Текст книги "Калифорнийцы"

Глава 20

Обведя взглядом пещеру, Шон так и не смог нигде заметить недостающей посудины, но для него это уже не имело значения. Все, ему здесь больше делать нечего. Хотя, может быть, стоит как-нибудь потом вернуться и оглядеться повнимательней…

Стены пещеры сохранили следы кирок и долота. Старая, очень старая работа.

Капитан вышел наружу, огляделся по сторонам – никого. Признаться, он никого и не ожидал увидеть. Человек мог запросто тайно приехать сюда, а затем убраться восвояси – ему ничего не стоило скрыться в ущельях, нагромождениях огромных валунов и зарослях кустарника.

О голосе, услышанном ночью, больше не думал. Успел-таки кое-чему научиться у Старца! К тому же признавал за теми индейцами, или кем бы еще они там ни оказались, право самим хранить свои тайны. Главное, что о Старце позаботились, а значит, и тело его должным образом погребено.

Еще немного постояв перед входом в пещеру, Шон склонил голову и тихо сказал: «Ну что ж, прощай, Хуан» – и отправился восвояси.

Он не привык надеяться на авось. Те двое, скорее всего, поджидали его у выхода из ложбины. Если они случайные путники, то наверняка давным-давно отправились своей дорогой, но только ему в это почему-то мало верилось. Встретить кого-то здесь, да еще ночью… слишком много совпадений.

Углубившись в заросли у тропы, замер, прислушиваясь, но, так ничего и не услышав, отправился дальше, стараясь производить как можно меньше шума. Возвращаться по тропе, особенно сейчас, ему казалось крайне неразумно.

Не доходя до того места, где оставил коня, Шон остановился. Вот он, роковой момент! Если они обнаружили серого, то притаились где-то поблизости, рассчитывая на то, что хозяин никуда не денется и вернется. Если же его конь остался незамеченным, то засада его ждет у входа в ложбину.

Вокруг стояла абсолютная тишина – ни щебетания птиц, ни даже жужжания насекомых. Видимо, и дикие животные по какой-то причине обходили эти горы стороной. Малкерин зашагал дальше, затем снова остановился перед небольшой полянкой. Три тропы сходились у трех деревьев, среди которых стояли два камня. Сверху на них лежала плоская каменная плита.

Алтарь! О нем твердил Крутой Рассел.

Он подошел поближе и внимательно оглядел землю. Вот и следы, оставленные сапогами Рассела, а рядом с ними, а кое-где и поверх, виднелись отпечатки сандалий… не мокасин, а именно сандалий.

Плоский камень алтаря оказался совершенно гладким, словно отполированным или же стершимся от частых прикосновений… но чьих, интересно знать? Он снова огляделся по сторонам. Ничего примечательного, если, конечно, не считать алтаря и трех тропинок, сошедшихся перед ним.

Шон решительно зашагал прочь. Теперь от коня его отделяло не более двадцати – пятнадцати ярдов. Выбрав, где заросли заметно редели, и стараясь по возможности не шелестеть ветками, он боком протиснулся между кустами медвежьих ягод и увидел своего коня, мирно подремывавшего и не проявлявшего никаких признаков беспокойства. Однако ставка была слишком велика, и капитан выжидал, оглядывая ближайшие деревья и стараясь прочувствовать ситуацию.

Наконец, держа в руке винтовку, он пробрался сквозь заросли к коню, подобрал поводья и повел под уздцы к просвету между скалами.

– Тихо, приятель, потише, – шептал он.

Мысленно капитан представил, как идет тропа, по которой он пришел сюда ночью. Она выведет его прямо к лагерю преследователей, а уж там они и опомниться даже не успеют, как все будет кончено. Он снова задумался, припоминая, что видел с тропы. Да, верно, ему нужно брать вправо. Напротив выхода из каменного тупика есть высохшее русло, чуть дальше и левее маленький ручеек делал резкий изгиб, прежде чем слиться с водами Петушиного ручья.

Он пересек тропу, перешел через тоненький ручеек и скрылся за деревьями и валунами. Путь оказался нелегким.

Задрав голову, Шон посмотрел вверх. Он находился рядом с прогалом, где отвесные склоны гор расступались, образуя большой просвет. Совсем недалеко отсюда предыдущей ночью находился их лагерь. Оглядевшись, капитан не увидел ничего. Тогда, ступая на цыпочках, он сделал еще несколько шагов, боясь случайно наступить на какой-нибудь камешек или ветку. Вот пересохшее русло… И тут Шон заметил их.

Они затаились примерно в полусотне ярдов от него, наблюдая за проходом между скалами.

И в то же мгновение Веласко обернулся. Проворный, словно кошка, он среагировал молниеносно – развернулся и выстрелил!

Пуля угодила в скалу. Шон тоже вскинул винтовку, и «кольт» дернулся у него в руке. Вторая пуля достала Веласко, и, покачнувшись, тот повалился на землю.

Не убит… и, судя по тому, как падал, скорее всего, получил лишь царапину.

Его напарник куда-то исчез. Шон повернул назад, продираясь сквозь кусты, ведя коня в поводу. Спустившись в пересохшее русло, он оставил серого за каменными глыбами, некрепко привязав к кусту. Бросать его на верную смерть, если сам погибнет, ему не хотелось.

Поднимаясь вверх по склону, капитан выбирал позицию получше. Внезапно воздух прорезал резкий свист веревки, и петля лассо обвилась вокруг его плеч. Это сделал свой ход Веласко. Но Шон все еще держал в руках винтовку и выстрелил с бедра. Мексиканец отчаянно дернул за конец лассо, но опоздал. Тяжелый свинец угодил ему прямо в грудь. Сделав неверный шаг вперед, Веласко повалился на землю и остался неподвижно лежать среди камней, широко раскинув руки.

Стряхнув с себя петлю, Малкерин укрылся за одним из валунов и стал ждать. Напарник Веласко слышал выстрелы и наверняка придет узнать, что случилось. Шон засек положение тени, отбрасываемой валуном. Она поможет ему следить за ходом времени.

По пересохшему руслу, возле которого он сейчас скрывался, наверное, сбегали с гор дождевые воды. Возможно, где-нибудь неподалеку отсюда оно заканчивалось тупиком. Но это оказалось совсем не то русло, которое он заприметил с самого начала. То проходило дальше, у подножия горы.

Нужно быть осторожнее, одернул он себя, такие ошибки порой стоят жизни.

Становилось нестерпимо жарко. Капитан вытер о рубаху взмокшие ладони. Он ждал. Выбранная позиция нравилась ему все меньше и меньше, но сделать первый шаг опасался. Очень уж часто получалось, что потерявший терпение смельчак первым же и погибал. Едкий пот затекал в глаза. Достав платок, Шон хотел вытереть лоб, и в тот же миг пуля угодила в каменную глыбу. Многочисленные острые осколки разлетелись во все стороны.

Упав на землю, Малкерин перекатился и встал на колени. Вторая пуля зарылась в песок рядом с ним, но он все же вскочил на ноги и, выбравшись из пересохшего русла, проворно юркнул в заросли. Раздался еще один оглушительный выстрел, и он увидел человека, который, сидя на корточках, торопливо перезаряжал ружье.

Они Одновременно заметили друг друга. Его противник бросил ружье, рог с порохом и схватился за висевший у пояса револьвер. Но это был не его шанс.

Их разделяло каких-нибудь двадцать ярдов. Держа винтовку на уровне пояса, Шон спустил курок в то самое мгновение, когда револьвер уже почти освободился от кобуры.

Белтран замер на месте, широко разинув рот от боли и изумления. Он шагнул вперед, выронил револьвер и рухнул. Шон выстрелил еще раз. Распростертое на земле тело дернулось и осталось лежать неподвижно. Шон подождал с минуту, а затем подошел поближе. Пнув ногой, отбросил револьвер подальше и принялся шарить у мертвеца по карманам. Он нашел несколько золотых монет и истершийся обрывок бумаги, на котором значилось одно-единственное слово – Вустон.

Капитан вернулся к коню и, сев в седло, выехал на тропу, которая повела его на запад. До дома, конечно, далеко, но у него хороший, сильный конь, а если его почаще пришпоривать…

Лунный свет серебрил воды океана, когда тропа вывела его на побережье. Шон спешил. Даже сознание того, что на ранчо присутствуют Мимс и его друзья, не успокаивало его. Вустон хитер и опасен, способен на все ради достижения своей цели.

Волны прибоя накатывались на песчаный берег. Вдалеке на борту «Госпожи Удачи» зажглись огни.

Капитан почти бесшумно ехал по мокрому песку, а следы серого слизывал прибой, но даже созерцание огней любимого корабля не принесло ему желанного умиротворения.

Вскоре он свернул на дорогу, ведущую к ранчо. Шон устал. Два последних дня и две почти бессонные ночи он провел в седле. И лишь мысль о близкой встрече с матерью и Марианой придавала ему силы.

С винтовкой в руке он въехал в пустынный двор ранчо. Было уже далеко за полночь, и все, должно быть, спали. Что ж, с расспросами и рассказами можно потерпеть и до утра.

Он уже спешился, когда тишину разорвали выстрелы, и ему показалось, что окна его дома вдруг вспыхнули ярчайшим светом. Шон ощутил сильный удар в бок, еще один в голову и почувствовал, что падает.

Он лежал посреди двора, в котором так часто играл в детстве. Его сильно задело, но сознание еще не покинуло. Нахлынула волна страха. Вот, значит, какая смерть. Неужели конец? Неужели они все же одержали над ним верх?

Послышались тяжелые шаги: кто-то шел через двор. Тяжелый сапог пнул его по ребрам, а затем перевернул на спину.

– Он мертв? – Похоже на голос Фернандеса.

– А ты как думал? После того, как мы расстреляли его? Ты только взгляни! Вон сколько кровищи. Похоже, и полголовы снесло.

– Давай поскорее уберем его от греха подальше, пока она не вернулась. – Это Томас.

– Еще чего! Пусть валяется! Она его увидит и прибежит сюда. И мы ее… Подождем до утра.

– У нее есть друзья, – напомнил Томас.

– У меня тоже. Но мои друзья намного лучше. Ник Белл сказал, что спишет все на Белтрана и Веласко.

– А они сами-то где?

– Черт, Малкерин ведь здесь? Если бы они уцелели, то он сейчас тут не валялся бы. Я не знаю, что у них там произошло, только готов поспорить, что он уделал их обоих. Это уж точно. Давай-ка уберемся отсюда, чтобы не маячить у всех на виду. А она не заставит себя долго ждать.

Поднявшись по ступеням веранды, бандиты вошли в дом.

Вот только теперь впервые боль сковала его… и слабость, чудовищная слабость. Его кровь по каплям уходила в песок. Они сказали, что у него разбита голова. Скорее всего, так…

Он должен предупредить их, занервничал Шон. Почему мать и Мариана уехали с ранчо? Куда девался Мимса? А Монтеро? Если старик и остался, то его, скорее всего, уже нет в живых или же его захватили в плен. Захватили? Вряд ли. Только не Вустон. Значит, погиб. А как же Поланко и Дель Кампо?

Лежа совершенно неподвижно, Шон боролся с охватившей его слабостью. Он впивался ногтями в землю и твердил себе: ты должен жить! Умирать нельзя! Надо предупредить своих.

Каким-то образом Вустону удалось выманить их с ранчо, которое он тут же захватил. Теперь его свора притаилась и дожидается возвращения хозяев. А разделавшись со всеми, он бросит трупы как есть и появится где-нибудь в людном месте, повертится у всех на виду, и тогда уже никто ничего не докажет. Капитан Ник Белл его покроет. Слухи пойдут в любом случае, но Белл как-никак представитель закона. Кроме него, правда, еще есть Мичелторена. Но он не станет ни во что вмешиваться.

Шон Малкерин был серьезно ранен. Наверное, в темноте они или приняли его за покойника, или же решили, что он уже не жилец. Но это не значит, что, разобравшись что к чему, они его не пристрелят. Он яростно сопротивлялся подступавшей дурноте. Надо собрать все силы, чтобы дожить до того, как мать вернется домой. Револьвер в кобуре. Когда его подстрелили, винтовка выпала из рук. Конь шарахнулся в сторону.

Шон напряг последние силы и попробовал ползти. Ему удалось продвинуться вперед на какой-то дюйм, после чего он застыл, задыхаясь от боли и чувствуя себя совершенно опустошенным. Поборов очередной приступ головокружения и тошноты, капитан решил обследовать себя. Сначала он приказал себе пошевелить правой ногой, и это у него получилось.

Слава Богу, нога не сломана. Тогда он так же медленно и осторожно попробовал шевельнуть левой ногой. Безрезультатно. Снова повторил попытку… опять ничего.

В шести футах справа от него брал свое начало небольшой овраг, размытый сбегающими вниз потоками воды. Вот если бы ему удалось добраться туда… Но они заметят его исчезновение и немедленно отправятся на поиски. Преодолевая сразу боль и слабость, он пытался думать. Голова раскалывалась от боли, левая нога совсем онемела.

Справа от него на земле недалеко от края оврага лежали выложенные в ряд булыжники размером примерно с его голову. Они обозначали место, где его мать в свое время собиралась разбить цветник.

С трудом протянув левую руку, Шон подкатил один из камней поближе к себе, положил его рядом со своей головой. Осторожно отодвинувшись вправо, откатил его немного назад, а прежнее место занял другой камень.

Прошло довольно много времени, прежде чем он смог взяться за очередной гладкий булыжник и переместиться поближе к краю оврага. Укладывая камни, он надеялся, что в темноте бандиты примут их за его распростертое посреди двора тело, а проверить поленятся.

Почему они так уверены, что его мать должна вскоре вернуться? Неужели им удастся хитростью заманить ее сюда? Что происходит?

Очередной рывок – и Шон ненадолго потерял сознание, а когда очнулся, то снова почувствовал нестерпимую боль в голове и боку и уставился в усеянное звездами ночное небо. Луна зашла. Он лежал неподвижно, стараясь дышать размеренно, пытаясь одним лишь усилием воли заставить мозг соображать.

Итак, он потерял сознание. А теперь снова пришел в себя. Но как скоро мать должна приехать сюда? Сколько еще времени в его распоряжении?

Еще одна попытка пошевелить левой ногой, ставшей очень тяжелой. Мышцы отказывались подчиняться. Опершись на правую руку, ему удалось немного приподняться и перевернуться на живот. Теперь уже лишь считанные дюймы отделяли его от оврага.

Сделав над собой усилие, он перекатил очередной камень, уложил его вместе с остальными и очень медленно сполз в овражек. Прижавшись щекой к песчаному дну, пролежал довольно долго, испытывая невообразимую слабость. Головная боль сделалась нестерпимой, оглушительно стучало в висках. Шону показалось, что он лежит на чем-то мокром, но стоило ему лишь прикоснуться рукой к боку, как все тело пронзила страшная боль, и он почувствовал, как опять уходит сознание.

Но они скоро приедут, надо быть начеку! Он должен предупредить их об опасности и приготовиться к перестрелке. Так уговаривая себя, он тяжело дышал, судорожно хватая ртом воздух. Очень хотелось пить, и мысль о котлах с водой, подвешенных на веранде, стала невыносимой. Несколько галлонов холодной прозрачной воды…

В поилке, что находилась рядом с загоном, тоже есть вода, но только слишком уж это далеко, и у него не хватит сил…

Внезапно глаза его открылись, и он понял, что заснул. В доме кто-то разговаривал, но слов было не разобрать.

Шон заморгал… да нет же, это вовсе не в доме! А здесь! Прямо перед ним.

Его мать сидела верхом на коне, и кто-то стоял рядом. Мариана?

– Он мертв, и убили его мы. – Вустон неожиданно появился из-под навеса. – Посмотрите – и убедитесь сами. Он там!

Выступив еще на шаг вперед, он указал на камни и тут же замер на месте как вкопанный. С тех пор как он вошел в дом, небо заметно посветлело, и теперь он с недоумением уставился на булыжники, выложенные на земле, как будто видел их впервые в жизни.

Не веря собственным глазам, Зеке шагнул вперед, и тогда, собрав последние силы, Шон встал. Он стоял, опираясь на случайно найденную палку, словно на посох. А правая рука его поднимала револьвер.

– Не спеши, Вустон. Я еще жив.

Вскрикнув, Вустон тоже потянулся за оружием. На его вопль из дома выбежал Фернандес. Белая рубаха Зеке представляла самую лучшую мишень. Шон выстрелил два раза подряд, и его пули точно достигли цели.

Пули Фернандеса, выскочившего во двор и стрелявшего на ходу, взрывали землю рядом с Шоном, но тут где-то поблизости раздались ответные выстрелы, а потом еще и еще. Шон опять поднял револьвер и увидел, как бандит повалился навзничь, а из дома вышел Томас Александр с поднятыми руками.

Стрельба прекратилась, и наступила тишина.

Позже Шон Малкерин смутно припоминал, как две плачущие женщины подхватили его, а Джонни Мимс въехал во двор ранчо вместе с Ханикуттом и Кемпбеллом.

Глава 21

К тому времени как Андрес Мачадо появился на ранчо с визитом, Шон Малкерин провел в постели уже три недели.

Мариана открыла перед ним дверь, и Андрес вошел в комнату.

– Ну что? – заявил он с порога. – Значит, вот как ты решил выкрутиться! И все ради того, чтобы избежать честного поединка с Мачадо! Позволил этим псам подстрелить себя! Что ж, дело твое. Значит, мне придется подождать.

– Извини, приятель, – слабо улыбнулся Шон, – в первый раз в жизни заставляю человека ждать себя, но боюсь, что иначе не получится.

Мачадо подошёл поближе к кровати.

– Дружище, ты смелый, очень смелый парень. И мне искренне жаль, что тогда я позволил своему гневу взять верх над разумом. Ну конечно же ты прав! Зачем попусту терять время из-за девчонки, которая меня не любит, когда вокруг столько женщин, сходящих по мне с ума? Скоро я возвращаюсь в Мексику. Но мне будет не хватать твоей дружбы, приятель.

Шон протянул ему руку:

– Ты достойный противник, амиго, но можешь быть еще куда более достойным другом.

Мачадо ушел. С улицы доносились приглушенные голоса, становившиеся все тише и тише по мере того, как говорившие удалялись от дома.

Он лежал, закрыв глаза, и расслабился, отдыхая. Да, отдыхать ему теперь придется еще довольно долго. В него угодили три пули, и он потерял много крови.

Налетевший с гор ветерок тронул занавеску на окне. Теперь с веранды слышался голос матери. Она снова завела разговор о том, что неплохо было бы устроить цветник, а камни убрать… Интересно, уже в который раз она говорит об этом?

Из дома вышел Майкл. Он недавно вернулся после поездки в Монтерей. Многое изменилось за последнее время, и ходили также упорные слухи о бунте против Мичелторены.

Внезапно его мускулы напряглись, он почувствовал, что кроме него в комнате есть еще кто-то, и он осторожно подходит к кровати, слегка задевая ее, и склоняется над ним, а затем раздается характерный звук, будто камень поставили на другой камень, и тихое шарканье.

Рука нащупала под подушкой рукоятку револьвера. Шон ждал, но все было тихо, и лишь витал в воздухе тонкий, еле ощутимый аромат кедровой хвои.

С песней на веранду вбежала Мариана. Вот ее шаги остановились у двери его комнаты. Наконец он открыл глаза. Обе женщины стояли у порога, словно разом лишившись дара речи, изумленно разглядывали что-то.

Приподнявшись на локте, он тоже посмотрел в ту сторону.

На каминной полке стоял кувшин, тот самый, которого он недосчитался в пещере среди гор.

Сеньора подошла к камину, хотела было взять кувшин и тут же отказалась от этой затеи – посудина оказалась тяжелой… довольно тяжелой.

Эйлин заглянула внутрь.

– В нем же золото, – воскликнула она дрогнувшим голосом. – Это золото, Шон.

Он откинулся на подушку и закрыл глаза.

– Кем бы ты ни был… где бы ни находился… спасибо.

Историческая справка

Наша вымышленная история о событиях, которые могли бы произойти на побережье в Малибу и среди гор в глубине материка незадолго до того, как жители Калифорнии восстали против Мичелторены, изгнали его из провинции, а его место занял Пио Пико.

Многие названия на побережье действительно были даны неизвестным народом, жившим в тех краях до прихода туда индейцев-чумашей. Кем были те люди, мы не знаем до сих пор.

Известны лишь два племени, населявшие те земли до того, как там объявились чумаши, да и о них до нас дошло очень и очень мало сведений. Это племя Дубовой Рощи и пришедшее ему на смену племя Охотников. Эти индейцы были хорошо сложены, и, судя по довольно совершенной конструкции их лодок, они имели опыт дальних морских путешествий.

Индейцы-чумаши занимали территорию от Малибу и Топанги до окрестностей Сан-Луис-Обиспо, и в глубь материка за реку Куяма. Им принадлежали Сосновая гора и горы Пинос.

Предположительно первым владельцем Малибу был Хосе Бартоломе Тапиа, колонист, приехавший на север вместе с Де Анса в 1775 году. Дарственная на эти земли выдана приблизительно в 1802 году. В 1848 году Малибу продали некоему Леону Виктору Прудомму, молодому французу, взявшему в жены дочь Тибурсио Тапиа.

В 1857 Прудомм продал Малибу ирландцу по имени Мэтью Кеттлер по цене десять центов за акр. Тридцать четыре года спустя сын ирландца получил уже по десять долларов за акр. Тогда площадь земель владения составляла 13316 акров. Покупателем оказался Фридрих Риндж, для которого это поместье стало домом его мечты, где он жил долго и счастливо, завещав ранчо своей жене, Мей Риндж.

История о том, как эта женщина защищала свою собственность, протестуя против прокладки дорог по ее землям, примечательна уже сама по себе и слишком длинна, чтобы даже вкратце приводить ее на этих страницах.

С тех пор произошли большие перемены, и почти ничто не сохранилось в первозданном виде. В наши дни побережье Малибу застроено домами теле– и кинозвезд. Здесь расположены многочисленные пляжи, мотели, рестораны и особняки.

Только горы как когда-то подступают почти к самому морю. Правда, по их склонам проложены вьющиеся серпантином дороги, но кое-где в глуши еще остались уединенные места, над которыми не властно время. Но древние захоронения бездумно разграбляются невежественными охотниками за сувенирами, а бесценные наскальные рисунки чумашей оказались безжалостно уничтожены вандалами.

Когда жители Лос-Анджелеса «выезжают на снег», они зачастую отправляются куда-нибудь в окрестности Сосновой горы, но ложбина, где находилась пещера Старца, и по сей день остается такой, какой была сотни, а может быть, тысячи или десятки тысяч лет тому назад.

Только не пытайтесь разыскать ту пещеру. Не дай Бог, вы найдете ее.