Текст книги "Грабители морей"

Глава XXIII. Да здравствует капитан Вельзевул!

Герцогу Норрландскому не хотелось уезжать из Лондона, не получив достоверных сведений об участи Пеггама, так как задуманная экспедиция не могла состояться, покуда жив этот зловредный старик. Грундвиг, волнуемый дурными предчувствиями, не одобрил медлительности герцога и настаивал на скорейшем отъезде домой.

– Подожди еще сутки, – возражал ему герцог. – Ведь нам же нужно собрать справки о Пеггаме, а в Розольфсе мы не можем этого сделать.

– Как знать! – сквозь зубы бормотал верный слуга. – Там-то мы, быть может, и узнаем о нем, скорее всего.

Вслух он не решался высказать своих соображений, чувствуя их неосновательность, но тем не менее его словно какая-то сила влекла поскорее домой.

– Знаешь, Грундвиг, это у тебя какая-то мания, – говорил герцог. – Ну для чего мы вернемся в Розольфсе, не узнав достоверно, куда девался Пеггам? Ведь нам опять придется ехать в Лондон, потому что эти справки для нас необходимы. Мне самому хочется поскорее казнить злодеев, но если мы не оградим себя со стороны Пеггама, то навлечем на себя погибель. Впрочем, так и быть, даю тебе слово, что если и завтра мои розыски не приведут ни к чему, то мы уедем во всяком случае.

Настойчивость Грундвига принесла свои плоды. На следующий день розольфская эскадра вышла из Лондона, а через две недели уже вступила в норрландские воды.

Вечером того дня, когда вдали показался Розольфский мыс, Грундвиг стоял, опираясь о борт «Олафа», и с глубоким умилением глядел на родные берега. Вместе с тем его сердце по-прежнему сжималось от дурного предчувствия, и он шептал про себя:

– Нет, право, какая-то беда носится в воздухе. Да сохранит Бог герцога и его семью! Да отвратит он от них погибель!

Уезжая из Лондона, герцог Норрландский оставил там своего доверенного человека в лице капитана Билля, выказавшего во время последних передряг необычайную находчивость и редкую сообразительность. У братьев Беринг ему был открыт неограниченный кредит, и вообще он получил от герцога самые широкие полномочия относительно розысков Пеггама и Перси.

Разумеется, от него никто не ожидал, чтобы он захватил в свои руки начальника «Грабителей» – это было не по силам одному человеку, но ему было поручено, если он отыщет бывшего клерка мистера Джошуа, вступить с ним в переговоры и привлечь его к союзу с норрландцами. Надо заметить, что лазутчики герцога выследили Пеггама, когда он входил в свой дом в Блэкфрайярсе, и поспешили об этом донести. Когда герцог с Грундвигом и Гуттором явились в этот дом, там уже никого не было, но оставшиеся следы ясно свидетельствовали о борьбе, происшедшей между Перси и Пеггамом. Каков был результат этой борьбы – оставалось загадкой.

Герцог мог дать Биллю лишь самые неясные указания, но тем не менее молодой человек с радостью принял возложенное на него поручение. Он успел войти в курс той тревожной жизни, которую он вел в Лондоне, недосыпая и недоедая, вечно пребывая настороже. Это он, между прочим, отыскал жилище Пеггама, хотя и поздно, так что открытие не принесло существенной пользы.

Из всех розольфцев Пеггам меньше всех знал именно Билля, и это обстоятельство, по мнению молодого человека, позволяло ему действовать смелее всякого другого. Он решил прежде всего приняться за розыски Перси, который был необходим для разъяснения того, где лежит Безымянный остров. Спасенный Ольдгам, как оказалось, не мог дать никаких географических указаний, зная об острове лишь потому, что видел однажды мельком его карту в письменном столе своего патрона.

На другой же день после отплытия эскадры Билль принялся за дело.

Начал он с того, что тщательно осмотрел все ночлежные дома, больницы и лечебницы. Не отыскав там ничего, он отправился в Скотленд-Ярд и попросил позволения просмотреть список жертв разных несчастных случаев и убийств, происшедших за последнее время. Тут он увидал отметку: «Эдуард Перси, клерк мистера Джошуа Ватерпуффа, солиситора, взят бригадиром Шау на улице в припадке сумасшествия и отведен в Бедлам».

Первым чувством Билля была радость, но она омрачилась, когда он вспомнил, что Перси назван в отметке сумасшедшим.

– Неужели он вправду сошел с ума?.. – подумал молодой человек. – Я от него тогда ничего не добьюсь!

Он отправился к бригадиру Шау, но ничего существенного от него не узнал. Полицейский надзиратель показал, что встретил несчастного Перси на улице в состоянии безумия, в растерзанной одежде, что Перси кричал что-то дикое и бессвязное и махал руками. Тогда Билль сейчас же отправился в Бедлам и спросил, не может ли он видеть Эдуарда Перси.

– Вы очень кстати явились, – сказал ему чиновник, к которому Билль обратился. – Этот человек совсем не сумасшедший, он был тогда просто в горячке вследствие страшного увечья, нанесенного ему разбойниками: они отрезали у него язык. Теперь рана зажила, и он скоро выпишется из больницы… Не угодно ли вам подождать в приемной, мы сейчас пришлем его к вам.

– Ах, я буду вам очень благодарен, – отвечал обрадованный Билль.

Он не успел присесть, как уже чиновник вернулся и объявил:

– Вот ваш Перси!

Билль встал навстречу клерку и увидал человека весьма представительной наружности и прекрасно одетого. Действительно, наружность Перси изменилась к лучшему. Лучший парикмахер остриг ему бороду и волосы, а лучший портной изящно одел его. В руке бывший клерк держал дощечку слоновой кости и карандаш, которым писал свои вопросы и ответы.

Билль и Перси поклонились друг к другу.

– Сэр, – сказал Билль, – меня послал к вам герцог Норрландский, только что уехавший из Лондона. Он поручил мне сделать вам одно предложение, для вас небезынтересное…

При этих словах лицо немого покрылось багровым румянцем, а в чертах обнаружилась сильная тревога.

Билль был изумлен.

Не отвечая письменно, Перси указал своему собеседнику на дверь, объясняя жестами, что вне дома говорить будет гораздо удобнее.

Они вышли оба.

У подъезда стоял великолепный экипаж. Немой пригласил Билля садиться и сел сам. За время пребывания в больнице Перси через доверенного слугу завел себе роскошную обстановку.

Кровные рысаки помчали карету, и дорогой Перси подал Биллю свою дощечку, на которой написал:

«Говорите скорее, без лишних фраз. Передайте мне все, что вы знаете, потому что герцогу Норрландскому грозит страшная опасность. Отвечу я вам по приезде домой».

Разумеется, эти строки встревожили Билля. Он исполнил желание Перси и вкратце рассказал ему историю борьбы герцога Норрландского с «Грабителями». Немой слушал внимательно и размышлял. Когда карета остановилась у подъезда его дома на Лейчестер-Сквере, он ввел Билля в роскошный салон и написал на дощечке несколько строк своему доверенному слуге, жившему у него уже пять лет и исполнявшему теперь обязанности дворецкого, а потом сел рядом с Биллем и написал ему: «Я весь к вашим услугам».

Чтобы избежать ненужных длиннот и повторений, мы передадим разговор Билля и Перси так, как если бы последний не нуждался в дощечке и карандаше.

– Вам больше нечего прибавить к своему рассказу? – спросил Перси.

– Нечего. Я только повторю, что герцог чрезвычайно дорожит союзом с вами.

– Я ваш союзник. Я вступаю с вами в союз тем охотнее, что своим увечьем я обязан все тому же Пеггаму.

– Не может быть!

– Он, кроме того, зарыл меня живого в землю, но я освободился и желаю ему отомстить.

– Стало быть, Пеггам жив?

– Жив. Он был в моей власти, но я его не убил. Я находился в каком-то бреду и лишь смутно помню, как было дело. Помню, что я укусил ему зубами щеку или шею, а потом убежал в припадке безумия. На другой день я очутился в Бедламе. Вызвав к себе своего слугу, который считал меня погибшим, так как был свидетелем моего похищения «Грабителями» в Глазго, я послал его в Блэкфрайярс узнать, что стало с Пеггамом. Он принес известие, что в доме не было найдено никакого трупа и что корабль «Север» вышел накануне вечером в море. Из этого я заключил, что наш с вами враг жив, так как на этом корабле находилось шестьсот «Грабителей» из самых отчаянных, а сам корабль предназначался для решительной экспедиции против Розольфского замка.

– Боже мой! Что вы такое говорите?

– Сущую правду. Пеггам хотел воспользоваться отсутствием герцога Норрландского и нанести решительный удар. Это ему, наверное, удалось, потому что, если розольфская эскадра, как вы говорите, вышла только вчера, то Пеггам, стало быть, опередил ее на целую неделю. Надо вам при этом заметить, что главная цель Пеггама – овладеть драгоценными коллекциями, хранящимися в замке. Поэтому вы можете быть уверены, что он ничего истреблять не будет, но заберет решительно все.

– Боже мой! Как бы этому помешать?.. Но нет, это невозможно. Шутка ли: на целую неделю! А что будет с Эриком, младшим братом герцога?

– Пеггам никогда никого на щадит. Это не человек, а зверь. Правда, мне он говорил, бывало, нежные слова, но и то с целью не платить мне денег за десятилетнюю службу.

– Как ужаснется герцог, когда вернется домой!

– Его можно предупредить и тем самым смягчить удар. Вдобавок его может утешить надежда на скорую месть, так как у меня есть карта Безымянного острова, которую я вам передам. Дворецкого своего я послал за одним пропойцей, бывшим капитаном, ездившим на остров не один раз. Этот человек соглашается нам помочь, причем ставит два условия: во-первых, чтобы ему было уплачено за труд двадцать пять тысяч фунтов стерлингов, а, во-вторых, чтобы Пеггаму не давали пощады ни в каком случае.

– Можете смело соглашаться на эти условия от нашего имени.

– Я и согласился, зная заранее, что вы не отвергнете их. Что же касается способа предупредить герцога, то я уже придумал вполне подходящий. Стоит только нанять быстроходный корабль – их много в Лондоне – и пуститься в погоню за розольфской эскадрой, которая, разумеется, будет идти тише одного судна, так как три корабля ее должны сообразовываться друг с другом, а это всегда замедляет ход.

В эту минуту вошел дворецкий Эдуарда Перси и доложил, что человек, за которым его послали, пришел и дожидается.

Этого человека пригласили в салон. Он оказался некем иным, как достопочтенным Бобом Тернепсом, которого читатели, без сомнения, помнят еще по таверне «Висельник».

– Нам нужно будет выехать сегодня же вечером, – заявил ему Перси.

– Я совершенно готов.

– Подыскать корабль мы поручаем тебе и вполне на тебя полагаемся. Помни, что нам нужно судно самое быстроходное, потому что герцог Норрландский выехал вчера, а мы должны его непременно догнать.

Солнце закатилось, когда эскадра герцога бросила якорь у входа в фиорд. Ветер совершенно упал, и розольфцы, при всем своем нетерпении поскорее достигнуть Розольфсе, должны были остановиться и ждать, когда снова поднимется хотя бы самый маленький ветерок.

Коллингвуд и Надод были заперты на корабле «Олаф» в просторной каюте, откуда не было ни малейшей возможности убежать. Стерегли их зорко. Раза два они через Грундвига заявляли герцогу, что желали бы с ним поговорить, но он всякий раз упорно отказывался. Вечером в день прибытия эскадры в фиорд они возобновили попытку, но опять безуспешно. Впрочем, Фредерик Биорн послал к ним Грундвига спросить, что им нужно. На это они ответили, что согласны говорить только с самим герцогом.

– Я пришел, – сказал он сухо, – но если вы рассчитывали обратиться к моему милосердию, то вы ошиблись, предупреждаю вас.

– У нас этого и в мыслях не было, господин герцог, – отвечал Коллингвуд. – Со своей стороны я бы счел унижением обращаться к милосердию пирата, которого я едва не вздернул на виселицу.

– Стало быть, вы желали меня видеть для того, чтобы оскорбить?

– Нет, не для этого, а для того, чтобы предупредить вас. Прошу припомнить, что мы хотели сделать это еще в первый день вашего плена, но вы сами отказались, тогда как в то время было еще не поздно. А предупредить вас мы хотели вот о чем: по возвращении домой вы, по всей вероятности, найдете ваш замок разграбленным дотла, а всех защитников перебитыми, не исключая и вашего брата Эрика.

– Это еще что за шутки? – спросил герцог, еще не догадываясь, в чем дело.

– Мы нисколько не шутим. В самый день нашего отъезда мы видели из окна каюты принадлежащий «Грабителям морей» корабль «Север», как он выходил на всех парусах из устья Темзы. Мы знали раньше о приготовлениях Пеггама к походу против Розольфсе и потому сейчас же догадались, куда идет корабль. Мы вызывали вас, чтобы сказать вам об этом, находя, что уже довольно пролито крови, но вы не соблаговолили дать нам аудиенцию… Пусть же эта новая кровь падет на вашу голову!

Все это было сказано рассудительным, хладнокровным тоном. Фредерик Биорн был поражен до такой степени, что первое время не мог выговорить ни слова. На его мужественном лице отразилось такое глубокое горе, что Коллингвуд и Надод порадовались от всей души. Вдруг он сорвался с места и с диким криком бросился на палубу.

– Грундвиг! Грундвиг! – закричал он. – Позови моего брата, окликни его!.. Он находится на «Гаральде»… Гуттор, прикажи спустить все лодки в море… Пусть на каждом корабле останется только по пять человек, для охраны их… Сегодня же вечером мы должны быть в Розольфсе… Поплывем туда на веслах.

– Ради Бога, ваша светлость, скажите мне, что такое случилось? – воскликнул встревоженный Грундвиг.

– Подлец Пеггам отплыл из Лондона во главе шестисот бандитов, чтобы разрушить наш древний замок и истребить его защитников… О, Эрик!.. О, милый мой брат!.. Господи, Господи, сохрани его, спаси!..

Гуттор и Грундвиг были поражены ужасом, но призвали на помощь все свое мужество и не растерялись, а сейчас же принялись за дело.

Лодки были немедленно спущены на воду, матросы, за исключением оставленных для охраны кораблей, сели в них, и в ночной тишине раздался мирный плеск весел.

На каждом корабле было оставлено только по пять человек под командой Гаттора, бывшего начальника стражи при герцоге Гаральде. Старый воин расхаживал по палубе, сожалея, что ему не придется участвовать в битве, а что битва будет – он это понял из слов герцога, хотя и не знал, в чем дело. Он понял только, что триста норрландцев сразятся с шестью сотнями бандитов, но этого было для него довольно, чтобы позавидовать товарищам.

Храбрый Гаттор не знал, что бандиты опередили норрландцев на неделю и что от замка, по всей вероятности, остались одни развалины.

Ночь была очень темная, как все безлунные ночи в Северном море. Тишину ее нарушал только отдаленный плеск волн да перекликание вахтенных. С берега, хотя он был недалеко, не доносилось ни малейшего звука.

Гаттору надоело ходить взад и вперед, он облокотился о борт и стал глядеть на темное море.

Вдруг ему показалось, что у входа в фиорд движутся какие-то точки, числом пять или шесть. Тогда он подозвал к себе остальных четырех матросов, оставшихся на корабле, и спросил их, что они думают об этих точках.

– Не может быть, чтобы это были наши лодки, – сказал он. – Они не могли так рано вернуться.

– Разумеется, не могли, – согласился один из матросов, – потому что они едва успели туда доехать.

Точки между тем продолжали двигаться, бесшумно приближаясь к кораблям.

Матросы прислушивались, стараясь расслышать хотя бы шум весел, но море было угрюмо и безмолвно.

Тогда розольфцами овладела паника. Они были суеверны и верили в то, что джины или души моряков, погибших в море, блуждают по морям и топят корабли.

– Джины!.. Это джины! – закричали матросы.

Розольфский мыс считался местом, где эти духи особенно часто собираются и шалят.

Покуда испуганные матросы в страхе жались около Гаттора, шайка бандитов наводнила «Олаф», и четыре матроса разом пали под ударами злодеев. За ними и Гаттор, заколотый кинжалом, упал на трупы своих товарищей.

– К нам! К нам! Помогите! – закричали тогда из своей каюты Коллингвуд и Надод, догадавшись, что их выручают…

Дверь каюты была выломана в один миг, и узники получили свободу.

– Кого мы должны благодарить? – спросил Коллингвуд.

– Пеггам никогда не покидает своих друзей, – отозвался голос человека, командовавшего всеми. – А теперь, друзья, подложите огня в крюйт-камеру.

Взвод бандитов под начальством десятника, захватившего с собою фонарь, спустился в трюм, куда сейчас же был пропущен зажженный фитиль. Сделав это, взвод вернулся наверх.

– Эй, вы! – крикнул начальник шайки, обращаясь к товарищам, хлопотавшим на остальных кораблях. – Кончили вы?

– Кончили! – отозвались те.

– Так садитесь по лодкам и отчаливайте, если не хотите взлететь на воздух… Как жаль, что нет ветра, а то мы могли бы взять эти корабли с собою, вместо того, чтобы их взрывать.

«Грабители» расселись по лодкам и поспешили отъехать от арены своих подвигов.

Взрыв не заставил себя ждать: розольфские корабли, один за другим, взлетели на воздух с громовым треском. Темнота озарилась вспыхнувшим пламенем, которое вскоре погасло опять.

В тот момент, когда три корабля взлетели на воздух, лодки герцога Норрландского подходили к Розольфсе.

– Они взорвали наши корабли! – вскричал герцог, не помня себя от горя. – О, негодяи, негодяи!..

И он в отчаянии упал на дно лодки.

Итак, герцогство лишилось своего флота! В каком же положении находится замок? Наверное, Пеггам не пощадил и его. Удалось ли ему найти золото, хранящееся в подвалах замка? Гуттор и Грундвиг страшились даже подумать об этом. Если это случилось, то Биорнов постигло постыдное разорение, от всего богатства, накопленного веками, у них оставалось лишь несколько миллионов, положенных у братьев Беринг. Для Биорнов это равняется нищете… А что сталось с Эриком? Он, наверное, зарезан бандитами…

Сделав над собой усилие, Фредерик Биорн поднялся на ноги и оглянулся кругом.

В глазах его засверкали молнии. Его подданные никогда не видали его таким страшным, но бывшие матросы «Ральфа» узнали в нем своего бывшего капитана.

– Да здравствует капитан Вельзевул! – невольно вскричали они, как один человек.

Действительно, капитан Вельзевул опять появился на свет.

– В замок! – крикнул он суровым гневным голосом. – Клянусь, что ни один из бандитов не уйдет от моего мщения!

В замке разорение было велико, но не до такой степени, как этого боялся Грундвиг. Подвалы оказались нетронутыми, и пятьсот миллионов Биорновского капитала уцелели вполне. Пеггам потратил слишком много времени на расхищение коллекций, а тем временем подоспели розольфцы, и бандиты вынуждены были покинуть замок.

На замок они напали ночью, Эрик в это время был на охоте в скоге. Привратник впустил бандитов, думая, что это вернулись охотники, а когда заметил ошибку, сейчас же поднял тревогу и дал знать в степь. Бандиты тем временем рассыпались по замку и принялись за грабеж. Эрик, получив страшное известие, поспешно созвал вассалов и во главе ста пятидесяти всадников помчался в замок. За седлом у каждого всадника было посажено по одному пастуху. Таким образом, бандитам предстояло сразиться с тремястами розольфцами. Боясь быть осажденными в замке, они поспешно бросились на свой корабль и ушли прочь. Остальное читателям уже известно.

Радость Фредерика Биорна, узнавшего, что его брат жив, равнялась тому горю, которое он испытал, когда думал, что Эрик убит.

– А теперь – за мщение! – вскричал он.

Тон его был такой уверенный, что все ободрились. Герцог решил ехать немедленно в Христианию, а оттуда – в Лондон на наемном корабле. В Лондоне он намеревался сейчас же составить себе новый флот и с ним преследовать бандитов.

Вдруг воин, взошедший на башню, радостно вскрикнул:

– Корабль в фиорде! Судно под норрландским флагом!

То был капитан Билль с Перси и Бобом Тернепсом… Их задержал в дороге противный ветер, а потом штиль… Их приняли как триумфаторов, а когда Билль разложил на столе карту Безымянного острова, полученную от Перси, то восторгу розольфцев не было границ.

В тот же вечер шхуна вышла в Лондон, увозя сто двадцать человек норрландцев и пятьдесят миллионов денег. Герцог Фредерик задумал серьезную экспедицию против бандитов. На это время он вновь превратился в капитана Вельзевула.

Самый большой из новых кораблей, снаряженных Фредериком в Лондон, был назван «Ральфом». Это имя было начертано золотыми буквами на черной доске. Капитан Вельзевул хотел напомнить всем своим матросам то время, когда они жили среди беспрестанных битв.

Через две недели после отплытия из Лондона новый «Ральф», в сопровождении одиннадцати других кораблей, приблизился к Безымянному острову. Боба Тернепса заранее протрезвили и вверили ему команду. Он выказал себя искусным моряком и блистательно подвел эскадру к берегам острова.

Тогда капитан Ингольф обнажил шпагу.

– Вперед, ребята! – вскричал он. – И помните – пощады – никому!

Началось ужасное кровопролитие, которого не может описать никакое перо. Но пусть читатель припомнит, что «Грабители» злодействовали сорок лет, всюду разнося смерть и разорение…

Когда взошло солнце, небольшой ручеек, протекавший посреди острова, по обыкновению ласково журчал меж цветущих берегов, но его вода была красная от крови…