Текст книги "Моргни – и умрёшь"

Глава 16. Ищи на букву «Ф»

Руби натягивала куртку, решив попытать удачи в «Книгах Пенни», вместо того чтобы ехать через весь город в Городскую библиотеку, но тут раздался телефонный звонок от Ред.

– Руби, мне очень жаль, но у меня тут в некотором роде чрезвычайная ситуация… понимаешь, у меня развязались шнурки, и я вроде как упала, и прямо на гитару брата, а она нужна ему сегодня вечером, но, ты знаешь, я решила, что нужно попробовать уладить ситуацию, прежде чем сказать ему, и вот я решила… вроде как понадеялась – может, ты не будешь против, если я ему скажу, что он может взять твою на какое-то время? Я знаю, что прошу слишком многого… да, кстати, это я, Ред.

– Привет, Ред.

– Мне очень неловко тебя просить, ты вполне можешь сказать «нет», я имею в виду, я помню, что случилось с твоей скрипкой, – ну, то есть я понимаю, что должна тебе новую скрипку, я коплю на нее, честное слово.

– Ничего особенного, – сказала Руби. – Я имею в виду, кому в жизни не доводилось падать на гитару или на скрипку?

– Спасибо, Руби, ты спасаешь мне жизнь. Я приду и заберу ее, – произнесла Ред.

В этот момент Руби показалось – точнее, она была уверена, – что на линии раздался щелчок, как будто кто-то подслушивал их разговор. И это был не кто-то из дома, у Руби была своя личная телефонная линия, так что это было бы невозможно. Нет: если она была права, то на ее линии установили подслушивающее устройство.

– Знаешь, давай я сама принесу ее, – предложила Руби. Две минуты спустя она уже была за дверью.

Увидев, что на улице уже стемнело, Руби решила, что это будет идеальная возможность опробовать розовый велосипед – все равно в темноте никто не увидит, какого он цвета. К тому же гиперускоритель позволит ей умчаться от любой опасности, с которой она может столкнуться.

Несмотря на свой противный цвет, велосипед впечатлял. Для того чтобы доехать до дома Ред в Серебряных Холмах, потребовалось совсем немного времени и усилий.

– Ого, как ты быстро! – отметила Ред, открывая дверь.

– Да, оказалось, мой новый велик довольно скоростной, – отозвалась Руби. Потом огляделась по сторонам. – А твоей мамы дома нет?

– Она работает допоздна, ей нужно разработать кучу костюмов к крутому фильму.

– А что за фильм? Сказочная фантастика?

– Ну, примерно так, – подтвердила Ред. – Про детей, которые превращались в крокодилов. Но настоящая головная боль – у гримера. Я имею в виду – как могут выглядеть дети-крокодилы?

Руби пожала плечами.

– Я бы сказала – как Арчи Лимон.

Было очень славно улучить случай поболтать с Ред, потому что, несмотря на всю склонность к несчастным случаям и необычайный талант падать на музыкальные инструменты, Ред была из тех людей, которые просто излучали спокойствие. А сейчас спокойствие было именно тем, в чем отчаянно нуждалась Руби.

Джем, брат Ред, был очень признателен за гитару.

– Я в долгу перед тобой, Руби, – заявил он.

– Да нет тут никакого долга, – отмахнулась Руби. – На здоровье, играй на ней до тех пор, пока не обзаведешься новой. В ближайшие несколько недель у меня вряд ли будет время перебирать струны.

Они еще некоторое время сидели втроем, разговаривая о школе и приближающихся праздниках – кто как собирается праздновать Новый год и уйдет ли миссис Дриско когда-нибудь на пенсию. Ну, и все прочее в том же духе.

– Когда-то она была моей классной руководительницей, – сказал Джем, – так что я глубоко вам сочувствую. Я черт знает сколько времени провел, отрабатывая наказания.

Наконец они вернулись к вопросу о том, как могли выглядеть крокодети.

– Моя мама сказала гримеру, чтобы он поговорил с Фредериком, – произнесла Ред. – Если кто-то и сообразит, как может выглядеть ребенок, мутировавший в крокодила, то это он.

Эти слова немедленно заронили в голову Руби идею. Если кто-то и мог знать всю подноготную Марни Новак, то это был Фредерик Лютц.

Фредерик Лютц, очень добрый пожилой человек, был некогда гримером в Голливуде. Он привел в порядок лицо Руби, которое она разбила, упав со скейтборда, – синяки, оставшиеся после этой аварии, едва не уничтожили мечту Сабины Редфорт об идеальном студийном фотопортрете дочери. Фредерик, благодаря своим навыкам гримера, спас ситуацию, и никто даже предположить не смог бы, что девушка, изображенная на снимке, менее чем за сутки до этого столкнулась с полицейской машиной.

– Ред, ты не против, если я позвоню от вас?

– Конечно, – ответила Ред, – а что такое?

– Я подумала, что мне нужно поговорить с Фредериком Лютцем, – объяснила Руби.

Вид у Ред был озадаченный.

– Что, тебе тоже нужно знать, как выглядят крокодети?

До дома Фредерика Лютца было недалеко. Он жил на окраине Серебряных Холмов, в доме номер 119 по Дерилла-драйв, и дорога до его дома практически все время шла под гору.

Руби прибыла туда уже поздним вечером.

Она позвонила в дверь, и когда никто не ответил, толкнула ее. Дверь была открыта.

– Кто-нибудь дома? – позвала она.

– Руби, это ты? Заходи.

Она нашла Фредерика на застекленной террасе – он сидел в кресле и смотрел на звезды, держа на коленях свою таксу Полли.

– Я могу смотреть на них вечно, – промолвил Фредерик, не отводя глаз от мерцающих огоньков в небе.

– Ваша система безопасности, как мне кажется, слабовата, – отметила Руби.

– А зачем такому старику, как я, система безопасности? Грабителей я не интересую, – сказал Фредерик. – К тому же со мной Полли.

Он потрепал уши собаки, и такса зевнула.

Руби сомневалась, что Полли способна особо напугать грабителей, но предположила, что Фредерик, вероятно, прав, грабители вряд ли стали бы тратить на него время.

– Хочешь старого доброго лимонада? – спросил Фредерик, доставая из ящика-холодильника жестяную банку.

– Конечно, – ответила Руби.

Он протянул ей банку и поинтересовался:

– Итак, чем могу тебе помочь?

– Я хочу спросить – вы когда-нибудь были знакомы с актрисой по имени Марни Новак?

– Марни Новак, – пробормотал Фредерик. – Давненько я не слышал этого имени.

– Вы знали ее? – спросила Руби.

– О да, я ее знал, – подтвердил Фредерик. – Она была хорошей актрисой. Говорили, что ее ждет блестящая карьера.

– И все же… она не сделала свою блестящую карьеру? – осторожно осведомилась Руби.

– Можешь ли ты назвать хотя бы пяток фильмов, в которых видела ее?

Руби покачала головой.

– На самом деле я видела только один, и вообще узнала ее имя только два часа назад.

– И что это был за фильм? – спросил Фредерик.

– «Прикосновение Тени», – ответила Руби, сделав большой глоток газировки.

– О, это хороший фильм, – заметил Лютц. – Никто не снимал фильмы ужасов лучше, чем Граф.

Руби закашлялась, газировка пошла у нее носом.

– Ты в порядке, Руби? – встревожился Лютц.

Руби понадобилось несколько секунд, прежде чем она смогла произнести хоть слово.

– Не в то горло попало, – выдавила она.

– Я уже понял, – кивнул Лютц.

Руби утерла лицо рукавом.

– Этот Граф, кто… я имею в виду – вы же сказали «Граф», верно?

– Да, – подтвердил Фредерик. – Он был режиссером «Прикосновения Тени». Боже, у него был настоящий талант.

– Правда? – спросила Руби. – Он был настолько хорошим режиссером?

– Не просто хорошим, он был настоящим художником. – Лютц поднялся на ноги и попросил: – Обожди здесь.

Он вернулся спустя пять минут, принеся большую книгу, – что-то вроде энциклопедии о кинорежиссерах.

– Вот, – он подал том Руби, – ты найдешь его здесь.

Руби начала листать страницы, просматривая статьи на букву «Г»,

Гайдай…

Галее…

Ганье…

– Кажется, его здесь нет, – произнесла она.

– Конечно же, есть, – возразил Лютц, склоняясь над книгой. – Просто дело в том, что ты ищешь на букву «Г», а тебе надо искать на букву «Ф».

– «Ф»?

– «Ф» – то есть фон Лейден, – пояснил Лютц. – Виктор фон Лейден.

Повисла пауза.

– Что с тобой? Ты словно увидела призрака.

– Не совсем призрака, – отозвалась Руби. – Скорее, психопата.

Глава 17. Зло повсюду

Фредерик Лютц смотрел на Руби с неподдельной тревогой.

– С тобой все хорошо? – спросил он. – Ты вдруг побледнела.

– Я в последнее время плохо сплю, – объяснила Руби.

– Может быть, тебе нужно смотреть меньше фильмов ужасов, – предположил Фредерик. – Скорее всего, это из-за них у тебя кошмары.

– У меня кошмары из-за реальной жизни, – возразила Руби. Фредерик кивнул.

– Я понимаю, что ты имеешь в виду. В новостях слишком много плохого. Взять, например, несчастную «змеиную женщину» – представь себе, каково быть отравленной букетом цветов!

– Да, это было жутко, – согласилась Руби. Несколько секунд оба молчали, потом она спросила:

– Так почему Марни Новак не сделала блестящую карьеру?

– Она оказалась в интересном положении, – ответил Лютц. – Ну, понимаешь ли, забеременела.

– И что, она не смогла больше работать? – удивилась Руби.

– Ей не позволили работать, – поправил Фредерик. – Ты же знаешь, какими были порядки в прежние времена: люди относились к незамужним матерям без всякого понимания. Отцом ребенка был знаменитый кинопродюсер, которому поперек дороги было лучше не становиться, – не оберешься неприятностей.

– Кто? – спросила Руби.

– Джордж Катц, – сказал Фредерик. – Помнишь такого?

Руби, несомненно, помнила. Джордж Катц за время своей счастливой и процветающей жизни принес немало горя людям – в основном женщинам, с которыми завязывал романы.

– Почему он на ней не женился? – поинтересовалась она. – Он не любил ее?

– Дело было не в том, любил или не любил, – хмыкнул Лютц. – А в том, что он уже был женат. Он не хотел, чтобы до его жены дошли слухи о том, что произошло, потому что ее папочка был важной шишкой на киностудии, так что дело замяли. Мисс Новак потеряла свой статус восходящей звезды и никогда больше не вернулась к работе.

– Значит, этот ребенок не имеет никакого отношения к Виктору фон Лейдену? В смысле, это никак не может быть его ребенок?

– Нет, это совершенно точно, – подтвердил Фредерик. – Лорелея не была его дочерью.

– Почему же он дал ей свою фамилию?

– Чтобы хотя бы этим помочь Марни. Он был очень добр к мисс Новак: она была его протеже. Он пытался помочь ей, но было уже слишком поздно, шило в мешке не утаишь, а студия не хотела скандала. Джордж Катц и его жена были очень известной четой, поэтому все хотели, чтобы Марни исчезла из кино вообще.

– И это был конец ее карьеры?

– По сути, да, – согласился Фредерик. – Виктор продолжал поддерживать Марни, но никто не желал давать ей работу, и в конце концов она уехала в Австралию в поисках новой жизни.

– С ребенком? – уточнила Руби.

– Она взяла ее с собой, но ничего хорошего из этого не вышло, – вздохнул Фредерик. – Судя по тому, что я слышал, она не желала принять девочку и даже была к ней жестока. Она говорила одному человеку, с которым я работал в те давние времена, что винит дочку в крахе всей своей жизни и просто смотреть на нее не может.

С каждой минутой история делалась все более трагичной, и если не знать обо всех ужасных деяниях, жутких преступлениях и жестокостях, совершенных Марни Новак и ее дочерью Лорелеей, можно было бы проникнуться к ним обеим глубоким состраданием.

– Так что же с ней случилось – с девочкой, я имею в виду? – спросила Руби.

– Кто знает? Мой друг Регги рассказывал, что единственное, чем интересовалась малышка, – это грим и мастерство гримера. Виктор пытался сделать из нее актрису, но у нее совершенно не было к этому таланта.

– Но она ведь хотела гримироваться – словно какая-нибудь артистка театра или кино? – поинтересовалась Руби.

– И даже более того. У нее была настоящая страсть к перевоплощению, – ответил Фредерик. – Она любила придумывать разных персонажей и перевоплощаться в них, разыгрывать людей – иногда это были достаточно жестокие розыгрыши. – Он покачал головой. – Но она не была актрисой, она скорее могла сделаться мошенницей, аферисткой, чем актрисой.

– Кто научил ее этому? Я имею в виду, гриму.

– Виктор, конечно же, – сказал Лютц. – Никто не владел искусством театрального грима лучше, чем «Граф фон Висконт». Он был знаменит этим. Вокруг него вечно вились детишки, желая узнать, как преображаться в совсем других людей – и не только людей.

– Откуда он взял это прозвище? – удивилась Руби.

– А, из всех этих готических фильмов ужасов, которые он ставил, – и того факта, что он всегда одевался несколько похоже на Дракулу: элегантно, но жутковато, во все черное, с белым воротничком и носовым платком, старомодными карманными часами и всем прочим. И если бы ты услышала, как он говорит – что ж, даже говорил он почти как Дракула.

Руби не требовалось лишнее напоминание о том, как звучал этот голос, эхом отдающийся в ее кошмарах.

– Говорю тебе, – продолжал Фредерик, – если вставить ему пару длинных клыков, можно без труда поверить в существование вампиров. Сначала его называли Графом фон Лейденом, потом Графом фон Виктором, потом Графом фон Висконтом и в конце концов просто Графом – и все это звучало отнюдь не по-дружески.

– Так это был его пунктик – создание персонажей?

– Должен признать, он был одним из лучших в этом. Он открыл новый способ менять лица и голоса – такого я не видел ни прежде, ни теперь. Он хранил свою тайну и никогда не рассказывал никому из работников киноиндустрии о том, как он это делает. Но все подозревали, что на самом деле он научился этому у Гомера. Скорее всего, тот и изобрел этот метод.

– А кто такой Гомер? – спросила Руби.

– Один умный человек, с которым Виктор работал на заре своей карьеры. Они были настоящей командой: Гомер был мастером по реквизиту и изобретателем, а Виктор творческой силой – отличный дуэт.

– Значит, вы их уважали?

Лицо Фредерика посерьезнело.

– Я уважал Гомера – он всегда был хорошим человеком. Он встревожился, когда увидел, что пара протеже Виктора использует свое умение для дурных целей: маскируются, чтобы обманывать людей. Худшей из них была Лорелея – в общем, мерзкое вышло дело. В итоге Гомер разорвал свое сотрудничество с Виктором.

– А вы? – спросила Руби. – Что вы думаете?

– Я уважал талант Виктора, но мне не нравилось то, кем он стал, – отозвался Фредерик. – Он начинал свою карьеру как достаточно рассудительный человек, но где-то по пути сбился с курса. В нем начала расти какая-то странная жестокость.

– Значит, он оставил режиссерскую работу? – уточнила Руби, хотя и так слишком хорошо знала ответ.

– После того, что случилось с Марни, он словно бы сделался абсолютно бездушным, а когда исчезла его протеже, совсем озлобился. Потом их с Гомером пути разошлись, и ходили слухи, что Виктор покинул страну и отправился куда-то за границу.

«Если бы!» – подумала Руби.

– Вот, возьми эту книгу, – сказал Фредерик. – Можешь вернуть ее, когда она уже не будет нужна.

Руби поблагодарила его, закрепила толстый том на багажнике велосипеда и поехала через темный город.

Она неспешно катила вниз по Дерилла-драйв, когда ей показалось, что она слышит какой-то звон. Сначала тихий, потом все громче и громче. На Дерилла-драйв в этот холодный вечер не было ни души, но где-то звонил телефон.

Руби притормозила.

Синий металлический телефон-автомат.

Она прислонила велосипед к фонарному столбу, подошла к телефону и помедлила пару секунд, прежде чем снять трубку.

– Алло? – произнесла она.

– Выполняли домашнее задание, мисс Редфорт?

По спине Руби пробежал холод, не имевший никакого отношения к падающему с неба легкому снежку или к ветру, дующему с севера.

Причиной был голос, прозвучавший в трубке.

Она оглянулась по сторонам – она была здесь совершенно одна, одинокая девушка в свете одинокого уличного фонаря.

– Откуда вы… как вы… – выдавила она, – откуда…

– Откуда я знаю, где вы? Это все, что вы хотите знать? Я знаю множество вещей, которые вы не знаете, – продолжил голос, – вещей, которые вам следует знать, если вы планируете пережить этот Новый год.

– Что вы говорите… – начала Руби.

– Вы запутались в паутине, мисс Редфорт, и паук следит за вами, выжидает… готовый окончательно опутать вас сетью.

– Так почему бы вам просто не прийти и не встретиться со мной лицом к лицу?

– О, я имел в виду отнюдь не себя, – отозвался Граф. – Я не паук – по сравнению с этой личностью я всего лишь домашний котенок. – Он помедлил, прежде чем добавить: – Я дам вам один совет, как противник противнику: будьте осторожны, мисс Редфорт, зло повсюду.

Руби ощутила, как ноги у нее подгибаются, трубка выскользнула из ее ладони. Девушка лежала, глядя, как эта трубка раскачивается на шнуре туда-сюда, ударяясь о стенку телефонной будки с таким звуком, будто где-то глухо звонил колокол рока.

Ленни Риверс был изумлен…

…когда ему позвонили из больницы и сказали, что человек, которого он нашел у дороги и считал практически мертвым, пришел в сознание и уже способен дышать самостоятельно.

– Он вне опасности? – спросил Ленни. В это было трудно поверить: человек, который истекал кровью, лежа на асфальте, и выглядел так, как будто его последние минуты уже на исходе, внезапно сумел избежать смерти?

– На самом деле, он уже встает и ходит, – сказала медсестра. – Несколько шатко, но тем не менее.

– Можно навестить его? – осведомился Ленни. – Я хотел бы пожать руку парню, который сумел восстать из мертвых.

– Мы будем рады, если вы приедете. Никто больше не приехал повидать его, и он не может вспомнить ничего из того, что с ним было до этого несчастного случая.

Ленни схватил свою куртку и запрыгнул в грузовик. Ему не терпелось поговорить с этим чудо-парнем, Морганом Лавдэем.

Но этому не суждено было случиться. Войдя в палату Моргана, Ленни обнаружил, что кровать пуста и нигде нет ни единого следа человека, который еще недавно лежал в ней.

Глава 18. Местонахождение неизвестно

Руби и Клэнси сидели в классной комнате, ожидая, пока миссис Дриско вернется из кабинета директора. Она сочла необходимым сопроводить Диллона Фланнигана к директору Левайну, потому что была «сыта по горло» его «полным неуважением к школьным правилам». Никто не знал точно, какой именно проступок совершил Диллон, но это определенно вывело из себя миссис Дриско, которая требовала жесткого соблюдения правил.

– Так с чего ты решила навестить Фредерика Лютца? – спросил Клэнси.

– Ну, это все из-за миссис Дигби. Понимаешь, вчера вечером я смотрела телевизор, и тут на экране появился кое-кто знакомый.

– Правда? И насколько близко знакомый? Друг? Или просто кто-то, кого знаешь по имени?

– Не то и не другое, – ответила Руби. – Некто, кого я уже встречала, но не очень-то жажду встретить снова, хотя, зная мою удачу, ставлю что угодно на то, что могу столкнуться с ней в любой момент.

– Если речь о Вепоне Бегуэлл, то могу совершенно точно сказать, что ты увидишь ее сегодня – она записалась на исполнение рождественских гимнов.

Руби поморщилась.

– Черт побери, представить себе не могу, как это будет звучать!

– Она пытается отвертеться от уборки мусора – или петь, или мусор собирать, одно из двух.

– А, понятно.

– Значит, как я понимаю, ты увидела по телевизору не Багуорт?

– Нет, не ее.

– Тогда кого?

– Не хочешь угадать?

Клэнси скорчил гримасу.

– Может, сама скажешь мне, пока я не уснул? Я хочу сказать, что эта неопределенность меня убивает.

– Какое совпадение, – хмыкнула Руби. – Потому что эта женщина из тех, которые как раз склонны к убийству.

– И кто это? – спросил Клэнси.

– Австралийка, – ответила Руби.

От лица Клэнси резко отхлынула кровь.

– Зачем ты вообще ее упомянула? – выговорил он.

– Ты спросил, – пожала плечами Руби.

– Да, но я не думал, что ты заговоришь именно о ней. – Он сглотнул. – Мне даже думать об этой злодейке не хочется. Как она вообще оказалась в новостях?

– Я не сказала, что она была в новостях, – возразила Руби. – Это было куда интереснее, чем новости.

Руби рассказала Клэнси обо всем, что она узнала о Марни Новак и ее связи с Графом.

– Студия уволила ее, когда они обнаружили, что она в интересном положении.

Клэнси смотрел на нее непонимающе.

– Что у нее будет ребенок, – пояснила Руби.

– А-а, – отозвался Клэнси, – а что в этом такого? Почему ей нельзя было завести ребенка?

– Она не была замужем, но папочка ребенка был важной шишкой – если бы дело не замяли, вышел бы большой скандал. Это было в старые времена, друг мой, – рождение ребенка от женатого человека не очень-то хорошо сказывалось на рабочем рейтинге. К тому же она была не в лучшей форме для роли: студия отнюдь не жаждала видеть в фильме беременных вампирш.

– Только не говори мне, что этот ребенок – Лорелея.

– Дзынь! Приз за сообразительность этому мальчику.

В класс вошла миссис Дриско.

– Контрольная, – объявила она. – Все достаньте ручки, пожалуйста. Я раздам задания.

– Но я еще не рассказала тебе самую страшную часть, – полным тревоги голосом прошептала Руби, пока миссис Дриско ходила по классу, раздавая листки.

– Какую страшную часть? – спросил Клэнси. Он выглядел так, словно вот-вот начнет размахивать руками.

– Телефонный звонок, – шепнула Руби. – Я получила телефонный звонок от Графа.

Клэнси всплеснул руками.

– Он позвонил тебе домой?

– Нет, на телефон-автомат, – ответила Руби.

– На какой телефон-автомат? – не понял Клэнси.

– На Дерилла-драйв, – пояснила Руби. – Я катила вниз с холма, когда телефон-автомат начал звонить, а когда я сняла трубку – угадай, кто был на другом конце линии?

– Но это еще хуже, чем позвонить тебе домой, – рассудил Клэнси. – Это значит, что он следит за тобой.

Руби содрогнулась.

– Вот и я так подумала.

– Руби Редфорт! – произнесла миссис Дриско. – Я сказала – никаких подсказок! Я за тобой наблюдаю.

«Не вы одна», – подумала Руби.

Пока Руби и Клэнси поднимались на крыльцо дома Редфортов, девушка заметила, что ее пастельно-розовый велосипед исчез. Может быть, его забрал Хэл? Но он ничего не сообщал на этот счет. Быть может, кто-то забрался на их участок и угнал велосипед? Сомнительно – кому может понадобиться велосипед нежно-розового цвета?

После короткого разговора с миссис Дигби ребята поднялись наверх, неся поднос, нагруженный двумя «клубными сэндвичами Дигби», полудюжиной печенек и пакетом бананового молока.

Миссис Дигби твердо верила в то, что следует поддерживать силы хорошим питанием.

– Вам нужна пища для мозга, – заявила она. Клэнси не был уверен, что стоящее на подносе можно было назвать «пищей для мозга», однако нареканий эта еда у него не вызывала.

Клэнси трудился над домашним заданием по французскому языку, а Руби пыталась вычислить, где именно может находиться Призменное Хранилище.

Она расстелила на полу карту и рассматривала ее в огромное увеличительное стекло.

– Что ты делаешь? – спросил Клэнси.

– Ищу воду, – отозвалась Руби.

– То есть? – не понял Клэнси.

– Я пытаюсь понять, где находится Призменное Хранилище.

– Ты сказала «клизменное хранилище»?

– Призма, – пояснила Руби, – это приспособление для преломления света.

Клэнси по-прежнему выглядел сбитым с толку.

– Послушай, я просто хочу сказать, что есть огромное хранилище, где лежат все архивные документы, связанные с миссиями «Спектра». Я хочу попасть туда, чтобы узнать все, что только можно, о Брэдли Бейкере и ЛБ. Оно называется Призменным Хранилищем – полагаю, потому, что «Спектр» – это тоже название, связанное с цветными лучами света. Ведь призма – это то, что расщепляет дневной свет на разные цвета или искривляет его путь.

– Как тот новый телескоп? – уточнил Клэнси.

– Что ты сказал?

– Космический телескоп, – объяснил Клэнси. – О нем вчера вечером рассказывали в новостях – ты не смотрела?

– Я слишком была занята тем, что разговаривала с преступниками-психопатами по телефону-автомату.

– Ах да, – спохватился Клэнси, – я и забыл. В общем, там объясняли, что телескоп, по сути, это вроде как огромная призма, состоящая из кучи преломляющих зеркал, которые фокусируют свет на приемном устройстве. Это было довольно интересно.

Руби посмотрела на него с выражением, которое всегда злило его.

– Что такое? – осведомился он.

– И где этот телескоп? – спросила она.

– На Острове Метеора, – ответил Клэнси. – В обсерватории.

– Ах да, верно. – Теперь Руби вспомнила. – Тот парень в планетарии упоминал об этом.

– Ты не расскажешь мне, что именно ты только что сообразила?

Руби покусала карандаш. Она размышляла. Не могло ли это быть тем самым местом, о котором говорил Блэкер?

Обсерватория находилась на маленьком островке, скорее похожем на большую скалу, поэтому для того, чтобы туда попасть, требовались ласты и гидрокостюм.

Про вертолет и думать не стоило, а лодка, вероятно, была не лучшей идеей. Руби прикинула, что «Спектр» обязательно установил бы наблюдение за морем, чтобы перехватывать любое судно, направляющееся в ту сторону.

Клэнси пощелкал пальцами у нее перед лицом.

– Эй, Земля вызывает Марс! Марс, ответьте!

– Клэнс, кажется, ты только что решил эту загадку.

– Я решил? – с довольным видом переспросил он.

– Мне кажется, это может находиться именно там, – сказала Руби, похлопывая его по плечу.

– Отлично, – хмыкнул Клэнси. – А о чем именно речь?

– О Призменном Хранилище. Мне кажется, оно может находиться на Острове Метеора, под обсерваторией.

– А-а, – протянул Клэнси, – и что теперь?

– Я собираюсь это проверить, конечно же.

– Ну да, собираешься – а у тебя есть допуск для этого?

Руби закатила глаза.

– В этом месте «Спектр» хранит самые секретные из всех своих секретных документов, материалы, доступ к которым запрещен практически всем. Их не должен видеть никто, так что допуска у меня, конечно же, нет.

– И ты собираешься пробраться туда?

– Таков мой план.

Клэнси посмотрел на нее.

– Это действительно плохая идея.

– Увы, – вздохнула Руби, – это единственная идея, которая у меня есть.

– А что насчет шифров? Нет смысла вламываться в хранилище запретных документов, если ты не сможешь их прочитать.

– Верно. – Она снова вздохнула, помедлила и произнесла: – Я совершенно уверена, что знаю пару этих кодов: проблема в основном во входном шифре, но, полагаю, мне просто придется вычислить его.

Клэнси продолжал смотреть на нее с тревогой.

– Не пойми меня неправильно, но я молюсь, чтобы ты этого не сделала.

Тем временем, примерно тридцать пять лет назад…

…в пригороде Колвин-Сити жило дитя восьми лет, которое однажды, завтракая хлопьями, заметило необычную рекламу на обратной стороне пакета с молоком. Это была не просто разминка для мозгов, а конкурс с большим денежным призом – очень большим денежным призом, читалось между строк.

Дитя из Колвин-Сити продолжало зачерпывать ложкой хлопья и одновременно изучать картонку. В этом конкурсе определенно было что-то странное: во-первых, было непохоже, что это действительно конкурс, а во-вторых, он как будто не был предназначен для обычных детей. Требовалось быть в некотором роде гением, чтобы понять: это не столько головоломка с поиском слов, сколько шифр; а еще гениальнее требовалось быть, чтобы разгадать этот шифр. Но в этом не было ничего страшного, потому что дитя из Колвин-Сити было и тем, и другим.

После решения этой задачи сразу стало понятно, что это бланк заявки на то, что выглядело весьма интересным будущим. Однако была одна проблема. Кейси не было позволено участвовать в этой программе: об этом четко говорила надпись жирным шрифтом. Кейси это казалось неправильным, нечестным и глупым. Когда уже все изменится? Ради всего святого, ведь уже 1938 год!

И тут появилась мысль: нужно нарушить правила!

Дитя допило молоко, помыло пакет, вырезало бланк и заполнило все графы. Надпись мелким шрифтом гласила, что необходимо свидетельство о рождении, поэтому дитя достало его из ящика огромного дубового стола, стоящего в кабинете. Прежде чем сунуть его в конверт вместе с заполненным бланком, дитя из Колвин-Сити внесло в документ одно очень простое исправление.

После этого конверт был заклеен, надписан и отправлен по почте.