Текст книги "Услышь голос сердца"

– Непременно передам, мистер Джонс, – сказал он, в какой-то мере успев восстановить свой апломб. – Однако позвольте дать вам один совет.

– С удовольствием выслушаю его, – заинтересовавшись, сказал сыщик. – На Бау-стрит приветствуют любую помощь.

– Попробуйте порасспросить лорда Крэнема. Думаю, что сможете обнаружить немало интересного. Вы поймете, что и у некоторых других людей был мотив для убийства. За последнее время он и мисс Фонтэйн были в близких отношениях.

Джонс кивнул, плотно надвинул шляпу на голову и вышел за порог, на прощание еще раз обернувшись к Уилсону.

– Уверяю вас, сэр, этот факт не прошел мимо моего внимания. Только время не совпадает. Лорд Крэнем какое-то время находился между жизнью и смертью. К моему сожалению, точное время убийства установить не удалось, так что подозревать можно почти каждого.

– Спасибо вам за то, что стараетесь избегать предубеждения.

– Не стоит благодарности, – сказал сыщик и быстро спустился по пологим мраморным ступеням.

Эллиот спешил, готовясь к ужину. Он горел желанием снова поговорить с Эванджелиной, убедиться, что с ней все в порядке, хотя они расстались всего два часа назад. Ее поцелуй все еще горел на его губах. «Что-то надо решать, – думал он, – иначе можно сойти с ума от страха. Или от тревоги. Или от неудовлетворенной похоти». Сейчас он даже не был уверен, какая из этих эмоций будет в первую очередь причиной потери разума. Возможно, пока ему будет достаточно просто видеть Эви. Он надел один из простых добротных костюмов, которые с такой неохотой приобрел по его приказанию Кембл, и спустился вниз. Проходя мимо гостиной, он увидел Эванджелину в изумительном новом платье цвета сапфира, отделанном золотой вышивкой, с новомодным глубоким декольте. Судя по всему, Уинни Уэйден вступила в тайный сговор с портнихой. Эллиот шагнул в гостиную, не сразу заметив, что Эви не одна.

– Входите, пожалуйста, мистер Роберте! – воскликнула она. – Позвольте вас кое с кем познакомить.

Трудно было представить себе, что это та самая Эванджелина, которая совсем недавно, такая теплая, такая податливая, находилась в его объятиях. Она подвела к нему элегантного, одетого по моде, принятой на континенте, джентльмена. Эллиот сразу же понял, что это не англичанин. Высокий, стройный, очень красивый иностранец чем-то напоминал ему Линдена. Хотя даже щеголеватый виконт никогда так хорошо не одевался. Почувствовав себя крайне неуютно в своей простой одежде, Эллиот с первого взгляда невзлюбил незнакомца.

– Мистер Робертс, – повторила Эванджелина. – Позвольте представить вам Этьена Ленотра, графа де Шалона, старого друга, который неожиданно приехал навестить нас. Этьен, это мистер Робертс, наш гость, о котором я уже говорила.

Эллиот не мог не заметить, что снова стал просто мистером Робертсом. Тогда как незнакомца она называла Этьеном. Элегантный аристократ вежливо поклонился, однако Эллиот почувствовал в его взгляде скрытое недоверие.

– Вы, кажется, из Лондона? – небрежным тоном спросил он. – Предполагаете стать очередным шедевром моей Эванджелины. Не так ли?

Эллиот натянуто улыбнулся, стараясь скрыть замешательство, вызванное его словами «моей Эванджелины». Вот как? Он вдруг испугался, что придется уступить незнакомцу почетное место за столом… и не только за столом. Граф все еще смотрел на него, ожидая ответа.

– Мы все надеемся, что так оно и будет, – согласился Эллиот, стараясь говорить спокойно. – Вы, как я понимаю, друг семьи мисс Стоун? – Вопрос был несколько прямолинеен, но Эллиот решил, что тоже имеет право проявить подозрительность.

Граф, видимо, не обиделся.

– Конечно! Я давний друг семьи. – И вдруг взгляд его скользнул к двери, где появилась миссис Уэйден в красном платье с вызывающе глубоким декольте, открывавшим всем взорам ее великолепный бюст. – Уинни, моя девочка! – воскликнул граф, подбегая к ней с протянутыми руками.

– Этьен, любовь моя! – воскликнула в ответ Уинни, сдержанно улыбнувшись и подставляя французу щечку. – Но, дорогой мой, мы, наверное, оба лжем? Я уже немолода, да и о моей любви к тебе не может быть и речи.

– Ах, мое сердечко! Я уязвлен до глубины души! Как ты можешь так обращаться со мной, когда я примчался аж из самого Суассона для того лишь, чтобы поужинать с тобой?

– Полно тебе, Этьен, – сказала Уинни. – Я знаю, зачем ты сюда приехал. Тебе необходимо было повидаться с Эванджелиной. – Она надула полные губки. – Ты намерен увезти ее от меня, не так ли?

– Ошибаешься, Уинни, я хочу увезти вас обеих! – воскликнул граф с деланной веселостью, прикрывавшей, как показалось Эллиоту, не столь радостные эмоции. – Ну, мои сокровища! – сказал де Шалон, предлагая руки обеим дамам. – Я провожу вас обеих в столовую.

Уинни взяла графа под руку, продолжая о чем-то оживленно болтать, тогда как Эванджелина немного отстала и взяла Эллиота за локоть с такой уверенностью, что у него отлегло от сердца. Наблюдая за ней уголком глаза, он заметил, что она бледнее, чем обычно. Ему почему-то показалось, что она не очень рада видеть Этьена Ленотра.

К большому облегчению Эллиота, его почетное место никто не узурпировал. Граф сидел слева от Уинни, и то, что он находился на значительном расстоянии от Эви, в какой-то мере скрашивало настроение Эллиота за ужином.

Разговор за столом велся на французском языке. Эллиот из вежливости сказал, что знает язык, но вскоре был вынужден признать, что это было весьма самоуверенное заявление. Из разговора на беглом французском с вкраплением фламандского он понимал отдельные слова. После ужина граф отказался от предложенного хозяйкой портвейна в компании Гаса и Эллиота и, сказав Эванджелине, что хочет поговорить с ней, предложил пойти в студию.

– Я хотел бы еще разок взглянуть на картины вашего отца Я так давно их не видел. А потом ты, возможно, согласишься прогуляться со мной по саду, – сказал он.

Эванджелина кивнула. В это время вошел Гас с серебряным подносом в руках, на котором стояла бутылка портвейна и три бокала. Он приглашающим жестом указал на поднос, и Эллиот снова уселся на свое место. Эванджелина и граф ушли, и Гас с некоторым сочувствием сказал:

– Друг семьи.

Он как будто чувствовал, что Эллиоту требуется подтверждение.

«Интересно, что думают Уэйдены об отношениях графа с Эванджелиной? – подумал он. – Неужели они не замечают его покровительственного отношения к ней? Неужели Гас считает француза его соперником? « Эллиот не спеша отхлебнул вина.

– Ты хорошо знаешь де Шалона?

Гас понимающе взглянул на него и покачал головой:

– Не очень. Он жил здесь недолго во время войны, но я в то время учился в школе-интернате. Очевидно, Питер в прошлом месяце встретился с ним в Вене и предложил ему вернуться вместе с ним в Лондон. Возможно, этим объясняется неожиданное появление Этьена здесь.

– Но зачем он приехал? – прямо спросил Эллиот, заметив, что Гас был непривычно сдержан, как будто не вполне доверял де Шалону. Сам он сегодня почувствовал себя всего лишь гостем в Чатем-Лодже, и это причиняло ему страдания.

– Не знаю, Робертс, – сказал Гас, допивая портвейн. – Сыграем в вист?

Эллиот покачал головой:

– Спасибо, Уэйден, но не сегодня. Думаю, я загляну в студию, а потом отправлюсь спать.

– Как хотите, – согласился Гас. Эллиоту показалось, что сегодня юноша чуть ли не с облегчением расстался с ним.

Когда Эллиот вошел в студию, там уже никого не было. Он не спеша шел по каменным плитам, и эхо его шагов громко звучало в просторном помещении.

Картина, изображающая гибель Леопольда, все еще стояла в студии, повернутая к стене. Рядом стоял наготове открытый ящик. На рассвете люди Уэйдена должны будут забрать ее и увезти в Лондон. Интересно, трудно ли было Эванджелине расстаться с этим шедевром? Что бы она почувствовала, если бы узнала, что картину приобрел он? И узнает ли она когда-нибудь об этом? Эллиот отошел в угол, чтобы еще раз полюбоваться несравненной красотой этой батальной сцены. Однако его отвлекали тревожные мысли.

Кто такой Этьен Ленотр? За ужином реакция членов семьи на его присутствие была неоднозначной. Майкл, например, относился к нему так, как относился бы к дядюшке, которого редко видит. Николетта и старшие мальчики проявляли в его присутствии некоторую настороженность. Фредерика вообще не помнила его, потому что была совсем малышкой, когда он приезжал сюда последний раз. Хотя Эванджелина не проявляла к графу неприязни, она тем не менее чувствовала себя за ужином весьма неуютно. Что все это значит?

Неожиданно скрипнула стеклянная дверь, ведущая в сад. Эллиот, оказавшийся между стеной и массивным мольбертом Эванджелины, не мог незаметно уйти из студии. С этого места ему была видна только часть южной стены, но он инстинктивно почувствовал, что Эванджелина находится в комнате. Услышав скрипучий голос де Шалона, он понял, что граф вернулся из сада вместе с ней.

Они оживленно разговаривали по-французски, но Эллиот понимал теперь еще меньше, чем за ужином. Они явно о чем-то спорили. Эллиот напряг слух и подключил все свои скудные познания во французском языке. В разговоре часто упоминалось имя Майкла, однако было непонятно, в каком контексте. Разговаривая, они медленно шли вдоль южной стены и наконец оказались в поле зрения Эллиота, он мог теперь видеть движения губ и жестикуляцию.

Он быстро понял, что де Шалон настаивает на том, чтобы Эванджелина уехала с ним. Эллиот был озадачен. Перед ужином, когда Уинни упомянула об отъезде, ему показалось, что она пошутила, однако сейчас граф говорил об этом серьезно.

– Эванджелина, дорогая моя, – настаивал он, – ты должна уехать ко мне в замок сейчас же. Поживи в Суассоне до Нового года. Так надо.

– Я не готова, Этьен, – чуть не плача, говорила Эванджелина. – Не будем пока говорить об этом.

– Успокойся, Эванджелина. Все не так уж безнадежно! Я хочу взять тебя под свою защиту. Обещаю, что ты будешь счастлива во Франции. – Он обнял ее.

Увидев это, Эллиот с трудом подавил желание немедленно вцепиться де Шалону в горло. Как посмел этот самонадеянный пижон явиться сюда и навязывать себя беззащитной женщине? И тут ему пришло в голову, что то, что собирается сделать граф, не многим отличается от его собственных действий в отношении Эванджелины. Ему стало стыдно.

«Нет, наши намерения не одинаковы, – убеждал себя Эллиот. – Этому наглому французскому щеголю, очевидно, была нужна любовница, тогда как мне нужна жена».

Жена? Поняв это, он быстро пришел в чувство. Но ведь это правда. Мало-помалу женитьба на Эванджелине стала его целью. Пусть даже недостижимой. Если не произойдет какого-нибудь чуда, Эванджелина никогда не согласится выйти за него замуж. Да и зачем ей? У Эванджелины и без него хватало богатых претендентов на ее руку.

– Я не могу так поступить с Майклом, Этьен. К тому же мы очень счастливы здесь, в Чатем-Лодже. – Ее голос был едва слышен, потому что она говорила, почти уткнувшись в сорочку графа.

– У тебя, возможно, не будет лучшего варианта. Кому еще ты можешь доверять, как мне?

– Я не могу оставить Уинни и детей!

– С Уинни ты встретишься в будущем году в Генте, – продолжал настаивать он.

Эванджелина молча покачала головой. Слезы текли по ее щекам, и Эллиоту пришлось призвать на помощь остатки самообладания, чтобы не выскочить из своего укрытия. Ему хотелось вытрясти душу из этого красавчика. Как случилось, что этот человек получил такую власть над Эванджелиной? Ишь что сказал! У нее, мол, не будет лучшего варианта! Ложь! Сотни мужчин с честными намерениями были бы счастливы все для нее сделать, если бы у них был шанс. Как смеет этот де Шалон принуждать Эванджелину действовать против своей воли?!

– Нет, Этьен, я не могу уехать с тобой. Если я тебе небезразлична, ты не станешь настаивать. Возможно, если я пойму, что у меня нет выбора, я с благодарностью приму то, что ты предлагаешь. – Она улыбнулась сквозь слезы.

Де Шалон наклонился к руке Эванджелины и сказал что-то, чего Эллиот не расслышал, потом торопливо ушел. Эванджелина, постояв немного у стола, выбежала в сад сквозь стеклянную дверь.

Внутри у Эллиота все похолодело от страха. Тяжелый ком дурных предчувствий заворочался в груди. Необходимо предпринять решительные действия. Выйдя из своего укрытия, он направился в сад следом за Эванджелиной.

Глава 10

К вечеру подул северо-восточный ветер, и небо Эссекса затянули низкие облака, сквозь которые едва просвечивал тонкий серп луны. Стало душно, в воздухе запахло приближающейся грозой. Напрягая зрение в почти полной темноте, Эллиот с трудом разглядел Эванджелину, которая стояла, опираясь на каменную ограду, окаймлявшую верхнюю террасу. Вдали послышался раскат грома, зловещим эхом отозвавшийся в ближайших холмах.

– Эванджелина? – окликнул ее он.

Девушка быстро повернулась. Эллиот подошел к ней и остановился рядом.

– Признайтесь мне откровенно, – сказал он охрипшим от волнения голосом, – какие у вас отношения с графом де Шалоном?

– Вы слышали наш разговор?

– Частично. – Эллиот настороженно смотрел на нее, ожидая получить язвительный ответ, но она молчала. – Черт возьми, Эви, скажите мне! Умоляю, скажите, что бы между вами ни было. Не заставляйте меня предполагать худшее.

Эванджелина горько усмехнулась:

– Худшее? Интересно, что вы имеете в виду, Эллиот? Он неожиданно схватил ее за плечи и притянул к себе.

Даже при слабом свете лампы, падающем из студии, она выглядела очень бледной и встревоженной.

– Худшее, Эви? Худшим было бы то, что вы абсолютно ко мне равнодушны, что вы неравнодушны к этому человеку, к Ленотру. Я до сегодняшнего дня даже имени его не слышал, и его присутствие в этом доме было для меня полной неожиданностью…

– Эллиот, – шепотом ответила она, – де Шалон был учеником моего отца, он друг Питера. Он мне дорог, но не более того.

– Извините. Но я заметил, что его чувства к вам не кажутся платоническими, – с горечью настаивал Эллиот, подкрепляя каждое слово ударом кулака по каменной ограде. – Мне невыносимо это слышать, Эванджелина. Насколько я понял, он предлагает содержать вас. Что за оскорбительное предложение! Тем более от человека, который является сюда незваным гостем и ведет себя так, будто он член семьи!

Эванджелина вздернула подбородок и, посмотрев ему прямо в глаза, сказала, не скрывая раздражения:

– Я к вам неравнодушна, Эллиот, но я не ваша содержанка и не обязана спрашивать у вас, кого следует, а кого не следует принимать в моем доме.

Эллиот в волнении взъерошил рукой волосы, поняв, что перегнул палку.

– Я не это имел в виду, Эви, я хотел сказать…

– Я понимаю, что вы хотели сказать. Но дело в том, что вы многого не понимаете и ничего не знаете о людях, с которыми была связана моя жизнь. Как и я многого не знаю о вашей жизни. Но я не копаюсь в вашем прошлом и предпочла бы, чтобы вы были столь же любезны по отношению ко мне.

– Понял, – напряженно произнес Эллиот, кивнув. Он почувствовал, что ситуация находится на грани катастрофы. Эванджелина едва заметно покачала головой, смахнув слезинку.

Она была сердита и обижена, а Эллиот не знал причины. Стараясь ее утешить, он положил руку на ее тонкую талию и сказал:

– Простите меня, Эви. Я забылся.

Она глубоко вдохнула теплый ночной воздух.

– Эллиот, – робко произнесла она, – поскольку вы мне небезразличны и я хочу, чтобы вы поняли, что имел в виду Этьен, я объясню…

Эллиот еще крепче обнял ее за талию и притянул к себе. Жест был рассчитан только лишь на то, чтобы успокоить ее. Однако он вдохнул ее теплый аромат, и его ревность превратилась в желание, вызвав трепет внизу живота. Он окинул взглядом безупречный овал ее лица, заметил печаль в ясных голубых глазах, изящную линию щеки и дрожащие полные губки.

Пусть этот де Шалон горит в аду, решил он.

– Нет, Эви, – хриплым шепотом произнес он, – ты не обязана ничего объяснять. – Наклонив голову, он провел губами по нежной коже ниже мочки уха. – Ты ничего не должна мне, – продолжал он, и губы его, скользнув по линии подбородка, оказались рядом с ее губами.

Полностью капитулировав, Эванджелина позволила Эллиоту завладеть своими губами. Поцелуй был обжигающий, безжалостный, почти жестокий, от него пахло теплым вином и медом. На этот раз, когда его язык, соблазняя, скользнул по ее губам, она нетерпеливо раскрыла губы, позволяя ему вторгнуться глубоко внутрь рта. Руководствуясь исключительно женской интуицией, Эванджелина все увереннее отвечала такими же действиями на движения его языка. Издав тихий стон, она запустила руку под его пиджак и провела по твердым мускулам спины. Несмотря на то что совсем недавно Эллиот рассердил ее, она почувствовала себя в его объятиях защищенной, пусть даже на короткое время.

Эванджелина смутно понимала, что действия Эллиота становятся все более безрассудными. Его рука скользнула вниз по округлости ее бедра, потом он грубо приподнял ее и прижал к себе. А она, испытывая неведомое ранее чувство нарастающей радости, безмолвно подчинялась его власти. Горячая волна желания болью отозвалась внизу живота. Она застонала, вцепившись пальцами в его жилет, умоляя о чем-то, что было необходимо ей, но о чем она ничего не знала. Она инстинктивно прогнула спину и игриво прижалась к нему.

Ее страстный стон еще больше воспламенил Эллиота. Он готов был сделать что угодно, лишь бы заполучить ее. Чувствуя, что утрачивает контроль над собой, он собрал в кулак всю свою волю и чуть заметно отстранился от манящих бедер и губ Эванджелины. Она тихо запротестовала и, обняв его ниже ягодиц, притянула к себе, бесхитростно и нежно соблазняя.

– Нет, – хрипло произнес он и увидел, как на ее лице появилось обиженное выражение. – Боже мой, Эви…

– Разве ты не хочешь меня, Эллиот? – прошептала она, подняв к нему невинное, несмотря на манящие губки, личико. – А я-то надеялась, что ты находишь меня желанной.

– Видит Бог, Эви, я хочу тебя. Так сильно хочу, что чуть не… – Эллиот заставил себя замолчать.

– Вот и хорошо, – прервала его Эванджелина, с трудом дыша. Где-то над дальним лесом небо прочертил зигзаг молнии и громыхнул гром.

Он прижал ее к себе, нежно поглаживая по спине.

– Эванджелина, – сказал он, погрузившись лицом в ее волосы, – ты выйдешь за меня замуж?

Он почувствовал, как напряглось ее тело.

– За тебя замуж? – прошептала она и, медленно подняв голову, заглянула ему в лицо. Ее ошеломило это предложение не меньше, чем собственное горячее желание ответить «да». – Я… я не знаю, что сказать.

Да, она хотела Эллиота Робертса больше всего на свете. Но как могла бы она посвятить свою жизнь другому человеку, когда все ее силы могут потребоваться Майклу? И как мог бы захотеть английский джентльмен жениться на ней, узнай он о том, что ее, сестру и брата хладнокровно лишили наследства их аристократические родственники и что каждый, кто окажет им поддержку, рискует навлечь на себя гнев этого могущественного семейства, к тому же сердце Эллиота принадлежит другой. Судя по выражению его лица, он был сам ошеломлен собственными словами, произнести которые его заставила дурацкая мужская ревность и вспыхнувшая страсть.

– Скажи «да», Эви, – решительно повторил он. – Скажи «да», и у нас все получится, я тебе обещаю.

Она молча покачала головой.

– Извини, Эллиот, я не могу. Я думала, что мы, возможно, могли бы…

– Черт возьми, Эванджелина, почему бы нет? Я богат, вполне возможно, я намного богаче, чем твой французский граф. Я мог бы позаботиться о тебе, обо всех вас. И я не сомневаюсь, что могу с большим успехом решить все проблемы, которые так тревожат тебя.

Эванджелина решительно покачала головой:

– Нет, Эллиот, не могу. И не требуй, чтобы я объяснила причину. Сейчас на мне лежит слишком большая ответственность. Но я подумала, что… мы могли бы… – Она не договорила и опустила глаза. Эллиот подавил охватившее его нетерпение, понимая, что совсем не умеет обращаться с женщинами, подобными Эванджелине. У нее действительно слишком много обязанностей, и ему стало стыдно, что он так настойчиво требует от нее ответа, особенно если учесть, что то же самое только что проделал граф де Шалон.

– Что именно ты подумала? – спросил он, поворачивая к себе ее лицо.

– Эллиот, я должна кое в чем признаться. Он заглянул ей в глаза.

– Боже милосердный! В чем? – прошептал он, не смея даже предположить, какие новые испытания уготовила ему судьба.

– У меня никогда не было любовника, – чуть помедлив, ответила Эванджелина, – но я хочу тебя, очень хочу.

– И ты собираешься сделать это теперь? – Серые глаза Эллиота пытливо и не слишком нежно смотрели в ее глаза. – Собираешься завести любовника?

Эванджелина не могла не заметить раздражения, появившегося в его голосе.

– Да, – откровенно призналась она.

Эллиот отвел глаза от ее лица, вглядываясь в какую-то дальнюю точку на горизонте.

– Я надеялся стать кое-чем значительно большим, чем любовник, Эванджелина. Мне не по душе слишком холодное определение наших… – замялся Эллиот, которому тоже не хватало слов. Он показался ей вдруг обиженным и сердитым.

– Слишком холодное? – удивилась Эванджелина, медленно покачав головой. – Я хочу тебя, Эллиот, и уверена, что ты об этом знаешь. Ты нравишься мне гораздо больше, чем следовало бы. Но я не хочу вводить тебя в заблуждение. Я не ищу мужа. Думаю, что и ты не ищешь жену.

Эллиот кивнул, обиженно поджав губы.

– Наверное, у меня отсутствуют качества, позволяющие стать хорошим мужем.

Боль и отчаяние, прозвучавшие в его голосе, ранили ее в самое сердце. Мысли лихорадочно метались в голове. Что делать?

– Эллиот, ты неправильно меня понял. Мои желания не имеют никакого отношения к тебе. Ты мне нужен, но у меня есть обязательства, большинство из которых я даже не могу тебе объяснить, – сказала она наконец. Но тут способность рассуждать покинула ее, потому что Эллиот снова принялся ее целовать.

Почувствовав его губы, нежные и теперь такие уверенные, на своих губах, она пожалела о своих словах, о своей нерешительности и, по сути, о каждом своем решении, принятом на основе ее жизни за последние десять лет. Он упрашивал, уговаривал, умолял своим поцелуем, и она, чувствуя, как слабеет, поддаваясь на эти мольбы, прижалась к его напряженному телу. Его прикосновение действовало, как миндальный ликер – крепкий и дурманящий. Ее возбуждал его запах: смесь мыла, сигар и еще чего-то особенного – одним словом, запах мужчины. Эванджелине хотелось, чтобы он взял ее, сейчас же, на мягкой, душистой траве, пока она не пришла в себя и к ней не вернулась способность здраво мыслить. Это было очень похоже на сон, который в последнее время часто снился ей.

– Прошу тебя, сейчас! – едва слышно прошептала она, не отрываясь от его губ.

Простой акт совращения Эллиот возвел в степень подлинного искусства. Она понимала, что никогда не сможет устоять перед ним, побороть свою страсть или пренебречь тем, как ее тело жаждало обещанного им наслаждения. Она была полностью в его власти, он мог заставить ее сделать что угодно, и она с радостью подчинилась бы этому человеку, которого безумно полюбила.

Она вдруг почувствовала, что он теряет над собой контроль. Его язык стал агрессивен, он снова и снова глубоко погружался внутрь ее рта, и ритмичность этих движений заставляла ее желать большего. Всего. Точным, плавным движением он задрал ее юбки, его пальцы скользнули в самое интимное средоточие ее женственности, исследуя, умоляя, поглаживая до тех пор, пока там не стало скользко и влажно от желания. Эванджелина поняла это, хотя ощущения были ей незнакомы.

И все это время язык Эллиота продолжал свои безжалостные вторжения в ее рот. Эванджелина уцепилась за него, чтобы не упасть, потому что у нее подогнулись колени. Она хотела, чтобы произошло все, что он мог бы предложить.

Она запрокинула голову и заглянула ему в глаза, хотя в темноте они казались темными и непроницаемыми.

– Прошу тебя, Эллиот! – умоляла она, дрожа и задыхаясь. – Ну пожалуйста!

Он заглянул ей в глаза и продолжал свои манипуляции, пока ее тело не изогнулось, прижимаясь к нему и требуя большего. Тогда он остановился, несмотря на ее протестующий стон, и осыпал поцелуями ее щеки. От легкого прикосновения языка к мочке уха огонь пробежал по всему ее телу, и желание вспыхнуло с новой силой. Ощутив его дыхание на влажном виске, она поняла, что он умышленно дразнит ее, доводя до безумия.

– Приходи ко мне сегодня ночью, Эванджелина, – вкрадчиво прошептал он. – Если ты хочешь любовника, если ты уверена, что это действительно то, что тебе нужно, приходи ко мне, и ты получишь все, что нужно, а потом посмотрим, кто и о чем будет умолять. – С этими словами он отпустил ее, быстро пересек террасу и скрылся за дверью.

Когда Эллиот стремительно прошел через холл и стал подниматься по центральной лестнице, ведущей в спальни членов семьи, часы пробили десять. На площадке он остановился, прислушиваясь. Несмотря на болезненную пульсацию между ног, он услышал какой-то неясный шорох в коридоре. Он напряг слух. Пожалуй, это было слабое шуршание шелка. Это его озадачило. Он замер на месте и увидел в коридоре Этьена Ленотра, который, спустившись по башенной лестнице, крадучись шел по коридору. Эллиот пришел в ярость, ожидая, что граф свернет направо, в комнату Эванджелины. Он, пылая гневом, уже приготовился преградить ему луть. Но граф, одетый в длинный домашний халат из темного щелка, повернул налево и, на мгновение задержавшись перед предпоследней дверью, без стука вошел внутрь.

Силы небесные! Значит, вот как обстоят дела? У графа де Щалона любовная связь с Уинни Уэйден! Немудрено, что Гас относится к этому человеку с некоторым недоверием. Эллиот чуть не фыркнул, покачав головой. Следовало признать, что Уинни красивая женщина и весьма привлекательная для мужчины, которому по вкусу женщины самоуверенные, полненькие и лет на десять старше. Однако облегчение, которое он почувствовал, узнав, куда именно направлялся де Шалон, ничуть не уменьшило мучившего его страстного желания.

Годфри Мур, барон Крэнем, пробирался по темным вонючим улицам между Фицрой-сквер и Сент-Марилебон. Ливень перешел в мелкий моросящий дождь. Несмотря на холод, Крэнем из осторожности оставил экипаж. По правде говоря, ему нередко приходилось проделывать этот путь пешком, чтобы не привлекать к себе внимания, но сегодня преодолеть это расстояние было совсем не легко. Недавняя болезнь подкосила его, но он все-таки нашел в себе силы, чтобы послать проклятие в адрес Эллиота Армстронга, пожелав ему гореть в аду.

В самом центре Портленд-плейс проезжавший мимо фаэтон обдал его грязной водой из лужи, насквозь промочив длинный плащ Крэнема. Бормоча ругательства, барон вновь поклялся отомстить и, тяжело опираясь на трость, прошел еще примерно полмили, а затем свернул в переулок, в который выходила задняя дверь апартаментов, где проживала Антуанетта Фонтэйн. Конечно, представители властей уже обыскали ее жилье, однако вполне возможно, они что-нибудь упустили. Что-нибудь такое, что могло бы пригодиться для осуществления его плана мести.

Во время своих все учащавшихся пьяных скандалов Антуанетта совершенно утрачивала бдительность.

Сначала он думал, что она спятила, но потом ее уровень жизни действительно резко улучшился. Не требовалось быть семи пядей во лбу, чтобы догадаться, каковы источники внезапно свалившегося на нее богатства. Она кого-то шантажировала, и это мог быть только Рэннок. Трудно даже представить себе, какими страшными тайнами могла завладеть любовница этого человека. Крэнему было очень приятно сознавать, что маркиз будет продолжать платить за свои грехи. Если бы только удалось найти тайничок, в котором Антуанетта хранила эти ужасные секреты!

В тусклом свете показались ступеньки, ведущие к заветной двери, и Крэнем, переждав приступ боли внизу живота, осторожно поднялся на второй этаж. Сунув руку в карман, он извлек ключ и порадовался тому, что заблаговременно позаботился о нем. Он вставил его в замочную скважину и замер на месте, услышав тихое мужское покашливание. Низкий сочный баритон произнес откуда-то снизу:

– Оказывается, правду говорят, что преступник всегда возвращается на место преступления.

Из тени вынырнула фигура виконта Линдена. Крэнем быстро спрятал ключ в карман. Глаза его заметались, отыскивая путь к спасению.

– На вашем месте я не стал бы убегать, милейший, – с ленивой медлительностью произнес Линден, поставив изящно обутую ногу на первую ступеньку лестницы. – Не забудьте, что вы еще не вполне оправились после болезни, так что спускайтесь-ка лучше сами, старина, не заставляйте меня пачкать вечерние штиблеты.

– Пропади ты пропадом, Линден, – прошипел Крэнем сквозь стиснутые зубы. – Не кажется ли вам вместе с вашим приятелем Рэнноком, что вы уже причинили мне достаточно вреда?

– А-а, вот вы о чем? Ну так следует заметить, Крэнем, что вы пока живы. А вот мисс Фонтэйн нет в живых, к сожалению. Интересно, как же это случилось?

Крэнем возмущенно фыркнул:

– Ее убил Рэннок, болван вы этакий! Это знают все.

Линден лишь пожал плечами и извлек откуда-то из складок своего плаща пистолет.

– Я так не думаю, Крэнем. Спускайтесь-ка вниз, сэр. Зачем нам разговаривать под дождем? У меня за углом стоит четырехместная коляска. Она мигом домчит нас до «Брукса». Мы бы там выпили вдвоем и поговорили, а?

– Вы, должно быть, спятили, виконт. Никуда я с вами не поеду.

Линден рассмеялся.

– Возможно, вы правы. Но ваша жизнь в опасности, Крэнем. Мне кажется, вам сейчас не время быть слишком разборчивым в выборе союзников, а?

Виконт вновь ослепительно улыбнулся, а Крэнем принялся медленно спускаться вниз по лестнице.

В окно безжалостно барабанил дождь. Эллиот почти уже два часа ходил взад-вперед по своей спальне, поджидая Эванджелину. Она придет. Должна прийти. Она придет – и что дальше? Она нужна ему, очевидно, гораздо больше, чем он нужен ей. И он сделал ей предложение.

Боже милосердный, что эта женщина от него хочет? Может быть, ей нужно, чтобы он умолял полюбить его? Он этого не сделает, потому что ему нечего дать взамен. А вдруг ей действительно нужно только удовольствие, которое может дать его тело? Какую злую шутку сыграла бы с ним судьба!

Эллиот вынул из портсигара манильскую сигару и, прикурив ее от лампы, стоящей на боковом столике, глубоко затянулся. За окном по-прежнему лил дождь. Ветер резкими порывами гнул верхушки вековых деревьев в саду, кружился вихрем вокруг замка и жалобно стонал в каминных трубах. Эллиот присел на подоконник, глядя в темноту. Зигзаг молнии, прорезав небо, озарил все вокруг. Последовавший раскат грома гулко отразился от стен башни.

Проблема заключалась не в Эванджелине, вдруг понял он, проблема была в нем самом.