Текст книги "Когда закроется священный наш кабак"

Глава 17

Бобби никак не мог успокоиться. Казалось, что находчивость Билли его сильно уязвила.

– Почему ты ничего мне не сказал? – допытывался он. – Я бы тоже мог записывать номера, и мы бы вдвоем сделали гораздо больше за это время.

Киген пожал плечами.

– Я решил, что буду держать это при себе. И если бы они пробежали мимо всех этих машин и сели на автобус до Джером-авеню, то я бы не выглядел полнейшим придурком.

– Джером-авеню находится в Бронксе, – сказал кто-то.

Билли ответил, что он знает, где находится Джером-авеню, потому что там когда-то жил его дядя. Я спросил, были ли те двое так же обряжены, когда выскочили через проезд.

– Не знаю, – ответил Бобби. – А как они должны были выглядеть? На них были одеты небольшие маски. – Он сделал два кольца, соединив большой и указательный палец на обеих руках, и поднял их к глазам, имитируя маску.

– У них были бороды?

– Конечно, у них были бороды. Ты что думаешь, они остановились и побрились?

– Бороды были фальшивыми, – пояснил Скип.

– О!

– И они были в париках, да? Один темный, другой светлый?

– Кажется, да. Не знал, что это парики. Я... черт, здесь не очень-то много света, Артур. Фонари стоят там и там, но они выбежали и сразу рванули к своей машине. И уж точно не собирались останавливаться, давать пресс-конференцию и позировать фотографам.

– Нам лучше убраться отсюда, – сказал я.

– Почему? Мне нравится центр Бруклина, я сразу вспоминаю, как болтался в этих местах мальчишкой. Ты думаешь, может приехать полиция?

– Ну выстрелы-то все-таки были. Зачем вызывать подозрения?

– Разумно.

Мы дошли до машины Касабиана, сели в нее и поехали обратно. Когда мы остановились на красный свет, я стал объяснять Джону, как доехать до Манхэттена. Теперь у нас на руках были книги, мы заплатили выкуп и остались живы. Кроме того, у нас появилась возможность отпраздновать изобретательность подвыпившего Кигена. Все это улучшило наше настроение, и я был настроен объяснить Касабиану дорогу довольно четко и понятно, а он, со своей стороны, был настроен все понять и запомнить.

Около церкви мы увидели толпу народа, люди стояли чуть ли не в нижнем белье, было много подростков – все чего-то ждали. Где-то вдали я услышал переливающуюся сирену полицейской машины.

Я хотел, чтобы Касабиан развез нас всех по домам, а машину Скипа мы бы забрали только завтра. Но она была припаркована рядом с водоразборным краном, а значит, бросалась в глаза. Касабиан остановился, он, кажется, не понял связи между толпой и сиреной, и мы со Скипом выбрались из машины. Какой-то мужчина на другой стороне улицы, этакий лысеющий тип с пивным животом, принялся внимательно изучать нас.

Я обратился к нему, спрашивая, что произошло. Он спросил, не из полицейского ли я участка. Я помотал головой.

– Кто-то залез в церковь, – ответил он. – Наверное, подростки. Мы перекрыли выходы, сейчас подъедут копы.

– Подростки, – вымученно повторил я, и он засмеялся.

* * *

– Кажется, сейчас я нервничал гораздо больше, чем тогда, когда был в подвале церкви, – сказал Скип когда мы отъехали на несколько кварталов. – Я стою с бельевым мешком, перекинутым через плечо, словно только что грабанул чего-то, а у тебя за поясом торчит пушка сорок пятого калибра. Думаю, вот нам будет весело, если они заметят оружие.

– А я про него и забыл.

– К тому же в нашей машине полно пьяных. Еще один момент в нашу пользу.

– Пьяным был только Киген.

– И самым умным тоже. Так все просчитать, верно? Кстати, о выпивке...

Я достал скотч из бардачка и открутил крышечку для Скипа. Он сделал большой глоток и отдал бутылочку мне. Мы передавали ее друг другу, пока она не опустела. Со словами: «Чертов Бруклин» Скип выбросил ее в окно. Я был бы еще счастливее, если бы Скип не пил, – теперь от нас несло спиртным, у нас на руках было незарегистрированное оружие и никакого вразумительного объяснения нашего здесь присутствия, в общем, ничего хорошего. Но я оставил эти мысли при себе.

– Они вели себя весьма профессионально, – сказал Скип. – Их маскировка да и все остальное. Почему он разбил лампочку?

– Чтобы задержать нас.

– На какой-то миг я подумал, что он в меня выстрелит. Мэтт!

– Что?

– Почему ты не выстрелил в него?

– Когда он целился в тебя? Мог бы, если бы только почувствовал, что он собирается в тебя выстрелить. Я держал его на мушке. Но если бы я выстрелил в него, то он бы выстрелил в тебя.

– Я имею в виду, после того, как он вырубил свет. Ты ведь по-прежнему держал его на мушке. Ты целился в него, когда он убегал через дверь.

Я задумался.

– Ты решил заплатить выкуп, чтобы книги не попали в налоговую службу. Как ты думаешь, что было бы, если бы тебя стали преследовать за стрельбу в церкви Бенсонхерста?

– Господи, об этом я не подумал.

– В любом случае, денег бы это не вернуло. Деньги в это время были уже на улице в руках второго парня.

– Я знаю. Я просто не думал обо всем этом. Дело в том, что я бы мог выстрелить в него. Не потому, что это правильно, а просто под влиянием ситуации.

– Никогда не знаешь, что можешь сделать под влиянием ситуации, – ответил я.

Когда мы опять остановились на красный сигнал светофора, я достал свою записную книжку и стал делать наброски. Скип спросил меня, что я рисую.

– Уши, – ответил я.

– Зачем?

– Об этом нам рассказывал преподаватель, когда я еще учился в полицейской академии. Уши у разных людей очень различаются, а их-то как раз крайне редко маскируют или изменяют пластической операцией. У тех двоих было не так уж много настоящего. Я хочу сделать наброски прежде, чем забуду.

– Ты помнишь, какие у них были уши?

– Ну, я специально пытался запомнить.

– О, тогда другое дело. – Скип вытащил сигарету из пачки. – Я не мог бы поклясться, что у них вообще были уши. Разве парики их не закрывали? Думаю, что нет, ведь тогда бы тебе было нечего рисовать. Но ты ведь не сможешь пропустить эти рисунки через какую-нибудь картотеку, верно? Как отпечатки пальцев?

– Я только хочу, чтобы у меня была возможность их опознать, – ответил я. – Думаю, я смог бы узнать их голоса, если сегодня ночью они говорили, не изменяя их. Думаю, так оно и было. Что касается их роста, то один был где-то пять футов и девять дюймов, ну, может, десять, а другой немного ниже, или так казалось, потому что он стоял дальше. – Я кивнул головой на свою записную книжку. – Я не помню, кому из них какие уши принадлежат. Но должен зарисовать все прямо сейчас, такие вещи быстро забываются.

– Думаешь, это важно, Мэтт?

– То, как выглядят их уши? Возможно, нет, – согласился я. – По крайней мере девяносто процентов того, что делаешь в ходе следствия, ни к чему не приводит.

Даже девяносто пять процентов: разговоры с разными людьми, различные факты, которым ищешь подтверждение. Но если проделаешь достаточно большую работу, то что-нибудь обязательно сработает.

– Ты скучаешь по этому?

– По работе полицейского? Не часто.

– Иногда понимаешь, как можно скучать по такой работе, – сказал Скип. – Но дело не только в ушах. Непонятно, стоит ли вообще рыпаться? Они нас нагрели и смотали удочки. Думаешь, номерной знак что-нибудь даст?

– Нет. Я думаю, они достаточно сообразительны, чтобы воспользоваться краденой машиной.

– Я об этом тоже подумал. Мне не хотелось этого говорить, потому что жаль было нашего хорошего настроения на обратной дороге и жаль было портить Билли его триумф. Но они все это так проделали: замаскировались, погоняли нас по району, прежде чем послать в нужное место... не думаю, что они облажались с машинным номером.

– Иногда такое случается.

– Бывает. Нам бы повезло, если бы они украли эту машину.

– Почему ты так считаешь?

– Их могут за это арестовать, какой-нибудь внимательный постовой, который просматривал список угонов. Он ведь так называется?

– Да. Но прежде чем машина туда попадает, проходит какое-то время.

– А может, они все заранее спланировали. Украли машину за неделю, загнали ее куда-нибудь и сменили номера. В чем еще их могут обвинить? В осквернении церкви?

– О господи! – воскликнул я.

– Что такое?

– Эта церковь!

– А что с ней?

– Останови машину, Скип.

– Хм?

– Останови машину на минуту, хорошо?

– Ты серьезно? – он посмотрел на меня. – Вижу, что серьезно?

Скип подъехал к обочине.

Я закрыл глаза и пытался припомнить все в деталях.

– Церковь, – начал я. – Какая это была церковь, ты заметил?

– Они для меня все одинаковые. Она была, ну, я не знаю, кирпичная, каменная. Какая, к черту, разница?

– Я имею в виду, она была протестантской или католической?

– Откуда я могу знать, какая она?

– У них при входе доска с объявлениями. Там было написано белыми буквами на черном фоне, когда начинается служба и о чем будет проповедь.

– Там всегда об одном и том же. Как не делать того, что хочется делать.

Закрывая глаза, я вызвал в памяти эту доску, но не мог вспомнить, что написано.

– Ты не заметил?

– У меня голова была занята другим, Мэтт. Но какое это имеет значение, черт побери?

– Она была католической?

– Я не знаю. Ты имеешь что-то за или против католиков? Монахини били тебя линейкой, когда ты был ребенком? "Грязные мысли – бум! получи за это, маленький ублюдок". Ты когда придешь в себя, Мэтт? – Мои глаза были закрыты, я пытался вспомнить, поэтому ничего не ответил. – Потому что здесь на другой стороне улицы есть винный магазин, и, хотя мне очень не хотелось бы тратить деньги в Бруклине, я собираюсь туда пойти. Ладно?

– Конечно.

– Можешь представить, что это церковное вино, – сказал Скип.

* * *

Он вернулся с бутылкой «Тичерс» в коричневом бумажном пакете. Не вынимая ее из пакета, он сломал печать и скрутил крышку. Потом он отпил и передал бутылку мне. Я подержал ее в руках какое-то время, потом тоже сделал глоток.

– Мы можем ехать, – сказал я.

– Куда?

– Домой. Назад в Манхэттен.

– Значит, нам не нужно возвращаться и совершить, типа, пожертвование?

– Эта церковь была лютеранской.

– И это значит, что мы можем возвращаться в Манхэттен?

– Верно.

Он завел двигатель, и мы отъехали от обочины. Скип протянул руку, и я дал ему бутылку. Он отпил и вернул ее мне.

– Не хочу показаться любопытным, детектив Скаддер, – начал он, – но...

– Но к чему были все эти вопросы?

– Да.

– Может, это и глупо, – сказал я. – Но это касается того, что рассказал мне Тиллари несколько дней назад. Я даже не знаю, правда ли это, но речь шла о какой-то церкви в Бенсонхерсте.

– О католической.

– Да, – согласился я и рассказал ему историю Томми про двух парней, ограбивших церковь мамы мафиозного дона, и про то, что с ними потом сделали.

– На самом деле? – спросил Скип. – Это случилось на самом деле?

– Не знаю. Томми тоже не знает. Ходят слухи.

– Подвесили на крюки и содрали заживо кожу...

– Наверное, любимый приемчик этого дона Тутто. Его называют Доном мясников. Думаю, у него большие вложения в торговлю мясом.

– Господи! Если это была его церковь...

– Церковь его мамы.

– Все равно. Ты собираешься держаться за эту бутылку, пока стекло не начнет плавиться?

– Извини.

– Если это была его церковь или церковь его мамы...

– Тогда я не хотел бы, чтобы он узнал, что мы были там, когда прозвучали выстрелы. Это не то же самое, что кража церковной утвари, но он может принять это на свой счет. Кто знает, как он может среагировать?

– Господи Иисусе.

– Но это точно была протестантская церковь, а его мать ходит в католическую. Даже если она была католической, здесь в Бенсонхерсте четыре или пять католических церквей. Может, даже больше, я не знаю.

– Когда-нибудь мы их сосчитаем. – Он сделал затяжку, закашлялся и выбросил сигарету в окно. – Почему кто-то вообще проделывает подобные вещи?

– Ты говоришь о...

– Подвесить двух ребят и освежевать их – вот о чем я. Почему кто-то проделывает подобные вещи? Двое ребят, все, что они сделали, это украли какую-то дребедень из церкви.

– Не знаю, – ответил я. – Но думаю, что знаю, почему Тутто сделал это.

– Почему?

– Он хотел преподать им урок.

Скип задумался.

– Что ж, держу пари, что это сработало. Эти маленькие ублюдки никогда больше не залезут в церковь.

Глава 18

К тому времени, когда мы доехали до дома, бутылка «Тичерс» была пуста. Я выпил немного. Скип довольно часто прикладывался к ней и наконец бросил ее пустую на заднее сидение. Видать, швырять их из окна ему было не слабо только на другой стороне реки.

После нашего разговора о Доне мясников мы говорили мало. Спиртное начало ударять Скипу в голову, сказываясь на его манере езды. Пару раз он проехал на красный, резче заходил в повороты, но мы никого не сбили. Да и ни один постовой нас не остановил. В том году в Нью-Йорке надо было сбить монахиню, чтобы тебя привлекли к суду за нарушение правил дорожного движения.

Когда мы остановились у «Мисс Китти», Скип наклонился вперед и оперся локтями о руль.

– Бар еще открыт, – сказал он. – Я нанял на эту ночь одного парня, и он, возможно, обдерет нас так же, как и те ребята из Бенсонхерста. Пошли вместе, я хочу спрятать книги.

Когда мы оказались в его офисе, я решил, что он спрячет книги в сейф. Бросив на меня взгляд, Скип набрал на сейфе комбинацию цифр.

– Только на эту ночь, – сказал он. – Завтра все это дерьмо пойдет в мусоросжигательную печь. Больше не будет черной бухгалтерии. Теперь мы будем держать двери широко открытыми.

Он положил книги в сейф и начал закрывать дверь. Я положил руку ему на плечо, чтобы остановить.

– Может, это тоже стоит туда убрать? – сказал я, протягивая ему пистолет.

– Забудь, – ответил он. – Ему не место в сейфе. Что ты скажешь вооруженному грабителю? «Пожалуйста, подождите минутку, я достану пистолет из сейфа и вышибу вам мозги»?

Он забрал у меня пистолет и огляделся вокруг, думая, как его пронести, не вызывая подозрений. На столе лежал белый бумажный пакет, испачканный кофе и сэндвичами, которые в нем были. Скип положил пистолет в него.

– Так-то, – сказал он, потом закрыл сейф, скрутил код и подергал ручку, чтобы убедиться, что дверь закрыта. – Отлично. Теперь давай я куплю тебе выпить.

Мы вышли в зал, и он скользнул за барную стойку, налив две порции того же скотча, что мы пили в машине.

– Может, ты хочешь бурбон? – спросил Скип. – Я не подумал, как, впрочем, и тогда, когда покупал бутылку.

– Скотч в самый раз.

– Ты уверен?

Он отошел и сунул пистолет куда-то вниз. Бармен, которого он нанял на эту ночь, подошел к нему, чтобы переговорить. Потом Скип вернулся и допил свою порцию. Он сказал, что хочет отвезти свою машину на платную парковку, пока ее кто-нибудь не отбуксировал. Но он вернется через несколько минут. Скип предложил мне составить ему компанию.

– Ты иди один, – ответил я. – Я пойду домой.

– Собираешься пораньше лечь спать?

– Не самая плохая мысль.

– Нет. Что ж, если ты уйдешь до моего возвращения, увидимся завтра.

* * *

Я пошел не прямо домой, а по дороге заскочил в несколько баров. Но не в «Армстронг». Мне не хотелось ни с кем болтать. Да и пить особо не хотелось. Я не был уверен, чего мне на самом деле хочется.

Выходя из «Поллиз Кейдж», я увидел машину, похожую на бьюик Томми, едущую на запад по 57-й. Того, кто сидел за рулем, я как следует не разглядел. Пройдя немного вперед, я увидел, что эта машина припарковалась в середине следующего квартала. К тому времени, когда водитель выбрался наружу и захлопнул дверцу, я был достаточно близко, чтобы увидеть, что это Томми. Он был в куртке, при галстуке и нес два пакета. Один, веерообразный, напоминал букет цветов.

Я наблюдал, как он входит в дом Кэролин.

По какой-то причине я остался стоять на боковой улочке напротив ее дома. Потом я посмотрел на ее окно, или на то, которое считал таковым. Там горел свет. Я стоял довольно долго, пока его не выключили.

Тогда я пошел к таксофону и набрал 411. Оператор справочной службы ответил мне, что по этому адресу действительно проживает Кэролин Читэм, но ее телефон у них не значится. Я позвонил еще раз и, говоря с другим оператором, использовал приемы, которые применяют полицейские, чтобы получить неопубликованный телефонный номер. Мне его дали, и я записал его в книжку на ту же страницу, где были мои безумные наброски ушей. Сейчас эти уши показались мне совсем обычными. Они могли подойти целой куче народа.

Я сунул десятицентовую монетку в прорезь таксофона и набрал номер. После пятого или шестого гудка Кэролин взяла трубку и сказала: «Алло». Я не знал, что еще ожидал услышать. Я молчал, она сказала: «Алло» во второй раз, а потом положила трубку.

Я почувствовал напряжение в плечах. Мне захотелось пойти в какие-нибудь трущобы и подраться. Меня тянуло кого-нибудь побить.

Почему я разозлился? Я хотел подняться наверх, оттащить от нее Томми и дать ему в рожу, но что такого он сделал, черт побери? Несколько дней назад я злился на него за то, что он пренебрегает ею. Теперь же я впал в ярость из-за того, что он уделяет ей внимание.

Я ревную? Но почему? Мне она не особо-то и нравилась. Сошел с ума.

Я прошелся и снова посмотрел на ее окна. Свет был по-прежнему выключен. Скорая помощь из больницы Рузвельта неслась вниз по 9-й авеню с включенной сиреной. Из машины, стоящей на светофоре, несся рок. Потом машина уехала, а звук сирены стих вдали. Мне показалось, что на какой-то миг город погрузился в мертвую тишину. Но потом тишина исчезла, вернулись все шумы города, которые не стихают ни днем ни ночью.

А в моей голове всплыла песня, которую ставил мне Киген. Не вся целиком. Я не смог бы воспроизвести мотив, но помнил отдельные фразы. Что-то о ночи поэзии, когда не страшен мрак. Что ж, можно сказать и так. И знаешь, что останешься один, когда закроется священный наш кабак.

По дороге домой я купил пива.

Глава 19

Шестой полицейский участок располагался на Западной 10-й улице в Виллидж, между Бликер и Хадсон. Несколько лет назад, когда я еще работал у них, участок занимал вычурное здание чуть западнее Чарлз-стрит. С тех пор то здание переделали под кооперативные квартиры и прозвали «Жандарм».

Новое помещение было по-современному уродливым – такое никто не захочет переделывать в жилые апартаменты. Зашел я сюда во вторник незадолго до полудня и, пройдя мимо дежурного, направился прямиком в офис Эдди Коэлера. Мне не нужно было спрашивать, где это, я и так знал.

Он оторвался от рапорта, который читал, и посмотрел на меня.

– С этой дверью надо что-то делать, – сказал он. – Любой может запросто пройти через нее.

– Ты неплохо выглядишь, Эдди.

– Ну, понимаешь, я веду честную жизнь. Садись, Мэтт.

Я присел, и мы немного поговорили о старых временах, я и Эдди. Когда тема была исчерпана, он спросил:

– Ты просто оказался неподалеку, верно?

– Я просто подумал о тебе и вспомнил, что тебе может понадобиться новая шляпа.

– В такую-то погоду?

– Может, панама. Симпатичная соломенная панамка, чтобы спрятаться от солнца.

– Скорее мне понадобится тропический шлем. Но тогда соседские девчонки начнут отпускать на мой счет грязные шуточки, – сказал Эдди.

Я вытащил свою записную книжку.

– Номер одной машины, – обратился я к нему. – Ты сможешь его для меня проверить?

– Ты хочешь, чтобы я позвонил в управление автомобильного транспорта?

– Но для начала стоит проверить список краденых машин.

– Что случилось: дорожное происшествие, а виновник скрылся? Твой клиент хочет знать, кто сбил его, чтобы взять наличные вместо судебного разбирательства?

– У тебя богатое воображение.

– У тебя есть номер машины, и мне следует сначала проверить список угнанных машин? Черт! Какой номер?

Я продиктовал ему номер, он быстро нацарапал его на бумажке и отодвинулся от стола.

– Буду через минуту, – сказал он.

Пока он отсутствовал, я рассматривал свои наброски ушей грабителей. Они на самом деле отличались. Только нужно быть весьма натренированным, чтобы заметить это.

Эдди отсутствовал недолго. Вернувшись, он плюхнулся в свое кресло на колесиках.

– В списке нет, – ответил он.

– Можешь проверить в автомобильном управлении?

– Могу, но нет необходимости. Машины попадают в списки не сразу. Я позвонил, машина украдена, но еще не внесена в список угонов. По поводу нее звонили прошлой ночью, она была украдена поздно днем или рано вечером.

– Я так и думал.

– Меркьюри 73-го года, верно? Темно-синий седан?

– Точно.

– Тогда что тебе нужно?

– Где она была украдена?

– Где-то в Бруклине. Оушен-Парквэй, довольно далеко.

– Разумно.

– Неужели? – поинтересовался он. – Почему?

Я покачал головой.

– Неважно, – ответил я. – Я подумал, что машина может иметь какое-то значение, но если она украдена, то эта ниточка ни к чему не ведет.

Я достал свой бумажник и вытащил двадцать пять долларов – стандартная сумма на шляпу, говоря полицейским языком. Потом я положил эти деньги ему на стол. Он накрыл их своей ладонью, но не убрал.

– Теперь у меня есть вопрос, – сказал Эдди.

– О?

– Зачем?

– Это частное расследование, – ответил я. – Я работаю на одного человека и не могу...

Он покачал головой.

– Зачем тратить двадцать пять долларов на то, что ты можешь сделать сам и бесплатно? Господи, Мэтт, сколько лет ты носил жетон полицейского, если не можешь вспомнить, как получить информацию в автомобильном управлении? Ты звонишь, называешь себя, ты ведь знаешь, что нужно делать, верно?

– Я подумал, что это рискованно.

– Если ты сначала хочешь проверить список угонов, то звонишь в управление. Говоришь, что ты полицейский, ведущий расследование, говоришь, что засек машину, которая может оказаться краденой. И они все для тебя проверяют. Это избавляет тебя от необходимости тащиться сюда и, кроме всего, экономит тебе двадцать пять долларов.

– Но тогда мне придется прикидываться офицером полиции, – заметил я.

– Что ты говоришь? – он потыкал пальцем в деньги. – А это – дача взятки полицейскому при исполнении, если быть юридически точным. И заметь, оба эти действия противоправны.

Этот разговор стал меня беспокоить. Ведь я изображал из себя офицера меньше двенадцати часов назад, когда узнавал в справочной неуказанный телефон Кэролин Читэм.

– Может, я соскучился по тебе, Эдди. Как тебе эта версия?

– Все может быть. А может, твои мозги заржавели?

– Тоже вероятно.

– Может, тебе стоит бросить пить и вернуться в общество нормальных людей. Это вероятно?

Я встал.

– Всегда рад поболтать с тобой, Эдди.

У него было еще что сказать, но я не собирался оставаться и выслушивать все это.

Здесь неподалеку стояла церковь Святой Вероники – огромное здание из красного кирпича, высящееся на Кристофер-стрит рядом с рекой. На ее ступеньках устроился какой-то бездомный, сжимавший в руках пустую бутылку «Найт Трэйн». Мне пришло в голову, что Эдди мог позвонить и распорядиться, чтобы он расположился здесь как наглядный пример того, что может случиться со мной. И я не знал, смеяться мне или плакать.

Поднявшись по ступенькам, я вошел внутрь. Церковь напоминала огромный грот и была пуста. Сев, я закрыл глаза и стал думать о двух моих клиентах: Томми и Скипе – и о той безрезультатной работе, что я проделал для них обоих. Томми, на самом деле, моя помощь была не нужна, он ее и не получил. Что касается Скипа, то я помог обменять деньги на книги, но допустил ошибки. Конечно, именно я должен был сказать Бобби и Билли, чтобы они переписали номера всех стоящих рядом машин. Я не должен был оставлять это на сообразительность Билли.

Я был почти рад, что машина оказалась краденой. Ведь теперь эта ниточка Кигена ни к чему не приведет и мой промах не будет столь очевиден.

Глупо. Я же отправил их на то место, верно? Они бы не увидели машину, не записали бы номера, если бы остались сидеть в машине Касабиана на другой стороне квартала.

Я подошел, кинул доллар в щель для сборов и зажег свечку. В нескольких ярдах слева от меня на коленях стояла женщина. Когда она поднялась, я увидел, что это транссексуал. Она была на пару дюймов выше меня. Ее лицо представляло собой некоторую смесь латиноамериканских и азиатских черт, предплечья и плечи были мускулистыми, а грудь размером с мускусную дыню оттягивала купальник в горошек.

– Привет, – сказала она.

– Привет.

– Ты пришел, чтобы зажечь свечку в честь святой Вероники? Ты знаешь что-нибудь о ней?

– Нет.

– И я тоже. Но я предпочитаю думать о ней, – она поправила выбившуюся на лоб прядь волос, – как о святой Веронике Лэйк[30]30
  Вероника Лэйк – американская актриса, уроженка Нью-Йорка.


[Закрыть].

* * *

Поезд "Н" останавливался в нескольких кварталах от церкви на пересечении Овингтон и 18-й авеню. Какая-то рассеянная женщина в забрызганных краской джинсах и армейской рубашке показала мне, где находится кабинет пастора. Там был только полный молодой человек с открытым веснушчатым лицом. Он сидел, перекинув ногу через подлокотник кресла, и бренчал на гитаре.

Я спросил его, где могу найти пастора.

– Это я, – ответил он, выпрямляясь. – Чем могу вам помочь?

Я сказал, что знаю о том, что в подвале их церкви прошлой ночью имел место мелкий акт вандализма. Он мне улыбнулся.

– Так вот что это было? Кто-то выстрелил в нашу лампу, вот и весь ущерб. Вы хотели бы осмотреть место, где все произошло?

На этот раз мы не воспользовались теми ступенями, по которым я спускался прошлой ночью. Спустившись вниз внутри церкви и пройдя по холлу, мы попали в подвал через ту же арку, которой воспользовались для отхода наши бородатые друзья в париках. С того момента помещение было приведено в порядок: стулья составлены в одном месте, а столы сложены. Через окна проникал дневной свет.

– А вот и лампа, – сказал пастор, показывая. – Здесь на полу валялось стекло, но его вымели. Думаю, вы видели рапорт полиции.

Я ничего не ответил, а только огляделся вокруг.

– Вы ведь полицейский, да?

Он не выспрашивал, а только хотел, чтобы с ним согласились. Но что-то меня остановило. Может быть, мой разговор с Эдди Коэлером.

– Нет, – ответил я. – Не полицейский.

– О? Тогда ваш интерес...

– Я был здесь прошлой ночью.

Он смотрел на меня, ожидая, что я скажу дальше. Этот пастор был очень терпеливым молодым человеком, на мой взгляд. Чувствовалось, что он хочет услышать от тебя то, что тебе необходимо сказать, и в тот момент, когда ты готов это сделать. Я считаю, что это качество не помешало бы любому министру.

– Раньше я работал полицейским, – продолжил я. – Сейчас я – частный детектив.

Хоть юридически это звучало и не совсем правильно, но достаточно близко к истине.

– Я был здесь прошлой ночью по поручению моего клиента, пытался обменять деньги на определенный товар, что был похищен у него с целью выкупа.

– Понимаю.

– Мои оппоненты, преступники, укравшие вещь у моего клиента, выбрали это место для проведения обмена. Они же и стреляли.

– Понимаю, – повторил пастор. – Кто-нибудь был... ранен? Полиция искала следы крови.

– Раненых не было. Они сделали всего два выстрела, и оба в лампу на потолке.

Он выдохнул.

– Это настоящее облегчение. Что ж, мистер...

– Скаддер. Мэтью Скаддер.

– А меня зовут Нельсон Ферманн. Кажется, мы забыли друг другу представиться раньше. – Он вытер рукой свой веснушчатый лоб. – Думаю, полиция ничего об этом не знает.

– Не знает.

– И вы предпочли бы, чтобы так оно и оставалось.

– Мне было бы гораздо проще, если бы они ничего не узнали.

Он подумал и кивнул головой.

– Сомневаюсь, что мне представится возможность с ними пообщаться, – сказал он. – Не думаю, что они придут сюда снова, верно? Это не такое уж серьезное происшествие.

– У кого-то может возникнуть желание довести расследование до конца. Но не удивляйтесь, если ничего больше об этом не услышите.

– Они заполнят рапорт, на этом все и закончится. – Пастор снова вздохнул. – Что ж, мистер Скаддер, у вас должны быть веские причины, чтобы рискнуть, ведь я мог бы упомянуть про ваш визит полицейским. Что вы надеетесь найти?

– Мне хотелось бы узнать, кто они такие.

– Злодеи? – Он рассмеялся. – Я не знаю, как их еще назвать. Если бы я был полицейским, то, наверное, назвал бы их правонарушителями.

– Вы можете назвать их грешниками.

– О, но мы все грешники, верно? – Он улыбнулся мне. – Вы не знаете, кто они?

– Нет. К тому же они были загримированы: парики и фальшивые бороды, поэтому я даже не знаю, как они выглядят.

– Не вижу, чем могу вам помочь. Вы ведь не думаете, что они как-то связаны с церковью, да?

– Я практически уверен, что нет. Но они выбрали именно это место, преподобный Ферманн, и...

– Зовите меня Нельсон.

– ...и можно предположить, что они знали эту церковь, и эту комнату в особенности. Полицейские обнаружили какие-нибудь следы взлома?

– По-моему, нет.

– Вы не против, если я взгляну на дверь?

Я внимательно изучил замок на двери, которая вела на улицу. Если он и был взломан, то я этого не заметил. Я спросил его про вторую дверь, мы подошли и проверили ее: там тоже не было никаких царапин, подтверждающих взлом.

– Полиция сказала, что скорее всего дверь оставили открытой, – сказал пастор.

– Это было бы логично, если бы мы имели дело с вандализмом или нанесением умышленного ущерба. Бывает, что парочка ребят находят незапертую дверь, заходят внутрь и устраивают там беспорядок. Но в данном случае все было спланировано и подготовлено. Не думаю, что наши грешники просто рассчитывали на то, что дверь оставят открытой. Или у вас она всегда запирается кое-как?

Он покачал головой.

– Нет, мы всегда закрываем дверь на ключ. Нам приходится это делать, даже несмотря на то что вокруг живут приличные люди. Когда прошлой ночью приехала полиция, были открыты обе двери: эта и та, что в глубине. Естественно, мы не могли оставить открытыми обе двери.

– Если одна была открыта, то вторую можно открыть изнутри без ключа.

– О, конечно. Но все же...

– У вас, наверное, много ходящих по рукам ключей, преподобный. Я уверен, что многие общества и клубы пользуются этим помещением.

– Абсолютно верно, – ответил он. – Мы считаем своей обязанностью делать доступными те помещения, которые не используются нами для собственных нужд. К тому же та рента, что мы за них получаем, является существенной частью нашего дохода.

– Значит, подвал вечерами часто использовался.

– О, несомненно. Давайте посмотрим, общество анонимных алкоголиков собирается в этой комнате вечером по средам, другая их группа пользуется этим помещением по вторникам. Кстати, они придут сюда сегодня вечером. По пятницам... кто же собирается здесь по пятницам? Этой комнатой пользуются все; кто только может, в течение тех лет, что я здесь. У нас была маленькая театральная труппа, которая здесь репетировала, здесь проходили ежемесячные сборы бойскаутов-волчат[31]31
  Бойскауты-волчата – младшая дружина бойскаутов от 8 до 10 лет.


[Закрыть], еще здесь... в общем, полно разных обществ и групп с доступом к этому помещению.

– Но никто не собирается вечером в понедельник.

– Никто. Раньше, месяца три назад, собирался женский клуб по пробуждению политического сознания, но, похоже, они решили встречаться в другом месте. – Пастор склонил голову набок. – Вы считаете, что эти...