Текст книги "Джубал Сэкетт"
Автор книги: Луис Ламур
Жанр: Вестерны, Приключения
сообщить о неприемлемом содержимом
Текущая страница: 18 (всего у книги 21 страниц)
Глава 34
Мои глаза привыкли к темноте. Я знал каждую тень внутри форта и поблизости от него. Сидя в укрытии, я не мог выиграть этот бой. Я взял с собой копье, пистолеты и нож и спустился во двор. Они уже перелезали через стену. «Гостей» оказалось трое. Первого я встретил ударом копья. Он заметил копье слишком поздно, не сумел удержаться и упал прямо на острие, выбив оружие у меня из рук.
Как раз в этот момент я услышал шорох мокасин у себя за спиной, повернулся, и нанес сильный удар ножом. И тут же оказался лицом к лицу с двумя мужчинами. Один из них направил на меня копье. На Стреляющем ручье мне приходилось подолгу фехтовать с отцом и с другими, поэтому я мгновенно отвел ножом острие копья и нанес удар. Человек пошатнулся. Пока мы сражались, другой прорвался к воротам и уже вынимал засов.
Я рванулся к нему, но было уже поздно. Ворота распахнулись – появился всадник! Я выхватил пистолет, выстрелил и опустил вниз, чтобы перезарядить оружие.
Думаю, что их остановил не столько выстрел, сколько наличие огнестрельного оружия.
Своим выстрелом я убил всадника, да иначе и быть не могло: он находился в десяти футах от меня, а мой пистолет имел длинный ствол. Седок упал, а лошадь, зацокав копытами по вымощенному камнями двору, повернула и выбежала за ограду.
Неожиданный выстрел остановил атаку. Я быстро закрыл ворота и задвинул засов, сердце мое отчаянно билось.
Нападавшие, безусловно, были храбрыми воинами, но они не ожидали встретиться с огнестрельным оружием и потеряли двух человек…
Двух?!
Через стену перелезли трое. Одного я пронзил копьем, другого убил ножом. А где же третий, который открыл ворота?
Где он?
Пистолет вернулся в чехол. Выхватывая его в пылу сражения, я выронил нож. Присев на корточки, ощупал землю.
А, вот он! Что делать теперь?
Я был уверен, что неподалеку спрятался враг, который выжидает момент, чтобы убить меня. Наверное, это индеец, один из отряда Гомеса.
Он где-то здесь, в темноте.
На земле не двигаясь лежали трое, включая всадника, в которого я стрелял. Но где же еще один? Если они снова нападут, то я встречусь с ними лицом к лицу, а он ударит сзади.
О чем думали те, за оградой? Они не могли знать, что форт защищает один воин, но то, что им пришлось потерять трех или четырех человек ни у кого не оставляло сомнений. И это были большие потери, но Гомес ценил только свою жизнь, остальных же презирал.
Поджечь форт?
Возможно, он собирался так поступить, но не знал, что Ичакоми нет в крепости и не хотел рисковать жизнью своего трофея.
Притаившись, я рассматривал черные неподвижные тени. Совсем рядом, в теле лежавшего индейца, мое копье, надо вытащить его.
Где же прятался мой враг? Мне была известна каждая тень, каждый укромный уголок, и я проверял их все, стараясь не забыть ни одного.
Минуты тянулись, мои глаза изучали тени. Где же он? Может, прячется за углом дома? Или попал внутрь? Может, он собирается поджечь его или откроет ворота, когда я отвлекусь?
На секунду я ощутил острое чувство паники. Если форт сгорит, нам ни за что не удастся отстроиться вновь до того, как выпадет снег. От одной этой мысли я едва не пошевелился, но вовремя вспомнил, что мой враг высматривает меня так же, как я его. Опыт подсказывал, что в такой ситуации, кто первым шевельнется, тот первым погибнет.
Как там Ичакоми? Что, если они обнаружили пещеру, в которой мы спрятали женщин? Вдруг именно сейчас они увозят мою жену? Я прислушался, но не услышал ни звука.
Если на этот раз все обойдется благополучно, надо начать рыть подземный ход из форта к той пещере. А может, один из ходов пещеры, который мы еще не исследовали, как раз и идет в направлении форта. Мой отец рассказывал, что в старину все замки имели секретные подземные ходы, куда их владельцы скрывались и откуда, в случае осады, получали подмогу.
Снаружи послышался какой-то шум, движение. Что там происходит?
Уж не собрались ли они напасть сразу с нескольких сторон? Взобраться по веревкам, переброшенным через ограду? Или взорвать ворота? Применить лестницы? Или просто перебраться, становясь друг другу на плечи?
Медленно тянулось время. Где сейчас Кеокотаа? Может, его схватили? Я отвергал этот вариант. Кеокотаа в лесу – призрак, тень в ночи. Из всех, кого я знал, никто не умел передвигаться так бесшумно. И я чувствовал, что он где-то неподалеку.
Гомес, вероятно, решал, что ему делать дальше. Он искал Коми если не для себя, то для кого-то в качестве подарка, и за это ему, возможно, посулили повышение в чине.
Зимой ему страшно повезло, он все-таки благополучно вернулся домой, что само по себе выглядело в глазах его командиров немалым достижением. Он «подкопался» под Диего и получил отряд, которым тот командовал. Отступится ли Гомес теперь? Нет, такие не отказываются легко от своих планов.
Сейчас он, вероятно, осмысливал происшедшее и то, что ему удалось разглядеть, когда открылись ворота нашего форта.
Он может догадаться, что я один или все равно что один.
Он знал, что у нас по меньшей мере три женщины.
Его индейцы наверняка шныряли вокруг, наблюдая за нами, да и сам он, побывав в наших пещерах, видел подругу Кеокотаа и женщину из племени понка.
Он хитер и упрям. Как же обмануть его?
Вдоль ограды двигался всадник. Вот он остановился, и я услышал тихий, доверительный голос Гомеса.
– Я знаю, ты слышишь меня, Сэкетт. Отдай мне индейскую девушку, и я уйду. Ты сможешь делать все что угодно. Я могу даже походатайствовать за тебя и достать разрешение на торговлю. Все, что мне нужно, – это индейская девушка. – Он помолчал и, не получив ответа, разозлился. – Не будь дураком! Чего стоит какая-то ничтожная индейская девчонка? Да их кругом десятки – бери сколько хочешь! Надеюсь, ты не настолько глуп, чтобы умереть за нее?
Я не собирался отвечать ему, чтобы не выдать свое местонахождение.
Он ждал, затем заорал:
– Ты, идиот! Еще немного, и я посажу тебя на муравейник!
Атаковать прямо он, видно, не отваживался. Дважды потерпев поражение и потеряв столько людей, он вынужден был сдерживаться, понимая, что его положение становится рискованным. Возвратиться в Санта-Фе с пустыми руками испанец не мог. Злоба и нетерпение Гомеса стоили его подчиненным жизни, и теперь он жаждал победы любой ценой. Поражением не преминут воспользоваться его враги в Санта-Фе.
Мне очень захотелось оказаться рядом с Кеокотаа, наблюдать за происходящим и свободно двигаться. Я же наблюдал только за движением теней в темноте, ничего не предпринимая, потому что не смел даже шелохнуться. Как вооружен мой невидимый враг? Луком и стрелой? Копьем? Ножом? Если у него только нож, это еще не так опасно, но если лук или копье, то он непременно воспользуется ими и на коротком расстоянии вряд ли промахнется.
Гомес, наверное, вернулся в лагерь. Его люди развели костры и готовят пищу. Припасы они, должно быть, привезли с собой. Без них они не смогли бы так настойчиво продолжать атаковать форт или искать Ичакоми.
Учитывает это Кеокотаа? Индейцы, которые во время войны мало зависят от запасов пищи, не склонны думать об уязвимости врага с этой точки зрения. Даже ступив на тропу войны, индеец редко покидает свой вигвам дольше чем на один-два дня. Он мыслит категориями битвы: участвует в бою, а потом отправляется домой. О продолжительных осадах при такой стратегии не может быть и речи по той очевидной причине, что племена не имеют возможности во время войны снабжать свои отряды запасами пищи.
Индеец редко воюет из ненависти или мести, он воюет ради славы – чтобы добыть скальп и одержать победы, которыми сможет потом гордиться. На востоке племена, объединившиеся в союз ирокезов, вели жестокие истребительные войны. Слухи о них дошли до нас еще до того, как ч покинул Стреляющий ручей.
Однако мышление Кеокотаа стало во многом напоминать мышление белого человека. Он слишком долго общался со своим англичанином, а теперь со мной. Я молился о том, чтобы он подумал о лагере наших противников и об их съестных припасах.
Наши женщины имели запас пищи на три дня, ну, если будут экономить, то растянут его еще на пару дней. Голод их, безусловно, не страшил. Трудно найти индейца, которому не приходилось бы испытывать это чувство каждый год в конце зимы, когда снег вот-вот начнет таять, все старательно заготовленные запасы съедены, охотиться трудно, а собирать растения и вовсе еще невозможно.
Веки мои отяжелели, огромных усилий стоило не заснуть. А заснуть – значило бы погибнуть.
Снаружи тоже выжидали. Раньше всегда, где бы ни был, я знал, что неподалеку есть кто-то из Сэкеттов. Ни один Сэкетт никогда не испытывал чувства одиночества. В трудный момент к нему всегда приходил кто-нибудь из семьи. Заботиться друг о друге нас учил отец, это стало нашей второй натурой. Но здесь не было Сэкеттов. Только Кеокотаа и пони.
Я тряс головой, моргал, но глаза почему-то закрывались.
Нет, так сидеть нельзя. Надо двигаться. Я должен уничтожить воина, который подстерегает меня.
Медленно, осторожно, стараясь держаться в глубокой тени, я встал. Моя искалеченная нога болела от неудобного положения, в котором я долго находился. Прислушавшись, я не уловил ни звука. Вокруг лежали глубокие тени. Я осторожно поднял ногу и неслышно шагнул. С неослабным вниманием прислушиваясь к окружающему после каждого шага, я начал обследовать тени.
Ничего…
Я снова продвинулся вперед. И вдруг снаружи неподалеку раздался страшный вопль!
Долгий, протяжный вопль агонизирующего, умирающего человека.
Кто?
Кеокотаа? В это не верилось. Скорее всего, кто-то, кого он встретил. Кеокотаа мог умереть, но, насколько я его знал, он умер бы молча.
Я продолжил свой путь среди теней, крепко сжимая древко копья – мне не хотелось, чтобы его снова выбили у меня из рук.
Что это? В темноте кто-то притаился. Я подобрался ближе, приготовив копье для удара.
Человек сидел, опершись спиной о стену дома, вокруг него что-то темнело. Наклонившись, я увидел, что голова его склонилась к плечу, а глаза широко открыты. Он был мертв.
Мертв? Так это тот, которого я ударил в бою ножом. Он успел добежать до ворот и открыть их, а потом вернулся и умер здесь. Он сидел в луже крови, потому что мой нож распорол ему живот.
Злясь на себя за то, что я так долго прятался от мертвеца, я пошел через двор к воротам. Засов прочно стоял на месте.
Из бойниц в ограде я увидел костры врагов, а в отдалении на фоне предрассветного неба дымки над деревней индейцев пони. Пони отошли и, видимо, не собирались больше участвовать в боях. Я не мог понять почему.
Коми с другими женщинами находились в пещере в полном неведении. Я очень боялся, что они рискнут выйти и выдадут себя.
И я очень скучал по Ичакоми.
В лагере Гомеса шла какая-то суматоха, но я не мог разобрать, что конкретно происходило, но там к чему-то готовились.
Напасть на меня?
Гомес верхом приблизился к форту, но на такое расстояние, где его не могла достать стрела, и крикнул:
– Сэкетт! Мы собираемся напасть на твоих друзей. Уничтожим их и вернемся за тобой. Пусть женщина будет готова. Если отдашь ее сейчас – ты свободен.
Разумеется, он лгал. Человек мстительный, Гомес убил бы меня сразу, как только я оказался бы в его руках. Или выполнил бы свое обещание – привязал бы меня к муравейнику.
– Ты уже потерял людей, – сказал я спокойно, – и потеряешь еще, если нападешь на пони. Вернешься в Санта-Фе с поджатым хвостом как побитая собака.
– Я заполучу ее, – вопил Гомес, – я заполучу эту женщину!
Он повернул лошадь и поехал к своим солдатам, а я стал размышлять, почему он решил предупредить меня о своих намерениях. Солдаты построились. Гомес верхом выехал вперед. Возможно, в Испании, Фландрии и где-то там еще он считался хорошим командиром. Но, собираясь напасть на индейцев, зачем объявлять об этом?
Гомес несколько раз взглянул в мою сторону, и тут я догадался, что он хочет выманить меня из форта, чтобы я пошел на помощь своим индейским друзьям. Это означало, что где-то совсем рядом кто-то ждет момента, когда я выйду из ворот.
Я внимательно осматривал окрестности, вглядываясь в каждый кустик…
Их было двое, двое испанских солдат, которые лежали, выжидая, футах в пятидесяти от ворот.
Один держал в руках мушкет.
На земле индейцев такие люди не могли прожить долго, они слишком плохо укрылись.
Я приготовил лук.
Глава 35
Утро выдалось ясное. Солнце еще не выглянуло из-за восточных гор, но долина и в этот предрассветный час была прекрасной. К небу поднимались тонкие струйки дыма, но суетились только солдаты Гомеса.
Вдали над горами клубились низкие облака, а маленькие пушистые белые барашки, медленно плывущие по небу, лучами восходящего солнца окрасились в нежно-розовые тона. Солдат, который верил, что хорошо спрятался в кустах, явно испытывал нетерпение, двигался, готовый выстрелить из мушкета, как только я выйду.
Он не сводил глаз с ворот, однако, когда я встал у ограждения, повернул голову и увидел меня с луком и направленной на него стрелой.
Он уставился на меня, и я выпустил стрелу. Наверное, в последнюю секунду в его глазах запечатлелся мой силуэт на фоне утреннего неба. Видел ли он стрелу? Умирать всегда плохо. Я не знал этого солдата, не знал, где он родился, – в Испании или в Мексике. Несомненно, на своей земле он слыл хорошим человеком, и мне стало жаль, что он пришел ко мне, и, скорее всего, не по своей воле.
Внезапно он поднялся. Его мушкет упал среди камней. Он пытался вытащить стрелу, глядя на меня широко открытыми глазами, и, вероятно, слышал топот своего убегающего товарища. Моя вторая стрела не настигла его. Первый солдат рухнул в камни.
Я спустился по лестнице, подошел к воротам и открыл их. Солнце вставало, долина купалась в свете. Мне померещилось какое-то движение около пещеры, где находились женщины. Я поднес руку к глазам, но ничего не разглядел.
Нет, это только мое воображение. Вдруг издалека донеслись крики, затем начали стрелять из мушкетов. Пони устроили засаду на врагов, когда те находились где-то на полпути к деревне. Противники не уступали друг другу в силе, но пони напали внезапно.
Я поднялся повыше и увидел только густые клубы пыли, поднявшиеся над полем боя. Когда пыль улеглась, на холмах остались лежать убитые.
Солдаты Гомеса, пешие и конные, спасались бегством, их преследовали индейцы.
Гомес, если он остался жив, снова проиграл.
Я отправился на поле боя. По пути наткнулся на труп скальпированного индейца, одного из тех, кто пришел с Гомесом. Потом увидел еще двух, тащивших пленника. Им оказался Диего.
– Он хороший человек, – остановил я их. – Отдайте его мне. – Пони удивленно смотрели на меня. – Это друг, – продолжал настаивать я, но они лишь крепче сжимали в руках оружие.
К нам подошел Асатики, и я снова принялся объяснять ему, что Диего замечательный человек и мой друг.
– Он воевал против нас.
– Ну, он же воин. Делал что положено и, несомненно, дрался хорошо. Но он не хотел идти против вас и говорил мне об этом. Все затеял другой, тот, на серой лошади. Он их предводитель.
– Тот сумел уйти.
– Очень жаль. У него плохая магия. У этого – нет.
– Он их пленник.
– Разве ты не их вождь?
– Я ввел их в бой. Я их вождь. Я не могу приказывать, могу только советовать. Каждый человек сам себе хозяин. Он поступает так, как хочет. Они шли за мной, потому что хотели, а не потому, что я приказывал им. Он их пленник.
Я снова повернулся к индейцам:
– Может, вы продадите его мне или обменяете?
Они не отвечали, просто смотрели на меня, что я еще скажу.
После первого нападения на форт у нас во дворе осталась лошадь, ее седок погиб, и я предложил:
– Хотите за него коня?
Я сам мечтал иметь лошадь. Она могла многое изменить в нашей жизни.
– Хороший конь? – насторожились индейцы.
– Один из лучших, – заверил я, хотя и понятия об этом не имел. Я лишь мельком взглянул на нежданную гостью. Мне показалось, что лошадь хорошая. В тот момент мне было чем заняться, кроме лошади. Но какой же продавец станет хулить свой товар?
– Отличный конь, – продолжал я в том же духе, – очень сильный, очень быстрый.
– Мы хотим посмотреть.
Все вместе мы пошли к форту, и Асатики с нами.
– Подождите, – остановил я их возле ограды, – сейчас я выведу его.
Одну важную деталь я все-таки заметил в амуниции лошади – пороховой рог, привязанный к седлу. Кстати, и седло мне тоже понравилось. Я быстро снял с лошади седло, уздечку, взнуздал ее обрывком веревки и вывел из форта. Судя по весу, пороховой рог оказался почти полным.
Индейцы внимательно осмотрели лошадь и обошли вокруг нее. Если они видели ее в полном снаряжении, то потребуют отдать им все, что я оставил себе.
– Конь, – сказал один. – И мушкет.
Сжав в руке покрепче обрывок веревки, который представлял собой импровизированную уздечку, я повернул к воротам.
– Это хороший конь. Очень хороший. И торг справедливый, коня за пленника. Если он вам не нравится, забирайте пленника и сожгите его.
Я уже почти миновал ворота, когда один из индейцев крикнул:
– Мы берем! Давай коня!
Другой пони бросил Диего к моим ногам, схватил импровизированную уздечку и повел коня прочь.
– Нехорошо, – покачал головой Асатики. – За лошадь надо брать двух, даже трех пленников.
– Может быть, – согласился я, – но я не знаю других пленников. А это хороший человек. Когда-нибудь тебе будет трудно. Обратись к нему. Он поможет.
Асатики пожал плечами:
– Белый человек все забудет очень быстро.
Я посмотрел ему в глаза:
– Запомни, Асатики. Я не забыл этого человека. Его люди – мои враги. Но он – мне не враг, и я это помню.
Я поднял Диего, поставил его на ноги и разрезал веревку, которой его связали.
– Спасибо, – сказал он по-испански, растирая онемевшие запястья.
– Войди в дом и не показывайся. Они еще могут передумать.
Он последовал моему совету, а я пошел к солдату, которого убил стрелой. Его мушкет валялся среди камней. Сняв с его пояса пороховой рог, заполненный наполовину, и подобрав свои стрелы, я вернулся в форт.
На месте сражения бродили индейцы. Они уносили своих раненых и собирали трофеи, валявшиеся на земле. Пора было идти к Ичакоми.
– У тебя есть какая-нибудь еда? – спросил Диего. – Я очень голоден.
Я предложил ему кусок сушеной оленины.
– Оставайся пока здесь, – сказал я. – Через несколько дней ты сможешь вернуться в Санта-Фе. Тогда будет не так опасно.
– Сколько людей сумело скрыться?
– Кто знает? Несколько верховых и пеших.
– Гомес глупец, хоть и храбр. Он участвовал во многих войнах, но не с индейцами. Думал, что запугает их, показав свою силу.
– Индейцев трудно напугать, – согласился я. – Война – их образ жизни.
Мой взгляд был обращен в долину. Меньше всего я хотел выдать то место, где спряталась Ичакоми. Скоро настанет ночь и она поймет, что бой окончен. Кое-что они, должно быть, слышали.
– Гомес не воспринимает советов, – покачал головой Диего. – Он бросается в бой и старается внушить противникам страх.
– Я думаю, он сбежал.
– Конечно. Он реалист, а мертвые солдаты не побеждают. Завел их в ловушку, но не остался, чтобы погибнуть вместе с ними. В следующий раз будет умнее.
– Может быть. – Я поднялся. – Лежи и отдыхай, Диего. Я скоро вернусь. Здесь ты в безопасности.
Пони, которые еще недавно бродили вокруг, теперь медленно тянулись обратно, в свою деревню. Я постоял немного, глядя им вслед, потом обошел место недавней битвы, останавливаясь то тут, то там.
Второй мушкет валялся там, где упал. Пони каким-то образом не заметили его среди камней. Но рожка с порохом при нем не оказалось. Дальше лежал мертвый испанский солдат, красивый юноша. С него сняли скальп. Еще один из тех, кто отправился в далекую страну, чтобы в бою добыть себе счастье. Наверное, он надеялся, что убьют кого-то другого, но только не его. Он-то уж обязательно выживет. Теперь мечты обратились в прах. Остался лишь скальп, который долго будет висеть в одном из вигвамов пони.
Прежде всего – похоронить мертвых, брошенных испанцами, иначе они станут пищей для сарычей, койотов и муравьев. Все эти люди что-то взяли от земли и теперь возвратят свой долг. Вечный цикл замкнется.
Надо собрать вместе весь порох, который мне достался, и посмотреть, сколько его. Не так много, конечно, но все же он выручит меня, пока я не найду серу. Если мне повезет.
И еще. Священный Огонь для Ичакоми. Я только сейчас начал понимать, насколько он важен для нее, но передать ей Огонь без соответствующей церемонии – пустое занятие. Все должно быть обставлено по правилам.
Долина лежала передо мной, зеленая и прекрасная, как драгоценный камень в изысканной оправе остроконечных гор.
Это была моя земля, и я любил ее, дикую, нетронутую, где человек еще не оставил шрамов-дорог, да и вообще никаких следов своего пребывания.
В этой земле я пустил корни. Здесь надеялся растить своих сыновей и дочерей, которым выпадет честь приветствовать путешественников, идущих на запад. И зимой мы будем вместе сидеть у костра и я расскажу им об их дедушке Барнабасе и об Англии. Я расскажу им также и о Сакиме, попавшем сюда из волшебной страны Арабских Ночей, чьи слова приобрели для меня особую, волшебную окраску, потому что он сам принадлежал к тому миру.
Асатики подошел ко мне своей странной походкой (он выворачивал кривые ноги коленками наружу), остановился и произнес:
– Нам пора.
– Пора?
– Мы уходим. Идем в свою деревню. Мой народ ждет этого.
– Мне будет не хватать тебя, Асатики. – Я протянул ему руку. – Ты настоящий воин.
– Ты тоже. – Мы стояли, глядя в зеленую долину. – Добро пожаловать к нам. Наши деревни расположены к северу и к востоку по течению второй большой реки.
– Может, когда-нибудь и приду.
Мы еще немного постояли молча, потом он пошел прочь. Я смотрел ему вслед и понимал, что нам действительно будет не хватать их.
Теперь мой путь лежал к пещере. Должно быть, женщины уже знали, что бой окончен. Мне не терпелось увидеть Ичакоми.
Пони удалялись. Остановившись, я наблюдал, как они тонкой цепочкой поднимались в горы, каждый с грузом шкур и мяса. Они гнали табун из семи лошадей, а я так и остался без коня. Зато у меня есть Пайзано!
Подходя к пещере, я окликнул Ичакоми, но ответа не получил. Встревожившись, я ускорил шаги и снова позвал Ичакоми. Тишина.
Я добрался до небольшого отверстия, которое служило входом в пещеру, и остановился, пораженный.
В пыли возле пещеры смешались следы многих ног, но один из них я узнал сразу. Большой четкий след мокасина. Он мог принадлежать только одному человеку из тех, кого я знал.
Испуганный, я бросился в пещеру, стал звать женщин.
В ответ – ни звука, ни шепота.
Они исчезли.
Пока все были поглощены битвой, Капата проник сюда и украл мою жену и остальных женщин.
Еще один бесполезный зов, еще минута в ожидании ответа… С тяжело бьющимся сердцем я вышел на воздух.
Кеокотаа поджидал меня.
– Капата увел их.
Он нырнул в пещеру и спустя минуту вернулся.
– Моя женщина исчезла, – сказал он. – Возьми мяса. Я найду следы.
Я бегом вернулся в форт и, ничего почти не соображая, приготовил два мешка с мясом и другой едой.
Как давно они увели наших женщин? Час назад? Два часа? Три? Они, должно быть, шли быстро, стараясь не оставлять следов, а если бы и оставили, то, скорее всего, устроив ловушку.
Я быстро зарядил пистолеты трофейным порохом и прихватил с собой две пригоршни серебряных пуль.
Кеокотаа указал в сторону каньона, где рос виноград:
– Они направились туда, наверное, к реке.
– Я тоже так думаю.
Мы шли быстро, споро, но мое сердце словно онемело. Один раз я обернулся и увидел, что за нами идет Пайзано. У меня в мозгу билась только одна мысль: Ичакоми исчезла! Ичакоми, моя любимая…
Правообладателям!
Это произведение, предположительно, находится в статусе 'public domain'. Если это не так и размещение материала нарушает чьи-либо права, то сообщите нам об этом.