Текст книги "Как там у них. Непохожие на нас американцы"

Как одеваются американцы

Многие иностранцы, прибывшие в Америку, испытывают культурный шок. В немалой степени этот шок – следствие того, как безразлично, если не сказать безалаберно, американцы относятся к своему внешнему виду и одежде. Понятие стиля для многих американок просто не существует. Помнится, как я была удивлена, когда впервые увидела на улице молодую женщину в длинной юбке, почти подметающей землю, из-под которой выглядывали кроссовки. Не скажу, что я такой уж эксперт в моде, но этот диссонанс меня резанул. Многие американки не пользуются косметикой, а на улицу выходят в таком виде, что моя приезжая родственница заметила: «Я бы в таком виде и за хлебом не пошла в соседний магазин».

Формальный подход к стилю одежды (костюмы с галстуками и туфли на каблуках для женщин) до сих пор принят в юридических фирмах и офисах, где надо производить впечатление на клиента, но в повседневной жизни большинству граждан совершенно наплевать, как они выглядят. Что касается престижной и фирменной одежды, то по сравнению с европейцами американцы, на мой взгляд, к ней более равнодушно относятся.

В одежде все сильнее наблюдается разнобой. От безвкусицы и эклектики недалеко до китча: татуировки, серьги во всех возможных местах, немыслимой длины и раскраски носки – словом, парад разнообразия, радующий его адептов и приводящий в содрогание тех, у кого еще сохранились старомодные эстетические представления.

Несмотря на то что русские покупают одежду в тех же магазинах, где и американцы, они безошибочно узнают друг друга. Как это происходит – одна из загадок психологии. То ли наши люди такие отличные физиогномисты, то ли выражение наших лиц отличается от остальных, но с вами заговорят по-русски еще до того, как вы раскрыли рот.

Русские женщины красят волосы в такие яркие цвета, что американец, друг моей дочери, поинтересовался, не употребляют ли они пищевые красители для окраски волос. Американки зачастую равнодушны к косметике или пользуются ею по минимуму. О «наших» этого не скажешь. «Наши» дамы хотят, чтобы все восхищались их вкусом, и если вы встретите женщину в голубом платье, голубых тенях и бирюзовых серьгах, то можете не сомневаться – это наша иммигрантка. Как заметил некто: первое поколение иммигрантов старательно демонстрирует то, чего достигло, – дорогие машины, красивые дома и квартиры с блестящими кухнями, в которых никто не готовит, модную одежду, престижные курорты и т. д. Но вот им приходит на смену племя младое, и тут выясняется, что…

Hello, Baby!

 
Двое иммигрантов
случайно согрешили.
Родились двойняшки.
Стало их четыре.
 

Из стихотворения «Десять иммигрантов»

Не бойся, читатель, я не собираюсь никого шокировать физиологическими подробностями. Но все же в самом опыте есть нечто любопытное, особенно если сравнивать с тем, что довелось пережить на родине. А опыт у меня имелся: двух дочерей я подарила себе и мужу в столице солнечного Азербайджана (знакомый штамп, не правда ли?). Странно, но, эмигрируя, как говорится, на сносях, я почти не тревожилась за исход предстоявшего мероприятия. Такова была моя непоколебимая вера в могущество американской медицины. Все-таки Америка ко всем прочим достоинствам еще и непревзойденный имиджмейкер! Нисколько не сомневаясь, что все будет хорошо, я была недалека от истины. Американская медицина относится с пристальным вниманием к здоровью будущих сограждан: меня беспрестанно приглашали на сеансы ультразвука, где неизменно сообщалось, что будущее чадо выглядит прекрасно, beautiful. Частота просмотров удивляла, если не настораживала, как и оптимизм врачей. Ходила я в самую заурядную городскую больницу, где, наряду со мной, принимали выходцев из самых темных уголков земного шара. Предстояло мне рожать именно там.

Я не знала фамилии хирурга, который должен был принимать роды. Свежая иммигрантка, как здесь говорят, Fresh of the Boat, сокращенно FOTB, я не задумывалась о своих правах. События и проблемы следовали друг за другом. Настроение было соответствующее, боевое: «Только бы нам ночь простоять да день продержаться». Я впервые узнала, что присутствовать при родах могут желающие, по моему выбору, включая мужа. Так как в критический момент некому было сидеть с нашими уже имевшимися детьми, то он не мог воспользоваться этим правом. Но для большинства американцев, как позднее я узнала, роды – своего рода зрелищное мероприятие, когда к роженице могут прийти родня и друзья и даже снимать появление новорожденного на домашнее видео. Чем не цирк? Хотя процент разводов зашкаливает и количество одиноких людей растет, американцы превозносят семейные ценности. Раньше вовсю старался Голливуд, но в связи с нынешней культурной революцией и поддержкой нетрадиционных семей, скорее всего, эта поддержка ослабеет. Если не считать незапланированных младенцев, которые появляются у неразумных тинейджеров, все большее число американок решается на рождение ребенка, лишь когда становится на ноги в финансовом смысле. Сознательный шаг, на который идут молодые люди около тридцати лет, а то и старше, сопровождается нетерпеливым ожиданием наследника или наследницы. Ждет и родня, и, конечно же, сами будущие родители. Поэтому рождение ребенка обставляется ритуалами и всяческой помпой.

В Америке к детям особое отношение. Как только женщина беременеет – этот факт становится достоянием широкой общественности, а теперь, с развитием социальных сетей, аудитория разрастается до сотен знакомых и малознакомых людей, которым, думаю, вовсе не обязательно знать столь интимные детали биографии. Беременным американкам еще до рождения ребенка устраивают baby shower, что я могу в первом приближении перевести как «лялечный душ», то есть друзья и сослуживцы одаривают ее вещами для будущего младенца. Обычай, явно несовместимый с нашими страхами и суевериями. У нас боялись даже говорить о беременности, не то чтобы закупать детские вещи и принимать подарки.

На нашей исторической родине немыслимо было устраивать всякие торжества, когда ребенок родился только и не вполне окреп. Новорожденный и его мать в этот период считаются наиболее уязвимыми и над их здоровьем трясутся, не предполагая большого количества контактов с посторонними. Американцы же трубят во все трубы и звонят во все колокола о событии. Тут и надписи на машинах Baby on board («Младенец на борту»), и надувные шарики соответствующих случаю цветов, развевающиеся на крыльце, и лозунги It's a boy! It's a girl!

Но вернусь к своему рассказу.

Итак, когда я, наконец, отмучилась и родила дочь, на следующий день увидела в коридоре хирурга, принимавшего роды. Я понимала, что мое огромное событие – для него рутина, но пройти мимо и ничего не сказать человеку, который помог произвести на свет мою дочь, оказалось выше моих сил. Я подошла к нему и сказала: «Спасибо, доктор». И услышала в ответ: No problem, – как будто речь шла о моей благодарности за то, что он поднял оброненную сумку или открыл дверь. Никаких подарков, денег, хрустальных ваз, никаких визитов от благодарной родни, как это было в Союзе. Американские врачи – достаточно обеспеченные люди и не занимаются вымогательством. К тому же они не только отвечают за здоровье пациента перед своей совестью, но и несут юридическую ответственность. Чуть что не так – хлопот не оберешься.

Кстати, недавно я с удивлением прочла статью, автор которой утверждала, что многие русские пенсионеры задаривают хрусталями американских русских врачей, а те их берут как ни в чем не бывало. Может, кто и задаривает. Но я не собираюсь ступать в ту же реку. Не для того мы пересекали океан. Пациент здесь более приоритетен, ибо от его удовольствия или неудовольствия зависит бизнес данного врача, а не наоборот. Но старые привычки отмирают долго и мучительно, с рецидивами…

На следующее утро мне принесли дочку, одетую в милую распашоночку, которую дала больница, и в памперсах, которые я увидела впервые в жизни. Сколько времени мы когда-то потратили на пеленки, их стирку, сушку и глажку – этот бесконечный круговорот! Тут же Его Величество Памперс сулил долгожданное облегчение нашим трудам по взращиванию потомства! В больнице казалось, что я была окружена только иммигрантками и афроамериканками, и почти все они кормили младенцев из бутылочек. Этот выбор меня удивил, но объяснение ему я вскоре нашла как в экономической необходимости (многие женщины не могли себе позволить делать перерыв в работе), так и в ряде других условий – в состоянии здоровья, лености и незнании преимуществ грудного вскармливания перед искусственным – того, что для большинства «наших» является аксиомой. Меня поразило, что муж и дети смогли увидеть новую долгожданную родственницу на следующий же день после родов. Помните, как у нас запрещалось видеть младенцев, пока пупки не отпадут? Кто бы здесь стал дожидаться отпадения пупков, когда каждый день, проведенный в больнице, исчисляется сотнями долларов? На третий день я была уже дома, не успев прийти в себя от пережитого потрясения.

«Наши люди» не привыкли к тому, чтобы их детьми открыто восторгались. Настороженное отношение к незнакомцам диктовало сдержанность: лучше было не обратить внимания на чужого ребенка, чем наткнуться на непредвиденную реакцию его родных. Здесь же с первых путешествий в колясочке по американской земле на мою дочь в неимоверном количестве сыпались комплименты, и я только успевала улыбаться и благодарить. Не припомню, чтобы моих старших дочерей в младенческом возрасте так хвалили, как восхищались их сестренкой, родившейся в Америке. И не потому, что страна была лучше: другая среда, другие нравы.

А какой выбор открылся перед нами, когда надо было покупать детскую одежду! Ничего подобного в стране нашего бывшего проживания мы не видели. Крошечные туфельки, бесполезные и восхитительные, нагруднички с надписями, знаменующими любовь, потоком устремляющуюся на младенца из многообразных источников: бабушка, тетя, сестренка – да кто угодно!

Уход за младенцем в Америке оказался для меня при всей моей занятости удовольствием, а не тяжелой нагрузкой. Избавленная от необходимости стирать пеленки, возиться с детским питанием (мы покупали готовое), я могла больше гулять и уделять внимание ребенку.

Воспитание по-русски и по-американски

Как у русских, так и у американцев бытовало мнение, что два народных характера очень схожи. У янки это убеждение произрастало из простодушной уверенности, что у всех людей планеты – одни и те же желания и мечты, похожие на «американскую мечту», а у «наших» – из интернационалистского воспитания с его догмой о солидарности между эксплуатируемыми всех стран, которая, по замыслу классиков марксизма, по крайней мере, должна существовать. Не успели мы приехать в Америку, как тут же почувствовали, что американский и русский характеры далеки друг от друга, и осознали, что причины различий лежат прежде всего в особенностях воспитания.

Историческая память и культурные особенности каждого народа неотделимы от воспитания и социализации, и никто не сможет сказать с уверенностью, что тут первично, а что вторично: детей воспитывают, вернее, подгоняют под общество, в котором живут ребенок и его родители, а общество, в свою очередь, обретает специфический характер под влиянием сотен тысяч, миллионов схожих матриц. Этот процесс круговорота приводил бы к очень сходным результатам, если бы не изменения, вызванные технологическими и иными революциями, а также демографическими чужеродными влияниями-вливаниями.

Говорят, что ребенка надо воспитывать, когда он лежит поперек кровати. Когда он укладывается вдоль, уже поздно. Американцы воспитывают чувство собственного достоинства у детей едва ли не с колыбели. Американская мамаша предлагает своему младенцу право выбора развлечений, одежды, да чего угодно, тогда как наша считает, что сама лучше знает, что надо ее ребенку. В магазине игрушек два отца с малышами: иммигрант и американец. Иммигрант приказывает: «Завяжи шнурки!». Американец спрашивает малыша: «Дорогуша, что бы тебе хотелось посмотреть?»

Мы вышли из страны, где как истина повторяли мантры «Лес рубят – щепки летят», «Не можешь – научим, не хочешь – заставим!». Чувство собственного достоинства, уважение к личности и ее правам были подавлены. Наши отцы и дети и мы, их потомство, стали рабами государства, были принесены в жертву его ракетно-ядерному могуществу. Справедливости ради надо отметить, что и при царском режиме личность значила немного, хоть и не была раздавлена до такой степени, как при советской власти. Родители и не могли воспитывать в детях чувство собственного достоинства, так как чем больше этого достоинства у детей было, тем труднее бы им пришлось приспосабливаться к жестокой реальности.

Американские дети сызмальства воспитываются на идеях полного приятия любых религий, национальностей, оттенков кожи и сексуальных ориентаций. Акцент, неправильные ударения, речевые ошибки, которых так стесняются иммигранты, для США настолько привычное дело, что раздражает только наиболее нервных старожилов. Где-то я прочла, что тот, кто овладевает языком до двенадцати лет, будет говорить на нем без акцента. Дети иммигрантов говорят по-английски без акцента, если приехали маленькими, и часто безжалостно высмеивают старших за их ошибки в речи и корявый язык. Зато школа приучает их к толерантности и уважению к чужим правам (если, конечно, родители не нашпиговывают отпрысков собственными предрассудками). Ныне детей не удивишь, скажем, браками гомосексуалистов и лесбиянок, которые с 2015 года по решению Верховного суда США были узаконены по всей стране. Им не кажется странным, если молодые люди после свидания не провожают девушку до дома или не предлагают нести ее тяжелую сумку: прошли, или, скорее, для них и не наступали те времена, когда на женщин смотрели как на слабый пол.

В русском языке существуют выражения, отражающие коллективистское мышление: «навалиться всем миром», «один в поле не воин», – думаю, каждый сможет привести пословицы и поговорки, расхожие фразы, отражающие укоренившийся в сознании примат общественного над личным. Мы говорим о ком-то «ни стыда, ни совести», а не наоборот, «ни совести, ни стыда». Думаю, не случайно стыд (чувство вины перед обществом) поставлен впереди совести, которая есть не что иное, как чувство вины, обращенное внутрь. Ребенка в первую очередь одергивают: «Как тебе не стыдно?» Учительница русского языка в американской школе попросила ученицу прочесть вслух какой-то текст. Девочка отказалась. Учительница назвала ее бесстыжей. Трудно представить, чтобы американский педагог сказал нечто подобное. Начать с того, что здесь в школах не заставляют читать вслух или отвечать урок перед классом (а вдруг у кого-то из учеников дефект речи или слишком сильное волнение, с которым тот не может справиться?). Вызывают с места в том случае, если ребенок не обращает внимания на учителя, и то далеко не все учителя. С желанием щадить самолюбие ребенка связана и другая традиция: здесь не сообщают оценок во всеуслышание, и родители на родительском собрании сидят перед педагогом индивидуально, а не группой.

Сходный случай, когда педагог «вызывает» к выступлению нежелающего ученика, произошел на моих глазах с Евгением Евтушенко. Помню, как я присутствовала на лекции знаменитого поэта в Квинс-колледже. Я не была его студенткой, а просто попросила разрешения посидеть на лекции, и он согласился. Маэстро сразу же убедился, что аудитория состоит из русскоязычных иммигрантов, и заметно расслабился. Одну студентку попросил сходить в буфет за чаем (попробовал бы американку послать!), другой велел читать вслух что-то из книги, а она оказалась заикой. Поведение, немыслимое со стороны преподавателя американца! Вопреки желанию или, не считаясь с желанием студента или школьника, их никто с места поднять не может. Их участие в учебной дискуссии сугубо добровольно.

Вторая ошибка учительницы, с точки зрения американского воспитания: вместо того чтобы осуждать поведение, она приписала девочке качество, которое явно никак не соответствовало ее проступку. Наши люди говорят: «ты плохая девочка», «ты плохой мальчик», «ты мерзавец» и так далее в том же духе. Американские родители (само собой разумеется, я имею в виду родителей, способных служить примером для подражания) обсуждают поведение, а не моральные качества ребенка. Американская поговорка гласит: Labeling is disabling, то есть навешивание ярлыка на кого-то равнозначно превращению его в инвалида, в неполноценное существо. Если по любому поводу вы внушаете ребенку, что он плохой, то наносите удар по его достоинству, он перестает чувствовать свою ценность и уважать себя.

И еще несколько особенностей американского воспитания. Здесь родители тоже сердятся на детей, но популярный подход состоит в том, что за свои проступки ответственны сами дети, на которых возлагают обязанность исправить положение. Бесчестность и обман (cheating) считают огромным грехом: шпаргалки и подсказки на экзаменах – не безобидные шалости, как воспринимали у нас в стране, но серьезное нарушение, чреватое подрывом доверия и наказанием. Американцы не прошли школу социализма, когда государство либо кормило народ откровенным враньем, либо скрывало правду. Народ воровал у государства, полагая, что, сколько у государства ни воруй, все равно своего не вернешь. Помните, как у Жванецкого? «Государство все, что может, забирает у нас, мы – у государства. Оно родное, и мы родные».

Одна из отличительных черт воспитания «по-нашему» – это желание знать все, что касается детей, вне зависимости от их возраста. Эта черта делает «наших» родителей, по американскому выражению, too nosy, то есть, попросту говоря, сующими нос в дела своих отпрысков, хотят они того или не хотят. Одна родительница недавно жаловалась, что сын, студент колледжа, с ней не делится и ничего о себе не рассказывает. Между тем ей стоило перестать задавать вопросы: может, тогда у него возникнет желание делиться?

Американцы часто и охотно хвалят своих детей, признаются в любви, говорят, что гордятся ими. У нас не были приняты подобные излияния чувств, особенно если дело касалось мальчиков…

Здесь очень болезненно воспринимают знаки любого физического наказания или сексуального насилия в отношении детей и школьников. Вред от травмы, нанесенной ребенку, намного превышает сиюминутный эффект выпуска воспитательного пара и подтверждения примата силы над словом. Кстати, это к тому же уголовно наказуемо… Не без гордости вспоминаю: в колледже преподавательница психологии предложила студентам, которых в детстве шлепали родители, поднять руки. Поднялся лес рук, включая преподавательскую, а моя дочь осталась одинокой белой вороной!

Любой, даже анонимный звонок, касающийся мнимого или подлинного насилия, поведения, внушающего подозрение, будет принят школьной администрацией со вниманием. Если нет, то они могут здорово погореть за равнодушие и бездеятельность. Поэтому многие школьные администраторы исходят из положения: «Лучше перебдеть, чем недобдеть». Некоторые школьники этим бессовестно пользуются. Помню случай, когда несколько школьниц затаили злобу на учителя и в отместку решили отыграться: сообщить, что он к ним якобы приставал. В результате бедный педагог был отстранен от работы, и я не уверена, что ему удалось снять с себя обвинения. Работа учителей в штате Нью-Йорк оплачивается очень хорошо, но это одна из самых нелегких работ: бесправные преподаватели, распущенные школьники и родители-демагоги.

Кстати, упор на тесты, письменные работы и полное отсутствие «вызовов к доске» приводят и к негативным последствиям. Понятно, что это делается из уважения к праву личности выбирать форму участия, нежелания «давить» на школьников, смущать или делать предметом насмешек сверстников. Но благие намерения зачастую оборачиваются тем, что у многих выпускников нет навыков устной речи. Многие американцы панически боятся публичных выступлений. Так что не все так однозначно.

Результат американского образования таков: из стен школы выходят юноши и девушки, которые чувствуют, что обладают правами, и хотят, чтобы с ними считались. Мысль, которую нам внушали с детства, – уважение, дескать, надо заслужить, – им чужда. Они рассчитывают на уважение уже по одному праву существования и очень чувствительны к малейшим признакам его отсутствия.

Приведу три примера конфликтов между американской и русской ментальностью, когда американская ментальность присуща детям наших иммигрантов, а русская – иммигрантам старшего поколения. Коллега знакомой девушки хотела познакомить ее с молодым человеком и дала ему, не спросив разрешения, ее телефон. Звонок не только был безуспешен, но девушка ужасно разгневалась на коллегу и всыпала ей за вмешательство в личные дела, безотносительно к самым лучшим намерениям. Другая юная девица, тоже дочь русских иммигрантов, была очень недовольна, узнав, что дантист хочет поговорить о состоянии ее зубов с ее мамой. Она усмотрела в этом прямое посягательство на свои права как пациента, хотя ей было всего восемнадцать лет и мать оплачивала страховку. Или такой случай: молодой специалист, дочь русских иммигрантов, звонит по работе в одну организацию. Там, узнав, что имеют дело с русскоговорящей, тут же переходят на русский и начинают говорить свысока, поучать, словом, ведут себя не по-американски. Такой разговор настолько не понравился девушке, что она пожаловалась своей начальнице-американке, и та выразила возмущение русскоговорящим коллегам. Если бы разговор состоялся с русскими иммигрантами среднего возраста, возможно, все бы обошлось. Но в том-то и дело, что дети иммигрантов, выросшие на американской почве, – это не их отцы и матери, и у них иные понятия о достоинстве и своих правах.

Новое поколение – родившееся в Штатах или привезенное в раннем возрасте – намного более либерально и лишено расистских предрассудков, свойственных их родителям и бабушкам с дедушками. Если в былые годы иммигранты отдавали предпочтение своим, то теперь молодые люди женятся или выходят замуж, словом, роднятся с итальянцами и филиппинцами, с китайцами или белыми американцами, с черными и желтыми – да с кем угодно! Большинство смотрит на жизнь как на возможность бесконечного выбора и оперирует понятиями «нравится – не нравится», «хочу – не хочу», тогда как их родители исходят из понятий долга, материальной выгоды и необходимости. Молодые люди воображают, что уже шагнули из «царства необходимости» в «царство свободы», в то время как их родители бьются, чтобы заработать лишнюю копейку и обеспечить потомкам безбедное существование.

Во многих семьях разгорается конфликт, когда дети хотят выбирать будущую специальность по интересам, а родители давят, чтобы те сделали более практичный выбор. Молодой человек хочет выбрать будущей профессией английский язык. Его родители в шоке и невольно сравнивают этот выбор со сделанным сыновьями их знакомых, – те учатся на врача, юриста или экономиста. А юноша, как герой старого советского фильма «Здравствуй и прощай» Митька Ярмолюк, которого прозвали «имею право», настаивает на своем, и родителям приходится смириться. Не отречешься же от родного сына!

Не все так прекрасно, как может показаться. Как вы могли догадаться, в Америке существует наиболее бесправная огромная группа людей, и называются эти люди родителями.