Текст книги "Странное происшествие на Тенистой улице"

Глава 35

В голове у меня целый водоворот мыслей. Свидетельство о смерти Инес. Как такое возможно? Рука Эндрю дрожит, когда тянется к бумаге. Я прищуриваюсь, чтобы убедиться, что прочитала все слова правильно. Инес Бриггс? Что это? Как?

– Пока не уверен, но это не может быть простым совпадением. Это свидетельство о смерти маленькой девочки, которую звали Инес Бриггс и которая умерла 1 августа 1880 года. В тот самый день, когда погибла Инес Кларк. И тоже в Чикаго! Наверное, это одна и та же девочка, верно?

– Но фамилия… Бриггс. Как у Амоса Бриггса, – бормочу я.

Рот у Нины открылся так, что мне отчётливо видны все её превосходные ровные зубы.

– Дайте мне взглянуть… – просит она.

Несколько мгновений мы стоим в полном молчании, пока она рассматривает свидетельство. Бумага грубая и пожелтевшая, но надпись вполне чёткая, перепутать невозможно: «Инес Бриггс. Кладбище Грейсленд».

– Дифтерия. Здесь говорится, что она умерла от дифтерии. Не слишком много знаю об этом, но известно, что во времена Инес люди часто заражались этой болезнью. Опасное инфекционное заболевание… Кажется, поражает горло.

Нина смотрит на нас с Эндрю, а потом спрашивает:

– Если это свидетельство о смерти той же самой девочки, то разве здесь не должно быть записано, что причина смерти – удар молнии?

Эндрю стремительно склоняется над листком:

– Нет, если это неправда. Может, это всего лишь часть легенды. И люди знают далеко не всё об Инес Кларк. То есть об Инес Бриггс.

– Ты хочешь сказать, что она могла жить в моём доме? – спрашиваю я. И понимаю, какой задала зловещий вопрос. Совершенно очевидно, что у нас странный дом и в нём водятся привидения. Но я и представить не могла, что это потому, что человек, который умер, жил именно здесь. Может, эта девочка даже спала в моей комнате? Принимала пищу на нашей кухне? Мылась в нашей ванной?

У-ух! Ладно, не важно. Однако я холодею, когда мне в голову лезет ещё одна мысль. Куда более мрачная. А если призрак не просто жил в моём доме?.. А вдруг она здесь и умерла? При этой мысли мне становится дурно, и я тру лицо ладонями и говорю:

– Мама с папой оформили этот дом в собственность. Они сами об этом сказали.

– Я люблю вишнёвый торт, – сообщает Эндрю.

– Что? – недоумевает Нина. – А при чём тут вообще вишнёвый торт?

– Да ни при чём. Извини. Просто Тесса только что сморозила какую-то чушь… Вот я и подумал, что теперь можно говорить всё что угодно.

Эндрю пригибается, потому что я запускаю в него свёрнутым в комок куском скотча.

– Никакая не чушь, Эндрю! Это правда. Они ещё хвастались, как дёшево им обошлась эта сделка. Как ты думаешь… – Я замолкаю ненадолго, заранее боясь того, что сейчас скажу. – Как вы думаете, всё происходит потому, что Инес умерла здесь? В моём доме?

– Точно! – Эндрю подпрыгивает от восторга и смотрит по сторонам. – Тесса, ты у нас гений!

– Заткнись, я серьёзно! Такое ведь возможно!

Нина проводит пальцем по строчкам на бумаге:

– Расслабьтесь, ребята. Судя по тому, что тут написано, она здесь даже не жила, так что и умереть в этом доме никак не могла. Смотрите, в документах указан адрес Инес Бриггс – Центральная улица. А ты живёшь на Тенистой.

– Она права, – соглашается Эндрю. – Никогда не слышал о Центральной улице. Возможно, такой нет поблизости.

В моей голове всплывает рисунок на одном из листков, спрятанных за кирпичом.

– Если так, то откуда она узнала об овальном окне в пустой спальне? А буквы И и Б на обороте рисунка? Они имеют смысл только в том случае, если её звали Инес Бриггс.

Новая пауза. Друзья потрясены так же, как и я. Скорее даже напуганы.

– И если она тут не жила, то почему призрак постоянно наведывается в мой дом? И почему, чёрт возьми, меняются рисунки, почему в зеркале появляется лицо, а этот идиот Рено начинает плакать?

– Рено? – одновременно переспрашивают Эндрю и Нина. Они переглядываются и пожимают плечами.

– Ну помните, я рассказывала об этой жуткой кукле?

Внезапно выражение лица Эндрю меняется. Теперь он выглядит взволнованным, а вовсе не озадаченным или уставшим.

– Подожди! Ты говорила, что это не совсем обычная кукла, верно?

– Да, это вроде как кукла чревовещателя. Папа купил её на распродаже.

Я поёживаюсь, вспоминая колючие чёрные глаза Рено и холодное деревянное лицо.

Эндрю поворачивается к Нине:

– Залезь в интернет. Погугли там про чревовещателей и глянь, не найдётся ли там что-нибудь о том, давно ли они появились.

– Зачем? – изумляюсь я, но он отмахивается от меня.

– Есть! – шепчет Нина и протягивает нам телефон.

Я заглядываю ей через плечо. Там изображена коллекция подобных кукол за несколько лет. Я не вижу ни одной такой, как Рено, но некоторые очень похожи. О них говорится следующее: «Куклы чревовещателей существуют уже сотни лет. Некоторые из них изготовлены ещё в восемнадцатом столетии, когда были популярны уличные представления».

– Значит, во времена Инес они уже существовали, – шепчу я.

– Точно! – говорит Нина. – Может, она решила использовать такую куклу, чтобы пообщаться с тобой. Потому что привыкла к ним. Подумайте сами, в её эпоху ведь не было никаких технологий. Готова поспорить, что наши современные дома могут привести в замешательство любое двухсотлетнее привидение!

– Круто! – восклицает Эндрю.

Его глаза блестят. Яркая искорка в них заставляет меня чувствовать себя намного лучше, несмотря на все наши разговоры о призраках. Я даже счастлива.

– Как ты думаешь, Тесса, такое объяснение годится? – спрашивает Нина, и в её голосе проскальзывает надежда.

Кивнув, я возвращаю ей телефон:

– Судя по этому сайту, подобные представления получили популярность в начале восьмидесятых годов восемнадцатого века. Но не утратили актуальности и через сто лет, во времена Инес.

Сначала я думала, что она использует Рено, чтобы пугать меня. Ведь я его ненавижу. Но, может, она просто разволновалась, увидев что-то знакомое.

Внезапно меня охватывает грусть. Жалость к Инес. Если это её свидетельство о смерти, значит, её могила указана неправильно. И сама она была не просто рекламой для местного скульптора, она была реальной девочкой. И фамилия у неё была не Кларк. И никуда она не исчезает из своего стеклянного ящика во время грозы, потому что якобы погибла от удара молнии. Её смерть не имеет никакого отношения к молниям!

Я провожу пальцами по истрёпанным краям свидетельства о смерти. Как ни странно, но сейчас я уже не так боюсь Инес. В том смысле, что если бы она хотела причинить мне вред, то уже давно сделала бы это, верно?

Эндрю ерошит волосы. Потом оставляет их в покое, и они торчат в разные стороны.

– Я всё-таки не всё понимаю, – задумчиво произносит он.

– Не только ты, я тоже, – бормочу я. – Если Инес никогда не жила в этом доме, тогда мы возвращаемся к моёму изначальному предположению. О том, почему она всё-таки преследует меня.

– А преследует она тебя потому… – напрягается Нина.

– …потому что ей нравилось искусство. Полагаю, такое всё ещё возможно. Особенно когда я нашла рисунки, спрятанные в стене.

Эндрю сворачивает свидетельство о смерти и передаёт Нине. Та кладёт его в тетрадку, куда подробно записывает ход наших поисков.

– Но почему же её свидетельство о смерти оказалось здесь, в твоём подвале, если она тут никогда не жила?

Нина задумчиво покусывает ручку и отвечает:

– Мы не знаем, настоящее ли это свидетельство. Во всяком случае пока.

– Но выглядит оно как настоящее, – говорю я, принюхиваясь. В комнате всё ещё пахнет заплесневелой бумагой. – И запах тоже настоящий.

Эндрю бросает взгляд на маленькую дверь кладовой, потом захлопывает её ударом ноги. Нина моргает от удивления, потом вздыхает:

– Мне пора…

– Что? – удивляюсь я, подскакивая к двери. – Нет! Только не сейчас. Ребята, вы ведь только что пришли…

– Тесс, мне очень жаль. Но мы никогда не разберёмся, если я не проверю кое-что. Слишком много тут намешано такого, что на первый взгляд не имеет смысла.

Нина морщится и берёт свой ноутбук. Я смотрю на него, поражённая тем, какой он весь серебристый и блестящий. Почему бы не нарисовать на нём череп со окрещёнными костями или что-нибудь в таком духе? В том смысле, что он похож скорее на рождественское украшение, а не на ноутбук, на котором ведётся расследование по делам привидений…

На моё плечо ложится рука Эндрю. Он смотрит на меня, и в его глазах беспокойство.

– С тобой всё в порядке?

– Да.

– Уверена?

Я пожимаю плечами. Да, мне бы хотелось, чтобы они с Ниной задержались подольше, но я теперь уже не так боюсь остаться наедине с Инес.

– Не могу утверждать наверняка, потому что… Сам знаешь… призраки всё-таки. Но, думаю, всё будет в порядке.

Эндрю улыбается и направляется к двери.

– Хорошо, потому что мне нельзя кататься на велосипеде в одиночку. Поэтому надо уходить вместе с Ниной, а то если мама узнает, то начнёт чудить.

Я смеюсь:

– Выходит, тебе не дают свободного выгула, не так ли?

Эндрю откидывает голову и громко хохочет:

– Нет. Я наполовину на свободном выгуле, а наполовину под домашним арестом. Помнишь?

Помню, конечно. Эндрю говорил мне об этом, когда мы только-только с ним познакомились. Когда единственным моим помощником в новом, незнакомом городе был лишь старый компас. Когда мне казалось, что единственной отдушиной в округе является Северный пруд. Я усмехнулась при мысли о том, как потрёпанный футбольный мяч, случайно подскочивший к моим ногам, так много изменил в моей жизни.

Как я тогда ошибалась! А сейчас счастливее меня нет никого на свете.

Глава 36

Кажется, подушка тверда как камень. Поворачиваюсь на другой бок. Правый висок ноет, и я никак не могут устроиться удобнее. Какой-то звук пугает меня – нечто среднее между рёвом стартующего автомобиля и хлопком разбившейся бутылки. Я выпрямляюсь и наконец разлепляю уставшие глаза.

– Ага, мы очень рады, мисс Вудворд, что вы всё-таки решили к нам присоединиться, – говорит миссис Медина и пристально смотрит на меня. На полу у её ног лежит книга. Видимо, тот самый предмет, который и прервал мою дремоту.

– Ой, простите, – мямлю я. Во рту у меня пересохло, а на моём столе собралась маленькая лужица слюны. Я быстро прикрываю её блокнотом.

Эндрю смотрит на меня как на сумасшедшую. Я изо всех сил стараюсь выпрямить спину и продержаться до конца занятия. Однако это трудно: я почти не спала прошлой ночью. Уже не в первый раз. Я три раза отчётливо слышала стук в дверь моей комнаты. Первый раз я уже находилась в полудрёме и подумала, что стучится Джон, поэтому встала и проверила. Коридор был пуст.

Свет погашен. Никого не было видно. Второй раз я уже знала, что это Инес. А догадалась потому, что моя кожа покрылась мурашками и зашевелились волосы на голове. Не было никакого плача или дверного скрипа, но она была в комнате. Я её чувствовала.

Хуже всего во всей этой истории не сам страх, а именно ощущение беспомощности. Когда ты ни черта не понимаешь, что происходит. Вначале я была убеждена, что Инес хочет напугать меня… или, хуже того, навредить. Но с каждым днём я чувствую, что боюсь всё меньше, а волнуюсь, наоборот, больше. Как будто призрак, которого я так долго боялась, пытается мне что-то сообщить. То, чего я пока не понимаю. Может, Инес, каким-то невероятным образом связанная с моим домом, просто напугана и одинока? Может, испытывает отчаяние?

Я с трудом доползаю до кровати. Все мысли в голове окончательно перепутались, и я чувствую себя ещё более беспомощной, чем когда-либо.

– Вот что такое факториалы! – громко объявляет учительница и кладёт маркер обратно. – У кого-нибудь есть вопросы?

О да! У меня их множество. Почему свидетельство о смерти Инес Кларк выписано на имя Инес Бриггс? Или, может, это просто странное стечение обстоятельств? Меня это по-прежнему беспокоит, однако с того момента, когда Нина и Эндрю покинули мой дом, у меня не было возможности заняться решением проблемы. Заметив поднятые руки, я соображаю, что учительница имеет в виду вопросы к только что пройденному разделу математики. Нет. Таких вопросов у меня нет.

– Хорошо. Тогда урок окончен. Желаю всем хорошего вечера.

Эндрю вскакивает раньше всех. Он подходит к моей парте и наклоняется поближе:

– Флорида, ты едва не вылетела отсюда.

– Да ну, – зеваю я. – Она же ничего такого не сказала.

Его лицо становится серьёзным.

– Всё-таки будь поосторожнее. Сон во время занятий вряд ли принесёт тебе приз лучшей ученицы, если ты понимаешь, о чём я.

Я растираю себе лицо. Не могу поверить, что заснула прямо во время урока. Стыд-то какой! Нет, я не такая!

– Знаю. Я просто очень устала!

– Мы договорились с Ниной и Кэсс, что встретимся у главного входа. Хочешь, я скажу им, что тебе надо пойти домой отдохнуть?

– В моём доме ужасов? – мрачно усмехаюсь я. – Нет уж, спасибо. Я больше не засну, клянусь.

Я уже направляюсь к выходу, как вдруг до меня доходит смысл слов, произнесённых Эндрю. Я резко торможу:

– Эй, погоди! Ты только что сказал, что мы встречаемся с Ниной и Кэсс.

Эндрю хмурится:

– А-а-а! Я-то думал, что ты не обратишь на это внимания.

– Не сработало…

– Ладно, ладно. Извини. – Он секунду смотрит на меня, потом громко вздыхает. – Я знаю, о чём ты думаешь.

– Поверь мне, не знаешь, – бормочу я в ответ. Я никак не могу выспаться с того времени, как приехала в Чикаго. История с призраком ещё не закончилась, а теперь ещё и это. – Если бы ты знал, о чём я сейчас думаю, то прямо сейчас рухнул бы на пол.

– Вау! Потише. Тебе точно надо выспаться, – говорит он со смехом. – Слушай, это Кэсс предложила сегодня потусоваться. На этот раз ни я, ни Нина с Ричи её об этом не просили. Мне кажется, это добрый знак. Может, теперь её ничто не беспокоит.

Этого не может быть, потому что я ещё здесь. Меня просто выворачивает наизнанку, когда я думаю о том, что придётся проводить время с Кэссиди. Даже мысль о том, чтобы расшатать и вытащить ещё несколько кирпичей из старой стены моего дома кажется мне более заманчивой.

– Давай всё же дадим ей шанс. Ну пожалуйста!

Мне трудно в это поверить, но я соглашаюсь. Эндрю так много сделал для меня с тех пор, как я сюда переехала, что я точно его должница. Если Кэссиди снова начнёт вести себя по-хамски, я перестану с ней общаться. Навсегда.

Когда мы выходим наружу, Нина уже сидит на ступенях лестницы. Большие синие наушники закрывают её уши, а нос уткнулся в какую-то электронную книгу. Кэссиди и Ричи стоят в нескольких шагах поодаль и о чём-то разговаривают. Я смотрю на них, пытаясь понять, что сегодня не так. Не думаю, что это причёска Ричи. Волосы у него такие же лохматые, как в тот день, когда я с ним познакомилась. Потом перевожу взгляд на Кэссиди. Её синие локоны частично спрятаны под капюшоном, но я вижу их подрезанные кончики и слышу неудержимый поток слов. Я начинаю изучать их одежду, как вдруг замечаю, что Кэссиди улыбается!

Ричи поднимает глаза и замечает меня. На его губах появляется внезапная усмешка.

– Эй! Вудвард! Поздравляю!

– Э-э… спасибо… – Я сбита с толку ещё больше, чем минуту назад. – А с чем это ты меня поздравляешь?

Он показывает мне календарь в своём телефоне:

– С первой неделей, которую ты здесь прожила!

Чёрт возьми! А ведь он прав! Я начала учиться в школе в Чикаго ровно неделю назад. За это время я успела завести себе друзей, получить в наследство привидение, потерять компас, найти музыкальную шкатулку и проникнуться нешуточной любовью к пицце.

– Такое надо как следует отметить, – кудахчет Ричи. – Кто что будет? Кексы или мороженое?

Я тайком гляжу на Эндрю. Тот пожимает плечами с таким видом, что ему всё равно. Мне остаётся лишь вздохнуть:

– С вами я пойти не могу. Впрочем, спасибо. Просто мне надо понять… – Тут я делаю паузу, вспоминая, что Кэссиди тоже здесь. Я не могу говорить о призраке при ней. – Короче, перед тем как объедаться, мне надо поразмыслить насчёт нашего дела.

– Дела… – повторяет Ричи, и на лбу у него собираются морщинки.

– Она говорит о делах с привидением. – Кэссиди суёт руки в карманы джинсов и изучающее смотрит на меня. – Ричи, ты что, и в самом деле всегда думаешь только о еде?

Эндрю хохочет:

– Как будто, Кэсс, ты сама не знаешь ответа на свой вопрос.

– Представляешь, по пути сюда он уже успел заглянуть в кафе! Заявил, что ему надо повысить уровень сахара в крови, – добавляет она.

– Только не надо осуждать меня! – Ричи шутливо толкает локтем Кэссиди. Та смеётся.

Я открываю рот, чтобы присоединиться к общему разговору, но не в силах произнести ни слова. Творится что-то странное. Кэссиди здесь, она разговаривает, шутит, смеётся – как все нормальные люди. Она не закатывает глаза, не старается подсматривать или бросать на меня один из своих колючих, жалящих взглядов. Я бы меньше удивилась, окажись в моём шкафу единорог. Смотрю на Эндрю, надеясь, что он мне всё объяснит. Но тот лишь пожимает плечами.

– Ричи кое-что мне рассказал, – поясняет Кэссиди. – Надеюсь, теперь всё нормально.

– Про то, что творится у меня дома? – несколько нервно спрашиваю я. На Ричи я не сержусь. У них с Кэссиди свои дела. Но мне всё равно не по себе. Наверное, потому, что я пока не могу целиком доверять ей.

– Да, – отвечает она, перебирая ремни своего рюкзака. – Но в основном про стеклянный ящик.

На долю секунды у меня заклинило мозг. Стеклянный ящик? Потом я вспоминаю, о чём речь. Она имеет в виду могилу Инес!

– Да, Ричи объяснил, что произошло. Похоже, гроза нагнала холодный воздух с озера. Ну то есть возникло что-то вроде холодного фронта.

Я киваю. Помню, как тогда быстро похолодало и моя кожа в который раз покрылась пупырышками.

– Да, пробрало с головы до пят.

– При дыхании был виден пар. Совсем как зимой, – добавляет Эндрю. – В общем, странно.

– Это был не призрак, – вдруг заявляет Ричи.

– В самом деле? – спрашиваю я. Мне вдруг становится очень интересно, что скажет Кэссиди. – Впечатление было такое, как будто настоящий призрак. И даже служители на кладбище говорили, что такие штуки происходят там уже много лет. Я про исчезновение статуи.

Кэссиди кивает. Её глаза зажигаются.

– Я уверена, что такое происходит там годами. Но только это не привидение. На этот счёт, думаю, существует научное объяснение.

Глава 37

Научное объяснение. Я размышляю об этом. Вспоминаю, как Эндрю говорил мне, что Ричи и Кэссиди ходят в какой-то научный кружок. Может, она права? А можно ли вообще объяснить исчезновение статуи с научной точки зрения?

Кэссиди достаёт из своего рюкзака папку и открывает её. Потом передаёт мне лист бумаги. Конденсация. В тексте говорится о процессе конденсации.

– Я распечатала это сегодня утром на тот случай, если ты мне не поверишь. В стеклянном саркофаге вроде того, что описал Ричи, должен быть воздух, ведь он не герметичный. Если внутри воздух тёплый, а потом температура резко падает и холодный воздух смешивается с тёплым внутри стеклянного ящика, возникает конденсат, туман.

– И тогда со стороны кажется, что статуя исчезает, – добавляет Ричи.

У меня отвисает челюсть. В принципе о конденсации пара я знала давно, ещё с третьего класса, если не раньше. Как же мне самой… или Нине… или Эндрю не пришло в голову, что объяснение может оказаться таким простым?

Вспоминая тот стеклянный ящик, я начинаю чувствовать себя полной идиоткой. Теперь, когда я думаю о нём, то понимаю, что ящик и в самом деле не выглядел пустым. Он был… белым!

– Думаю, такое возможно, – бормочу я, чувствуя лёгкое замешательство.

Получается, я так перепугалась там, на кладбище, – особенно когда началась гроза и засверкали молнии, – что поверила, будто памятник Инес каким-то образом выбрался из стеклянного ящика и вот-вот погонится за мной и Эндрю.

Голубые глаза Кэссиди сверкают.

– Не могу точно утверждать, что всё именно так, я ведь там не была. Но версия вполне правдоподобная. То же самое происходит иногда с окнами в обычных домах или в стеклянных душевых кабинах. Тот ящик мог казаться пустым внутри. Наверное, цвет статуи соответствует цвету сконденсировавшегося воздуха и как бы сливается с ним.

– Но если бы статуя была красной… – говорит Ричи.

– Тогда бы её наверняка все видели! – заключает Кэссиди.

И оба хлопают друг друга по ладоням и смеются как сумасшедшие.

Я вспоминаю взгляд, который Ричи бросил на Кэссиди в тот день в столовой. Взгляд людей, понимающих друг друга с полуслова. Два ботана. Эндрю ведь так и говорил…

– Спасибо тебе, – говорю я Кэссиди, помахивая в воздухе листком с описанием конденсации.

На её лице мелькает выражение гордости.

– Да нет проблем! Кстати… э-э-э-э… могу я поговорить с тобой минутку? Наедине!

Ещё десять минут назад я бы не задумываясь ответила отказом. Но сейчас Кэссиди выглядит куда дружелюбнее. К тому же она только что разрешила проблему с исчезающей статуей. Может, и стоит её выслушать.

– Конечно, – говорю я и обращаюсь к Эндрю: – Присмотришь за моими вещами?

На его лице беспокойство. Мне неудобно перед ним. Я знаю, как ему важно, чтобы мы с Кэссиди наконец поладили. Для меня это тоже важно. Но такие дела мне не хотелось бы решать в одиночку. Я с надеждой смотрю на листок с описанием конденсации воздуха. Может, я уже и не одинока…

С Кэссиди мы заходим за угол школы, чтобы нас никто не услышал. Хотя слишком удаляться не хочется. Надо, чтобы меня непременно услышали, если я вдруг закричу. Лучше перестраховаться, чем потом жалеть.

Кэссиди делает глубокий вдох:

– Хочу извиниться перед тобой. Ну, за своё поведение.

– Ах, вот ты о чём! Спасибо. Я тогда и не знала, что думать. Ну, то есть мне казалось, что ты меня за что-то ненавидишь.

Кэссиди трясёт головой:

– Не тебя. Во всяком случае, не совсем. У меня дома творилась всякая ерунда, а когда появилась ты… – Она на секунду замолкает, что-то вспоминая. – Короче, не знаю. Думаю, ты могла бы сказать, что я выбрала неправильный момент, чтобы показывать характер.

– Неправильный момент для тебя? – смеюсь я. – А мне, думаешь, было легко? Это ведь мне пришлось перебираться в новую школу и прямо в седьмой класс.

Кэссиди фыркает:

– Да, это круто. Мне пришлось переехать сюда в первом классе, и даже тогда было не очень весело.

Она оглядывается на Ричи и Эндрю. Те по очереди бросают друг другу в рот солёные сухарики. Она добавляет:

– Эти ребята – мои лучшие друзья. Можно даже сказать, единственные.

– И ты боялась, что я их у тебя отобью? – спрашиваю я.

– Возможно… Гм… Не знаю. – Она прислоняется к стене, и капюшон спадает у неё с головы. Не могу не заметить, что, когда Кэссиди не хмурится, она выглядит очень милой. Она добавляет: – Я никогда не обращалась ни к кому за помощью, ни о чём никого не просила. Но я попробую научиться. Иногда без этого просто не обойтись.

Интересно. Эндрю говорил, что Кэссиди любит уединение, но, может быть, здесь есть что-то ещё. Я снова вспоминаю, как нелегко мне было сказать Эндрю и Нине, что не могу сама открыть музыкальную шкатулку. Хотя я и была уверена, что они не станут надо мной смеяться, но всё же предполагала, что из-за собственного страха буду выглядеть глупо. Или, скорее, из-за собственной слабости. Может, Кэссиди чувствовала то же самое? То есть если кто-нибудь поможет ей разрешить проблемы, то она будет выглядеть трусихой? Очень плохо, что она не может поставить себя на место своих друзей, не может посмотреть на себя их глазами. Эндрю говорил, что она креативная и вдумчивая. Нина с восторгом отзывалась о её чувстве юмора. А я хоть и не очень хорошо её знаю, но думаю, могла бы назвать её… энергичной и смелой девчонкой. Только когда она не пялится на меня…

– В любом случае я собиралась рассказать им о своих родителях и о том, что они часто дерутся.

Внезапно она замолкает, словно произнесла что-то неприличное. Повисает неловкое молчание. Я робко нарушаю его:

– Я думала, что за мной гоняется статуя. Если этого не стоит стыдиться, то дерущихся родителей и подавно.

Видно, что ей становится легче, и напряжённые складки на её лице разглаживаются.

– Спасибо. Думаю, я просто боялась рассказать об этом ребятам.

– Из-за меня, – добавляю я. Теперь в этом уже нет сомнений. У Кэссиди проблемы в семье. Она пыталась набраться смелости рассказать об этом своим лучшим друзьям, а к тому времени, когда собралась, они подружились со мной. И решили мне помочь. Я точно знаю, что ни Эндрю, ни Нина не хотели её обидеть. У меня это вышло непроизвольно. – Я отнюдь не пыталась привлечь к себе внимание. И не придумывала историю про привидение. Я бы ни за что не сделала этого, клянусь.

– Знаю, знаю! Ну то есть сначала я так и подумала, но потом Ричи рассказал мне, что видел, как вы выходили из библиотеки. И тогда я поняла, что ты, наверное, действительно веришь во всё это. – Она ухмыляется. – Полагаю, это был первый раз, когда Эндрю вообще оказался в библиотеке.

Гм. Теперь понятно. Ведь Эндрю не знал, где там что находится. Он, правда, пытался объяснить, что там всё переставили и что ему трудно сориентироваться, однако красноречивый взгляд Нины заставил его заткнуться. Переварив информацию, я спрашиваю:

– Ты сказала Ричи? О проблемах… э-э-э… обо всей этой ерунде у тебя дома?

Касс кивает:

– Да. Думаю, разговоры про призраков его порядком достали, так что на этой неделе он провёл со мной много времени. Вот так я и узнала о стеклянном саркофаге на кладбище.

Я не могу сдержаться и хохочу:

– Наверное, охота за привидениями – не его призвание!

– Его призвание – это молекулы, футбол и хот-доги, – хихикает Кэссиди.

Неподалёку раздаётся возмущённый вопль Ричи – судя по всему, Эндрю жульничает во время их «баскетбола» с сухариками. Мы смеёмся громче.

– Спасибо тебе, – снова говорю я. – За помощь в поисках и вообще.

Кэссиди еле заметно улыбается:

– Нет проблем. На самом деле интересно заняться чем-то другим и отвлечься от своих проблем. Даже забавно. – Она тихонько смеётся. – Может, это мне надо тебя благодарить.

– Буду обязательно иметь тебя в виду, если вдруг случится что-нибудь похожее. – Большим пальцем я тыкаю в сторону Эндрю. – Мне, наверное, пора идти. Надо ещё кое-что выяснить. Или… хочешь, ещё постоим?

Она секунду размышляет, потом отрицательно качает головой:

– Не… Я в порядке. Может, в другой раз.

Кивнув, я слабо машу рукой, пока она возвращается к Эндрю и Нине, чтобы проститься с ними. Чувство тяжести начинает потихоньку исчезать. Мои дела, наверное, идут сейчас не так уж гладко, но ситуация явно улучшается. Кэссиди сказала: «В другой раз». После нашей с ней беседы эти слова воспринимаются уже иначе. Она останется с нами, мы будем вместе гулять и общаться. И сейчас я верю ей.