Текст книги "Вперед к обезьяне!"

– Учтите, что мы с Элией вступили в брак еще до всей этой истории, – закончил Корт заранее обдуманной фразой. – До вчерашнего дня я и понятия не имел, кто у нее отец…

– Очень мило с вашей стороны, – озадаченно ответил старик. – Неплохое дельце вы мне подсунули. Представляете, сенсация: «Сенатор Дан отправляет в газовую камеру своего зятя!» А как я еще могу поступить с компаньоном Национального синдиката?

– Вы полагаете, я должен был отказаться от такого предложения? Хорошим был бы я бизнесменом… Кроме того, сенатор, учтите: устроив охоту за мной, сомнительно, чтобы они пощадили Элию. Более чем уверен, они нас убрали бы вместе.

– Факт, – согласился сенатор. – Эти ребята всегда спешат. Они крайне несолидны. Ну-ка, Ген, усаживайтесь, тут надо серьезно подумать. А вы, я вижу, хитрый парень. Теперь я понимаю, почему вам потребовалась огласка. Не вы примчались доносить, а я что-то пронюхал и вызвал вас на допрос…

– Естественно! – еще откровенней ухмыльнулся Корт. – У меня и в мыслях не было выдавать затею синдиката. Но вы, как всегда, все знаете заранее…

Сенатор взялся за свою трость, повертел ее, осматривая, нет ли царапин, отложил наконец в сторону.

– Предположим, моя дочь немедленно покидает ваш дом, – проговорил он, раздумывая. – Как вы понимаете, у меня есть возможности уберечь ее от внимания синдиката.

– А что это даст? – возразил Корт. – Национальный синдикат решит, что вы здесь все вытрясли из меня, и изменит планы. В итоге вы, сенатор, остаетесь в неведении, а я уезжаю на какой-то период за границу.

– Допустим. Но возьмем другой вариант. Я затеваю шумный процесс, разоблачаю всю компанию, и вы, вместо заграничного вояжа, попадаете за решетку.

– Шутите, сенатор, – беспечно прервал гость. – В интересах ли правительства связываться с синдикатом? И это за год до выборов президента. Представляю, что он вам скажет.

Сенатор засмеялся:

– Представляю! Но согласитесь: процесс – это довольно заманчивая идея, и к тому же на мою мельницу.

– Какая, к черту, мельница! – не сдержавшись, ответил Корт. – Сенатор, позвольте напомнить – время не ждет. Я ведь сам не знаю многого. Они могут начать в любую минуту!

– Выходит, вам не известно, когда и в какой форме? – вдруг обеспокоился старик. – Признаюсь, Ген, я только сейчас начинаю понимать, насколько это нешуточное дельце.

– Стал бы я вас беспокоить по пустякам. Я предлагаю ядерный взрыв, который собирается произвести синдикат, превратить в управляемую реакцию.

– Спасибо за совет, Ген. Общие фразы я умею говорить не хуже вас.

– Но я ведь могу осуществлять связь между вами и синдикатом. Если так уж сложилось, что моя фирма оказалась в центре событий…

– Кажется, моя девочка нашла приличного пройдоху, – заметил сенатор.

– Рад за нее, – в тон ему ответил Корт.

– Ловко. Мы тянем канат в одну сторону, синдикат – в другую, а ты стоишь посредине и покрикиваешь: «Ну-ка, ребята, дружно!»

– Сенатор, я могу гарантировать, – поспешно перебил Корт. – Если замечу, что та сторона мошенничает, немедленно вам сообщу.

Старик долго молчал. Корт даже начал нервничать – он понимал, что сейчас, в эти минуты старина Дан принимает решение. Либо он сочтет предложение Корта заслуживающим внимания, либо… От шутника Дана всего можно было ожидать – если понадобится, он и в самом деле в пять минут сунет в концлагерь нового родственника.

– Передайте Элии, что ее новый муж произвел на меня гораздо лучшее впечатление, чем все прежние. Как я понимаю, тут у него кое-что есть. – Политик показал на свою собственную голову. – Теперь поговорим о деталях…

Через час с небольшим господин Ген Корт-Младший вернулся в отель. Как только двери холла раздвинулись, пропуская хозяина, Элия поспешила навстречу.

– Вы не поссорились с папой? – озабоченно спросила она. – Я тут вся извелась.

Дождавшись, пока створки дверей снова плавно сомкнулись, надежно отгородив от слуг, босс передал жене замечание старого политика.

– Я же говорил, мы с ним подружимся, – прибавил он. Элия, будто большая ласковая кошка, потерлась о плечо мужа.

– Как я рада. Ген! Считай, что у меня сегодня праздник. Поедем куда-нибудь, развлечемся…

– Непременно, девочка, – согласился Корт и посмотрел на часы. – Через час-полтора я буду совершенно свободен. Надо лишь выполнить небольшую просьбу твоего отца.

Деловой человек подошел к фону, коснувшись кнопок, вызвал какой-то номер, и на стеклянном прямоугольнике возникла модная красотка.

– К вашим услугам, – заученно произнесла незнакомка. – Мастера на дом? Адрес? Время?

– Говорит Корт, компания «SOS», – объяснил бизнесмен. – Я хочу повидать главного мастера.

Женщина на экране быстро проглядела лежавший перед ней листок.

– Разумеется, господин Корт. Сегодня прием до трех. На который час вас записать?

– Я буду без четверти три.

Без двадцати три Корт подъехал к небольшой скромной парикмахерской, оповещавшей о своем существовании яркими неоновыми ножницами, даже днем щелкавшими над входом. Витрины, как и положено, были прикрыты мешками с песком, испещренными рекламными надписями. Если бы не водитель, отлично знавший любую морщинку города, глава фирмы «SOS» ни за что бы не отыскал дорогу в этих трущобах. Роскошный танк, сверкавший лаком и хромировкой, видимо, никогда не появлялся на здешних немытых улочках. Он произвел неотразимое впечатление на мальчишек, безбоязненно слонявшихся по улице.

«Ну и джунгли», – подумал Корт, проходя в двери салона. Краем глаза он заметил, как из ближайшей подворотни выдвинулись два здоровых парня в черных кожаных куртках. Мальчишки, по-видимому соблюдая местные нравы, мигом отскочили от дорогой машины на почтительное расстояние.

В зеркальных стенах парикмахерской отражались десятки молодых мужчин, спокойно восседавших в креслах. Их задумчивый вид, крепкие плечи, а главным образом, глаза, прямо-таки изливавшие глубокое безразличие ко всему на свете и в особенности к появлению этакого шикарного господина, не оставляли никаких сомнений: с наступлением сумерек с этими молодыми людьми лучше на безлюдной улице не встречаться. Заметив, что к нему двинулись пять одинаковых девиц, босс понял, что салон весьма невелик. Просто зеркала были установлены так, что сразу нельзя было разобраться, кто здесь живой, настоящий, а кто – лишь бесплотное изображение в полированном стекле…

«Умно, – взял на заметку босс. – Идеальное решение при внезапном нападении. Пока агрессор определит, где настоящая цель, его самого изрешетят как сито».

– Господин Корт, главный мастер вас ждет, – улыбнулась уже знакомая по экрану брюнетка. Вблизи она оказалась еще ярче.

– Вам бы в кино сниматься, милочка, – не удержался бизнесмен.

– Тогда бы мне цены не было, – засмеялась девушка. – Прошу вас, господин Корт…

Одно из зеркал в глубине салона чуть сдвинулось, обнажив узкий темный проход. Он привел к слабо освещенной площадке с черной дырой коридора, угадывавшегося в полумраке.

– Осторожно, – предупредила спутница и крепко взяла гостя под руку.

Через несколько шагов в узком бетонном коридоре уже ничего нельзя было различить. Несколько раз коснувшись плечом стены, Корт понял: любой, не знавший назубок этого лабиринта, без провожатого не сделал бы шага. В двух-трех местах девица, будто видела в темноте, вдруг останавливалась, протискивалась первой и бережно проводила Корта сквозь такие щели, через которые можно было продвинуться лишь поодиночке. Бизнесмен готов был поклясться, что по пути они миновали несколько постов, таившихся, по всей вероятности, в нишах: проходя, он ощутил сдержанное дыхание и запах табака буквально в двух-трех метрах от себя.

– Не страшно? – через несколько минут спросила провожатая.

– Мне нечего бояться, я ведь приехал не за тем, чтобы вас украсть, – шутливо ответил босс. – Но если честно, с вами в этой дыре приятней.

– Меня специально держат, чтобы я скрашивала эту дорогу, – словоохотливо объяснила девушка. – В наше время нервы у всех стали такими плохими. Многие гости боятся темноты…

Где-то далеко впереди уже тускло светила лампочка, и Корт решительно двинулся ей навстречу. Скоро он очутился в светлой приемной. Казалось, здесь был совсем иной мир – большая, без окон комната была убрана под старину. У стен, обтянутых дорогим цветастым гобеленом, стояли козетки с гнутыми ножками. На полу, накрывая всю середину просторного помещения, распластался огромный пышный ковер. По углам над высокими китайскими вазами свисали шелковые абажуры светильников. Вся эта роскошь выглядела особенно великолепно после немого черного подвала, который остался позади.

– Надеюсь, вас не очень затруднила дорога? – раздался чуть насмешливый голос.

Босс обернулся. Рядом стоял элегантный Восточный вождь.

Пропуская гостя вперед, вождь провел его в свой небольшой кабинет. Довольно скромная обстановка, телетайп и портативная шифровальная машинка подчеркивали деловитость хозяина. И Корт решил было сразу изложить суть дела, но вождь остановил:

– Вы специалист. Как мои подвалы?

– Надежней моих убежищ, – не задумываясь, ответил знаток. – Выдумка с зеркалами просто гениальна. Совершенно исключено нападение полиции…

– Полиции? – Господин Восток вдруг принялся хохотать. Корт с недоумением воззрился на развеселившегося гангстера.

– Ну, Ген, давно я так не смеялся! – наконец сообщил вождь. – Да в радиусе трех километров нет ни одного полицейского! Здесь же моя территория. А в подвале заставляет сидеть обычная деловая конкуренция. Вы же знаете, в моем бизнесе нелегко поддерживать дисциплину.

– О конкуренции я не подумал, – признал Корт. – Впрочем, по-видимому, именно в ней причина нашего свидания. Как вам уже несомненно известно, утром я был вызван в Особый комитет. Меня не удивило, что сенатор Дан был осведомлен о вашем совещании. Абсолютную тайну, по-видимому, вообще сохранить невозможно…

– Согласен, – кивнул гангстер, поправляя свой галстук.

– Я огорчен другим. – Корт сделал эффектную паузу. – Сенатор все знает о намерениях синдиката! Абсолютно все!

– И вы, Ген, считаете, что сенатор получил сведения из наших рук?

– Вот именно. – Корт постарался принять обиженный вид. – Можно было бы меня заранее поставить в известность.

– Не думаю, чтобы мои компаньоны снеслись с мистером Даном у меня за спиной. Не собираюсь подозревать в доносе и вас: вам известно ровно столько, сколько нам нужно. Все это не имеет никакого значения.

– Но, господин Восток, я рассчитывал на должную искренность в наших отношениях.

– Верно. На искренность, но в разумных пределах. Хватит заниматься лирикой. У вас же отличное положение – вы на середине доски. На одном конце – мы, на другом – сенатор. Что вам еще нужно? Давайте по существу. Чего хочет сенатор Дан?

– Старик не намерен вмешиваться в ваш бизнес. Синдикат вполне уважаемая, хорошо себя зарекомендовавшая система. Разумеется, вы вольны проявлять любую деловую инициативу, какую сочтете необходимой. Но сенатор просит учесть приближающиеся выборы. Он рекомендует воздержаться от критики правительства и в особенности президента.

– Передайте, Ген: критики не будет, – твердо обещал Восточный властелин. – Еще что?

– Сенатор также просил не спешить. Все-таки дело из ряда вон выходящее. В ближайшие два-три дня он намерен провести совещание у Первого…

– Не обещаю! – оборвал вождь. – Вы же сами деловой человек и понимаете, что успех зависит и от сроков. Они там, в столице, будут копаться полгода…

– Речь идет максимум о неделе, – настаивал Корт.

– Я и сам еще не знаю точных сроков. Этот вопрос обсуждается. – Гангстер откинулся в кресле, давая понять, что дальнейший разговор на эту тему считает излишним. – У сенатора были еще вопросы?

– Да нет… – поднимаясь, ответил Корт. – Впрочем, старик долго допрашивал, как все это начнется. Но я не смог удовлетворить его любопытство.

– Существуют разные варианты, – не скрывая улыбки, сказал джентльмен удачи. Он тоже поднялся. – Передайте сенатору, что он узнает, когда мы остановимся на одном из них.

– Надеюсь, он узнает об этом заранее?

Вождь не ответил. Корт понял, что больше ничего в этой конторе узнать не удастся…

7

Рэм Дэвис, парикмахер из поселения № 1324-ВС, не вызвавший никаких подозрений у Главного компьютера страны и окончательно приговоренный к недельному счастью штатной гадалкой Радиокорпорации Энн, чувствовал себя скверно. Он понимал, что из него быстро и ловко лепят обычного телевизионного болвана – из тех, что несут с экрана несусветную чушь и при этом еще ухитряются сохранять самодовольный, напыщенный вид. Но сделать Рэм уже ничего не мог – дверь студии номер шесть была широко распахнута.

Едва вместе с Джетой избранник появился на площадке, как к нему подлетела размалеванная дама в модном полосатом бурнусе.

– Боже милосердный, да у него же слишком толстые губы! – Полосатая закричала так, будто в студии начался пожар. – А нос! Это же черт знает что за нос!

Провинциал смущенно попятился.

– А вы на себя посмотрите! – вдруг весьма запальчиво вмешалась Джета и даже заслонила собой Рэма.

– Это еще что? – громкоголосая дама словно налетела с разбега на столб. – Жена? Не волнуйтесь, душечка, мы вашего парня быстро сделаем красивым. Уверяю, ему пойдут залысины, а нос мы удлиним бакенбардами…

– Эй, оставьте мой нос в покое! – Герой-парикмахер несколько пришел в себя и попробовал было отразить натиск.

– Угомонись, Мари, – поддержал его Блим-Блям, пробегая мимо. – Мне он нужен в натуральном виде.

– Как скажете, – обиженно отозвалась дама и тут же стала сноровисто раскрашивать лицо Рэма гримом.

А сзади на него уже наскочил кто-то другой и, начав стаскивать замечательный желтый пушистый пиджак, завопил:

– Разве это костюм!

Парикмахер, которому предстояло быть Другом президента, ощутил, как на него напяливают какие-то тяжелые звенящие доспехи. Он хотел было взглянуть, что это такое, но гримерша решительно придержала его подбородок.

– Не вертитесь, когда люди работают!

Кругом действительно все суетились. Одни калили Рэма лучами прожектора, другие требовали, чтобы он произнес несколько слов в микрофон. На него кричали, его поворачивали, усаживали, снова поднимали. Потом к нему подкатили высокое зеркало. Он увидел в стекле свое жалкое подобие, упакованное в белый, расшитый блестками камзол, с красно-желтой, измазанной гримом испуганной физиономией, с коричневыми кругами у глаз, с безвольно повисшими руками.

– Джета! – негромко позвал на помощь растерянный счастливец.

Но в суматохе его никто не услышал.

– Господин Блим-Блям, трагедия! – звенел чей-то высокий голос. – Этот тип на двенадцать сантиметров выше президента! Что будем делать?

«Сейчас они мне отрубят ноги», – совсем некстати подумал парень, но тут же понял, что теперь никакая шутка его не развеселит.

– Нельзя, чтобы он свысока смотрел на Первого! – негодовал где-то рядом тот же голос.

– Меняем эпизод! – скомандовал гений и захлопал в ладоши. – Не стоя, а сидя! Быстро кабинет президента!

– Весь? – испугался подскочивший парень-бутафор.

– Для малого приема! – уточнил Блим-Блям.

«Куда я попал!» – ужасался Рэм, уступая всему этому круговороту, подчиняясь командам и крикам и в то же время понимая, что без этих уверенных, напористых людей он просто бы пропал на залитом светом необъятном просторе студии.

Она была настолько огромной, что выглядела совершенно пустой. От самого потолка, терявшегося где-то высоко вверху за переплетением решетчатых ферм, до упругого бесшумного пола, устланного большими квадратными матами, свисал тяжелыми бесконечными складками монотонный серый занавес. Он укрывал все стены, и голоса надежно тонули в нем. На юрких тележках с толстыми шинами бесшумно раскатывали операторы. Прильнув к камерам, они занимали выгодные позиции, вполголоса переговаривались с осветителями, а те, сидя за небольшими переносными пультами, мановением кнопок и клавишей повелевали своими приборами, совершавшими в вышине над головами людей сложные маневры, прицеливаясь к пятачку, на котором суетился маэстро.

Блим-Блям давал последние указания. К небольшому полированному столику с резными ножками, украшенными бронзой, рабочие придвинули два тяжелых, обтянутых матовым цветастым шелком кресла. И эти кресла, и столик, и тяжелая, литая из меди пепельница, стоявшая на полу, буквально повторяли один из уголков кабинета, в котором – к чему уже привыкли зрители – Первый обычно принимал иностранных послов, зарубежных деятелей и прочих знаменитых людей. Для полного правдоподобия Блим-Блям приказал в некотором отдалении поставить кремовую пластмассовую панель, расписанную букетами роз, – точь-в-точь как стены в покоях президента…

– Собака где? – неожиданно спохватился маэстро.

– Все в порядке! – отозвался один из помощников. – Собака ждет!

– Осталось семь минут! – вдруг напомнил на всю студию оглушительный, усиленный динамиками женский голос.

Беготня на площадке стала стихать. Рэм почувствовал нараставшее беспокойство – вот уже некоторое время о нем, о виновнике торжества, вроде бы забыли. До встречи с президентом оставалось семь минут, а он не знал, что надо будет делать, о чем говорить, как вести себя, куда пойти.

– Джета! – снова позвал парень, ища глазами свою новую знакомую.

– Здесь, здесь она! Никуда не денется! – успокоил подбежавший Блим-Блям. – Волнуемся! Нервничаем! Переживаем! Одну таблетку, чтобы поднять настроение, и одну минутку покойного разговора. Все, мой дорогой, будет в самом лучшем виде!

Гений возбужденно сыпал словами, подталкивая гостя к шелковым креслам.

– Садись. Не стесняйся. Привыкай. Осваивайся. Друг президента осторожно, придерживаясь за подлокотники, опустился в кресло. Металлические блестки на камзоле протестующе звякнули.

– Не бойся, не развалится, не упадет. – Гений с размаху бухнулся в соседнее кресло.

На его зов подскочила девушка в зеленом халатике – наверное, имела отношение к медицине – и сунула Рэму кислую таблетку.

– Не глотай. Соси. Вникай. Будет все хорошо. Будет тихо. Будет беседа. Никаких волнений. Никаких переживаний. Никаких опасений. Беспокоиться не надо. Нервничать не надо. Сомневаться не надо.

Рэму вдруг показалось, что и в самом деле незачем волноваться. Блим-Блям – человек знающий, и если он так говорит…

– Нервы надо беречь. Нервы и деньги надо беречь, – бубнил рядом маэстро. Он прямо-таки впился в зрачки Друга президента. – У тебя будет много денег. Все будет замечательно. Все зависит от президента. Постарайся ему понравиться. Очень милый, очень симпатичный человек…

Парень слушал как в полусне – откуда-то доносился журчащий голос. Президент, конечно, милый и обаятельный человек. Шутка ли, специально приезжает, чтобы встретиться с ним, обычным маленьким человеком…

– Подумай, какой сегодня исключительный день! Какая радость для тебя! Какой почет! Через две-три минуты миллионы зрителей сойдут с ума от зависти! Миллионы зрителей будут мечтать, чтобы очутиться на твоем месте! Раньше ты сам смотрел и мечтал. И вот наступил этот день!..

В студии было совершенно тихо. Рэм впитывал нескончаемый голос специалиста по зрелищам. Как верно он говорил! Как ждал он в своем поселении этого дня! И вот!..

Одна из стен студии вдруг озарилась красным светом. Блим-Блям встал и громко скомандовал:

– Внимание! Начинаем!

Сразу же две девушки-ассистентки подняли Рэма и потащили его куда-то в сторону. Та, что была постарше, все время шептала:

– Господин Дэвис, все будет отлично. Не забудьте поздороваться. Поинтересуйтесь здоровьем. Помните, президент очень, очень загружен. Он изумительный человек! Он очень отзывчив. Он очень простой…

Она говорила и говорила тем же мягким, убеждающим тоном, каким только что с ним разговаривал сам маэстро. И Рэм со всем был согласен. Какое-то незнакомое – возвышенное радостное чувство переполняло его. Ему вдруг вспомнилось далекое беззаботное детство, когда вечерами он ждал у ворот отца, который, приезжая с работы, притормаживал метрах в десяти свою красную малолитражку и весело кричал в открытое окно автомобиля:

– В каком кармане?

– В левом! – загадывал Рэм. И удивительно – никогда не ошибался. У отца непременно оказывалось какое-нибудь лакомство или игрушка…

Рэм не заметил, как погас красный свет и вспыхнул зеленый. Блим-Блям подошел к одной из камер и, глядя в объектив, произнес:

– Добрый день, дамы и господа! Я продолжаю рассказ о новом Друге нашего президента. Представляю, с каким нетерпением вы ждете, что же будет дальше. В эти минуты Рэм Дэвис в столице. Сейчас он подходит к дверям кабинета господина президента. Сейчас, через секунду-другую вы увидите, как руководитель нации пожмет руку обычному простому парню! Подумайте, друзья, на месте этого Дэвиса может оказаться любой из вас…

Блим-Блям оборвал самого себя. Он резко обернулся, будто что-то увидел, а девушки в тот же миг легонько подтолкнули Рэма.

– Идите к столику, – шепнула в спину ему старшая. Парень послушно пошел. Он шел немного сутулясь, несмело улыбаясь. Он даже не думал: а где же, собственно, сам президент?

Впереди в двух шагах от тесно сдвинутых кресел вдруг возникла расплывчатая тень, смутно напоминавшая силуэт человека. Быстро, скачками, как в кино, когда наводится фокус, она стала резкой, предельно отчетливой – навстречу Рэму двинулся суховатый, подтянутый господин в военном мундире. Остановившись, он провел рукой по френчу, проверяя, застегнуты ли все пуговицы, и добродушно улыбнулся. Рэм сразу его узнал – это был сам президент! Избранник расплылся ответной улыбкой. Он не смотрел по сторонам. Он глядел на самого Первого, самого выдающегося, самого мудрого и самого милого человека…

А в десяти шагах на таком же ярко освещенном прямоугольнике стоял, улыбаясь, Блим-Блям, а навстречу ему шел второй Рэм – сияющий, радостный, но только весь серый, вернее, черно-белый, такой, каким было изображение в допотопном кино.

– Добро пожаловать, господин Дэвис, – негромко и приветливо сказал Блим-Блям блеклому призраку Рэма.

И тут же настоящий Рэм Дэвис, парикмахер из поселения № 1324-ВС, вспотевший от волнения, услышал, как президент звучно, отчетливо, с интонацией, хорошо знакомой всем гражданам, сказал ему:

– Добро пожаловать, господин Дэвис!

– Здравствуйте, господин президент! – радостно откликнулся Рэм. – Не думал я, что вот так запросто вас увижу.

– Ну почему же! Я всегда рад добрым друзьям, – проговорил Блим-Блям в стороне и показал на стул. – Прошу…

– Ну почему же! Я всегда рад добрым друзьям, – послушно повторил президент, которого видел Рэм. Повторив жест Блим-Бляма, он показал на кресло. – Прошу…

Избранник сел и взглянул в лицо своего высокопоставленного друга – вблизи этот поджарый господин выглядел более чем странно: он был почти прозрачен! Нет, Рэм хорошо различал его всего – и руки, и мундир, и шею, и вместе с тем за спиной президента он видел обивку кресла! Но парень не успел ни удивиться, ни испугаться.

– Как добрались, господин Дэвис? – раскуривая старинную трубку, спросил генерал.

– Превосходно! Лучше не надо!

– Послушайте, как-то мы с вами очень официально! – вдруг усмехнулся человек в мундире. – Позвольте мне вас называть просто Рэмом?

– Разумеется, – восхитился парикмахер: глава страны оказался душкой! – Какой может быть разговор?

– А я для вас тоже просто Фрэн.

– Фрэн? Ну что вы, господин президент! – застеснялся молодой человек.

– Да бросьте, Рэм, церемонии…

И незаметно для самого себя новый Друг президента втянулся в спокойный, непринужденный разговор. Свободно откинувшись на спинку удобного кресла, он отвечал на вопросы, сам спрашивал, шутил и очнулся только тогда, когда в студии внезапно погас яркий свет.

– Что случилось? – встревоженно спросил Дэвис. Чувствовал он себя так, будто только что очнулся от глубокого долгого сна.

– А ничего, мой мальчик! – весело крикнул Блим-Блям. Поднявшись со складного стульчика, он сладко потягивался. – Дубль в кармане!

– Какой дубль? В каком кармане? – не понял Рэм.

– Вот в этом! – Гений хлопнул себя по боку.

– А где же господин президент? Куда он девался? – недоумевал парень.

– Вечером снова увидишь своего президента, – непонятно ответил юркий человечек и захлопал в ладоши: – Всем отдых – тридцать минут!

Сразу же студия вновь наполнилась приглушенными голосами. На площадке, где до этого было безлюдно, появились десятки сотрудников. Все в одинаковой синей форме, они сновали, как муравьи. Подошла и Джета.

– Как дела? – не без сочувствия спросила она.

– В голове какой-то туман, – признался Рэм. – И страшно жарко.

– Господин Блим-Блям, можно ему раздеться? – Джета показала на вспотевшего героя.

– Хоть догола! Хотите, ребята, посмотреть, что у нас получилось?

– Конечно! – ответила девушка. – Значит, это была только видеозапись?

– А ты думала, сразу передача, сразу в эфир? Рискованно, милочка. Вот Рэм обвыкнет, тогда другое дело.

По крутой металлической лесенке с поручнями, напоминавшей судовой трап, они поднялись этажом выше, прошли за стеклянную стену, отделявшую студию от технических служб, и, поплутав среди помещений с аппаратурой, очутились в небольшом, слабо освещенном зале с матовым выпуклым экраном на всю стену. В глубине, в полутьме, вытянув ноги и упираясь тростью в собственные туфли, сидел седовласый джентльмен с небольшими, аккуратно подстриженными усиками. "Фасон «Ниагара», – подумал Рэм, мельком взглянув на усы. И тут же налетел на спину Блим-Бляма: увидев старика, тот остановился как вкопанный.

– Не ждали? – улыбнулся обладатель усов. – Признаюсь, маэстро, заедает любопытство. Я через стекло наблюдал сверху, что вы там делаете в студии, и ничего не понял.

– Мы сейчас посмотрим, дорогой господин Дан! – заторопился специалист. – Но это лишь первый дубль, пробный, так сказать. Я сознаю, какая ответственность. Если надо – мы переснимем.

– А вы не волнуйтесь, – доброжелательно успокоил старик. – Посмотрим. Решим.

Джета незаметно взяла Рэма за руку, притянула к себе.

– Не болтай лишнего, – шепнула она. Парень внимательней посмотрел на старика, но тот спокойно взирал на экран. А через минуту Рэм о нем забыл.

– Можно начинать? – раздался из динамика чей-то голос.

– Начинайте, – приказал Блим-Блям, подсаживаясь ближе к высокому гостю.

Свет погас, и на экране возник Друг президента. Он шел, радостно улыбаясь, приветственно подняв руку.

– Здравствуйте, господин президент! Не думал я, что вот так запросто увижу вас, – воодушевленно заявил Рэм с экрана.

И тут к нему подошел высокий худощавый генерал. Он тоже улыбался.

– Ну почему же, господин Дэвис? Я всегда рад добрым друзьям.

Весь экран заполнило лицо президента. Добродушно, хотя и немного снисходительно – как и подобает великому человеку, увидевшему своего дальнего провинциального родственника, раскрывшего рот от такой нежданной встречи, – смотрел он на Рэма.

– Здорово! – не выдержав, заметил в темноте сенатор. – Вы, Блим-Блям, волшебник! Фрэн обалдеет, когда узнает, что вы тут творите.

– Сенатор, мы здесь не одни, – осторожно напомнил гений.

– Ничего. С молодыми людьми я еще побеседую. Джета снова сжала руку Рэма, она сидела рядом. И парикмахер насторожился. Он пытался припомнить, как выглядит этот самый старик, но перед глазами вставали только усики типа «Ниагара». Очень скоро экран снова целиком поглотил провинциала, прибывшего за удачей.

Рэм и генерал сидели друг против друга. Президент неторопливо вел беседу.

– Осмотритесь, Рэм, – говорил он. – Это ведь только кажется, что руководить государством может всякий. Сиди, мол, отдавай приказы…

– Да что вы, Фрэн! – совсем непочтительно перебил парикмахер. – Так могут думать только круглые идиоты! Я понимаю, сколько у вас забот.

– И не говори! – совсем по-домашнему вздохнул человек в мундире. – Утром, поверишь, посмотришь сводку новостей – одна другой хуже, и хочется бросить все, уйти на покой. Мне ведь уже за шестьдесят…

– Фрэн, перестаньте! – горячо запротестовал Рэм. Он даже выставил вперед руки, будто преграждая путь такой несусветной мысли. – О каком покое вы говорите! В вас нуждается вся страна! Да как мы без вас? Нет, Фрэн, другого президента нам не надо!..

Рэм в зале склонился к Джете и тихо сказал:

– Слушай, я совсем не помню, как я нес эту чепуху… Девушка еще сильнее сжала его руку.

– Замолчи сейчас же! – выдохнула она, чуть не касаясь губами его лица. – Потом поговорим!

– Эй, ребята, ну-ка не шептаться! – из темноты прикрикнул сенатор. – Не мешайте смотреть.

Черная пушистая собачонка на экране обнюхала ноги Рэма.

– Смотри, Рэм, моя Фанни сразу тебя признала, – улыбнулся президент. – Если бы ты ей не понравился, она бы здесь устроила страшный шум. Ей нравятся только хорошие люди.

– Спасибо. Я ваш друг, значит, и друг вашей Фанни, – совсем уж глупо заявил парень.

– С ума сойти! – засмеялся сенатор. – Блим-Блям, эта Фанни – отвратительная сучка. Она бесится при виде любого чужака. Как вам удалось? Или тоже техника?

– Да нет, сенатор. Просто другая собачонка с покладистым характером. Она здесь, в студии. Я долго обдумывал образ собаки. По Фанни будут судить о хозяине. Я решил, что она должна быть благородна, воспитанна и чуть комична. Не забудьте, среди избирателей – масса людей, обожающих собак.

– Разумно. Я вижу, мне беспокоиться не о чем…

А генерал-президент и его Друг на экране уже договаривались о новой встрече.

Зажегся свет. Все продолжали молча сидеть.

– Ну как? – не выдержал нетерпеливый затейник.

– Не знаю, что сказать, – медлил Рэм, косясь на молчавшую Джету. – У меня что-то было с глазами. Господин президент вблизи выглядел как-то странно…

– Это у тебя от света, – объяснил маэстро и склонился к сенатору: – Мы не считаем нужным всем рассказывать о технических принципах нашей работы.

– Конечно. Все превосходно. Самый что ни на есть вылитый Фрэн. Я полагаю, эта затея может обернуться для вас Большой премией года.

– Спасибо, дорогой сенатор! – восторженно ахнул Блим-Блям. – Я не ожидал, что моя скромная деятельность…

– Перестаньте. Вам еще не вручают премию. Теперь я хочу поболтать с молодежью. – Старик указал тростью на Рэма и его спутницу: – Ну-ка, ребята, идите-ка поближе.

Молодые люди нерешительно приблизились. Джета так и не отпускала руку парня.

– Ты, я вижу, меня узнала, – сенатор показал палкой на девушку.

– Я вас не раз видела у нас в «Коломбине».

– Постарайся, чтобы твой новый приятель, – тут старик протянул трость к Другу президента, – во всем слушался господина Блим-Бляма и поменьше задавал вопросов. Он не пожалеет об этом. И ты, красавица, тоже не пожалеешь. Я подумаю, что для вас можно будет сделать. Но только, ребята, одно условие – не болтать.

– Спасибо, уважаемый господин Дан! – Джета благодарно улыбнулась. – Мы постараемся.