Текст книги "Первые товарищи"

Глава 12
За черным столом

Когда начальница и двое маленьких преступников появились на пороге, весь класс сначала дружно ахнул, а потом рассмеялся. Действительно, оба мальчика не могли не возбудить смеха. С их голов и одежды капала мутная водица, листики капусты прилипли к лицу и волосам, а карманы, наполненные кочерыжками, смешно топорщились. Громче и продолжительнее всех хохотал Грушин. Остальные мальчики вскоре вспомнили, почему попались Принц и Сережа, и, считая себя тоже отчасти виноватыми, перестали смеяться. К тому же начальница не заметила оттопыренных карманов у обоих мальчиков, и кочерыжки все-таки остались у них.

– Стойте у печки, носами в угол! – строго проговорила Пушка. – А за обедом и завтраком вы будете стоять в таком виде в столовой, чтобы раз и навсегда запомнили, как себя вести!

И, поставив мальчиков к печке, Сережу с одной стороны, а Принца с другой, Пушка величественно выплыла из класса.

Сереже было очень неловко. Хорошо еще, что начальница повернула его лицом в угол, и не видно было его сконфуженных глаз и пылающих щек! Принц же чувствовал себя прекрасно. Он начал с того, что вытащил из кармана добытые сокровища и стал перебрасывать по одной кочерыжке на колени Жучку, ближе всех сидевшему к печке. Жучок принимал кочерыжки и рассылал их по классу. Когда Принц освободил свои карманы, он тихонько обратился к Сереже:

– Давай скорей свои кочерыжки!

Сережа исполнил его требование, и Жучок разослал по скамейкам новый запас лакомства. Отец дьякон ничего не заметил. Он старательно рассказывал мальчикам о том, что было после Всемирного потопа.

Таким образом Принц исполнил свою задачу: все одиннадцать мальчиков получили одиннадцать кочерыжек. Один Рыжий не получил ничего.

Сережа и Принц геройски отбыли наказание. На всех уроках они стояли в углу, а во время обеда и завтрака сидели за «черным» столом, находившимся в стороне от прочих, не покрытым скатертью, за которым обедали только провинившиеся и наказанные ученики.

– Не беда! – успокаивал Принц приунывшего было Сережу. – Все-таки лучше это наказание, чем если бы она не пустила нас в субботу домой. А я к вам собирался. Уж очень мне с твоей мамой и Адочкой познакомиться хочется. Да, кстати, и Арапку посмотреть. Но Пушке я этого не прощу. Вот увидишь, что я сделаю завтра!

– Нет, Принц, не делай ничего, – взмолился робкий Сережа. – А то опять она тебя накажет.

– Не накажет! Не узнает! Вот увидишь, как это будет забавно!

И Принц, придумавший какую-то, должно быть, очень веселую штучку, залился звонким смехом, совершенно позабыв о том, что он наказан. Зато Сереже была очень неприятна вся эта история с кочерыжками. «Если б мама знала, – она наверняка очень огорчилась бы», – с тоской подумал мальчик и впредь решил удерживать резвого и бойкого Принца от его шаловливых выходок.

Глава 13
Месть Принца

Принц сдержал свое обещание. Сережа не успел предостеречь его.

На следующее утро мальчики были разбужены раньше времени громким смехом Жучка, спавшего как раз напротив портрета Пушки. Все одиннадцать мальчиков разом проснулись от его смеха.

– Ха-ха-ха! – заливался Жучок и, будучи не в силах произнести хоть одно слово от душившего его хохота, показывал одной рукой на портрет начальницы.

Недоумевая, пансионеры взглянули по направлению руки Жучка и все разразились дружным и громким смехом. И было чему смеяться! За одну ночь на лице изображенной на портрете Пушки выросли усы, борода и бакенбарды, совершенно изменившие лицо почтенной начальницы пансиона. Нельзя было без смеха смотреть на это превращение, и мальчики хохотали до упаду.

– Кто это сделал? Чьих рук работа? Ай да молодец! Вот так украсил! – кричали они наперебой.

Но виновник не отыскивался. Правда, у постели Принца был найден кусочек угля, но это еще ничего не доказывало. Мало ли как мог попасть сюда уголь! И потом, разве мог такой милый мальчик, как Принц, так мастерски разукрасить лицо начальницы?

– Нет, вероятно, это сделал кто-нибудь из старшеклассников, пока мы спали, – решили мальчики.

Один Сережа догадывался, чьих это рук дело. «Это сделал Принц, непременно Принц!» – решил он и ужасно разволновался. В самом деле, что будет с его маленьким другом, если Пушка узнает о его новой шалости! Ведь она его не простит, ни за что не простит! И в отпуск не отпустит в субботу, и опять поставит носом в угол, и за черный стол посадит во время обеда и завтрака! А на субботу Сережа возлагал такие надежды! Как ему хотелось привести Принца в их квартирку на Мытнинской набережной, из окон которой открывается такой славный вид на Неву, и познакомить с Адочкой, с мамой и похвастать всякими «штучками» Арапки, на которые тот такой великий мастер!

– Послушай, ведь это ты сделал? – насколько мог ласковее спросил Сережа, когда они с Принцем оказались в стороне от остальных мальчиков.

– Что? – притворился непонимающим маленький шалунишка.

– Да разрисовал Пушку?

– Я! – нимало не смущаясь, ответил Принц и смело тряхнул белокурыми кудрями.

– Но тебе попадет, – испуганно залепетал Сережа. – Конечно попадет, если выдадут! Только никто выдать не посмеет, – так спокойно и уверенно сказал мальчик, что его спокойствие передалось и Сереже, и он смеялся не меньше самого Принца, когда тот шепотом передавал ему, как под утро влез на ночной столик спящего под портретом Мики Эрлера, сонного, как сурок, мальчика, и «преобразил» Пушку.

Старшие пансионеры, прослышав о новой проказе младших, пришли посмотреть на превращение Пушки, которую никто не любил за ее постоянную раздражительность и несправедливость. Даже повар Сидор и краснощекая Паша прибежали взглянуть на работу Принца. И все – и старшие, и младшие, и повар, и Паша, и сторож Вавилыч – все от мала до велика хохотали до упаду. Принц торжествовал. Даже Сережа совсем успокоился, уверенный в том, что никто не узнает о поступке его маленького друга.

Глава 14
В карцере

Но хохот и веселье разом прекратились, когда на пороге появилась взбешенная Пушка.

– Что за шум? Что за крики? – негодовала она. – Вы ведете себя, как уличные мальчишки. Стыд и срам! Если это будет так продолжаться… я…

Но тут случилось нечто неожиданное. Пушка взглянула на свое изображение и словно подавилась. Из красной она стала багровой… С вытаращенными глазами и с вытянутыми вперед руками она стояла перед портретом и только зловеще потряхивала головой.

«Вот оно, начинается!» – подумал с тоской Сережа и с состраданием и нежностью взглянул на Принца. Тот побледнел и, видно, испугался не на шутку.

Начальница долго молчала. Наконец она повернулась в сторону мальчиков и резко-отчетливо проговорила:

– Я подниму на ноги весь пансион, пока не отыщу виновного. Слышите, негодные мальчишки? И до тех пор, пока не найдется виновный, я не позволю никому из мальчиков бегать и играть ни во дворе, ни в гимнастическом зале.

О, это было очень строгое наказание! Все двенадцать мальчиков одновременно вздохнули. Принц стал еще бледнее и опустил свои правдивые голубые глаза. Ему стало стыдно и больно, что за его глупую шалость придется отвечать всему классу. Поэтому нимало не колеблясь, он вышел вперед и проговорил дрожащим голосом:

– Простите меня, Антонина Васильевна, это сделал я!

– Что ты сделал? – как-то особенно резко взвизгнула начальница.

– Я нарисовал на вашем лице усы, бороду и баки! Простите!

– Прости-и-и-ить? – протянула с особенным выражением Пушка. – Нет, голубчик, за это не прощают, – и сердито повернув Принца от себя, подтолкнула его вперед со словами: – Ступай в карцер[7]7
  Ка́рцер – изолированное помещение для провинившихся.


[Закрыть]да скажи Вавилычу, что я велела тебя запереть до завтрашнего утра.

Принц, низко опустив кудрявую голову, пошел исполнять строгое приказание начальницы. А Пушка, всё еще дрожащим от гнева голосом, приказала Грушину, как самому высокому из всего класса, влезть на ночной столик Мики Эрлера и снять портрет со стены. Грушин в точности исполнил желание начальницы.

Вблизи лицо Пушки, разрисованное шалуном Принцем, казалось еще смешнее, и мальчики поминутно отворачивались и тихонько фыркали, закрываясь ладонями.

– Принеси мне губку и полотенце, – приказала Антонина Васильевна тому же Грушину.

Когда тот подал ей требуемое, она собственноручно стала смывать уголь с портрета. Но это ей плохо удавалось: мокрая губка только размазывала грязь на портрете. Видя, что ей не поправить дела, Пушка окончательно вышла из себя.

– Не на одни сутки, а на трое надо было бы посадить в карцер этого негодного мальчишку! – проговорила она.

Сердечко Сережи сжалось. Он в первый раз почувствовал, как привязался к своему новому другу. «Лучше бы уж нас обоих наказали за вчерашние кочерыжки», – подумал он.

– Там темно? – робко спросил он у Жучка, когда Пушка, еще раз выбранив малышей, скрылась за дверью спальни.

– Где? – удивился Жучок.

– Да в карцере.

– Темно, сыро и крысы бегают, и летучие мыши летают, и твоему Принцу голову отъедят! – зло рассмеялся подоспевший Рыжий.

Сережу возмутила глупая шутка.

– Оставь меня и Принца в покое! – сердито сказал он Рыжему. – Ты злой мальчик, и я не хочу с тобой разговаривать.

– Ах, сейчас запла́чу! – насмешливо расхохотался тот.

– Братцы, не ссорьтесь с утра! Как вам не стыдно! – укорил их Мартик, который всех всегда старался примирить.

Мальчики выстроились парами и пошли в столовую пить чай.

Глава 15
Принц – девочка

Карцер, где сидел бедненький Принц, находился недалеко от прихожей. Ключи от него хранились у сторожа Вавилыча. Сережа после обеда долго ходил вокруг карцера, прислушиваясь к тому, что там делалось. Единственное крошечное окошечко находилось очень высоко от пола, и Сережа, даже поднявшись на цыпочки, не мог заглянуть через него в карцер. Однако он прекрасно слышал за дверью шаги Принца.

«Если б он знал, что я тут, рядом, он наверняка нашел бы способ влезть на подоконник и показаться в окне», – подумал Сережа. Подойдя к двери, он прошептал:

– Принц! Я здесь.

С секунду длилось молчание. Потом Сережа, приложив ухо к замочной скважине, ясно услышал:

– Здравствуй, Сережа. Это ты?

– Это я, Принц! Здравствуй.

– Что у вас делается в классе без меня? – продолжал говорить из своего заключения Принц.

– Всё по-старому. Мальчики шалят и дерутся. Рыжий толкнул меня два раза и ущипнул четыре.

– Ах, он скверный! – рассердился Принц. – Вот погоди, выйду завтра, так задам ему на орехи. А тебе скучно без меня? – после короткого молчания раздалось из карцера.

– Очень скучно, Принц, – печально проговорил Сережа и вдруг так и замер на месте.

Перед ним стояла Пушка.

– Скучно, скажите на милость! – насмешливо протянула она. – Так, чтобы веселее было, не угодно ли вам будет туда же, к товарищу на побывку? Вавилыч! – крикнула она сторожу.

Вавилыч тут же очутился перед своей госпожой, точно из-под земли вырос.

– Дай ключи!

Ключи были в кармане Вавилыча. Пока он полез за ними, вытаскивал их из кармана и отыскивал ключ от карцера, Сережа замирал от страха, что вот-вот Антонина Васильевна передумает его наказывать и он не увидит своего дорогого Принца. Но Пушка и не думала изменять своего решения. Ожидая, пока сторож отопрет дверь, Пушка отчитывала Сережу.

– И как тебе не стыдно, – говорила она, – третий день в пансионе, а так шалишь, что уже в карцер попал. Нечего тебе дружить с Вакулиным: он самый шаловливый мальчик из всего пансиона, дружба с ним к добру не приведет.

Но Сережа не мог согласиться со словами Пушки. Котя Вакулин, он же Принц, был, по его мнению, самым смелым, самым веселым, самым добрым мальчиком на свете, Сережа любил его, как родного брата. «Нет, – хотел он крикнуть в ответ на слова Пушки, – не говорите так про Принца! Он милый, чудесный, хороший!» Но, однако, ничего не сказал, боясь окончательно рассердить начальницу.

Вавилыч в это время подобрал ключ из связки, воткнул его в замочную скважину, распахнул дверь и… отступил в изумлении. Отступили и Пушка, и сам Сережа, не понимая, что происходит…

А дивиться было чему: Принца в карцере не оказалось. Вместо шаловливого маленького пансионера стояла прехорошенькая голубоглазая девочка с двумя белокурыми косичками за плечами, в длинной юбке и кофточке для гуляния. В руках девочка держала муфточку и низко приседала Пушке.

Пушка недоумевающе моргала глазами и пятилась от двери. Вавилыч был удивлен и напуган не меньше самой начальницы.

– Да что же это, прости Господи, за наваждение! – прошептал он и даже незаметно перекрестился.

Но тут девочка заговорила, и Пушка, и Сережа, и Вавилыч поняли, в чем дело.

– Антонина Васильевна, – начала девочка хорошо знакомым Сереже голоском, – простите, пожалуйста, виноват, но в карцере было так холодно, его давно не топили, а ваше платье, жакет и шляпа висели в шкафу. Шкаф не был заперт, и я взял всё это оттуда и надел на себя!

Это был Принц, его голос, его манера говорить, но Сережа ни за что бы не узнал своего друга в хорошенькой белокурой девочке!

Пушка хотела наброситься с выговором, выбранить Принца, но вместо этого только отвернулась, чтобы скрыть невольную улыбку. Уж очень был забавен и мил маленький шалун в своей новой роли! К тому же Пушка хоть и отличалась вспыльчивостью, но сердце у нее было доброе-предоброе, и она не могла долго сердиться на своих питомцев.

– На этот раз прощаю вас обоих, – проговорила она, – но надеюсь, Вакулин, ты не повторишь больше своей злой утренней шалости! Мне жаль портрета, потому что его мне подарила моя дорогая мать, которой уже несколько лет нет на свете!

И, говоря это, Пушка прослезилась. Слезы начальницы сильно подействовали на Принца.

– Простите Бога ради, Антонина Васильевна, – прошептал он печально, – я не знал этого. Моя шутка очень глупа, но я не злой мальчик. Простите меня, пожалуйста! Или нет, лучше накажите меня, мне будет легче.

– Нет, мальчик, я не буду наказывать тебя, – ласково ответила Антонина Васильевна. – Ты сам понял, как нехорош твой поступок, и наверняка больше никогда не повторишь подобное.

– Никогда! – горячо вырвалось у Принца, и он, совершенно забывшись, бросился на шею начальнице.

Перед сном Принц и Сережа долго беседовали обо всем произошедшем.

– Нет, что ни говори, она очень добрая, – искренне произнес Принц.

– Очень! – подхватил Сережа.

– И мне ужасно стыдно, – продолжал его маленький товарищ, – что я нарисовал ей усы и бакенбарды на портрете! Ну да сделанного не вернешь, только впредь, будь свидетель, я никогда не стану изводить Пушку. Спокойной ночи, Сережа!

– Спокойной ночи, Принц!

И, разойдясь по своим постелям, оба мальчугана скоро заснули.

Глава 16
Маленькие защитники

– Братцы, кто со мной? На том углу мальчишки пугают собачонку, надо освободить ее!

С этими словами Принц соскочил с толстого сука березы, на котором уселся во время прогулки пансионеров по саду. Береза росла возле самого забора, и если подняться на суку во весь рост, то можно было видеть, что делалось по ту сторону каменной, в высоту взрослого человека, стены.

– Я с тобой! – ни на минуту не задумавшись, воскликнул Сережа.

– И я! – закричал Жучок.

– И я! И я! – вторили мальчики.

Желающих набралось очень много. Один только Рыжий, ненавидевший Принца, да кроткий и боязливый Мартик не решились последовать за ним. Остальные же десять мальчиков окружили Принца и всей толпой бросились к калитке сада.

– Берегись, Принц, берегитесь, братцы, – уговаривал мальчиков Мартик, – Василий Иванович сейчас вернется, и всем вам попадет!

– Достанется на орехи! – злорадно подтвердил Рыжий.

– Василий Иванович еще не скоро вернется, он будет читать газету очень долго! Я видел, как ее подал ему Вавилыч! – успокаивал Жучок в нерешительности остановившихся было перед калиткой мальчиков.

– Конечно, – подхватил Принц, – он не скоро вернется! А, впрочем, я не принуждаю никого идти за мной. Трусы могут остаться. Кто боится – может не ходить.

Но желающих остаться, кроме Рыжего и Миллера, не оказалось. Всем мальчикам хотелось идти на выручку собачки, а главное – чем-либо проявить свою храбрость в глазах товарищей. И потому все они наперегонки бросились к калитке.

Принц сказал правду. На противоположном углу улицы собралась большая толпа уличных мальчишек. Один из них держал на веревке маленькую дрожащую собачонку, а другой поливал ее водой из большой садовой лейки. Собака жалобно визжала, стараясь вырваться из рук своих мучителей. Но все ее усилия были тщетны. Бедняжке оставалось только жалобно скулить и трястись от холода.

Пансионеры, гурьбой высыпавшие из калитки, смело направились к маленьким бездельникам. Принц, как главный зачинщик, выступил вперед.

– Зачем вы мучаете бедное животное? – строго крикнул он.

– А тебе какое дело? – дерзко ответил мальчишка с лейкой. – Собака не твоя, значит, и не суйся, куда тебя не спрашивают.

– Молчать! – громко прикрикнул взбешенный Принц, и потом, оглянув всю толпу стоявших за ним товарищей, добавил спокойнее: – Сейчас же изволь отдать мне собаку, или я отберу ее силой.

– Ого-го-го! – рассмеялся маленький оборванец. – Ишь ты, какой прыткий: поспешишь – людей насмешишь.

И неожиданно он высоко поднял лейку над головой, и целая струя холодной и грязной воды залила лицо и пальто Принца.

– Ха-ха-ха! – дружно захохотали уличные мальчишки. – Вот так защитник!

Но долго им смеяться не пришлось. Принц и вся толпа пансионеров бросились на них, и завязалась драка. Уличных мальчишек было гораздо меньше, и потому школьники живо одолели их. Первые обратились в бегство, оставив собачку в руках победителей.

Сережа, пока дрались его товарищи, бросился к дрожащему от холода и страха животному, отвязал с его шеи веревку и, сбросив с себя пальто, в один миг укутал в него иззябшую собачку. Она перестала жалобно визжать и притихла в руках своего нового покровителя. Не дожидаясь окончания схватки, Сережа опрометью бросился назад в сад, тесно прижимая к груди собачку и стараясь отогреть ее своим дыханием.

Глава 17
Худышка

Это была совсем маленькая черненькая дворняжка, с круглыми изюминками-глазками и смешным, точно обрубленным хвостиком. Когда измотанные борьбой и погоней мальчики вернулись в сад и обступили приемыша, пришлось решать трудный вопрос: как его назвать.

– Подойдет имя Шарик, – решил Жучок.

– Что ты! Что ты! – замахали на него руками мальчики. – Ведь Шарик круглый, а она, видишь, какая худышка, точно пять дней не ела.

– Худышка, это правда! – печально покачал головой Мартик, и тут собачонка, услышав его нежный голосок, повернула к нему голову и завиляла хвостом.

– Ах ты, бедная, – и Мартик приласкал беднягу, – ты точно и вправду Худышкой называешься, раз оглядываешься на зов.

– А знаете, братцы, – внезапно вмешался в разговор Принц, – мы и назовем ее Худышкой. Хорошо?

– Хорошо! Отлично, пусть будет Худышка! – подхватило сразу несколько голосов.

– А только покормить ее не мешало бы! – сказал Сережа.

– Погодите, братцы, у меня есть сухарь в кармане, – проговорил Мика Эрлер.

– Ну, вот еще, будет он есть сухари! Ему овсянку надо сварить, – посоветовал Жучок.

Но Худышка преблагополучно съела предложенный Микой сухарь.

– Ах ты, бедненькая, бедненькая Худышка, – соболезновали мальчики и поочередно гладили мягкую черную шерстку.

Решено было всем классом просить у Василия Ивановича позволения оставить собаку в пансионе.

– Пусть она живет в комнате у Вавилыча, а мы будем давать ему за это по рублю в месяц, – предложил кто-то из мальчиков, и все нашли эту мысль как нельзя более удачной.

Василий Иванович выслушал малышей и, переговорив с начальницей, позволил приютить собачку. Вавилыч тоже изъявил полное согласие и за рубль в месяц обещал ухаживать за ней.

– А кормить ее мы будем сами. Если купить вскладчину несколько фунтов[8]8
  Фунт – мера веса, равная 409,5 грамма.


[Закрыть] овсянки, то ей на месяц хватит, – решили малыши.

И судьба Худышки была решена. Она осталась в пансионе госпожи Власьевой на попечении младшего класса.

В день ее принятия в пансион Жучок в сопровождении горничной Паши слазил на чердак и притащил оттуда целый ворох соломы для постели Худышки. Мика Эрлер, как единственный, кто умел держать иголку в руках, сшил холщовый матрасик и набил его соломой. Мартик Миллер, собиравший потихоньку целую коллекцию разных ленточек, выбрал из них самую лучшую и повязал ее на шею Худышке. Черноглазый Жучок принес Вавилычу свою «собственную» большую фарфоровую чашку, на которой золотыми буквами была выведена надпись: «В день Ангела», и строго наказал Вавилычу кормить из нее Худышку. Вообще все мальчики, составляющие младший класс пансиона госпожи Власьевой, с большой нежностью и заботой относились к их маленькому приемышу.

Только один пансионер невзлюбил Худышку. Это был Рыжий. Всем сердцем ненавидя Принца и Сережу, злой Грушин перенес часть своего недоброго к ним чувства и на ни в чем не повинную Худышку.

– Противная собачонка! – кричал он с бешенством, лишь только она приходила тереться у его ног, и грубо отталкивал ее от себя.

– Не ходи к нему, Худышка! Он злюка, не люби его, – говорили мальчики.

– Куси его, куси, Худышка, – подуськивал Принц, не любивший рыжего Грушина.

И Худышка скалила зубы и рычала, лишь только Рыжий подходил к ней близко.

– Ну, подожди ж ты у меня, дрянная собачонка! – сердился тот. – Попадись ты мне только!

– Ничего ты с ней не посмеешь сделать! – волновался Сережа, особенно полюбивший Худышку за то, что она ему напоминала Арапку. – Она наша, и мы не дадим ее в обиду.

– А вот увидите! – злобно поддразнивал мальчиков Рыжий и исподлобья метал на покровителей Худышки сердитые взгляды.