Текст книги "Море и цивилизация. Мировая история в свете развития мореходства"

Борьба за Крит

Изъяны морской стратегии – или ее полное отсутствие – в этот период лучше всего можно проследить на примере Крита, история которого иллюстрирует собой многие социорелигиозные, политические и военные сложности эпохи. Завоевание Магриба и Аль-Андалуса положило конец римско-византийскому влиянию в Северной Африке и Западном Средиземноморье. Однако на протяжении почти всего исламского периода в самом Аль-Андалусе единства не было: страну раздирали этнические и религиозные противоречия между арабами, берберами, сирийцами и новообращенными мусульманами романо-готского происхождения, которых называли мувалладами. В 813 году после кровавой резни пятнадцать тысяч мувалладов бежали из Аль-Андалуса. Примерно половина – по большей части ремесленники из Толедо и Кордовы – перебрались в Марокко. Вторая половина, несмотря на отсутствие морского опыта, отплыла через Сицилию или Ифрикию и Эгейское море в Египет, где «люди, называемые андалусцами,[517]517
  …«люди, называемые андалусцами…» – Severus ibn al-Muqaffa, in Christides, Conquest of Crete, 83.


[Закрыть] прибыли [в Александрию] с богатой добычей, награбленной на греческих островах». Аббасидский правитель Египта не позволил им остаться или осесть на других мусульманских территориях, так что примерно в 824 году они отплыли на Крит.

Остров плохо оборонялся; кроме того, критяне недолюбливали византийцев, чье правление сопровождалась высокими налогами и поборами. Андалусцы основали свою столицу Аль-Хандак (ныне Ираклион), которая стала процветающим центром независимого критского эмирата. Налоги были умеренные,[518]518
  Налоги были умеренные… – Christides, Conquest of Crete, 107.


[Закрыть] и из бедной провинции на границе Византийское империи остров превратился в благополучное самостоятельное государство, экспортирующее вино, мед и сыр, а также лес для египетских верфей. Что не менее важно, Крит стал базой, с которой совершались набеги на острова Ионийского и Эгейского морей, материковую Грецию и Малую Азию. Потеря острова, вероятно, произошла из-за неспособности византийцев верно оценить геополитические изменения, происшедшие после завоевания мусульманами Египта, Леванта и Северной Африки. Упускать из виду Крит, не обладая безоговорочной властью на море, – непростительная ошибка для страны, имеющей стратегические интересы в данном регионе: стоит власти ослабнуть – и остров станет добычей держав-соперниц.

Критский эмират процветал независимо от материковых государств. Хотя у мусульман был общий враг – христианский Константинополь, политические разногласия между Аббасидами и новыми династиями на Западе исключали согласованность действий. Яркий пример тому – события, последовавшие за дерзким набегом мусульманина Льва Триполитанского[519]519
  …Льва Триполитанского… – Kaminiates, Capture of Thessalonica, 70 (p. 115); Christides, Conquest of Crete, 6, 40, 167–68; and Makrypoulias, “Byzantine Expeditions”.


[Закрыть] на Фессалоники, второй по значимости город империи, в 905 году. Учитывая стратегическое положение острова и опыт критян в борьбе с Византией, разумно было бы обратиться к ним за помощью и советом. Однако Лев, возвращаясь в Триполи (Ливан), не сообщил критянам о своем намерении, и те приняли его флот за византийский, идущий захватить остров. Ошибка вполне понятна, учитывая, что Константинополь по крайней мере четырежды безуспешно пытался отбить Крит у мусульман.

Византийцы отвоевали Крит лишь спустя более полувека после набега Льва на Фессалоники. Судьбу острова в конечном счете решил разлад между мусульманскими государствами. Фатимиды были заняты покорением Египта и не думали о стратегическом значении острова для себя и для Дар аль-Ислама в целом. Мусульманские правители проявили ту же недальновидность, что византийские в IX веке, и как следствие баланс власти в Восточном Средиземноморье полностью изменился. В 961 году Никифор Фока захватил остров, а четырьмя годами позже, уже в качестве императора, положил конец трехсотлетнему совместному владению Кипром. Никифор и его преемники объединили под византийским правлением значительную часть Сирии и Леванта – впервые с 640-х годов. Впрочем, их попытки вернуть Сицилию не увенчались успехом, и остров целое столетие процветал под властью арабской династии Кальбитов. Фатимиды не отказались от своих интересов в Италии и призывали Кальбитов на помощь в войне с Омейядской Кордовой. В 950-х годах Кальбиты совершили набег[520]520
  …Кальбиты совершили набег… – Hitti, History of the Arabs, 521.


[Закрыть] на Аль-Андалус, но их флот был гораздо слабее омейядского, и Абд ар-Рахман III ответил набегами на Ифрикию.

Эти примеры показывают неверность укоренившегося взгляда, будто Средиземноморье делилось на монолитные сферы влияния: христианскую и мусульманскую. В действительности мусульманский мир был политически раздроблен. Это явствует не только из хроники военных событий, но также из расширения торговли между Византией и мусульманскими портами в XI веке и многообразия предметов на затонувшем судне из Серче-Лиманы. Международные отношения в XI веке и позже еще более осложнятся расколом между греко-православным Востоком и римско-католическим Западом в 1054 году, а после – появлением новых морских держав, которые совершенно изменят характер средиземноморской торговли.

Военный флот

Дробление мусульманских государств лишь отчасти было благом для византийцев. После VII века им уже не приходилось противостоять крупным флотам, как в битве Мачт или при осаде Константинополя, так что разгром византийскому флоту не угрожал. Однако из-за отсутствия единого мусульманского флота византийцы не могли собрать боевые корабли в одном месте и одержать решительную победу на море. Им приходилось распылять свои силы, как во время неудачной попытки отбить Сицилию после утраты Крита. Византийцы и Аббасиды могли снаряжать дальние военные экспедиции, флоты других государств действовали лишь в относительно небольшом радиусе от портов.

Поскольку у Византии не было противников, способных построить большой постоянный флот, ее собственный флот ограничивался небольшими эскадрами, к которым при необходимости добавляли купеческие и рыбацкие суда. Когда увеличенный флот выполнял свою миссию, его распускали, поскольку содержать большое число военных судов в мирное время было слишком накладно.

За время от основания Константинополя до возникновения ислама размер боевых кораблей уменьшился, отчасти потому что в больших кораблях не было нужды, отчасти из-за варварской угрозы северным границам: основные стычки происходили на реках и озерах,[521]521
  на реках и озерах… – Cosentino, “Constans II and the Byzantine Navy”, 578–79, 582–83.


[Закрыть] где корабли действовали совместно с наземными войсками. При необходимости империя могла собрать большой флот, как, например, во время войны с вандалами в V и VI веках, но сами корабли были значительно меньше,[522]522
  …корабли были значительно меньше… – Ibid., 581; Pryor and Jeffreys, Age of the Dromon,133.


[Закрыть] чем в античности. К V веку основным византийским боевым кораблем стал дромон[523]523
  …дромон… – Боевые корабли носили разные названия; среди прочих известны памфилы, хеландии и меньшие по размеру каравии, но чем они отличались, установить трудно. Pryor, “From Dromon to Galea”, 94–97; Pryor and Jeffreys, Age of the Dromon, 166–70, 260–64; Fahmy, Muslim Naval Organisation, 126; и Agius, Classic Ships of Islam, 273, 334–48.


[Закрыть] («бегун») с одним рядом весел. Поначалу так называли маленькие суда с командой от 20 до 50 человек, но в VII веке с появлением халифатских флотов и возобновлением войны на море размер дромонов вырос, хотя такие суда с более чем двумя рядами весел нам неизвестны. У дромона имелась одна палуба, обеспечивающая защиту гребцам, и две или даже три мачты с латинскими парусами. Число гребцов составляло от 100 до 120, более крупные дромоны брали на борт примерно 160 человек, в исключительных случаях до 200. В отличие от античных галер, дромон не нес подводного тарана. Вместо этого на нем крепился шпирон[524]524
  …крепился шпирон… – Pryor and Jeffreys, Age of the Dromon, 143–44, 203–10; Cosentino, “Constans II and the Byzantine Navy”, 583.


[Закрыть] – тяжелый деревянный бивень, который помещался над ватерлинией и должен был крушить вражеские рули и весла. Шпирон не был интегральной частью корпуса, и его появление, вероятно, объясняется переходом к строительству «от каркаса» (корабли, выстроенные таким способом, были недостаточно прочны, чтобы таранить противника). Кроме того, отказ от таранов может быть связан с тем, что сражения происходили не столько в открытом море, сколько на реках и озерах, где применять таран нецелесообразно. Мусульманские суда мало отличались от византийских (в конце концов, они восходили к одной традиции кораблестроения), но, как считается, были больше, тяжелее и медлительнее, что отражает извечное противоречие между размером и скоростью в корабельной архитектуре.

Корабли брали на борт не только гребцов, команду и воинов, но и лошадей.[525]525
  …но и лошадей… – Pryor and Jeffreys, Age of the Dromon, 307–9, 320–25.


[Закрыть] Несколько независимых источников упоминают всадников, съезжавших на берег по сходням, хотя неизвестно, как те садились на застоявшихся коней в тесных стойлах. Хотя морские конфликты Византии и мусульманских государств продолжались долгое время, за которое методы кораблестроения претерпели большие изменения, обе стороны не придавали расширению флота такого значения, которое привело бы к гонке морских вооружений и военным кризисам, характерным для эллинистической эпохи или для XII века.

Напряженные отношения с сасанидской Персией вынудили византийцев организовать постоянные поселения[526]526
  …постоянные поселения… – Ahrweiler, Byzance et la mer, 19–22.


[Закрыть] воинов и моряков, набираемых в конкретной провинции для ее обороны. Позже, в VII веке, для защиты от халифата флоту придали более постоянную основу, учредив флот карависиан,[527]527
  …карависиан… – Pryor and Jeffreys, Age of the Dromon, p. xlii, 32; Cosentino, “Constans II and the Byzantine Navy”, 602. Слово каравос, «боевая галера», возникло в мусульманском Египте и было заимствовано византийцами.


[Закрыть] буквально «относящихся к боевым галерам» под началом флотоводца. Карависианы стали значительной самостоятельной силой и приняли участие в нескольких государственных переворотах, прежде чем Лев Исавр их распустил. Была создана трехчастная структура флота: имперский флот с базой в Константинополе, провинциальные флоты, действующие по большей части в своих провинциях, и три флота, приписанных к военно-морским фемам[528]528
  …к военно-морским фемам… – Pryor and Jeffreys, Age of the Dromon, 32, 46–47, 88.


[Закрыть] (военным округам), командующие которыми подчинялись непосредственно императору. Провинциальные флоты, зависящие от поддержки Константинополя, составляли военно-морскую часть фемных войск, а их небольшие корабли боролись с пиратами и отражали вражеские набеги. Военно-морские фемы сами обеспечивали свои корабли людьми и припасами. Эгейская фема защищала Дарданеллы, Самосская – южную часть Эгейского моря, а Кивирреотская с центром в Атталии (ныне Анталия) в Малой Азии напротив Кипра – Восточное Средиземноморье. Деление на имперский, фемные и провинциальные флоты сохранилось почти без изменений до середины XII столетия.

Эти корабли строились и размещались в портах разного размера[529]529
  …в портах разного размера… – Ahrweiler, Byzance et la mer, 422–25; верфи… 435–36.


[Закрыть] и направления по всей империи. Неорионом называлась любая искусственная гавань, но в военном флоте так именовали доки, где снаряжали и чинили корабли, а также хранили оружие. Главная военная база Константинополя на Золотом Роге звалась просто Неорион, хотя были и торговые неорионы; самые известные из них Просфорион на Золотом Роге, а также гавани Юлиана (или Софии) и Феодосия на Мраморном море. Верфи, специализирующиеся на строительстве боевых кораблей (там же хранились флотские припасы и оружие), носили имя эксартисис (от греческого глагола «снаряжать»); со временем термин распространился на чиновников, ответственных за поддержание имперского флота. У каждой фемы был один материковый и один островной военный порт: в Абидосе и на Лемносе, на Самосе и в Смирне, в Атталии и на Родосе. Важные провинциальные верфи находились на Сицилии и в Калабрии, в Равенне и Диррахии (Дуррес, Албания), на Эвбее и на Черном море в Амисосе (Самсун, Турция), Амасре, Трапезунде и Херсоне. Благодаря протяженности и оживленности своего побережья империя не знала недостатка в опытных моряках. На флоте служили свободнорожденные граждане; за это они получали земельный надел, доходами с которого кормились. Служили они обычно там же, где жили, хотя военно-морские фемы отправляли людей и в другие провинции. Небольшие постоянные команды военно-морских фем и провинциальных флотов при необходимости всегда можно было расширить за счет рекрутского набора[530]530
  …за счет рекрутского набора… – Haldon, “Military Service, Military Lands, and the Status of Soldiers”, 27–28, 53, 65–66.


[Закрыть] или за счет наемников, в том числе иноземных: варягов из Киевской Руси, франков, венецианцев, генуэзцев и других.

При всем значении, которое морская торговля и военно-морская оборона имели для жизни Византийской империи, средневековое отношение к морякам и купцам было довольно сдержанным. Византийские наследники римской морской традиции сделали свою столицу величайшим портом эпохи; усеянное архипелагами море было так же богато ресурсами, как и во времена их аттических и ионических предков. И как в Древней Греции, на мореходов смотрели свысока. В IX веке император Феофил, узнав, что корабль, стоящий в виду дворца, принадлежит его супруге, повелел сжечь и корабль, и припасы, ибо негоже императору заниматься торговлей; упрекая жену, он сказал так: «Ты меня, царя Божьей милостью,[531]531
  …«царя Божьей милостью…» – В книге Lopez, Commercial Revolution, 66. See McCormick, Origins of the European Economy, 14.


[Закрыть] превратила в судовладельца». В местнических списках[532]532
  В местнических списках… – Pryor and Jeffreys, Age of the Dromon, 390–91.


[Закрыть] IX и X веков командующие имперским флотом и Кивирреотской фемой никогда не бывали в верхней двадцатке, а командующие Самосской и Эгейской фемами находились в самом низу.

В то же время снабжение таких городов, как Константинополь, зависело от купцов, доставлявших по морю съестные припасы, обычные ремесленные товары и предметы роскоши. Забота Византии о флоте показывает, что правительство пеклось о безопасности морских путей. Кроме того, оно стремилось направить торговые суда в определенные порты, чтобы, с одной стороны, обеспечить сбор налогов и пошлин, с другой – следить за прибытием иноземных гостей. Им выдавали грамоты, в которых ограничивалось время торговли и пребывания. Характерны условия договора 907 года с Киевской Русью: «Приходящие сюда русские[533]533
  «Приходящие сюда русские…» – Cross and Sherbowitz-Wetzor, Russian Primary Chronicle, Year 6415 (907 ce), 65 (Русско-византийский договор 907 года).


[Закрыть] пусть живут у церкви Святого Мамонта, и пришлют к ним от нашего царства, и перепишут имена их, и тогда возьмут полагающееся им месячное, – сперва те, кто пришли из Киева, затем из Чернигова, и из Переяславля, и из других городов. И пусть входят в город только через одни ворота в сопровождении царского мужа, без оружия, по пятьдесят человек, и торгуют сколько им нужно, не уплачивая никаких сборов». Несмотря на подозрительность к чужеземным купцам, Византия все больше зависела от них из-за недостатка собственных, к которому приводил низкий статус торговцев внутри империи.

Набирать на флот иностранцев – практика очень распространенная, хотя ее частенько не замечают, если речь не идет о государствах, изначально враждебных к морю. Именно такое отношение обычно приписывают исламским халифатам. Некоторые исследователи утверждают, что поскольку ислам зародился в пустыне, в нем заложено отвращение к мореходству, или, как написал недавно один историк: «В худшем случае ислам был враждебен[534]534
  «В худшем случае ислам был враждебен…» – Planhol, Islam et la mer, 42.


[Закрыть] к морю, в лучшем – не замечал его». Часто в подтверждение приводят следующий эпизод. Умару, второму праведному халифу, сказали: «Море – огромное существо,[535]535
  «Море – огромное существо»… – Ibn Khaldun, Muqaddimah, 2.33 (vol. 2:39).


[Закрыть] по которому носятся другие существа, подобно червям на куске дерева», и Умар «повелел мусульманам воздерживаться от мореплавания. Если кто из арабов и выходил в море, то лишь без ведома Умара, и бывал за это наказан». Для арабов Мекки и Медины мореплавание и впрямь было новостью, однако Аравия – полуостров; Оман, Йемен и Набатея издревле славились морскими традициями. Доисламская арабская поэзия свидетельствует о знакомстве с морем, а в Коране есть немало упоминаний о море и кораблях, ведомых милостью Всевышнего: «Аллах[536]536
  «Аллах…» – Коран 45:12. Пер. Э. Кулиева.


[Закрыть] – Тот, Кто подчинил вам море, чтобы корабли плыли по нему по Его воле и чтобы вы искали Его милость. Быть может, вы будете благодарны». Арабы, посредничавшие между Византийской и Сасанидской империями, хорошо знали их флотскую и фискальную политику, а также быстро перенимали административное устройство завоеванных стран. Это особенно видно в организации халифатского флота, которая копировала византийскую практику и была воспроизведена в Северной Африке и Аль-Андалусе.

Муавия понимал важность флота для обороны Египта и, овладев Александрией, сразу захватил доки, которые арабы называли дар ас-синаа,[537]537
  …дар ас-синаа… – McCormick, Origins of the European Economy, 238–39, 526–28.


[Закрыть] буквально «мастерская» – слово, которое вошло в романские языки как «арсенал», возможно, через венецианских купцов, торговавших с Египтом в начале VIII века. В свете репутации мусульман как людей сугубо сухопутных примечателен рост числа египетских доков после завоевания. Если византийцы обходились одним арсеналом в Александрии и другим в Суэцком заливе, мусульмане выстроили новые[538]538
  …мусульмане выстроили новые… – Fahmy, Muslim Naval Organisation, 23–50.


[Закрыть] в Розетте, Дамиетте и Тинисе, а также в Фустате. Чтобы обеспечить флот судостроительным лесом, правительство насадило и поддерживало плантации акации[539]539
  …плантации акации… – Lombard, “Arsenaux et bois de marine”, 131.


[Закрыть] «для флота» по меньшей мере с VIII века.

Халифат также имел арсенал в Акке[540]540
  …арсенал в Акке… – Fahmy, Muslim Naval Organisation, 51–63.


[Закрыть] (Акре) и крупную базу флота в малоазийском Тарсе. Основатели Туниса переселили из Александрии тысячу коптских корабелов с семьями; именно благодаря этому Омейяды сумели создать флот, изменивший баланс сил в Центральном Средиземноморье. К югу от Туниса Сус был арсеналом Аглабидов, пока его не сменила Фатимидская столица в Махдии. Расположенная на узком полуторакилометровом полуострове, отделенном от материка стеной, Махдия обеспечивала прекрасную защиту доставшемуся от Аглабидов флоту. Порты Магриба и Аль-Андалуса возникли еще до мусульманского правления, но, несмотря на стратегическое положение Сеуты и Альхесираса в Гибралтарском проливе, вряд ли они были арсеналами до тех пор, когда в IX веке Абд ар-Рахман II создал военный флот.

К 700-м годам правители приморских провинций халифата располагали автономными флотами. Об их устройстве можно судить на примере египетского, как наиболее известного. Его обеспечение осуществлялось из трех главных источников:[541]541
  …из трех главных источников… – Picard, “Bahriyyun, emirs et califes”, 419–20, 425, 433–34, 443–44; Fahmy, Muslim Naval Organisation, 88, 95–106; b Christides, Conquest of Crete, 51.


[Закрыть] денежные выплаты на поддержание кораблей и команды, реквизиции необходимого для флота и рекрутский набор матросов. На первых этапах мусульманских завоеваний команды судов состояли по большей части из греков и египетских коптов – уроженцев земель, находившихся прежде под контролем Византии. Хотя третий халиф Усман постановил, чтобы мусульман не забирали на флот против их воли, матросов для флота поставляли в основном две группы: потомки арабских иммигрантов в Египет (мухаджиры[542]542
  …мухаджиры… – Fahmy, Muslim Naval Organisation, 105.


[Закрыть]) и обращенные в ислам представители не арабских народов (мавали). Команды североафриканских флотов состояли из берберов, вестготских моряков и рыбаков, пришлых арабов и, возможно, коптов. Поселки, города и провинции должны были выделять моряков (и средства на их содержание) в соответствии с квотой. Для предотвращения дезертирства местные старшины или чиновники ручались, что их люди «будут исполнять обязанности[543]543
  …«будут исполнять обязанности…» – Ibid., 102–3.


[Закрыть] на кораблях» и не отлучаться самовольно. В качестве альтернативы жители местности могли вместо своего рекрута нанять кого-нибудь за деньги; эта практика вела к тому, что флот комплектовался преимущественно профессиональными моряками.

В целом флот привлекал главным образом бедняков. (При Омейядах в египетском флоте существовала трехступенчатая система оплаты:[544]544
  …трехступенчатая система оплаты… – Christides, “Milaha”.


[Закрыть] меньше всего получала команда, затем шли воины не арабского происхождения, а у воинов арабского происхождения жалованье было самым высоким. Матросский хлеб тоже был самым плохим.) И тем не менее обеспечить флот большими командами можно было лишь за счет адекватной оплаты, которая находилась только при непосредственной опасности. Как заметил мусульманский историк после византийской атаки на Дамиетту в 853 году, «с тех пор[545]545
  …«с тех пор…» – Bury, History of the Eastern Roman Empire, 293.


[Закрыть] [правительство] начало всерьез печься о флоте, и эта забота стала в Египте первоочередной. Строили боевые корабли, плату воинам на кораблях уравняли с платой воинам на суше. На службу брали только опытных и толковых». На другом конце Средиземноморья, когда Омейяды в IX веке создали флот, Абд ар-Рахман II повелел, чтобы «моряков набирали[546]546
  …«моряков набирали…» – Ibn al-Quttiya, History of the Conquest of Spain, в книге Picard, “Bahriyyun, emirs et califes”, 428.


[Закрыть] с берегов Аль-Андалуса и хорошо им платили». В крайних случаях правительство прибегало к насильственной вербовке;[547]547
  …насильственной вербовке… – Bramoulle, “Recruiting Crews in the Fatimid Navy”, 5, 9, 11–14.


[Закрыть] в фатимидской Ифрикии матросов иногда сажали под замок, чтобы они не разбежались к началу навигации, – эту практику осуждали даже фатимидские официальные лица. Как и византийцы, мусульмане часто прибегали к помощи наемников. Аглабидские и Кальпитские правители Сицилии брали на корабли рабов и свободных, иудеев и христиан; офицеры были из свободных или обращенных в рабство славян.

Разительным отличием мусульманского флота от византийского было разделение труда. Мусульманские команды отличались специализацией, в то время как византийские моряки «были одновременно[548]548
  …«были одновременно…» – Procopius, Vandalic Wars, 3.11.15 (vol. 2:105–7).


[Закрыть] гребцами и воинами». Если они заодно разбирались в ремонте судна, то могли в дополнение выполнять и эту работу. Подобным же образом и офицеры должны были не только разбираться в погоде и в навигации по звездам, но и вести своих людей в бой. Мусульманский командир отвечал за корабль с момента постройки: «Он должен следить[549]549
  …«Он должен следить…» – Christides, “Two Parallel Naval Guides”, 56.


[Закрыть] за строительством кораблей, их частями, сборкой деталей, тщательностью их соединения. Он должен по возможности отыскать лучших гребцов и тщательно их отобрать, а также выбрать лучшие мачты и паруса». Однако в его команду входили смолильщики, которые, по всей видимости, не имели других обязанностей,[550]550
  …не имели других обязанностей… – Christides, Conquest of Crete, 53–56.


[Закрыть] а также штурманы, знатоки погоды и врачи. Отдельные офицеры командовали гребцами, которые не сражались, и воинами, которые не гребли.

Хотя андалусские правители нуждались в моряках для связи с Магрибом, мореходные сообщества Западного Средиземноморья мало упоминаются у авторов-современников. Это объясняется тем, что мусульманские и христианские властители западных земель не стремились к господству на море. Однако мореходы, безусловно, были, и к концу VIII века и мусульманские, и христианские авторы четко различали «мавров»,[551]551
  …«мавров…» – Picard, “Bahriyyun, emirs et califes”, 429–31, 437–38.


[Закрыть] берберов из Алжира и Марокко и «сарацин», арабов из Омейядского халифата Кордовы. Эти широкие категории маскируют значительное смешение между группами и полностью оставляют без внимания морские общины христиан-мосарабов, к которым правители Испании и Марокко относились с большим подозрением и которые совершали самовольные набеги на Прованс, Корсику, Балеары и Сицилию. Отношение эмирата к морским сообществам изменилось после набегов датских викингов в 844 году, когда Абд ар-Рахман II создал единый план обороны – от Лиссабона до Средиземного моря – и учредил арсеналы в Севилье,[552]552
  …арсеналы в Севилье… – Ibid., 429.


[Закрыть] Альмерии и Тортосе.