Текст книги "Черные очки"

Сила сострадания

Уже дома пришло понимание, что это был не сон, а явь, что мои мечты – самообман, а надежда должна умереть. Надежда умирала долго и мучительно. Всю ночь я искала причины не верить. В своих поисках я достигла высшей степени глупости, когда решила, что Дашка приворожила Ваню, чем-то опоила его, а на самом деле он любил меня. Я никак не могла допустить мысли, что он может любить ее, что он обнимает ее, а не меня. В общем, такими нелепыми оправданиями я пыталась защитить свой мир, свою сказку и тем еще больше мучила свое сердце.

Под утро, измотав себя всякой ерундой, я вдруг поняла, что я неудачница, и от этого не уйти. В душе появилась пустота, или, вернее сказать, образовалась огромная дыра. Все радостное, что было когда-то на ее месте, оказалось пеплом, который рассеялся на ветру разочарования. Вдруг я почувствовала, как эта пустота стала наполняться обидой, злобой, ненавистью. И я снова оказалась во власти тьмы.

Я решила, что быть во тьме – моя судьба, и мои попытки выбраться к свету в любом случае будут провальными, потому что я неудачница и всегда ей была. Я снова погрузилась в мир ненависти. Так я провела все выходные. В воскресенье вечером меня позвала Лиля. С неохотой я приоткрыла дверь балкона и, высунув только голову, сообщила:

– Лиля, я приболела, поэтому не выйду сегодня.

Не дождавшись ответа, я побрела обратно в комнату. С равнодушным сердцем и холодным умом я расслышала, как Лиля желала мне здоровья и чего-то там еще хорошего.

Всю следующую неделю я ходила в школу как зомби. Ни с кем особо не общалась, на переменах сидела на месте и не выходила в коридор. Совсем недавно я горела желанием увидеть его, теперь я леденела от мысли, что могла случайно встретить его в школе. И, как назло, он попадался мне на глаза даже в те редкие минуты, когда я пробегала через коридор от одного кабинета в другой. А один раз он окликнул меня со словами:

– Катюха, привет!

Не дождавшись ответа, Ваня радостно полетел дальше. Услышав его привет, я остановилась, и мрак в душе на мгновение просиял, что-то колыхнулось внутри, и спросило: «А может не все потеряно?». Но я снова позволила тьме овладеть своей душой, чтобы она все сделала за меня. Сразу исчезла радость, испарились обнадеживающие мысли, остались только обиды, ненависть и гнев.

В школу ходить совсем не хотелось, и если бы не тот факт, что до летних каникул оставались считанные дни, и почти каждый день проходили контрольные работы, то я бы притворилась больной и закрылась бы дома так надолго, насколько это было бы возможно. Но у судьбы были другие планы, и мне приходилось пересиливать себя, готовиться, сдавать, снова готовиться и снова сдавать. Возможно, это и спасло меня от тоски и отчаяния, которые поджидали меня каждую минут, с тех пор, как рухнули мои мечта и надежды.

И вот настал последний день в школе. Мои одноклассники строили планы, как провести прощальный вечер. Я безразлично наблюдала за их довольными лицами. Каждый наперебой предлагал хорошее местечко, где можно было провести вечеринку. Казалось, что они соревновались в знаниях о месте для гуляний, считая за достоинство иметь богатый опыт пребывания в таких местах.

– Я был в каждом кафе нашего города. Лучше всего в «Пышке» на Восточке, – сказал Антон.

– Я там был. Там только выпечка, а нам нужен закусон, – парировал Семка.

– Там есть горячее, только надо заранее заказать, – ответил Антон.

– Нам, чур, вино, – вставила невпопад Светка.

– Кто будет заказывать? – спросил кто-то.

– Сначала, надо решить, где заказывать, – возразил кто-то еще.

Пока все горячо обсуждали предстоящий праздник, я тихонько выскользнула из класса и направилась на выход.

Вдруг сзади меня окликнули. Я обернулась. За мной следом бежал Степка. Он приблизился и, немного отдышавшись, сказал:

– Катя, приходи в Пышечную в следующую субботу в шесть вечера.

– Я пока не знаю, мама вроде к бабушке собирается и меня зовет, – на ходу придумала я. Я всегда отказывала Степке, а он все равно звал меня, то в кино, то в театр. И чтобы не обидеть его в этот раз, я решила придумать оправдание. На самом деле я не собиралась идти на это вечер. И Степка это понимал, но сильное желание не потерять меня на эти три месяца толкало его на отчаянный шаг.

– Вот мой номер телефона. Звони мне, когда захочешь. Может быть, просто так, поговорить, может куда-то проводить, может помочь чем-то. Я быстро прибегу, – говорил он это, как-то задыхаясь от волнения. А к концу фразы окончательно вспотел.

– Хорошо, Степа, – сказала я и положила клочок бумаги с номером телефона в свою сумку.

Я пошла дальше, не оглядываясь, и точно зная, что он стоит и смотрит мне вслед. Наверное, нужно было его как-то успокоить, чмокнуть в щечку или просто улыбнуться, но мне тогда было все равно.

Пока я шла домой, то почувствовала, как к сердцу подступала тоска, а глаза заполнялись слезами. Теперь я свободна от школы, дома особых дел не предвиделось, а это значит, что я снова оставалась наедине со своими мыслями, разбитыми мечтами и пустотой в душе. И я знала наперед, что ни к чему хорошему это не приведет. Я понимала, что необходимо было чем-то себя занять, отвлечь. Но меня нужно было ставить в условия вынужденной необходимости, а так чтобы заставить мне самой себя за что-то взяться, то это не про меня. Нет в моем характере силы воли и целеустремленности.

В общем, находилась я в убитом состоянии и не знала что сделать, чтобы возродиться, снова начать радоваться и видеть свет. Так, упиваясь саможалостью, я медленно брела домой. Проходя через дорогу, идущую вдоль задней стороны своего дома, я услышала, как кто-то скулил. Я обернулась и увидела щенка, который лежал и скулил. «Может маму потерял» – подумала я и решила, что мама услышит визг своего малыша и прибежит. Щенок продолжал скулить, да так жалобно, что моя душа и без того вся израненная и ранимая не могла не отозваться. Что-то внутри сжалось от нестерпимой жалости и сострадания к этому существу, будто он – это и есть моя душа, стонущая и страдающая. Я подошла к щенку ближе и лучше пригляделась к нему. Его лапка казалась какой-то неестественной, будто выкрученной. Щенок попытался встать, но не смог и визжал от боли. Я оглянулась по сторонам в надежде увидеть хозяина, или еще кого, кто мог бы ему помочь. В тот момент я почему-то искала помощи вокруг, и не думала, что сама могла ее оказать.

Я понимала, что оставить его здесь, за домом, я не могла. Здесь приличного народу почти не бывало, зато всякая шпана часто кучковалась. Я осторожно взяла щенка на руки. Как ни странно, он не проронил ни звука. Когда я его прижала к себе, то почувствовала, как он сильно дрожал. Я обняла его, желая согреть своим телом.

Дома я нашла свою старую куртку и сделала из нее лежанку. Расположила ее в своей комнате возле стены и уложила туда своего найденыша.

Мамы дома не было, но я особо не думала об ее мнении. Я была полна решимости отстоять щенка и оставить его дома. В нем я видела какую-то соломинку, за которую хотела ухватиться. В душе снова просиял рассвет, куда-то исчезли все обиды. Сострадание и жалость оказались настолько сильными, что затмили тоску и заполнили пустоту. Теперь я думала, как помочь бедолаге.

Я притащила тарелку с молоком и поставила ее перед щенком. Он как мог, привстал, опершись на три здоровые лапы, подгибая больную под себя, и начал быстро лакать с жадным прихлюпыванием. За это время я быстро нашла в интернете адрес городской ветклиники. Взяла спортивную сумку, натолкала в нее разных тряпок и аккуратно уложила туда щенка. Выгребла все свои сбережения и бросилась с щенком в ветклинику. Ветеринарка находилась далековато, нужно было проехать несколько остановок на автобусе, а потом еще идти через дворы.

Когда я добралась, то оказалась в конце длинной очереди. Впереди было много народу, кто-то был с котом, кто-то – с собакой. Пока я ждала своей очереди, поставила сумку на колени, щенок терпеливо лежал, периодически, закрывая глазки. Я немного боялась, вдруг он не выдержит и умрет, ведь он такой маленький и беззащитный. Я гладила его по морде и спине, пытаясь почувствовать биение его сердца, вглядывалась, чтобы увидеть дыхательные движения животика. Когда подошла моя очередь, я торопливо зашла в кабинет.

– Что у вас? – сказал молодой врач, надевая новые резиновые перчатки и вглядываясь в мою сумку, которую я поставила на стол.

– Нашла щенка, а у него что-то с лапкой. Я пыталась потрогать, а он скулит невозможно, – затараторила я.

– Сейчас посмотрим, – сказал врач и вытащил щенка из сумки. Он поднял его на ладони и рассмотрел со всех сторон. Теперь и я при свете искусственного света смогла разглядеть своего четвероногого друга. Это был комок скомканной шерсти с четырьмя лапами. Сзади трясся маленький хвостик, а впереди у этого комка была морда с обвислыми ушками. Сам щенок был темно серый, ушки и хвост черные, а грудка и лапки белые.

Врач положил бедолагу на стол, прощупал лапку и резко повернул ее, щенок взвизгнул, отчего я вздрогнула. А ветеринар продолжал невозмутимо осматривать своего пациента, заглянул ему в уши, под хвост, перебрал шерсть, потом перебинтовал лапку, сделал укол. Затем он положил щенка на кушетку и достал коробочку с таблетками.

– Давать пять дней утром с едой. Сейчас идите во второй кабинет, сделайте рентген. Вот направление, – сказал врач и протянул мне карточку и коробочку.

Я положила щенка в сумку и вышла в коридор. Сама ветклиника небольшая и умещалась на первом этаже трехэтажного здания с одним подъездом. Я немного прошла по коридору и увидела дверь с надпись «Рентген». Это, видимо, и был второй кабинет. Рядом с дверью я никого не обнаружила, еще раз осмотрелась по сторонам и осторожно постучала в дверь. Дверь приоткрылась, оттуда выглянула тетенька и пригласила зайти.

Я зашла внутрь. Тетенька уселась за стол, я протянула ей направление. Она, молча, вытащила щенка, и унесла куда-то за дверь.

– Стойте, здесь, – быстро сказала она на ходу, так и не обернувшись.

Я послушно осталась на месте. Через минуту тетенька с щенком вернулась обратно. Она велела мне выйти и ждать еще чего-то в коридоре. В коридоре я продолжала гладить щенка, который выглядел изрядно измотанным. Его уставшие глазки так и хотели закрыться, но каждый звук, каждое мое движение не давали ему уснуть.

Наконец-то вышла тетенька с рентгеновским снимком и велела мне вернуться к доктору. Я снова пошла к кабинету врача. Благо было не много народа, и я умоляюще попросила ожидающих пропустить меня без очереди, так как уже отсидела одну и должна была попасть второй раз совсем на чуть – чуть.

В кабинете врач рассмотрел снимок лапки и сообщил мне радостную новость.

– Перелома нет.

Он взял щенка, перебинтовал ему лапку и вернул его в сумку.

– Через пару часов бинты снимите. Следите, чтобы пока на лапку не наступал. Через дня два пройдет. Через неделю пропейте глистогонное, а еще через десять дней приходите на прививку, – сказал врач, открыл дверь и встал в ожидании моего ухода и прихода нового пациента.

Я вышла и стала припоминать все, что говорил врач.

«Сначала таблетки, потом, глистогонные, и прививка. А через сколько дней? Ладно, потом вспомню» – решила я и бросилась к выходу. Хотелось быстрее вернуться домой, уложить щенка, отдохнуть самой. Уже в автобусе я вспомнила, что хотела спросить в ветеринарке про то, чем кормить, как ухаживать, но тут же оборвала себя, решив, что все это можно узнать в интернете.

Дома я дала щенку молока и уложила его на лежанку. Он заснул, я тихонько улеглась на кровать. В голове носились разные вопросы. Я старалась отложить поиск ответов, и дать себе немного отдохнуть. Но чувство ответственности пересилило. Я поднялась и уселась у компьютера. Почти час я вникала в мир собак и собаководов. Потом взяла оставшиеся после ветеринарки сбережения и вышла в магазин за игрушками и кормом для своего нового нежданного питомца.

Немного позже я задумалась над тем, почему так рьяно бросилась помогать этому щенку. Раньше я много раз проходила мимо пищащих котят и щенят, и не испытывала после этого никаких угрызений совести. Почему сейчас я так расчувствовалась? Не знаю, но я понимала, что хочу сделать что-то хорошее, помочь кому-нибудь. Может, от того, что я сама встретила человека с добрым сердцем и поняла, какого это быть рядом с таким человеком, узнала, что значит бескорыстная помощь, настоящее сострадание и поддержка в трудную минуту. А теперь для этого маленького лохматого дрожащего комочка я вдруг от души хотела быть опорой и поддержкой. Не знаю, готова ли я была на тот момент сделать доброе дело для человека, но для этого щенка была готова.

Когда я вернулась, щенок уже пищал в своей лежанке. Я быстро насыпала корм в старую тарелку и поставила перед ним. Он приподнялся и начал кушать. Я ничего не знала о собаках. И не могла даже предположить, какого возраста был найденыш. Размера он был большого, со взрослого кота, хотя весь его размер состоял в основном из густой всклоченной шерсти, а тельце на ощупь казалось худым и костистым. В чем только душа держалась, непонятно. На лапки он не вставал, и даже не пытался. Много жалобно скулит.

После обеда щенок снова уснул. Его закрытые глазки периодически подздрагивали, даже иногда казалось, что реснички становились мокрыми, будто от слез, просочившихся из глаз. Я смотрел на него и думала: «Он о чем-то печалится, о чем-то грустит, прямо как человек. Может, кто-то жестоко предал его или обидел» От этих мыслей я еще больше прониклась жалостью к своему новому другу. Я нежно погладила щенка по голове. В тот момент я даже не подозревала насколько была близка к правде.

За черно-белый окрас в виде фрака я назвала его Лордом. Мама, узнав, о новом жильце, сначала нахмурилась, а потом, взяв с меня слово, что ухаживать за ним буду только я, успокоилась и приласкала бедолагу. Прошла неделя, и Лорд начал ходить по комнате, иногда осторожно опираясь на больную лапку. Еще через неделю он начал ходить на всех четверых, но оставалась одна особенность – он никогда не бегал. Он только медленно и осторожно расшагивал по комнате. Даже, когда я звала его к себе, приманивая вкусняшкой, он сначала было решит броситься ко мне, а потом будто опомниться и снова начинает осторожно семенить лапками.

Однажды, когда я играла с ним на полу, Лорд лег на спину, доверив мне почесать свой животик. Я где-то прочитала, что такое поведение собак – есть высшая степень доверия. И я, чтобы оправдать оказанную мне честь, стала старательно растирать уже немного округлившийся за последнее время животик. Тут я нечаянно взглянула на подушечки его лапок и заметила какие-то странные наросты. Я взяла лапку и стала ее внимательно рассматривать. Потрогала поверхность подушечек, они не гладкие, взялась за коготочек, а он будто шатается, как зуб, который вот-вот должен выпасть. Лорд резко одернулся и перевернулся, снова встал и поковылял к себе в лежанку.

Увиденное меня взволновало, и я обратилась к интернету за помощью. Признаюсь, что в ветеринарку бежать не хотелось. Ничего не поняв, я все-таки преодолела свое «не хочу» и потащила Лорда в клинику. Он уже был упитанным бутузом, и от этого существенно потяжелел. Когда я оказалась в кабинете на приеме, врач рассмотрел лапки и загадочно сказал:

– Кто это тебя так?

Я ничего не поняла и спросила:

– Что с ним? Это можно вылечить?

– Можно. Но это длительный процесс. Усы-то отрасли смотрю, – сказал он, с какой-то загадочной улыбкой. Я еще тогда подумала «Какие усы?» Но так как я не помню, какие у него были усы в первое посещение, то ничего не сказала.

– Похоже, собака жила в плохих условиях. На лапках размножился грибок, – продолжил врач. Он написал на листочке названия лекарств и посоветовал купить их в обычной аптеке, потому как в ветклиниках похожие лекарства были очень дорогими, а мне придется приобретать их в большом количестве.

Я отнесла Лорда домой и помчалась в аптеку. Там отдала последние деньги и отправилась домой. Только стала подходить к своему подъезду, как из соседнего прямо передо мной выскочил Ваня. Мы столкнулись, как говорится нос к носу. Увидев меня, он улыбнулся и сказал:

– Катюша, привет. Как дела?

От неожиданности или от волнения я забыла поздороваться, а потом снова подступила обида, и я ответила:

– Нормально, прости, я тороплюсь.

Уже в подъезде я ликовала. Я отказала ему в разговоре и повернулась спиной, разрушила его ожидания, как он когда-то мои. Уже дома я снова отвлеклась от мыслей о Ване и углубилась в чтение инструкций различных мазей, порошков, таблеток. Передо мной стояла первостепенная задача – спасти Лорда, ну и себя заодно.

Перед сном я вдруг вспомнила слова ветеринара: «Кто так с тобой?» Меня одолевали вопросы: «Почему он так сказал? Что он имел в виду?» Я пребывала в какой-то тревожной растерянности. То и дело возникали разные предположения, одни ужаснее других. Я подошла к Лорду, засунула ему в пасть капсулу с порошком и дала молока. Он немного почавкал, но пилюлю проглотил. Затем я стала аккуратно промазывать лапки, и перебирать шерсть. Сантиметр за сантиметром раздвигала волоски и сосредоточено рассматривала оголившуюся кожу. Лорд совсем не сопротивлялся, а очень даже наоборот удобно улегся на бочок и получал удовольствие от моих прикосновений. Во время путешествия по Лорду я находила перхоть, засохшие корочки, были даже мелкие шрамы, один из них проходил прямо по носу. Ничего сверхпечального я не нашла, чем и успокоилась. После моих процедур Лорд заснул, и я тоже легла отдохнуть.

Я немного успокоилась и перестала переживать за жизнь Лорда. Я была уверена, что справлюсь, вылечу его, окружу заботой и любовью, чтобы он все печальное забыл, и начал радоваться жизни. Может, тогда он перестанет скулить, а начнет залихватски лаять и радостно визжать.

Разговор о настоящей любви

Вдруг я услышала, как меня зовет Лиля. Я вышла на балкон. В этот момент я только заметила, какой сегодня теплый чудесный летний денек.

– Привет, Лиля, – радостно сказала я.

– Здравствуй, Катя. Давно не виделись. Или лучше сказать давно не слышались, – с улыбкой проговорила Лиля. Видно было, что она очень рада была встречи со мной и пребывала в каком-то шутливом настроении.

– Да, все некогда было. То болела, то вот новым другом обзавелась, – начала я говорить загадками, подогревая Лилино любопытство.

– Ух, ты. Кто такой, этот твой друг? – заинтересовано спросила Лиля.

– Да такой лохматый карапуз, – продолжала я говорить, и не договаривать.

– Интересно, интересно, – продолжала Лиля, будто подыгрывая мне.

– Да, весь лохматый, даже уши и морда, – продолжала я свою почти детскую игру.

Лиля весело расхохоталась.

– Да, щеночек что ли? – спросила она с видом радостного ребенка, который только что отгадал загадку.

– Да. Нашла за домом. Правда лапки у него больные, одна вообще вывернутая была. Вот теперь живет у меня, я его лечу, – сказала я уже серьезно.

– Ну, молодец. Если чем нужно помочь, ты говори. Может, деньги нужны на лечение, – также серьезно ответила Лиля.

Я на мгновение замолчала, так как сильно удивилась ее словам. Я поймала себя на мысли, что ни за что на свете не возьму с Лили денег, даже для Лорда.

– Нет, спасибо, Лиля. Все что нужно, я уже купила, – ответила я категоричным отказом.

– Я серьезно предлагаю, помогу, чем смогу. Я ведь тоже всегда мечтала о собаке, – сказала она мечтательно.

– Я по телевизору видела, что некоторые незрячие люди с собаками поводырями ходят, – вдруг вспомнила я.

– Да с 18 лет инвалидам по зрению дают собак, – ответила Лиля и добавила:

– Но я не хочу такую собаку. Я буду переживать за нее больше, чем за себя. И как-то неприятно обременять животное своими проблемами. Ей бегать нужно, играть со своими сородичами, а ей придется меня за собой таскать.

– Вот мой подрастет, будем вместе его выгуливать, – пообещала я, чтобы как-то успокоить Лилю. Как странно, совсем недавно, она находила нужные слова, чтобы успокоить меня, а теперь я пыталась порадовать Лилю, будто возвращала долг.

Тут из проема балконной двери появилась голова. Это был Ваня.

– Привет, Катя. Что девчонки секретничаете? – как-то радостно сказал он.

– Привет, – сказала я с каким-то язвительным тоном.

– Да. Секретничаем. А ты опять на свидание? – вдруг спросила Лиля.

– Как догадалась? – спросил Ваня.

– На свидание ты духаришься больше обычного, – ответила Лиля.

– Это мне Даша туалетную воду подарила, – сказал Ваня. Я тогда еще подумал: «Каков мерзавец! При мне не стесняется про эту говорить. Не хочу называть ее имени».

Я понимала, что он мне ничего не обещал и ничего не должен был, и всю любовь нашу я выдумала. Видимо, я так поверила в свою сказку, так мне жилось в ней хорошо, что расставаться с ней было горестно. А за несбывшиеся мечты я винила только Ваню. Потому что не заметил моих чувств, не ответил взаимностью, влюбился в моего заклятого врага. Может быть, поэтому вместо любви, при встречи с Ваней к сердцу подкатывала обида и ненависть. Не зря говорят, от любви до ненависти один шаг. В моем случае этот шаг был уже пройден. Но иногда в тихие минуты, я вспоминала свою сказку, вдыхала ее аромат, и снова поднималась любовь и желание быть рядом с ним.

– Ладно, я пошел, – крикнул Ваня, скрывшись в глубине комнаты.

– Ты заметила, как Ваня относится к тебе? – неожиданно спросила Лиля.

– Как относится? – с трепетанием в сердце спросила я.

– Как-то бережно, будто виноват перед тобой в чем-то, – проговорила Лиля.

– Да нет, вроде ничего не сделал, – немного растянуто сказала я. У меня не было ни одной догадки по этому поводу. Только много позже я узнала, в чем он провинился передо мной, и это будет неприятным сюрпризом для меня. То, что я узнаю, поставит жирный крест на моей сказке, перечеркнет ее всю от начала и до конца. Но всему свое время.

– Я определенно чувствую, что-то странное между вами, – сказала Лиля.

– Был один случай, – сказала я. Мне вдруг захотелось рассказать Лиле о первой нашей с Ваней встречи. Теперь я не боялась довериться Лиле даже такими постыдными моментами своей жизни, я знала, что она поймет. Она внимательно меня выслушала и сказала:

– Я помню, как Ваня рассказывал про этот случай. Мы с тобой еще не были знакомы. Я тогда еще подумала, как должно быть тяжело этой бедной девочке, раз она в такое отчаяние впала.

Я признаться, несколько удивилась такой реакции Лили. Мне, казалось, что по законам человеческого общения меня нужно было осудить, обозвать, но никак не пожалеть. Но Лиля видит свет лучше других. Она поняла меня тогда, понимает и сейчас.

– Я признаться, действительно довела себя до такой степени отчаяния, что хотела даже с балкона сброситься, – начала было говорить я, и сама же себе удивлялась, как же я была тогда слепа и глупа.

– Это когда, мы с тобой в первый раз встретились? Помню, – вдруг сообщила Лиля в то время, пока я собиралась с мыслями и подавляла нахлынувшее волнение. Да, только от представления, что могло бы произойти, если бы я все-таки решилась, душу охватывает волнение и страх.

– Катя, я тебя умоляю, я очень прошу тебя, просто заклинаю, никогда, никогда не пытайся оборвать свою жизнь, даже мысли такой не допускай. Не бери такой тяжкий грех, не гневи Бога. Жизнь – бесценный дар, сокровище. Ничего нет дороже жизни, – Лиля говорила громко навзрыд, голос ее дрожал, казалось, что через мгновение она заплачет.

Я стояла, как ошарашенная молнией по макушке и смотрела на нее. Она сидела, сложив перед собой ладошку к ладошке, и умоляла меня. Из-под очков потекли слезы, они скатывались со щек и падали на ее колени. Казалось, что Лилю они никак не тревожили, и она не пыталась их стереть. На мгновение мне показалось, что она обращает свою мольбу не только ко мне, но и к небу, прося помощи у всевышнего, помощи для меня, чтобы мне дали сил и разумения никогда не повторять таких глупостей.

Я взялась клясться перед Лилей, что никогда даже мысли не допущу о самоубийстве, что даже в самые тяжелые минуты будут думать о жизни.

– И вообще, Лиля, это ты меня тогда остановила и спасла, и до сих пор продолжаешь спасать, – сказала я и почувствовала, как мои глаза наполнились слезами. Не было сил больше сдерживаться, и я заревела. Мы сидели на балконе и плакали. В этот момент я почувствовала, будто со слезами выходит все, что накопилось за последнее время в моем сердце и разочарование, и обида, и гнев. Наступило просветление и захотелось рассмеяться. Я хихикнула, Лиля подхватила. Теперь мы сидели и заливисто смеялись. Я не знаю, что с нами было. Если кто посмотрел бы со стороны, то в лучшем случае ничего бы не понял, а в худшем обвинил нас в сумасшествии.

Наконец, успокоившись, Лиля сказала:

– Что-то другое беспокоит Ваню. Я пока не знаю.

– Он говорил про какую-то Дашку. Это его подружка? – осторожно спросила я, чтобы не выдать себя. Во мне еще жила частица надежды, что не все потеряно, и все не так, как кажется, и все, что я видела, не то, что я подумала. И вот сейчас Лиля расскажет, что Дашка в прошлом и сейчас он свободен. Но нет, Лиля начала говорить совсем не то, что я хотела услышать.

– Да, у Вани есть подружка. Причем она младше его, и бегает он за ней уже давно. А сейчас они уже встречаются. Непонятно, почему он не приглашает ее к нам, будто она сама не хочет с нами знакомиться, – сказала Лиля и о чем-то задумалась.

– И вообще, она как-то странно на него влияет. Иногда он приходит после свидания счастливый, развеселый, со всеми шутит, а иной раз, такой грустный, будто не на свидании был, а на исправительных работах. Быстро мимо пройдет, ни слова не скажет. Никто, даже Лена в этот момент от него ничего добиться не может, – продолжала говорить Лиля с некоторым недоумением в голосе.

– Что за подружка такая загадочная, – язвительно сказала я.

– Это уж точно, загадочнее не бывает.

– А у тебя есть парень? – вдруг спросила Лиля и добавила:

– Ты кого-нибудь любила?

– Нет. Я не знаю, что значит любить. Мне кажется, это все глупости, наивные сказки. Любви нет, – с обидой в голосе сказала я.

– Ты так говоришь, как будто тебе кто-то не ответил взаимностью, – вдруг сказала Лиля.

Я поспешила оправдаться:

– Наоборот, у меня в классе есть мальчишка Степка. Он ко мне и так и эдак, а я хвостом верчу.

– А что плохой мальчик? – спросила Лиля.

– Нет, просто, какой-то сильно простой, – почему-то ответила я.

– А зачем тебе сложный? Со сложными сложности, с простыми – счастье. Дай ему шанс проявить себя, пусть докажет свои чувства, – начала советовать Лиля.

Я ни на минуту не допускала мысли о том, что я и Степка когда-нибудь будем вместе. И сейчас начала сочинять в уме всякие причины, чтобы доказать, что такое априори невозможно. К своему удивлению, я не смогла придумать ничего вразумительного, и просто сказала, что я его не люблю.

– Откуда ты знаешь? – спросила Лиля, чем завела меня в тупик окончательно.

– Ну как. Должно же что-то трепетать в душе. Я не знаю, бабочки порхать в животе. И что там еще происходит, когда теряют голову от любви, – начала я говорить бессвязно и обрывисто, боясь выдать себя.

– А я думаю, что любовь – это спокойствие и умиротворение. Зачем этот огонь страстей, пламя чувств. Известно, что в огне быстро все сгорает, и ничего не остается, даже пепел уносит ветер. Спокойствие, размеренность, преданность, прощение – вот, что важно для любви. Как бы это не звучало банально, но так было и будет всегда, – сообщила Лиля и резко замолчала, будто оборвалась на слове.

– Ну не знаю, – сказала я. Мне вдруг захотелось признаться Лиле, что недавно была захвачена вихрем чувств. Я верила, что это и была любовь.

– Я как-то влюбилась, много думала, мечтала, ждала. Мои чувства были такими сильным, что мне казалось, что он должен был это почувствовать, даже на расстоянии. Но было все иначе. Однажды я увидела его счастливым в объятьях другой. Тогда я поняла, какой была дурой, и что любовь – это самообман, – на одном дыхании сказала я.

– А он знал о твоих чувствах? – спросила Лиля.

– Нет, но мог бы, и догадаться, – неохотно ответила я.

– И что ты почувствовала, когда увидела его счастливым? – снова спросила Лиля.

– Да ужас какой-то, будто по голове чем-то шандарахнули. Сначала не поверила своим глазам, а потом злилась, как тысяча злюк. И на себя и на него. Ну, как-то так, – ответила я.

– А, может, это и не любовь вовсе. Может, ты просто нафантазировал себе, и захотела, чтобы твои фантазии осуществились. Как ребенок, который решит себе, что без какой-то игрушки, и жить не может, и хочет ее до истерики. Может, так же и ты. Может, он совсем другой, не такой как в твоих мечтах? – сказала Лиля, чем сильно задела меня.

– Ну, я же страдала, – сказала я.

– Настоящая любовь не приносит страданий. Особенно, если ты видишь, что любимый человек счастлив. Пусть не с тобой, пусть с другой, главное, что он счастлив. Любовь она жертвенна, – продолжала Лиля.

– Я не понимаю, Лиля. Зачем она нужна вообще. Что за любовь такая, когда другой делает тебе больно, а ты еще и счастлив. Не понимаю, – с небольшим раздражением перебила я. У меня никак не укладывалось в голове, как можно радоваться, когда твой любимый обжимается с другой.

– Ладно, Катя. Желаю тебе узнать настоящую любовь. Лучше расскажи мне про твоего щенка, – сказала Лиля, видимо, решив сменить тему разговора.

– Да, что рассказывать. Отсыпается, наедается. Правда, у него что-то с лапками, поэтому гулять еще не ходим. Вот подлечимся, будем бегать по двору. Я уже и поводок с ошейником купила. Будешь с нами гулять? – спросила я каким-то заискивающим тоном, видимо, чувствуя себя виноватой за недавнее раздражение.

– С радостью, – весело ответила Лиля. Затем мы распрощались. Уже дома я накормила Лорда, потаскала его на руках, посюсюкалась и довольная улеглась на кровать. Немного полежав, я поднялась, села за стол и открыла свой дневник мыслей. Мне вдруг захотелось описать свои размышления о любви.

«Сегодня Лиля мне сказал, что любовь жертвенна. То есть, когда любишь, приносишь себя в жертву ради любимого, прощаешь ему все, радуешься за него, когда ему хорошо и не важно, какого тебе, главное, ему хорошо. Я не согласна с этим, такого не бывает. Если посмотреть вокруг, вся любовь сводится к плотским удовольствиям и взаимовыгодному сотрудничеству. Говорят, что самые крепкие браки по расчету. Он богатый, она бедная, но молодая и красивая. Или наоборот. И всем хорошо, все в выигрыше.

А я, может, и смогла бы чем-то пожертвовать, например, своим временем или привычками ради Вани, если бы он ответил взаимностью, сделал шаг навстречу. А сейчас, какой смысл мне жертвовать ради него, когда он с Дашкой.