Текст книги "Поймать молнию"

ГЛАВА 31

Джейк стоял в знакомой комнате спиной к отцу. Харрисону Саммерсу надо было находиться в постели, но несмотря на то, что он устал и был измучен едва ли не до потери сознания, он объявил, что ему до чертиков надоела эта кровать.

Джейк все еще злился. Он не мог забыть годы одиночества, ненависть, которую он испытывал постоянно.

Однако он вернулся в дом отца по собственной воле, пришел, чтобы найти ответы на вопросы, которые терзали его большую половину жизни.

Но сейчас, когда он здесь, все слова куда-то исчезли. Проклятье, Рената точно знала бы, что сказать. Она так хорошо умела ладить с людьми, умела уговорить их, а он был к этому не способен. Может, это еще одна причина того, что они разошлись. И были обречены на это с самого начала.

– Я соскучился по тебе, Джейк, – сказал Харрисон. Голос его был сильнее, чем ожидал Джейк. Мужчина, которого он помнил таким могучим, был сейчас очень слаб. Джейк почувствовал приступ вины. Рената и в этом была права: Коринна медленно отравляла мужа. Она была больным человеком: алчным до денег и власти. Власти над людьми, такими, как Бен Бичкфорт и ее дочери.

– Почему… – Голос Джейка был угрюмым. Но он не хотел походить на обиженного ребенка. – Почему ты не женился на моей матери?

Несколько минут Харрисон молчал. Джейк не видел его, но услышал, как отец тяжело вздохнул.

– Я просил ее. Много раз. И она всегда говорила: «Нет». Ей не нужна была церемония белых людей, чтобы быть моей женой. В сердце она считала меня своим мужем, и для нее этого было достаточно.

Джейк закрыл глаза, и яркий лучик света, струившийся из окна, пропал. Желтая Луна говорила так же. Он всегда будет женат на Ренате в своем сердце. На женщине по имени Громкое Сердце.

– Когда у нее уже был ты, я просил ее каждый день. Но ответ ее всегда был одним и тем же. Может, завтра, Саммерс». Она всегда называла меня Саммерсом. И никогда – Харрисоном. Всегда Саммерсом. – Голос его звучал мягко. – Боже, она была самой красивой женщиной, какую я видел. Но больше я любил ее душу.

Джейк отвернулся от окна и хмуро поглядел на отца.

– Если ты любил ее, почему позволил уйти? – В вопросе его было больше боли, чем гнева.

– Она не была здесь счастлива. По-настоящему – нет. Ей не нравилось все время оставаться в доме. Оставаться на одном месте. – Он улыбнулся Джейку. – Ты такой же беспокойный, как она. Я вижу это. – Улыбка его угасла. – Но дело еще и в том, что ее, в сущности, здесь не приняли. Я никогда не подозревал, что это мучило ее, до того, как родился ты. Она не хотела, чтобы люди называли тебя полукровкой и относились к тебе хуже, чем к ребенку, в котором нет смешанной крови.

За несколько недель до своего ухода она начала говорить, что я должен взять в жены белую женщину, которая не будет смущать меня. Что она устала дышать затхлым воздухом. Так она называла воздух в доме – затхлым. Я понял, что она не была так счастлива, как когда-то, но я думал… со временем… – Харрисон пристально посмотрел на Джейка. Тот с озадаченным лицом сделал шаг вперед.

– Она… бросила… тебя? – хриплым шепотом спросил Джейк.

– Да. – Еле выдохнул ответ Харрисон. – Однажды ранним утром, когда она думала, что я еще сплю, она выскользнула из нашей кровати, собрала тебя и тайно ушла. Да простит мне Бог, но я смотрел, как она уходит, из окна нашей спальни. Это разбило мне сердце. Я видел, как она уходит, но я желал ей счастья.

– Но она не была счастлива после того, как мы ушла отсюда, – хрипло сказала Джейк. – Никогда. Вот почему я всегда думал… что ты вынудил ее уйти. Что ты… прогнал нас.

Харрисон грустно покачал головой.

– Нет. Я всегда хотел, чтобы Снежный Цветок была счастлива.

– Она говорила, что тебе нужна белая жена, которую будут принимать люди, работавшие на тебя, и горожане. Женщина, которая поможет превратить это ранчо в процветающее хозяйство, о котором ты мечтал.

Харрисон поднял голову, и Джейк увидел в его глазах слезы.

– Если бы я знал, что она уходит по этой причине, то ни за что не отпустил бы ее. Я продал бы это ранчо и каждый доллар, что у меня был в банке, потратил бы на то, чтобы вернуть ее.

Джейк отвернулся от отца. Такого Харрисона Саммерса он никогда не знал. Он сжимал и разжимал кулаки, ища в душе прежнюю ненависть.

– Джейк, сын, – тихо позвал Харрисон. – Я сожалею… обо всем, что произошло здесь, когда ты ушел… много лет назад. Я не должен был верить Коринне. Прошли годы, прежде чем я разобрался, кто она на самом деле.

– Не надо тебе делать этого, – сказал Джейк, не поворачиваясь к отцу.

– Твоя жена думает, что я должен. Джейк повернулся к отцу. Он был мрачен.

– Какое отношение к этому имеет Рената?

– Она сказала мне, что я должен был понять, что ты никогда не смог бы напасть на Коринну. Я получил от нее за это, право же. – Харрисон слегка улыбнулся. – Она – шаровая молния, эта девочка. – Харрисон усмехнулся и покачал головой. – Хорошо бы, ты привез ее с собой. Она отдыхает? Ведь Коринна и Бичкфорт не причинили ей вреда?

– Рената чувствует себя хорошо, – резко сказал он. – Она днем уезжает на дилижансе.

– Она говорила мне, что уезжает, но, по правде говоря, я не поверил ей.

Джейк покачал головой. Разговор принимал нежелательный для него оборот. Он предпочел бы поговорить о старых делах, нежели обсуждать со своим отцом Ренату.

– Это к лучшему.

– Она любит тебя, Джейк, – напористо сказал Харрисон. – И, черт побери, я знаю, что ты любишь ее. Какого черта ты думаешь?

– Она заслуживает лучшего. – Джейк посмотрел отцу в глаза, выдерживая взгляд его темно-синих глаз. – Рената никогда не будет счастлива… со мной.

Харрисон наклонился вперед. В глазах его промелькнули гнев и огорчение.

– Ты что, не видишь, что делаешь? – Он положил обе руки на подлокотники кресла и с усилием поднялся. В этот миг Джейк увидел в нем отблеск того, прежнего человека, которого он помнил. – Не будь таким дураком, каким был я. Не делай той же ошибки, которую сделал твой старик, и всю жизнь сожалел об этом. Снежный Цветок умерла! – закричал он. – У меня никогда не будет возможности исправить свою ошибку. Если бы в то утро я сказал ей, что люблю ее, что я хочу, чтобы она оставалась со мной… может быть, она бы не ушла. Может, она осталась бы здесь и родила еще дюжину таких же, как ты, ребятишек. Может, она бы сейчас была жива. – Силы покинули его, голос прервался, и он тяжело опустился в кресло.

Джейк прошел к окну, повернувшись спиной к своему больному отцу. Но Джейк – не отец, а Рената – не Снежный Цветок. Однако внутри у него было ощущение пустоты, которое возникло с того момента, как он ссадил Ренату с лошади перед отелем. Он не нашел в себе мужества спуститься самому. Он просто поставил ее на землю и направился в конюшню за черным жеребцом. Он даже не оглянулся, хотя она смотрела ему вслед. Но это ощущение пустоты росло с каждой минутой. Она забрала частицу его с собой… Частицу его сердца. Частицу его души.

Он попытался представить себе, как Рената живет в Англии, растит его ребенка, как дитя Иденуэрта. Его ребенка.

Но уже слишком поздно.

Он даже не понял, что произнес это вслух.

– Никогда не поздно, Джейк. – В обычно грубом голосе Харрисона прозвучала нежность. – Пока ты не перестанешь дышать.

– Я не могу заставить ее остаться, – торжественно произнес Джейк.

– Но тебе не следует и прогонять ее.

Джейк обернулся и посмотрел на отца.

– А почему ты думаешь, что я прогоняю ее?

– Ты – мой сын. Ты – сын своей матери. Боюсь, что у тебя нет другого выбора, кроме как оставаться упрямым, как мул. – В голосе его была любовь и осуждение. – Не будь таким твердоголовым, иначе ты разрушишь свою жизнь и жизнь той девочки.

Джейк долго смотрел на отца. Ему не следовало бы прислушиваться к словам Харрисона Саммерса. Вряд ли он мог припомнить день, когда бы не ненавидел этого человека… однако он пришел сюда, когда уехал из Серебряной Долины. Зачем? Чтобы услышать объяснения, которые только что прозвучали? Или чтобы кто-нибудь – любой человек, – сказал ему, что он прав, что позволяет ей уехать?

Не говоря ни слова, Джейк вышел большими стремительными шагами.

Казалось, весь город вышел проводить ее. В первый раз после пожара она была нормально одета. Дорожный костюм, купленный матерью и переделанный для нее портнихой, был из шелка абрикосового цвета и хорошо сидел.

Этот цвет шел Ренате, так же, как тонкие кружева на горле. Юбка постепенно расширялась книзу, подчеркивая ее все еще тонкую талию.

Она знала, что лицо ее бледное, пустое. Ей казалось, что она никогда больше не будет улыбаться.

Ее мать руководила погрузкой сундуков, как всегда, требовательная и властная. Ее ужасно раздражали два неуклюжих парня, которые пытались водрузить тяжелые чемоданы на дилижанс. На дне одного из них была хлопковая рубашка Джейка, а также платье Ренаты из оленьей кожи и мокасины.

Ренате вся эта сцена показалась бы смешной, если бы она обращала на что-либо внимание. Один из парней уронил маленький сундучок, и все содержимое разлетелось по тротуару. Парень извинялся, все старались помочь, наступая на предметы одежды и чуть ли не сражаясь за право вновь собрать сундук. В конечном итоге сборы заняли в два раза больше времени, чем было нужно.

Кучеру дилижанса предложили пообедать, и, хотя он пытался отказаться, настаивая на том, что должен придерживаться расписания, его проводили в отель, обещая настоящий обед: жареное мясо, горячий хлеб, зеленые бобы и сдобренный маслом картофель. В конце концов его уговорили, пообещав пироги двух сортов.

Рената наблюдала за нетерпением родителей. Казалось, их не волновало то, что жизнь ее разбита, что, прощаясь с друзьями, она не могла улыбаться. По крайней мере, у Персиваля хватило милосердия не казаться таким нетерпеливым и не уезжать с облегчением, как ее родители. Похоже, он был так же удручен, как она.

* * *

Персиваль не сводил глаз с Ренаты. Вот она три раза обнимает Фелисию Коллинз и сквозь слезы прощается с ней, потом с владельцем магазина и его насупленной женой. Горожане оставили его в покое, открыто игнорируя его, но он в общем-то и не возражал.

Он настолько привык, что его не замечают, что даже вздрогнул, когда с ним заговорил Габриэль.

– Ты, наверное, большой счастливчик, англичанин! – тихо сказал фермер. В голосе его не было и намека на поздравления.

Персиваль высокомерно приподнял бровь:

– Вы так считаете?

Габриэль прислонился к шесту, поддерживавшему навес, который затенял тротуар. Поза его была обычной, однако свирепый взгляд вызвал у Персиваля желание отступить, хотя он этого, разумеется, не сделал.

– Еще бы. Вы же выиграли. Она едет с вами. – Габриэль произнес это по возможности небрежно.

Персиваль глубоко вздохнул, поворачиваясь к фермеру.

– Я выиграл, говорите вы? – хриплым шепотом, предназначенным только для Габриэля, спросил он. – Посмотрите на нее. Посмотрите на нее! – настаивал он, поскольку Габриэль все так же смотрел на него.

Габриэль посмотрел поверх плеча Персиваля на кузину своей сестры. Она выглядела ясно несчастной. И хотя она пыталась скрыть это, все было бесполезно.

– Я выиграл. Она разведется с вашим другом и выйдет замуж за меня, это верно. Но что я выиграл? – меланхолически спросил Персиваль. – Где этот проклятый олух?

Две маленькие девочки, абсолютно одинаковые, начиная с темных головок, и кончая голубыми платьицами и специально сшитыми ковбойскими башмачками, которые им подарил дедушка, – приплясывали возле Ренаты. Сэм и Аликс, трехлетки, сжимали в руках мятные палочки и скакали с неистощимой энергией, которая бывает только у таких малышей. Лишь они вызывали у Ренаты улыбку, хотя и печальную.

Мелани прогнала дочурок прочь и просунула руку под локоть Ренаты.

– Знаешь, ты можешь остаться с нами, – тихо предложила она. – Зачем тебе так быстро уезжать?

– Мне надо, – невесело отозвалась Рената. Она не хотела объяснять Мелани причины. Ее кузина никогда не поймет, почему Рената считала себя обязанной помочь отцу. Рената не хотела, чтобы Мел ей сочувствовала, и уж конечно, не желала, чтобы кузина устроила сцену по поводу ее отъезда из Серебряной Долины. А она бы устроила, если бы узнала, почему Рената собирается замуж за Персиваля.

– Здесь мне не место, Джейк сам сказал мне об этом.

Мелани фыркнула.

– Джейк – дурак. Клянусь… А, кстати, где он? Разве ему не надо быть здесь?

Рената не отвечала на вопросы кузины и отнесла свою меланхолию к деликатному положению, а кроме того, – к грусти расставания с новыми друзьями, которых она завела в Серебряной Долине. Ей теснило грудь: то была какая-то непривычная тяжесть, и Рената не знала, пройдет ли она когда-нибудь.

И все же она не могла отнести это к Джейку. Он не любил ее, не хотел, чтобы она была рядом. С первой минуты, как они встретились, он пытался выжить ее из Серебряной Долины… и наконец преуспел в этом.

Рената отошла от толпы, стоявшей возле дилижанса. Отец ее нетерпеливо расхаживал, а мать яростно обмахивалась веером. Проповедник, обвенчавший ее и Джейка, стоял у края толпы. Его бледное лицо было печально. Дженни Бойль рассказывала рецепт своего белого пирога Алисе Кларк, а Фелисия Коллинз и ее мать были полностью поглощены тихой беседой. Персиваль поддерживал оживленный разговор с Габриэлем, а Мелани гонялась за дочерьми. Собравшиеся перед главным магазином мужчины болтали о погоде, и на миг Рената почувствовала, что на нее не обращают внимания.

Она услышала звук, подобный грому, который все приближался и приближался, и отошла от толпы. Сердце ее быстро забилось. А вдруг это…

Но нет. Он бросил ее, как ненужную вещь, здесь, на улице перед отелем. Он не вернется. Ведь нет?

Она пошла по улице. Теперь уже все слышали топот приближающихся копыт и повернулись, чтобы понаблюдать. Рената была уже почти на середине улицы. Она ждала.

Дюжины улыбок рассыпались в толпе, когда люди увидели подскакавшего на своем черном жеребце Джейка. Он низко пригнулся через шею лошади, несясь по улице к Ренате.

– Дяденька Джейк! Дяденька Джейк! – Две девчушки Максвеллов прыгали по тротуару, и Мелани пришлось удержать их за платья, чтобы они не присоединились к Ренате. Доктор Паркхерст шагнул вперед. В мгновение ока он бросился по тротуару, собираясь удержать Ренату и не пустить ее к Джейку, склонившемуся над ней. Отец смотрел на дочь и не заметил подставленной ему подножки, из-за которой упал на колени.

– Мне очень жаль. – Проповедник помог отцу Ренаты встать на ноги и не отпускал его, удерживая за лацканы, окидывая его взглядом с головы до ног. – Вы не ушиблись?

– Отпустите меня, дурак! – закричал Паркхерст, и священник так и сделал.

Но было уже поздно. Джейк наклонился и поднял Ренату с пыльной улицы, едва замедлив галоп жеребца. Они пролетели мимо дилижанса и остолбеневших зевак. Близняшки Габриэля подпрыгивали, хлопали в ладошки и визжали от восторга, восхищенные тем, как их дяденька Джейк похитил Ренату. Их веселые возгласы затерялись в шуме и ропоте толпы.

Уильям и Сесилия Паркхерст стояли в застывшей тишине, а Персиваль выказал свои чувства лишь тем, что устало вздохнул. Ну и хорошо. Это все к лучшему, – подумал он.

В стране, в которой было такое сокровище, как Рената, и такая находка, как ее кузина Мелани, наверняка можно было найти другую, не менее очаровательную женщину.

Персиваль продирался сквозь толпу, пока не добрался до священника.

– Прекрасно сработано, Реверенд, – тихо сказал он. – Надо сказать, я потрясен.

Священник торжественно посмотрел на Персиваля, однако лицо его вспыхнуло. Этот человек не привык к обману, – решил Персиваль.

– Господь и я не любим, когда наше дело не доводится до конца. – Священник, очевидно, распознал в Персивале неожиданного союзника, ибо позволил себе слегка улыбнуться. – Особенно, когда оно было так хорошо начато.

ГЛАВА 32

Как только город остался позади, Джейк замедлил шаг. Он крепко держал Ренату прямо перед собой, прижимая ее голову к своей груди и надежно обхватив рукой за талию.

Он ожидал, что она будет сопротивляться, но нет. В сущности, когда он наклонился, чтобы подхватить ее, она протянула ему руки. И это подало ему надежду.

Дилижанс давно уже должен был уйти, и он рассчитывал беспрепятственно проехать через Серебряную Долину. Но когда он увидел «конкорд», то дважды подумал о своем поспешном решении. Что он мог ей сказать? О чем он думал, когда вихрем вырвался из дома отца?

И тогда она вышла на улицу в ожидании его. Теперь она замерла, прижимаясь к нему, а ее золотисто-рыжие локоны выбились из прически и завивались вокруг лица и спины.

Когда Джейк убедился, что никто не гонится за ними, он остановился посредине грязной дороги. От копыт жеребца поднималась пыль, а легкий ветерок разносил эту пыль.

Рената обратила к нему полное ожидания и надежды лицо. Ее зеленые глаза были широко раскрыты – такими он никогда их не видел.

Джейк взял ее за подбородок. Его пальцы касались ее так нежно, что она почти не чувствовала их. Что же ему сказать, чтобы она не уехала? Есть так много слов… он пытался придумать что-нибудь романтичное и сильное, нечто такое, что подвигнет ее остаться с ним. Но он никогда не был красноречивым. Иденуэрт мог увещевать ее прелестными речами, а он – нет.

– Не уезжай, – хрипло прошептал он.

Лицо ее тронула улыбка – он понял это по глазам Ренаты, но она заколебалась.

– Назови мне хоть одну вескую причину, почему я должна остаться, Джейк Вулф, – нежно попросила Рената.

Джейк поглядел ей в лицо и понял, что никогда не будет счастлив, если она уедет. Она была лучшим из того, что есть на свете. Она олицетворяла собой все, без чего он жил: надежду, счастье, любовь. Он мог лишь позволить своему сердцу сказать за него.

– В глазах твоих горят звезды, а в улыбке – светит солнце, и, если ты уедешь, ты оставишь меня во тьме. – Джейк не сводил с нее взгляда. – Оставайся со мной, потому что я люблю тебя.

И тогда Рената улыбнулась и обвила руками шею Джейка. Именно эти слова она хотела услышать. Он любит ее. Он не мог даже припомнить, почему так боялся высказать эти слова вслух… чего он боялся?

– Я так люблю тебя, Джейк, – прошептала она ему на ухо. – И кроме того, есть еще одна причина, почему я должна оставаться с тобой.

– И что же это? – Джейк крепко прижимал ее к себе, а на губах его заиграла слабая улыбка.

– Я… в довольно деликатном положении.

– Ты больна? – притворился непонимающим Джейк.

– Нет, я… – Она отпрянула и посмотрела ему в лицо, глаза ее сияли. Она сильно хлопнула его по груди. – Ты прекрасно понимаешь, что я имею в виду, Джейк. Ребенок. – Она прикусила нижнюю губу, ожидая, что он ей на это ответит. Джейк не мог удержаться от улыбки, которая расползлась по его лицу, а потом наклонился и нежно поцеловал ее в губы.

– Долго же ты мне об этом не говорила, Рената Мария Вулф, – прошептал он, неохотно отрываясь от нее.

– Ты знал? Джейк кивнул.

– Иденуэрт мне сказал. – Улыбка его немного померкла. – Не могу поверить, что ты ему сказала, а мне – нет.

– Ну, тогда…

Джейк поцелуем заставил ее замолчать.

– Отныне ты будешь мне говорить все, не важно о чем. А в следующий раз, когда мы сотворим младенца, я узнаю об этом первым.

Рената улыбнулась во весь рот. Глаза ее сверкали, как изумруды.

– Младенец, – прошептала она. – Когда ты сказал об этом… мне это показалось таким реальным.

Джейк не мог сказать, сколько времени просидели они на черном жеребце. Жаркое солнце припекало им головы, а жеребец беспокойно переступал ногами. Он целовал свою жену, свою Ренни вновь и вновь, он был счастлив прижимать ее вот так к груди и осыпать легкими поцелуями ее губы, шею, щеки. Время остановилось, в небе висело солнце, ветер тоже замер, и Рената взяла в руки его лицо и вглядывалась в его бездонные глаза.

Рената никогда не знала человека, сильнее Джейка и такого же нежного. Он пытался скрыть свою нежность от всех – и даже от самого себя, – но Рената обнаружила ее и собиралась удержать ее навсегда.

– Знаешь, а ты была права, – лениво растягивая слова, произнес Джейк.

– В чем? – почти сонно спросила Рената. Джейк мог устроить так, что она забывала обо всем на свете. В этом заключалась его особая магия.

– Во всем. Мой отец, сестры… – Лицо его немного помрачнело. – Мы нужны им, оба. Коринна была жестокой женщиной, но она была им матерью.

Рената погладила затылок Джейка и запутала пальцы в его волосах. В первый раз он признал, что дочери Коринны были ему сестрами… его семьей.

– Им повезло, что у них такой брат, как ты. – Она поцеловала его, а потом вдруг резко отшатнулась. – О, Боже!

– Что случилось?

– Мне надо вернуться, – прошептала Рената, и Джейк, нахмурившись, отодвинулся от нее.

– Куда вернуться?

– Мне надо повидаться с отцом, прежде чем он уедет, – объяснила она.

Джейку это не понравилось.

– Напиши ему письмо, – тихо сказал он.

– Не могу, – покачала головой Рената. – Мне надо поговорить с ним… с глазу на глаз. – Она чуть нахмурилась. Выходит, она предает отца ради собственного счастья?

Джейк заворчал, однако повернул жеребца, и они направились в город. На этот раз он пустил лошадь медленно, почти ленивым шагом. Рената прислонилась к Джейку спиной, чувствуя, как напряжено его тело.

Когда они подъехали к дилижансу, все взоры обратились к ним. Кучер уже был готов трогать, а отец Ренаты кричал ему, что дочь еще не вернулась и надо ее подождать. Мать взволнованно ходила взад и вперед в отдалении от толпы зевак. Сэм и Аликс первыми увидели приближавшихся Ренату и Джейка и принялись возбужденно размахивать руками.

Джейк остановился возле тротуара, и Рената прочитала в его глазах сомнение. Он что, думает, что она бросит его? Навсегда? Рената улыбнулась ему, в надежде, что улыбка эта объяснит все, что у нее на сердце.

Выражение глаз Джейка смягчилось, он с обычной сильной грацией соскочил с жеребца, и Рената спрыгнула в раскрытые руки мужа. Джейк осторожно, чтобы не причинить ей боль, поймал ее.

– Боже праведный! – закричала Сесилия. – Он же мог уронить ее на землю! – Все посмотрели на нее, как на сумасшедшую, а Рената поняла, что ее мать – единственный человек, который не понимает, что Джейк ни за что на свете не причинит ей вреда. – Она же могла сломать себе шею! – продолжала свою тираду Сесилия. – Шериф! Арестуйте этого человека!

Даже Персиваль посмотрел на мать Ренаты с презрением.

– Черт побери, Сесилия. Заткнитесь же.

Джейк поднес Ренату к краю толпы, не собираясь отпускать ее, пока она не прошептала ему на ухо, чтобы он поставил ее на землю.

– Рената! – напал на нее отец. – Поехали. Дилижанс ждет.

Рената посмотрела на лица окружавших их людей. Фелисия кусала нижнюю губу, а Дженни Бойль в волнении заламывала руки. Донни Бойль и остальные зловеще нахмурились, а священник, казалось, возносил тихую молитву. И вдруг Рената поняла, что все эти задержки: рассыпанный багаж, пышный обед, подножка отцу – все было намеренным, и она улыбнулась своим друзьям. Они все давно поняли то, что отказывались осознать она с Джейком. Отвечая отцу, Рената улыбалась ясной улыбкой.

– Я не еду. – Голос ее был грустным, сильным и любящим. – Прости меня. Я понимаю, что ты на меня рассчитывал, но придется тебе найти другой способ. Ты умный и сильный – ты найдешь выход и без денег Персиваля.

Джейк встал между Ренатой и ее отцом и посмотрел на невысокого человека сверху вниз. Его вид мог бы показаться устрашающим, если бы за каждую его облаченную в кожаные штаны ногу не держалось бы по хихикающей трехлетке.

– Вы собирались продать свою дочь? – Исполненный гнева и недоверия голосом спросил он.

– Нет. – Отец покачал головой. – Все было не так. Я только хотел, чтобы Ренате было лучше. – Он отошел в сторону Джейка. – Вы правы. – Он переводил взгляд с Ренаты на Джейка. – Мне очень жаль. – Он говорил искренне, но Рената все еще смотрела подозрительно. Очевидно, так же смотрел и Джейк, который не хотел отступать. – Мы с твоей матерью найдем другой способ. Мы можем продать наш дом. Нам больше не нужно так много комнат.

Ее мать пробивалась сквозь толпу.

– Рената Мария Паркхерст…

– Рената Мария Вулф. – По крайней мере с полдюжины голосов поправили ее, и среди них Рената и Джейк.

– Ты не позволишь, чтобы твои родители умерли с голоду… потеряли свой дом и положение в обществе… какая же ты неблагодарная дочь, – выпалила Сесилия.

– Вы выживете, – с любовью заверила Рената мать, произносившую высокопарные слова.

– Сколько вы хотите за нее? – Джейк нагнулся к родителям Ренаты. – Если Рената продается, я буду рад купить ее. Так сколько? – Он задыхался, и ее отец отступил еще на шаг назад.

– Все не так… – продолжал настаивать он.

– Черт побери. – Вперед пробивался Персиваль. С презрительным высокомерием он стряхнул несколько пылинок со своего безупречного костюма. – Я даю вам эти проклятые деньги. Вот что я получил за то, что вмешался в чужие финансовые дела. – Он повернулся к Ренате и взял ее за руку, не обращая внимания на Джейка, который с устрашающим взглядом заступил ему путь.

– Наконец я вижу перед собой женщину, которая заставила меня… скажем… устроить небольшой финансовый крах, чтобы я смог завоевать ее… любыми путями.

Рената таращилась на него, но она была слишком удивлена, чтобы рассердиться.

– Вы свалили моего отца только для того…

– Я понимаю, понимаю. Я усвоил урок, который мне преподали. – Он выглядел жалким, как маленький мальчик, пойманный за руку, когда он лез в вазу с пирожным. Однако ни в голосе его, ни в глазах не было настоящего сожаления. – Кроме того… – Серые глаза Персиваля сверкнули. – Джейк понимает. – Он посмотрел на Джейка, который все так же неотрывно глядел на руку Персиваля. – Не правда ли, старина?

Джейк протянул руку и освободил ладонь Ренаты от Персиваля.

– Да.

Мелани оттащила одну из своих дочерей от ноги Джейка, а Габриэль забрал другую. Джейк посмотрел на девочек и улыбнулся.

Аликс с презрением смотрела на их руки, которые так естественно переплелись между собой: и пальцы Ренаты составляли разительный контраст по сравнению с бронзовой кожей Джейка.

– Дяденька Джейк, тебе нравится моя кузина Рената? – подозрительно спросила Аликс.

Джейк присел так, чтобы оказаться лицом к лицу с Аликс, а мгновение спустя такое же личико Сэм оказалось рядом с ним.

– Да, нравится, – заговорщически прошептал он. – Она собирается остаться с нами в Серебряной Долине.

Мордашка Аликс расцвела.

– Она не уезжает?

Джейк покачал головой, а девчушки заплясали на месте.

Рената и Джейк отвернулись, а мать Ренаты ссутулилась и засеменила за ними по тротуару.

Джейк запрыгнул на высокого жеребца, а Рената подняла руки. Плавным легким движением он подтянул ее и усадил к себе на колени.

– О, дорогая. – Рената увидела, как мать ее заломила руки. – Я понимаю, что наделала ошибок. Но я так хотела, чтобы Рената стала леди.

Джейк посмотрел на нее сверху вниз.

– Миссис Паркхерст, Рената всегда будет леди, и не важно, где она будет жить – во дворце или в пещере.

С этими словами они повернулись и медленно поехали прочь от толпы. Рената прильнула к широкой груди мужа, а он еще крепче прижал ее к себе. За спиной она услышала удовлетворенные перешептывания друзей.

– Он сказал, в пещере? – голос ее матери перекрыл всех.