Текст книги "Всё имеет свою цену"

Глава 24

После окончания совещания Полина Берг перехватила психолога в коридоре и одарила его одной из самых очаровательных своих улыбок.

– Прости, пожалуйста, но не найдется ли у тебя пары секунд? У меня возник еще один вопрос.

– Не стесняйся.

Девушка покосилась через плечо на ту дверь, из которой только что вышла.

– Может, я лучше тебя провожу?

– Не возражаю. А что, другим не стоит это слышать? Она осторожно взяла его за плечо и увлекла за собой. – А ты неплохо разбираешься в ситуации.

– Спасибо. Так чего же не должны слышать остальные? Видно было, что похвалой его не купишь, и свой вопрос он повторил точно таким же тоном, что и мгновение назад. Да уж, он был вовсе не глуп. Однако поскольку этому разговору она придавала особое значение, Полина решила пустить в ход тяжелую артиллерию:

– Ты женат? Или, может, девушка есть?

Если вопрос и явился для него неожиданностью, то виду он, во всяком случае, не подал.

– А почему ты об этом спрашиваешь?

– Я тут подумала, а не могли бы мы с тобой выпить по чашечке кофе?

Они уже ушли достаточно далеко по коридору, чтобы не опасаться нескромных взглядов кого-либо из ее коллег, и девушка осмелела:

– Ты не хотел бы как-нибудь встретиться?

– Ты всегда такая откровенная?

– Нет, почти никогда, но кто знает, когда еще мы увидимся в следующий раз.

– Ну, это-то как раз прекрасно известно: в один из ближайших дней, когда Андреаса Фалькенборга приведут на допрос.

Полина Берг поняла, что разговор грозит кончиться, еще толком не начавшись: хитростью этого психолога было не пронять.

– О’кей, мне хотелось бы сохранить в тайне то, о чем я тебя собираюсь спросить, поскольку остальные наверняка будут настроены резко отрицательно – даже сам вопрос заставит их взвиться чуть не до небес. Поэтому я и решила переговорить с тобой с глазу на глаз. А что касается кофе, то пока ты читал нам лекцию, мне действительно его захотелось, и я решила слегка форсировать процесс, поскольку то, что меня интересует, представляется мне действительно крайне важным.

– Что ж, понятно. Слушай, а ты представляешь себе, где мы сейчас с тобой очутились?

– Все в порядке, я здесь ориентируюсь. Однако теперь твоя очередь откровенничать.

– Тогда для начала я скажу, что это лучшее предложение из всех, полученных мной за сегодняшний день.

Он коротко рассмеялся; смех у него был приятным. Полина Берг слегка улыбнулась, а затем, разом посерьезнев, сказала:

– Я не собираюсь к тебе приставать, если ты женат или у тебя уже есть кто-то. Поверь, таких мне с лихвой хватает. – Тогда, боюсь, нам придется пить кофе порознь. Дело в том, что я и вправду женат.

Внезапно девушка почувствовала, что это признание раздосадовало ее больше, чем ей самой хотелось бы. Какое-то мгновение она раздумывала, не поступиться ли ей своими принципами. В очередной раз.

– Однако в следующем месяце, когда развод наконец будет полностью оформлен, мы могли бы вновь вернуться к этой теме, если, конечно, ты не рискнешь принять мое предложение прямо сейчас.

– Ну, а если все же рискну?

– Тогда, может, сначала где-нибудь перекусим, прежде чем перейти к пресловутому кофе?

Полина Берг сделала знак, что не возражает.

– Не возражаешь, если я сам выберу ресторан и закажу столик? Где и когда мне тебя подхватить?

Она на секунду задумалась.

– В восемь на площади Данте. Знаешь, где это?

– Да, напротив Глиптотеки. Значит, договорились.

– У тебя мобильный есть? Дай мне свой номер на случай, если у меня что-то сорвется. Если в расследовании случится что-то из ряда вон выходящее, я не смогу прийти: дело – прежде всего.

– И тебе, конечно же, это нравится?

– Ладно, кончай, что ты меня постоянно пытаешься подколоть? Неужели же таким всегда становишься после того, как вынужден долгое время составлять психологический профиль убийцы?

– Нет, таким становишься после того, как сотнями выслушиваешь изобилующие интимными подробностями извинения от студенток за несвоевременную сдачу ими своих заданий.

– Еще немного и я покраснею. Так что, подождем с моими вопросами до вечера?

– Ага, теперь ты заговорила о вопросах во множественном числе. Думаешь, я работаю бесплатно?

– Надеюсь, что да.

– Тогда по крайней мере ты должна будешь показать мне этот ваш знаменитый внутренний дворик с колоннами. Я много раз видел его по телевизору, а вживую – никогда. Это далеко отсюда?

– Нет, недалеко, но с этим тебе придется обождать. Остальные меня уже наверняка хватились. Да, и еще одно – сегодня вечером платим пополам, так что не заказывай ничего особо дорогого. Дело в том, что недавно я купила дом и теперь бедна как церковная мышь.

– Стало быть, деньгами тебя не возьмешь?

– Чем возьмешь, чем не возьмешь – там будет видно, но сегодня вечером можешь даже не надеяться.

Торопясь обратно по коридору, Полина Берг едва не столкнулась с Мальте Борупом. Тот поинтересовался:

– Полина, кто это?

– Мужчина.

– Сам вижу. Он что, твой… хороший знакомый?

Оставив вопрос без ответа, девушка сказала:

– Это здорово, что мы встретились. Я оставила у тебя на столе одно поручение. Не мог бы ты сделать все еще сегодня? Думаю, это не займет у тебя и десяти минут.

Студент кивнул в знак согласия – десяти минут ему было не жалко – и в свою очередь заметил:

– Вообще-то сегодня я не должен был приходить на работу. Чистая случайность, что Симон позвонил как раз в тот момент, когда я был поблизости. Мы с Анитой хотели пройтись по магазинам и прикупить кое-что из одежды. Точнее, Анита хотела кое-что прикупить. Ух, и разозлилась же она, когда я сказал, что мне надо идти. Представляешь, она даже вырвала у меня мобильник и отчитала Симона.

Полина промолчала, не собираясь обсуждать тему, которая, в общем-то, ее совершенно не касалась.

Едва Мальте Боруп и Полина Берг показались в дверях, Конрад Симонсен сразу же повернулся в их сторону. К выговору, полученному от подруги Мальте Борупа, он, по всей видимости, отнесся вполне серьезно, поскольку уже был знаком с ней по одному из прошлых дел, и она произвела на него впечатление вполне адекватной особы – по крайней мере, отнюдь не какой-то там истерички. Чего уж греха таить, время от времени ему действительно случалось злоупотреблять своей властью, привлекая Мальте Борупа к работе даже в его законные выходные.

– Спасибо, Мальте, что нашел все же время заглянуть. За это вы с Анитой получаете сегодня один обед на двоих за счет государства. Надеюсь, на второй у тебя денег хватит?

У Мальте Борупа был вид человека, неожиданно сорвавшего джек-пот в лотерею. Перспектива бесплатного обеда наверняка должна не только умаслить подругу, но и значительно сократить время похода по магазинам, если она хочет вернуться на работу вовремя.

– Что ж, благодарю, только платить будет Анита.

– Отлично. Ну что, начнем? Я попросил тебя прийти, поскольку эти твои компьютерные базы и программы поиска данных действительно гораздо более эффективны и надежны, чем наша память. Нам тут придется покопаться в детстве Андреаса Фалькенборга, а также, может быть, в его ранней юности. Однако перед тем как мы начнем свои поиски, мне бы хотелось, чтобы ты проверил, что у тебя уже есть по данному поводу.

Конрад Симонсен кивнул на компьютер, установленный так, чтобы экран монитора был виден всем. Мальте Боруп присел к нему.

– Не считайте меня ворчуном, но почему вы сами всем этим не пользуетесь? Я же специально написал такую программу, чтобы вы могли и осуществлять поиск в тексте по ключевому слову, и, если надо, группировать определенные данные. Может, прилагаемая инструкция вышла непонятной?

Поуль Троульсен хлопнул студента по плечу.

– Нет, это, скорее, мы непонятливы, да и ленивы очень. Ничего, может, со временем исправимся.

Конрад Симонсен не преминул вставить:

– А до тех пор, что ищи, что не ищи – все бесполезно.

Мальте Боруп почувствовал, как кровь прилила к затылку – для него данная тема на самом деле была принципиально важна. Конрад Симонсен же между тем продолжал:

– Видишь ли, мы ищем – или, вернее будет сказать, не ищем – отнюдь не так основательно, как это делаешь ты.

Студент попытался возразить:

– Графиня говорит, что мы сэкономим судьям массу времени, если не станем просить ордер на арест до тех пор, пока не будем твердо убеждены, что у нас есть…

– Не желаю больше слушать об этом. Скажи лучше, что полезного для нас ты можешь отыскать в детстве Андреаса Фалькенборга? Прекрасно понимаю, что в данный момент информации у нас немного, но вдруг тебе удастся откопать хоть каких-то свидетелей? Согласен, времени прошло немало, но нам хотя бы будет с чего начать.

– Имеется в виду, помимо служанок?

Не дождавшись ответа, Мальте Боруп решил, что его не поняли.

– Что, разве сказав «служанки», я не так выразился? Но две из них сами так себя называли. Неужели их надо было назвать «девушками, убиравшими в доме» или «помощницами по дому»?

Поскольку никакого ответа вновь не последовало, студент обернулся. Все трое сыщиков застыли в недоумении. Никто из них ничего не слышал ни о каких служанках, поскольку хоть Мальте и был гением по части компьютеров, однако в смысле следственной работы продолжал оставаться дилетантом: редко мог правильно оценить важность полученной информации и потому не всегда вовремя доносил ее до своих коллег. Конрад Симонсен опомнился первым:

– А мы и не подозревали, что в его детстве у них в доме были служанки. Откуда у тебя эти сведения?

– Из абсолютно легальных источников. Некоторые муниципалитеты решили оцифровать свои записи в Реестре гражданских лиц за прежние годы – то есть они понемногу сканируют старые архивы и заносят их в свои компьютеры. Существует даже соответствующий исследовательский проект, осуществляемый при содействии Реестра гражданских лиц Дании и Копенгагенского университета. Муниципалитет Рудерсдаля также участвует в данном проекте; они дошли уже до 1920-х годов, то есть тот период, который вас интересует, уже давно существует у них в электронном виде.

– Значит, ты можешь посмотреть, кто зарегистрирован в Хольте по тому адресу, где проживала семья Фалькенборгов?

– Вот именно, и я уже составил список всех их служанок – он есть в нашей базе данных.

– Не сомневаюсь. А прямо сейчас извлечь его оттуда ты не мог бы?

Пальцы Мальте Борупа забегали по клавиатуре, и вскоре на экране монитора появился список женских имен.

– За период с 1956 по 1967 годы там побывало одиннадцать женщин. Большинство работало год или два, некоторые – всего по месяцу. Посмотреть, кто из них жив на сегодняшний день?

– Да, пожалуйста.

– Тогда придется подождать, это займет довольно много времени.

«Много времени» в представлении Мальте Борупа оказалось три минуты. Компьютер показал, что две женщины умерли.

– А можно узнать, сколько им было лет, когда они работали у семьи Фалькенборгов?

– Да, только тогда снова нужно будет ждать. Если бы ты сказал об этом раньше, я бы сразу все сделал.

– Ничего, мы потерпим.

Однако на этот раз студент ошибся – данные высветились практически сразу.

– Странно, видимо, мои записи попали в буфер; это что-то новенькое – вероятно, какая-то улучшенная версия. Однако Конрада Симонсена в данный момент занимало совсем иное. Он сказал:

– Все в возрасте от 19 до 23 лет – что ж, выглядит многообещающе. Мальте, можешь теперь узнать их нынешние адреса, и хорошо бы еще номера телефонов?

– Если они живут в Дании – нет проблем. Если нет, тогда это будет посложнее.

– И еще один вопрос – самый трудный. А как насчет фотографий?

Мальте Боруп покосился на часы в углу экрана монитора, чуть помедлил и ответил:

– С фотографиями не так все просто.

– Но…

– Если у них есть паспорта, водительские права или… ну, другие подобного рода штуки, то в них, конечно, есть фото, однако, как правило, они не цифровые, и тогда… словом, тогда это будет непросто.

– И что же делать?

Студент заерзал, однако не выдержал и в конце концов прервал возникшую гнетущую паузу:

– Ну, на этот случай у нас есть определенная биллинговая система или так называемая система взаимопомощи. – У кого это «у нас»?

– У многих из тех, кто ежедневно работает с компьютером. Мы помогаем друг другу различного рода информацией; при этом за помощь мы расплачиваемся очками, которые получаем, в свою очередь, оказывая содействие коллегам. Мы называем эти очки «долгами» или просто «Д». Система работает весьма эффективно, а я как раз накопил массу «Д».

От слов своего подчиненного Конрад Симонсен пришел в настоящий ужас и даже не пытался скрыть это:

– Но ты ведь не хочешь сказать, что торгуешь сведениями, полученными у нас, за эти самые «Д»?

– Нет. Хотя Графиня говорит…

– Мне абсолютно все равно, что там говорит Графиня. А вот я тебе говорю, что ни при каких обстоятельствах ты не должен продавать данные из наших реестров вне зависимости от того, расплачиваются ли с тобой «Д» или же какой-либо иной валютой.

– Да я ничего такого и не делаю. Я же знаю, что это строжайше запрещено. Все свои «Д» я накопил исключительно за счет того, что помогал коллегам, когда у них возникали какие-нибудь проблемы с компьютером.

Видно было, что у главного инспектора как будто камень с души упал.

– Видит бог, как я рад это слышать. Ну, так как же с нашими фото?

– Будем надеяться, что мне удастся получить от друзей сканированные фотографии девушек. Тогда мы сможем применить программу «Жизненный цикл» и составить себе представление, как они выглядели, когда работали у Фалькенборгов. Однако именно составить представление, поскольку возможности данной программы ограничены.

– А по времени это как, Мальте?

– От получаса до часа, так что Анита меня порвет.

– Ладно, я с ней сам поговорю, а ты пока начинай.

– О’кей. Позвать, когда закончу? Я имею в виду, может, пока я тут буду возиться, вы займетесь чем-то более полезным, нежели просто ждать…

Уловив его намек, коллеги оставили его наедине с компьютером.

Спустя двадцать минут Мальте Боруп пригласил их обратно. Система «Д» оказалась и впрямь весьма действенной. Во время ожидания все сыщики сначала немного поговорили, а потом занялись каждый своим. Конрад Симонсен, например, проглотил огромную порцию принесенного из дома салата, предоставив возможность побеседовать с девушкой Мальте Борупа Полине Берг. Женщины продолжали и сейчас болтать о разных тряпках и хороших дешевых магазинах, так что все дружно сделали вывод, что студент может не опасаться за последствия своего предательства. Конрад Симонсен и Поуль Троульсен прильнули к экрану монитора. Семь из девяти служанок обрели лица, хотя процесс омоложения во многом сделал их похожими на героев анимационного кино. Тем не менее было совершенно ясно, какое из семи отредактированных фото представляет наибольший интерес. Поуль Троульсен прочел вслух имя этой женщины:

– Агнета Бан.

Конрад Симонсен подтвердил:

– Разумеется, картинка довольно необычная, я бы даже сказал, корявая, однако – действительно, некоторое сходство присутствует. Хотя Жанет Видт, к примеру, похожа на убитых девушек гораздо больше, чем эта фотография.

Мальте Боруп принялся объяснять:

– В действительности ее внешность может не совсем совпадать с тем, что вы видите на экране. Карточка на правах была маленькой, так что информации оказалось не так уж много.

Конрад Симонсен поинтересовался:

– Сколько было ему, когда она работала у них?

– Десять лет, одиннадцатый.

– А где сейчас обитает эта Агнета Бан?

– Похоже, в Копенгагене, на Эстербро.

– Давайте-ка съездим и навестим ее.

Что касается Полины Берг, то ее реакция на имя и фото прежней горничной семьи Фалькенборгов была абсолютно иной.

– О, нет! Не может этого быть! Неужели она имеет какое-то отношение к этому делу? Я имею в виду, разве в то время она жила в их доме?

Конрад Симонсен насторожился: похоже, у них появились новые проблемы.

– Выходит, ты ее знаешь?

– Знаю ли я ее? Да она прекрасно известна каждому в полиции нравов. Это же знаменитый «Бордель мамаши Бан».

– Что и говорить, хорошенькое занятие!

– Та еще старая сводня. С девушками своими обращается просто отвратительно, жадная до денег, как Скрудж МакДак, и при этом просто не переваривает полицию. У нее куча самых разных адвокатов, и без них она с кем бы то ни было отказывается разговаривать на любые темы. Вдобавок – жутко неприятная в общении особа. До тех пор, конечно, пока не усматривает в этом собственную выгоду. Тогда она может превратиться в само обаяние, однако мне лично в этом довелось убедиться лишь однажды.

– Тебя послушать, так ей только рогов на голове не хватает.

– Пусть у нее их и нет, зато когда-нибудь она точно встретится с их обладателем. И по мне – чем скорее, тем лучше.

– Только пусть уж мы сначала успеем ее допросить.

– Можешь сразу отказаться от этой мысли – с полицией она говорит исключительно ради того, чтобы нас позлить. И не надейся, что удастся воззвать к ее совести – у старухи ее попросту нет.

– Да, но, насколько я понимаю, бордель-то у нее есть. Она по-прежнему занимается этим грязным ремеслом? Ведь сейчас ей, должно быть, за шестьдесят.

– Шестьдесят четыре, – вставил Мальте Боруп. – Посмотреть, что у нас на нее есть?

– Список ее грехов длиннее, чем семейная сага, – сказала Полина Берг. – Ее заведение расположено на Гудъемсгаде – в переулке рядом с улицей Нордре Фрихавнсгаде, – причем сама она живет там же, на первом этаже. А ремесло свое она оставит, видимо, лишь тогда, когда черти заберут ее с собой в преисподнюю.

– Что ж, тогда, пожалуй, у нас есть неплохие шансы ее прижать. Как правило, владельцы борделей не очень-то любят оказываться в центре внимания. К тому же, помогая нам, она ничего не теряет. Если, разумеется, вообще сможет хоть чем-то помочь.

– Ее бордель называется массажной клиникой, а по поводу того, чтобы ее прижать, можешь даже не думать – до тебя уже многие пытались, и каждый раз тщетно. У нее всегда и во всем идеальный порядок – разные там отчеты, документы о приеме на работу, налоговые декларации, и я не знаю еще что. Даже пожарная инспекция, и та не сумела ни к чему придраться, когда мы однажды напустили ее на это заведение.

– А ты лично с ней встречалась?

– И не раз. Обычно старая карга зовет меня поработать у них – это единственная тема, которую она готова со мной обсуждать.

Сальные улыбочки мужчин, вызванные последним замечанием, не укрылись от внимания Полины. Она презрительно фыркнула:

– Она всем нашим сотрудникам такое предлагает – это один из ее излюбленных способов поиздеваться над полицией.

– Как думаешь, стоит тебе самой с ней переговорить? Или лучше, если это будет кто-то ей незнакомый?

– Мне кажется, без разницы, хотя я лично, если, конечно, возможно, не хотела бы в этом участвовать.

Затем Конрад Симонсен поставил каждому из членов своего немногочисленного войска боевую задачу. Мальте Боруп получил увольнительную, чтобы вместе со своей девушкой продолжить начатые ими закупки, Поулю Троульсену предстояло попытать счастья в беседе с Агнетой Бан, а на долю Полины Берг выпадало общение с остальными бывшими служанками. Для начала ей нужно было связаться с ними по телефону, чтобы составить себе общее представление о семействе Фалькенборгов. Сам же Конрад Симонсен отправлялся в министерство иностранных дел; о цели своего визита он предпочел не распространяться.

Ко второй половине дня мало-помалу начала вырисовываться картина той обстановки, в которой вырос Андреас Фалькенборг. Подведение итогов происходило в кабинете Конрада Симонсена, причем сам хозяин прибыл последним. Он ворвался в комнату на десять минут позже назначенного срока, изрядно промокший под легким летним дождиком, однако в заметно приподнятом настроении.

– Похоже, наконец-то американских военных удалось, как говорится, растормошить. Мой друг со Слотсхольмена потянул за кое-какие ниточки, и американцы пообещали в кратчайшие сроки провести расследование по факту полета вертолета на DYE-5. Это вовсе не означает, что следует ожидать каких-либо интересных результатов, но мы, во всяком случае, получим официальную бумагу, из которой будет следовать, как именно осуществлялись данные полеты. Что, в свою очередь, отнюдь не повредит, когда мы будем готовиться передать это дело в суд.

Говоря все это, он достал из шкафа пачку бумажных салфеток и стал пытаться просушить ими свои мокрые брюки, меняя салфетки по мере того, как они напитывались влагой, и ловко бросая использованные в мусорное ведро. – Итак, Поуль, меня больше всего интересует, как там все прошло у тебя?

Поуль Троульсен флегматично покачал головой.

– Полина права, она абсолютно невыносима. Представляешь, с ходу раскусила, что я из полиции, и не успел я представиться, как она обрушила на меня целый арсенал отборных ругательств. В конце концов, мне и самому пришлось орать, чтобы довести до ее сведения цель моего прихода. Однако это не произвело на нее абсолютно никакого впечатления. Действительно, гражданская сознательность у нее начисто отсутствует.

– А что конкретно она сказала?

– Чтобы я убирался – катился, канал – обратно к себе в Ютландию в свою грёбаную землянку. Я уже тридцать с лишним лет как живу в столице, так что языковое чутье у нее прямо-таки необычайно развито.

– И это все?

– Ну, еще я дал ей свою визитку на случай, если она передумает.

Полина Берг перебила его:

– Позволь, я угадаю. Она порвала ее, дала тебе взамен свою карточку и предложила устроить к себе на работу?

– Все в точности, как ты говоришь. Необычайно наглая особа.

Конрад Симонсен спросил:

– Так, значит, у тебя не сложилось впечатления, что ей есть что рассказать нам о своей жизни в доме Фалькенборгов?

– Нет, почему же. Прежде чем чуть не прищемить мне нос своей дверью, она выдвинула предложение. Если налоговая служба вернет ей 36 000 крон, которые четыре года назад несправедливо взыскала с нее, то она готова рассказать много гадостей об Андреасе Фалькенборге и этой его долбаной семейке. За точность слов я не ручаюсь, однако что-то в этом роде.

Конрад Симонсен задумался. Салфетки кончились; он свернул в трубочку опустевшую пластиковую упаковку и теперь плавно – в темпе andante – помахивал ею, как дирижерской палочкой, в такт собственным мыслям. Спустя некоторое время он поинтересовался:

– Как тебе показалось, клиентов там у нее много?

– Я видел всего нескольких, правда и время было неподходящее. Кроме того, она ведь живет на первом этаже, и вход в ее апартаменты расположен отдельно, так что у меня не было возможности рассмотреть заведение изнутри.

Конрад Симонсен обернулся к Полине Берг:

– Так ты говоришь, деньги она любит?

– Сказать скряга – значит не сказать ничего.

– О’кей, тогда мы ее наверняка прижмем, но придется подождать до понедельника.

Полина Берг с сомнением покачала головой:

– Готова поспорить на бутылку хорошего красного вина, что у тебя ничего не получится.

Начальник указал на фотографии трех женщин, висевшие на информационном стенде.

– Не думаю, чтобы такое легкомыслие им понравилось. Для них все это было вовсе не игрой – как, впрочем, и для нас с вами.

Полине пришлось извиниться; ей действительно стало стыдно и очень не хватало Графини, которая должна была уже давным-давно появиться.

Конрад Симонсен не стал продолжать пикировку с подчиненной; вместо этого он спросил:

– А как обстоят дела с прочими служанками? Думаю, они не столь невыносимы, как эта Агнета Бан.

Полина Берг взяла себя в руки и начала монотонно рассказывать:

– Нет, конечно. Почти все они прекрасно помнят то время, когда им пришлось работать у Фалькенборгов, и на основании их рассказов вырисовывается вполне однозначная картина этого семейства. Альф Фалькенборг, отец Андреаса, был настоящим домашним тираном. Он, и только он правил всем, а мамаша была существом забитым и покорным. Время от времени он даже не стеснялся задавать ей взбучку, однако на сына руку никогда не поднимал. Кроме того, он открыто унижал жену, поддерживая интимные отношения с другими женщинами, в том числе и прямо в собственном доме. Среди этих женщин – по крайней мере, три из опрошенных нами служанок, но к этому я еще вернусь. Элизабет Фалькенборг также не относилась к числу приятных особ. Постоянный прессинг со стороны мужа, а также, вероятно, регулярные приступы ревности привели к тому, что она стала вымещать накопившееся у нее раздражение на очередной работающей в доме служанке. Что бы та ни делала, хозяйку ничего не устраивало, а иногда она в буквальном смысле слова рыскала за бедняжками по пятам, выискивая, к чему бы придраться.

Поуль Троульсен спросил:

– Так что ж они не увольнялись, ведь это все, наверное, было просто невыносимо?

– Некоторые так и поступали, но большинству это было не так просто сделать. К примеру, две из них были родом с Фюна [38]38
  Фюн – один из датских островов.


[Закрыть], и им вовсе не улыбалось вернуться домой раньше срока уволенными. Кроме того, не забывайте, что хозяин владел тогда фабрикой, и платил он им очень даже прилично – в полтора раза больше, чем было принято по тем временам. Кроме того, некоторых из них он попросту соблазнял.

Она глотнула воды прямо из бутылки, полистала свои записи и продолжала:

– Андреас Фалькенборг боялся своего папашу и в то же время очень его уважал. Отец был для него идеалом, а также служил потенциальной угрозой – прежде всего, в чисто физическом смысле в свете их отношений с матерью. В школе Андреас Фалькенборг вполне успевал, но – не более того. Что касается друзей, то он часто приводил их к себе домой, однако все женщины отзываются о нем как о бесхарактерном, избалованном и слишком инфантильным для своего возраста. Со служанками он вел себя грубо и заносчиво, в точности повторяя поведение родителей, и при малейшем поводе ябедничал на них матери. Вообще-то он был к ней весьма привязан и даже спал у нее в постели до восьмилетнего возраста. Я, по-моему, забыла сказать, что у супругов были разные спальни.

– Да, все это звучит, как диагноз психопату, – заметил Поуль Троульсен.

– Согласна, однако в действительности дело обстояло даже гораздо хуже. Если Андреас Фалькенборг не отвечал высоким требованиям, предъявляемым отцом, – в частности по поводу школьной успеваемости, – то это автоматически сказывалось на матери. Папаша считал, что мать несет ответственность за учебу сына, так что на ее долю выпадали побои за все его ученические промахи. Минимум дважды после того, как Андреас являлся домой с плохими оценками, он вынужден был присутствовать во время того, как отец наказывал за это его мать.

Полина Берг ненадолго умолкла и вновь сделала глоток воды.

– Для нашего психолога это, разумеется, лакомый кусок. Однако мне удалось откопать еще один бесценный факт: Элизабет Фалькенборг с маниакальным вниманием следила за тем, чтобы у всех служанок, попадавших к ним в дом, были коротко острижены ногти, и если девушки сами вовремя не успевали позаботиться об этом, хозяйка лично стригла их. Коронным номером, который Андреас Фалькенборг привык проделывать с раннего детства, было заявить, что служанка оцарапала его и с восторгом наблюдать за тем, как мать мигом хватается за свои ножницы.

Конрад Симонсен взглянул на часы – ясный знак для подчиненных, что им следует поторопиться – и проворчал:

– Что ж, надо сказать, постепенно начинает вырисовываться вся картина. А что там с соблазнением горничных?

Полина Берг захлопнула свой блокнот. Тут она вполне могла обойтись и без записей:

– Фалькенборг-старший принуждал их заниматься с ним сексом. По крайней мере, трех, хотя, может, и остальных тоже. Но по телефону они все крайне неохотно откровенничают, так что для полноты информации придется съездить и поговорить с ними лично. Может, и Агнету Бан он также совратил.

– О чем мы узнаем в понедельник, – закончил за нее Конрад Симонсен и, не прощаясь, вышел из кабинета.