Текст книги "Странное происшествие на Тенистой улице"

Глава 27

Звонят. Эндрю подталкивает меня к входной двери и распахивает её настежь. На пороге стоят промокшая до нитки Нина и явно недовольный Ричи. Я выбегаю и радостно обнимаю Нину. Она как-то вся напрягается, словно не привыкла к таким объятиям. Но мне всё равно. Я слишком рада её видеть, чтобы соблюдать какие-то условности.

– Нина! Ты не представляешь, как я рада, что с тобой ничего не случилось!

Отступив, она выдавливает из себя подобие улыбки:

– Да, да… Со мной всё хорошо. Я думала, нам всем конец…

– А что там с вами произошло? – спрашивает Ричи, и его глубоко посаженные карие глаза сверлят меня скептическим взглядом. – Минутку! Сначала Нина неизвестно сколько времени торчала в ванной, а потом вдруг окликнула меня в панике… сказала, что за ней гонится какой-то призрак.

Я делаю шаг назад и пристально смотрю на Нину:

– Ты так и сказала? Что за тобой гонится призрак?

Она кивает, и на её щеках появляется румянец.

– Послушай, я согласилась тебе помочь не только потому, что ты мне нравишься. Ты и в самом деле клёвая девчонка. Но ещё я думаю, что тебе действительно нужна помощь.

– Значит, ты согласна, что то, что сейчас происходит со мной, не плод моего больного воображения? – спрашиваю я, и впервые с тех пор, как мы покинули Форт-Майерс, в душе моей загорается надежда. Если Нина верит мне, если такая смышлёная девочка честно считает, что за мной охотится привидение, тогда я не могу ошибаться.

Нина кивает. Улыбка на её лице не какая-то робкая или нервная… это улыбка довольного, даже счастливого человека. Кто бы мог подумать, что эти ужасные и пока не поддающиеся объяснению события могут привести к тому, что у меня появится такая замечательная новая подруга? И что-то мне подсказывает, что и ей эта дружба тоже нужна. Я начинаю думать, что расследование этих таинственных событий показывает самой Нине, какой на самом деле она уникальный человек. Возможно, передо мной сейчас совсем новая Нина… более уверенная в себе.

Хлопнув за нашими спинами в ладоши, Эндрю заставляет Нину вскрикнуть от ужаса. Потом она робко смотрит на меня, и уже через секунду мы вчетвером захлёбываемся от смеха.

– Ну вот, Нина, видимо, до сих пор ещё на взводе. Думаю, ребята, нам пора провести небольшое расследование и выяснить, зачем эта Инес, или Амос, или кто бы там ещё ни был преследует нашу Тесс.

Тесс. Так меня всё время называют родители, но из его уст это звучит даже как-то нежнее, приятнее. И я думаю, что мне это нравится… Ричи начинает махать руками:

– Нет уж, я ни на что не подпишусь, пока не буду точно знать, о каком это расследовании вы тут говорите. Не получится как в прошлый раз? Ну, помнишь, когда вы попросили меня помочь выяснить, не действует ли кошачья мята на людей?

– Да нет! Ну сколько раз мне нужно извиняться? – хмурится Эндрю, раздражённо махая рукой. – Нам тогда было по восемь лет!

– Но вы мне тогда это всё впарили! Боже, бедный мой нос! Я неделю не мог нормально дышать! – кричит Ричи.

Я мысленно представляю себе эту забавную картинку и ничего не могу с собой поделать. Я начинаю смеяться.

– А почему вы решили, что кошачья мята что-то сделает с Ричи? – всё ещё хихикая, спрашиваю я.

Эндрю пожимает плечами. Его тоже разбирает смех, но ему удаётся его подавить.

– Не знаю, – отвечает он. – Просто тогда я думал, что было бы здорово, если от мяты есть какой-нибудь эффект.

И он имитирует взбесившуюся кошку, которая корчится и рассекает лапами воздух. А Ричи что-то бормочет о полной неспособности чувствовать любые запахи, кроме мяты и листьев. Ещё та парочка! Я бы многое отдала за то, чтобы познакомиться с ними раньше!

Нина кивает в сторону кухни:

– Там твой компьютер? Нам пора за дело.

– Нет, ноутбук наверху. Идём.

Я беру куртки Нины и Ричи и бросаю их на диван. Потом жестом велю следовать за мной. Несмотря на то что за спиной у меня сейчас трое друзей, мне всё ещё не по себе. И всё время кажется, что за мной кто-то наблюдает.

Мы медленно поднимаемся по ступенькам. Кругом тишина.

– Вот та картина, – шепчу я, останавливаясь на тусклой лестничной площадке, показывая им изображение, которое, кажется, темнеет с каждым часом. Вьющиеся усики стали тёмно-коричневыми, а лепестки потускнели. Пятно в углу не исчезло, оно всё ещё там, словно какое-то предостережение. Я здесь и никуда не уйду, пока ты не дашь мне то, что мне нужно.

Какой-то скрип в верхней части лестницы тут же настораживает меня, и я глубоко вдыхаю, готовясь к самому неожиданному. Поворачиваясь к Ричи, я замечаю, что его лицо побелело. Губы то сжимаются, то разжимаются, но он молчит, не произносит ни слова.

– Ты в порядке? – спрашиваю я его, но он не отвечает, только кивает и смотрит широко раскрытыми взволнованными глазами. Этот мальчик в моём доме нервничает ещё больше меня! Снова скрип наверху – на этот раз громче. Ричи разворачивается, словно желая убежать.

– Эй! Что это с тобой? – Эндрю хватает Ричи за капюшон свитшота и встряхивает. – Нас никто здесь не съест и не покалечит. И тебе придётся лишь немного потусоваться в доме с коробкой слоёного печенья, которое ты вечно прячешь у себя под кроватью! Только и всего!

– Заткнись и ни слова больше про моё печенье! – шипит Ричи, выбираясь из цепкой хватки Эндрю. – Если хочешь знать, то я вовсе не боюсь. Просто я не думаю, что смогу быть здесь полезен.

Эндрю ухмыляется. К счастью, у него хватает ума промолчать. Ричи, похоже, уже на грани обморока, и я с ним согласна: сарказм Эндрю тут не поможет. Внизу слышен какой-то приглушённый стук, и я потираю руки, тщетно пытаясь разгладить гусиную кожу.

– Я бы сказала, что ничего страшного, но…

– Но это, скорее всего, было бы неправдой, – заканчивает Эндрю. Он перехватывает мой взгляд и подмигивает. – Выше нос, Флорида! Ничего не бойся. У этого призрака, очевидно, нет намерения как-то тебе навредить, иначе бы он уже давно это сделал. Поэтому не будем обращать внимания на случайные звуки. Доберёмся до компьютера и выясним, кто все-таки похоронен на том кладбище.

Нина вытаскивает из кармана крошечную камеру и запихивает в прозрачный пластиковый футляр. Потом цепляет футляр к ремешку и закрепляет у себя на голове. Теперь камера покоится у неё на лбу, и её гигантский глаз пристально смотрит прямо на меня.

– Что это? Ты снимаешь на видео? – недоумеваю я.

– Именно! Если в твоём доме бродит кто-нибудь посторонний, то я хочу зафиксировать его присутствие на эту штуку! – Она мягко постукивает по камере. На ней внизу загорается надпись HERO. В моей голове как будто включается невидимая лампочка. Это же экшен-камера GoPro HERO! Та самая! Дома, во Флориде, такие камеры были у многих детей. Они использовались для сёрфинга, подводного плавания и рыбной ловли на пляже.

До сих пор я как-то не думала, что в больших городах у детей найдутся интересные сюжеты для подобной съёмки. Нина поворачивается и, прежде чем продолжить подъём по лестнице, даёт камере возможность полностью захватить картину на стене. Обойдя стойку перил наверху, я прыгаю в центр прохода и разворачиваюсь.

– Что ты затеяла? – смеётся Эндрю. Лицо его расплывается в широкой улыбке. – Пытаешься удивить своего призрака? Не знаю, как это действует, но…

– О, помолчи, пожалуйста! А как бы ты хотел это узнать? У тебя что же, дома живёт какой-нибудь одарённый призрак? – говорю ему я и вдруг замолкаю. Мысль сама по себе настолько проста, что я даже опешила. Как я не подумала об этом раньше! – Постойте! Может быть, так оно и есть!

Эндрю перестаёт смеяться и смущённо склоняет голову набок:

– О чём ты?

– О рисунках! – Я распахиваю дверь своей комнаты, уже не беспокоясь о том, что меня ждёт внутри. – Не задумывалась об этом раньше… Но если этот призрак – привидение Инес Кларк, почему он так старается добраться до меня именно через рисунки?

Эндрю на секунду задумывается, и его глаза внезапно вспыхивают, словно праздничные фейерверки на День независимости.

– Потому что тебе нравится рисовать?

– Вот именно! – воплю я. Подскочив к столу, вытаскиваю альбом с нарисованным в нём стеклянным футляром. Поднимаю рисунок повыше. Эндрю и Нина раскрывают рты.

– Стоп! Вот статуя! – Нина выхватывает у меня альбом и направляет на него свою камеру. – Очевидно, та самая!

Я возбуждённо киваю. Теперь, увидев настоящее надгробие, я абсолютно уверена, что за всем этим калейдоскопом ужасов в моём доме стоит именно Инес Кларк. Таинственные рисунки.

Плач и грохочущая ручка двери. Рено… Я смотрю в угол, в котором той ночью появился Рено. И с облегчением вижу, что там пусто.

– Взгляните. Это хороший пастельный рисунок. Даже отличный.

Ричи подходит поближе и тоже начинает разглядывать. Я за ним не следила, но что-то мне подсказывает, что сначала он подходил к окну. Наверное, хотел убедиться, что не застрянет здесь надолго. Бедняга выглядит так, будто только что повстречал привидение, а не просто узнал о нём из рассказа приятелей…

– Рисунок и в самом деле хорош, Тесса. И ты понятия не имеешь, кто это сделал? – спрашивает он.

– Никакого. Знаю только, что рисунок всё время дополняется. Чуть ли не каждый день там появляются какие-то новые детали. Но я ни разу не видела ничьих следов.

Эндрю, прищурившись, разглядывает рисунок, потом поднимает голову и поворачивается ко мне:

– А вот интересно, почему здесь нет лица? Похоже, один только контур.

– Точно! Только настоящий художник, рисующий пастелью, начинает с такого контура.

Я так возбуждена, что почти кричу. А Эндрю всё ещё выглядит каким-то потерянным.

– Говорю же вам, что, возможно, это зацепка! – медленно произношу я. – Давайте с самого начала. Похоже, это призрак девочки Инес. Наверное, ей нравилось рисовать, и поэтому она часто навещает мой дом!

Я вспоминаю про плач, который слышала в коридоре. Плач, очень не похожий на хныканье моего братишки Джона. Нет, это был определённо плач девочки. Может быть, в регистрационных книгах кладбища всё перепутано. Возможно, Инес Кларк на самом деле всё-таки существовала. А чем мы можем доказать, что в Чикаго жил мальчик по имени Амос Бриггс? Ничем.

Эндрю раздумывает. Так проходит больше минуты. Он несколько раз переводит взгляд с рисунка на меня и обратно. Потом шумно вздыхает:

– Умница, Тесса. Наверное, так и есть!

– Не знаю, – говорит Нина. Тон её кажется мне скептическим. – Когда она умерла, ей было всего шесть лет. Разве может шестилетняя девочка так хорошо рисовать?

В чём-то она права. Но контуры лишь начало. Это самая первая вещь, которой обучается художник, работающий пастелью. А другие рисунки, которые я нашла за кирпичом, довольно сырые. Если они так или иначе связаны с Инес, то всё это, возможно, приобретает какой-то смысл. Может быть, Инес только училась рисовать, и именно поэтому рисунки не закончены.

– А какая здесь ещё может быть связь? – спрашивает Эндрю, повернувшись к Нине. – Тесса ведь не из Чикаго, и она не мертва…

Я хлопаю его по руке:

– Это ведь серьёзно! И она может услышать!

– Вот и прекрасно. – Он закатывает глаза. – Я не хотел сказать ничего дурного, Инес.

– Будем надеяться, что она простит тебя, – шиплю я на него. – А иначе дождёшься, что она явится и к тебе домой!

– Нет, уж лучше напихать в нос кошачьей мяты, – не на шутку испугавшись, отвечает Эндрю.

На этот раз моя очередь посмеяться над ним. Что я и делаю. От души. Ричи и Нина тоже смеются, и я на мгновение забываю, что привело нас всех сюда. Что в моём новом доме обитает что-то зловещее и что я попросила своих единственных друзей в этом городе прийти и помочь во всём разобраться… Не на такое начало новой жизни в Чикаго я рассчитывала, когда переезжала сюда из Флориды. Но на этом ведь моя жизнь не заканчивается. А Инес, если это именно она так часто наведывается ко мне в дом, должна быть теперь начеку, потому что благодаря этим ребятам я напала на её след…

Глава 28

– Эй, а это что? – Нина наклоняется к противоположной стороне моей кровати.

Я подхожу поближе. При виде того, что там лежит, чувствую, как кровь стынет у меня в жилах. Коробка. Одна из многих, в которые мы упаковывали вещи при переезде. Она стоит рядом с моим ночным столиком, и на ней написано имя мамы. Её кисти, краски и прочие принадлежности.

– Боже мой, – шепчу я. – Мама их обыскалась. Они исчезли из кухни сразу после того, как мы сюда въехали.

Нина поправляет камеру на голове. Попавшие под ремешок каштановые волосы взъерошены и торчат в разные стороны.

– Насколько понимаю, раньше этой коробки здесь не было?

Я угрюмо киваю, затем опускаюсь на колени и снимаю крышку, чтобы убедиться, что внутри именно то, о чём я думала. Да, это мамины акварельные краски! И готова поспорить: мама понятия не имеет, что они здесь. Даже я не знала, что они здесь! А всё потому, что кто-то… или что-то… хотел вначале известить об этом меня. Но в чём суть послания? В том, что в мою комнату может пробраться призрак? Но, судя по рисункам в моём альбоме, это и так ясно. Зачем придумывать ещё что-то? Почему он продолжает мучить меня?

Ричи возится с застёжкой своего свитшота и нервно поглядывает на меня.

– А твоя мама не могла занести это сюда после того, как ты ушла из дому на целый день? – спрашивает он. – Может, у неё в комнате пока не было места из-за других вещей? Просто положила сюда на время, а потом собиралась забрать…

– Нет, исключено.

Предположение, конечно, разумное, но здесь явно не прокатит. Мама слишком дорожит своими красками, точно так же как я пастелью. То, что сейчас они оказались здесь, не поддаётся никакому объяснению. Нина медленно обходит комнату, а чёрный глаз её камеры методично фиксирует всё, что она видит. Очень надеюсь, что эта штука снимет и запишет то, что выпадает из нашего поля зрения…

Чёрные облака, плывущие по бесконечному серому небу, погружают комнату в темноту. Я включаю настольную лампу и бросаю на Ричи сочувственный взгляд. Снаружи завывает ветер, и огромное дерево во дворе качается взад-вперёд, как будто его толкают чьи-то невидимые руки. Может, так и есть…

– У меня дурное предчувствие, – шепчет Ричи, поглядывая на мрачное небо. – Странно, вроде бы после бури всё успокоилось. Даже ветер стих. А теперь, похоже, нас снова ждёт зомби-апокалипсис…

Нина подходит к окну. Она вслушивается в свист ветра, смотрит на облака, тихо бормоча что-то на камеру. Мне удалось расслышать лишь два слова: «погодные аномалии». Потом она возвращается ко мне. Глаза у неё становятся серьёзными.

– А ведь это как раз то, что надо, не так ли? Ненастная погода, гроза и всё такое?.. Обстановка как нельзя более подходящая для нашей Инес.

– Ну-у… даже не знаю, можем ли мы связывать эти две вещи, – говорит Эндрю, сильнее отодвигая шторы. – В здешних местах осень всегда протекает довольно бурно. Иногда она мало отличается от умеренного лета, а иногда…

Его перебивает сильнейший раскат грома.

Мы замираем на месте, не в силах сдвинуться с места. Настольная лампа мерцает и отчаянно гудит, едва выдерживая перепады напряжения. Я думала, что мне больше не придётся переживать такое ещё раз… Наверное, это она, Инес. Больше некому…

В комнате раздаётся чей-то плач. Он такой тихий, что вначале я не замечаю его. Но я точно знаю, что Эндрю, Нина и Ричи услышат его раньше… И неприкрытый страх на их лицах явственно говорит мне, что они услышали… Странный плач доносится… с моей кровати? Зажмурившись, я пытаюсь отдышаться. И мысленно представляю себе Рено, притаившегося под свисающим с постели покрывалом. Но я тут же гоню прочь эти мысли: «Он всего лишь кукла. Всего лишь кукла. Деревяшка…»

Нина дрожащими пальцами поправляет камеру на лбу и легонько кивает. Я медленно соскальзываю на пол и осторожно приподнимаю край покрывала. Руки мои так дрожат, что я едва удерживаю кружевную ткань. Потом силой заставляю себя заглянуть под кровать. И выдыхаю с облегчением! Там, слава богу, пусто. Я могу вынести ветер, гром, ливень и даже таинственный плач, но я терпеть не могу Рено! Если он сейчас вдруг появится откуда-нибудь, я просто умру от страха.

– Тесса, что ты там ищешь? – Ричи уже подошёл к двери и схватился за ручку. – И что это за звуки? Только не говори, что это твой братишка!

Лицо у него до сих пор бледное. На лбу блестят капельки пота, а рука так сильно вцепилась в ручку двери, что даже суставы побелели. Мне вдруг становится грустно. Вообще Ричи – милый парень. Но, несмотря на высокий рост и на то, что выглядит он старше, чем семиклассник, я вовсе не должна ждать от него каких-то более взрослых поступков. Или того, что он окажется храбрее остальных.

– Мама говорила, что в старинных домах трубы проложены не так, как в современных, – откровенно лгу я. – Так что дело, наверное, в них. Это они так воют.

Но, похоже, Ричи такое объяснение не убеждает.

– А зачем ты тогда заглядывала под кровать?..

– Просто подумала, что туда закатилась одна вещь. Которая может понадобиться. Вот и всё.

Я могла бы объяснить, что искала чёртову куклу чревовещателя, но зачем? Надеяться на то, что Ричи тут же присоединится к нашему расследованию? Мои родители тоже надеялись, что после переезда в Чикаго я тут же полюблю это место. Нет, такие вещи требуют времени…

На небе вновь сверкает молния. Сопровождающий её удар грома настолько силён, что дребезжат даже стёкла в оконных рамах. Тихий плач прекращается, но зато весь дом начинает гудеть, словно заряженный какой-то мрачной энергией. Её энергией…

Инес здесь. Она здесь, и ей что-то нужно от меня. Я вновь мысленно перебираю странные рисунки, которые нашла за кирпичом в стене, отчаянно пытаясь постичь их смысл. Если бы только я могла распознать её намёки… Тогда, возможно, я смогла бы понять, чего же она от меня хочет. Спальня. Музыкальная шкатулка. Спальня. Музыкальная шкатулка. Спальня. Музыкальная шкатулка… Я растерялась. Совершенно растерялась…

Ричи вытягивает шею, как будто напряжённо прислушивается. Или думает, что плач вот-вот возобновится. Он нервно осматривает комнату бегающим взглядом. Вспоминаю, как Эндрю рассказывал о нём, и улыбаюсь. Близнецы они или нет, но они с Ниной совершенно разные люди. И это, наверное, хорошо. Я вдруг понимаю, что нужно сделать.

– Эй, разве у тебя на сегодня нет планов? Футбола, например?

Ричи кивает:

– Да, через двадцать минут. – Он выглядывает в окно, снова морщась при виде разыгравшейся грозы. – Но тренировку, видимо, перенесут в зал. Всё из-за этой бури, чтоб она…

– Ты лучше позвони родителям. Пусть подвезут тебя, иначе ты просто не успеешь, – говорю я, надеясь, что он поймёт намёк.

Ситуация похожа на ту, когда моя мама советовала мне хотя бы пару дней отдохнуть от творчества. Помню, как-то раз я чуть с ума не сошла, работая над одним рисунком: то стирала, то начинала заново, потом что-то исправляла, снова стирала. Я проделала это много раз и уже довела себя до слёз, но всё равно не могла понять, в чём проблема и почему у меня никак не получается. Мама же, наоборот, всё поняла. Мне просто нужно было на время избавиться от прессинга, которому я сама себя подвергала. Возможно, сейчас Ричи нужно то же самое.

– Может быть. Да, хорошая мысль. Ты идёшь? – Ричи с надеждой смотрит на Эндрю.

– Не-е… Тренер думает, что я болен, так что ты уж лучше не выдавай меня. Скажи ему, что у меня рвота или что-нибудь в таком духе, – говорит Эндрю, натужно кашляя и усмехаясь.

Ричи бросает на него взгляд, который я не до конца поняла, затем криво улыбается мне. Этот парень довольно мил, когда не хмурится. И не напуган.

– Ну ладно тогда. Присоединюсь к вам позже. Жаль, что не могу остаться и помочь, Тесса. Но сама понимаешь, футбол…

Он замолкает, и я киваю, как будто тоже разочарована, но вполне его понимаю. Надеюсь, ему эта пауза пойдёт на пользу. Ричи выходит из комнаты, и, несмотря на грозу, на душе у меня как-то потеплело. Мама как-то говорила мне, что некоторые люди иногда не могут отыскать для себя предлог, чтобы отвлечься, и тогда им нужно помочь. Я рада, что мне удалось это сделать для Ричи.

Глава 29

– Неплохо придумано, – подмигивая, говорит Эндрю.

Вообще его подмигивания мне очень нравятся. Но в данный момент лучше пусть он не знает об этом…

– Не понимаю, о чём ты, – отвечаю я, подавляя улыбку.

Нина снимает камеру с головы и пару секунд задумчиво смотрит в пол.

– Он боится всего этого. Правда, сам никогда не признается. Вот почему я стараюсь не злиться на него за шуточки по поводу моего увлечения кладбищами и привидениями. Наверное, он делает так потому, что сильно переживает.

– Ну, меня это тоже нервирует. Единственная разница в том, что у меня нет выбора.

Настольная лампа снова мерцает, и я чувствую, как у меня подкашиваются колени. Снова Инес, опять её проделки с электричеством! Видимо, она пытается мне что-то сказать. Я просто не знаю, что именно. Потирая шею, пытаюсь как-то успокоиться. Надо же, Эндрю и Нина выглядят вполне невозмутимыми. Видимо, они умеют скрывать свои чувства…

В этот момент лицо Нины меняется. Она отчаянно ловит ртом воздух. Мы сразу поворачиваемся к ней. Она неотрывно смотрит на экранчик своей камеры:

– О господи… Что там такое?..

Скорее всего, она увидела там что-то не очень хорошее. Или даже страшное. Мы с Эндрю обступаем Нину с обеих сторон и вытягиваем шеи, чтобы лучше видеть. Она нажимает кнопку «Пауза» и испуганно поворачивается к нам.

– Сейчас я отмотаю, чтобы вы тоже увидели. Но… Тесса, только без паники, ладно?

Паника? Зачем мне паниковать? Ведь это не тот случай, когда призрак заставил плакать куклу Рено, когда прятал в стене таинственные рисунки или схватил меня за руку на кладбище…

– Тсс… Со мной всё в порядке. Давай!

Она перематывает только что отснятое видео и начинает воспроизводить его в замедленном темпе. Вот я приседаю и заглядываю под кровать. Да, это я хорошо помню. Съёмка продолжается. Я вижу, как выпрямляюсь, и в этот момент всю комнату озаряет вспышка молнии.

– Глядите! – кричит Нина, отчаянно тыча указательным пальцем в зеркало над комодом.

Я смотрю туда и чувствую, как задыхаюсь, когда наконец сама вижу то, что так взволновало подругу. Там лицо. Маленькое… очень юное… детское личико в зеркале! Я машинально зажимаю рот рукой, чтобы не выругаться. В отличие от мягкой улыбки на статуе Инес Кларк это лицо какое-то мрачное. Пугающее. Чёрные как смоль глаза на фоне фарфоровой кожи, бледные губы. Девочка не выглядит счастливой. Она не живая…

– Господи… – почти шёпотом говорю я, отстраняясь от камеры.

Я не в силах больше туда смотреть. Да мне и не нужно, потому что призрачное лицо навсегда врезалось мне в память. Всё моё тело дрожит от мысли, что она была здесь, со мной. С нами…

Эндрю с перекошенным лицом опускается на мою кровать.

– Ничего не понимаю. Ведь с нами в комнате никого не было! Никого.

– На кладбище тоже не было, – напоминаю я ему. – Помнишь? А откуда тогда взялись следы?

– Следы? – переспрашивает Нина. – О чём это вы?

– Перед тем как исчезла статуя, – начала я, – вдруг подул сильный ветер. Он всколыхнул мне капюшон и набросил на голову, так что несколько секунд я ничего не видела. А когда сняла капюшон и начала озираться по сторонам, то обнаружила на земле следы. Раньше их там не было, Нина. Иначе мы бы точно заметили.

Нина что-то энергично записывает в своём журнале.

– Как же вы забыли рассказать мне об этом! Просто поверить не могу!

– Может, они уже были там до того, как мы пришли, – не унимается Эндрю. Но на этот раз в голосе его нет былой уверенности. – А что касается этого… – Он показывает на камеру Нины. – Так вот, отражение в зеркале может возникнуть только в том случае, если кто-то перед ним стоит.

– Нет. И я только что убедительно доказала, что это не так, – нахмурившись, отвечает Нина. Вместо испуга я вижу на её лице решительность. – Ты ведь впервые увидела её, Тесса?

Я молча киваю. Да, я повсюду видела следы её присутствия, но никогда не видела саму Инес. До этого дня. Эндрю нервно смеётся:

– Ну теперь и я поверил. И мне лично кажется, что наш призрак потихоньку теряет терпение.

– Паранормальная активность может приводить к экстремальным явлениям, даже катастрофам, – говорит Нина. – Зарегистрированы случаи самопроизвольных пожаров и обрушений.

То есть дома рушились просто так, сами собой? У меня не возникало ощущения, что преследующий меня призрак настолько разозлился. Но, может быть, я неправа. Как бы то ни было, проверять, так это или нет, мне не хочется.

Раздаётся стук входной двери, и у меня мгновенно перехватывает дыхание. Вернулись родители, а значит шансы воспользоваться домашним компьютером сразу улетучились.

– О нет! – Я даже зажмуриваю глаза и вскоре вижу лишь расплывчатые пятна. – Они вернулись. Мои родители вернулись!

Нина гладит меня по плечу:

– Ну и ладно, тоже неплохо. Я как раз собиралась с ними познакомиться.

– Папа у неё крутой, – говорит Эндрю. – Любит, правда, мазаться соусом для пиццы, но в целом крутой.

Я бы рассмеялась, если бы не была так расстроена.

– Не в этом дело. Просто…

Меня перебивают глубокие, мрачные завывания отцовской скрипки. Мне впервые кажется, что они ничуть меня не успокаивают.

– Собираешься всё им рассказать? – интересуется Эндрю, подталкивая меня к двери.

Звуки скрипки становятся громче, и у меня тут же начинает раскалываться голова.

– Тесса? Что-то не так? – спрашивает Нина, расстёгивая молнию на футляре, чтобы убрать туда камеру. И слава богу! Если у меня вдруг случится какой-нибудь необычный нервный срыв, я не хочу, чтобы он был снят на видео.

– Нет. Хотя может быть. Но вы, ребята, должны мне пообещать, что не подумаете, будто я совсем рехнулась, если я вам всё расскажу, – говорю я.

Они должны меня понять. Мне очень нужно, чтобы они поняли. Эндрю громко фыркает и тычет пальцем в сторону Нины.

– У неё вообще камера болталась на голове, Тесса. А ты волнуешься, что можешь показаться странной?

Нина вытягивает руку, чтобы шлёпнуть его, но он отскакивает в сторону и смеётся. Тяжело сглотнув, я мысленно готовлюсь поведать им о семействе Вудвард…

– Своим родителям я не могу рассказать об этом, потому что к таким вещам они относятся как-то несерьёзно, легкомысленно, что ли… Они не смогут это воспринять так, как нужно мне.

– А ты пробовала? – спрашивает Эндрю.

Я качаю головой.

– Нет. Просто у них в голове полно разных других забот и… – Я замолкаю, собираясь с мыслями и пытаясь точнее выразиться. – В общем, я хочу сама во всём разобраться. Вместе с вами, ребята. Мне кажется, именно так и нужно поступить.

– Тогда доверься своим ощущениям, – спокойно говорит Нина. – Мы им ничего пока не скажем, но если дела пойдут хуже или если призрак начнёт тебя мучить…

– … тебе самой придётся им обо всём рассказать. Без вопросов, – заканчивает за неё Эндрю. На его лице мелькает тень беспокойства, и я не могу не спросить себя о главном: волнуется ли он за меня…

Я закрываю глаза, и уши наполняются звуками папиной скрипки. Пора бы уж докопаться до сути происходящего, но это невозможно до тех пор, пока я честно все не расскажу своим родителям. Они вполне этого заслуживают.

– И вот ещё что: у меня нет ноутбука. И телефона, – добавляю я.

От такого признания становится неловко, и я опускаю взгляд на коврик на полу. Надо же, как сильно он истрепался и выцвел…

– Ну хорошо. А зачем тогда ты сказала, что можно прийти сюда и воспользоваться компьютером? – спрашивает Эндрю.

Но в его тоне нет ни тени сарказма или насмешки. Это его обычный голос. Я вздыхаю:

– У нас есть семейный компьютер, но он используется лишь для того, чтобы оплачивать счета, делать домашнюю работу. Ну и всё такое. И теперь, когда вернулись мои родители, у меня нет возможности незаметно сесть за него. Простите, ребята…

– Чего ты извиняешься? – недоумевает Эндрю. – За то, что у тебя нет собственного компьютера или что ты пыталась скрыть его от нас?

– Да не скрывала я ничего! Точно не скрывала!

Нина качает головой:

– Ладно. Просто Эндрю решил тебя слегка поддеть.

– Прекрасно, – смеюсь я. – Я сожалею, что у меня нет собственного компьютера, и мне жаль, что пыталась скрыть это. Мне следовало бы знать, что от таких дотошных, как вы, ничего не утаишь.

– Вот именно, тебе не мешало бы это знать! – говорит Эндрю, сочувственно улыбаясь. – Теперь поняла?

– Вполне.

– Вот и хорошо! Ведь мы делаем общее дело! – Эндрю разворачивает меня к зеркалу. Я вижу в нём своё крайне удивлённое лицо. – Посмотри! Это лицо девочки, которая собирается разгадать самую большую тайну о привидениях в Чикаго. И не важно, есть у неё компьютер или нет!

Он хлопает меня по плечу и надевает рюкзак.

– Куда отправимся? – спрашиваю я, озираясь в поисках кроссовок и куртки.

Эндрю загадочно ухмыляется:

– Увидишь…

Схватив из ящика листок бумаги, я набрасываю маме радостное сообщение о том, что её пропажа наконец-то нашлась. Сейчас она, скорее всего, отвела Джона в детскую, чтобы переодеть в сухую одежду после дождя. Я просто оставлю записку на барной стойке в кухне. Чтобы позже она сама увидела её и перестала волноваться. А если сделать это прямо сейчас, то мы можем надолго здесь застрять – с банкой приключений и Рено, – может быть, даже на всю ночь. Я ни в коем случае не могу себе это позволить. Особенно когда мы уже так близко подобрались к некоторым очень важным ответам…