Текст книги "Когда впереди – вечность. Книга третья. Ставшая своей чужая жизнь"

Берлимблоу вернулся в кресло и обхватил себя за плечи так, словно ему было очень холодно.

– Где девочка? – быстро спросила Маргарита.

– В безопасности, – успокоил ее Саймон и продолжил: – Когда Санчес вышел из кабинета, я спросил у Энтони, откуда он знает этого мерзавца. Как оказалось, он в тот день сам увидел его в первый раз, а организовать эту встречу со мной его попросил один друг, которому он ни в коем случае не мог отказать – лорд Райн.

– Великое небо! А ведь его предки были порядочными людьми! – воскликнула она.

– Марджори! В высшем свете есть серьезные молодые люди, но о них никто не знает, потому что они не дают повода к скандальным публикациям, а иные в наше время читателей не интересуют, соответственно и в газетах их имена упоминаются только в колонке светской хроники, в заметках о помолвках или свадьбах. И судят об аристократии по так называемой «золотой молодежи», нравственность которой даже не упала, а исчезла совсем. Они постоянно мелькают на страницах бульварных газет, их снимками пестрит Интернет, люди смотрят на них и думают, что все высшее общество Англии именно такое. Так что на фоне других отпрысков весьма уважаемых людей Энтони и Вики ничем не выделяются. Я попытался, было, приструнить Энтони, купил ему отдельную квартиру, лишил карманных денег и принял на работу в банк рядовым клерком, чтобы он жил на зарплату и прошел весь путь с самого низа, как когда-то я. Наивный! – с горечью усмехнулся он. – Я решил, что это его как-то дисциплинирует, а за ним и Вики, потому что она во всем ему подражает. Если бы я только знал, чем закончится эта затея!

– Я уже поняла, что ничем хорошим, но, что именно случилось? – поинтересовалась Маргарита.

– Началась утечка конфиденциальной информации, несерьезной, но все равно неприятно. Следы привели к нему. Господи, страшно подумать, что могло случиться, если бы я уступил просьбам Мирры и поставил его на более ответственную должность, – покачал головой Берлимблоу. – В тот же день я уволил Энтони из банка, а дома в кабинете мне установили «глушилку», которую я включаю каждый раз, когда туда вхожу, потому что от этого поддонка можно ждать, чего угодно.

– Надеюсь, вы ему высказали все, что о нем думаете? – гневно спросила она.

– Зачем? Это же бесполезно, – нервно рассмеялся он. – У них нет ни стыда, ни чести, ни совести. Я просто махнул рукой – будь, что будет! У меня нет больше сил воевать на два фронта – банк постоянно расширяется, появляются новые филиалы, новое поле для деятельности. Я готов согласиться с тем, что у меня несколько старомодный стиль ведения дел, может быть, я излишне осторожен и избегаю риска, но за все то время, что я возглавляю банк, никто из моих клиентов не потерял ни пенни их своих денег.

– Ладно, мы отвлеклись, – сказала Маргарита, еще раз утвердившись в решении жестко разобраться с этими двумя подонками. – Как я понимаю, в полицию вы не обратились, потому что это же Энтони привел к вам Санчеса. Что было дальше?

– Когда Энтони ушел, я тут же вызвал к себе начальника службы безопасности и приказал срочно сделать мне копии записей с камер видеонаблюдения, расположенных по всему пути от гостевой стоянки нашего банка до приемной. Получив их, я вышел через потайной ход… Ну, вы знаете, о чем я говорю.

– Конечно, – кивнула Маргарита. – Ведь ваш кабинет находится в самой старой части здания, построенной, если мне память не изменяет, еще в начале семнадцатого века, а вот все остальное постепенно пристраивалось к нему потом.

– И в инкассаторской машине, чтобы не привлекать внимания, поехал к Шифману, – продолжил Берлимблоу. – Отдал ему записи и визитку, на которой был не только номер телефона, но отпечатки пальцев этого Санчеса, и попросил выяснить о нем самом и его хозяине все, что возможно и невозможно в самые кратчайшие сроки. Оттуда я с одной из его сотрудниц поехал домой и объяснил Деборе, что мне и ей угрожает большая опасность и поэтому ей надо будет поехать с этой женщиной.

– И Доба не возражала? – удивилась Маргарита.

– Она папина дочка! – с гордостью произнес Берлимблоу. – Она знает, как я ее люблю и безусловно верит мне: раз папа сказал, что так надо, значит, так надо.

– А как отнеслась к этому Мирра? Неужели не возражала? – удивилась она.

– Мирра до сих пор не знает, что Деборы нет в доме – она слишком занята Вики, – криво усмехнулся Саймон и поправился: – Хотя, сейчас, может быть, уже узнала.

– Самое главное, что девочка в безопасности, а с остальным мы справимся, – с большим облегчением произнесла она и тут же возмутилась: – Почему вы сразу ничего не сообщили мне о Санчесе?

– А что я в тот момент мог бы вам сказать? Назвать фальшивое имя? – хмыкнул Берлимблоу. – Шифман привлек кучу людей и все они работали круглосуточно, а результат этого вы только что прочли. Я и сам получил полный отчет только сегодня днем. Честно говоря, узнав о том, что тут произошло, я даже засомневался, обращаться ли мне к вам.

– Глупости! – возмутилась Маргарита. – Что за чушь вы несете? Какое отношение имеют эти законченные подонки к нашим давним и добрым отношениям? Ни малейшего! И разбираться я буду с ними, а не с вами, потому что вы и сами в этом деле – пострадавшая сторона, и в том, что они такими выросли, нет ни капли вашей вины! – видя, как потупился Саймон, она уже спокойнее спросила: – Что еще вы предприняли?

– Во-первых, я теперь, выходя на улицу, надеваю кевлар, хотя от взрыва машины он, конечно, не спасет. А, во-вторых, я изменил завещание, сделав Дебору единственной наследницей, а опекуном назначил Иосифа, – обреченным тоном перечислил Саймон. – Берлимберам не раз приходилось защищать свои капиталы, опыт есть, так что я в них не сомневаюсь.

– Ну, да, Мэри же дали не только приданое, но и выделили ее часть наследства, когда она выходила замуж, – вспомнила Маргарита. – Разумная предусмотрительность никогда не помешает, но подождите себя хоронить, – попросила его она.

Поднявшись из кресла, она начала расхаживать по кабинету, перебирая в уме все возможные выходы из этой ситуации, а Берлимблоу наблюдал за ней, нервно покусывая губу. «Что же делать? Пожелать, чтобы Хавьер Коррадо, хозяин Санчеса, умер? – думала Маргарита. – Да, кольцо Крейлара его убьет, но что дальше? У него куча родственников и подручных, которые продолжат его дело. Что же тогда? Убивать их всех? Нет, на массовое убийство я не способна. Значит, нужно искать другой выход».

И Маргарита его нашла! Самый простой и наилучший! Она отчетливо помнила каждый день, проведенный тогда в Колумбии, и не боялась что-то перепутать, так что вполне можно было сыграть на их общих с Коррадо воспоминаниях. Тщательно взвесив все «за» и «против», Маргарита решила рискнуть и сказала:

– Итак, Саймон, вариантов три. Первый: вы соглашаетесь.

– Ни-ког-да! – резко ответил Берлимблоу. – Это именно тот случай, когда говорят: «Коготок увяз – всей птичке конец!».

– Вообще-то, я рассуждала гипотетически, – заметила она. – Вариант два: вы отказываетесь. Поскольку об изменении вами завещания никто не знает, их план просчитать несложно. Вам устраивают какой-нибудь не вызывающий подозрений несчастный случай, чтобы ваш бизнес унаследовал Энтони – фигура для них во всех отношениях удобная. Ему предоставляют неограниченное количество кокаина, выплачивают приличную сумму на расходы – уж эти затраты они как-нибудь переживут, и он ни во что не вмешивается, а фактически делами в банке заправляет уже их человек. Они женят Энтони на доверенной девке, а, когда он подыхает от наркотиков, она наследует уже ему и банк окончательно у них в руках. Что можно этому противопоставить. Предположим, чтобы наркоторговцы поняли, что ничего не выиграют от вашей смерти, вы завтра же объявляете семье, что изменили завещание, и они после вашей смерти ничего не получат – скандал оставляем за скобками. Энтони пожалуется Райну, который в этой истории точно замазан, тот доложит по цепочке и убивать вас станет нецелесообразным, потому что вы наверняка все предусмотрели и оспорить ваше завещание невозможно, сколько бы они ни старались.

– Да, вместе с завещанием находятся некоторые документы, которые не позволят это сделать, – подтвердил Саймон. – Но ведь могут убить просто из мести.

– Могут! – согласилась Маргарита. – Колумбийцы – народ горячий, да и наркоторговля с кротостью характера как-то не вяжется. Они считали, что дело в шляпе, а тут такой облом. Полагаю, что жизни на пороховой бочке вы себе и Деборе не желаете?

– Странный вопрос, – хмыкнул Берлимблоу.

– Саймон, я когда-нибудь по собственной инициативе вмешивалась в семейные дела кого-то из ваших многочисленных родственников? – спросила Маргарита, и тот покачал головой. – Правильно! Никогда! А теперь вопрос стоит следующим образом: я вытащу вас из этой истории без малейших потерь, но взамен вы железной рукой наведете порядок в своей семье. Согласны?

– Уж, если я был готов к смерти, то стоит ли говорить о такой ерунде, – серьезно ответил он.

– Тогда у нас остается вариант три: они сами отзывают свое предложение, – просто сказала Маргарита. – Саймон! Представления не имею, как и когда вы будете это делать, но мне срочно нужен абсолютно «чистый» телефон, от которого к вам не приведут никакие следы. Даже малейшего намека на какую бы то ни было связь быть не должно. Я буду звонить людям, даже разговор с которыми скомпрометирует вас окончательно и бесповоротно до конца ваших дней. Я, конечно, понимаю, что время уже позднее, но к завтрашнему утру он у меня должен быть.

Берлимблоу тут же достал из кармана сотовый и протянул ей.

– Можете звонить с этого. Я его держу для очень специальных разговоров, и он никак не связан со мной.

Взяв телефон, Маргарита немного посидела, настраивая на нужный лад, нашла в документах номер телефона Санчеса и набрала его. Когда ей ответили, она по-испански сказала приказным тоном:

– Санчес, немедленно свяжись со своим хозяином! Передай, что с ним хочет говорить женщина, которую он когда-то звал Гритой, а она его – Веро, – но вот голос ее звучал хрипловато, расслабленно и чуть надтреснуто, как у древней старухи.

– Кто вы? – быстро спросил он.

– Неважно, пусть он просто позвонит по номеру, который у тебя высветился. Я жду! – жестко сказала она и отключила телефон.

– Что с вашим голосом? – удивленно спросил Берлимблоу.

– Так надо! – кратко ответила она и не стала пускаться в подробности.

Она сидела, курила, потягивала коньяк и настраивалась на предстоящий разговор, а Берлимблоу тоже, молча, сидел, искоса поглядывая на нее. Звонок раздался только через двадцать минут. Невольно вздрогнув, Берлимблоу схватил сотовый первым. Посмотрев на номер, он облегченно вздохнул – видимо, тот был незнаком ему, и передал телефон Маргарите. Она, чуть помедлив, включила его и спокойно ответила по-испански старческим голосом:

– Здравствуй, Веро!

– Кто ты? – на этом же языке требовательно спросил властный голос и, судя по звуку, тот сотовый тоже был включен на громкую связь. – Только не говори, что Грита – она, наверняка, давно умерла, если ни разу не дала о себе знать.

– Я жива и могу это доказать. Спроси меня о том, что знаем только мы двое, – предложила она.

– Все это ты могла узнать у настоящей Гриты, – возразил он, но все-таки потребовал: – Скажи, как мы обращались друг к другу.

– В Колумбии у меня был датский паспорт, но ты не мог выговорить имя Маргрете, и звал меня Гритой. Отец звал тебя Хави, его друзья – Хавьером, а я – Веро. Твоего отца, Луиса Сольвано, я звала Луи, а он меня – Ритой.

– А как он тебя звал наедине? – спросил Хавьер.

– Колдунья, – не задумываясь, ответила Маргарита.

– А, как я тебя никогда не называл? – не унимался он.

– Мамой. Ты только один раз назвал меня так после того, как я вылечила тебя от лихорадки, но отец шлепнул тебя по губам и сказал, что мама у человека может быть только одна.

– Ладно! Тогда скажи, о чем я ни в коем случае не мог знать, но чисто случайно узнал, – попросил он.

– Ты задал мне трудный вопрос, Веро, – усмехнулась она. – Таких вещей было довольно много – тебе ведь было всего пять лет, и мы не говорили при тебе о бизнесе.

– Это его не касалось, – уточнил он.

Маргарита вспоминала минут пять, а потом воскликнула:

– Я поняла, о чем ты! Ах ты, безобразник! Мы думали, что ты спишь, а ты подсматривал за нами и подслушивал!

– Это было только один раз и произошло на самом деле случайно, – поправил он ее.

– Да, действительно, этот разговор был у нас с твоим отцом только один раз, – вздохнула она. – Луи хотел, чтобы я родила ему дочку, которую он назовет Алисия в память о твоей матери. Я спросила у него, а как он назовет сына, если родится мальчик, и он сказал: Алисио. Я заметила, что это слишком женственное имя для мальчика…

– И тогда он тебя ударил! – закончил за нее Веро. – А ты даже не вскрикнула, чтобы не разбудить меня.

– Он? Меня? Ударил? – хрипло расхохоталась Маргарита и тут же надрывно закашлялась. – Веро! Меня оскорбляет твоя недоверчивость! – сказала она, отдышавшись. – Великое небо! Он – меня! Да, однажды в самом начале он на меня замахнулся. Просто замахнулся! И тут же кубарем вылетел в дверь, снеся ее с петель! А потом целую неделю ходил в синяках и хромал, потому что подвернул себе лодыжку. А я привязывала к ней травы, чтобы опухоль спала! А ты говоришь: ударил! Но вот ругались мы постоянно, что было, то было.

– Этого не было! – гневно воскликнул Хавьер.

– А ты-то откуда можешь об этом знать, если в тот день увязался с Хуаном и Педро в индейскую деревню? – удивилась она. – А, когда ты вернулся, тебе сказали, что Луи и Антонио в шутку боролись, вот твой отец и пострадал.

– Почему же мне не сказали правду? – возмутился он.

– Я запретила, потому что сын должен считать своего отца самым сильным, умным и удачливым, чтобы гордиться им. А, как можно гордиться тем, кого победила женщина? – объяснила она. – А той ночью я ответила твоему отцу, что у нас разные цели в жизни: ему нужно было набрать столько денег, чтобы потом жить, ни в чем не нуждаюсь, и дать тебе образование, а меня оседлая жизнь не прельщала, мне нужны только приключения, так что мы с ним временные попутчики. Ты именно этот наш разговор имел в виду?

Но Коррадо ей ничего не ответил, а снова спросил:

– А какую колыбельную ты мне пела?

– Я никогда не знала ни одной колыбельной, а тебе пела на испанском языке «Adios, madrecita», которую потом переделали в «Rio-Rita» – она тогда была очень популярна.

– Напой ее сейчас, – попросил он.

– Ты слишком много от меня хочешь, – хрипло рассмеялась Маргарита. – Голос у меня теперь совсем не тот, что раньше, но я попробую, – пообещала она и негромко запела:

Adios! Adios, ooh, madrecita, adios!

Por que te fuistes lejos quien sabe

Si bolberia aberte

Aqui donde tu me dejastes

И вдруг она услышала какой-то хриплый кашель и поняла, что Хавьер зарыдал.

– Грита! Ну, почему ты тогда ушла и никогда больше не вернулась? – прерывающимся голосом спросил он. – Я так тебя ждал! Я так по тебе скучал!

– Малыш! Разве я тебе это обещала? Вспомни, что я тебе сказала на прощанье! Может быть, когда-нибудь мы с тобой встретимся, – ласковым тоном напомнила Маргарита. – Но наши жизни сложились так, как сложились. Ты прости, что я назвала тебя «малыш» – твой отец запретил мне это, потому что так тебя называла Алисия, и больше это никому не позволялось.

– Да, я помню, – печально сказал Хавьер. – А мне так этого хотелось!

– Тогда я хоть сейчас буду тебя так называть. Подумай, малыш, как я могла остаться, если меня искала полиция. Я и так страшно рисковала, задержавшись у Кончиты, чтобы вылечить тебя, и ушла сразу же после того, как ты выздоровел. Причем, Кончита с Родриго тоже рисковали, давая мне приют – ведь, если бы на меня донес кто-нибудь из их соседей, арестовали бы всех. Я велела Кончите хорошенько заботиться о тебе, надеюсь, так и было. А еще я отдала ей почти все деньги, чтобы вы хотя бы некоторое время не испытывали нужны, оставив себе ровно столько, чтобы хватило заплатить контрабандистам и выбраться из страны, а потом я уехала в Европу, домой.

– Да, тетя любила меня так же, как и своих детей – я же все-таки был сыном ее родной сестры. Но почему ты потом за мной не вернулась и не забрала с собой? – с обидой спросил он.

– У меня была очень беспокойная жизнь. Ну, как я могла вовлекать в свои авантюры ребенка? Ведь, если бы со мной что-то случилось, ты бы остался один на чужбине и попал в приют. А так ты вырос среди своих близких, на родине. Но я всегда помнила о тебе, поверь мне.

– Как же ты меня сейчас нашла? – спросил он.

– Не буду врать – это произошло случайно, – ответила Маргарита. – Дело в том, что ты отправил в Англию одного человека, чтобы он решил некоторые твои проблемы. И вышло так, что он пришел именно к моему банкиру. Тот, естественно, обратился за помощью ко мне. Моим людям пришлось немало потрудиться, чтобы выяснить, кто стоит за твоим посыльным. И вот, когда я прочитала, что у некоего Хавьера Коррадо дочь зовут Грита, а старшего сына – Веро, я поняла, что это ты – ведь фамилия Кончиты по мужу была именно Коррадо, и дала она ее тебе потому, что фамилия Сольвано была слишком хорошо известна полиции. Малыш! Как говорит твой отец: «Человек не всегда может сам распорядиться своей судьбой, порой за него все решает жизнь», поэтому я не осуждаю тебя за то, чем ты занимаешься. Да и какое у меня на это право, если сама не лучше? Но я не хочу, чтобы мой банкир участвовал в твоих делах.

– Забудь! К нему никто не приходил, и никакого разговора не было! – твердо заявил Хавьер.

– Значит, он может жить спокойно? Ему и его дочери никто больше не будет угрожать? – уточнила Маргарита.

– Я же сказал: забудь! – повторил он и предложил: – Грита! Приезжай ко мне! Я пришлю за тобой самолет в любую точку земного шара! Клянусь спасением своей души, что в моем доме тебя будут почитать, как святую!

– Не стоит, малыш! – грустно сказала она. – Я хочу остаться в твоей памяти молодой и красивой, а не дряхлой и больной старухой – годы не были милостивы ко мне. Мне не так уж много осталось и умереть я хочу на родной земле, к тому же перелет я просто не перенесу. Да и тебя я хочу запомнить смуглым смышленым мальчуганом, которого учила читать и писать. Скажи, как ты распорядился содержимым той коробки, что я спрятала? Я велела тебе вернуться за ней, когда ты вырастешь, чтобы у тебя были деньги на учебу. Ты нашел ее? Ты получил образование?

– Нашел, Грита, но распорядился этими вещами по-другому.

– Жаль! Ведь именно ради этого твои родители отправились в Музо, где умерла твоя мама, а мы с твоим отцом рисковали жизнью, – вздохнула Маргарита и неожиданно спросила: – Луи, почему же ты не осуществил свою мечту и Веро не стал юристом или врачом?

Маргарита не могла видеть, что происходило в далекой Колумбии, но, судя по повисшему в телефоне молчанию, ее собеседник был в явном замешательстве.

– С кем ты сейчас говорила, Грита? – наконец, спросил он.

– С твоим отцом, который сидит рядом с тобой, – спокойно ответила она. – Малыш! У меня нет сил, чтобы встать с кровати, но соображаю я ничуть не хуже, чем в молодости. Суди сам, тебе тогда было всего пять лет. Да, ты мог запомнить особо трагичные моменты своей жизни, но не смог бы удерживать в своей голове мельчайшие подробности столько времени. Тем более мой голос. Ты для того и поставил сотовый на громкую связь, чтобы его услышал тот, кто наверняка помнит. А кого ты мог за двадцать минут пригласить в свой дом? Никого! Значит, этот кто-то живет вместе с тобой. Услышав от Санчеса, что тебя ищет какая-то Грита, ты посоветовался с отцом, и вы решили проверить, я ли это на самом деле. Ну, что, Луи? Убедился?

– Да, колдунья, это ты, – раздался старческий, но все еще довольно бодрый голос. – Прости меня за то, что тогда не поверил тебе. Нас действительно выдал Антонио. Оказывается, он всю жизнь завидовал мне, а со временем эта зависть переросла в лютую ненависть.

– Проси прощенья не у меня, а у тех, кто тогда погиб! – гневно оборвала она его. – Я говорила тебе, что ему нельзя верить, но ты был упрям, как сто чертей! Ты и мысли не допускал, что твой друг детства может стать предателем! – она закашлялась, а потом, отдышавшись, спросила: – Кто-нибудь еще выжил?

– Педро с Альваро. Нас, ранеными, захватила полиция, потом был суд и каждый из нас получил максимальный срок, – ответил он. – А сейчас в живых остался только я один – они уже умерли, мир их праху, но на свободе. И жив я, Рита, исключительно благодаря тебе, – проникновенно говорил Луис. – Ты ведь могла оставить Хави в ближайшем поселке или даже в сельве и, забрав изумруды, сбежать одна, а вместо этого…

– Гореть тебе в аду за эти слова! Как ты мог так обо мне подумать? – возмутилась она.

– Рита! Не напоминай, мне про ад! Я это и так знаю, что меня там ждут! – огрызнулся Луис.

– Дева Мария! Они опять скандалят! – расхохотался Хавьер. – Как будто и не было всех этих лет!

– Прости, Рита, – немного успокоившись, сказал Луис. – Очень немногие люди выдержали бы такое искушение, а ты спасла Хави. Он рассказывал мне, что, когда в твоей машине кончился бензин, и ты не смогла его достать…

– Счастье великое, что он закончился до того, как я въехала в поселок. Я тогда оставила Веро в машине, а сама с канистрой пошла туда за ним. А на въезде увидела на столбе листовку со своей фотографией. Тут-то я и узнала, что из пленницы бандитов превратилась в их сообщницу. Вот нам и пришлось идти через сельву к железной дороге, чтобы добраться до Боготы.

– Идти! – хмыкнул Луис. – Как рассказывал Хави, большую часть пути ты несла его, привязанным к своей спине, потому что он выбился из сил.

– А чего ты хотел от ребенка, который все это время питался сырыми мясом и овощами? Как бы я могла в сельве развести костер? А на одних фруктах далеко не уйдешь! – фыркнула она.

– И ты не только дошла сама, но и его донесла, – медленно говорил Луис. – И выходила, хотя никто не верил, что он выживет. И только после этого ушла, хотя, как говорит Кончита, сама была еле живая. Благослови тебя бог за твое благодеяние!

– Скажи спасибо своему сыну за то, что он не забыл то место, куда я спрятала коробку с камнями – ему ведь было всего пять лет, а он запомнил, – якобы смущенная словами и тоном Луиса ответила Маргарита.

– Да, он не забыл то место. Но ты велела ему забрать коробку, когда он вырастет, чтобы, продав камни, получить образование, а жизнь опять распорядилась по-своему. Хави было двенадцать, когда убили Родриго и дела у семьи пошли совсем плохо, а тут еще и я в тюрьме серьезно заболел. Вот тогда он и забрал коробку. Продавая изумруды, Кончита, конечно же, страшно продешевила, но денег на хорошего адвоката, который вытащил меня из тюрьмы, и на лечение потом все равно хватило. Когда я окреп, мы с Хави сходили в одно место, где у меня был второй тайник, о котором никто кроме меня не знал. Вот те-то камешки я продал уже за их настоящую цену. Вытащил из тюрьмы Педро с Альваро и мы начали свое дело.

– Судя по тому, что у Веро есть сестра Алисия и брат Родриго, ты потом женился? – спросила Маргарита.

– Да, на Кончите – она ведь так похожа на сестру. Так что бизнес у нас семейный и предательство исключено. А, как жила ты? Вышла замуж? Дети есть?

– Ни то, ни другое, я одна, – ответила она.

– Судя по тому, что у тебя такой банкир и лихие подручные, ты все еще в силе, – заметил Луис.

– Просто не хочу, чтобы у моей наследницы были какие-нибудь проблемы, – неопределенно ответила она. – Ну, что? Луи! Веро! Я была очень рада вас услышать, а теперь давайте прощаться! – и объяснила: – Что-то я сильно переволновалась, и сердце щемит – нужно лекарство принять.

– Значит, мы с тобой так больше никогда и не встретимся? – грустно спросил Хавьер.

– Так будет лучше, малыш, поверь мне! – печально произнесла она.

– Нет, я не могу с тобой вот так проститься после всего, что ты сделала для нас, – решительно заявил он. – Скажи, ну, хоть чем-то мы можем тебе помочь?

– Чем? – невесело усмехнулась она, а потом сказала: – Хотя… Если у моей наследницы возникнут проблемы, ты не откажешь ей в помощи?

– Грита! И ты еще спрашиваешь?! – возмутился Хавьер. – А не будет меня, так мои дети ей помогут или я их прокляну с того света своим отцовским проклятием, а страшнее этого ничего на свете нет! Но, как мы ее узнаем? Как ее зовут?

– Спасибо тебе! – растроганно сказала она. – Узнать ее будет нетрудно – она очень похожа на меня и зовут так же, Маргаритой. Но, прошу, не зови ее «Грита» – это только мое имя.

– И оно свято для всех нас, – торжественно произнес Хавьер.

– А раз она похожа на тебя, то проблем не будет – в нашей семье до сих пор хранятся листовки с фотографиями, которые полиция в то время развешивала по всей стране, – добавил Луис. – Это же у нас единственное твое изображение, с которого мы заказали твой портрет.

– Да, лихое было время, – ностальгически произнесла Маргарита. – И, если бы не Антонио…

– Пусть тебя утешает то, что мы нашли его, и он принял страшную смерть, – жестко сказал Луис.

– Да! Но наших друзей этим не воскресишь, – вздохнула она. – А теперь действительно пора прощаться. И я звонила с чужого номера, и ты, Веро, тоже – жизнь научила нас осторожности. Так что вряд ли у нас еще когда-нибудь будет возможность поговорить. Храни вас бог! Тебе, Веро и твоим близким, здоровья и процветания, а тебе, Луи, желаю как можно дольше не встречаться со мной в аду на одной сковороде! Не поминайте лихом!

– На одной сковороде? Вряд ли! Ты же, колдунья, и там будешь чертями командовать и заставишь их на себя работать, – рассмеялся Луис, но в его голосе слышались слезы.

– Спасибо тебе за все, Грита! Я буду помнить о тебе до последних секунд своей жизни! Прощай! – сказал Хавьер.

Отключив сотовый, Маргарита несколько минут просидела, молча, с закрытыми глазами, приходя в себя, но вот она вздохнула, открыла глаза, вынула из телефона SIM-карту и, разломав ее, бросила в пепельницу.

– Что с вами было, Марджори? – встревожено спросил Берлимблоу. – Я слушал вас и совершенно не узнавал. Вы были абсолютно не похожи на себя. Ваш голос, тон, манера говорить…

– Не обращайте внимания, Саймон, – отмахнулась она. – Главное, что все кончено. Вам и вашей дочери больше никто угрожать не будет, живите дальше спокойно.

– Как все? – удивился он. – Вот вы поговорили с кем-то и… Все?

– Да! – кивнула она. – Я попросила Коррадо оставить вас в покое, и он согласился.

Берлимблоу, что называется, завис – он явно никак не ожидал, что она может, не прибегая к своим экстраординарным способностям, одним только телефонным звонком ликвидировать, казалось бы, неразрешимую проблему. Она же, посмотрев на большие, старинные, напольные часы, заметила:

– Уже довольно поздно. Вы поедете ночевать домой или останетесь у меня? Если второе, я распоряжусь приготовить для вас гостевую комнату.

– Нет, – покачал головой Саймон. – Я поеду домой.

– Хорошо, тогда поступим следующим образом. Завтра к десяти часам меня ждут у Бэлси. Я постараюсь освободиться побыстрее, а вы, тем временем, подготовьте свой дом для генеральной уборки – пора вымести оттуда этих мерзавцев, как обнаглевших тараканов. Уберите все фамильные драгоценности в сейф…

– Они там с тех пор, как Энтони вернулся из школы домой. Как говорится, не вводи вора в искушение, потому что, сколько денег ни дай этим подонкам, им все мало, – перебив ее, объяснил Берлимблоу.

– Сочувствую, – покачала головой она. – Радует только то, что страдать вам осталось недолго. Тогда прикажите собрать все вещи Энтони и Вики и отправьте к нему на квартиру. Я понимаю, что они бросятся к вам за объяснениями, поэтому предупредите прислугу, чтобы она не впускала их в дом даже по приказу Мирры, да и с ней ни в какие разговоры не вступайте до моего приезда. Договорились?

Проводив Берлимблоу до машины, Маргарита вернулась в дом, где ее встретил встревоженный дворецкий – видно, даже до него доносились из кабинета ее гневные крики и непечатные словечки.

– Все в порядке, Уолтер, – успокоила она его. – Мы с господином баронетом обсуждали некоторые сложности банковского дела. И вот еще что: не надо будить меня завтра так рано – мои планы изменились, пусть все будет, как обычно. А сейчас идите спать, не ждите, пока я лягу – мне надо еще кое-что обдумать.

Маргарита вернулась в кабинет, налила себе коньяк и, грея в руках бокал, забралась с ногами в кресло. Маргарита-Елена была противна самой себе до отвращения, до тошноты! Всего несколько минут назад она мило беседовала и предавалась воспоминаниям с настоящими убийцами! Но, если отец действовал оружием сам, то его сынок травит людей кокаином чужими руками! А вот Маргарита-Тетушка не только вывела из-под удара Берлимблоу, но и подстраховалась на будущее. Уж она-то знала, насколько непредсказуема жизнь и что такими знакомствами бросаться нельзя! И Маргарита невольно погрузилась в очень неприятные воспоминания о той давней истории.

В 1944 году она приехала из Мексики в Бразилию, откуда, повеселившись на карнавале, решила заехать в Колумбию, чтобы купить изумруды, которыми славится эта страна. Причем купить не у торговцев в Боготе, а непосредственно на руднике в Музо. В Боготе она обратилась к деловому партнеру Майкла Берлимблоу сеньору Энрике, и тот оказал ей всяческое содействие, но предупредил, что дорога к руднику очень опасна даже для машин с вооруженным конвоем, а не то, что для одинокой женщины с деньгами, потому что там орудуют бандиты. Но, когда подобные мелочи ее останавливали? И она, взяв машину напрокат, поехала, и на нее действительно напали. У нее с собой были не только деньги, но и пистолет, так что отбиться от бандитов ей ничего не стоило. Да она одной мыслью могла их всех убить! Но!.. У нее появилась возможность снова на некоторое время избавиться от скуки, и она ее не упустила. В итоге она якобы попала в плен! Ох, не знали бандиты, с кем они связались! Хотя могли бы сразу догадаться, если они по ее просьбе-приказу безропотно забросали загнанную ей в сельву машину ветками.

Короче, в этот же день она уже стала своей в этой мужской компании – правда, для этого ей пришлось крепенько набить морды некоторым, особо жаждавшим женского внимания бандитам, а одного даже весьма чувствительно подколоть ножом, и всеобщее уважение было ей обеспечено. Ее признал даже Ларго, кустарниковая собака жуткой злобности, которую главарь банды Луис нашел еще щенком и непонятно как смог приручить, чтобы у его сына Хавьера был хотя бы такой товарищ для игр – этот пес родился с увечной лапой и наверняка погиб бы в дикой природе. Она сходу взяла на себя заботу о пятилетнем мальчике, который больше напоминал Маугли, чем вызвала искреннюю благодарность Луиса.