Текст книги "Поездка за наследством"

Глава 9

На секунду я застыла. Юноша с вилкой в руках стоял у огня. Тот, что в клетчатом пальто, стоял между мной и дверью. Прошмыгнуть мимо, поднять засов и открыть дверь? Безнадежное дело.

– Спасибо, – ответила я. – В дороге всегда здорово хочется есть. Меня остановил запах свинины.

Моя непринужденность поставила их в тупик. Они, похоже, не знали, что со мной делать, и я надеялась, что смогу продолжать в том же духе. Хотела, чтобы они подумали: я не знаю, кто они на самом деле и что они здесь не живут. Теперь я видела, что дом давно заброшен. Мне бы догадаться раньше, ведь поля заросли сорняками и ограда развалилась.

– Не возражаете, если сяду? Такой долгий день. – Стараясь держаться как можно любезнее, я протянула руку. – Меня зовут Сэкетт. Эхо Сэкетт. Держу путь в Теннесси. В Питтсбурге меня должен был встретить мой дядя, Регал. Едет мне навстречу.

Я врала напропалую, но мне очень хотелось, чтобы они поверили, что меня где-то ждут и, если я не объявлюсь, начнут искать.

– Финиан Чантри – это старый приятель моего дедушки – сообщил Регалу, чтобы он меня встретил. Ему не нравится, что я еду одна.

Я не закрывала рта, опасаясь, что, если перестану болтать, случится беда. Кроме того, я надеялась немножко их встревожить. Если подумают, что меня будут искать или попытаются разузнать, что со мной стало, то, может быть, не решатся пойти на то, что там было у них на уме.

– Регал – один из лучших следопытов в Теннесси. Воевал с индейцами. Хотел ехать со мной, но не смог выбраться. Рада, что скоро увидимся.

Я вздохнула, но прежде чем кто-то из них успел открыть рот, воскликнула:

– Честное слово! Этот бекон чертовски вкусно пахнет!

– Угости ее беконом, да и хлеба дай, – распорядился широкоплечий, бросая на вешалку свою серую шляпу.

Толстая шея, изуродованное ухо, перебитая переносица.

– Благодарю вас, сэр, – ответила я, усаживаясь и аккуратно расправляя платье. – Простите, сэр, не расслышала, как вас зовут.

– Тимоти Оутс, – нехотя представился он, – а это Элмер.

– Мы знакомы, – с вожделением глядя на меня, сказал Элмер и поставил передо мной тарелку. – Встречались раньше.

– О! Ах да! Вы тот любезный молодой человек из конторы мистера Уайта! Мне почему-то казалось, что вы горожанин. Не ожидала увидеть вас здесь, в глуши.

– Плесни-ка мне кофе, – попросил Оутс.

Знают ли они, что я гонюсь за ними? Видели ли они, как я выбежала из-за угла? Приходилось рисковать.

– Я сошла с дилижанса в Шамберсбурге, – начала объяснять я. – Понимаете, сильно трясет, когда едешь. Оставила вещи в дилижансе и взяла напрокат лошадь. Верхом легче. Да еще решила по пути повидаться с друзьями.

– С друзьями? Ты же говорила, что из Теннесси, – заметил Элмер.

– Верно. Из Тукалуки-Коув, там рядом, но и тут у нас есть друзья. – Память выхватила первое попавшееся имя. – Точнее друг. Он охотник. Его все здесь знают. Зовут Джон Мак-Генри.

– Первый раз слышу, – сказал Элмер.

– Был бы охотником, знал бы. Стрелок каких поискать. Столько лет кормит мясом всю свою родню. Может быть, бьет и на продажу. Правда, про это точно не скажу.

– И что в этой охоте такого особенного? – заносчиво спросил Элмер.

– Если мы не будем добывать себе мясо охотой, значит, останемся без него. Думаю, то же самое и в здешних горах. Хороших стрелков у нас уважают. Возьмите, к примеру, нас, Сэкеттов. У нас все охотники и все хорошо стреляют. Сейчас, – продолжала я, – мы втянуты в кровную вражду. С Хиггинсами. Но у нас дела пока лучше. Наши парни стреляют лучше, чем они.

– А как насчет властей?

– Их это мало волнует, пока мы стреляем только друг друга. Думаю, власти считают, что рано или поздно мы друг друга перебьем, но это будет не так скоро. Только в горах сейчас живет сорок Сэкеттов, да еще на равнине. Если кому из Сэкеттов наступят на ногу, сбегутся все.

Моя тарелка опустела. Пришло время играть по-крупному. Я допила кофе и отодвинула стул.

– Пора ехать. Если вскорости не появлюсь, эти Мак-Генри, чего доброго, разыскивать станут.

Я повернулась к двери, потом остановилась и небрежно смахнула старую дерюгу, ту самую, что закрывала мой саквояж.

– А это я возьму с собой.

Выпрямилась, держа саквояж в левой руке. В правой – шотландский пистолет.

Оутс стал подниматься; Элмер, удивленный неожиданным оборотом дела, повернул голову.

– Сидите тихо. Револьвер бьет без промаха, и мне не хочется, чтобы одному из вас пришлось хоронить другого. Так что не дергайтесь.

Не сводя с них глаз, я поставила на пол саквояж, подняла засов и снова взяла его. Элмер уже приходил в себя и тихонько опустил сковороду на огонь. Не знаю, что у него было на уме, да и не собиралась это выяснять.

Оутс, уставившись на меня, подался вперед и вдруг стремительно сорвался со стула.

Быстро шагнув за дверь, я чудом ухитрилась кончиком пальца толкнуть засов. Мужчина с грохотом ударился о дверь, а я побежала к своему коню. Слышала, как негодяй орет проклятия, как вопит Элмер. Потом дверь с треском распахнулась и оба вывалились наружу. Я уже была в седле, пытаясь удержать в одной руке поводья и саквояж, готовая стрелять в случае чего.

Выскочив за ворота, я, сопровождаемая проклятиями, понеслась по дороге. Они побежали к конюшне. Чтобы запрячь лошадей, им еще придется повозиться, а я тем временем буду уже далеко.

Неужели повезло? Еще как повезло! Когда я вставала из-за стола, единственной мыслью было – как бы удрать. Потом я увидела саквояж, под дерюгой. Действовала не раздумывая. Меня спасла единственная вещь – неожиданность. Они считали, что поскольку я женщина, то и буду вести себя тихо и послушно. А условия, в которых я росла, сделали меня больше похожей на мальчишку.

Я мчалась вперед по дороге. На фоне неба резко чернел гребень горы. Помню, что конь замедлил бег у каких-то строений. Два из них похожи были на таверны, все закрыто на ночь. Лоуден или что-то вроде того. Впереди – гора Коув и вьющаяся по склону дорога. Придерживая коня, я стала подниматься вверх. Теперь они уже, видно, гнались за мной, а оба, похоже, были не из тех, кто бережет коней. Тем не менее я не торопила своего.

Чтобы добраться до вершины, понадобилось почти два часа, хотя сомневаюсь, чтобы там было больше семи-восьми миль. Переваливая через гребень, я наконец услышала за собой погоню.

Недалеко от вершины стояла еще одна таверна. Около нее расположилось несколько фургонов с домашним скарбом. Переселенцы, подумала я. На дороге спорили двое мужчин, судя по говору, ирландцы.

Заслышав стук копыт, они обернулись. Я натянула поводья.

– Пэдди, – обратилась я к одному из них, – не откажешь ли мне в любезности, а?

– Да это же девчонка, Рори! Надо же, среди ночи – и девчонка!

– За мной гонятся двое, это негодяи, я только что вырвалась от них. Не хочу навлечь на вас беду, но не могли бы вы их остановить? Немножко задержать, чтобы я могла удрать?

Рори встал по стойке смирно как на параде.

– Сделаю, мэм! Остановлю и потолкую. И скоро они будут?

– Идут за мной по пятам. Двое в коляске. Один из них, кажется, боксер.

– Кто боксер? – выступил вперед другой ирландец. – Я тоже немножко боксер! Задержим их, мэм, – на пару раундов. Посмотрим, как он боксирует!

– Спасибо вам, сэр! Вы настоящие джентльмены!

Только теперь я вспомнила, что рассказывал об этих местах отец. В горах частенько вспоминали о схватках между поселенцами и красными мундирами еще за несколько лет до Революции. У британских солдат тогда отвоевали два форта, один в Лоудене, другой в Бедфорде. И еще в то время много сражались с индейцами.

Впереди была деревня, которую называли Макконнелтаун, а за ней еще один крутой хребет, такой же, как тот, что я уже перевалила. Мужчина, у которого я брала коня, сказал, что я могу оставить его в заведении, которое назвал таверной Ноубла, хотя и не знал, по-прежнему ли Ноубл там хозяином. Седлая коня, он успел наспех сообщить, что там хорошо кормят и что таверна служит станцией для почтовых дилижансов.

Если только дилижанс не проехал, пока я находилась в хижине… Если нет, то он двигался следом за мной, и, если повезет, я могла бы продолжить свою поездку.

Когда показалась таверна Ноубла и какой-то человек вышел навстречу принять коня, я держалась из последних сил.

– Издалека приехали, – заметил он. – Я коня этого знаю.

– Условилась с хозяином оставить его у вас. Дилижанс не приходил?

– Нет, ожидаем через час. – Чувствовалось, что говорит человек добрый и заботливый и что он видит, как я устала. – Заходите в дом, – пригласил он. – Хозяйка соберет что-нибудь поесть.

Румяная веселая женщина встретила меня с грубоватым радушием.

– Ах ты, бедняжка! Ступай, освежись, – указала она. – Выйдешь, накормлю завтраком.

Завтрак оказался отменный – колбаса, яйца, ветчина и яблочный сок собственного изготовления. В таверне было безлюдно, и хозяйка, явно любопытствуя, подсела ко мне.

– Я еду издалека, направляюсь в Питтсбург, но за мной гонятся двое. – Я, как могла, описала их. – Они пытались меня ограбить, отнять последнее. Скоро будут здесь.

– Не беспокойся! Здесь мы такого не потерпим!

Убедившись, что я сыта, она встала из-за стола.

– Боже мой, да ты еле жива от усталости! Ступай, приляг в моей комнате. Забери вещи. Отдохнешь, а будет дилижанс, прослежу, чтобы без тебя не уехали.

Оставшись одна в комнате, я присела на кровать и открыла саквояж. Все на месте: другой револьвер, порох и пули. Для верности перезарядила – порох мог отсыреть. Потом легла и уснула.

Мне снился сон. Я видела высокого широкоплечего молодого человека, но без лица, хотя я знала, что он красив. Он ехал верхом, разыскивая меня. Такой приятный сон, что мне жаль было просыпаться, но меня разбудил голос из-за стены.

– Рассадил мне губу, сволочь. Тут ничего не скажешь, его взяла. А до чего упрямый. Трижды валялся на земле и каждый раз поднимался и махал руками.

Говорил Тимоти Оутс. Потом я услышала голос другого, Элмера:

– Но ты все-таки его отделал, хорошо отделал. Только не пойму, зачем он полез на тебя. Он даже не знал, кто ты такой.

Снова низкий грубый голос Оутса:

– Дурак! Разве не понятно? Это все девчонка. Она натравила. Ну, погоди! Доберусь я до нее!

В дверь таверны постучали.

– Валяйте! Валяйте отсюда, джентльмены! Пора! Прибывает почтовая карета. Она стоит всего пару минут и нам надо успеть обслужить пассажиров!

– Не видала девчонку? На гнедой лошади.

– Девчонку? В такой-то час? Ты, должно быть, спятил! Мы только что открылись! Если кто и проезжал, то затемно! Убирайтесь, мы народ занятой. На пьяниц и скандалистов у нас времени нет.

– Да послушай ты! Я не был пьян! Я…

– Не знаю, что там у вас, но у меня еда только для пассажиров, так что убирайтесь. Если хотите позавтракать, дальше есть еще одна таверна. Не сомневаюсь, что та, кого вы ищете, сидит там. Потому что у них свет не гасят всю ночь.

Я быстро соскочила с постели, сунула ноги в сапоги. Сполоснула лицо и руки, на большее времени не было, причесалась. Вот это представление! Да и у меня самой вид что надо.

Но кое-как прихорошившись, я почувствовала себя лучше, а может быть, и выглядеть стала понормальней. Я как раз расправляла на себе одежку, когда хозяйка вошла в комнату.

– Давай-ка выпей свежего кофе! Скоро будет дилижанс. – Поставила на красную клетчатую скатерть чашку с блюдцем и налила кофе. – Только что здесь были двое, у одного все костяшки на руках сбиты до крови, под глазом хороший фингал и разбита губа. Те самые?

– Я слышала, как они разговаривали. С ними дрался один ирландец из Лоудена.

– А, должно быть, Рори! Ай да молодец! Хороший парень, крепкий, если бы еще не прикладывался к бутылке! Всегда готов подраться, но только ради спорта. Без всякой там подлости!

Она побежала по делам, а я, прихлебывая кофе, принялась думать. Тимоти Оутс и Элмер где-то впереди и постараются меня поймать. Если не по дороге, то в Питтсбурге.

Вряд ли они подумают, что я села в дилижанс, потому что уверены, что я ушла дальше. Я уже допивала кофе, когда подъехал дилижанс, четверо сошли поесть. Трое пассажиров, да еще возница.

Возница уставился на меня в изумлении.

– Неужто вы? Ну что ж, проезд оплачен до Питтсбурга, так что садитесь. – Посмотрел на мой саквояж. – Вернула свой? Или это тот другой?

– Мой, – подтвердила я.

– Меняем лошадей, через минуту трогаемся.

Я остановила его по пути на кухню, куда он направлялся, и рассказала о том, что меня пытались ограбить, и о тех двоих впереди.

– Если станут окликать, – умоляла я, – не останавливайтесь. Вдруг они решат посмотреть, нет ли меня в дилижансе.

– Не беспокойся, – заверил он. – Так просто не остановлюсь. Правда, на Сайдлонг-Хилл крутой подъем, да и дорога узкая.

Пассажиров стало меньше, и я поставила саквояж рядом с собой на сиденье. Можно опереться, да и второй револьвер под рукой. Приоткрыла ридикюль, чтобы можно было быстрее достать свой короткоствольный.

Пассажиры расселись по местам. Я откинула голову на спинку и закрыла глаза. Щелкнул бич, и дилижанс, дернувшись, загремел по ухабам, углубляясь в горы.

Я очень устала.

Глава 10

В Питтсбурге я остановилась в том же пансионе, что и по пути на восток. У миссис О'Брайен в ее старом доме нашлась для меня отличная просторная комната. Прислуга принесла в комнату корыто и горячей воды, и я выкупалась и вымыла голову. А она тем временем постаралась привести в порядок мое дорожное платье. Оно вернулось ко мне как новенькое.

Я навела справки – ни сегодня, ни завтра пароход не отправлялся. Миссис О'Брайен предложила ехать через Уилинг, чтобы сократить несколько миль пути. Я ничего не сказала ей о Тимоти Оутсе и Элмере.

Тем не менее я ее озадачила, потому что после завтрака осталась в гостиной, то и дело выглядывая в окно, не следят ли за домом. Вряд ли меня найдут так скоро, но я не хотела рисковать.

– В чем дело, мисс Сэкетт? Кого вы высматриваете?

Я поначалу колебалась, но потом рассказала, что меня пытались ограбить двое мужчин и я боюсь, что они меня преследуют. Однако пора приниматься за дела, и чем скорее я вернусь к себе в горы, тем лучше.

– Если поедете через Уилинг, – принялась советовать она, – то от конторы на Уотер-стрит ходит дилижанс. Это новая линия, но у них несколько почтовых карет.

– За каретами они будут следить, – сказала я. – Боюсь, что и за пароходами.

И тут я вспомнила одну вещь.

– По пути к вам я заметила на пустырях фургоны.

– Это все переселенцы, – пренебрежительно заметила хозяйка пансиона.

– В свое время мы все были переселенцами, миссис О'Брайен, – напомнила я. – Даже вы, когда покинули Ирландию.

– Вероятно, это так. Но почему-то теперь кажется, что было все иначе.

– Те, кто уже обосновался, на новых переселенцев смотрят свысока, – сказала я. – Но ведь кому-то надо осваивать новые земли. Когда они обживутся, тоже станут чувствовать себя вроде вас. – Тут мне в голову пришла одна мысль: – Пойду-ка взгляну на них.

– Очень прошу вас, надо быть поосторожнее! Особенно такой молоденькой, как вы! Вам придется идти мимо канатного двора мистера Джона Ирвина. А там встречаются такие грубияны!

– Все будет в порядке.

Несмотря на дым фабричных труб, висевший на городом, Питтсбург был очень красив. Я шагала по улице. На плече, доставая до кончиков пальцев, болтался ридикюль.

На канатном дворе рабочие были заняты, и, хотя некоторые взглянули в мою сторону, никто меня не окликнул. Только один парень, стоявший поближе, приподнял кепку. Я лишь кивнула в ответ, не улыбнувшись, даже не взглянув.

За двором расположились по крайней мере две дюжины фургонов. Вокруг бегали и играли дети. Женщина, набрав в рот прищепок, вешала белье. Выглядела она очень опрятно. Рядом играли двое чистеньких веселых ребятишек.

Я остановилась.

– Мэм, позвольте вас отвлечь на минутку?

Она вынула изо рта прищепки и быстрым движением поправила волосы.

– Конечно. Чем могу быть полезной?

– Вижу, вы переселенцы. Вы, случаем, направляетесь не в сторону Уилинга?

– Как раз туда.

– Мэм, мне надо в Уилинг, я могу заплатить. – И, не давая ей возразить, пояснила: – Не хочу ехать дилижансом. – Потом добавила: – За мной гонятся.

– У нас очень тесно, но…

– Я живу в горах. К работе привыкла. Сяду, где скажете, помогу стряпать. Маленьким буду сказки рассказывать…

– Вон идет Ральф, мой муж. Спросим его.

Ральф был крепко сложенный мужчина лет тридцати пяти, твердый, на вид решительный, но, как видно, и добрый.

– До Уилинга? Можем взять. – Он окинул меня быстрым пытливым взглядом. – Тебе ничего не будет стоить, но поможешь с ребятишками.

– Помогу. И заплачу, – ответила я. – Даю три доллара и еще два по приезде.

– Многовато, – отозвался он и ухмыльнулся. – Но деньги никогда не помешают. Видит Бог, жизнь дорогая. Надеялся найти здесь работу, но не повезло. Да и жить здесь нам не по карману. Подумать только, простая комнатенка обошлась бы мне за год в сто долларов! Сто долларов! Представляешь? Говядина семь центов за фунт… даже кукурузная мука по доллару за бушель! Мне здесь не прожить. – Он снова быстро взглянул на меня. – Знаешь ли, у нас никаких удобств. Один фургон и тот загружен.

– Ральф, она говорит, что приехала с гор. Наверно, привыкла обходиться попросту.

– Да, конечно! Обо мне не думайте. Я постараюсь никого не стеснить. Прошу только об одном – не говорите никому, что я с вами еду. Завтра, еще до рассвета, буду у вас.

Он снова поглядел на меня.

– А те люди, что тебя преследуют, как они выглядят?

Я коротко, но точно их обрисовала. Он кивнул.

– Не беспокойся. Можешь сидеть в фургоне, а когда захочешь, пройдешься пешком. Вряд ли они догадаются, что ты выберешь такой транспорт.

Когда я спустилась на кухню, миссис О'Брайен пила кофе. Взглянула на меня.

– Никого – только что смотрела. Пейте кофе. Я подогреваю вам суп, надо немножко поесть на дорогу.

– Как раз успею. Вы очень добры.

– Не стоит благодарности. Главное – берегите себя.

Тихо. Я надела шляпку и выглянула в окно. Ни огонька. Темно хоть глаза выколи. Саквояж я взяла в левую руку. Развязала ридикюль, обхватила рукоятку своего «дауна».

В комнате свет не включали. Миссис О'Брайен тихонько открыла дверь.

– Ступайте, и да поможет вам Господь!

Крыльцо скрипнуло. Я замерла, оглядываясь вокруг. Ничего. С реки несло сыростью, пахло мокрым шлаком. Спустившись с крыльца на цыпочках, я решительно шагнула вперед. До фургона нужно было пройти три больших квартала. Сначала жилой квартал, в этот час темный и безмолвный; за ним канатный двор и лесной склад с примыкающей к нему конюшней. Оттуда начинался пустырь, где стояли фургоны.

Вроде бы все шло нормально. Я отпустила револьвер и быстро зашагала вперед, подобрав юбки, чтобы их шуршание не мешало мне слышать каждый звук. Ридикюль свободно болтался на плече. Саквояж оттягивал руку. Я поменяла руки, но через полквартала, подходя к канатному двору, снова взяла саквояж в левую.

Далеко впереди показался слабый свет, должно быть фонарь. Наверняка Ральф запрягает лошадей. Тут я с беспокойством заметила неясную фигуру. До чего же темно…

Услыхала я его слишком поздно. Кто-то, зловонно дыша мне в лицо, грубо обхватил меня.

– Не кричать, убью. Теперь слушай. Тим в другом конце города, следит за почтовой станцией. Будь хорошей девочкой, и я ему не скажу, что отыскал тебя, – тихо говорил он. – Не знаю, куда ты собралась в такую ночь, но знаю, чем мы можем заняться, ты и я. Мы…

Подняв ногу, я изо всех сил ударила сапогом ему в ногу и одновременно двинула головой в лицо. Он был выше ростом, поэтому мой затылок пришелся ему аккурат в нижнюю челюсть. Он выпустил меня и, спотыкаясь, попятился. Размахнувшись, я ударила его по голове ридикюлем – а в нем были пистолет, патроны и несколько тяжелых монет. Я, может, и не вышла ростом, но всю жизнь трудилась, и силенки хватает. Он как миленький растянулся в грязи. Застонал, попробовал подняться и снова упал в грязь. Я посмотрела на него без малейшей жалости и пошла дальше. Скоро я уже была у своего фургона.

Несколько семей были уже готовы тронуться в путь. Ральф молча указал мне сесть в самый конец фургона, я забралась внутрь, и мы поехали.

Отыскав себе местечко среди узлов и свернутых постелей, я скоро заснула и проснулась уже при свете дня. На меня смотрели круглые глазенки двух малышей.

– Ну! – весело сказала я. – Меня зовут Эхо, а вас?

Девчушка, перебирая пальчиками, отвернулась, а мальчик произнес:

– Джимми. Я Джимми Дреннан, а это моя сестренка, Эмпили. Она боится.

– Эмпили? – переспросила я.

– Эмили! – обиделась она. – Эмпили! Он всегда так обзывает! – Глядя на меня, она спросила: – Разве Эхо – это имя?

– Меня так зовут, – заверила я. – Такое имя есть. Правда. Теперь мы так называем эхо, которое слышим, но раньше это было имя. Так звали нимфу. Это, как бы вам объяснить, вроде русалки. Она без конца болтала, и тогда Гера – это была богиня – постановила, чтобы Эхо никогда не говорила первой и никогда не молчала, когда говорят другие. Эхо влюбилась в Нарцисса и, когда он умер, зачахла. И остался от нее один только голос.

– Это сказка! – заявил Джимми.

– Верно, причем очень, очень старая. Когда я поступила в школу, мне обо всем этом рассказал учитель.

– Ты тоже зачахнешь, пока не останется один голос? – спросил Джимми.

– Надеюсь, что нет, – ответила я. – Мне еще ни разу не повстречался Нарцисс.

– Еще повстречается, – сказала, усаживаясь рядом, его мать. – Меня зовут Лаура Дреннан. Надеюсь, они не слишком вам надоедают.

– Нет, как видите. Там, где я живу, мне как раз ребятишек и не хватает.

– Где вы живете?

– В горах Теннесси. Далеко в горах. У нас там много медведей.

– А людей они едят? – строго спросил Джимми.

– Не часто, – заверила его я, – хотя если сильно проголодаются, то могут и съесть.

– А ты видела медведя? Дикого. Близко, а?

– Много раз. Мой дядя и сейчас не встает с постели, потому что схватился с одним из них. Потревожил медведя, вот он и набросился на него, а у дяди не было с собой ружья.

Ральф Дреннан поглядел через плечо.

– Говоришь, дрался с медведем? И без ружья?

– У него был с собой нож, да еще топор. – Пояснила для Джимми: – Такой, у которого лезвия с обеих сторон. Пришлось драться тем, что оказалось под рукой. Но медведя он убил.

Ральф, не веря, поглядел на. меня и отвернулся. Все замолчали. Первым заговорил» Джимми.

– Но медведь его укусил?

– Много раз. И здорово расцарапал когтями. Регал убил медведя и волок его почти до самого дома. Мы нашли их у ручья, когда пошли за водой.

В полдень мы уже тряслись по неровной извилистой дороге среди густого леса. Кроны деревьев переплелись между собой, и внизу было сумрачно и тихо. Наш фургон шел первым. Упряжка у Ральфа Дреннана подобралась добрая, и повозка, прыгая по корням и продираясь вдоль поваленных деревьев, упрямо двигалась вперед. Время от времени мы делали остановки, давая лошадям передохнуть.

Винтовка Ральфа, лежавшая в углу фургона, выглядела почти новой. Мне было не разглядеть, какая это модель, но в том, что это «ланкастер», я была уверена.

– Много охотитесь? – спросила я.

Он оглянулся.

– Почти совсем нет. Разве что в молодости. Я всегда работал в городе, – добавил он, – и понял, что мне там ничего не светит, и вот решили попытать счастья на новых землях. Едем в Кентукки или, возможно, в Миссури.

Мы двинулись дальше, я снова заснула. Проснулась, когда почти стемнело. Дети спали. Тихо перебралась в головную часть фургона.

– Хотите, я вас подменю? – спросила я Ральфа.

– Умеешь править лошадьми? – Он был поражен.

– Там, откуда я приехала, все умеют, – ответила я. – Могу править, могу и пахать, – словом, делать все, что нужно.

– Я бы с радостью, – признался он. – Как-никак устал. Но уже пора искать место для стоянки.

– Тогда надо поторопиться, – заметила я, – а то стемнеет, ничего не разглядишь. Думаю, вам стоит пока вздремнуть. А место для стоянки я не пропущу.

Он колебался.

– А, ладно, сосну минутку.

Я взяла поводья, а он перелез в фургон. Глядя на деревья, я подумала, что уже действительно поздно – следовало еще набрать дров и всякое такое, потому принялась смотреть в оба. Не проехали мы и двух миль, как я увидела у развилки небольшую поляну. Рядом по камням журчал ручей, бежавший к Огайо – к морю.

Развернув фургон у дальнего края поляны, я остановила коней и показала, где встать остальным фургонам. Их было еще три, места в общем хватило, но было тесновато. Разглядев просвет между деревьями, я направилась туда и наткнулась на небольшой лужок. Здесь уже кто-то останавливался до нас. С помощью Джимми я распрягла лошадей, отвела их на луг пастись, только сначала привязала к колышку. Остальные последовали за мной.

Из фургона вышли Лаура и Эмили.

– Не отпускайте детей далеко от себя, – посоветовала я. – Малышей можно запросто потерять в лесу – потом не найдешь.

Наломать дров, набрать сухой коры и разжечь костер – для меня это минутное дело. Удивительно, как огонь подбадривает людей.

– Разбужу-ка я Ральфа, – сказала Лаура.

– Погодите, пока не сварим кофе, – посоветовала я. – У него был длинный, тяжелый день.

Разожгли еще один костер, и вся компания разместилась вокруг огня. Когда Ральф выбрался из фургона, кофе уже закипал.

– Прошу прощения, – сказал он. – Спал как убитый.

– Не за что, – ответила я.

Он подошел к костру, и Лаура налила ему кофе.

– Не дадите ли мне винтовку – пострелять на рассвете? – попросила я. – Места здесь охотничьи, может быть, добуду какой-нибудь дичины.

– Ты и стрелять умеешь?

– Немножко, – ответила я. – Во всяком случае, попробую.