Текст книги "Кот, который любил Брамса"

Здесь, на верхушке самой высокой дюны, у подножия огромных сосен, которые делали его совсем маленьким, стоял живописный домик, где Квиллер собирался провести лето. Потрескавшиеся бревна потемнели от времени. Выходившая на озеро веранда обещала долгие часы покоя и размышлений. Массивная каменная труба и стоящая поблизости солидных размеров поленница рождали мысль о вечерах с книгой перед камином, в котором пылает огонь.

Вход в дом обнаружился со стороны леса, он пролегал через вторую веранду, выходящую на поляну, которая служила стоянкой для автомобилей. Когда Квиллер подошел поближе, дымчатая белка быстро вскарабкалась вверх по стволу дерева, посмотрела на него сверху вниз и сердито зацокала. Маленькие желтые птички метались из стороны в сторону и взволнованно чирикали. На поленнице сидел крошечный коричневый зверек и, склонив набок голову, с любопытством разглядывал человека.

Квиллер помотал головой, не веря своим глазам. Все эти таинственные радости природы, эта безмятежная жизнь – они принадлежат ему на целых три месяца.

У входа на веранду висел до блеска начищенный медный корабельный колокол. Так и подмывало дернуть за веревку – просто от радости. Когда Квиллер двинулся к веранде, что-то скользкое и живое свалилось ему на голову. А это еще что за дыра в затянутой сеткой двери? Неровные края загибались внутрь, словно кто-то швырнул камень в проволочную сетку, прорвав ее. Квиллер нажал дверную ручку и осторожно шагнул на веранду. Там лежала тростниковая циновка, стояла простая мебель. На задней стене висела старинная фермерская утварь и другие предметы сельского обихода. В дальнем углу что-то шевельнулось. Большая птица с острым загнутым клювом сидела на спинке стула, хищные когти крепко вцепились в виниловую обивку. «Ястреб? Должно быть, ястреб», – подумал Квиллер. Он впервые близко видел хищную птицу и порадовался в душе, что сиамцы остались в машине. Птица могла быть раненой – и озлобленной. Чтобы пробить сетку, требовалась немалая сила, да и пронзительный взгляд горел отнюдь не дружелюбием.

Среди висевших на стене орудий труда Квиллер увидел старые деревянные вилы и медленно протянул к ним руку. Не торопясь, он пошире открыл входную дверь. Потом осторожно обошел вокруг птицы и замахнулся на нее вилами. Ястреб пулей вылетел из дома.

Квиллер облегченно вздохнул. «Добро пожаловать на природу!» – сказал он себе.

Хотя коттедж был небольшим, внутри он выглядел достаточно просторным. Высокий потолок из сосны взмывал вверх почти на двадцать футов, его поддерживали стропила из ошкуренных бревен. Стены тоже были из побеленных бревен. Над сложенным из простого камня камином висела голова лося с огромными рогами, а по бокам – кирка и поперечная пила дровосека с двухдюймовыми зубьями.

Обостренное обоняние Квиллера уловило какой-то странный душок. Мертвое животное? Неисправная канализация? Забытый мусор? Он открыл двери, окна и хорошенько осмотрелся вокруг. Все было в полном порядке, свежий воздух принес запахи озера и аромат цветущей дикой вишни. Следующим его шагом было тщательно проверить сетки на окнах. Коко и Юм-Юм – домашние кошки, им не позволено гулять где попало, и рисковать Квиллер не собирался. Он тщательно осмотрел все вокруг в поисках лазов, неплотно пригнанных досок и других тайных выходов.

Только после этого он принес кошек в дом. Те осторожно вошли, прижимаясь к полу, отставив назад усы. Уши воспринимали неслышные для людей звуки. К тому времени, когда весь багаж был перенесен из машины, Юм-Юм, забравшись на самый верх, весело прыгала по стропилам, а Коко с надменным видом сидел на голове лося и с удовлетворением обозревал свои владения. Лось – с длинной мордой, широкими ноздрями и низко расположенной пастью – переносил это унижение с мрачной покорностью.

Квиллеру тоже пришлось по вкусу новое жилище. Он обнаружил телефон новейшей модели на стойке бара, микроволновую печь, ванну-джакузи и несколько полок с книгами. На кофейном столике лежали последние номера местных журналов, а в стереомагнитофоне кто-то оставил кассету с концертом Брамса. Телевизора не было, но это не имело значения: Квиллер оставался приверженцем печатного слова.

Он открыл банку с куриными консервами для своих спутников, а сам отправился обедать в Мусвилл. Это был небольшой курортный городок, протянувшийся вдоль берега озера. По одну сторону Мэйн-стрит располагались лодочные причалы и отель «Северные огни». Другую сторону занимали магазины и офисы, размещавшиеся по большей части в деревянных домах. Даже церковь была бревенчатой.

В отеле Квиллер пообедал весьма посредственными свиными отбивными с недоваренным картофелем и переваренным зеленым горошком. Официантка, приветливая блондинка, сообщила, что ее зовут Дарлин. Девушка узнала его по фотографиям в «Дневном прибое» и настояла на том, чтобы принести ему вторую порцию. Он давно сомневался, разумно ли публиковать в газете фотографии репортеров, пишущих о ресторанах, но такова уж была политика «Прибоя» – давать фотографии своих журналистов, ведущих колонки, а политика есть политика. Не только усы Квиллера сделали его белой вороной в отеле «Северные огни». В зале, где большинство посетителей были одеты в клетчатые рубашки, джинсы и куртки-ветровки, его спортивный твидовый костюм и галстук явно выбивались из общего стиля. Покончив с черничным пирогом, он тут же отправился в местный магазин и приобрел джинсы, спортивные рубашки, кроссовки… и кепку с большим козырьком. В Мусвилле все мужчины носили именно такие. Тут были кепки с бейсбольной, морской, охотничьей и пивной символикой и даже кепки, рекламирующие тракторы, удобрение и еду. Квиллер выбрал оранжевую охотничью кепку, надеясь, что она окажется достаточно хорошим средством маскировки.

В аптеке помимо местной газеты продавали также «Дневной прибой» и конкурирующее издание, «Утреннюю зыбь». Купив «Прибой» и «Пикакский пустячок», Квиллер отправился домой.

По дороге его остановил полицейский патруль, но ему тут же вежливо сказали:

– Проезжайте, мистер Квиллер. Приехали писать о мусвиллских ресторанах?

– Нет, я в отпуске. А есть о чем писать? Что тут у вас происходит?

– Обычные военные игры, – пошутил полицейский. – Нужно поддерживать форму. Желаю приятно провести отпуск, мистер Квиллер.

Стоял июнь. В городе дни были длинными, а здесь, на севере, еще длиннее. Квиллер устал, он постоянно поглядывал то на часы, то на солнце, которое никак не желало садиться. Он спустился с дюны, чтобы поближе посмотреть на берег и проверить температуру воды. Вода, как и предупреждал Райкер, оказалась ледяной. Озеро было спокойным и набегало на берег с едва слышным шорохом. Единственным громким звуком было комариное жужжание. Когда Квиллер отчаянным рывком добежал до дома, за ним уже гналась целая крылатая орда. Комары быстро отыскали дыру в сетке и просочились на веранду. Он влетел в дом, захлопнул за собой дверь и тут же стал звонить в Пикакс.

– Добрый вечер, – ответил приятный голос.

– Франческа, я только хотел сказать, что мы благополучно добрались, – быстро заговорил Квиллер, надеясь выложить все самое важное, прежде чем ее внимание опять уйдет в сторону. – Домик просто мечта. Но у нас беда: на веранду влетел ястреб и пробил в сетке большую дыру. Я его выгнал, но он успел загадить циновку и мебель.

Тетя Фанни восприняла сообщение спокойно.

– Не беспокойся, дорогой, – нежно пробасила она. – Том завтра приедет, починит сетку и приведет в порядок веранду. Эта беда невелика. Для Тома – одно удовольствие. Том – настоящее сокровище. Не знаю, что бы я без него делала. А как комары? Я скажу Тому, чтобы захватил какое-нибудь средство от насекомых. Оно тебе понадобится еще и от пауков и шершней. Дай знать, если в дом полезут муравьи. От них нелегко избавиться. Только не убивай божьих коровок. Это плохая примета. Прислать еще кассет для магнитофона? У меня есть потрясающие записи чикагского джаза. Ты любишь оперу? Извини, у меня там нет телевизора, но, по-моему, летом глупо тратить время на сидение у ящика. Да и ты не будешь без него скучать – ты же занят своей книгой.

Побеседовав с госпожой президентшей, Квиллер включил стереомагнитофон. Он нажал две кнопки, и концерт Брамса зазвучал с удивительной чистотой. Когда-то он ухаживал за девушкой, которая слушала только Брамса, и он никогда не забудет старый добрый опус номер сто два.

Солнце наконец опустилось в озеро, окрасив небо и воду в розовый и оранжевый. Теперь можно было ложиться спать. Сиамцы вели себя что-то чересчур тихо. Обычно перед сном они устраивали беготню. Но где же они сейчас? Их не было ни на лосиной голове, ни на стропилах, ни на синей подушке, которую он положил на холодильник, ни на стоящих перед камином диванах, обитых белой льняной тканью. Не было даже на кроватях в обеих спальнях.

Квиллер позвал котов. Ответа не последовало. Коко и Юм-Юм были слишком заняты своими наблюдениями. Усевшись на подоконнике в южной спальне, они пристально разглядывали что-то в сгущающихся сумерках. Участок леса вокруг дома находился в первозданном состоянии, и за окном не было ничего, кроме дюны, кустов и сосен. В нескольких ярдах от дома в земле виднелось какое-то углубление прямоугольной формы. Оно смахивало на провалившуюся могилу. Сиамцы его немедленно заметили. Они всегда замечали все необычное.

– Давайте-ка отсюда! – сказал Квиллер. – Мне нужно закрыть окно на ночь.

Для себя он выбрал северную спальню, потому что из окна открывался вид на озеро, но заснуть, несмотря на свою усталость, никак не мог. Мысли его занимала могила. Кто мог быть похоронен здесь? Нужно ли сообщить об этом тете Фанни? Или просто самому попробовать ее раскопать? Около дома стоит сарайчик, там наверняка найдутся лопаты.

Он проворочался несколько часов. Вокруг было черным-черно. Ни уличных фонарей, ни неоновых вывесок, ни освещенных окон, ни луны, никаких отсветов близкой цивилизации – только могильная темнота. И так тихо. Ни шелеста деревьев, ни воя ветра, ни шума волн, ни отдаленного шума машин на шоссе – только могильная тишина. Квиллер лежал неподвижно и прислушивался к биению собственного сердца.

Вдруг сквозь подушку он услышал неровное «шлеп-шлеп-шлеп». Он сел и предельно напряг слух. Непонятные звуки прекратились, но тут он уловил мужской голос и женский смех. Квиллер выглянул в окно: в темноте на пляже, у подножия дюны, мерцали два фонарика, удаляясь в восточном направлении. Он снова лег и, приложив ухо к подушке, опять услышал «шлеп-шлеп-шлеп». Звук шагов на твердом песке? Понемногу звуки затихли вдали.

Было уже далеко за полночь. Интересно, кто это бродит по берегу? Он снова подумал о могиле. И тут раздался треск в кустах – кто-то взбирался на дерево, потом затопал по крыше, направляясь к трубе.

Одним прыжком Квиллер выскочил из кровати, выкрикивая ругательство, которое выучил в Северной Африке. Он зажег все огни. Заорал на кошек, в панике метавшихся по коттеджу. Нажал кнопки магнитофона. Снова Брамс. Он загрохотал кастрюлями и сковородками на кухне. Шаги поспешно вернулись к краю крыши, раздался шорох в кустах, и снова все стихло.

Квиллер просидел с книгой весь остаток ночи, до самого рассвета, когда запели, зазвенели, зачирикали птицы.

Три

Мусвилл, вторник

Дорогой Арчи! Если на мое имя поступят письма, похожие на личные, пожалуйста, перешли их мне сюда, до востребования. Заранее благодарен. Мы приехали вчера, и я чуть жив. Кошки орали все четыреста миль и едва не свели меня с ума. Больше того, я специально купил такую машину, чтобы в нее помещался их туалет, а они даже ни разу им не попользовались! Ждали, пока мы доберемся до места. Ох уж эти сиамцы! Кто их поймет?

Здесь просто чудесно, но прошлую ночь я не сомкнул глаз. Страдаю от культурного шока.

К счастью, в Мусвилле, хоть и с опозданием, получают «Прибой». «Пикакский пустячок» просто-напросто местный листок.

Квилл

Уставший, хотя и несколько возбужденный новой обстановкой, Квиллер поехал завтракать в Мусвилл. По дороге его снова остановили. На сей раз какой-то симпатичный человек в костюме лося вручил ему брошюру «Добро пожаловать в Мусвилл» и предложил посетить туристический киоск на Мэйн-стрит.

В банке Квиллер открыл счет. Бревенчатое здание имело старинный вид, но в нем явно чувствовался характерный аромат новых купюр. Кассир оказался загорелой блондинкой по имени Дженифер. Она была на редкость приветлива и дружелюбна, заметила, что погода сегодня просто восторг, и выразила надежду, что он увлекается парусным спортом или рыбной ловлей.

На почте Квиллера приветствовала молодая женщина с длинными золотистыми волосами и ослепительной улыбкой.

– Сегодня дивная погода, правда? – сказала она. – Интересно, сколько она еще продержится? Говорят, скоро будет гроза. Чем могу быть полезна? Я Лори, начальница почтового отделения.

– Меня зовут Джим Квиллер, – представился он, – ближайшие три месяца я буду жить в коттедже мисс Клингеншоен. Моя корреспонденция будет приходить до востребования.

– Знаю-знаю, – ответила блондинка. – Мисс Клингеншоен нам сообщила. Вы арендуете почтовый ящик, или доставлять вам почту на дом?

В это самое мгновение в нос Квиллеру ударил отвратительный запах, хуже которого он в жизни не слышал. Он вздрогнул, пробормотал: «Спасибо, не надо», – и бросился вон, ощущая, как к горлу подкатывает тошнота. Остальные посетители почты, которые наклеивали марки или возились у абонентных ящиков, покинули помещение спокойно, но весьма быстро. Квиллер стоял на улице, ловя ртом воздух, остальные расходились молча, во всяком случае без какой-либо видимой реакции на запах. Никакого объяснения случившемуся он придумать не смог. По правде говоря, здесь происходило много непонятного.

Например, куда бы он ни пошел, везде ему на глаза попадался синий грузовичок. Даже сейчас такой стоял перед почтой, в кузове не было ничего, кроме свернутого брезента. Еще один, с лопатами и тачкой, притормозил возле банка. На шоссе водитель синего грузовика погудел и помахал ему рукой. И тот грузовик, что ехал за ним следом вчера вечером, тоже был синий.

Опустив козырек кепки на глаза, Квиллер направился к деревянному строению с сияющей свежей краской вывеской: «Информационный центр. Ассоциация развития туризма». Внутри домик резко пах свежеструганными досками. За столом, заваленным туристическими проспектами, сидел бледный молодой человек с очень черной бородой и роскошной черной шевелюрой. Квиллер вдруг осознал, что его седеющие волосы и усы цвета перца с солью когда-то были такими же черными. Он спросил:

– Это сюда туристы должны приходить для развития?

Молодой человек, извиняясь, пожал плечами:

– Я им говорил, что нужно просто написать: «Информационный туристический центр». Но кто я такой, чтобы давать советы Торговой палате? Какой-то учитель истории, который ищет работу на лето. Отличная погода, правда? Чем могу служить? Меня зовут Роджер. Можете не называть вашего имени: я читаю газеты.

– «Дневной прибой», видимо, пользуется в этих краях немалой популярностью, – заметил Квиллер. – Вчера в аптеке его почти весь раскупили, а «Утренней зыби» лежит еще целая пачка.

– Совершенно верно, – подтвердил Роджер. – Мы бойкотируем «Зыбь». Их редактор обозвал Мусвилл Мошковиллом.

– Нельзя не признать, что комары и прочий гнус здесь действительно имеются. И в изобилии.

Роджер виновато отвел глаза и тихо сказал:

– Если вы думаете, что комары – это плохо, подождите, пока столкнетесь с лосиными клещами. Это, конечно, строго между нами. Здесь об этом не говорят. Может помешать развитию туризма. Вы собираетесь писать о наших ресторанах?

– Нет, я в отпуске. Намерен отдыхать месяца три. Здесь есть парикмахерская?

– «Поп-стрижка» Боба на Консервном молу. Прически для мужчин и женщин. – Роджер протянул Квиллеру еще одну брошюру о Мусвилле. – Вы любите рыбалку?

– Есть немало занятий, которые нравятся мне больше.

– Ловить рыбу на глубоком месте – увлекательнейшее занятие. Вам понравится. Наймите лодку на муниципальном причале и отправляйтесь на целый день или на полдня. Всем необходимым вас обеспечат, отвезут туда, где лучше клев, и даже научат держать удочку. И гарантирую, что вы поймаете несколько крупных рыбин.

– А что здесь еще интересного?

– Музей, в нем хорошо представлена история здешних кораблекрушений. Очень красивы цветы в саду при местной тюрьме, а в тюремном магазинчике продают неплохие кожаные вещицы. Можно посмотреть медведей, попрошайничающих на деревенской свалке, или поискать агаты на берегу.

Квиллер внимательно изучал брошюру.

– А что вы скажете об этом историческом кладбище?

– Ничего особенного, – признался Роджер. – Захоронения девятнадцатого века, уже лет пятьдесят, как оно заброшено. И к тому же пострадало от рук местных вандалов. На вашем месте я предпочел бы рыбную ловлю.

– А что это за пироги, которые везде рекламируются?

– С мясом, картошкой и репой. Традиционная местная еда. Еще шахтеры брали их с собой на работу и съедали на обед.

– Где их лучше всего попробовать?

– В шляпе или без?

– Что?

– Я хочу сказать, у нас есть небольшие ресторанчики, например при гостинице, где обстановка довольно непритязательная, и там можно есть не снимая шляпы. Что касается мест поприличнее – там шляпу снимать обязательно. Наведайтесь в бистро на Консервном молу, оно называется «Бяка-кулебяка». Юмор, конечно, еще тот, но туристам нравится.

Квиллер ответил, что предпочел бы окунуться в настоящую атмосферу северной глуши.

– Отлично. Тогда вот что вам нужно сделать: поезжайте вдоль берега на восток примерно милю. Увидите большой светящийся знак «…ДА». «Е» отвалилось лет десять назад. Там городская свалка, но кулебяки у них потрясающие и шляпу снимать не надо ни в коем случае.

– Еще один вопрос. – Квиллер нерешительно погладил усы, как делал всегда, когда его что-то беспокоило. – Откуда в этих лесах такое количество синих грузовичков?

– Не знаю. Я как-то никогда не обращал внимания… – Роджер вскочил и подошел к окну, выходящему на стоянку автомобилей возле таверны «Кораблекрушение». – Вы правы. Даже тут стоят два… Но там есть и красный, и грязно-зеленый, и какой-то желтоватый.

– А вот еще один синий, – настаивал Квиллер. Это оказался как раз грузовик с лопатами. Проворно выпрыгнувший из кабины человечек был одет в комбинезон и кепку с козырьком, едва ли не пол-лица закрывали нестриженые седые усы и бакенбарды.

– Это Сэм, он копает могилы. Шустрый старикан, правда? Ему девятый десяток, а он каждый день выпивает пинту виски – кроме воскресенья.

– Здесь все еще копают могилы вручную?

– Именно так. Сэм всю жизнь копает могилы, да и не только могилы. Это помогает ему держаться молодцом. Ого, взгляните-ка на небо! Собирается гроза.

– Спасибо за информацию, – поблагодарил Квиллер. – Пожалуй, я поеду и попробую эти кулебяки. – Он бросил взгляд на запястье. – Не подскажете, который час? Я оставил часы дома.

– Обычное дело. Люди как сюда приезжают, так забывают надевать часы. Потом перестают бриться. А после начинают есть не снимая шляпы.

Квиллер ехал на запад, пока не увидел мигающую неоновую вывеску, тщетно пытающуюся спорить с ярким солнечным светом: «…ДА», «…ДА», «…ДА». Стоянка оказалась забитой машинами. Но ни одной синей. «Откуда у меня эти параноидальные мысли о синих грузовиках?» – подумал Квиллер. Ответом было знакомое покалывание на верхней губе.

Ресторан оказался двухэтажным зданием, которое давно нуждалось в покраске, новой черепице и гвоздях. Из вытяжки на окне тянуло жареной рыбой и копчеными гамбургерами. Внутри за столиками было полно народу, и сквозь густые клубы табачного дыма смутно виднелись красные, зеленые, синие и желтые кепки. По радио передавали музыку в стиле кантри, но ее заглушали громкие разговоры и смех.

Квиллер сел у стойки, недалеко от человека с нашивкой департамента шерифа на рукаве и в твердой широкополой шляпе.

Из кухни вышел повар и обратился к помощнику шерифа:

– Ох и будет сегодня!

Широкополая шляпа кивнула.

– Ночью опять сторожили на дороге?

Два кивка.

– Кого-нибудь нашли?

Шляпа мотнулась из стороны в сторону.

– Мы все знаем, куда отправляются эти типы.

Еще один кивок.

– Но никаких доказательств.

Шляпа сделала отрицательный жест.

К Квиллеру подошла официантка, молча ожидая заказа.

– Парочку кулебяк, – попросил он.

– С собой?

– Нет. Съесть здесь.

– Две?

Квиллер утвердительно кивнул.

– Хотите, я придержу одну, чтобы не остыла, пока вы едите?

– Спасибо, не нужно.

Разговор за столами вертелся исключительно вокруг рыбной ловли, среди всего прочего много говорили о приближающейся грозе. Волнение на озере, цвет неба, поведение чаек, форма облаков, ветер – все убеждало рыбаков-ветеранов, что гроза близко, несмотря на заверения местного радио.

Когда прибыли кулебяки Квиллера, оказалось, что они полностью занимают два больших овальных блюда. Каждая в фут шириной и три дюйма высотой, с хрустящей корочкой. Квиллер оглядел кушанье.

– Мне нужна вилка, – заметил он.

– Берите прямо рукой, – посоветовала официантка и исчезла на кухне.

Роджер не обманул. В пирогах было мясо, картошка и много репы, которая – если вкус не подвел Квиллера, вместе с пастернаком – замыкала список ингредиентов. Он с трудом справился с половиной кулебяки, запивая каждый кусок жидким кофе, а остальное попросил упаковать навынос. С мрачным видом оплатил счет и получил сдачу долларами, от которых пахло табачным дымом.

Кассирша, плотная женщина в туго обтягивающих джинсах и футболке с эмблемой Мусвилла, ухмыльнулась при виде его оранжевой кепки и поинтересовалась:

– Готовимся ко Дню всех святых, мальчик?

Глядя на ее тыквообразную фигуру, он с трудом удержался, чтобы не съязвить в ответ.

Вернувшись домой с полутора пирогами в промасленной бумаге, Квиллер обнаружил там кое-что новое. Порванная сетка на двери была заменена, птичий помет на веранде убран. В кухне стоял баллончик с жидкостью от насекомых. Возле магнитофона лежали новые кассеты. Зато исчезли его часы. Он хорошо помнил, что положил их на полочку в ванной, когда брился. Теперь их и след простыл. Это были дорогие часы, подаренные Ассоциацией антикваров на устроенном в его честь обеде.

Удивленный и раздосадованный, Квиллер уселся, чтобы обдумать случившееся. Коко стал тереться о его ноги, а Юм-Юм прыгнула к нему на колени. Он рассеянно погладил ее, заново прокручивая в памяти последние двадцать четыре часа.

Сначала осевшая могила. Она по-прежнему притягивала к себе кошек, и они снова и снова возвращались на свой наблюдательный пункт – подоконник в спальне. Затем шаги на крыше. Незваный гость явно направлялся к трубе, когда его спугнули свет и шум. Невероятный запах, который он почувствовал утром на почте. И почему Роджер отговаривал его посетить старое кладбище? Проспект Торговой палаты рекомендовал кладбище любителям истории, фотографам и художникам, которым нравятся надгробия девятнадцатого века.

А теперь еще исчезли его часы. У него имелись другие, но те, что пропали, из золота и к тому же связаны с приятными воспоминаниями. Неужели доверенный слуга тети Фанни мог совершить кражу? Может, с ним был нечистый на руку помощник? Одному сделать столь много за короткий срок не так-то просто.

Размышления Квиллера были прерваны шуршанием шин по гравию – к дому медленно подъезжала машина. По тихому урчанию мотора было ясно, что авто из дорогих.

Кошки насторожились. Коко прошествовал на южную веранду ознакомиться с приехавшим. Юм-Юм спряталась под одним из диванов.

Вышедший из машины человек здесь, в северной глуши, производил пугающее впечатление. Он был одет в деловой костюм, явно сшитый на заказ, и белую рубашку со строгим полосатым галстуком. От мужчины исходил легкий запах дорогого одеколона. Длинное лицо поражало торжественностью выражения.

– Я полагаю, вы племянник мисс Клингеншоен, – обратился он к Квиллеру. – Я ее адвокат…

– Что-нибудь случилось? – поспешно перебил Квиллер, испуганный его похоронным тоном.

– Нет-нет. У меня были дела тут поблизости, и я просто заехал познакомиться. Меня зовут Александр Гудвинтер.

– Входите, входите, пожалуйста. Я – Квиллер. Джим Квиллер.

– Знаю-знаю. Пишется через «в», – сообщил адвокат. – Я читаю «Дневной прибой». Мы все здесь читаем «Прибой», в основном для того, чтобы убедиться, как нам повезло, что мы живем в четырехстах милях от городской суеты. Говоря о Центре и его окрестностях «там, внизу», мы имеем в виду не только географию. – Он, видимо, чувствовал себя в коттедже как дома, уселся на диван, под которым спряталась Юм-Юм, и поудобнее скрестил ноги. – Кажется, вот-вот разразится гроза. Они бывают здесь очень сильные.

Журналист уже понял, что все разговоры тут, на севере, следуя какому-то неписаному этикету, начинают с погоды.

– Да, – воскликнул он с драматическим жестом, – движение воды в озере и игра ветра, несомненно, зловещи. – И, когда адвокат бросил на него осторожный взгляд, поспешно добавил: – Я бы предложил вам выпить, но у меня пока не было возможности сделать запасы. Мы только вчера приехали.

– Фанни мне сообщила. Мы рады, что поблизости будет один из ее родственников. Она так одинока – последняя из семьи Клингеншоен.

– Но я… вообще-то, я… не родственник, – на мгновение отвлекшись, ответил Квиллер. Он заметил, как из-под дивана, рядом с ногой адвоката, осторожно высунулся нос Юм-Юм. – Они с моей матерью были подругами, и мне разрешалось называть ее тетя Фанни. Теперь это имя ее не устраивает.

– Фанни – ее настоящее имя, – сказал Гудвинтер. – Так ее называли, когда она уехала из Пикакса учиться в колледж Вассара, Уэлсли[1]1
  Колледж Вассара и Уэлсли – престижные частные учебные заведения для женщин.


[Закрыть] или куда-то там еще, а когда через сорок лет вернулась обратно, то была уже Франческой. – Он хмыкнул. – Сочетание Франческа Клингеншоен представляется мне очаровательной нелепицей. Наша фирма ведет дела ее семьи вот уже три поколения. Теперь единственными партнерами остались мы с сестрой, и Пенелопа занимается налогами Фанни, ее судебными процессами и недвижимостью. Мы уговаривали ее продать этот коттедж. Земельное владение на берегу озера с руками оторвут – золотая жила, можете мне поверить. А Фанни надо бы продать часть недвижимости, чтобы подготовиться… э… к предстоящим расходам. В конце концов, ей уже почти девяносто. Вы, разумеется, будете видеться с ней этим летом?

– Да, она обещала приехать ко мне пообедать, а меня пригласила в Пикакс на ужин с бифштексом – в любой день, когда пожелаю.

– О да, знаем мы ее ужины с бифштексом, – ухмыльнулся Гудвинтер. – Она обещает бифштекс, но, когда доходит до дела, подает яичницу. Но ей прощают эксцентричность за ее… хм… весьма энергичное участие в городских делах. Именно Фанни практически шантажом заставила отцов города сделать новую канализацию, отремонтировать тротуары и решить проблему автостоянок. Она очень… хм… решительная женщина.

Теперь из-под дивана высунулась уже вся голова Юм-Юм и одна лапка.

– Мы с сестрой надеемся, что вы согласитесь преломить с нами хлеб в самое ближайшее время, – продолжал адвокат. – Она благоговейно читает вашу колонку и цитирует вас, словно Шекспира.

– Ценю ваше приглашение, – отозвался Квиллер, – но пока еще сам не знаю, сумею ли выкроить время на визиты. Я собираюсь здесь кое-что написать. – Он махнул рукой в сторону заваленного книгами, бумагами, ручками, карандашами обеденного стола с пишущей машинкой посредине. В этот момент он заметил, как Юм-Юм медленно и осторожно протянула лапку к шнурку адвоката.

– Могу только приветствовать ваши намерения, – сказал Гудвинтер. – Музы требуют истового служения. Но, пожалуйста, помните, дом Гудвинтеров всегда открыт для вас. – И, кашлянув, добавил: – Как вам показалось при встрече с Фанни, она… хм… хорошо себя чувствует?

– Просто замечательно! Очень бодра и активна для женщины в таком возрасте. Единственная проблема – трудно привлечь ее внимание.

– Слух у нее, если верить доктору, превосходный. Но мысли все время чем-то заняты – она живет, так сказать, в своем собственном мире. – Адвокат снова кашлянул. – Если уж быть вполне откровенным – надеюсь, это останется между нами, – у нас есть некоторое подозрение, что Фанни… э… несколько злоупотребляет спиртным.

– Некоторые доктора рекомендуют пожилым людям ежедневно выпивать по рюмочке.

– Да… но… дело в том, что… если верить аптекарю, с недавних пор она стала покупать весьма солидное количество спиртного. Обычно бутылочки хорошего шерри вполне хватало ей на два месяца, а теперь, говорят, ее слуга, который делает покупки, два-три раза в неделю берет крепкие напитки.

– Так, может, он пьет их сам? – предположил Квиллер.

– Это весьма сомнительно. С тех пор как Том приехал в Пикакс работать у Фанни, он находится под самым пристальным наблюдением, и все сведения самые хорошие. Он простой парень, но на него можно положиться – умелый работник и осторожный шофер. Владельцы местных баров уверяют, что Том никогда не пьет больше одной-двух кружек пива.

– А какое спиртное он покупает?

– Водку, джин, виски. Любой марки. И не больше пинты за один раз. Когда встретитесь с Фанни, не забудьте о том, что я вам сказал. Мы все считаем ее нашим общим достоянием и чувствуем за нее ответственность. И если она вдруг спросит у вас совета, посоветуйте ей продать большой дом в Пикаксе и перебраться в другой, поменьше. В последнее время у нее несколько раз случались, как она говорит, приступы головокружения. Вы понимаете, как всех нас волнует благополучие этой храброй маленькой женщины. Мы не хотим, чтобы с ней что-то приключилось.

Когда адвокат попрощался, завязал шнурки и уехал, Коко и Юм-Юм голодными глазами уставились на Квиллера. Он выковырнул начинку из половины кулебяки, хорошенько перемешал, слегка подогрел и выложил на тарелку. Сиамцы неторопливо приблизились к еде, недоверчиво понюхали, обошли кругом, пытаясь понять, что же это такое, потом возмущенно удалились и с молчаливым упреком посматривали на Квиллера, брезгливо встряхивая лапами.

– Ну что же, с этой бякой все ясно, – подвел итог Квиллер, открывая банку лосося.

К вечеру стало прохладно, и он попытался разжечь камин.

В медном ведерке для угля лежали хворост и старые газеты, в корзинке для дров – наколотые поленья, а на бронзовой подставке – длинные спички, но газеты оказались сырыми, а спички лишь вспыхивали и тут же гасли. Он сделал три попытки и наконец махнул на это дело рукой.

После кошмарной дороги сюда, на север, и двух бессонных ночей он чувствовал себя очень усталым. Его сбивали с толку странные происшествия, которым он не находил объяснения, и раздражало даже то, что под ногами вместо асфальтового тротуара оказались песчаные дюны.