Текст книги "Персия. Рождение и крах древней сверхдержавы"

Истина и ложь

Камбис II умер, не оставив наследников. Впервые за три десятилетия строительства империи персы столкнулись с вопросом, что делать после смерти бездетного царя. Решение явилось в лице брата царя Бардии, который (хотя и немного преждевременно) принял бразды правления в качестве единственного законного наследника персидского трона. Вавилонские документы доказывают, что, с точки зрения месопотамцев, Камбису мирно и законно наследовал Бардия. По всей империи царило общее согласие с этим прагматичным решением, и Бардия прошел ритуалы восшествия на престол в Пасаргадах. В знак наследования он взял в жены сестру-вдову Камбиса, свою родную сестру Атоссу. Затем он перевез двор на север, в Экбатаны, чтобы провести жаркое лето в прохладе гор.

Успешно заручившись поддержкой общественного мнения, Бардия совершил свой первый опрометчивый шаг: в попытке закрепить свою власть над персидскими племенами он начал конфисковывать пастбища, стада и имущество ханов. Это было попыткой ограничить их власть. Примерно 50 годами ранее Астиаг Мидийский безуспешно пытался проводить такую же политику, и это сделало его непопулярным среди вождей Мидии – они негодовали. Последствия для Бардии оказались гораздо более катастрофическими.

Войска, которые сопровождали Камбиса в Египет, вернулись в Персию. Но у них не осталось ни предводителя, ни задач, а потому они были неспокойны.

Вместе с солдатами прибыла закаленная в боях персидская знать, чья жажда крови не проявляла никаких признаков ослабления – после 30 лет войны эти люди все еще жаждали действий. Их лояльность по отношению к короне подверглась серьезному испытанию из-за попрания Бардией привилегий их предков, и в результате они объединили свои усилия против него. Вступая в сговор друг с другом, они искали способы свергнуть его и провозгласить другого хана царем Персии.

Племенная структура персидского общества ничуть не утратила своей мощи за время правления Кира и Камбиса, и ханы были столь же могущественны, как и когда-либо прежде. На протяжении многих поколений представители их семей вступали в межродовые браки, и у всех них была общая кровь через внуков, племянников и двоюродных братьев. Даже внутрисемейные браки считались выгодными, особенное распространение во всех племенах получили союзы дяди и племянницы. Такие браки были политическими и связывали племена прочной цепью переплетенных между собой ДНК.

Пребывая на троне, и Кир, и Камбис зависели от поддержки племен юго-западной Персии, и в обмен на их верность цари соответствующим образом вознаградили их брачными союзами для производства потомства. Это были выгодные браки, которые приносили вождям племен экономические привилегии, включая приобретение поместий и вотчин. Сам Бардия охотно взял в жены Файдиму, дочь дворянина Отаны. Это был второй брак девушки с членом царского дома. Она уже была замужем за Камбисом II. Прошлый союз был заключен Киром и Отаной, двумя старыми соратниками, которые не видели ничего кроме плюсов в свадьбе своих отпрысков. Отана был самым уважаемым из всех ханов и имел преимущество перед остальными. Он обладал наибольшей властью и имел большее влияние на правящую семью, чем любой другой хан. Он верно служил дому Кира и приносил ему большую пользу. После смерти Камбиса Отана позаботился о том, чтобы овдовевшая Файдима стала супругой нового царя, своего бывшего шурина, чтобы узы верности, которые были установлены между Отаной и Киром, оставались в силе. Несмотря на это, когда Бардия начал ослаблять племенную власть, ханы объединились, чтобы свергнуть его.

Именно Отана, тесть нового царя, взял на себя инициативу по свержению Бардии.

Отана собрал вокруг себя еще шестерых дворян-единомышленников. Все они были полны решимости составить заговор, чтобы избавиться от Бардии. Среди них были Интаферн, влиятельный придворный и успешный полководец, Гидарн и его близкий друг Аспатин, а также Мегабиз Старший. Особое значение для группы имел Гобрий, хороший друг Кира, многие годы правивший Вавилоном. Он вернулся в Персию при известии о воцарении Бардии, чтобы оценить быстро развивающуюся ситуацию на родине. В этот внутренний круг заговорщиков он привел с собой Дария, сына Гистаспа. Дарию было под тридцать. Он показал себя способным солдатом и одаренным придворным. Он был одним из первых помощников Камбиса, узнавших о восстании Бардии, и вполне вероятно, что из всего двора Камбиса именно Дарий больше, чем кто-либо другой, знал о деталях узурпации власти Бардией и его восшествия на престол. Дарий также был близок с Гобрием. В сущности, он приходился ему зятем – был женат на одной из дочерей старого хана, и теперь Гобрий был дедушкой трех здоровых сыновей Дария. Однако союз Дария с дочерью Гобрия не был браком по любви; он стал результатом старательных экономических переговоров между Гобрием и Гистаспом, отцом Дария. Гистасп еще больше укрепил союз между двумя племенами, когда отдал одну из своих дочерей Радушдукью в жены Гобрию, сделав его тестем и шурином Дария одновременно.

Поначалу Дарий был не самым влиятельным из заговорщиков и уж точно не самым высокопоставленным в числе Семерых. Он даже не был вождем в собственном племени – и его отец Гистасп (который на тот момент был правителем Парфии), и его дед Аршама были живы и возглавляли клан Ахеменидов. Однако нет никаких сомнений, что они оба неустанно поддерживали Дария и продвигали его по карьерной лестнице как при Кире (Дарий был известен как «носитель колчана» царя), так и при Камбисе (при нем Дарий был копьеносцем). Таким образом, нельзя утверждать, что Дарий был человеком, сделавшим себя сам, – он извлек выгоду из кумовских амбиций старейшин своей семьи, а впоследствии и Гобрия. Все это наделило Дария твердой верой в себя и безграничной жаждой утоления личных амбиций, что в сочетании с его личной харизмой, должно быть, производило впечатление. Он, безусловно, был прирожденным лидером: людей, несомненно, тянуло к нему. Поэтому неудивительно, что как только его ввели в число Семерых, он начал руководить заговорщиками. И показал себя руководителем безжалостным.

Вместе Семеро совершили переворот, который оказал драматическое влияние на династическую историю Персии. Это стало поворотным моментом и в мировой истории. В сентябре 522 г. до н. э. Семеро и их племенные силы прибыли в Экбатаны, ожидая найти там Бардию. Однако царь, весь двор и большая часть армии уже отправились на юг, к Исфахану в центре Ирана, планируя обосноваться на зиму в более теплых краях. 29 сентября возле крепости Сикаяуватиш в Мидии войска Семерых встретились и вступили в столкновение с силами Бардии. Силы Семерых вышли победителями из битвы, хотя самого царя на поле боя не оказалось. По слухам, он находился в крепости. Семеро с боем пробились в Сикаяуватиш, одолели нескольких телохранителей, которым было поручено оберегать царя, и стремительно двинулись к царским апартаментам в самом сердце укрепленного комплекса. Там они столкнулись с Багапатом, главным управляющим царя, евнухом и хранителем ключей, который быстро перешел на сторону вооруженных заговорщиков. Позднее Ктесий Книдский описывал произошедшее так:

«С помощью Багапата Семеро вошли во дворец и застали царя в постели с вавилонской наложницей. Когда царь увидел их, он вскочил. Не обнаружив ничего из своего оружия, он разбил золотой стул вдребезги и сражался, используя одну из его ножек».

Несмотря на героизм, Бардия быстро потерпел поражение. Когда последний сын Кира замертво упал на пол, все взоры в ожидании обратились к Дарию. В воздухе повис один вопрос: кто теперь должен быть царем?

Семеро объединились с единственной целью – устранить Бардию. Между ними существовало глубокое чувство солидарности.

Таким образом, невозможно представить, чтобы вопрос о престолонаследии никогда не вставал. Вероятно, он уже был решен, потому что после смерти Камбиса только Дарию удалось удержать и контролировать части персидской и мидийской армий, ранее сражавшиеся в Египте. С самого начала именно Дарий планировал этот насильственный переворот, и именно Дарию предстояло унаследовать трон.

В своей «Персике» Ктесий привел воспоминания персов о том, что произошло дальше.

«Из Семерых, – писал он, – именно Дарий стал царем, потому что – в соответствии с тем, о чем они договорились друг с другом – его конь заржал первым, когда взошло солнце».

Это любопытное утверждение наводит на мысль, что восшествие Дария на престол было подкреплено сверхъестественным образом с помощью ритуалов гиппомантии, или гадания по поведению лошадей. Персы считали, что лошадь обладает выдающимися магическими способностями, и персидские жрецы верили, что лошади могут видеть духов умерших предков и общаться с ними. Это животное стало играть важную роль в определенных формах религиозных ритуалов. Ктесий, однако, отметил, что в случае с Дарием была использована своего рода уловка, чтобы обмануть как жрецов, так и Семерых, заставив их признать его первенство. Геродот также заметил, что Дарий обманом проложил себе путь к трону, злоупотребив ритуалом с лошадьми. Предположительно, когда Семеро собрались верхом, чтобы встретить восход солнца на горизонте и узнать, чья лошадь заржет первой, конюх Дария заставил заржать его жеребца, дав ему понюхать свою ладонь, которой ранее растер промежность течной кобылы. Ржание коня сопровождалось вспышками молний и громом. Остальные вельможи быстро пришли к согласию, что теперь царь действительно Дарий и что он пользуется не чем иным, как мандатом небес.

* * *

Собственный рассказ Дария об этих событиях высечен в камне высоко на горе Бехистун. Скала, где помещен этот текст, находится в горном массиве Загрос в иранском регионе Керманшах, примерно в 105 км к западу от Хамадана, на древнем караванном пути, который вел в Вавилон.

Дарий знал эту скалу под именем Багастана, что означает «место богов», поскольку поблизости располагалось священное место с ухоженным садом и водоемом, которыми по сей день наслаждаются многочисленные иранские семьи, приезжающие сюда в качестве туристов. Авторская версия событий, приведших Дария на персидский трон, выбита на отвесном склоне более чем в 60 метрах над землей. Эта решительная мера была принята, чтобы вандалы или политические противники не нанесли тексту ущерба. Надпись клинописью (в общей сложности 1200 строк) на трех языках – древнеперсидском, аккадском и эламском – высечена на гладкой скале зубилами. В ней рассказывается о многочисленных триумфах Дария и говорится, что все его победы посвящаются богам. Надпись представляет собой историю Дария от первого лица – каждый раздел текста начинается одинаково: «Говорит Дарий-царь…» Подробный отчет Дария о восшествии на престол был мастерски составлен из ложных новостей, представляя собой богатую смесь обмана, недомолвок и чистого хвастовства.

Дарий Великий был самым уверенным, смелым и успешным пропагандистом древности. Крайне циничный, он, похоже, верил только в то, что служило оправданием его собственной власти и способствовало ее сохранению, и если, как часто утверждается, пропаганда действительно является искусством убеждения, Дарию следует отдать должное как мастеру своего дела.

Согласно версии Дария, еще до того, как Камбис отправился в свой египетский поход, ему стало известно о притязаниях своего младшего брата на трон, и он приказал казнить Бардию, сохранив это в секрете. Дарий настаивал:

«Когда Камбис убил Бардию, народ не знал о смерти его. Затем Камбис отправился в Египет, и народ стал враждебен, и Ложь умножилась в стране – в Персии и Мидии, и в других землях».

В понимании Дария «Ложь» (древнеперсидское «Драуга») была напрямую связана с понятием восстания против установленной, законной власти и отождествлялась им с бунтарством и безбожием. Быть лжецом означало быть предателем и еретиком. «Драуга» была противоположностью «Арты», или «Истины», многогранного религиозного понятия, которое означало порядок, справедливость, стабильность и преданность. Быть правдивым означало быть преданным царю и верным богу.

В дуалистическом мире персидской теологической мысли Драуга и Арта были противопоставлены друг другу. Ложь виделась противоположностью Истины, и сталкивалась с Истиной в центре вселенской борьбы за власть. Оба термина в равной степени относились к политической и религиозной сферам, которые были неразделимы в сознании персов. Несмотря на ложные сведения, которыми полнится Бехистунская надпись, Дарий всегда представляет себя человеком, который не лжет и который никогда не лгал. Как он утверждает, «Ахурамазда помог мне и другие боги, какие есть, потому что я не был злодеем и не был лжецом».

Если Дарий и не обращался ко лжи как таковой, то он, безусловно, выступал за распространение тщательно продуманной альтернативной трактовки ряда фактов. Надпись изобилует несоответствиями и двусмысленностями в самых важных аспектах повествования. Дарий настаивал на том, что, пока Камбис находился вдали от Персии, завоевывая Египет, некий человек, маг (жрец) по имени Гаумата, поднял восстание на границе Элама и Персии, провозгласив себя Бардией и выдавая себя за убитого брата царя. Удивительно, но злодей Гаумата оказался двойником мертвого царевича и был настолько искусен в выдаче себя за Бардию, что легко нашел преданных помощников и сторонников. Любого, кто ставил под сомнение его личность, ждала быстрая расправа. Вскоре за этим, после смерти Камбиса, самозванец занял трон.

По собственным словам Дария, «не было человека, ни перса, ни мидянина, ни кого-либо из нашего рода, кто мог бы отнять царство у мага Гауматы. Люди чрезвычайно боялись его, потому что он убил многих, кто знал настоящего Бардию. Вот причина, по которой он убил их: «Чтобы они не узнали, что я не Бардия, сын Кира». Никто не осмеливался выступить против мага Гауматы, пока не пришел я. Тогда я помолился Ахурамазде; Ахурамазда мне помог. В десятый день месяца багаядиш [29 сентября] я с немногими людьми убил этого мага Гаумату и тех людей, которые были его виднейшими последователями. В крепости, называемой Сикаяуватиш, в области, называемой Нисайя, в Мидии я убил его; я лишил его царства».

Согласно Дарию, именно он, и только он, стал победителем. Именно Дарию хватило смелости сокрушить самозванца Гаумату, злого последователя Лжи, который терроризировал персов и держал их в рабстве. Разрабатывая свою версию событий, Дарий намеренно не указал имена шести знатных заговорщиков, выступивших бок о бок с ним, назвав их просто «немногими людьми» и тем самым умалчивая о решающей роли, которую они сыграли в государственном перевороте против настоящего Бардии.

Вся история Гауматы звучит неубедительно. Тайное убийство Бардии его братом Камбисом, неизвестное никому, кроме Дария, было не чем иным, как выдумкой, особенно в контексте противоречивого повествования, согласно которому люди знали о самозванце, но были слишком напуганы, чтобы призвать его к ответу. Рассказ Дария об устранении Гауматы, учитывая его масштабность, оказался на удивление кратким и озадачивающе поверхностным. Дарий сохранил детали этого события в тайне, подчеркнув свою роль спасителя Персии. Личность его противника, однако, не поддается изучению, факт, который может означать только одно: Гауматы не существовало. Человеком, которого убил Дарий, был Бардия, сын Кира, брат Камбиса и законный царь Персии. Все это время настоящим предателем, последователем Лжи, был сам Дарий. Чтобы скрыть правду о том, что Дарий являлся узурпатором и убийцей, в повествование Бехистунской надписи были добавлены дополнительные детали, расходящиеся с действительностью. Они были представлены в форме генеалогии, где Дарий с энтузиазмом отстаивал богом данное право своей семьи на престол. Делая это, он подтверждал собственную легитимность в качестве персидского царя:

«Говорит Дарий-царь: Мой отец – Гистасп; отцом Гистаспа был Аршама; отцом Аршамы был Ариарамна; отцом Ариарамны был Теисп; отцом Теиспа был Ахемен.

Говорит Дарий-царь: Вот почему нас называют Ахеменидами; с незапамятных времен мы были знатны; с незапамятных времен наш род был царским.

Говорит Дарий-царь: Восемь человек из моего рода были царями до меня; я девятый. Мы, девятеро, были последовательно царями».

Дарий по-прежнему уклончив в деталях своих притязаний на трон. Если опираться на представленную им самим родословную, единственный член его генеалогического древа, который в действительности был персидским царем, – это Теисп, чье имя фигурирует в родословной Кира Великого как имя первого царя Аншана. Согласно Дарию, Теисп был сыном Ахемена. Примечательно, что Кир не упоминал Ахемена в собственном списке царственных предков. Ясно, что Дарий пытался установить фиктивные связи между своей семьей и родом Кира. Тем не менее, делая акцент на прямом происхождении от законной царской семьи, он не назвал ни одного из своих царственных предков. В лучшем случае, возможно, Дарий был членом расширенного клана Ахеменидов, имеющим некие кровные связи с династией Кира, но если это и так, то связь между семьей Дария и домом Кира была весьма отдаленной, а притязания Дария на царствование – абсолютно необоснованными.

* * *

Стремясь к власти, Дарий женился на всех женщинах царской крови из рода Кира Великого и включил их в свой гарем. В него уже входили такие знатные дамы, как дочь Гобрия (ее имя неизвестно), а также Файдима, дочь Отаны, и Фратагуна, дочь Артана[12]12
  Артан – согласно Геродоту, сын Гистаспа и, соответственно, брат Дария. – Прим. ред.


[Закрыть]. Новые важные браки были заключены с Атоссой, дочерью Кира и сестрой-женой как Камбиса, так и Бардии, с ее сестрой Артистоной (еще одной дочери Кира) и с Пармис, юной дочерью Бардии (и, следовательно, внучкой Кира Великого). Каждый из этих союзов способствовал легитимации Дария как царя Персии. Женившись на бывших супругах своих предшественников, Дарий избежал любых потенциальных трудностей, которые могли бы возникнуть, если бы эти женщины вышли замуж за представителей другого клана и произвели на свет детей, которые, как потомки Кира, имели бы больше прав на трон, чем сам Дарий. Невозможно узнать, как женщины династии Кира относились к узурпации власти Дарием, и даже добровольно ли они ложились с ним в постель, но трудно представить, что такая женщина, как Атосса, чья политическая проницательность была очень высока, могла когда-либо купиться на рассказ о Гаумате. Как сестра-жена Бардии, она должна была знать о реальных событиях, которые сопровождали его убийство. Так почему же она вышла замуж за Дария? Из страха? Сомнительно.

Атоссе и ее родственницам, должно быть, было очевидно, что родословная их семьи и их собственная потенциальная плодовитость делали их ключевыми политическими игроками в мире, где в остальном женщины были лишены прямой власти. Вступив в союз с Дарием, женщины царской крови теоретически могли обладать некоторым личным влиянием при дворе, сохраняя при этом кровь Кира и Теиспидов Аншана. Их фертильность наделяла их могуществом; их чрево служило козырной картой династии.

Если и оставались противники, готовые оспорить подлинность происхождения Дария или способ, с помощью которого он сверг «самозванца Гаумату», то им пришлось замолчать, как только он разыграл еще один козырь в своих руках – опору на религию.

«Милостью Ахурамазды я стал царем, – заявлял он. – Ахурамазда даровал мне царство».

Победы Дария, как он неустанно подчеркивал, были результатом его отношений с величайшим из богов Персии, ибо именно Ахурамазда избрал Дария царем. Имея расположение бога на своей стороне, Дарий обладал доблестью и способностью очистить Персию от хаоса Лжи, который при Камбисе и Бардии поразил Персию подобно чуме, и именно благодаря превосходству Ахурамазды Ахемениды стали теперь законным правящим домом.

Еще один вопрос ждет ответа. Помимо Бардии, убил ли Дарий и Камбиса II? Высказывалось предположение, что в Египте Камбис был отравлен – возможно, недовольными жрецами или фанатичными борцами за независимость, однако яд действовал медленно, и царь сильно страдал, но не умер. Когда весть о болезни Камбиса достигла Персии, Бардия воспользовался своим шансом захватить трон, и, услышав эту новость, Камбис, в свою очередь, поспешил вернуться домой. По пути, находясь в Сирии, Камбис был отравлен вновь. Как уже отмечалось, согласно официальной точке зрения, он проткнул себе бедро кинжалом, но была высказана мысль, что кинжал мог быть натерт смертельным ядом, причем не кем иным, как Дарием, личным копьеносцем Камбиса. Конечно, это невозможно доказать, но следующая интригующая строка в Бехистунской надписи вызывает недоумение.

Дарий рассказывает, что Камбис «умер своей смертью» – мягко говоря, странный оборот речи, который можно истолковать несколькими способами. Это может свидетельствовать о том, что Камбис покончил с собой («от собственной руки») или что он умер подобающей ему смертью («в соответствии с божественным приговором»).

Звучит так, точно Дарию было что скрывать. Возможно, Дарию было что скрывать даже в большей степени, чем принято считать – двойное цареубийство было бы настоящим достижением даже среди враждующих Ахеменидов. Но убил ли Дарий Камбиса? Кто знает…

* * *

Нечестивым нет покоя, и после захвата трона Дария захлестнули беды. 522 г. до н. э. стал для него годом ужасов – его триумф в качестве нового царя Персии оказался удивительно скоротечен. Прежде чем Дарий успел освоиться в новой роли, ему бросили вызов в борьбе за корону. Когда Бардия был убит, почти вся империя восстала против убийцы-узурпатора Дария. Империя была втянута в жестокую гражданскую войну, и Дарию потребовалось больше года, чтобы эффективно подавить ее. Год восстаний представлял собой самую серьезную экзистенциальную угрозу персидскому господству со времен завоеваний Кира поколением ранее. Наиболее полное древнее описание этих событий можно найти в Бехистунской надписи Дария, где в схожей манере перечисляется не менее тринадцати восстаний, произошедших между 522 и 519 гг. до н. э.

Элам был первым регионом, который взбунтовался и где бунт был подавлен. За этим последовала более длительная кампания против Нидинту-Бела, вавилонского выскочки, который 3 октября 522 г. до н. э. провозгласил себя Навуходоносором III, царем Вавилона и повелителем земель. Сам Дарий возглавил кампанию против вавилонских повстанцев, и 13 декабря на берегах реки Тигр произошло сражение, в результате которого персам пришлось переправляться через реку на бурдюках, кожаных лодках, верблюдах и лошадях. Пять дней спустя Дарий одержал победу в битве при Зазане на реке Евфрат, в ходе которой часть вавилонской армии была сброшена в воду и утонула. Нидинту-Бел бежал в Вавилон, но вскоре был схвачен. Затем вавилоняне впервые ощутили на себе возмездие Дария: с могучих стен Вавилона лилась кровь, а мощные зубчатые стены города были увешаны ужасными военными трофеями – сорока девятью отрезанными человеческими головами, знаковыми военными трофеями, которые подтвердили победу царя Дария.

У главных городских ворот главарь мятежников Нидинту-Бел, обнаженный, избитый и окровавленный, был посажен на длинный заостренный деревянный кол, который вошел в нижнюю часть его туловища между ног и прошел прямо через прямую кишку. Пронзенный таким образом, он страдал от долгой мучительной агонии. Кол был установлен в самом открытом месте Вавилона, на виду у испуганной, дрожащей толпы вавилонян.

В то время когда Дарий участвовал в карательной экспедиции в Вавилонию, которая длилась три месяца, он получил тревожные вести о том, что по всей империи вспыхивают восстания. «Пока я был в Вавилоне, – вспоминал Дарий, – земли отложились от меня». Он приказал провести широкомасштабные маневры на всех фронтах, часто на больших расстояниях друг от друга, и полагался на верных военачальников в выполнении своих приказов. Он отдал приказ своему сатрапу в Арахосии (на территории современного южного Афганистана) атаковать войска, посланные туда человеком по имени Вахьяздата, который захватил власть в Персии, заявив, что он Бардия. В конце декабря 522 г. до н. э. полководец Дария Ваумиса одержал победу в битве над армянскими повстанцами на территории Ассирии, а в начале января 521 г. до н. э. персидский командир Видарна, спешно отправленный из Вавилона, одержал еще одну победу в Мидии.

Дарий покинул Вавилон в середине января 521 г. до н. э., решив перенести свою штаб-квартиру в Мидию. Здесь его офицеры столкнулись с серьезными трудностями. Мидийский бунтовщик по имени Фравартиш добился в этой земле значительных успехов и агрессивно распространял свою власть на Парфию-Гирканию. Разобраться с этой проблемой был послан Гистасп, отец Дария. Он быстро победил сторонников Фравартиша в Парфии-Гиркании, в то время как сам Дарий лицом к лицу сошелся с мидийским вождем. Он одержал победу 8 мая 521 г. до н. э. После этого успеха Дарий обосновался в Экбатанах, где перед ним предстал мятежный мидийский царь. Дарий описал кровавые события, которые последовали за этим:

«Они схватили этого Фравартиша и солдат, которые были с ним, и отправили их ко мне. Затем я отрезал ему нос, оба уха, язык и выколол один глаз. Его держали в оковах у входа в мой дворец; все люди видели его. Я посадил его на кол в Экбатанах. А людей, которые были его виднейшими последователями, я повесил в Экбатанах, в крепости».

Месяц за месяцем Дарий координировал военные операции на нескольких фронтах. Восстание в Армении продолжалось до июня 521 г. до н. э., но в июле мятеж сагартиев был подавлен, как и последние вспышки восстания в Парфии-Гиркании. После Вахьяздаты поутихли и персидские мятежники. Однако Дарий, вернувшийся в Персию, не мог сократить усилия, поскольку в августе 521 г. до н. э. в Вавилоне вспыхнуло второе восстание, на этот раз под руководством самозванца по имени Араха, который принял титул Навуходоносора IV. В начале сентября Дарий отправил в Вавилон Гидарна во главе армии, и к концу ноября Араха был казнен, а восстание подавлено. Наконец, в декабре мятеж, возглавляемый Фрадой из Маргианы (в долине реки Мургаб в Афганистане), был остановлен человеком Дария Дадаршишем, который положил беспорядкам жесткий и решительный конец.

Именно в этот момент Дарий приказал высечь на горе Бехистун надпись, где он мог бы с гордостью заявить: «Это то, что я совершил милостью Ахурамазды в течение одного года после того, как стал царем. Этих девятерых царей я взял в плен в ходе этих сражений». Текст Бехистунской надписи был переведен на множество других языков и распространен по всей империи, где воспроизводился в качестве обоснования прав Дария на престол. Фрагменты текста были обнаружены в Вавилоне и даже на Элефантине в Египте, записанные на папирусе на арамейском языке в качестве уникального «памятного издания», выпущенного через сто лет после создания первоначального текста.

Рис. 3. Победа Дария Великого. Бехистунский барельеф

В ознаменование своих побед Дарий поручил мастерам вырезать на гладкой поверхности скалы Бехистун высокий рельеф. Скульптура изображает Дария, одетого в мантию персидской знати, с зубчатой диадемой на голове, держащего лук в левой руке.

Его правая рука поднята на уровень лица ладонью наружу в жесте почтения, ибо Дарий отдает дань уважения богу Ахурамазде, который парит над ним. Бог поднимает руку в повелительном жесте, сигнализируя о том, что Дарию, его избраннику, дано свыше право властвовать. Над головой Дария начертан его титул: «Я Дарий, великий царь, царь царей, царь Персии, царь стран, сын Гистаспа, внук Аршамы, Ахеменид». Перед ним с веревками, накинутыми на шеи, с крепко связанными за спиной руками, изображены восемь униженных вождей повстанцев, которых Дарий назвал царями-лжецами. Каждый одет в «национальный костюм» и может быть опознан благодаря коротким надписям, которые приводят их имена: «Это Нидинту-Бел, вавилонянин, который солгал»; «Это Фравартиш, мидянин, который солгал». Каждый царь-лжец запечатлен в меньшем масштабе, чем Дарий, чья фигура господствует над остальными. Однако одному из царей-лжецов отведено особое место, ибо поверженная на спину фигура с руками, вытянутыми в воздух в отчаянной мольбе, – это «Гаумата», вымышленный «узурпатор», изобретенный Дарием, лишенным к нему милосердия. Он возвышается над ним и ставит ногу на грудь Гауматы – эта поза символизирует победу.

За два года, прошедших между убийством Бардии и созданием Бехистунской надписи в конце 520 г. до н. э., Дарий подчинил себе шатающуюся империю, удержав ее на грани распада.

Угрозой расправы страна была приведена к покорности. Грандиозная надпись Дария ясно давала понять: он не терпел неповиновения. Вот почему, когда в 519 г. до н. э. царь центральноазиатского племени саков Скунха восстал против Персии, Дарий лично возглавил армию, которая уничтожила силы племени. Скунха был взят в плен (и, вероятно, вскоре после этого казнен) и заменен ханом, которого Дарий посчитал более «дружественным Персии». После победы Дарий вернулся в Экбатаны и приказал своим мастерам изобразить Скунху на рельефе последним в ряду царей-лжецов, где его можно легко узнать по высокой остроконечной шапке, типичной для некоторых сакских народов. Однако добавление Скунхи к рельефу потребовало переписывания повествования о кампаниях, поэтому были созданы новые надписи. Дарий закончил текст мудрым советом персидским царям, которые однажды придут ему на смену:

«Тому, кто помогал моей семье, я благоволил; того, кто был враждебен, я уничтожил. Говорит Дарий-царь: ты, который впоследствии будешь царем, того, кто будет лжецом, мятежником или врагом, строго наказывай!»

* * *

Утвердив свою империю и собственное высочайшее положение в ней, Дарий начал кампанию по расширению границ. Он присоединил к своим владениям Северо-Рападную Индию (хотя точная дата и обстоятельства этого крупного приобретения неизвестны). Он укрепил самые западные границы Персии в Эгейском море, через Геллеспонт раздвинул их до Фракии и заключил союз с македонской царской семьей. Но в западных провинциях не все было в порядке. В 498[13]13
  В оригинале ошибочно указан 598 г. до н. э. – Прим. ред.


[Закрыть] г. до н. э. при поддержке Эретрии и Афин несколько городов Ионии на западном побережье Малой Азии (а также части Кипра) восстали против персидского владычества. Ионийские войска захватили и подожгли Сарды, одну из величайших твердынь империи. Впрочем, персы быстро отразили атаку. Тем не менее им потребовалось четыре года интенсивных боев как на суше, так и на море, чтобы восстановить мир в регионе.

Заключительный акт этой кампании – карательный поход на Эретрию и Афины – закончился для персов плачевно в битве при Марафоне в 490 г. до н. э. Однако в ходе этого затянувшегося разгрома Дарий не потерял ни одного кусочка земли, что было свидетельством стойкости персов.