Текст книги "Полное собрание сочинений. Том 1. Детство. Юношеские опыты"

Вся эта сторона называлась угломъ наказаній. Въ этотъ же уголъ, около печки, ставили насъ на колѣни, и въ настоящую минуту стоялъ Володя. Когда я взошелъ, онъ оглянулся на Карла Ивановича, но тотъ не поднялъ глазъ; по этому случаю Володя сѣлъ на свои пятки и, сдѣлавъ мнѣ пресмѣшную гримасу, схватился за носъ, чтобы не расхохотаться, но не удержался и фыркнулъ. «Wollen sie still stehen»,¹¹³113
  [Стойте смирно,]


[Закрыть] сказалъ Карлъ Ивановичъ и вышелъ въ спальню одѣваться.

Послѣдняя стѣна занята была 3-мя окошками. Въ серединѣ комнаты стоялъ столъ, покрытой оборванной черной клеенкой, изъ-подъ которой виднѣлись изрѣзанные перочинными ножами края. Кругомъ жесткіе деревянные табуреты безъ спинокъ.

Когда Карлъ Ивановичъ вышелъ, я подошелъ къ Володѣ и сказалъ: «за что?» – «А, глупости», отвѣчалъ онъ мнѣ, «за то, что легъ на окошко Акима смотрѣть, (Акимъ дурачекъ садовникъ) да и не видалъ, что онъ тутъ разставилъ сушить свои глупыя коробочки, я и раздавилъ одну – право нечаянно».– «Какую?» спросилъ я. Онъ не успѣлъ отвѣтить, потому что въ это время взошелъ Карлъ Ивановичъ въ синемъ сертукѣ и зеленыхъ панталонахъ, но только показалъ мнѣ своими черными, веселыми глазами на уголъ за печкой и опять поднялъ плечи и чуть не фыркнулъ. Я взглянулъ: лучшее произведете Карла Ивановича: футляръ съ перегородочкой, которому не доставало только коемокъ, чтобы быть поднесену maman, для котораго Карлъ Ивановичъ нарочно заказывалъ болвана и надъ которымъ трудился съ особенной любовью, лежалъ скомканный на полу и въ самомъ жалкомъ положеніи. Я понялъ, что долженъ былъ перенести Карлъ Ивановичъ, чтобы дойти до этого, и пожалѣлъ о немъ душевно, но я не смѣлъ утѣшать его такъ же, какъ онъ утѣшалъ меня за ¹/₄ часа тому назадъ. Я съ презрѣніемъ посмотрѣлъ на Володю; мой взглядъ выражалъ: «и ты можешь смѣяться!» Карлъ Ивановичъ остановился передъ дверью и на верхней притолкѣ сталъ писать цифры и буквы мѣломъ – онъ велъ календарь надъ этой дверью, но, такъ какъ на верхнемъ карнизѣ не выходилъ цѣлый мѣсяцъ, то онъ въ извѣстные дни стиралъ и писалъ новые знаки. Въ это время я выглянулъ въ окошко.

Въ замочную дыру я увидалъ, что Николай сидитъ у окна и, опустивъ глава, шьетъ сапоги; а противъ него Карлъ Ивановичь и, держа табакерку въ рукѣ, говоритъ съ жаромъ.

Карлъ Ивановичь говорилъ по-нѣмецки довольно хорошо и просто, но по-русски на каждомъ словѣ дѣлалъ кучу ошибокъ и имѣлъ, кажется, претензію на краснорѣчіе; онъ такъ растягивалъ слова и произносилъ ихъ съ такими жалобными интонаціями, что, хотя это могло показаться смѣшнымъ, для меня рѣчь его всегда была особенно трогательна. Онъ говорилъ съ тѣми же удареніями, съ которыми Профессоръ говоритъ съ кафедры или съ которыми читаются вслухъ чувствительные стихи; это было что-то въ родѣ пѣнія, печальнаго и однообразнаго.

Изъ всего этаго я понялъ то, что онъ ненавидѣлъ Марью Ивановну и считалъ ее виновницей всѣхъ непріятностей, которыя съ нимъ случались, не любилъ папа, очень любилъ maman и насъ и желалъ убѣдить Николая, а можетъ быть только самого себя, что, какъ не грустно ему будетъ съ нами разстаться, онъ «будетъ умѣть» перенести этотъ ударъ судьбы съ достоинствомъ и спокойствіемъ.

(Выпустить)

Глава 8-я. Что же и хорошаго въ псовой охотѣ?

<За что охота съ собаками – это невинное, полезное для здоровія, изящное и завлекательное удовольствіе – находится въ презрѣніи у большинства какъ городскихъ, такъ и деревенскихъ жителей? «Собакъ гонять», говорятъ городскіе, «зайцевъ гонять», говорятъ деревенскіе. Да что же тутъ дурнаго? Кому это приноситъ вредъ? Говорятъ: «раззоряются, убиваются».

Помѣщику гораздо дешевле стоитъ круглой годъ содержать порядочную охоту, чѣмъ прожить два осѣннихъ мѣсяца въ столицѣ, въ губернскомъ или уѣздномъ городѣ, два мѣсяца, которые онъ отъ скуки непремѣнно бы прожилъ тамъ потому, что эти два мѣсяца помѣщику въ деревнѣ дѣлать совершенно нечего. Убиваются только тѣ, которые скачутъ какъ безумные; а скачутъ, какъ безумные, на охотѣ только не охотники. Скажутъ: «а что же и хорошаго-то въ псовой охотѣ? Вотъ что.

18.. года, 8 го ноября, въ день св. Михаила, въ восемь часовъ утра, г-жа N, дѣвица преклонныхъ лѣтъ и почтенной наружности, уѣзжала въ крытомъ возочкѣ изъ деревни брата своего г-на N. Она бы уѣхала еще вчера, но наканунѣ, съ половины дня, сдѣлалась оттепель, и пошелъ сильной снѣгъ, который пересталъ только за часъ передъ зарей.

Примѣчанія охотниковъ насчетъ Михайлина дня оказались вѣриыми – пороша была отличная. Г-нъ N. былъ охотникъ; стремянной подалъ ему лошадь, самъ сѣлъ на свою, свиснулъ борзыхъ, которыя играли и валялись по молодому снѣжку, и онъ выѣхалъ вслѣдъ за возкомъ за околицу. Не проѣхалъ онъ двадцати сажень, какъ увидалъ направо отъ дороги маликъ (зайчій слѣдъ), такъ отчетливо отпечатанный въ пушистомъ снѣгу, что видно было мѣсто каждаго пальца – маликъ пошелъ къ гумнамъ. Г-нъ N. поѣхалъ по немъ. Вотъ сдвоилъ… сметка, еще разъ сдвоилъ, еще сметка и напуталъ такихъ узловъ, что Г-нъ N.>, молча переглянулся съ своимъ стремяннымъ; они оба были въ затрудненіи, но стремянный, постоявъ съ минуту и поглядѣвъ по сторонамъ, слегка свиснулъ и указалъ арапникомъ на маленькую точку въ снѣгу – это былъ прыжокъ, всѣ четыре лапки вмѣстѣ, потомъ еще прыжокъ, но уже отпечатокъ былъ шире, и опять пошелъ прямой слѣдъ. Еще сдвойки, и вдругъ какъ изъ земли выросъ, вскочилъ и покатилъ съ серебристой спинкой русакъ.

Собаки стали спѣть, онъ покосилъ на дорогу, выбрался на нее ж покатилъ прямо къ возку, которой маленькой рысцой ѣхалъ впереди. Г-жа N, услыхавъ, что травятъ сзади, велѣла остановиться и вышла изъ крытаго возочка, чтобы лучше видѣть охоту. Когда она вышла на дорогу, заяцъ былъ отъ нея не болѣе, какъ въ десяти шагахъ. Увидавъ, что заяцъ близко и бѣжитъ прямо къ ней, г-жа N, позабывъ всѣ приличія, взвизгнула и, растопыривъ салопъ, сѣла на самую середину дороги, въ позѣ насѣдки на яйцахъ, предпологая, должно быть, закрыть неопытнаго зайца салопомъ, какъ только онъ подбѣжитъ къ ней на довольно близкое разстояніе. Но къ несчастию эта хитрость не удалась, потому что русакъ, увидавъ такое странное положеніе г-жи N, можетъ быть, предугадывая ея коварные замыслы, захлопалъ ушами, отсѣлъ отъ висѣвшихъ на немъ собакъ и покатилъ полемъ. Г-жа N, видя въ одно мгновеніе всѣ свои планы разрушенными, пронзительно завизжала: «ай-яяй, держи, держи!», и, подобравъ салопъ, кинулась за нимъ. Но подлѣ дороги были сугробы, притомъ же лисій салопъ былъ тяжелъ, и бѣлые мохнатые сапоги безпрестанно сползали съ ногъ; она не могла бѣжать болѣе и получила такую одышку и такъ изнурилась, что тутъ же упала в снѣгу и только могла выговорить эти слова: «Что же, братецъ, я бы и рада, но силъ моихъ нѣтъ». Ее подняли, усадили въ крытый возочекъ; она не могла говорить отъ усталости, но улыбалась.

Въ нашемъ губернскомъ городѣ жилъ купецъ Подемщиковъ; онъ всегда велъ дѣла съ отцемъ, и отецъ любилъ его за честность и аккуратность, охоту же онъ не любилъ и отзывался объ охотникахъ презрительно.

Уговорилъ его разъ отецъ ѣхать на охоту. Онъ взлѣзъ въ своемъ длиннополомъ купеческомъ кафтанѣ на охотничью лошадь и все поле ѣздилъ съ нами. Поле было неудачное, и презрительная улыбка не сходила съ его лица. Пришлось, наконецъ, подлѣ самого его травить бѣляка. Я слѣдилъ за нимъ во время травли, желая знать, какое на него произведетъ впечатлѣніе.

Онъ скакалъ, какъ сумашедшій, и издавалъ изрѣдка пронзительные звуки; но когда собаки окружили зайца и, выражаясь по-охотничьи, стали кидать съ угонки на угонку, восторгъ его дошелъ до послѣднихъ предѣловъ: онъ, продолжая скакать и повалившись на луку, помиралъ со смѣху.

Травля какъ нарочно была славная. Окруженный со всѣхъ сторонъ, бѣлякъ сделалъ salto-mortale, и одна собака поймала его на воздухѣ.

Несмотря на то, что со всѣхъ сторонъ ему кричали: «собакъ не раздавите, собакъ не раздавите», онъ подскакалъ къ самому тому мѣсту, гдѣ поймали зайца, не въ силахъ болѣе держаться на сѣдлѣ, отъ смѣху свалился прямо въ кучу собакъ и продолжалъ, лежа на землѣ, неистово, но уже беззвучно смѣяться. Насилу, насилу его успокоили. Объ чемъ онъ смѣялся? Неизвѣстно.

Какъ теперь вижу я, какъ онъ, въ своемъ кабинетѣ, съ ногами заберется на кожаный диванъ, поставитъ подлѣ себя какъ-нибудь бокомъ столикъ, на которомъ стоятъ стаканъ чаю, графинчикъ съ ромомъ, серебряная пепельница, лежатъ шотландская сигарочница, платокъ, и, прислонившись на шитую подушку, которую подкинетъ подъ спину, сидитъ и читаетъ. Поза его и всѣ эти предметы такъ изящно расположены, что человѣку, который не имѣетъ этого дара – во всемъ быть изящнымъ – нужно бы было много времени и хлопотъ, чтобы сдѣлать то же самое. Я замѣчалъ, что онъ за столомъ иногда передвигалъ стоявшія вѣщи, какъ казалось, безъ всякой нужды, и совершенно безсознательно толконетъ солонку подальше, графинъ подвинетъ ближе, свѣчку вправо, и точно выдетъ какъ-то лучше. Онъ имѣлъ привычку носить въ комнатѣ фуражки и иногда накидывать верхнее платье, не надѣвая въ рукава – все это очень шло къ нему. Онъ говорилъ плавно: не останавливаясь и не поправляясь – смѣялся очень рѣдко; но часто улыбался, и улыбка у него была весьма пріятыая. По-Французски говорилъ бѣгло и просто, но никогда не говорилъ только на одномъ языкѣ, a перемѣшивалъ Русскій съ Французскимъ. Несмотря на этотъ недостатокъ, разсказы его всегда были сильны, и рѣчь пріятна. Въ разговорѣ онъ употреблялъ иногда довольно грубые слова и жесты. Онъ иногда ударялъ кулакомъ по столу и употреблялъ слова въ родѣ¹¹⁴114
  Зачеркнуто: «пострѣлъ».


[Закрыть] «ерыга», «хватилъ» [?], «г......», но эти грубости выходили у него какъ-то мило и придавали еще больше увлекательности его разговору. Онъ не употреблялъ ни пышныхъ фразъ, ни новыхъ необщеупотребительныхъ словъ – рѣчь его всегда имѣла одинаковый характеръ. Онъ часто въ своихъ разсказахъ не только отклонялся отъ истины, но выдавалъ за правду вещи, которыхъ никогда не было. Дѣлалъ онъ это только для краснаго словца, но не изъ выгоды. Онъ выдумывалъ и прибавлялъ, но не лгалъ.

Глава 4-ая. Что за человѣкъ былъ мой отецъ?

Большой, статный ростъ, странная, маленькими шажками походка, привычка подергивать плечомъ, маленькіе, всегда улыбающіеся глазки, большой орлиной носъ, неправильныя губы, которыя какъ-то неловко, но пріятно складывались; большая, почти во всю голову, лысина и недостатокъ въ произношеніи, пришепетываніе, – вотъ наружность моего отца съ тѣхъ поръ, какъ я его запомню, – наружность, съ которой онъ умѣлъ всѣмъ нравиться, прослыть и дѣйствительно быть человѣкомъ à bonnes fortunes.¹¹⁵115
  [удачливым.]


[Закрыть] Что онъ нравился женщинамъ, это я понимаю, потому что знаю, какъ онъ былъ предпріимчивъ и сладострастенъ, но какой у него былъ корешокъ, чтобы нравиться людямъ всѣхъ возрастовъ, сословий и характеровъ: старикамъ, молодымъ, знатнымъ, простымъ, свѣтскимъ, ученымъ и въ особенности тѣмъ, которымъ онъ хотѣлъ нравиться?

Онъ умѣлъ взять верхъ въ отношеніяхъ со всякимъ. Не бывши никогда человѣкомъ очень большого свѣта, онъ всегда водился съ людьми этаго круга и такъ, что былъ уважаемъ. Онъ зналъ ту крайнюю мѣру самонадѣянности и гордости, которая возвышала его въ мнѣніи свѣта, не оскорбляя никого. Онъ былъ въ иныхъ случаяхъ оригиналенъ, но не до крайности, а употреблялъ оригинальность какъ средство, замѣняющее для него иногда свѣтскость или богатство. Ничто на свѣтѣ не могло возбудить въ немъ чувства удивленія: въ какомъ бы онъ ни былъ блестящемъ положеніи, казалось, онъ для него былъ рожденъ. Онъ умѣлъ показывать одну блестящую сторону своей жизни, и такъ хорошо умѣлъ скрывать ту мелочную, наполненную досадами и огорченіями сторону жизни, которой подлежитъ всякій смертный, что нельзя было не завидовать ему. Онъ былъ знатокъ всѣхъ вещей, доставляющихъ удобства и наслажденія, и умѣлъ пользоваться ими.

Хотя онъ никогда ничего не говорилъ противъ религіи и всегда наружно былъ набоженъ, но я до сихъ поръ сомнѣваюсь въ томъ, вѣрилъ ли онъ во что-нибудь или нѣтъ? Его правила и взглядъ на вѣщи всегда были такъ гибки, что рѣшить этотъ вопросъ очень трудно, и мнѣ кажется, что онъ былъ набоженъ только для другихъ.

Моральныхъ же убѣжденій, что, независимо отъ закона религіи, хорошо или дурно, и подавно у него не было; его жизнь была такъ полна увлеченіями всякаго рода, что онъ не успѣлъ, да и не находилъ нужнымъ подумать объ этомъ и составить себѣ какія-нибудь правила. Къ старости у него однако составились постоянныя правила и взглядъ на вещи, но не на основаніи моральномъ или религіозномъ, а на основаніи практическомъ, т. е. тѣ поступки и образъ жизни, которые доставляли ему счастіе или удовольствіе, онъ считалъ хорошими и находилъ, что такъ всегда и всѣмъ поступать должно. Говорилъ онъ очень увлекательно, и эта способность, мнѣ кажется, способствовала гибкости его правилъ; онъ въ состояніи былъ тотъ же поступокъ разсказать какъ самую невинную шалость и какъ низкую подлость, а онъ всегда говорилъ съ убѣжденіемъ.

Какъ отецъ, онъ былъ снисходителенъ, любилъ блеснуть своими дѣтьми и нѣженъ, но только при другихъ, не потому, чтобы онъ притворялся, но зрители возбуждали его – ему нужна была публика, чтобы сдѣлать что-нибудь хорошее.

Онъ былъ человѣкъ съ пылкими страстями; преобладающія страсти были игра и женщины. Во всю свою жизнь онъ выигралъ около двухъ милліоновъ, и всѣ прожилъ. Игралъ ли онъ чисто или нѣтъ? не 8наю; знаю только то, что у него была одна исторія за карты, за которую онъ былъ сосланъ, но вмѣстѣ съ тѣмъ онъ имѣлъ репутацію хорошаго игрока и съ нимъ любили играть. Какъ онъ умѣлъ объигрывать людей до послѣдней копейки и оставаться ихъ пріятелемъ, я рѣшительно не понимаю, – онъ какъ будто дѣлалъ одолженіе тѣмъ, которыхъ обиралъ.

Конекъ его былъ блестящія связи, которыя онъ дѣйствительно имѣлъ, частью по родству моей матери, частью по своимъ товарищамъ молодости, на которыхъ онъ въ душѣ сердился за то, что они далеко ушли въ чинахъ, а онъ навсегда остался отставнымъ поручикомъ гвардіи; но эту слабость никто не могъ замѣтить въ немъ, исключая такого наблюдателя, какъ я, который постоянно жилъ съ нимъ и старался угадывать его.

Онъ, какъ и всѣ бывшіе военные, не умѣлъ хорошо одѣваться; въ модныхъ сюртукахъ и фракахъ онъ былъ немного какъ наряженый, но зато домашнее платье онъ умѣлъ придумывать и носить прекрасно. Впрочемъ, все шло къ его большому росту, сильному сложенію, лысой голове и самоувѣреннымъ движеніямъ. Притомъ онъ имѣлъ особенный даръ и безсознательное влеченіе всегда и во всемъ быть изящнымъ. Онъ былъ очень чувствителенъ и даже слезливъ. Часто, читая вслухъ, когда онъ доходилъ до патетическаго мѣста, голосъ его начиналъ дрожать, слезы показывались, и онъ оставлялъ книгу, или даже на дурномъ театрѣ онъ не могъ видѣть чувствительной сцены, чтобы у него не выступили слезы. Въ этихъ случаяхъ онъ самъ на себя досадовалъ и старался скрыть и подавить свою чувствительность.

Онъ любилъ музыку и по слуху пѣлъ, акомпанируя себя, романсы пріятеля своего А.....а, Цыганскія пѣсни и нѣкоторые мотивы изъ оперъ. Онъ не любилъ ученую музыку и откровенно говорилъ, не обращая вниманія на общее мнѣніе, что сонаты Бетховена нагоняютъ на него сонъ и скуку, и что онъ ничего не знаетъ лучше, какъ «Не будите меня молоду», какъ ее пѣвала Семенова, и «Не одна», какъ пѣвала Танюша.

Онъ былъ человѣкъ прошлаго Александровскаго вѣка и имѣлъ общій молодежи того вѣка неуловимый характеръ волокитства, рыцарства, предпріимчивости, самоувѣренности и разврата. На людей иынѣшняго вѣка онъ смотрѣлъ презрительно. Можетъ быть, этотъ взглядъ происходилъ не изъ гордости, а изъ тайной досады, что въ наше время онъ уже не могъ имѣть ни того вліянія, ни тѣхъ успѣховъ, которые имѣлъ въ свое…

Только тотъ, кто не живалъ хозяиномъ въ деревнѣ, можетъ не знать, сколько непріятностей могутъ надѣлать ему сосѣди своимъ сутяжничествомъ и ссорами, помѣщики однаго съ нимъ. уѣзда – своими языками, и власти – прижимками и придирками; можетъ не знать, сколько они ему испортятъ крови и какъ отравятъ все счастіе его жизни.

Чтобы избавиться отъ всѣхъ этихъ гоненій, которымъ неизбѣжно подвергается каждый помѣщикъ, есть три способа: первый состоитъ въ томъ, чтобы законно, въ отношеніи всѣхъ, исполнять обязанности и пользоваться правами помѣщика. Этотъ способъ, хотя самый простой и первый, представляющійся разсудку, къ несчастію до сихъ поръ остается на степени умозрѣнія, потому что невозможно дѣйствовать законно съ людьми, употребляющими законъ, какъ средство безнаказаннаго беззаконія. Второй способъ состоитъ въ знакомствѣ и пріятельствѣ не только съ лицами, представляющими власти уѣздныя и Губернскія, но и со всѣми помѣщиками, съ которыми столкнетъ. васъ судьба, или которые пожелаютъ вашего знакомства, и въ мирномъ, полюбовномъ прекращеніи всѣхъ возникающихъ столкновений. Этотъ способъ малоупотребителенъ, во-первыхъ, потому, что дружескія связи со всѣмъ уѣздомъ сами по себѣ уже представляютъ непріятность не меньшую той, которой вы хотѣли избѣгнуть, и, во-вторыхъ, потому, что слишкомъ трудно человѣку непривычному умѣть держаться, избѣгая клеветы и злобы, между всѣми непріязненностями, беззаконіями и низостями Губернской жизни, вы не должны забывать ничего, не пренебрегать никѣмъ: вы должны стараться, чтобы всѣ безъ исключенія были вами довольны. Горе вамъ, ежели вы нажили хоть однаго врага, потому что каждый замарашка, который нынче еще в смиренной позѣ стоялъ у притолки вашей двери, завтра можетъ надѣлать вамъ кучу непріятностей.

Третій способъ состоитъ въ томъ, чтобы чуждаться отношеній со всѣми и платить дань. Дань бываетъ двоякаго рода: дань покорная и дань снисходительная. Дань покорная платится людьми, избравшими третій способъ, но не имѣющими возможности избавиться отъ произвола властей въ наложеніи дани. Дань снисходительная платится людьми, имѣющими связи съ высшими Губернскими властями, но для большей безопасности и по заведенному обычаю не отказывающимися отъ дани.

Есть еще одинъ весьма употребительный способъ, но о которомъ по беззаконности его я упоминаю только, какъ объ исключеніи. Онъ состоитъ въ томъ, чтобы пріобрѣсть по Губерніи или уѣзду грозную репутацію отъявленнаго сутяги и кляузника.

Папа въ отношеніи властей и сосѣдей употреблялъ третій способъ, т. е. ни съ кѣмъ въ уѣздѣ не былъ знакомъ и платилъ снисходительную дань. Хотя онъ не любилъ часто ѣздить въ губернскій городъ, но умѣлъ устраивать такъ, что всѣ губернскіе тузы: Губернатору Губернскій Предводитель, Прокуроръ, хотя разъ въ годъ пріѣзжали въ Петровское.

Яковъ Михайловъ, разумѣется, при первой поѣздкѣ въ городъ шопотомъ разсказывалъ Исправнику и др., какъ его Превосходительство изволили ночевать и какъ изволили говорить то-то и то-то, поэтому ни Исправникъ, ни Становой не показывали носа въ Петровское и спокойно ожидали снисходительной дани.

Когда власти по какимъ-нибудь необходимо нужнымъ дѣламъ и пріѣзжали въ Петровское, то папа приказывалъ Якову угостить ихъ у себя; ежели же и принималъ кого-нибудь изъ нихъ, то такъ холодно, что maman часто говорила ему:

– Какъ тебѣ не совѣстно, mon cher,¹¹⁶116
  [дорогой,]


[Закрыть] ихъ такъ мальтретировать?

Но папа отвѣчалъ:

– Ты не знаешь, мой другъ, что это за народъ: имъ дай вотъ столько, – при этомъ онъ показывалъ мизинецъ, – они захотятъ вотъ столько, – и онъ показывалъ всю руку до плеча.

Съ сосѣдями обращеніе его было то же самое – съ высоты величія.

– Деревня только тѣмъ и хороша, – говаривалъ онъ, – что отдыхаешь, а эти господа и здѣсь хотятъ мнѣ надоѣдать своими глупыми визитами и претензіями.

Нельзя обвинять его за такое обращеніе; въ его время, т. е. лѣтъ пятнадцать тому назадъ, это было одно средство, чтобы быть спокойнымъ въ деревнѣ. Теперь все переменилось и многое стало лучше. Одинъ помѣщикъ, у котораго я объ этомъ спрашивалъ, отвѣчалъ мнѣ:

– И, батюшка, вы не знаете теперь нашихъ Уѣздныхъ и Земскихъ Судовъ. Какой порядокъ, чистота, учтивость, политичность! Послѣдній писарь фракъ у себя имѣетъ. A пріѣзжайте-ка къ Исправнику – Исправничиха въ выписныхъ платьяхъ и чепцахъ ходитъ, образованнѣйшая женщина, говоритъ по-Французски, по-Итальянски, по-Испански, что вы хотите? Дочери музыкантши отличныя, піано-рояль, полъ-парке; да на что ужъ лучше, вотъ у насъ въ уѣздѣ два Становыхъ: одинъ изъ Московскаго Университета, другой женатъ на Княжнѣ Шедришпанской, ну, чистый Парижанинъ, – такъ вотъ-съ, батюшка, какова у насъ нынче земская полиція.

– Ну, а какъ теперь насчетъ взятокъ и кляузъ, – спросилъ я, – вывелось ли это?

Помѣщикъ не отвѣчалъ мнѣ прямо, а продолжалъ хвалить новый порядокъ вещей, политичность и образованіе помѣщиковъ, притомъ замѣтилъ, что другой Становой больше тысячи рублей въ годъ проживаетъ и такихъ лошадей, такой столъ и квартиру имѣетъ, что другому степному помѣщику укажетъ, какъ жить.