-й гап. Полку было вручено Боевое Знамя с надписью «47 отд. тяж. дивизион РККА». Временно исполнявшим обязанности командира этого полка был назначен бывший командир дивизиона капитан Г.В. Воронков, военкомом – политрук Нагульнов, начальником штаба – капитан М.В. Барыбин (бывший помощник начальника штаба полка). Командир батареи старший лейтенант Ф.К. Работнов стал командовать 2-м дивизионом. Все три полка сразу после сформирования были переброшены по железной дороге в БОВО, где планировалось доукомплектовать их автотракторной техникой до полного штата. В Днепропетровске до середины 1940 г. продолжал существовать 120-й артполк Харьковского военного округа, на базе которого продолжалась подготовка кадров для других артчастей РГК. Командиром его стал бывший начальник штаба капитан Прибойченко.

Описывать обстоятельства разгрома Польши подробно не будем. Она была обречена, так как силы и средства её и Германии в количественном соотношении трудно сопоставимы – слишком велик был разрыв в людском и экономическом потенциале этих стран. В довершение к этому в вермахте широко использовалось вооружение, боевая техника и боеприпасы, захваченные в Чехии. Немцы превосходили поляков по людям в 1,5 раза, по танкам – почти в 6 раз, по орудиям – в 3 раза, боевым самолетам – в 4 раза. Превосходили они поляков и в качественном отношении. Остановлюсь лишь на некоторых моментах, которые имеют отношение к событиям 1941 года.

Сосредоточение и мобилизация вермахта велись с соблюдением всех мер маскировки и дезинформации, чтобы не вызвать соответствующих действий со стороны Польши. В Восточную Пруссию войска направлялись под предлогом празднования 25-й годовщины разгрома русских войск в августе 1914 года. В Померанию и Силезию дивизии выдвигались якобы для усиления обороны. Танковые и моторизованные соединения были выведены на учения в готовности к быстрому выдвижению в исходные районы в последний момент перед вторжением.

Целью первых операций германских войск ставились срыв мобилизации и развертывания польских вооружённых сил и последующий их быстрый разгром путем глубокого охвата и окружения главных сил польской армии в районе западнее рек Висла и Нарев. Решающая роль в осуществлении плана отводилась танковым и моторизованным соединениям и авиации. Тем самым Гитлер надеялся поставить Англию и Францию перед совершившимся фактом.

В соответствии с мобилизационным планом в Польше приступили к скрытой частичной мобилизации войск заблаговременно – с 23 марта 1939 г. Были усилены соединения в ряде округов и созданы управления четырех армий и оперативной группы. В течение 13–18 августа были отмобилизованы ещё 9 соединений. А 23 августа, в день подписания в Москве пакта Молотова-Риббентропа началась скрытая мобилизация основных сил. Поляки, учитывая сложившееся соотношение в силах и средствах, готовились к позиционной обороне.

Основной порок польского плана обороны заключался в стремлении удерживать все районы по периметру границы, что привело к распылению усилий польской армии. Более целесообразным представлялся вариант создания подготовленной обороны в глубине на менее растянутом фронте по берегам рек Висла и Варта. В этом случае польская армия имела бы лучшие шансы продержаться до начала активных действий Франции и Англии и тем самым затянуть войну. Но поляки предпочли принять бой на границе. При этом предполагалось, что активные действия развернутся только после полного сосредоточения войск сторон и какого-то периода столкновений сил, прикрывающих мобилизацию и развертывание главных сил.

29 августа в Польше собрались объявить общую мобилизацию. Но Англия и Франция, опасавшиеся, что решительные меры Варшавы могут подтолкнуть Германию к войне, настояли на её откладывании на 31 августа. Однако военное командование Польши 30 августа отдало приказ армиям и оперативным группам первого эшелона о занятии исходного положения. Благодаря этому к утру 1 сентября удалось выполнить основные мероприятия мобплана на 70 %, но лишь около половины соединений польской армии успели выйти в районы оперативного предназначения, да и тем не хватило времени, чтобы полностью занять свои позиции. Однако польская авиация успела рассредоточиться на полевые аэродромы.

Германские ВВС в 4 часа 45 минут утра 1 сентября 1939 г. нанесли массированный удар по аэродромам, узлам коммуникаций и связи, экономическим и административным центрам Польши. В это же время учебный артиллерийский корабль (бывший броненосец) «Шлезвиг-Гольштейн», заранее прибывший в Данцигскую бухту, открыл огонь по польскому гарнизону на полуострове Вестерплятте из 280-мм орудий главного калибра. Одновременно сухопутные войска Германии перешли границу Польши. Героическая оборона полуостровов Вестерплятте и Хель, Гдыни, а позднее и Варшавы, вызвала восхищение всего мира. Поляки сражались с большой самоотверженностью и отвагой, но этого оказалось недостаточно, чтобы остановить натиск подвижных войск немцев, поддержанных ударами авиации. Советские газеты из номера в номер отмечали, что поляки оказывают немцам лишь слабое сопротивление.

Неожиданно сильный удар Германии потряс всю систему политического и военного руководства Польши. Уже в первый же день войны польский президент И. Мосцицкий покинул Варшаву. С самого начала боевых действий из-за нехватки современных средств связи и в результате целенаправленных ударов люфтваффе, обладавшими превосходством в воздухе, по командным пунктам, польское командование по существу потеряло управление войсками. В связи с реальной угрозой прорыва к Варшаве немецких танков поляки перенесли Ставку главного командования в Брест. По предвоенным планам Брестская крепость должна была стать командным пунктом польской армии в случае войны с СССР. Но телефонную связь для главнокомандующего польскими вооружёнными силами маршала Рыдз-Смиглы сумели наладить только через 12 часов после его прибытия в Брест. Она работала неустойчиво и не со всеми армиями. Переброшенная на грузовиках из Варшавы в Брест радиостанция оказалась бесполезной, так как шифры к ней отправили отдельно, по железной дороге. Но немцы разбомбили её передатчик, едва он начал работать. В результате польской армией в эти решающие дни фактически руководил начальник Главного штаба генерал В. Стахевич, который с небольшой группой офицеров до 9 сентября оставался в Варшаве.

Постоянные налеты немецкой авиации вынудили 10 сентября перебросить польскую Ставку во Владимир-Волынский, 13 сентября – в Млынов, а 15 сентября – в Коломыю. Потеря управления войсками в условиях количественного и качественного превосходства вермахта, безраздельно владеющего инициативой, несмотря на мужество солдат и офицеров польской армии, поставили страну на грань катастрофы.

Гитлер был заинтересован в том, чтобы советские войска вторглись в Польшу как можно скорее: это приблизило победу Германии и высвободило бы основные силы вермахта для переброски их на запад. Кроме того, он надеялся, что выступление СССР автоматически сделает его союзником Германии. В этом случае Англия и Франция, вступившие 3 сентября в войну на стороне Польши, вынуждены будут объявить войну и Советскому Союзу. Уже вечером этого дня Риббентроп через германского посла в Москве Шуленбурга предложил советскому руководству послать свои войска в Польшу, мотивируя это тем, что после разгрома польских армий в западной части Польши немцам придется действовать против их сил, которые к тому времени будут находиться на территориях, входящих в сферу русских интересов.

Через 2 дня Молотов, отвечая на этот запрос, заявил, что «чрезмерная поспешность может нанести нам ущерб и способствовать объединению наших врагов»[41]41
  Оглашению подлежит: СССР-Германия. 1939–1941: Документы. С. 90.


[Закрыть]. Советское руководство рассчитывало, что война в Европе будет столь же длительной, как и в 1914–1918 годах, и продолжал последовательно проводить политику выжидания. По свидетельству Генерального секретаря исполкома Коминтерна Г.М. Димитрова 7 сентября 1939 г. Сталин констатировал, что война идёт между двумя группами капиталистических стран за передел мира, за господство над миром. И мы не прочь, чтобы они подрались хорошенько и ослабили друг друга. Гитлер, сам этого не понимая и не желая, расшатывает, подрывает капиталистическую систему. Мы можем маневрировать, подталкивать одну сторону против другой, чтобы лучше разодрались[42]42
  1941 год. Документы. Кн. 2. С. 584.


[Закрыть].

Вроде бы, обычные слова государственного деятеля о войне, разразившейся между потенциальными врагами своей страны. Но о них предпочитают не вспоминать, так как они перекликаются с весьма откровенным заявлением сенатора США Г. Трумэна, которое он сделал 23 июня 1941 г. о войне Германии против СССР:

«Если мы увидим, что выигрывает Германия, то нам следует помогать России, а если выигрывать будет Россия, то нам следует помогать Германии, и, таким образом, пусть они убивают как можно больше, хотя я не хочу победы Гитлера ни при каких обстоятельствах» (выделено мною. – Л.Л.)[43]43
  The New York Times Magazine, June 24, 1941.


[Закрыть]. Это заявление советская пропаганда использовала (а кое-кто и сейчас использует), где надо и не надо, как пример величайшего по наглости цинизма, каждый раз, предусмотрительно опуская выделенные слова.

Охарактеризовав Польшу как фашистское государство, угнетающее другие народности, Сталин заявил, что «уничтожение этого государства в нынешних условиях означало бы одним буржуазным фашистским государством меньше! Что плохого было бы, если в результате разгрома Польши мы распространим социалистическую систему на новые территории и население».

В официальной советской истории Второй мировой войны утверждается, что «СССР, несмотря на враждебное к нему отношение буржуазно-помещичьего правительства Польши, предпринял шаги к оказанию помощи соседу, попавшему в столь трудное положение»[44]44
  История Второй мировой войны 1939–1945. М.: Воениздат. 1974. Т. 3. С.27.


[Закрыть]. Польше предложили приобретать у нас необходимые ей товары, в частности санитарные материалы. Одновременно, сославшись на объявленную политику нейтралитета, отказали полякам в военных поставках. Также был запрещен транзит военных материалов в Польшу из других стран через советскую территорию.

О том, как на самом деле соблюдалась советским руководством политика нейтралитета, свидетельствуют следующие факты. Германское посольство в Москве, сообщив Молотову о начале военных действий, тут же передало просьбу начальника генштаба германских ВВС, чтобы радиостанция в Минске во время передач своей программы как можно чаще повторяла слово «Минск», которое летчики люфтваффе могли использовать в качестве радиомаяка. Советская сторона дала согласие на это. Советское правительство также дало разрешение на заход в Мурманск торговых и грузопассажирских судов Германии, находившихся в море или в иностранных портах к моменту вступления Англии в войну. В первые дни войны этим разрешением воспользовалось 18 германских судов, которые в противном случае стали бы легкой добычей английского флота. При этом Москва гарантировала последующую транспортировку их грузов в Ленинград, а затем в Германию.

С началом военных действий между Германией и Польшей были приняты дополнительные меры по повышению боевой готовности войск приграничных округов. С 20 часов 2 сентября на советско-польской границе ввели режим её усиленной охраны. Нарком обороны СССР 4 сентября отдал приказ о задержке на один месяц увольнение в запас красноармейцев и младших командиров в войсках Ленинградского, Московского, Калининского, Харьковского военных округов, БОВО и КОВО (этот приказ коснулся 310,6 тыс. человек). Официально части семи военных округов (к перечисленным выше шести добавился Орловский) получили приказ начать «Большие учебные сборы» (далее – БУС) с вызовом приписного состава с 7 часов утра 7 сентября 1939 г. Однако факты говорят, что в некоторых соединениях скрытая мобилизация под видом проверки реальности мобпланов началась ещё раньше. Так, отмобилизование 121-й и 143-й сд за счет кадра 33-й сд БОВО началось ещё 5 сентября и закончилось 15-го[45]45
  РГВА. Ф. 35075. Оп.1. Д. 489. Л. 1-15 (Доклад о боевых действиях в Польше с 17 по 30.09.1939 г.).


[Закрыть].

Под видом БУС и проверок боевой готовности началась скрытая мобилизация военнообязанных, лошадей и техники из народного хозяйства, а также развертывание соединений и частей всех родов войск Красной армии. Председателям правительств союзных и автономных республик и соответствующих облисполкомов было указано, что войсковые части, расположенные на их территории, привлекают на учебные сборы приписной состав, автотранспорт, лошадей и обоз, и что им необходимо оказать всемерное содействие. Одновременно было разъяснено, что вызов приписников производится строго по повесткам без опубликования в печати. Впоследствии чрезмерная скрытность сыграла плохую шутку с укомплектованием частей действующей армии, особенно их тыловых подразделений.

Приписной состав прибывал в части с опозданием и не в полном составе: среди учтенных приписников оказалось слишком много «мертвых душ». В ходе мобилизации выявилась слабая и несогласованная работа военкоматов. Во многих из них переучет военнообязанных не проводился с 1927 г. К тому же многие призывники не соответствовали заявленным военно-учетным специальностям (ВУС). В первую очередь это касалось наиболее квалифицированных специалистов. В неудовлетворительном состоянии оказался и учет лошадей, повозок, упряжки и автотранспорта.

Многие недостатки в работе военкоматов объяснялись проведенными в 30-е годы арестами специалистов, объявленных «вредителями» и «врагами народа». С приходом новых работников взамен репрессированных и ушедших в запас нарушилась преемственность в сложной и трудоемкой работе. Ведь к проведению мероприятий по БУС были привлечены управления 22 стрелковых, 5 кавалерийских и 3 танковых корпусов, 98 стрелковых и 14 кавалерийских дивизий, 28 танковых и 3 мотострелковые бригады[46]46
  РГВА. Ф. 4. Оп. 14. Д. 2338. Л. 12–20, 23, 93–96, 98, 103.


[Закрыть]. Планомерной и четкой работе военкоматов не способствовала и их реорганизация, проведенная в связи с принятием 1 сентября 1939 г. Закона о всеобщей воинской обязанности.

Хуже всего оказалось положение с автотракторной техникой, прибывавшей из народного хозяйства. Автомашины и трактора в стране подлежали строгому учету. Руководители предприятий и хозяйств имели соответствующие предписания на случай объявления мобилизации. Но их эксплуатация в народном хозяйстве была налажена из рук вон плохо, своевременный текущий и восстановительный ремонт техники, приписанной для поставки в войсковые части в случае мобилизации, не был налажен. Директора МТС и автохозяйств преступно отнеслись к выполнению мобилизационного плана, отправив на сдаточные пункты негодные по своему техническому состоянию и неукомплектованные инструментом трактора и автомашины с изношенной резиной, оставив в хозяйстве лучшие экземпляры. Мобилизованные водители утверждали, что их послали на сборы, чтобы оттуда их технику направить на капитальный ремонт.

О трудностях в деле обеспечения войск автотракторной техникой знали. Но решить эту проблему в короткие сроки было невозможно. Её не решили и к 1941 году. Особенно сложное положение создалось в артполках на мехтяге. Я хорошо помню события, связанные с приемкой тракторов, переданных в армию из народного хозяйства. Наша семья жила в это время в г. Клинцы Брянской области, в военном городке 184-го гап 135-й сд. Это было в начале сентября 1939 года. В памяти отложился обширный луг посреди жилого городка, весь заставленный тракторами различных марок, в том числе ЧТЗ. Значительная часть их требовала среднего и даже капитального ремонта. Ремонтники целыми днями пытались их реанимировать и гоняли любопытных мальчишек, которые мешали им работать. Но для ремонта не хватало запчастей, не говоря уж о резине для автотранспорта. В результате в артиллерийских полках на мехтяге пришлось использовать трактора различных систем, которые к тому же работали на различных видах горючего. Это привело к тому, что с началом боевых действий неукомплектованные автотракторной техникой части не смогли вывезти положенные им материальные средства.

8 сентября германское посольство в Москве сообщило руководству СССР о взятии Варшавы. Молотов попросил передать его поздравления и приветствия германскому правительству, и заверил посла Шуленбурга, что советские военные действия начнутся в течение ближайших дней. Но сообщение оказалось преждевременным. Передовой отряд немецкой 4-й тд 8 сентября в 17.00 вышел на окраину Варшавы, и немцы посчитали захват польской столицы делом нескольких часов. Но поляки оказали неожиданно упорное сопротивление, и Варшава тогда устояла.

На следующий день Военные советы БОВО и КОВО получили приказ к исходу 11 сентября 1939 г. скрытно сосредоточить войска вблизи границы в готовности к решительному наступлению с целью разгрома противостоящих польских войск. Однако вскоре стало известно, что Варшава немцами не занята, а на франко-германской границе началось продвижение французских войск к «линии Зигфрида». К тому же выяснилось, что на отмобилизование и развертывание на штаты военного времени войск, предназначенных для действий против Польши, потребовалось больше времени, чем планировалось. Поэтому приказ не был доведен до войск.

Советское руководство в довоенные годы рассматривали Польшу, как серьезного вероятного противника. Её вооружённые силы тщательно изучались. В Генштабе составлялись соответствующие планы войны. Комсостав в обязательном порядке заставляли учить польский язык. Проводились командно-штабные и войсковые учения различного уровня, в том числе и с боевой стрельбой. Преподаватель огневой подготовки Ленинградского пехотного училища, заслуженный мастер спорта по пулевой стрельбе Н.В. Богданов участвовал в одном из них, носившем опытный характер. Против наступающей усиленной польской пехотной роты выставили две пары снайперов. Противника обозначали 129 мишеней точно по штату этой роты – от её командира до последнего подносчика патронов. В короткий срок снайпера поразили свыше 90 % мишеней.

С началом войны польские вооружённые силы почти в полном составе были задействованы против немцев. Можно было смело начинать вторжение, не дожидаясь полного развертывания и сосредоточения всей группировки советских войск. Но Сталин тянул с выступлением – выгоднее было наблюдать за ходом боевых действий со стороны. Тем более что скрытая мобилизация действительно проходила медленно и неорганизованно. Однако главная причина промедления была иной: вождь ни в коем случае не хотел в результате неосмотрительных действий оказаться вовлеченным в войну слишком рано.

В 16 часов 10 сентября Молотов пригласил к себе Шуленбурга и заявил, что Красная армия застигнута врасплох быстрыми успехами вермахта в Польше и ещё не готова к действиям. Военное руководство рассчитывало на несколько недель подготовки, и поэтому оказалось в трудном положении. Молотов сообщил Шуленбургу, что уже мобилизовано более трех миллионов человек. Коснувшись политической стороны дела, он отметил, что «советское правительство намеревалось воспользоваться дальнейшим продвижением германских войск и заявить, что Польша разваливается на куски и что вследствие этого Советский Союз должен прийти на помощь украинцам и белорусам, которым угрожает Германия. Этот предлог представит интервенцию Советского Союза благовидной в глазах масс и даст Советскому Союзу возможность не выглядеть агрессором»[47]47
  Оглашению подлежит: СССР-Германия. 1939–1941: Документы. С. 95–96.


[Закрыть].

Но Гитлер не оставлял своих попыток подтолкнуть Сталина к скорейшему вступлению в войну. В срочной телеграмме Риббентропа, полученной в Москве 15 сентября, говорилось: «Если не будет начата русская интервенция, неизбежно встанет вопрос о том, не создастся ли в районе, лежащем к востоку от германской зоны влияния, политический вакуум»[48]48
  Там же. С. 100.


[Закрыть].

При этом немцы не ограничились только дипломатическими шагами. Во второй половине дня 14 сентября части 19-го мк Г. Гудериана, переправившись через р. Буг (по реке проходила согласованная линия между нашими и германскими войсками), овладели г. Брест. Действия вермахта в Польше показаны на схеме 1. На неё полезно взглянуть тем, кто до сих пор сомневается в существовании секретных протоколов к пакту Молотова-Риббентропа. Кроме того, она предвосхищает будущие события в белостокском выступе. На следующий день командование группы армий «Север» отдало приказ передовым частям корпуса выйти в район Слоним, Барановичи. Последний находился всего в 50 км от советско-польской границы. Польский гарнизон Брестской крепости, понеся тяжелые потери, в ночь на 17 сентября был вынужден оставить цитадель и уйти в сторону Тересполя. Немцы заняли крепость. При этом передовые части корпуса Гудериана продвинулись к ст. Жабинка (26 км восточнее Бреста), где с ходу разгромили польскую танковую часть во время разгрузки её танков с железнодорожных платформ.

Прозрачные намеки Берлина, подкрепленные решительными действиями германских войск, Москвой были поняты. Вечером 16 сентября Молотов сообщил Шуленбургу о решении советского правительства вмешаться в польские дела. Посол срочной телеграммой доложил об этом в Берлин:

«<…> Молотов заявил, что военная интервенция Советского Союза произойдет, вероятно, завтра или послезавтра. <…> Молотов добавил, что <…> Советский Союз считает своей обязанностью вмешаться для защиты своих украинских и белорусских братьев и дать возможность этому несчастному населению трудиться спокойно»[49]49
  Там же. C. 102–103.


[Закрыть].

Молотов был вынужден согласиться с тем, что высказанный им предлог для вторжения содержал в себе выражения, обидные для немцев, и решил объясниться:

«<…> Советское правительство, к сожалению, не видело какого-либо другого предлога, по-скольку до сих пор Советский Союз не беспокоился о своих меньшинствах в Польше (выделено мною. – Л.Л.) и должен был, так или иначе, оправдать за границей свое теперешнее вмешательство»[50]50
  Там же. С. 103.


[Закрыть].

В Красную армию и флот было призвано 2 610 136 человек, 634 тыс. лошадей, 117,4 тыс. автомашин и 18,9 тыс. тракторов[51]51
  РГВА. Ф. 40443. Оп. 3. Д. 297. Л. 128; Д. 298. Л. 142. Ф. 31811. Оп. 2. Д. 853. Л. 275–277.


[Закрыть]. Это позволило к 15 сентября сформировать на базе ранее существующих армейских групп шесть армий – по три в БОВО и КОВО.

17 сентября в 5.00 войска обоих фронтов – Белорусского (во главе с командармом 2 ранга М.П. Ковалевым) и Украинского (командующий – командарм 1 ранга С.К. Тимошенко), передовыми соединениями перешли границу Польши на всем её протяжении от Полоцка до Каменец-Подольска. Спецгруппы пограничников и передовые отряды дивизий первого эшелона быстро нейтрализовали польскую пограничную охрану. Подтвердились данные разведки об отсутствии значительных группировок польских войск в восточной части страны. Это позволило нашим войскам продвигаться в основном в походных колоннах. В состав 4-й армии, действующей на брестском направлении были включены 8, 143, 55-я и 122-я сд, 29-я и 32-я тбр, 120-й и 350-й гап б/м РГК, 5-й дивизион бронепоездов. Армию поддерживал 4-й иап[52]52
  РГВА. Ф. 35075. Оп. 1. Д. 489. Л. 1-15.


[Закрыть].

Для польского руководства вторжение советских войск 17 сентября оказалось совершенно неожиданным. Сведения об их усилении у границы, поступавшие с начала сентября, воспринимались как понятная реакция на начало войны в Европе. Поставленный перед свершившимся фактом маршал Рыдз-Смиглы в 22.00 17 сентября 1939 г. отдал войскам приказ:

«Советы вторглись. Приказываю осуществить отход в Румынию и Венгрию кратчайшими путями. С Советами боевых действий не вести, только в случае попытки с их стороны разоружения наших частей. Задача для Варшавы и Модлина, которые должны защищаться от немцев, без изменений. Части, к расположению которых подошли Советы, должны вести с ними переговоры с целью выхода гарнизонов в Румынию или Венгрию»[53]53
  Катынь. Пленники необъявленной войны. Документы и материалы. М.: Международный фонд «Демократия», 1997. С. 65, 396.


[Закрыть].

Поляки, дезорганизованные внезапным вторжением советских войск, сопротивления, за редким исключением, не оказывали. Местное население в основном встречало наши части с хлебом-солью и цветами. Лишь в некоторых местах патриотически настроенные военные и местные жители выступили против них с оружием в руках. В отдельных случаях пришлось вести серьезные бои. Например, г. Гродно удалось овладеть лишь после нескольких дней упорных боев. Первые атаки конного корпуса комбрига А.И. Еременко были отражены. Только с подходом частей танкового корпуса И.Е. Петрова сопротивление было сломлено, и в ночь на 22 сентября польские защитники Гродно покинули город. Утром он был занят советскими частями, которые потеряли в бою за город 216 человек (из них 57 убитыми) и подбитыми 19 танков и 4 бронемашины[54]54
  Мельтюхов М. Советско-польские войны. М.: Яуза, 2004. С. 475.


[Закрыть].

Получив сообщение о переходе Красной армией польской границы, германское командование в 7.00 17 сентября отдало приказ войскам остановиться на линии Сколе, Львов, Владимир-Волынский, Брест. За три-четыре дня операции наши войска вышли на линию Вильно, Гродно, Белосток, Кобрин, Львов. В 10.30 21 сентября в штабы обоих фронтов поступил приказ наркома обороны остановить войска на линии, достигнутой передовыми частями к 20.00 20 сентября. Он поставил задачу подтянуть отставшие части и тылы, наладить устойчивую связь, находиться в состоянии полной боеготовности, усилить бдительность, приняв меры для охраны тылов и штабов. При этом нарком потребовал от войск всячески избегать конфликтов при встрече с немцами. Которые, кстати, с этого дня, ещё не закончив полностью операции в своей зоне, начали переброску войск на Запад.

22 сентября 29-я тбр, действующая в авангарде войск 4-й армии с задачей выйти к Бресту, остановилась, не дойдя до города, так как кончилось горючее. Горючее удалось достать, и к полудню бригада вышла на подступы к Бресту, занятому немцами. Советские представители, в том числе и сотрудник Наркоминдела, потребовали от германского командования отвести немецкие части за демаркационную линию. Германские войска были вынуждены покинуть Брест, оставив на месте подготовленное для отправки в Германию военное и гражданское имущество.

При выводе из города частей 19-го мк состоялся ныне широко известный парад советских и германских войск, который принимали генерал Г. Гудериан и командир 29-й тбр комбриг С.М. Кривошеин. Позднее Кривошеин писал, что был вынужден принять парад с Гудерианом, лишь бы побыстрее выпереть немцев за Буг. Видимо, он забыл свое донесение в штаб 4-й армии (11.55 23 сентября 1939 г.), согласно которому все в городе делалось в соответствии с протоколом, согласованным и подписанным представителями обеих сторон.

«К 13.00 22.9.39 бригада после 90 км марша сосредоточилась у входа в г. Брест-Литовск. В 16.00 (точно по времени, установленному протоколом) вступил с бригадой в город, где произошла процедура замены флагов и приветствия германских войск. Из частей германской армии остались до 12.00 23.9 отд[ельные] мелкие части, которые сейчас уже выходят. Ночь в городе прошла спокойно. Пехота – полк т. Фомина прибывал с 22.00 22.9 до 10.00 23.9. Бронепоезд прибыл в 22.00 22.9. <…> Настроение людей отличное. Потерь нет. Аморальных явлений нет. <…> Бригаду расположил в казармах польского бронедивизиона. Жду Вашего приказа»[55]55
  Мельтюхов М.И. «17 сентября 1939. Советско-польские конфликты 1918–1939». М., 2009. С. 414.


[Закрыть].

На этом эпизоде, к которому нам ещё придется вернуться, стоит остановиться подробнее. О «дружеской встрече» с немцами и совместном параде в Бресте впервые мне рассказал лейтенант в отставке П.А. Ершов в 1986 г. Я спросил его, как он, танкист, попал в артполк. Ершов рассказал, что 29-я танковая бригада, в которой он тогда служил, в сентябре 1939 года остановилась, не дойдя до Бреста, так как кончилось горючее. Тылы отстали, и никто не знал, где находятся головные склады горючего. Комбриг поручил Ершову возглавить колонну из 40 автоцистерн и, «кровь из носу», добыть горючее.