Текст книги "Персия. Рождение и крах древней сверхдержавы"

* * *

Персидские придворные должны были быть чиновниками. Двор Дария одновременно являлся домом для всей царской родни и центральным органом всей государственной администрации. Ахемениды были большими любителями административной волокиты (эту любовь они разделяли со своими ассирийскими и эламскими предшественниками).

Однажды, около 500 г. до н. э., группа администраторов, работавших в Персеполе, оказалась в бюрократической передряге. Их начальник Парнакка (Фарнак), управляющий хозяйством Персеполя, осознал, что важные бухгалтерские документы, с которыми он собирался ознакомиться, не поступили к нему на стол. Администраторам стало известно, что гонец, который должен был доставить глиняные таблички управляющему, уже не состоит на службе. Более того, он отправился на север, возможно, к своей семье, и не собирался возвращаться к прежней работе. К сожалению, когда он сложил свои полномочия, важные – возможно, секретные – документы все еще находились в его ведении. Поднялась паника – наверняка полетели головы. Администраторы попытались восстановить порядок: один государственный служащий по имени Шак-шах-бануш продиктовал письмо писцу, который записал его эламской клинописью на глиняной табличке и отправил некоему Миринзане из другого подразделения. «Сообщите своему руководителю, – говорилось в нем (фактически ответственность перекладывалась на руководство среднего звена), – что управляющему Парнакке был отправлен запечатанный документ по поводу того, что бухгалтеры не сдают отчетность. Человек, который нес эту табличку, гонец, сбежал». За запиской последовало распоряжение:

«Схватите этого человека! Отправьте его в Мидию. В Мидии его допросят [буквально: «из него выжмут все масло»]. Затем, когда это будет сделано и вы отправите табличку от себя Парнакке, запишите на этой табличке имя человека, виновного в краже документа. Таково указание Парнакки. Ранее имя этого человека записано не было!» (PFa 28).

Персы так же страдали от бюрократических просчетов, как и любое другое общество.

Удивительно, что в персидских источниках сохранились мелкие подробности такого рода. Административные документы, написанные на глине, папирусе, дереве и кости и обнаруженные в столь удаленных друг от друга областях, как Асуан в Египте и Бактры в Афганистане, свидетельствуют о жестком административном контроле ахеменидских царей над своей империей. Не было ничего, что считалось бы слишком незначительным для письменного протокола. Количество гвоздей, необходимых для починки деревянной лодки в Верхнем Египте, или тот факт, что нашествие саранчи помешало строительству глинобитной стены в Бактрии, – каждое дело фиксировалось, подписывалось, сообщалось центральной администрации в Персии и методично ложилось в архив.

В 1930-х гг. археологи обнаружили в помещениях северной крепостной стены Персеполя и в здании сокровищницы, расположенной в центре дворцового комплекса, около 30 000 табличек, как целых, так и фрагментированных. Известные по месту их обнаружения как «таблички крепостной стены Персеполя» (PF) и «таблички сокровищницы Персеполя» (PT), эти уникальные письменные документы рисуют нам картину повседневной жизни в Фарсе и Восточном Эламе, а также их окрестностях. В общей сложности в текстах Персеполя зафиксировано около 750 топонимов – названий городов и селений, провинций и округов, расположенных между Сузами в Эламе и Персеполем. Речь идет главным образом о распределении продуктов питания, перегоне стад и обеспечении продовольствием работников и путешественников. Таблички крепостной стены были составлены между 13-м и 28-м годами правления Дария I, то есть с 509 по 494 г. до н. э., в то время как таблички сокровищницы охватывают период с 30-го года правления Дария I по 7-й год правления Артаксеркса I (то есть 492–458 гг. до н. э.).

Таблички крепостной стены содержат записи о транспортировке различных продуктов питания и напитков из одного места в другое, о распределении продуктов среди «рабочих» (древнеперс. «курташ») и государственных чиновников, а также о выдаче корма для скота и птицы. Таблички сокровищницы фиксируют выдачу серебра и продовольствия работникам царского хозяйства в Персеполе и его окрестностях. Эти великолепные административные архивы составляют лишь малую долю от общего объема ахеменидской документации, который, к сожалению, не уцелел до наших дней.

Во времена правления Дария один придворный стоял в администрации на голову выше остальных. Мы с ним уже встречались. Его звали Парнакка. Он был широко известен как «сын царского дома», то есть князь из династии Ахеменидов. Вероятно, он приходился царю Дарию дядей. Он занимал пост управляющего царским хозяйством и главного надзирателя за всей административной системой Персеполя, а также провинции Фарс в целом. По-видимому, он имел свободный, беспрепятственный доступ к царю и, следовательно, пользовался большим авторитетом. В табличках Персеполя часто упоминается, что он получал приказы непосредственно от Дария. В обязанности Парнакки входило следить за распределением продовольствия и других товаров из царских кладовых, и именно он передавал приказы царя в письменном виде.

Под началом Парнакки работал человек по имени Зишшавиш, который также отвечал за учет и выдачу продовольственных рационов. Иногда он замещал Парнакку, но обычно его можно было застать трудящимся вместе с князем в качестве его главного помощника. Парнакка и Зишшавиш руководили многочисленными заведующими складами и работниками по распределению пайков, а также целым рядом чиновников, отвечающих за провизию. Эти люди вели учет вина, пива, фруктов, зерна, домашнего скота, птицы и многих других продуктов и напитков. Парнакка и Зишшавиш работали бок о бок с главным писцом и его многочисленной командой секретарей и переводчиков. Ядром персидской административной системы была высококвалифицированная государственная служба, на которой состояли люди, набираемые на основе своих достижений. Непосредственно Парнакке подчинялись глава царских гонцов и войско его сотрудников вместе с главным казначеем. Писцы и секретари Парнакки составляли множество документов, без которых не могла функционировать вся бюрократическая система.

Типичная административная табличка, прошедшая через руки чиновников, гласит:

«Барик-Эль получил 130 литров ячменя из запасов Амаварты в качестве пайка. Выдано в городе Итема, в 21-й год правления Дария, в месяце шибар [ноябрь – декабрь 501 г. до н. э.]» (PF 798).

Иными словами, в данном случае ячмень, полученный Барик-Элем (что примечательно, это финикийское имя), был предоставлен ему в качестве платы натуральным продуктом за услугу (нам не сказано какую), которую он оказал Дарию. Персидский государственный служащий по имени Амаварта выдал этот паек из запасов ячменя, находившихся в его ведении. Наконец, были зафиксированы место сделки, город Итема, и ее дата. Существуют тысячи текстов, следующих этому образцу, хотя некоторые таблички содержат информацию о выдаче документов, удостоверяющих личность, распоряжения о выплате драгоценных металлов главному казначею, а также о заключении контрактов и отправке судей, бухгалтеров, караванов и бригад рабочих в различные места по всей империи.

Чтобы упростить обработку документации, у каждого чиновника была собственная цилиндрическая печать, которая, как правило, вырезалась из полудрагоценных камней. Печать служила знаком принадлежности к администрации, который можно было носить с собой и демонстрировать. Она действовала как ордер или знак отличия, подтверждая властные полномочия чиновников. Печать ставилась на все официальные документы, вдавливаясь во влажную глину таблички. Ее отпечаток служил своего рода подписью. Печать, или, точнее, ее оттиск, отражал права владельца. Оттиски печати могли санкционировать действия и расходы. Если сама печать оставалась у владельца – государственного служащего или сановника, – то глиняные таблички с ее оттисками широко расходились. Так, таблички, созданные в Персеполе, были найдены в Кандагаре, Сардах, Бактрах, Дамаске и многих других отдаленных административных центрах. Каждая печать несла свое изображение, уникальное для ее владельца, что позволяет проследить «подпись» человека во всем архиве документов и точно определить его роль в государственном управлении.

Как управляющий царским хозяйством Парнакка, конечно же, владел очень красивой печатью. Ее старинная резьба ассирийской работы изображала воина, держащего за шею несколько растерянного страуса и размахивающего мечом. Печать Зишшавиша также отличалась изяществом стиля. На ней была изображена крылатая корова, кормящая теленка под защитой четырехкрылого демона. Всякий раз, когда государственные служащие видели фигурки страуса или коровы на глиняной табличке, они немедленно узнавали владельцев печатей и принимались за дело. Но, подобно ключам от дома или машины, цилиндрические печати нередко терялись и нуждались в замене. Когда Парнакка потерял свою печать с изображением страуса, он заменил ее на ту, на которой изображен воин, душащий двух львов, и спешно направил своим людям уведомление, где сообщалось: «Печать, которая раньше была моей, утеряна. В качестве замены теперь я использую печать, которую можно увидеть в этом письме» (PF 2067, 2068). Из соображений безопасности Зишшавиш был вынужден отказаться от своей обычной печати и также использовать новую. По счастливой случайности его верность короне была вознаграждена: царь Дарий подарил ему совершенно новую печать, изображающую самого царя, стоящего в финиковой роще перед алтарем огня в присутствии Ахурамазды.

Рис. 5. Оттиск печати Парнакки

Рис. 6. Оттиск печати Зишшавиша

Рис. 7. Второй оттиск печати Парнакки

Рис. 8. Второй оттиск печати Зишшавиша

Однако управлялась Персидская империя не из Персеполя. Административное сердце царства великих царей находилось в Сузах. Искусственный канал соединял этот великий эламский город с Персидским заливом и рекой Тигр, а от городских административных учреждений расходились дороги в Экбатаны, Вавилон и Персеполь. Приказы из Суз исходили во все провинции империи, и к чиновникам, состоящим на службе в Сузах, летели отчеты со всех концов света. Сузы были средоточием чиновничества: именно здесь высокопоставленные сатрапы тесно общались с придворными, а мелкие государственные служащие могли мимоходом увидеть иностранных дипломатов в составе посольств. В Сузах концентрировалось ведение имперских дел и кипела жизнь: главные государственные канцелярии полнились работниками, а писцы составляли, запечатывали, рассылали и архивировали тысячи и тысячи административных табличек и других документов.

Сузы были центром делопроизводства империи, но аналогичные, хоть и меньшие по размеру администрации можно было найти в Персеполе, Экбатанах, Вавилоне, Мемфисе, Бактрах, Сардах и во всех других важных городских центрах царства. Бюрократия пронизывала персидский мир.

* * *

Высшее управление Ахеменидской империей находилось в руках группы людей, происходящих исключительно из самой знатной прослойки персидской аристократии, зачастую из самой царской семьи. Эти люди были известны как сатрапы (древнеперс. «хшатрапаван», что означает «защитник провинции» или «хранитель царства») – титул, существовавший еще при мидянах, которому Дарий, однако, придал более имперский характер. Сатрапы были представителями великого царя в регионах империи, они отвечали за сбор налогов и дани, за мобилизацию вооруженных сил, когда того требовали обстоятельства, и за отправление местного правосудия. Сатрапы также несли обязанность принимать все административные решения на региональном уровне. Вместе с тем вопросы международного значения сатрапам требовалось согласовывать с царем и его главными министрами. Как представители царя сатрапы должны были содержать свой двор и соблюдать церемониал, восходящий к церемониалу царского двора в центре империи. Они подражали царю, перенимая его поведение и разделяя вкусы.

Должность сатрапа была опасной, поскольку его благополучие зависело от благосклонности царя. Ему приходилось постоянно следить за своим поведением. Центральные власти тщательно проверяли суды сатрапий на предмет любых признаков коррупции или намеков на потенциальную государственную измену. Сохранившаяся переписка между Аршамой, сатрапом Египта, и великим царем Персии в начале IV в. до н. э., демонстрирует, что, даже находясь далеко от центра империи, сановники, состоявшие на службе у царя, поддерживали постоянный диалог с центральной властью в Иране и должны были обосновывать каждое решение, которое они принимали, действуя от лица великого царя.

При Дарии I имперских сатрапий насчитывалось около 36. Эта цифра постоянно менялась в зависимости от успеха военной экспансии и хода административных реформ. Провинция Вавилония может послужить примером тех изменений, которые периодически происходили в системе сатрапий.

В 535 г. до н. э. Кир Великий создал единую обширную сатрапию из всей Месопотамии и земель, составлявших бывшую Неовавилонскую империю: Иудеи, Израиля, Финикии и Сирии. Однако к марту 520 г. до н. э. Дарий, стремясь к более эффективному управлению, разделил сатрапию на две части – Месопотамию и Заречье (по-аккадски – Эбер-Нари). Заречье включало в себя страны Леванта, которые ранее, до завоевания Киром Великим, входили в Неовавилонскую империю. В 516 г. до н. э. Заречье разделили еще на три административные территории: Финикию, Иудею и Самарию, а также земли арабских племен. Финикийские города Тир, Сидон, Библ и Арад были вассальными государствами, управляемыми местными наследственными царями, которые чеканили собственные серебряные монеты и чья власть была ограничена персидским сатрапом. Иудея и Самария также пользовались значительной внутренней автономией. Их правителями при Кире и Дарии I были Шешбацар и Зоровавель, а при царе Артаксерксе I – библейский Неемия. Со второй половины V в. до н. э. провинцией Самария правил вождь самаритян по имени Санаваллат и его потомки, в то время как арабскими племенами, населявшими территорию между Египтом и Евфратом, управляли их вожди. При Дарии Малая Азия была разделена на четыре сатрапии, но примерно двадцать лет спустя, во время правления Ксеркса, на их месте появилось уже семь провинций. Дарий также разделил крупную сатрапию Мидию, выделив из нее новую провинцию Армению, а со временем Ксеркс разделил надвое и саму Армению, поставив над каждой областью по сатрапу. Наконец, в ходе реформ Ксеркса Гиркания была отделена от Парфии, а Гандхара от Бактрии.

Каждая сатрапия занимала существенную территорию и управлялась из своей столицы (которая также выступала в качестве административного центра), где находился дворец сатрапа. Столицей сатрапии Египта был город Мемфис, Сирии – Дамаск, а Ионии – Сарды. В региональных столицах осуществлялись сбор и хранение налогов, которые выплачивались как в денежном виде, так и натуральным продуктом, включая продовольствие, используемое для содержания обширного сатрапского двора и придворных. Получила хождение и уплата налогов предметами роскоши и драгоценными металлами.

Дворцы сатрапов также служили центрами провинциальных администраций. Сюда поступали приказы из Персии, от центральной власти. Идентифицируемые по царской печати, соответствующие приказы были найдены в таких отдаленных местах, как Ниппур в Вавилонии, Самария в Сирии, Арташат в Армении и Элефантина в Верхнем Египте, хотя самое большое число оттисков царских печатей было обнаружено в Даскилейоне в северной Анатолии. Даскилейон, самая северо-западная из столиц ахеменидских провинций, вероятно, был сердцем загадочной сатрапии, названной в Бехистунской надписи Дария Великого «скифы, живущие за морем» (древнеперс. «парадарайя»). Ее слава в эпоху Ахеменидов определялась не только географическим положением, которое она занимала (она доминировала в стратегически и коммерчески важном регионе Геллеспонтской Фригии), но и тем фактом, что большинство сатрапов провинции являлись высокопоставленными членами царской семьи.

Персидская система сатрапий в значительной мере зависела от сотрудничества с местными властителями, и сатрапы часто перенимали существующие, хорошо зарекомендовавшие себя региональные практики управления. Они также полагались на установление хороших отношений с местными элитами, а цари и князья, которые владели этими землями до персидской экспансии, настойчиво приглашались к сотрудничеству с завоевателями в качестве губернаторов. Персы прилагали множество усилий для поддержания благополучных отношений с местной знатью. Чувство общности между персами и местными жителями отчасти помогали создать смешанные браки. Хотя у нас крайне мало информации о женах сатрапов (не говоря уже о женах персидских военачальников и чиновников меньшего ранга), браки между персами и местными женщинами, а также между местной элитой и персидскими женщинами, несомненно, имели место. Такие союзы упрочняли положение местных элит в персидской придворной иерархии. Кроме того, сатрапы брали местных женщин в наложницы. К примеру, дворец, полный наложниц, имел в Сардах сатрап Фригии Фарнабаз. Эти женщины служили важным связующим звеном между сатрапом и местными родами. Те из них, кто преуспел в политике, признавали, что наложницы, будучи близки к сатрапу, могут оказывать неофициальное политическое влияние.

Персы часто нанимали людей, которые имели отношение к местному правительству, для работы с ними или на них: египетский аристократ Уджагорресент, о котором уже шла речь, служит показательным тому примером.

Сатрап Фарнабаз особенно успешно опирался на местных правителей Дардана, древнего города в Троаде на полуострове Бига в северо-западной части Анатолии. Его случай демонстрирует, насколько плодотворными могли быть рабочие отношения между персидскими правителями и подчиненными им местными элитами. Когда Зений, верный, проперсидски настроенный царь Дардана, скончался, Фарнабаз планировал передать управление этой областью кому-либо не из числа родственников покойного – достойных кандидатов было множество. Однако жена Зения, Мания, обратилась к Фарнабазу с просьбой вверить область ей, поскольку, по ее утверждению, она помогала своему мужу в работе и знала это дело лучше, чем кто-либо другой. Сатрап предпринял необычный шаг, отдав пост овдовевшей Мании и тем самым сохранив власть в семье Зения. К радости Фарнабаза, Мания платила дань в сатрапскую казну так же исправно, как это делал ее муж.

Преимущества привлечения местных элит для защиты персидских интересов были очевидны. Другие наследственные правители, к примеру, дорийские цари Коса, цари и князья Киликии, Пафлагонии, Тира, Сидона и Библа, а также карийские правители Галикарнаса в Малой Азии, обнаружили, что с персами выгоднее тесно сотрудничать, чем враждовать. Что примечательно, Кипр никогда не управлялся сатрапом. Вместо этого местные властители городов-государств острова самостоятельно правили ими, подчиняясь непосредственно великому царю.

Важной обязанностью сатрапов было подношение великому царю лучших плодов своих земель. Принимая эти дары, персидский монарх подтверждал свое господство над империей. Возможно, самым символичным из всех даров, преподносимых правителю – или требуемых им, – были земля и вода. Официальное подношение этих двух элементов (вероятно, они подавались физически – например, в виде серебряного кувшина с водой и золотого блюда с землей) означало безоговорочную капитуляцию страны перед Персией. Это ставило ахеменидского царя в положение дарителя жизни своим новым подданным, поскольку считалось, что он обладает исключительной властью над природными силами, поддерживающими жизнь. То, что сам царь всегда путешествовал с собственной питьевой водой, набранной из персидской реки, говорит о том же.

Вода реки Хоасп[17]17
  Ныне р. Керхе. – Прим. пер.


[Закрыть] близ Суз связывала царя с его родиной, в какой бы точке империи он ни находился. Подношение или употребление определенной пищи и напитков стало еще одним наглядным выражением имперской идеологии. Ксерксу особенно нравилось вкушать «первые плоды», которые присылали ему из всех областей империи, но он считал не подобающим царю есть или пить что-либо, привезенное из-за пределов империи. Когда евнух в числе прочих десертных блюд преподнес ему немного афинского сушеного инжира, царь спросил, откуда эти фрукты. Получив ответ, он распорядился немедленно унести плоды прочь. Геродот утверждал, будто евнух сделал это нарочно, чтобы раззадорить Ксеркса, напомнив о неудачном походе в Аттику.

* * *

Именно при правителях династии Ахеменидов мир освоил чеканку монет. Традиция чеканки зародилась в Лидии на западном побережье Малой Азии около 650 г. до н. э., и с тех пор западные сатрапии всегда ассоциировались с монетным делом. Первые монеты были изготовлены из сплава золота с серебром под названием электрум, однако царь Крез ввел в Сардах чеканку монет из чистого золота и серебра, названных в его честь крезеидами. После того как Кир завоевал Лидию, персидская администрация продолжила чеканить золотые и серебряные монеты по образцу изготовленных Крезом в Сардах. При Дарии, примерно в 515 г. до н. э., были отчеканены первые по-настоящему персидские монеты. Те, что чеканились из золота, носили название «дарики» (возможно, и не в честь царя), серебряные назывались «сиглы». Монеты из обоих металлов несли условное изображение великого царя, узнаваемого по тиаре, мантии, луку и копью.

 Рис. 9. Золотой дарик с изображением Великого царя, вооруженного луком, стрелами и копьем, 460 г. до н. э.

Как и более ранние золотые и серебряные крезеиды, эти монеты чеканились исключительно в Сардах. Позже монетные дворы были основаны и в других городах Малой Азии, причем некоторые, такие как Тарс, стали важными центрами денежного обращения. Персидские монеты в основном ходили в западных сатрапиях, редко встречаясь в центральных областях Персии или восточной части империи. При этом исследования западных типов монет свидетельствуют о высокой степени автономии сообществ, которые их чеканили. Поскольку монеты выпускались в нескольких сатрапиях и полунезависимых сообществах, таких как города-государства Кипра, они указывают на различную степень свободы, которой пользовались те или иные сатрапы или местные правители. Например, сатрап Фарнабаз, властвовавший на северо-западе Малой Азии, чеканил монеты со своим именем. Судя по всему, они были выпущены в Кизике, расположенном на южном побережье Мраморного моря (на монетах изображался тунец, городская эмблема Кизика). На монетах нет изображения великого царя, но есть портрет самого Фарнабаза. Это один из первых примеров изображения должностного лица на монете, где обычно чеканился образ монарха или божества.

* * *

Бесперебойному функционированию Персидской империи способствовала превосходная инфраструктура, самая совершенная из всех, которыми обладали древние цивилизации. Первоклассные дороги соединяли основные центры сатрапий империи с ее сердцем, тем самым позволяя Дарию сохранять контроль над завоеванными провинциями. Самой важной из этих магистралей была Царская дорога, протяженность которой – 2400 км – поистине впечатляет. Ее главная часть соединяла Сузы с Киркуком, Ниневией, Эдессой, Хаттусой и Сардами в Лидии. На пешее путешествие по ней требовалось 90 дней; 93 дня понадобилось бы, чтобы добраться до Эфеса на побережье Средиземного моря. Другая дорога из Суз, восточная ветвь Царской, вела в Экбатаны и Персеполь, а оттуда шла дальше в Бактры и Пешавар. Еще одно ответвление этой дороги простиралось на запад, пересекало предгорья Загроса, шло к востоку от рек Тигр и Евфрат, пролегало через Киликию и Каппадокию и достигало Сард, в то время как альтернативный маршрут вел во Фригию.

Еще одна магистраль соединяла Персеполь с Египтом через Дамаск и Иерусалим. Все дороги были спроектированы таким образом, чтобы сообщаться с реками, каналами и караванными тропами, а также портами и якорными стоянками для морских путешествий. Вместе они превращали персидскую транспортную систему в чудо своего времени.

Большинство дорог были немощеными, хотя в Гордионе и Сардах в Малой Азии были обнаружены следы булыжника, уложенного поверх невысокой насыпи, что позволяет предположить, что по мере того как дороги достигали городских окраин, их обозначали более четко. Дороги в Гордионе и Сардах относятся ко времени правления Дария, их ширина составляла 5–7 м, причем местами они были снабжены элегантным бордюром из обработанного камня. В Гордионе дорога имела ширину 6,25 м, отличалась утрамбованным гравийным покрытием и бордюрным камнем, а также разделительной насыпью посередине, задающей две полосы движения. Археологи также обнаружили в Мадаке на юго-западе Ирана вырубленный в скале участок дороги, который был частью маршрута Персеполь – Сузы. Ширина участка составляет 5 м. Протяженность дорог измерялась шестикилометровыми отрезками, которые назывались «парасанги», и примерно через каждые 28 км маршрута были установлены дорожные станции для размещения усталых путешественников.

Подобно богатым средневековым караван-сараям Великого Шелкового пути, персидские дорожные станции состояли из прямоугольных зданий из сырцового кирпича и камня со множеством комнат вокруг большого внутреннего двора, где могли разместиться как люди, так и вьючные животные. Подсчитано, что только на главной ветке дороги между Сузами и Сардами существовало около 112 промежуточных станций, тогда как вдоль других дорог было создано еще много сотен. Когда греческий солдат-философ Ксенофонт проезжал через Вавилонию около 401 г. до н. э., он останавливался на нескольких промежуточных станциях. Он назвал их греческим словом «гиппон» («относящийся к лошадям»), что наводит на мысль о том, что комплексы зданий также включали конюшни. Недалеко от главной дороги Персеполь – Сузы в местности Кух-и Кале была раскопана крупная дорожная станция, представлявшая собой каменное здание из пяти комнат с внутренним двором. Находясь на главной дороге, использовавшейся для царских путешествий, она служит прекрасным примером жилья «премиального класса». Здание имело изящно обработанные колонны и портики – словом, выглядело намного роскошнее, чем обычные гостиницы для путешественников.

В Кух-и Кале были найдены такие предметы роскоши, как тонкое стекло и импортный камень, что привело археологов к выводу, что станция предназначалась для богатых постояльцев. Более скромные промежуточные станции были обнаружены вблизи Гермабада и Мадаке на дороге Персеполь – Сузы, еще несколько – вблизи Пасаргад и между Сузами и Экбатанами. Эти небольшие дорожные станции также служили местом размещения ремонтной службы – бригад рабочих, известных как «дорожные надзиратели», которые следили за состоянием дорог. Помимо их очистки от растительности и мусора, у них была и необычная обязанность – контролировать, чтобы на дороге не было скорпионов и змей.

Крупные города империи соединяла быстрая и эффективная почтовая система, по-древнеперсидски называемая «пиррадазиш» («срочный гонец»). Эту службу можно рассматривать как персидскую версию современной высокоскоростной широкополосной связи – и версию весьма успешную. Быстрая связь была необходимостью, поскольку персидская система управления требовала эффективного и надежного канала сообщения. Как следствие, персы создали самый ранний прототип Pony Express. Геродот был ее величайшим поклонником:

«Нет на свете ничего быстрее службы, устроенной персами для отправки сообщений. На протяжении всего маршрута у них расставлены лошади и люди по числу дней пути, так что на каждый день пути приходится свежая лошадь и человек. Что бы ни случилось – идет ли снег или дождь, стоит ли зной или ночная тьма, – они всегда стараются преодолеть назначенный им отрезок пути в кратчайшие сроки. Первый человек передает свое известие второму, второй – третьему и так далее».

В сравнении с достаточно низкой скоростью коммуникации в поздней Римской империи, провинции которой были соединены Средиземным морем, уровень быстрой и эффективной связи в империи Ахеменидов заслуживает признания. До современности ни одному обществу не удалось превзойти персидскую почтовую службу.

Полезная информация об использовании Царской дороги содержится в табличках крепостной стены, где зафиксирована выдача провизии путешественникам с указанием как мест назначения, так и пунктов отправления.

Тексты, посвященные дорожным пайкам, свидетельствуют о том, что как мужчины, так и женщины систематически пересекали обширные территории империи по государственным делам (доставка сообщений, средств или товаров) или в личных интересах (выполнение трудовых контрактов, посещение религиозных церемоний). Тексты содержат информацию о продовольствии, которое люди получали в ходе своих путешествий. Три таблички подтверждают, что путешественники совершали поездки по маршруту огромной протяженности – из Индии в Сузы, из Сард в Персеполь и, что поразительно, из Суз в Кандагар в Афганистане:

«11 бар муки получил Аббатема. Он вез запечатанный документ царя и выехал из Индии. Он направился в Сузы. 2-й месяц, 23-й год правления Дария» (PF 1318).

«4,65 бар муки получил Даума. Он выехал из Сард. Он направился в Персеполь. 9-й месяц. 27-й год правления Дария» (PF 1404).

«Женщина выехала из Суз в Кандагар. У нее был запечатанный документ царя. Зишандуш – ее опытный проводник. 22-й год правления Дария, 2-й месяц» (PF 1550).

Один документ из Суз, составленный по приказу Аршамы, сатрапа Египта, демонстрирует, как последний удостоверяет личности своих слуг, включая управляющего дворцом, египтянина по имени Нахтор, и распоряжается о выдаче им продовольствия. Люди Аршамы ехали из Вавилонии, направляясь домой в Египет. Текст гласит:

«Это письмо [написано] для того, чтобы представить моего чиновника по имени Нахтор. Он держит путь в Египет. Вы должны ежедневно выдавать ему провизию из моих угодий в ваших провинциях следующим образом:

Белая мука – 2 стакана.

Мука высшего сорта – 3 стакана.

Вино или пиво – 2 стакана [.]

Для его свиты (всего 10 человек), на каждого ежедневно: мука – 1 стакан, плюс достаточное количество корма для лошадей.

Вы также должны выдать провизию двум киликийцам и одному ремесленнику (всего трое), моим слугам, сопровождающим его [Нахтора] в Египет:

Мука – 1 стакан в день на человека.

Выдавайте провизию каждому чиновнику по очереди по пути из провинции в провинцию, пока они не прибудут в Египет. Если они задержатся в каком-либо месте более чем на день, в эти дополнительные дни не давайте им провизии».

Все дороги тщательно охранялись. Безопасность передвижения частных лиц находилась под контролем дорожных патрулей, размещенных в многочисленных пунктах, равномерно охватывающих всю протяженность дорог. Стражи порядка имели право останавливать и обыскивать любого одинокого путешественника или караван. Грабители, разбойники и нищие подвергались суровым наказаниям. Их отсутствующие глаза или конечности служили предупреждением всем потенциальным ворам и преступникам, которые вздумали бы пойти против закона Дария. Великий царь тщательно следил за порядком в своих владениях, пользуясь разветвленной сетью разведчиков, достигавшей всех уголков империи. Известные как «царские уши», осведомители докладывали центральной власти о любом намеке на восстание или мятеж в сатрапиях. Придворный чиновник, носивший любопытный титул «царский глаз» (древнеперс. «спасака»), отвечал за сбор разведданных и отчитывался непосредственно (и, возможно, ежедневно) перед великим царем. Один греческий автор, Аристотель из Стагира, будучи крайне впечатлен эффективностью персидской разведки, писал так: