Текст книги "Тринадцатая"

Глава XXX. Лягушка

Вера довольно скоро оправилась от потрясения. А с Катишей-трусишей все оказалось сложнее…

Несколько дней после катастрофы Катю била сильная лихорадка, а по ночам во сне она то и дело вскрикивала страшным голосом на всю комнату:

– Молния! Гроза! Спасите!

Это навело Кодю на мысль вылечить Катишу от страха, и она стала ждать подходящего случая.

* * *

Суббота. Канун праздника.

Лесные девочки только что пришли из домашней церкви усадьбы, где стояли всенощную, и, усталые, прошли в столовую пить молоко.

Наскоро закусив бутербродами, обязательной добавкой к вечернему молоку, они поднялись наверх, в спальню, разделись и улеглись в свои постели, мечтая о тех удовольствиях, которые ожидали их каждый праздник, о пикниках и дальних поездках в лес.

Марья Андреевна, сама очень уставшая за день, раньше обычного потушила лампу, и большая спальня с тринадцатью детскими кроватками и одной большой няниной кроватью погрузилась в темноту.

Полная тишина воцарилась в комнате. Только кто-то из девочек делился впечатлениями дня, чуть слышно перешептываясь с соседкой по кровати, да няня, кряхтя и охая, растирала свои больные ревматизмом ноги.

И вот неожиданно под Катиной кроваткой раздается громкое, слышное на всю спальню:

– Ква! Ква! Ква!

Нужно сказать, что больше всего на свете, больше грозы и коров, больше темноты и свиньи Машки, больше Полкана и червяков Катя боится лягушек.

Лягушка для Катиши страшнее всего на свете. Из-за лягушек Катя никогда не решается выйти погулять после дождя, зная, что лягушки любят сырость, никогда не купается в лесном озере с другими девочками, потому что там водится пропасть лягушек и жаб.

И, точно назло Катише, в спальню лесных девочек сегодня забралась лягушка.

Зубы Кати начинают стучать от страха. Голова поднимается с подушки, и девочка пронзительным голосом визжит на весь дортуар[3]3
  Дортуа́р – общая спальня для воспитанниц.


[Закрыть]:

– Лягушка! Ай! Лягушка! Лягушка!

– Ква! Ква! Ква! – невозмутимо отвечает девочке непрошеная гостья.

– Лягушка! – еще раз диким голосом кричит Катя и будит няню и подруг.

– Что такое? Что случилось? – слышатся вокруг сонные голоса встревоженных ее криками девочек.

– Лягушка! – еще раз вскрикивает Катиша и зарывается головой в подушку.

– Ква! Ква! Ква! – снова доносится из-под кровати.

– Что ты, матушка, государынька моя! Очнись, родная! Как может попасть лягушка в спальню, на второй-то этаж! – искренне возмущается Катишиным страхом няня.

– Ква! Ква! Ква! – прерывает ее громкое кваканье.

– Ах, батюшки, святители мои! И впрямь лягушка!

Катя продолжает неистово вопить.

Девочки вскакивают со своих постелей и сбегаются к ней на помощь.

Особенно Оля. Она всегда очень волнуется за сестру. Еще бы, Катя ведь такая пугливая, она всего боится.

Но и сама Оля, и другие девочки боятся лягушки едва ли не больше Кати.

Они нерешительно топчутся на месте и робко переглядываются между собой.

В спальне чьей-то предупредительной рукой уже зажжена лампа.

– Ай! Ай! Ай! Возьмите ее, иначе она прыгнет ко мне на постель! – умоляющим голосом обращается Катиша к подругам.

– Ква! Ква! Ква! – продолжает лягушка под кроватью, как будто намереваясь на самом деле подтвердить Катины опасения и запрыгнуть на кровать.

– Поймайте ее! Поймайте! – обращаясь друг к другу, молящими голосами лепечут девочки.

Как бы не так. Поймать лягушку – это, по мнению детей, все равно, что прыгнуть в пасть бенгальского тигра. Страх, общий неописуемый страх овладевает ими.

Вдруг Софочка, к общему удовольствию, вспоминает:

– Надо разбудить Кодю! Если кто-то и сможет взять лягушку в руки, так это только она.

– Правда! Правда! Софочка говорит правду! – соглашаются девочки.

– Совершенно верно, – неожиданно слышится знакомый голос из-под Катишиной кровати, – и в доказательство скажу вам всем: я уже поймала лягушку, она здесь, у меня в кулаке.

И знакомая, вечно растрепанная, вихрастая голова Коди, а следом за ней и вся сильная коренастая фигура девочки вылезает из-под кровати и плутовато улыбается во весь рот.

– Ах! – вскрикивают девочки в один голос, шарахнувшись в сторону от Коди. – Лягушка! У нее в руках лягушка!

– Что же тут удивительного? Я поймала ее, пока вы тут дрожали от страха, – со смехом говорит Кодя и, к немалому ужасу Катиши, присев на край ее постели, продолжает твердым, решительным тоном, на этот раз без малейшего смеха:

– Я сейчас посажу ее тебе на голову, Катиша-трусиша, если ты сейчас же, в присутствии всех нас, не возьмешь ее в руки. Ты должна убедиться, что лягушка вовсе не так страшна… Попробуй… И твоя глупая боязнь пройдет. Ты слышишь меня, Катя? – строгим голосом заканчивает она свою речь.

Увы! Катиша прекрасно слышит все это, но, сидя с вытаращенными от страха глазами на своей постели, лепечет заплетающимся языком:

– Кодя, милочка, дорогаечка, золотаечка, Кодя, уйди с твоей гадкой лягушкой! Уйди, ради Бога, подальше от меня!

– Коденька, государынька моя! – вторит ей няня, не решаясь прибегнуть к более крутым мерам, так как сама до полусмерти боится всяких гадов вроде жаб, лягушек и мышей. – Государынька моя, уважь Катенькину просьбу…

Но Кодя неумолима.

Она самым серьезным образом обвела глазами всех присутствующих и без малейших колебаний произнесла суровым тоном Соколиного Глаза:

– Не мешайте мне отучить эту девочку от ее трусости и дать ей возможность принять звание храбреца. Или она возьмет лягушку и подержит ее в продолжение минуты на своей ладони, или я сейчас же посажу ее на голову этой трусихе. Даю минуту на размышление. Итак, я начинаю считать: раз, два… три…

Голос Коди полон решимости, глаза и лицо суровы.

Что она не шутит, – увы! – в этом нельзя усомниться. Катиша отлично видит эти суровые глаза и лицо, слышит этот сердитый голос…

Действительно, милосердия от Коди ожидать не приходится.

Ужас заставляет Катишу выбрать менее жуткую из двух опасностей. Она зажмуривает глаза, зачем-то широко раскрывает рот и так, не глядя, протягивает ручонку Коде.

– Только скорее! Только скорее! – со слезами молит она. – Вот!

В одно мгновение что-то холодное, твердое, страшное переходит из руки Коди в Катину руку.

Катиша с отчаянием сжимает кулак и кричит при этом на весь дом, на всю усадьбу:

– Спасите! Помогите! Я ее держу! Она у меня в руках! Спасите меня, спасите!

– Довольно, – решает Кодя и с силой вырывает из руки Катиши злополучную лягушку. – Молодец! Не струсила. Ты достойна звания храброй! – одобрительно говорит она, ударяя по плечу горько рыдающую Катю.

– А теперь, – обращается она ко всем окружающим, – я вам покажу, на что может быть способен Соколиный Глаз…

И она преспокойно кладет лягушку себе в рот.

– Ах! – с ужасом роняют двенадцать голосов.

– Кодя хочет съесть живую лягушку! Смотрите, лягушка у нее во рту!

– Святители! Угодники! Божья Матерь! Владычица! – содрогаясь, шепчет няня. – И впрямь лягушку съесть собирается, башибузук!

Кодя с минуту серьезно смотрит на всех, а затем разражается громким, неудержимым смехом.

– Не лягушка это, не лягушка! Вот! – и она широко раскрывает рот, давясь от смеха.

Во рту Коди – яблоко, вовсе не похожее на зеленую лягушку…

Она вынимает его изо рта и весело говорит:

– А лягушки никакой и не было вовсе… Я сама сидела и квакала под Катиной кроватью. Хотела приучить ее не быть такой трусихой, да, кажется, из этого ничего не вышло…

Да, кажется, не вышло. Кодя близка к правде, потому что Катиша-трусиша, хотя и подержала в руках воображаемую лягушку, но все так же не ходит гулять после дождя, пока не просохнут дорожки, и по-прежнему не купается в лесном озере…

Глава XXXI. Осень

Давно пролетело жаркое лето. В лесу стало холодно и грустно. Листья с кустов и деревьев почти совсем опали. Только по-прежнему пышные и зеленые сосны и ели оживляют лесную глушь.

Цветы давно умерли, завяли на клумбах. Холодный осенний ветер кружит последние листья. Мелкий дождь моросит с утра.

Вечные сумерки стоят над Лесной усадьбой. Часто из леса доносится вой волков, протяжный и жуткий. Ему вторят Рябчик и Полкан, спрятавшиеся в свои будки от осенней сырости, холода и дождей.

Скучно и тоскливо осенью в лесу. И в самой усадьбе не менее скучно. Полдня проходит за уроками, другая половина – за играми, чтением и добровольными работами, во время которых девочки готовят сюрпризы к Рождественским праздникам.

До Рождества остается каких-нибудь два с половиной месяца. А там и Святки – не заметишь, как подойдут. Девочки работают, делают игрушки на елку, подарки маме Вале, воспитательницам и друг другу. А Марья Андреевна читает им что-нибудь вслух.

Середина октября выдалась особенно тоскливой. Целыми днями нельзя даже выйти погулять: дождливо, сыро и неуютно.

Дети маются в ожидании первого снега. Тогда будет снова хорошо. Игра в снежки, собственноручная расчистка лесных тропинок, катание с горы и на коньках по глади лесного озера… Вот будет радость, вот будет праздник!

Еще скучнее стало со дня отъезда дяди Жоржа. Он отправился в свой город, обещав приехать погостить на Рождество.

Славе взяли учителя, который должен подготовить его в корпус, куда мальчик поступит в будущем году.

Люсю сама Валерия Сергеевна взялась подготовить к поступлению в гимназию.

Марья Андреевна, в свою очередь, усердно занимается с детьми, особенно со старшими: Верой, Липой и Маней, которым тоже предстоит будущей осенью переселиться в соседний город, в пансион.

Малыши занимаются по-прежнему.

Кодя, лишенная возможности часто видеться с детьми Симановскими, скучает. Заниматься ей тоскливо. Девочки проходят то, чему она давно выучилась в Ялте, где занималась с детьми товарища ее отца.

А шить, работать иглой она не умеет и не хочет.

Чтобы как-нибудь развлечь Кодю, скучающую по вольной летней жизни, Марья Андреевна придумала для нее новое занятие. Ровно час в день Кодя, закутанная в непромокаемый плащ, при активном участии Жучка пасет за оградой сада Болтушку.

Болтушка также тоскует по зеленому лесу, по сочной траве и летнему теплу, как и Кодя. Бедная овечка даже похудела, постоянно находясь взаперти в душном помещении. И Кодя великодушно вызвалась ежедневно пасти ее.

Дождь и слякоть Коде нипочем. Она никогда не простужается, никогда не схватывает насморк и кашель, как другие дети. Она, Кодя, вполне закаленный маленький человечек.

Сначала мама Валя пришла в ужас, узнав, что Кодя будет пасти Болтушку. Но тут на помощь Коде пришли доктор Анна Васильевна и Марья Андреевна, объяснившие начальнице, что для таких, как Кодя, ежедневные прогулки, даже в дождливую и холодную погоду, нужны не меньше, чем сон и еда. И мама Валя скрепя сердце дала на это свое согласие, однако строго-настрого приказав Коде не отходить от ворот.

* * *

Ясный студеный денек стоит над землей. Просветлела серая даль. Выглянуло скупое октябрьское солнце и осенило своей короткой лаской лес.

Кодя, в теплой ватной кофточке, в меховом треухе и высоких непромокаемых сапогах, похлопывая рукавицами, пляшет от нетерпения, стоя на одном месте.

Болтушка с невозмутимым видом пощипывает траву. Жучок, заинтересованный белкой на дереве, оглушительно лает, выделывая удивительные прыжки.

Довольно-таки однообразная картина. Как она надоела Коде за последнее время!

Забор Лесной усадьбы… Ворота… Большой дом и маленький… Церковка на горушке… И опять забор…

А там, в лесу, – прелесть. Рдеют поздние ягоды брусники… Пышно зеленеют сосны… Солнце пробирается в самую гущу ветвей…

Да, хорошо!

Только ее туда не пускают. Чего они боятся, право? Волков, что ли? Но волки не подойдут так близко к человеческому жилью: они сами боятся людей. И потом, Кодя не отошла бы слишком далеко от усадьбы. Так, разве что немножко прогуляла бы Болтушку по лесной чаще, где еще зеленеют остатки травы.

Ну, разумеется, никакой беды от этого не будет.

Кодя заглядывает за ворота.

Там все тихо и спокойно. На дворе никого нет. В саду, где еще полчаса назад лесные девочки совершали обычную послеобеденную прогулку, теперь тоже пусто.

Кодя знает, что они сейчас в классной: кто читает, кто играет в куклы, кто слушает Налины сказки. Долго на сыром воздухе им оставаться нельзя, теперь не лето.

Но она, Кодя, – не они. Ее, крепкую, здоровую, с румянцем во всю щеку, ее, энергичную и сильную, так и тянет хоть разок пробежаться по лесной чаще.

Один-единственный раз…

Только что со двора ушло солнце. Но там, в лесу, оно еще играет, посылая свои золотые лучи в густые хвойные заросли.

Вот бы туда…

Нетерпение растет в душе Коди с каждой минутой. Никакое благоразумие не в силах выдержать борьбы с ним.

Девочка еще раз оглядывается на окна дома. Все спокойно… Никто ее не видит… Сердце то прыгает, то замирает в груди…

И, тихо шепнув: «Болтушка! Жучок!» – она исчезает в чаще.

Четвероногие спутники полностью поддерживают Кодино решение.

Еще бы! Они сами стосковались по лесу у этих скучных ворот.

Жучок в одно мгновение вновь превращается в Быструю Лапу и пляшет свой дикий танец вокруг неслышно убегающей в глубь леса Коди.

А Болтушка – та просто-таки захлебывается от восторга, почуяв возможность погулять на воле. И даже кажется, что вместо обычного «бе, бе, бе» она как будто приговаривает: «Хорошо мне! Хорошо мне! Мне удивительно хорошо!»

Или просто так слышится Коде?

Действительно, хорошо в лесу!

Кодя со всего размаху бросается на траву и катится кубарем несколько секунд.

Рядом с ней бешено прыгает по сухой осенней траве верный дружок.

Быстрая Лапа совсем неузнаваем в лесной чаще. Его собачьи глаза горят восторгом.

«Давно следовало бы прийти сюда! А то, что это такое – гулять под забором!» – как будто говорят Коде эти радостные глаза.

Болтушка совсем онемела от счастья. Углубилась в самую чащу и в полном молчании наслаждается вкусом поздних растений.

Кодя лежит на сухой траве, глядит в небо и мечтает.

Придет лето, опять зазеленеет трава, запестреет цветами. Повсюду замелькают мотыльки, вернутся перелетные птицы с юга, и снова будет весело и хорошо…

Глава XXXII. Нежданный гость

Тихое рычание Жучка внезапно прерывает череду Кодиных мыслей. Девочка быстро поднимает голову и смотрит на Жучка, который, в свою очередь, тревожно насторожившись, глядит в чащу.

– «Краснокожий» брат мой, Быстрая Лапа, дорогой, что ты?

Но Жучок даже не смотрит на своего вождя, Соколиного Глаза. Что-то совсем другое приковало его внимание.

Кодя прослеживает направление его взгляда и видит: большое, серое, похожее на собаку животное, тощее, с втянутыми ребрами, со стоячими ушами и горящими, как уголья, глазами, подкрадывается к мирно пасущейся в сторонке овечке.

– Волк! – отчаянно вырывается из груди Коди, и она крепче сжимает в руке небольшую палку, с которой, как настоящий пастух, не расстается в те часы, когда пасет Болтушку.

– Болтушка, сюда! – кричит Кодя и решительно кидается вперед с поднятой палкой.

Жучок с оглушительным лаем, вернее воем, следует за ней.

Но серое животное, действительно оказавшееся волком, видно, слишком проголодалось, чтобы испугаться девочки и маленькой собаки. Со страшным щелканьем зубов волк бросается на Болтушку и, вцепившись зубами в ее белую спинку, тащит жалобно блеющую овечку в лес.

– Пиль, Жучок, пиль! – полным ужаса голосом командует Кодя и, в два прыжка настигнув хищника, изнемогающего под тяжестью овцы, изо всех сил бьет его палкой по спине.

От боли и испуга волк выпускает из пасти окровавленную добычу и мгновенно поворачивается в сторону девочки.

Страшным огнем горят теперь его глаза, глаза обманутого в своих ожиданиях хищника; он громко щелкает зубами, во всей его поджарой фигуре видна дикая решимость не уступить добычу.

С минуту он ждет, наступив передними лапами на лежащую перед ним окровавленную Болтушку. Затем делает прыжок по направлению к Коде… И с воем отскакивает назад, потому что Жучок опережает его и со всей силой впивается своими острыми зубами в его шею…

Кодя едва помнит, что произошло потом…

С диким воем, слившимся в один протяжный стон, два четвероногих существа, собака и волк, катаются по траве, обезумев от ярости, а она, Кодя, изо всех сил бьет лесного хищника по спине и по голове каждый раз, когда он подминает под себя Жучка и оказывается сверху.

Это происходит до тех пор, пока дикие вопли Коди и отчаянный вой животных не услышали в усадьбе.

Кучер Михайла, дворник и сторож с вилами, дубинами и двумя ружьями, имеющимися в усадьбе, бегут в лес.

За ними бегут повар Симановских, Слава и его учитель. Последний – с револьвером в руках.

– Бах! Бах! – гремят по всему лесу выстрелы, направленные вверх, в воздух, чтобы не задеть Кодю и Жучка.

Волк чует – ему несдобровать, враг теперь вдесятеро сильнее… Остается одно спасение – бегство. И с отчаянным воем, бросив Жучка, он снова устремляется к истекающей кровью Болтушке. Но тут его снова встречает палка Коди.

Пренебрегая опасностью, девочка так и барабанит дубинкой то по голове, то по серой спине хищника, то по его костлявым бокам.

Удары точно ошеломляют волка, но он все же не бросает свою жертву.

Новый выстрел окончательно пугает лесного зверя, и он кидается в чащу, оставив свою добычу и думая теперь только о своем спасении.

Теперь в него можно стрелять без опасения поранить кого-либо. И кучер Михайла первым посылает свою пулю ему вдогонку.

Отчаянный вой оглашает лес. Волк замертво падает на землю…

* * *

С замирающим от жалости сердцем Кодя обмывает раны Жучка и несчастной Болтушки – жертв ее, Кодиной, беспечности.

Мужчины помогают девочке. Они преисполнены уважения к ее отваге. Ведь Кодя один на один дралась с волком, рискуя собственной жизнью ради спасения овечки!

Ей пожимают руки, восторгаются ею, хвалят ее, благодарят.

Но почему-то эти похвалы не радуют Кодю. Одна и та же дума преследует ее: ведь если бы не она, не ее легкомыслие, Болтушка и Жучок были бы здоровы и невредимы, а теперь…

Сколько страданий пришлось им перенести из-за нее!

Сердце девочки полно раскаяния. Непривычно притихшая, потупив голову, идет она в усадьбу вместе со Славой, между двумя израненными четвероногими друзьями.

Сзади нее тащат убитого волка.

А там, в усадьбе, ее уже встречают испуганные и взволнованные близкие.

Слава и Люся под руководством доктора Анны Васильевны делают перевязку раненым.

Кодя в отчаянии.

– Если Болтушка и Жучок истекут кровью и умрут, я буду виновницей их гибели, – шепчет Кодя.

Она тихо стонет, уткнувшись головой в колени начальницы, но не ощущая на этот раз обычной радости от нежных ласк мамы Вали, старающейся успокоить девочку и решившей не выговаривать ей за ее проступок.

К счастью, четвероногие друзья скоро оправились; их раны затянулись.

Но сердечная ранка Коди, ранка жалости и раскаяния в содеянном, еще долго не могла затянуться…

По ее собственной просьбе шкуру убитого волка повесили в классной, и каждый раз, когда мысли о новых проказах начинали роиться в голове девочки, Кодя бросала взгляд на волчью шкуру, и у нее тут же пропадало всякое желание шалить.

С этого дня Кодя полюбила Жучка сильнее прежнего. Она выпросила разрешение повесить на его ошейник бронзовую медаль, специально купленную в городе, на которой была выгравирована надпись:

«Храброму Жучку за его защиту. От Коди».

И долго еще девочка рассказывала всем и каждому, как маленький Жучок бросился на огромного волка, чтобы спасти ее.

Глава XXXIII. Новая проказа

Это был скучнейший урок. Никто из девочек не любил его.

Марья Андреевна, сидя на своем обычном месте в классной, читает вслух:

– «У одного мальчика было четыре десятка яблок в одной корзине и пятнадцать яблок в другой. Из первой корзины мальчик продал восемнадцать яблок…»

Лесные девочки, все, кроме Ляли-малютки, которая в это время тщательно выписывает буквы в своей тетрадке, решают задачу.

«У одного мальчика было четыре десятка яблок в одной корзине…»

Ах, как это скучно!

Кодя давно, еще в Ялте, прошла четыре правила арифметики и теперь невыносимо тоскует во время урока. За окнами теперь прочно и весело водворилась белоснежная красавица-зима. Лес, одетый во все белое, стал таким чистым, свежим и волшебным. Белые снежинки малюсенькими бабочками поминутно порхают в воздухе. Зеленые сосны и ели стоят, запушенные инеем.

А там, за чащей, среди белеющих от снега деревьев, расчищенная дорожка ведет к лесному озерцу.

На озере снежная гора. Несколько санок-самокатов стоят в маленькой, сколоченной на скорую руку на зимнее время избушке, куда дети забегают погреться после катания с горы.

Их всех после обеда поведут на озеро; всех, кроме слабенькой Сары да Ляли-малютки, которым запрещено долго быть на воздухе и которые могут только чинно гулять по саду, по его расчищенным дорожкам.

Белокурая Наташа, верный и неотлучный друг Ляли, добровольно жертвует веселой забавой на озере и чинно гуляет по саду со своей маленькой подружкой, чтобы та не слишком скучала без нее.

Остальные девочки мечтают о предстоящей прогулке и стараются как можно лучше и быстрее решить задачу, зная, что от этого зависит продолжительность урока.

Что, однако, с Кодей? Зачем она незаметно соскользнула со стула и очутилась под столом? Почему она так пристально разглядывает ноги девочек? От чего плутоватая улыбка то и дело пробегает по ее губам?

Мама Валя уехала в город. Вернется только к ужину. Слава и Люся с ней… Как скучно без них! Чем бы позабавиться до их приезда?

В кармане у Коди есть что-то, что несомненно можно «пустить в дело». А если пустить это «что-то» в дело, то выйдет очень интересная история…

Кодя улыбается и по привычке теребит свои, несколько отросшие за лето и осень, вихры.

«Ха-ха-ха! Презабавная выйдет штучка!» – говорит она про себя.

Кодя лезет в карман, по своей величине похожий скорее на мешок или сумку, вытаскивает оттуда тщательно уложенную в бумажку иголку с длинной-предлинной ниткой и осторожно, стараясь не шуметь, начинает медленно ползать от одной пары детских ног к другой, с ловкостью, которой позавидовал бы настоящий краснокожий. Возле каждой пары ног она задерживается не более минуты, затем так же бесшумно ползет дальше.

Марья Андреевна в это время помогает Нале и Вере решить задачу, которая дается им с трудом.

Дети с головой ушли в работу. Никому из них не приходит в голову заглянуть под стол, где хозяйничает Кодя.

«У мальчика было четыре десятка яблок в одной корзине…»

И вдруг раздается отчаянный крик:

– Мышь! Мышь! Мышь!

Мышей в Лесной усадьбе боится не только Катиша-трусиша, но и все девочки. Даже менее других пугливая Софочка недолюбливает этих зверюшек. Поэтому легко представить, что случилось в классной при одном упоминании о мыши.

Все повскакивали со своих стульев и с бледными, перепуганными лицами кинулись в разные стороны.

Но не тут-то было. Бежать ни одна из девочек решительно не могла.

И по очень простой причине – иголка с ниткой в руках Коди сделали свое дело. Подолы двенадцати девочек оказались крепко-накрепко сшитыми. Поэтому двенадцать маленьких обитательниц Лесной усадьбы могли только двигаться одна за другой длинной вереницей.

– Мышь! – еще раз выкрикнул под столом громкий голос шалуньи, которая нарочно, точно мышка, скребла ногтем о пол у стула Катиши, сидевшей на крайнем месте у стола.

Катя с громким криком метнулась в сторону. За ней – еще одиннадцать девочек. Катя вскочила на свой стул.

И остальные одиннадцать девочек вспорхнули, как птички, на свои стулья.

Катя спрыгнула на пол и с пронзительным криком бросилась в столовую; длинная шеренга девочек, не отставая, кинулась за ней.

И надо же было Лизе-стряпухе как раз в эту минуту нести им навстречу огромную миску с супом!

Катиша, с огромными от страха глазами, с диким криком: «Мышь! Мышь! Мышь!» – наскочила на Лизу со злополучной миской.

– Трах-та-ра-рах!.. Дзинь! Дзинь! Дзинь!.. – разлетевшись на сотню мельчайших кусков, пропела разбитая вдребезги миска; суп вылился на пол.

Невесть откуда выскочил Жучок и, бросившись к месту катастрофы, живо начал вылизывать суп с пола. Покончив с этим делом, он с отчаянным лаем устремился следом за девочками, хватая по пути за платье то одну, то другую.

Из классной уже бежала Марья Андреевна, из лазарета – Анна Васильевна, из людской – прислуга.

– Что такое?

– Пожар?

– Горим?

– Где горит?

Кучер Михайла с перепугу схватил ведро, полное воды и, видимо, не вполне соображая, что делает, выплеснул все содержимое ведра на няню, громче всех оравшую:

– Горим! Горим! Горим!

Марья Андреевна надрывалась, стараясь перекричать сумасшедший гвалт:

– Дети, успокойтесь! Никакой мыши нет! Это, наверное, опять Кодина проделка! Успокойтесь, дети! Слышите меня – никакой мыши нет!

Но сами девочки визжали так, что было невозможно хоть что-нибудь услышать.

И вдруг, заглушая всеобщий шум, громко и весело прозвенел голос хохочущей Коди:

– Мама Валя едет!

Дети разом остановились как вкопанные.

– Где мама Валя? Где? Разве она уже вернулась?

Маму Валю ждали только к вечеру. Стало быть, что-то случилось, раз она возвращается раньше. Уж не заболела ли опять? Что случилось? Что?

Маму Валю обожают все в Лесной усадьбе, и достаточно лишь одной мысли о том, что с ней не все благополучно, – и мышь тут же забыта.

Кодя, пользуясь случаем, немедленно хватает большие нянины ножницы и с их помощью живо отделяет одну девочку от другой.

– Ах вы, трусишки! – говорит она наставительно, тоном взрослой. – Никакой мыши здесь нет. Я пошутила… И мама Валя даже не думает возвращаться, это я нарочно сказала, чтобы хоть как-нибудь вас образумить.

И она старательно продолжает свою работу.

Работа, однако, оказывается неудачной.

Во всем виноваты ножницы: вместо того чтобы отделить сшитые подолы девочек, они вырезают огромные дырки на шерстяной ткани теплых платьиц…

Получается дыра на юбке у Липы. И еще дыра на подоле у Веры. И у Сарочки, и у Нали – словом, почти у всех…

Марья Андреевна в ужасе. Няня в ужасе. Лиза-стряпуха тоже в ужасе…

Во-первых, испорчено больше полудюжины платьев. Во-вторых, от суповой миски остались одни черепки. В-третьих, мокрая няня похожа на утку, только что выбравшуюся из воды. В-четвертых, у Михайлы от смущения отвисла челюсть, а глаза прилипли к полу, и он в двадцатый раз принимается извиняться перед няней за свою неосторожность…

Кодя тоже смущена, она теребит свои вихры и больше уже не улыбается…

Марья Андреевна берет ее за руку, подводит к шкуре волка, висящей на стене классной, и говорит печально и строго:

– Кодя не сдержала своего слова.

– И солгала… – убитым голосом вторит ей Кодя. – Сказала, что мама Валя едет, а мама Валя и не думает ехать…

– А ведь честная Кодя никогда не лжет, – напоминает девочке ее молодая наставница.

– Никогда… – эхом откликается Кодя. – И поэтому заслуживает наказания, – тихо, очень тихо прибавляет она. – Накажите меня, пожалуйста… Пожалуйста, накажите! – просит она после небольшой паузы.

– Я никогда никого не наказываю, ты это отлично знаешь, – тем же печальным тоном произносит Марья Андреевна, – но я не отнимаю у тебя права сделать это самой…

– Хорошо! – соглашается Кодя. – Я накажу себя сама, потому что солгала и не сдержала своего обещания, данного при посвящении в члены Лесного кружка.

И, поникнув вихрастой головой, она смущенно опускает глаза…