Текст книги "Троецарствие"

Глава тридцать седьмая
Сыма Хуэй рассказывает еще об одном прославленном мудреце. Лю Бэй трижды посещает хижину Чжугэ Ляна

Итак, Сюй Шу прибыл в Сюйчан и предстал перед Цао Цао.

– Почему вы, такой талантливый ученый, унизили себя службой Лю Бэю? – спросил Цао Цао, как только они обменялись приветствиями.

– В молодости я долго скитался по рекам и озерам, скрываясь от опасности, и случайно попал в Синье, где сдружился с Лю Бэем. Но узнав, что матушка моя здесь, не мог не приехать и вынужден был покинуть своего господина.

– Зато теперь вы сможете сколько душе угодно заботиться о вашей матушке, а я – получать от вас наставления, – сказал Цао Цао.

Сюй Шу поблагодарил и тотчас же отправился повидаться с матерью.

– Ты зачем здесь? – удивилась старуха.

– Я получил ваше письмо. Разве вы не просили меня приехать?

– Ты плохой сын! – в гневе закричала старуха, ударив кулаком по столу. – Бродяга! Сколько лет учила тебя уму-разуму, а ты стал хуже, чем был! Читаешь книги, а не знаешь, что ради верности господину иногда приходится жертвовать сыновним долгом. Неужели тебе неизвестно, что Цао Цао обманщик и злодей, а твой господин человек гуманный и справедливый? Ведь он потомок Ханьского дома! Ох и глупец же ты! Ну как можно, поверив подложному письму, покинуть свет ради тьмы! И после этого показаться мне на глаза! Напрасно ты живешь на свете, только позоришь своих предков!

Сюй Шу повалился матери в ноги, не смея поднять глаз. Она скрылась за ширмами, и тотчас же вбежал слуга с криком:

– Госпожа повесилась!

Сюй Шу бросился на помощь, но опоздал, – матушка уже испустила дух.

Сюй Шу долго не мог прийти в себя, так и лежал без памяти на полу подле мертвой матери. Похоронил он ее к югу от Сюйчана и остался там охранять ее могилу [67]67
  В старом Китае, где сыновняя почтительность считалась высшей формой проявления добродетели, почтительный сын обычно строил хижину подле могилы усопших родителей и жил там от 100 дней до 27 месяцев. Сюй Шу, славившийся своей любовью к матери, решил навсегда поселиться подле ее могилы.


[Закрыть]. Цао Цао несколько раз присылал ему дары, но Сюй Шу ничего не принял.

Тем временем Лю Бэй, приготовив подарки, собрался в Лунчжун к Чжугэ Ляну, когда вдруг к нему пожаловал Сыма Хуэй. Лю Бэй радушно принял его и усадил на почетное место.

– Как поживаете? – спросил он. – Счастлив, что вы удостоили меня своим посещением!

– Я, собственно, пришел повидаться с Сюй Шу, мне говорили, что он у вас, – сказал Сыма Хуэй.

– Он недавно уехал в Сюйчан, – промолвил Лю Бэй. – Его вызвала матушка, с ней случилась беда.

– Тут Цао Цао что-то схитрил, – встревожился Сыма Хуэй. – Матушка Сюй Шу ни за что не стала бы вызывать сына, пусть даже ее бросили бы в темницу. А вот теперь она наверняка погибнет, просто ие захочет жить после того, как сын ее совершил такой позорный поступок.

– Не скажете ли вы мне, кто такой наньянский Чжугэ Лян? – спросил Лю Бэй. – Перед отъездом Сюй Шу посоветовал мне к нему обратиться.

– Чжугэ Лян водит дружбу с Цуй Чжоупином из Болина, с Ши Гуанъюанем из Инчуани, Мын Гунвэем из Жунани и с Сюй Шу, – ответил Сыма Хуэй. – Еще в давние времена астролог Инь Куй предсказал, что именно в Инчуани появится множество мудрецов, когда увидел над нею скопление ярких звезд. Обычно Чжугэ Лян сравнивает себя с Гуань Чжуном и Юэ И. А я сравнил бы его скорее с Люй Ваном, который помог основать династию Чжоу, и с Чжан Ляном, прославившим Ханьскую династию.

Сказав это, Сыма Хуэй удалился. Он вышел за ворота, взглянул на небо и с громким смехом произнес:

– Вот Дремлющий Дракон и нашел себе господина!

– Поистине удивительный старец! – со вздохом произнес Лю Бэй.

На другой день Лю Бэй с братьями отправился в Лунчжун. Еще издали путники заметили у подножия гор крестьян, которые рыхлили землю мотыгами и напевали:

 
Земли поверхность, как шахматное поле.
Как дивный купол – небесный кругозор.
Людей всех делят на белых и на черных.
Позор и слава в разладе с древних пор.
Тот, кто прославлен, в довольстве пребывает.
Тот, кто унижен, лишен последних благ.
Живет в Наньяне таинственный отшельник,
Спит дни и ночи – не выспится никак.
 

Лю Бэй придержал коня и окликнул одного из крестьян:

– Эй, скажи-ка мне, кто сложил эту песню?

– Ее сочинил господин Дремлющий Дракон, – ответил тот.

– А где он живет?

– Вон там… К югу от этой горы есть холм Волун, перед ним небольшая роща, а в роще – хижина, в ней и живет господин Чжугэ Лян.

Лю Бэй поблагодарил крестьянина и поехал дальше.

Подъехав к хижине, Лю Бэй постучал в грубо сколоченную дверь. Вышел мальчик и спросил, кто он такой.

– Передай своему господину, что ему желает поклониться ханьский полководец Правой руки, Ичэнский хоу, правитель округа Юйчжоу, государев дядя Лю Бэй.

– Ой, ой! Я не запомню столько титулов! – воскликнул мальчик.

– Тогда доложи просто, что его хотел бы видеть Лю Бэй.

Чжугэ Лян оплакивает Чжоу Юйа в Чайсане

– Господина сейчас нет дома, – сказал тогда мальчик. – Он ушел на рассвете и до сих пор не вернулся.

– Куда же он ушел?

– Не знаю, пути его неизвестны.

– А когда вернется?

– Тоже не знаю. Может быть, дней через пять, а то и через десять.

Лю Бэй расстроился.

– Что ж, нет так нет – поехали домой! – сказал Чжан Фэй.

Братья сели на коней и двинулись в обратный путь. Вокруг были горы, невысокие, но живописные, речка неглубокая, но чистая, поля необширные, но ровные, роща небольшая, но густая. Резвились обезьяны, рядом разгуливали аисты; сосны и заросли бамбука соперничали друг с другом в пышности. Такая была красота вокруг, что Лю Бэй остановил коня и невольно залюбовался.

Вдруг Лю Бэй заметил человека благородной наружности и гордой осанки. Он спускался с горы, опираясь на посох. Одет он был в черный холщовый халат, на голове – повязка.

– Вы, должно быть, господин Дремлющий Дракон? – воскликнул Лю Бэй, соскочив с коня и приветствуя незнакомца.

– А вы кто такой? – спросил человек.

– Я – Лю Бэй.

– А я – Цуй Чжоупин из Волина, друг Чжугэ Ляна, Дремлющего Дракона.

– Давно слышал ваше славное имя, – обрадовался Лю Бэй, – и охотно выслушаю ваши мудрые наставления.

– А зачем вам понадобился Чжугэ Лян? – поинтересовался Цуй Чжоупин.

– Я хотел просить его помочь мне покончить со смутой в Поднебесной и установить порядок в стране, – ответил Лю Бэй.

– Это стремление ваше поистине гуманно, – промолвил Цуй Чжоупин. – Но так уж исстари повелось: порядок сменяет смута, смуту – порядок. Что суждено – того не изменить, что предопределено – того не избежать.

– Благодарю за наставления, – сказал Лю Бэй. – Вы правы, кто станет с вами спорить? Но не могу я, потомок Ханьского дома, оставить династию на произвол судьбы. Потому и пришел к Чжугэ Ляну. Не знаете ли вы, где он сейчас?

– Не знаю. Я тоже хотел с ним повидаться.

Сказав это, Цуй Чжоупин поклонился и ушел, а братья сели на коней и поехали дальше.

Спустя несколько дней стало известно, что Чжугэ Лян вернулся, и Лю Бэй снова решил отправиться к нему.

– Зачем вам самому ездить к какому-то деревенщине, старший брат? – ворчал Чжан Фэй. – Только прикажите, и его вызовут!

– Помолчи! – прикрикнул на него Лю Бэй. – Разве мудрецов вызывают? Вспомни слова Мэн-цзы о том, что если хочешь видеть мудреца, так иди к нему сам!

Лю Бэй приказал оседлать коня, и братья отправились в путь. Стояла зима, небо заволокли тучи, было холодно. Не проехали путники и нескольких ли, как подул ледяной ветер и повалил снег. Горы стали похожи на нефритовые, побелели деревья, словно оделись в серебряный убор.

Когда путники приблизились к деревушке, они услышали, что в кабачке у края дороги кто-то поет. Лю Бэй придержал коня и прислушался.

 
И подвигов не совершал, и славы еще не стяжал он,
Он долго весны не встречал, что каждому сердцу желанна.
И жаль, что не видели вы, как старец Духайский [68]68
  Дунхайский старец – одно из прозвищ мудреца Люй Вана (см. коммент. 2 к гл. 36), который некогда жил на берегу Восточного моря (Дунхай) и, как говорилось выше, пошел на службу к справедливому правителю Вэнь-вану.


[Закрыть] покинул
Лачугу свою и пошел вслед за колесницей Вэнь-вана.
Как, не ожидая, пока князья соберутся под знамя,
Вдруг на переправе Мынцзинь белая рыба прыгнула в лодку [69]69
  Согласно древним преданиям, когда чжоуский правитель У-ван (сын Вэнь-вана) собрался покарать последнего правителя династии Шан, жестокого Чжоу Синя, в его лодку во время переправы через Хуанхэ прыгнула белая рыба, которую он принес в жертву. В это время владетельные князья, не сговариваясь, собрались у переправы Мэнцзинь, чтобы заключить союз против Чжоу Синя.


[Закрыть],
Как в битве великой в Муе[70]70
  Муе – местность недалеко от столицы династии Шан, где произошла жестокая битва между У-ваном и войсками Чжоу Синя. Как рассказывается в древних летописях, «палицы плавали в потоках крови». В результате Чжоу Синь был разбит и покончил с собой.


[Закрыть], где крови пролито немало,
Могучим орлом воспарил, отваги и верности полон.
И жаль, что не видели вы, как пьяница из Гаояна,
Бедняк низкородный, почтил Манданского гуна поклоном [71]71
  Смотритель ворот в городе Гаоян по имени Ли Ицзи, заметив проезжавшего через Гаоян Лю Вана – будущего основателя династии Хань, сказал: «Много здесь проходило военачальников, но вот, на мой взгляд, человек с большими достоинствами», и дал Лю Вану, носившему титул Манданского князя, совет, как победить династию Цинь, захватив предварительно запасы зерна циньского двора.


[Закрыть],
С каким величавым лицом сидел на пиру, удивляя
Сужденьем своим о князьях, пророчески непреклонным.
Как княжества Ци города он забрал у врага на востоке,
Но в Поднебесной никто его дела продолжить не мог.
Хоть не были оба они в родстве с императорским домом,
А все же героев таких на свете не сыщется целом.
 

Песня кончилась. И кто-то, ударяя в такт по столу, запел другую песню:

 
Мечом, озарившим весь мир, взмахнул государь и основу
Династии заложил, сиявшей четыреста лет.
Сановники злые пришли, и царственный род истощился,
И при Хуань-ди и Лин-ди померкнул величия свет.
И радуги дивной дуга является в Яшмовой зале,
И черной змеей раздор обвил императорский трон [72]72
  Речь идет о знамениях, появившихся при восшествии на трон императора Лин-ди и описанных в 1-й главе «Троецарствия».


[Закрыть].
Разбойники, как муравьи, повсюду кишат в Поднебесной,
Коварных героев толпа со всех налетает сторон.
Не стоит стонать и скорбеть, все жалобы наши напрасны.
От скуки идем мы в трактир и пьем беззаботно вино.
Пусть каждый живет для себя – и жизнь наша будет спокойна,
А будут ли нас прославлять в грядущем, не все ли равно!
 

– Уверен, что Дремлющий Дракон тоже здесь! – воскликнул Лю Бэй, слезая с коня и направляясь в трактир.

За столиком друг против друга сидели двое и пили вино.

– Не скажете ли, кто из вас господин Волун? – поклонившись, спросил Лю Бэй.

– А зачем он вам? – спросил один из них, длиннобородый и бледнолицый.

– Я Лю Бэй. Хочу у господина Волуна спросить совета, как помочь стране и дать народу покой…

– Волуна здесь нет, но мы его друзья, – ответил длиннобородый. – Я Ши Гуанъюань из округа Инчуань, а это Мын Гунвэй из Жунани.

– О, я много слышал о вас, – обрадовался Лю Бэй, – и счастлив встретиться с вами! У меня с собой есть запасные кони, и если вы не против, мы можем поехать к господину Волуну и там побеседовать!

– Лучше вы сами поезжайте к Волуну, без нас. Живущие в горах и глуши не разбираются в делах управления государством.

Лю Вэй откланялся и направился к холму Дремлющего Дракона. Возле дома Чжугэ Ляна он сошел с коня и постучал в ворота. На стук вышел мальчик.

– Дома твой господин? – спросил Лю Бэй.

– Дома. Он занят чтением. Входите, пожалуйста.

Лю Бэй последовал за мальчиком и услышал доносившееся из комнаты пенье. Он заглянул в дверь и увидел возле очага юношу, который сидел, обхватив руками колени, и напевал:

 
Феникс летает только в заоблачной выси,
Лишь на утуне[73]73
  Утун – китайская разновидность платана, высокое дерево, особо почитаемое в Китае; считалось, что только на утуне вьет гнезда священная птица феникс.


[Закрыть] строит свой временный дом.
Муж многомудрый держится данного слова.
Видит опору лишь в господине своем.
Он с наслажденьем пашню свою поднимает,
В хижине бедной живу я один в тишине.
Скучно мне станет, играю на цитре, читаю.
Чтобы дождаться славы, обещанной мне.
 

Лю Бэй подождал, пока юноша кончил петь, и лишь тогда вошел.

– Я давно стремлюсь к вам, учитель, – с поклоном промолвил он, – но до сих пор не имел счастья вас видеть, хотя прихожу уже во второй раз.

– Вы, наверно, не кто иной, как Лю Бэй, и хотите видеть моего второго брата? – произнес юноша, торопливо ответив на приветствия.

– Значит, вы не Волун? – спросил Лю Бэй.

– Нет, я его младший брат – Чжугэ Цзюнь. Нас трое. Старший – Чжугэ Цзинь – служит у Сунь Цюаня в Цзяндуне, а Чжугэ Лян мой второй брат…

– А он сейчас дома? – спросил Лю Бэй.

– Они вчера договорились с Цуй Чжоупином пойти побродить.

– И куда же они отправились?

– Может быть, поехали на лодке или же ушли навестить буддийских монахов и отшельников-даосов в горах, а может быть, зашли к другу в какой-либо дальней деревне; возможно, что они играют на цитре или в шахматы где-нибудь в уединенной пещере. Никто не знает, когда они уходят и когда приходят.

– До чего же мне не везет! – воскликнул Лю Бэй. – Ни в первый, ни во второй раз не застал великого мудреца! Дайте мне кисть и бумагу, я напишу вашему брату, что непреклонен в своем решении!

Чжугэ Цзюнь принес «четыре сокровища кабинета ученого»[74]74
  «Четыре сокровища кабинета ученого» – бумага, тушь, тушечница и кисть.


[Закрыть], Лю Бэй дыханием растопил замерзшую тушь, развернул лист бумаги и написал:

«Я давно восхищаюсь вашей славой! Вот уже дважды посещал я ваш дом, но ухожу разочарованный, не имея счастья вас лицезреть.

Потомок Ханьской династии, я незаслуженно получил славу и титулы. Мое сердце разрывается, когда я смотрю, как гибнет правящий дом, как рушатся устои Поднебесной, как полчища разбойников возмущают страну и злодеи обижают Сына неба. Я искренне желаю помочь династии, но у меня нет способностей к управлению государством, и потому я с надеждой взираю на вас, уповая на вашу гуманность и доброту. Ваши таланты равны талантам Люй Вана, так совершите же великие подвиги, равные подвигам Цзыфана [75]75
  Цзыфан – второе имя Чжан Ляна (см. коммент. 3 к гл. 36).


[Закрыть], – и Поднебесная обретет счастье.

Это письмо я пишу, дабы ведомо было вам, что после поста и омовений я вновь перед вами предстану.

Выражаю вам свое искреннее почтение и, как повелений, жду ваших мудрых советов».

Лю Бэй передал письмо Чжугэ Цзюню и откланялся. Но когда вскочил в седло и хотел тронуться в путь, услышал, как мальчик крикнул:

– Старый господин едет!

К западу от небольшого мостика Лю Бэй заметил человека в лисьей шубе и теплой шапке. Он ехал верхом на осле. За ним пешком следовал юноша в черной одежде и нес в руке тыквенный сосуд с вином. Проехав мостик, человек стал нараспев читать стихи:

 
Всю ночь дул ветер, нагоняя тучи,
На сотни ли безумствует пурга.
Отроги гор в седом тумане тают.
И реки, вздувшись, бьются в берега.
Лицо поднимешь – кажется, что в небе
Ведут драконы небывалый бой.
От них летят и падают чешуйки,
Всю землю закрывая пеленой.
Проехав мостик, я вздохнул тоскливо:
Зима пришла, и цвет роняет слива.
 

– Это господин Волун! – воскликнул Лю Бэй, поспешно соскочив с коня, и приблизился к человеку.

– Господин, должно быть, нелегко ездить в мороз! – с поклоном произнес Лю Бэй. – Я давно ожидаю вас…

Человек сошел с осла и ответил на приветствие.

– Вы ошибаетесь, господин, – обратился к Лю Бэю Чжугэ Цзинь. – Это не Волун, а его тесть – Хуан Чэнъянь.

– Какие прекрасные стихи вы только что прочли! – сказал Лю Бэй.

– Это стихотворение из цикла «Песни Лянфу», – ответил тот. – Я как-то слышал его в доме своего зятя, оно мне запомнилось.

– А вы не встретились по дороге с вашим зятем? – спросил Лю Бэй.

– Я как раз еду повидаться с ним.

Лю Бэй, разочарованный, попрощался с Хуан Чэнъянем, сел на коня и двинулся в обратный путь. Ветер крепчал. Сильнее повалил снег. Лю Бэй с грустью смотрел на высившийся вдали холм Дремлющего Дракона.

Время летело быстро, и незаметно наступила весна. Лю Бэй велел прорицателю погадать на стеблях травы и выбрать благоприятный день. Три дня он постился, потом совершил омовение, сменил платье и снова собрался в путь к холму Дремлющего Дракона.

Но Чжан Фэй и Гуань Юй стали его удерживать.

Поистине:

 
Героя влечет к мудрецу, пока независим мудрец,
Но слово нарушит свое – и вере героя конец.
 

Если вы хотите узнать, как братья пытались удержать Лю Бэя, прочтите следующую главу.

章节结束

Глава тридцать восьмая
Чжугэ Лян задумывает план трех царств. В битве на реке Янцзы род Сунь мстит за обиду

Итак, когда Лю Бэй хотел в третий раз отправиться на гору Дремлющего Дракона, Гуань Юй сказал:

– Брат мой, поведение Чжугэ Ляна переходит все границы приличия! Что вас прельщает в нем? По-моему, он боится встречи с вами, потому что не обладает настоящей ученостью и пользуется славой незаслуженно!

– Ты не прав, брат, – прервал его Лю Бэй. – Вспомни, как в древности цискому Хуань-гуну пять раз пришлось ездить, чтобы взглянуть на отшельника Дунго [76]76
  Имеется в виду предание о Хуань-гуне, правителе древнего царства Ци (правил с 685 по 642 г. до н. э.). Он четыре раза ездил к отшельнику Дунго, но никак не мог застать его дома. Приближенные уговаривали князя больше не ездить, но он не послушал их и на пятый раз все же встретился с отшельником.


[Закрыть]. Ведь Чжугэ Лян величайший мудрец!

– Подумайте, брат, – перебил его Чжан Фэй, – разве может простолюдин быть великим ученым? Не следовало бы вам в третий раз к нему ехать. Пусть сам явится. А не явится – я приволоку его на веревке!

– Не хочешь ехать, не надо, – сказал Лю Бэй, – мы поедем с Гуань Юем вдвоем. Но если поедешь, не смей непочтительно отзываться о Чжугэ Ляне.

Чжан Фэй обещал, и они втроем отправились в путь. Неподалеку от жилища мудреца Лю Бэй сошел с коня и пошел пешком. Вдруг он увидел Чжугэ Цзюня.

– Дома ваш старший брат? – поклонившись, спросил Лю Бэй.

– Вчера вечером вернулся, вы можете с ним повидаться, – сказал юноша и удалился.

– Какое счастье, я увижу его! – вскричал обрадованный Лю Бэй.

Братья приблизились к дому и постучались в ворота. Вышел мальчик-слуга и спросил, кто они такие.

– Передай своему господину, что Лю Бэй пришел ему поклониться.

– Господин дома, но еще спит, – ответил мальчик.

– Тогда погоди докладывать.

Оставив братьев у ворот дожидаться, Лю Бэй тихонько вошел в дом. В прихожей на циновке спал человек. Лю Вэй остановился поодаль и почтительно сложил руки. Прошло довольно много времени, но мудрец не просыпался. Гуань Юю и Чжан Фэю наскучило ждать, и они вошли в дом.

– До чего же высокомерен этот мудрец! – с досадой вскричал Чжан Фэй. – Спит себе как ни в чем не бывало, а брат наш уже сколько времени стоит на ногах! Сейчас я подожгу дом, быть может, тогда он проснется.

Лю Бэй приказал братьям выйти и ждать.

Прошел еще час. Лю Бэй продолжал стоять. Вдруг Чжугэ Лян открыл глаза и сразу нараспев стал читать стихи:

 
Кто первым поднимется с жесткого ложа?
Я первым проснусь от глубокого сна!
Так снится приятно весною в прихожей:
Спускается солнце, вокруг тишина…
 

Чжугэ Лян умолк и обратился к мальчику-слуге:

– Есть кто-нибудь из простых посетителей?

– Государев дядя Лю Бэй дожидается вас, – отвечал мальчик.

– Почему ты мне раньше не доложил? – всполошился Чжугэ Лян и удалился во внутренние покои переодеваться.

Вскоре он в полном облачении вышел к гостю. Высокий, с лицом белым, словно прекрасный нефрит, с шелковой повязкой на голове, в белоснежной накидке из перьев аиста, которую обычно носят даосы. Движения его были плавны, непринужденны, осанка, как у бессмертного духа. Лю Бэй поклонился.

– Я, недостойный потомок Ханьского правящего дома, давно слышал ваше славное имя – оно поражает, как гром. Дважды пытался я повидать вас, но неудачно. Тогда я дерзнул написать вам письмо… Не смею спросить, пал ли на него ваш взор?

– Мне очень жаль, что я заставил вас понапрасну ездить, – отвечал Чжугэ Лян.

Совершив церемонии, положенные при встрече, они уселись, как полагается гостю и хозяину. Слуга подал чай. Выпив чашку, Чжугэ Лян заговорил:

– Из вашего письма я понял, что вы печетесь о народе и государстве… Но вам не стоило обращаться ко мне – слишком я молод, и способности мои ничтожны.

– Мне говорили о вас Сыма Хуэй и Сюй Шу. Разве стали бы они болтать попусту? – вскричал Лю Бэй. – Прошу вас, не оставьте меня, неразумного, своими мудрыми советами!

Чжугэ Лян улыбнулся:

– Расскажите о ваших намерениях.

Отослав слуг, Лю Бэй придвинулся поближе к Чжугэ Ляну и сказал:

– Вам известно, что Ханьский дом идет к упадку, что коварный Цао Цао захватил власть! Я не щажу сил, чтобы восстановить справедливость в Поднебесной, но для такого дела у меня не хватает ума. Просветите же меня и спасите от бед!

– У Цао Цао бесчисленные полчища, он держит в руках Сына неба и от его имени повелевает всеми князьями, – промолвил Чжугэ Лян. – Вступить с ним в борьбу невозможно. На юге род Сунь в течение трех поколений владеет Цзяндуном. Владение это неприступно, и народ любит своего князя. Добейтесь его помощи, но ни в коем случае не замышляйте против него поход! А вот Цзинчжоу и Ичжоу вам следует взять. Места эти труднодоступны, земли плодородны. Укрепитесь в них, упрочьте на западе мир с племенами жунов, покорите на юге племена и и юэ, вступите в союз с Сунь Цюанем, создайте в своих владениях хорошее управление и потом, выждав момент, когда в Поднебесной произойдут изменения, пошлите своего лучшего полководца с цзинчжоускими войсками на города Ваньи и Лоян, а сами во главе ичжоуских полков выступайте на Циньчуань. Не сомневайтесь, народ выйдет встречать вас с корзинами яств и с чашками рисового отвара. Вы совершите великое дело и возродите Ханьскую династию. Последуйте моему совету, и я во всем буду вам помогать.

Чжугэ Лян велел мальчику-слуге принести карту, повесил ее на стену и продолжал:

– Вот карта пятидесяти четырех округов Сычуани… Если хотите стать могущественным правителем, делайте уступки Цао Цао на севере – пусть он властвует там; на юге Сунь Цюань пусть берет себе земли и доходы от них, а вы добивайтесь одного: согласия в своих отношениях с народом. Сделайте Цзинчжоу своей опорой, возьмите Западную Сычуань, заложите основы династии и потом можете думать о всей Срединной равнине.

Лю Бэй встал с циновки и с благодарностью поклонился:

– Ваши слова, учитель, прояснили мой разум! Мне кажется, что рассеялись тучи, и я узрел голубое небо! Одно лишь меня смущает: могу ли я отнять владения у цзинчжоуского правителя Лю Бяо и у ичжоуского правителя Лю Чжана, которые, как и я, принадлежат к Ханьскому императорскому роду?

– Об этом не тревожьтесь! – успокоил его Чжугэ Лян. – Ночью я наблюдал небесные знамения: Лю Бяо проживет недолго, а Лю Чжан не сможет основать свою династию и перейдет к вам.

Лю Бэй с поклоном произнес:

– Я готов с благоговением внимать вашим наставлениям, только покиньте горы и поезжайте вместе со мной.

Чжугэ Лян долго отказывался, но, тронутый мольбами Лю Бэя, в конце концов, согласился.

Братья заночевали в доме у Чжугэ Ляна, а когда наутро возвратился Чжугэ Цзюнь, Чжугэ Лян, собираясь в дорогу, сказал ему:

– Я уезжаю. Долг повелевает мне последовать за государевым дядей Лю Бэем. Не доведи наше поле до запустения, прилежно занимайся хозяйством и жди меня. Как только служба моя окончится, я вернусь.

Распрощавшись с Чжугэ Цзюнем, Чжугэ Лян, Лю Бэй и его братья отправились в Синье.

Лю Бэй относился к Чжугэ Ляну, как к своему учителю. Они ели за одним столом, спали на одном ложе и целыми днями обсуждали великие дела Поднебесной.

– Цао Цао вырыл в Цзичжоу огромный пруд и обучает свое войско ведению войны на воде, – говорил Чжугэ Лян. – Ясно, что он задумал вторгнуться в Цзяннань. Следовало бы послать туда людей на разведку.

И Лю Бэй тотчас же последовал его совету.

Тем временем Сунь Цюань после смерти Сунь Цэ успел укрепиться в Цзяндуне. Унаследовав великое дело, он стал отовсюду приглашать к себе мудрых и способных людей и с этой целью открыл в Ухуэе подворье. Сюда стекались знаменитые люди со всех концов страны. Среди них было множество мудрых государственных деятелей и способных военачальников.

В седьмом году периода Установления спокойствия [77]77
  Братья Шэньшэн и Чжуньэр – сыновья Сянь-гуна, правителя древнекитайского царства Цзинь (правил с 676 по 650 г. до н. э.). У Сянь-гуна была любимая наложница Лицзи, и правитель решил сделать своим наследником ее сына. Боясь, что ее сыну придется бороться за власть с сыновьями князя от первой жены, Лицзи оклеветала обоих братьев. Чжунъэр бежал, а оставшийся дома Шэньшэн покончил с собой.


[Закрыть] Цао Цао, завершив разгром войск Юань Шао, направил в Цзяндун послов с повелением Сунь Цюаню прислать в столицу своего сына для зачисления его в свиту государя, но Сунь Цюань сына не отпустил.

Спустя некоторое время Сунь Цюань пошел в поход против Хуан Цзу и разгромил его на великой реке Янцзы, но потом положение изменилось не в пользу Сунь Цюаня, и он вынужден был возвратиться к себе в Восточное У.

У Сунь Цюаня был младший брат Сунь И, он правил округом Даньян. Несдержанный и своенравный, Сунь И часто напивался допьяна и избивал своих воинов. И вот однажды после пира Гуй Лань, ведающий военными делами округа Даньян, и помощник правителя этого округа Дай Юань убили Сунь И, а вину взвалили на приближенного Сунь И, некоего Бянь Хуна, с которым вместе замыслили это дело, и казнили лютой казнью. Сами они, воспользовавшись беспорядками, забрали себе все имущество и наложниц Сунь И. А Гуй Лань решил еще завладеть женой Сунь И, госпожой Сюй, умной и красивой женщиной.

Госпожа Сюй обещала стать его женой, но попросила подождать немного, чтобы выбрать для бракосочетания счастливый день, а также совершить жертвоприношение душе усопшего.

И вот, когда настал счастливый день для вступления в брак, госпожа Сюй спрятала преданных ей людей, Сунь Гао и Фу Ина, за пологом в своей комнате. После церемонии жертвоприношения душе умершего она сняла траурные одежды, искупалась, умастила тело благовониями и облачилась в богатый наряд.

Вечером госпожа Сюй отпустила своих служанок и рабынь и пригласила Гуй Ланя к себе. Стол был уставлен яствами и винами. Когда Гуй Лань опьянел, госпожа Сюй провела его в свою опочивальню и крикнула:

– Сунь Гао, Фу Ин!

Из-за полога с мечами в руках выскочили оба воина. Гуй Лань не успел опомниться, как упал под ударами меча. Эти же воины покончили с Дай Юанем, которого госпожа Сюй пригласила на пир.

Вскоре в Даньян прибыл Сунь Цюань с войском и увез госпожу Сюй.

Сунь Цюань становился все могущественней и сильнее. В пределах Восточного У были уничтожены шайки горных разбойников, на великой реке Янцзы создан флот более чем из семи тысяч военных судов. Сунь Цюань поставил во главе армии и флота Чжоу Юя, пожаловав ему звание главного полководца.

Весной Сунь Цюань вновь стал помышлять о походе против Хуан Цзу, но колебался.

Все решил приезд Люй Мына, командующего войсками столичной области, который рассказал Сунь Цюаню о том, что Гань Нин, один из военачальников Хуан Цзу, отважный воин, ушел от своего господина и готов перейти к Сунь Цюаню, но боится его гнева. Ведь он в битве на Янцзы, спасая Хуан Цзу, убил Лин Цао, военачальника Сунь Цюаня.

– Я уговорил его перейти к вам, – сказал Люй Мын, – только вы уж примите его порадушнее.

– Ну, с помощью Гань Нина я непременно разобью Хуан Цзу! – обрадовался Сунь Цюань и велел Люй Мыну тотчас же пригласить Гань Нина.

Когда Гань Нин явился, Сунь Цюань ему сказал:

– Глубоко признателен вам за то, что вы согласились ко мне прийти. Стану ли я вспоминать о прежних обидах? Вы только посоветуйте мне, как разделаться с Хуан Цзу!

– Прежде всего, – промолвил Гань Нин, – вам следовало бы взять Цзинчжоу, пока вас не опередил Цао Цао. А для этого вам нужно сначала разгромить Хуан Цзу. С ним справиться нетрудно. Он стар и скуп, гоняется лишь за выгодой, и народ ненавидит его за непосильные поборы. К войне он не готов, войско его распадется при первом же ударе. Разгромив Хуан Цзу, вы с барабанным боем двинетесь на запад, овладеете Чускими перевалами и завоюете земли Ба и Шу. Вот тогда могущество ваше будет полным!

Сунь Цюань не стал медлить. Он поставил Чжоу Юя во главе всего войска и флота, назначил Люй Мына начальником головного отряда, а Дун Си и Гань Нина его помощниками и со стотысячным войском выступил в поход против Хуан Цзу.

Хуан Цзу, находившийся в это время в Цзянся, созвал совет, и навстречу врагу решено было двинуть войско под командой Су Фэя. Чэнь Цзю и Дэн Лун своими судами преградили вход в устье реки Мяньшуй. На судах было установлено более тысячи мощных луков и самострелов. Суда стояли сплошной стеной, связанные канатами.

Когда противник приблизился, на судах загремели барабаны. Луки и самострелы вступили в действие. Воины Сунь Цюаня вынуждены были отступить на несколько ли вниз по реке.

Тогда Гань Нин, отделив сотню легких судов, на каждое посадил по пятьдесят отборных воинов и по двадцать гребцов. Приблизившись вплотную к противнику, они принялись рубить канаты, связывавшие суда. На храбрецов сыпались стрелы и камни, однако воины сделали свое дело. Строй врага был нарушен.

Когда на помощь подоспел Су Фэй, войска Сунь Цюаня успели высадиться на берег. Армия Хуан Цзу была полностью разбита. Войска Сунь Цюаня захватили Сякоу.

Если вы хотите узнать, что сталось с самим Хуан Цзу, прочтите следующую главу.

章节结束