Текст книги "Тринадцатая"

Глава XXVI. Счастливая развязка

Кодя спала…

А вокруг нее кипела жизнь. Поднималось солнце, вставали люди. С первым утренним поездом из города приехал доктор и после осмотра больной впервые за последние дни довольно улыбнулся.

За эту ночь в состоянии Валерии Сергеевны произошла решительная перемена, болезнь отступила.

Помогла ли вода из святого колодца, или просто здоровая натура молодой женщины сумела побороть недуг, но к утру ей несомненно стало намного лучше.

Больная пришла в себя, узнавала окружающих и слабым голосом говорила с ними.

Кодя все еще спала…

Удивленная ее присутствием, проснувшаяся Анна Васильевна подняла девочку с пола и отнесла ее в гостиную на кушетку.

– Кодя, должно быть, тайком пробралась сюда, чтобы дежурить около нашей дорогой больной, – объяснила она сама себе и окружающим присутствие девочки, не подозревая об истинной причине ее появления.

В гостиной спящую Кодю окружили друзья:

– Кодя, проснись!

– Соколиный Глаз, стыдно спать, когда в доме такая радость!

– Член Лесного кружка! Не желаете ли вы встать?

И Слава так крепко схватил Кодю за руку, что заспавшаяся девочка наконец проснулась, открыла глаза и оглянулась по сторонам.

Каково же было ее удивление, когда между Люсей и Славой, стоявшими около кушетки, она заметила человека в плаще.

– Ах! Да кто же это такой, однако?

Это был таинственный ночной незнакомец из лесной часовни.

Не дав Коде опомниться и произнести хоть слово, Слава затрещал, как сорока:

– Маме лучше! Понимаешь, Кодя, маме лучше!.. А это – дядя Жорж. Он приехал с зарей, потому что раньше не мог. Мы его ждали только сегодня к вечеру и потому не выслали лошадей на станцию, и он должен был заночевать в лесу, потому что пошел пешком, заблудился и сбился с дороги.

– А-а-а! – протянула Кодя, еще плохо соображая спросонья и по привычке ероша свои и без того всклокоченные волосы. Потом, быстро спрыгнув с кушетки, она схватила за руку дядю Жоржа (который, кстати, оказался еще очень молодым человеком с веселым лицом), отвела его в сторону и прошептала чуть слышной скороговоркой: – Если вам дорога жизнь мамы Вали, вашей сестры, вы не скажете никому ни слова о том, что встретили Соколиного Глаза у часовни ночью в лесу! Это необходимо для ее здоровья и жизни, понимаете, необходимо!

Голос девочки был так тревожен, а сама она выглядела такой взволнованной, что готовая сорваться шутка замерла на устах дяди Жоржа, и он, пожав сильную маленькую руку странной вихрастой девочки, торжественно произнес:

– Будь спокоен, Соколиный Глаз! Знай, что не только краснокожие, но и белые умеют хранить тайну. Судя по твоему открытому, честному лицу, я верю, что ты не сделала ничего дурного.

– Прекрасно. Благодарю вас. А теперь – тихонько, на цыпочках, – к маме Вале! Я хочу сама убедиться, что ей лучше, – тем же серьезным тоном сказала Кодя.

Как трогательно было ее личико, когда она с восторгом приникла к исхудавшей руке Валерии Сергеевны! Целуя ее, девочка полным счастья голосом повторяла:

– Я знала, что так будет, я знала!.. Потому что, потому что…

И, живо отскочив от постели, она выскользнула из комнаты, дрогнувшим голосом крикнув с порога:

– Я ухожу, потому что боюсь, как бы мой язык не сболтнул чего-нибудь против воли! Я ухожу…

А через пять минут торжествующее «ура!» огласило Лесную усадьбу, сопровождаемое отчаянным лаем сторожевых псов, счастливым визгом Жучка и недоуменным блеянием Болтушки.

Это Соколиный Глаз со своими четвероногими друзьями праздновал спасение любимой начальницы.

Глава XXVII. Катя и «крокодил»

– Сегодня должно случиться какое-нибудь несчастье!

– Но почему, почему, Маня?

– Ах, Боже мой, вы сами увидите, что случится.

– Да в чем же дело? Скажи, наконец!

– Во-первых, я встала с левой ноги, а не с правой. Во-вторых, надела платье наизнанку. В третьих…

– Эй! – прерывая Маню и ураганом врываясь в комнату, крикнула Кодя. – Сегодня какой день? Вы не забыли?

– Понедельник, – хором ответили девочки.

– Несчастливый день! – со вздохом произнесла Маня.

– Ах, ты опять за свое! Пустяки… Нет, дорогие мои подруги, сегодня самый счастливый, самый дивный день в нашей жизни, потому что мама Валя сегодня выходит из дома, и мы все едем на Малиновую лужайку!

И Кодя радостно потрясла над головой перепачканными в земле кулаками, в одном из которых пугливо таращила глаза лягушка, а в другом извивался маленький уж.

Как только Катиша-трусиша разглядела, что было в руках у Коди, она отчаянно взвизгнула от страха и присела на пол.

– Змея и жаба! Жаба и змея! Ай-ай-ай! Кодя, брось их! Брось, ради Бога, скорей! – испуганно заголосила она.

– И не подумаю, потому что у меня в кармане имеется нечто еще похлеще – крокодил! – с торжествующим видом объявила Кодя.

Теперь уже визжала не только Катя, визжали и остальные девочки, не слушая Софочку, добросовестно уверявшую их, что крокодилы водятся в Африке, Южной Америке, Азии и Австралии, но не в кармане у Коди.

– Мудрый Змей, запусти свою руку в сумку твоего «краснокожего» брата, – внезапно оборвала Софочку Кодя тоном вождя Соколиного Глаза, не терпящим никаких возражений.

Та беспрекословно исполнила ее желание.

В сумке, то есть в Кодином кармане, оказалась коробка из-под папирос, которую и извлекла Софочка. В коробке что-то шевелилось и шуршало.

– Что это там? – полюбопытствовала Ляля-малютка, а за ней заглянула под чуть приоткрытую Софочкой крышку коробки белокурая Наташа.

– Я же сказала – крокодил, – уверенным тоном серьезного человека сообщила Кодя.

– Неправда! – не то испуганно, не то насмешливо пропищала Катя.

Но тут произошло нечто неожиданное.

Коробка выскользнула из рук Софочки, и из нее с быстротой молнии выскочила маленькая коричневая ящерица с зелеными, как изумруд, глазами и мгновенно скрылась в рукаве стоявшей рядом с Софочкой Катиши-трусиши.

Катя завизжала не своим голосом и как подкошенная рухнула на пол.

– Ей плохо!

– Катише плохо! – вскричали одиннадцать девочек. – У нее ящерица в рукаве!

И испуганно бросились во все стороны от Кати, диким голосом вопившей на весь дом:

– Крокодил! Крокодил! Крокодил! Спасите!..

Около обезумевшей от страха Катиши остались ее сестра, Кодя и Софочка.

Девочки ощупывали руку Кати, безуспешно стараясь поймать увертливую ящерицу.

Первой на крики прибежала няня. За ней – Слава с Жучком.

Няня и Слава одновременно и так стремительно склонились над лежащей на полу и продолжающей неистово верещать Катишей, что стукнулись лбами, и у обоих вскочило по огромной шишке на лбу. Очки, которые няня имела обыкновение носить на самом кончике носа, соскользнули на пол и разбились вдребезги…

Жучок, он же Быстрая Лапа, живо заинтересовался выпущенной Кодей на пол из кулака лягушкой, сделал скачок вперед, затем отпрянул назад, сам до смерти испуганный необычайной гостьей, и, не заметив присевшей на корточки рядом с визжащей Катишей няни, сбил старушку с ног…

Между тем Кодя, поймав наконец зеленоглазого «крокодила», схватив лягушку и ужика и сунув их всех в одну общую коробку, спокойно сказала катающейся по полу и все еще не умолкнувшей Кате:

– Нет, больше я этого выносить не могу. Даже среди белых не должно быть таких трусов, и я даю тебе слово, белокожая сестра моя, что нынче же отучу тебя от твоей трусости и сделаю храбрецом, достойным племени Соколиного Глаза.

Свистнув Жучка и подхватив под руки Славу и Софочку, Кодя со своей коробкой умчалась в сад.

Глава XXVIII. Поездка на Малиновую лужайку

Август на дворе, но такая теплынь стоит в воздухе, точно это не август, а июнь. Правда, деревья в лесу кое-где уже пожелтели, но лиственных здесь немного, а хвойные – сосны и ели – вечно молоды и зелены в своем пушистом колючем наряде.

Валерия Сергеевна с неделю как поднялась с постели и уже бродит по саду, опираясь на руку приехавшего брата, которого любит всей душой.

Да и нельзя не любить этого милого дядю Жоржа! Он только две недели назад приехал в отпуск из своего далекого города, где служит чиновником в банке, а всем обитателям Лесной усадьбы кажется, что они знают его давным-давно. Дядя Жорж, как и его старшая сестра, всегда одинаково мил и добр со всеми. К тому же он так весел, так любезен! Он с равным удовольствием читает вслух выздоравливающей сестре, приносит косынку Саше-растеряше, которая не менее десяти раз на дню теряет ее в огороде или в саду, и играет в «краснокожих» с Кодей, Люсей, Славой и Софочкой.

Кроме того, у дяди Жоржа есть еще одна положительная черта: он умеет хранить тайны.

За это Кодя особенно ценит и любит его. За две недели, проведенные в усадьбе, он никому ни словом не обмолвился о том, что встретил Кодю ночью у лесной часовни. И, таким образом, о подвиге Коди не знает никто.

А уж придумать какую-нибудь веселую затею или особенно интересную прогулку – тут дяде Жоржу нет равных.

И сегодняшняя поездка в глубь леса – его идея.

Хоть день и жаркий, но поехать на Малиновую лужайку или, попросту говоря, к лесному малиннику, где, должно быть, уже созрели чудесные ягоды, очень заманчиво.

Утром няня Ненилушка взглянула на небо и сказала:

– Будет гроза. Так и парит.

Катиша-трусиша, конечно, не упустила случая пискнуть:

– Я боюсь грозы! Страшно!

Но тем не менее решили ехать, так как небо было без единого облачка, и хорошая погода обещала простоять до вечера.

Запрягли двух лошадей в большую коляску. В нее сели Валерия Сергеевна и самые слабенькие из девочек: Сара, Катя, Ляля, Наташа, Наля и Маня.

Другие девочки в сопровождении дяди Жоржа должны были идти пешком. Люся и Слава с верным Жучком, конечно, присоединились к компании.

Няня, Марья Андреевна и доктор решили остаться дома, отказавшись идти в такую даль по сильной жаре.

Разумеется, не обошлось без приключений с Сашей-растеряшей.

Сначала она забыла косынку. Вернулись за косынкой. Затем оказалось, что она оставила дома носовой платок; захватили платок. Наконец заметили, что Саша по ошибке в ночных туфлях вместо ботинок. Пришлось ждать, пока она переобуется.

К самому солнцепеку достигли Малиновой лужайки – ровной, поросшей травой поляны, со всех сторон окруженной густым малинником. На ней росло только одно-единственное дерево – огромный старый дуб с чудесными развесистыми ветвями.

Как только дети увидели кусты малинника, их восторгу не было конца. С веселыми криками и смехом они рассыпались по зеленым зарослям, где было тенисто и прохладно и где так соблазнительно рдели в густой листве спелые ягоды.

Соколиный Глаз, Смелая Рука, Мудрый Змей и Быстрая Лапа первыми очутились в кустах и точно утонули в зеленом море малинника.

Дядя Жорж присоединился к ним.

– Нельзя ли принять и меня в члены Лесного кружка, а заодно и в семью «краснокожих»? – обратился он с просьбой к вождю, Соколиному Глазу.

Кодя внимательно посмотрела ему прямо в глаза, как бы стараясь понять, шутит он или говорит серьезно.

– «Краснокожие» братья мои, – обратилась она затем к своим товарищам, – что нам ответить этому бледнолицему?

Жучок сразу сообразил, что надо ответить.

Он прыгнул на грудь дяде Жоржу, положил ему на плечи передние лапы и радостно облизал дядины щеки, нос, губы и лоб.

– Понятно, Быстрая Лапа согласен принять нового члена в наш Лесной кружок, но вы, все остальные «краснокожие», что скажете вы? – снова спросила Кодя.

– Пусть произнесет необходимые обеты и клятвы, – важно предложил Слава.

– Да, дядя Жорж! Произнесите установленные обеты и клятвы, – подхватили девочки, в то время как Жучок тоже как будто пытался сказать что-то, но, само собой, у него получился только звонкий, радостный лай.

И дядю Жоржа заставили торжественно повторить все то, что повторяла Кодя на берегу лесного озера два с половиной месяца тому назад.

Затем Кодя нашла длинную палку, взмахнула ей над головой дяди Жоржа, чтобы по уже заведенному обычаю нанести вновь посвящаемому члену кружка положенный удар, как это делалось при посвящении в рыцари, и…

И… вместо плеча дяди Жоржа непослушная палка угодила прямо в некстати подвернувшийся носик Люси. Из ее бедного, поцарапанного носика пошла кровь. Одновременно брызнули и слезы из глаз девочки.

Но Смелая Рука, морщась от боли, но стараясь быть мужественной и терпеливой, уверяла всех присутствующих:

– Это ничего… Это ничего… Успокойтесь, «краснокожие» братья мои. Смелая Рука так закалена, что все физические страдания ей нипочем!..

И при этом маленькими кулачками утирала слезы…

Обряд посвящения поневоле пришлось прервать.

Дядя Жорж бросился к племяннице, побежал с ней к маленькому ручью, протекавшему поблизости, и тщательно обмыл раненый носик Люси. Затем он сорвал листок подорожника и приложил к больному месту; он знал, что это проверенное лечебное средство.

Страсти улеглись, и успокоившиеся «краснокожие» вернулись к прерванному торжеству. Когда Кодя опять взмахнула своей палкой, Жучок, хорошо запомнивший «выдающуюся ловкость» Соколиного Глаза, предпочел убраться в кусты, где спрятал свой нос и осторожно выглядывал оттуда одним глазом.

Дяде Жоржу дали прозвище Лесной Бродяга и надели ему на голову такой огромный и смешной убор из травы и веток, что Жучок, увидев его, стремительно выскочил из своего укрытия и, прежде чем приветствовать нового «краснокожего», тщательно обнюхал дядю Жоржа со всех сторон, чтобы убедиться, что это он, а не настоящий лесной бродяга.

Затем такие же головные уборы соорудили себе девочки и Слава, причем Люся и Софочка подняли свои волосы наверх и завязали их точно так же, как, судя по картинкам, это делают американские дикари.

А Кодя, за неимением такой прически, обвила ветками талию, а за ворот заткнула несколько лопухов, из которых забавно, как из окошка, выглядывало ее шаловливое личико.

Когда несколько минут спустя дети с дядей Жоржем и Жучком, испуская настоящие крики дикарей, выскочили на поляну, Катиша-трусиша взвизгнула от неожиданности и забилась в коляску, где сидела следившая за детьми Валерия Сергеевна.

Ляля-малютка, Наташа, Наля-сказочница, Липа и Вера храбро отстаивали свои позиции, то есть тенистое дерево, превратившееся теперь в крепость белых.

Но на стороне «краснокожих» был Быстрая Лапа, хватавший за ноги и своих и чужих и так визжавший при этом, что битву пришлось пресечь в самом ее разгаре, чтобы прекратить невозможный шум.

К тому же Валерия Сергеевна внезапно почувствовала себя дурно и предложила вернуться домой. Кстати, и жара сделалась невыносимой. В воздухе действительно повеяло грозой; предгрозовая духота давала себя знать.

Решено было возвращаться.

– Я провожу тебя, сестра. Боюсь, чтобы тебе не стало хуже по дороге, – заботливо вызвался дядя Жорж, успевший сбросить с головы убор Лесного Бродяги и снова ставший прежним дядей Жоржем. – Кстати, и Люсе надо домой: она расшибла нос, следовало бы сделать свинцовую примочку. Да и гроза, похоже, надвигается. Поедем, а потом пришлем коляску за второй партией. До дождя, правда, еще далеко, тучи только начинают собираться.

– Ну-с, детки, кто поедет с нами в первую очередь? Остальных я оставляю на попечение Большой Липы. Она самая благоразумная из вас.

То и дело тревожно поглядывая на побледневшее от усталости лицо сестры, дядя Жорж усадил в экипаж девочек, вызвавшихся ехать в первую очередь.

Кроме Люси, в коляску посадили и Сашу-растеряшу, которая потеряла в малиннике подвязки с обеих ног, и чулки у нее поминутно сползали, доставляя девочке массу хлопот.

Взяли и белокурую Наташу, которая пожаловалась, что у нее заболел животик, а Ляля-малютка, никогда ни на шаг не отходившая от своей подружки, попросилась в коляску вслед за ней.

Налю и Софочку тоже прихватили. Налю – по слабости здоровья, а Софочку – из боязни оставить такую шалунью с бесшабашной Кодей.

– Липа, голубушка, последи за ними за всеми, пока не вернется коляска, – слабым голосом попросила девочку Валерия Сергеевна.

– Положись на меня, мамочка! Я ведь здесь теперь единственный мужчина и защитник! – крикнул Слава вслед уезжавшей коляске.

– Да, да. И я тоже посмотрю, чтобы ничего не случилось, – вторила ему Кодя.

Дядя Жорж усмехнулся и незаметно указал Коде глазами на распухший носик Люси.

Кодя вспыхнула и по привычке потеребила свой вихрастый хохол.

Жучок кинулся было вслед за уезжающими, но Слава, возмущенный таким поведением, строго прикрикнул на него:

– Быстрая Лапа! Изменник! Куда? Ты обязан остаться здесь! Понимаешь?

Поджав хвост, притихший Жучок вернулся к «краснокожим» братьям.

Глава XXIX. Гроза

Сразу как-то стало нечем дышать. От сухого, томительного зноя кружилась голова и сохло во рту. В какие-нибудь десять минут все небо обложило тучами и воздух раскалился, как огромная горячая печь. В лесу потемнело, и на поляне среди ясного дня вдруг наступила ночь.

– Будет страшная гроза, – прошептала Вера.

– Ничего. Коляска успеет до грозы отвезти наших и вернуться за нами, – успокаивала детей Липа.

– Ах, недаром я сегодня встала с левой ноги, да еще кофту наизнанку надела, – испуганно прошептала Маня, а потом вдруг спохватилась и, оглядываясь расширенными от страха глазами, стала пересчитывать оставшихся детей.

– Одна… две… три… – тыкала она указательным пальцем то в одну, то в другую девочку. – Ну да, так и есть, тринадцать! Ужасное число! Конечно, оно принесет несчастье! Иначе и быть не может…

– Да где ты взяла тринадцать? Нас всего только девять, – быстро сосчитав присутствующих, поспешила успокоить ее Липа. – Ты, я, Вера, Ганя, Оля, Катиша, Кодя, Слава и Сара.

– Прошу не обижать, мы с Кодей представляем собой сразу шестерых: двух лесных братьев, двух «краснокожих» и двух просто детей, – обиженно и серьезно заявил Слава.

– А Жучок? Ты, кажется, забыл его, мой «краснокожий» брат! – возмущенно воскликнула Кодя.

Жучок почувствовал, что речь идет о нем, и завилял хвостом, как будто соглашаясь с мнением Коди.

– Ну да, забыли! Разве можно забывать Жучка!

– Итак, нас не девять, а… Сколько же, если прибавить еще пятерых? – хитро улыбнувшись, спросила Кодя.

Вера подумала и очень серьезно ответила:

– Восемнадцать.

– Ха-ха-ха! – расхохотались дети.

– Вот так математи… – начал было Слава, но тут же мгновенно замолк.

Оглушительный удар грома сухим треском раскатился по лесу.

– Гроза! Я боюсь! Мне страшно! – со слезами закричала Катиша-трусиша и, схватив за руку сестру, метнулась с ней к дереву, стоявшему посреди поляны. Здесь, уткнувшись лицом в ствол огромного дуба и закрывая голову руками, она громко зарыдала от страха.

И тут что-то ослепительно яркое огромной огненной птицей пронеслось по небу.

– Молния! – в один голос вскрикнули дети. Все бросились к дереву следом за Катей. Все, кроме Коди.

Одна Кодя как ни в чем не бывало стояла с задранной к небу головой, с блестящими глазами и, широко улыбаясь от восторга, повторяла:

– Смотрите! Смотрите! Какое чудо! Какая прелесть! Небо точно раскалывается надвое! На две огромные половины. Как красиво! Ах, какая дивная красота!

Новый удар грома, сильнее прежнего, потряс окрестности.

– Кодя! Кодя! – кричали дети, укрывшиеся под деревом. – Иди к нам! Тебя убьет, Кодя! Иди скорей!

Но Кодя все стояла на одном месте и, словно зачарованная, любовалась картиной разыгравшейся грозы.

В ее возбужденной головке роем теснились воспоминания о таких же грозах, только гораздо более сильных – там, в далеком море, еще при жизни отца… Он, ее дорогой папа, тогда же научил свою Кодю не бояться, а любить эти потрясающе прекрасные картины.

А девочки под деревом шептали между тем испуганными голосами:

– Ах, Господи, как страшно!

– Хоть бы гром больше не гремел…

– Ужас какой!.. – рыдала Катиша.

– У нас в деревне молнией человека убило, – с испуганным лицом сообщила Ганя, – так весь и сгорел…

– А мне не страшно. Если суждено умереть, так не все ли равно – от грозы или от болезни… – прошептала Сара. – И потом, я тогда буду с моим папочкой, – заключила она, глядя на подруг с печальной и нежной улыбкой.

– Говорила я – понедельник нынче. Не следовало ехать! Вот теперь и умрем все… Убьет нас гроза! – твердила Маня.

– Не каркай, точно ворона, – вспылила Вера.

Маня затихла и принялась вполголоса шептать молитвы.

– Смерть не страшна храбрецам! – важно произнес Слава, поглаживая черную шею Жучка, смотревшего на всех испуганными и жалобными глазами.

– А мне страшно! Мне страшно! – по-прежнему вопила Катя.

И вот новый оглушительный удар пронесся над головами испуганных детей.

Сначала огненный зигзаг молнии прорезал небосвод. Затем страшный гул потряс и небо и землю…

– Кодя! – испуганно крикнул Слава, но его голос растворился в громовых раскатах.

Но Кодя и без того очнулась.

Все еще восхищенными глазами обвела она поляну и вдруг, побледнев, задрожала всем телом.

– Что вы делаете, глупые? Нельзя прятаться в грозу под деревьями! Деревья притягивают молнию! Под ними скорей убьет! – закричала она во весь голос и ринулась к дубу.

Слава, привыкший повиноваться Соколиному Глазу как своему вождю, первым выскочил из-под гостеприимных развесистых дубовых ветвей. Жучок последовал за своим господином.

Большая Липа поколебалась с минуту, потом быстро схватила за руку Маню и выбежала с ней на открытое место. Покорная Сара двинулась за ними, с ней и остальные девочки.

В голосе Коди было что-то, заставившее детей повиноваться.

Она много видела, много испытала, несмотря на ее нежный возраст. И потом, Кодя – сама истина, сама правда. Ей нельзя не верить – она никогда не лжет и не болтает попусту.

Одна только Вера, не умевшая и не желавшая подчиняться, упрямо оставалась под деревом. Да еще Катиша-трусиша, зажмурившая глаза и зажавшая уши от страха, все еще стонала под ветвями, обливаясь слезами:

– Оля! Оля! Зачем ты ушла! Останься со мной, Оля!

Но Вера крепко держит старшую из сестричек Хмуровых за руку и не отпускает ее от себя.

Кодя уже под деревом.

– Вера! Катя! – отчаянно кричит она, стараясь быть услышанной сквозь грозовой шум. – Вера! Катя! Скорее прочь от дерева, иначе вас убьет, безумные вы девочки!

– Неправда! – сердито отвечает Вера. – Под деревом не может убить. Убивает на открытом месте, это все знают.

– Я боюсь выйти! – плачет Катя.

– Вера! Катя! Слушайте меня! – повторяет Кодя. Ее голос звучит еще более повелительно и властно, в лице – ни кровинки.

Она бросается вперед, с силой хватает плачущую Катю за руку и отрывает ее от дерева. Потом кидается к Вере, чтобы также схватить и ее.

– Ты будешь слушаться меня, Вера?!

– Убирайся!

– Берегись! Потеряем хоть одну минуту – и уже может быть поздно!..

Одной рукой Кодя держит Катю, буквально повисшую на ее плече, другой отчаянно борется с упрямой Верой.

Та готова царапаться и кусаться, лишь бы не уступить.

Внезапно ослепительная вспышка с оглушительным, поистине адским громовым грохотом озаряет поляну… От столетнего дуба разлетаются миллионы искр… На его вершине мгновенно разгорается пламя…

Сухой, страшный треск – и жутко охнувшее дерево-великан со скрипом падает на землю…

Столпившиеся на поляне дети с перекошенными от ужаса лицами, с вытаращенными глазами, бледные, как мертвецы, растерянно глядят друг на друга…

– Кодя! Вера! Катиша! – стонет Большая Липа, хватаясь за голову. – Где вы? Что с вами?

– Молния ударила в дерево точь-в-точь, как в деревне, – шепчет Ганя и широко, по-деревенски крестится.

– Господи! Царица Небесная! Владычица! Будь милостива к нам, грешным! – тихо молится девочка, упав на колени и склоняясь головой к земле.

Тоненький дрожащий голосок Сары затягивает какой-то печальный еврейский псалом.

Оля рыдает на всю поляну, протягивая руки по направлению к поверженному дубу.

– Катиша! Бедная Катиша! Молния убила ее! – кричит она, обезумев от горя.

Сломанное дерево беспомощно лежит перед ними. Расщепив кору и опалив верхушку дуба, молния проскользнула посередине сквозь его ствол и ушла в землю.

Пахнет гарью.

С замиранием сердца смотрят дети на поверженного великана и как будто видят под ним на земле три распростертых тела…

Они не могли не заметить упрямства Веры, ее борьбы с Кодей в последний миг.

Детские сердца наполнены трепетом за участь троих подруг…

Громкие рыдания оглашают поляну.

Рыдает Оля, рыдает Липа, рыдают Маня, Сара, Ганя и даже Слава, забывший, что он член Лесного кружка, Следопыт-Разведчик, которому плакать не полагается…

Отчаянно воет Жучок.

– Боже мой! Боже мой! Катя! Вера! Кодя! Мы их живыми больше никогда не увидим, никогда… – шепчет Липа, обнимая дрожащую Маню.

Ганя молится, широко крестясь, и один за другим кладет земные поклоны.

Сара тем же тоненьким голосом поет траурный псалом.

Отчаянию детей нет границ…

* * *

– Кодя!

Этот крик одновременно вырвался сразу у всех шестерых детей.

И все они кинулись навстречу показавшейся из-за дерева девочке.

Жучок первым с оглушительным визгом кинулся ей на грудь, дрожа от радости, охватившей все существо верного четвероногого друга.

– Боже мой, Кодя! Ты жива? А другие? Что с ними? Где они? – градом посыпалось на девочку со всех сторон.

– Они там… Я уложила их на траву. Они обе живы, но без памяти от испуга… – прерывающимся голосом спешит успокоить детей Кодя. – К счастью, я оказалась сильнее Веры и смогла оттащить ее от дерева как раз за секунду до того, как в него ударила молния…

– Кодя! Милая Кодя!

– Смелая Кодя!

– Прекрасная Кодя!

– Великодушная!

– Самоотверженная!

– Кодя, золото наше!

Вокруг Коди теснятся заплаканные, взволнованные лица. Десяток рук тянется к ней. Ее целуют, душат в объятиях и плачут – теперь уже от радости.

Плачут все. Даже Следопыт. Даже Жучок – разумеется, по-своему, по-собачьи.

– Соколиный Глаз, ты самый смелый и лучший из людей на земле, белых и краснокожих, – глотая слезы, восклицает Слава и так жмет Коде руку, что она вскрикивает от боли.

Все последующее происходит как во сне.

Девочки бегут к ручью за водой, приносят ее в Славиной шляпе, мочат в воде свои косынки и кладут их на головы потерявших сознание Веры и Кати.

Девочки лежат по ту сторону дерева и едва дышат.

Если бы не Кодя, вытащившая их в последний миг, рискуя собственной жизнью, их уже не было бы в живых.

Вскоре это узнают все.

В числе первых – дядя Жорж и кучер Михайла, примчавшиеся в коляске на Малиновую лужайку.

Они чуть не загнали лошадей, торопясь за оставленными в лесу детьми.

Пришедших в себя Веру и Катю укладывают в коляску.

К счастью, девочки отделались только легким обмороком и уже чувствуют себя неплохо.

Кодя, красная, как пион, выслушивает похвалы ее храбрости и самоотверженности и, как обычно, отчаянно теребит свой удивительный вихор.

– Кодя – настоящая героиня! Если бы не ее смелость, самоотверженность, мужество и присутствие духа, то, наверное… – начинает дядя Жорж, но не заканчивает, будучи не в состоянии побороть свое волнение, он только крепко-крепко сжимает Кодину руку.

А там, в Лесной усадьбе, Кодю ожидают новые похвалы, объятия и поцелуи. Расстроенная и потрясенная всем произошедшим, Валерия Сергеевна рыдает, держа девочку в объятиях. Няня мечется, охает и причитает, забрасывая детей вопросами. Доктор Анна Васильевна, Марья Андреевна, дети и прислуга смотрят на Кодю как на восьмое чудо света.

После благодарственного молебна, отслуженного в крошечной церкви усадьбы приглашенным из города батюшкой, Валерия Сергеевна снимает с себя медальон и надевает его на шею смущенной Коде.

– Это тебе за спасение тобой твоих подруг и Славы, – торжественно говорит она и целует девочку.

За ней целуют ее и все остальные.

Кодя переходит из одних объятий в другие и решительно не понимает, что она сделала такого особенного, за что ее надо так благодарить: «Ведь каждый на моем месте, – размышляет Кодя, – должен был бы поступить так же».

В тот же вечер, когда она уже почти уснула, к ее постели кто-то прокрадывается.

– Кодя… Милая… Храбрая… Прости меня… Ради Бога, прости… – шепчет Вера, прижимаясь щекой к щеке Коди. – Ах, Кодя… Если бы не ты… Как мне отблагодарить тебя?.. – и смущенно добавляет: – Я никогда-никогда не буду больше такой злючкой, Кодя… Подумать страшно, что сталось бы со всеми нами, если бы… Если бы ты не настояла на своем…