Текст книги "Как был покорен Запад"

Глава пятнадцатая

Городок у конца путей обычно затихал сразу. Редко когда музыка, шум и сумятица успокаивались постепенно. Чаще жизнь гремела и бушевала всю ночь, без тормозов, а потом вдруг падала тишина, как наброшенное одеяло, и не оставалось ничего, кроме ночных звуков – поскрипывали на ветру болтающиеся вывески, хлопали незастегнутые входные клапаны палаток, шаркали ноги, кто-то невнятно бормотал во сне. Вдалеке одинокий койот изливал свою тоску в звездное небо, а еще дальше уныло и траурно свистел паровоз, взывая к пренебрежительно молчащим звездам.

Джули поплотнее завернулась в плащ. Холодало. Она знала, что выходить не стоило бы, но после целого вечера в палатке ей отчаянно хотелось побыть на свежем воздухе.

Сегодня вечером, когда пришел отец, он с одного взгляда увидел, что она кого-то ждет.

– Кинга ждешь? – осведомился он.

– Нет.

– А этот Зеб, – заметил он, – славный парень. Он мне напомнил своего отца.

Он укутался в одеяла и заснул, а Джули еще долго сидела неподвижно, удивленная его замечанием. Джетро никогда не пытался повлиять – в ту или иную сторону – на выбор ею друзей, еще с тех пор, как она была маленькой девочкой. Они долго жили порознь, а потом, когда встретились вновь, он сознательно взял себе правило – никогда не вмешиваться. Временами ей даже хотелось, чтобы он что-то посоветовал, но была у него такая, чисто западная черта характера: он считал, что каждый должен выбирать сам. А в ее случае было кое-что и сверх того – он ей доверял.

Он заснул, а она вышла из палатки на воздух, постоять под звездами. Джули думала о палаточном городке, составной частью которого была и она сама. Других женщин в Конце Путей не было, если не считать тех, что шли следом за путеукладчиками и строителями. Ни одной из них она не знала и знать не желала. В ее мире и в ее времена эти две породы женщин, как рельсы, никогда не сходились вместе – если не считать церемонных приветствий на улице.

Она услышала шаги Зеба Ролингза раньше, чем смогла увидеть его, и почувствовала в этих шагах усталость. Она знала, что он встревожен, она видела ту же тревогу на лице отца. И понимала, что тревога эта вызвана индейцами.

Зеб подошел и остановился рядом. Постоял немного молча, подставив лицо ветру, ловя его прохладу,

– Зеб, – сказала она, – о чем вы думаете?

– Какая-то навязчивая идея. Один из этих людей, что мы похоронили сегодня, напомнил мне мать. Не скажу даже, чем точно… что-то такое в лице…

– А какая она была?

– Какая? Добрая… – не сразу ответил он, – исполненная любовью к земле. Любила свою семью… и была у нее в характере поэтическая жилка. То в одном, то в другом проявлялась. А я в папу пошел.

– А какой был ваш отец?

– Наверное, на меня был похож. А еще больше – на вашего папу. Забавная штука, – добавил он задумчиво, – о родителях редко думаешь иначе, чем о родителях. До тех пор, пока сам не станешь старше и не начнешь понимать, что и у них были свои надежды, мечты, устремления и тайные думы… Просто принимаешь их как данное, а потом вдруг однажды с изумлением узнаешь, что они были влюблены, или там сильно увлечены чем-то. И не перестаешь гадать – а какие же они на самом деле, в душе… пока не станет слишком поздно… Не один хороший отец – или мать – работает не покладая рук, чтобы вырастить детей, а душа его – или ее – блуждает где-то далеко за горизонтом, гоняется за своей мечтой… мечтой, которую из-за этих детей никогда не поймать.

– Я понимаю…

– Действительность имеет обычай воздвигать препятствия. Как сейчас.

– Сейчас?

– Мне нравится армейская служба. Я давно уже не могу вообразить себя вне армии, хоть война и кончилась. Но сейчас обстоятельства складываются так, что, может быть, мне придется подать в отставку.

– Из-за Майка?

Даже если он и заметил, что она назвала Кинга по имени, то не придал этому значения.

– С одной стороны – из-за него. А с другой стороны, есть кое-что поважнее. Сейчас сошлись лицом к лицу не просто два народа, а два образа жизни: один – это охота и добывание пищи, а другой – деловая, коммерческая, техническая деятельность со всеми ее нуждами и потребностями. Когда такие два народа сталкиваются лицом к лицу, один из них, менее приспособленный к выживанию, будет изгнан. Это неправильно, это ошибка… но так уж оно есть.

– И Майк хочет, чтобы это вы изгоняли?..

– Да.

– Но если это неизбежно, то что вас смущает, почему вы раздумываете?

– Человек всегда раздумывает, Джули. И потом, не обязательно начинать изгнание прямо сейчас. Ваш отец думает, что индейцы вызывают у Майка раздражение… может, он и прав. Ясно одно: мы с Кингом по-разному смотрим на это дело. Кинг надеется взять надо мной верх, потому что может использовать политическое влияние… а ни один военный человек не станет спокойно терпеть, чтобы ему отдавал приказы штатский, хоть и политик. Президент – это другое дело. Он, конечно, штатский, но, в то же время, он и главнокомандующий…

Не задумываясь, они пошли прочь от палатки. Рука Зеба скользнула к поясу – револьвер на месте. Далеко они не пойдут; он не любил ненужного риска – его любят только дураки. Риска и так хватает в обыденной жизни.

– И что же вы будете делать, Зеб? Я имею в виду, если уйдете из армии…

– Поеду на запад. Может, заведу ранчо. У нас в семье, похоже, все стремятся на запад, кроме разве что Джеремаи.

Он рассказал ей о Джеремае, а потом и о тете Лилит. О тетке он вспомнил потому, что муж Лилит, Клив Ван Вален, был заметной фигурой в железнодорожном бизнесе на тихоокеанском побережье.

Но, конечно, он не станет обращаться к дядюшке Кливу, чтобы воспользоваться его влиянием. Зеб Ролингз был из тех людей, кто сам машет кулаками в своей драке и умеет принимать поражение.

– Не стану отрицать, – сказал он ей, – я подумывал временами насчет ранчо. На западе есть свободная земля, и где-то во мне затаилась любовь к земле. Думаю, ко мне это от мамы перешло. Только я бы предпочел остаться в армии, если смогу, несмотря даже на то, что у человека мало шансов дойти до больших чинов, если он не учился в Пойнте note 52Note52
  Уэст-Пойнт – военная академия в США.


[Закрыть]. Продвижение по службе – дело медленное… то есть, в мирное время…

Они вышли за пределы лагеря, потом медленно повернули и пошли обратно. Палаточный городок тихо лежал под звездами. Возле штабеля шпал Ролингз заметил часового – его силуэт выделялся на фоне неба.

Когда они расставались, он уже совсем собрался предложить ей уехать с ним на запад – но тут подумал о Майке Кинге. Когда-нибудь Кинг станет вице-президентом Дороги, а может даже и президентом. Он будет обеспеченным человеком. А что может предложить Зеб в противовес этому?

Он ушел, а она еще стояла, глядя ему вслед. Ей было неприятно видеть, что он уходит, и немного обидно, что он не сказал ничего, ничем не показал, что думает и о ней, когда строит жизненные планы.

А скажет ли он что-нибудь вообще? Она ощутила внезапный ужас, подумав, что может и не сказать. Она чуть было не бросилась за ним следом… но потом опустила голову и вошла в палатку.

* * *

Лейтенант Зеб Ролингз вел свой патруль по широкой дуге вокруг Конца Путей. Повсюду он натыкался на следы некованых лошадей… кое-где всадники проезжали большими группами; и нигде он не видел борозд от травуа. Это означало, что индейцы ехали без семей, следовательно, это были военные отряды… Он поднялся верхом на вершину холма и осмотрел местность.

– Сержант, – сказал он, – вы в последние несколько дней видели Джетро Стьюарта?

– Он где-то поблизости. Правда, я с ним не говорил. С тех пор, как он привез этих убитых…

Ролингз был обеспокоен. Конечно, группы индейцев, проходившие через эти места, могли быть и охотничьими отрядами, потому что неподалеку находилось несколько больших селений… достаточно близко, чтобы скво могли прийти и освежевать убитых животных. Но здесь, вблизи железной дороги, дичи совсем мало – из-за шума и суеты… так что вряд ли следы были оставлены охотничьими отрядами. Правда, индейцы временами приезжали к лагерю попрошайничать или просто поглазеть на белых людей, занятых своими непостижимыми делами…

Но Ролингз ощущал беспокойство – а он был достаточно опытен, чтобы доверять собственной интуиции.

Местность вокруг открытая, хотя и не настолько открытая, как это казалось с первого взгляда. Железная дорога спускалась в широкую долину, но долину эту обрамляли холмы – довольно пологие, но кое-где срезанные крутыми обрывами. Гребни повыше поросли лесом, полосы деревьев тянулись и вдоль редких ручьев. Большой отряд всадников, знающих местность, мог тут проехать незамеченным достаточно далеко, пробираясь по руслам ручьев или под деревьями.

Как и у многих других солдат, служивших на границе, у Зеба Ролингза с годами выработалась симпатия к индейцам. Они отличные воины, они сумели великолепно приспособиться к своему окружению… но потом оно изменилось – пришли белые.

До прихода белых людей и появления лошадей пределы странствий индейских охотников были ограничены. В те времена они запрягали в свои волокуши-травуа собак, с этими же собаками преследовали дичь; кроме дичи, питание их составляли семена, орехи, ягоды и коренья. А главным источником почета и удовольствия были войны с другими племенами.

Появление лошади коренным образом изменило их образ жизни, неизмеримо расширило доступные им просторы, и это сделало лошадь самым ценным из всего, что знали индейцы. Обладание лошадьми стало мерилом общественного положения, и хороший конокрад мог выбрать лучшую молодую скво.

Племена сиу, заведя лошадей, ступили на тропу завоеваний. Если бы продвижение белого человека на запад шло чуть помедленнее – скажем, к примеру, не случилось бы золотой лихорадки в Калифорнии – дикие всадники Великих Равнин могли бы найти в своих рядах нового Чингиз-хана, подобно тому, как нашли его монгольские всадники, пребывавшие примерно на той же ступени цивилизации.

Как и монголы, американские индейцы были разделены на множество мелких племен и не знали никакого чувства единства в его высшем понимании. Чингиз-хан сумел спаять свободные племена монголов в одну воинственную целостность. О том же думал и Текумзе note 53Note53
  Текумзе – вождь шауни, создал великий союз средне-западных и южных племен, чтобы предохранить их земли от вторжения белых. Это восстание с бесчеловечной жестокостью подавил генерал Эндрю Джексон, будущий президент США. Текумзе погиб в одной из битв во время войны 1812 г.


[Закрыть], но тогда угроза со стороны белого человека еще не была осознана – Текумзе пришел прежде своего часа. О том же думал и Гуанах Паркер note 54Note54
  Гуанах Паркер – метис, вождь квахади-команчей, возглавлял их в последней борьбе за сохранение пастбищ и бизонов, закончившейся поражением индейцев в 1875 г.


[Закрыть] – но он пришел слишком поздно.

Если бы появился такой вождь и повел индейцев против белых, то не исключено, что белые были бы – по меньшей мере – отброшены обратно к морю. Несомненно, множество пограничных поселений исчезло бы с лица Земли.

В последние годы белые люди всегда сохраняли преимущество в вооружении; даже когда у индейцев появилось огнестрельное оружие, они никогда не имели достаточного количества боеприпасов для мало-мальски долгих боевых действий. И все же индейская опасность существовала всегда.

За редкими исключениями – это относилось к юным офицерам, только что прибывшим с Востока, – именно военные понимали индейцев лучше всех; и если бы армии предоставили возможность улаживать отношения с индейцами, то столкновений было бы намного меньше. Однако, к сожалению, не успевала армия утихомирить индейцев, как тут же появлялся какой-нибудь гражданский чиновник, который вновь вызывал их возмущение и провоцировал неприятности.

Зеб Ролингз вступал в контакты с индейцами без всякой предубежденности – в ту или иную сторону. Он вовсе не считал их бандой дикарей, которых надо стрелять как бешеных собак. С другой стороны, он не был согласен и с теми, живущими в безопасности на Востоке, кто полагал, что бедный индеец – это всегда неправедно гонимый страдалец.

Зеб узнал очень много об индейцах еще от отца; он понимал многие их обычаи, их страсть к войне; он понимал, почему они находили высшую гордость в мужестве и отваге; понимал даже то, что белые обычно считали вероломством.

И сейчас, прощупывая взглядом местность, он вспоминал уроки отца.

– Мой па, – сказал он сержанту, – знал об индейцах больше, чем кто другой, и он всегда относился к ним настороженно. Каждый раз, как вы попытаетесь оценивать их поступки по меркам белого человека, вы обязательно попадете в неприятную историю. У них другие мерки.

– Джетро говорит то же самое, – заметил сержант. – Как вы думаете, сэр, чего надо ожидать?

– Подумайте-ка сами. Много ли следов мы видели в прошлом месяце?

– Немного… так, то здесь, то там…

– Но совсем немного. А теперь? Как вы полагаете, сколько индейцев в тех отрядах, которые мы видели сегодня? Я имею в виду, следы которых мы видели…

– Может, человек тридцать, а то и больше, в первом отряде – и примерно столько же в следующем… Мы сегодня пересекли следы больше чем сотни индейцев! – Сержант нахмурился. – Такое впечатление, будто их тут целая толпа шляется, сэр.

– Согласен… – Зеб помолчал. – Знаете, сержант, в докладах и рассуждениях было бы куда меньше нелепостей, если бы люди просто задумались о снабжении продовольствием больших вооруженных групп. Вы знаете, сколько провианта нам нужно на наш эскадрон. А теперь просто умножьте на десять – и что получится? Я вам могу точно сказать, сержант, что получится… и мне это вовсе не по вкусу. Сейчас в этой местности находится в пять раз больше индейцев, чем она может прокормить… а это означает, что либо они не собираются оставаться здесь долго, либо надеются в самом скором времени добыть много припасов, которых у них нет сегодня… ну, а тут речь может идти только о железной дороге…

Зеб замолчал – он увидел всадника, выехавшего из лощинки, и по посадке в седле узнал Джетро Стьюарта.

Ролингз обвел глазами окрестные холмы. Он был совершенно уверен, что его отряд находится под постоянным наблюдением… Индейцы тут же узнают, что Джетро присоединился к нему – скорее всего, им даже известно, что именно может рассказать Джетро. Он думал, как индеец, и поэтому мог предсказать, что собираются сделать индейцы.

Джетро Стьюарт окинул взглядом эскадрон – всего двадцать два человека, включая Ролингза и сержанта. Очень мало, совершенно недостаточно. А еще двух десятков не найдешь и за пять-десять миль.

– Мы видели очень много следов, Джетро, – сказал Зеб.

– Вождь заявляет, что железная дорога нарушила договор. Строители изменили трассу, и теперь она захватывает охотничьи земли арапахов.

– Он правду говорит, Джетро?

– Он в этом уверен, вот что главное… но, впрочем, так оно все и есть на самом деле. Я попробовал предупредить Кинга, но этот… не желает слушать. Он изо всех сил старается выгадать время, чтобы ускорить продвижение путей, и меняет трассу, как ему заблагорассудится. Может, вам удастся объяснить ему.

– Вы знаете Майка Кинга. Он никого не слушает.

Тем не менее, уже через час лейтенант Зеб Ролингз подъехал к вагону, который служил Майку Кингу канцелярией и спальней. Неподалеку стояли три платформы. Путеукладочная бригада работала милях в полутора, но палаточный городок был рядом. Повсюду высились штабеля шпал, напиленных среди ближних холмов, на жарком «солнце сосновые брусья сочились смолой. Зеб соскочил с лошади и вошел в вагон, предоставив Джетро Стьюарту самому решать, идти ли следом.

Кинг сидел за столом, сверяя накладные на доставленные грузы с заказом, лежащим на столе. За другим столом в дальнем конце вагона его секретарь стучал телеграфным ключом.

– Кинг, когда вы решили изменить трассу? – резко спросил Зеб Ролингз.

Кинг еще некоторое время продолжал сверять свои списки, потом наконец поднял голову. Он ожидал этого разговора и был готов к нему, не испытывая никаких сомнений, что сможет управиться с этим захолустным лейтенантом. Наконец он заговорил, и в голосе его ясно звучало нетерпение.

– Мы не вносили изменений, хотя мы имеем право производить мелкие уточнения, чтобы ускорить строительство… а ускорение строительства – это именно то, чего мы добиваемся.

– Вы напрашиваетесь на неприятности. Вы пересекли охотничьи земли арапахов, и теперь все соседние племена вышли на тропу войны.

– Не говорите глупостей, Ролингз! – раздраженно ответил Кинг. – Вы еще скажите, будто то, что мы делаем, сильно повлияет на дичь!

– Неважно, что я скажу, – важно, что думают арапахо, а они думают – и сказали об этом Джетро Стьюарту – что с ними поступили несправедливо.

– Пошли они к черту, лейтенант, и ваш Джетро тоже! Я не допущу, чтобы «Центральная Тихоокеанская» зарабатывала на мне деньги note 55Note55
  Трансконтинентальную железную дорогу строили, начиная с 1862 года, две компании: «Сентрал пасифик» («Центральная тихоокеанская») с запада и «Юнион пасифик» («Союзная тихоокеанская») с востока; между компаниями шла жестокая конкурентная борьба с бесконечными интригами, подкупами политиков и т. п.; две линии были состыкованы в 1869 г. в городке Проментри-Пойнт (штат Юта).


[Закрыть] из-за горсточки голых дикарей. Если я буду терять время, тревожась о том, что подумают несколько жалких индейцев, я никогда ничего не добьюсь!

– То, чего вы добиваетесь – оно настолько важно, что стоит войны? Войны, в которой будут гибнуть люди?

– Какой еще войны? Вы же сами говорили, что армия находится здесь для того, чтобы поддерживать мир – ну так и поддерживайте!

– И как бы вы мне посоветовали это делать?

– Внушите им мысль, что железная дорога не причинит никакого вреда. Это просто два рельса и свисток.

– Они на это не купятся, Кинг. Вы забыли – эти индейцы уже видели, что железная дорога привозит на Запад людей. Их беспокоят не сами рельсы, а охотники на бизонов и поселенцы-фермеры.

Майк Кинг внезапно рассмеялся и сменил тон.

– Черт побери, Зеб, вы мне нравитесь! Вы смелый человек. Вы бы мне пригодились в моем деле. – Он встал и, обойдя стол, подошел к буфету. – Хотите выпить? За выпивкой я никогда на обманываю людей.

Зеб взял стакан виски. Он представлял себе, что будет дальше, и собирался с духом. В то же время он знал границы своей власти, и понимал, как мало будут значить его аргументы, когда их начнут рассматривать в мирных кабинетах за много миль от места событий, где бесчисленные канцелярские вояки станут судить да рядить с важным видом…

Он не мог остановить железную дорогу. Он не мог заставить, чтобы ее перенесли в сторону хотя бы на фут. Его дело – поддерживать мир, и он старался, как мог. Может, ему надо просто уехать в холмы на дальнюю разведку, и пусть Кинг сам расхлебывает последствия своих поступков… но беда в том, что пострадают и многие другие. А Кингу никогда не приходилось хоронить женщину, побывавшую в руках у индейцев, или видеть результаты внезапного набега.

Если индейцы нападут, то железная дорога сможет защитить себя, потому что большинство рабочих – это ветераны Гражданской Войны и войн с индейцами, а многие из них успели послужить и в европейских армиях, еще до эмиграции.

– Послушайте, – Кинг налил себе стакан, – вы же видели бизонов – их целые миллионы! Да нам недавно пришлось остановить поезд на двое суток, пока стадо прошло, и это было не далее как на прошлой неделе! Сколько же времени потребуется переселенцам, чтобы перестрелять такую массу бизонов? Этого не случится ни при моей жизни, ни при жизни самого молодого из тех, кто у нас здесь найдется… Я не испытываю ни малейшей братской любви к благородному краснокожему человеку, и никогда не испытывал. Когда встречаются два народа, один из которых имеет более высокую культуру, технические знания и умения, второй народ вынужден сложить оружие или погибнуть. Я слышал, как вы с Джетро говорили то же самое – слова, может, были и другие, но смысл один: это неизбежно. Индейцы могли Справиться с чем угодно, пока не появился белый человек, но теперь они уже отстали от жизни, с ними покончено. Я лично хочу видеть всю эту страну усеянной фермами и скотоводческими ранчо. Я хочу видеть шахты и фабрики. Я хочу видеть, как эта страна заполняется людьми и растет… и именно так все и будет, и никому этого процесса не остановить – ни этим безмозглым краснокожим, ни вам, никому. Или индейцы сами станут участвовать в этом процессе, или исчезнут с лица земли!

Он отхлебнул из стакана и продолжал:

– И не я это делаю. И, по сути дела, никто конкретный. Просто образ жизни индейцев не дает им возможностей конкурировать с белыми людьми в борьбе за землю и пропитание. Не обвиняйте меня. Не я создаю законы природы. Просто задумайтесь над логикой происходящего. Этим охотничьим землям ничто не угрожает – по крайней мере, на время нашей жизни и жизни индейцев, о которых вы так печетесь. И чем скорее индейцы познакомятся с белыми людьми и их образом жизни, тем выше у них шансы выжить. А главное, все-таки, что им вообще не о чем беспокоиться. Пройдет лет пятьдесят, а то и целый век, пока люди заселят этот край.

Зеб Ролингз задумчиво смотрел на янтарную жидкость у себя в стакане. В словах Кинга было много правды, он знал, что и некоторые индейцы, постарше годами, тоже все это чувствуют. Вся беда была в том, что он не доверял ни самому Кингу, ни любому его аргументу. И уж никак не мог он довериться молодым индейским воинам, которым хочется охотиться за скальпами и воровать лошадей.

Но почему он не доверяет Кингу? Не из ревности ли? Зеб нахмурился. Ему неприятно было подумать, что он может осудить человека, руководствуясь своими личными чувствами.

Да нет, не в личных чувствах дело; просто он знал, что для Майка Кинга лишь одно существует на всем белом свете – железная дорога. Чтобы проложить ее точно в срок, Майк Кинг проедет копытами через все и всех, кто окажется на пути. Включая некоего Зеба Ролингза…

– Ладно, -сказал он наконец, -я посмотрю, что можно сделать. Я поговорю с ними.

Кинг проводил Зеба до дверей вагона, положив руку ему на плечо.

– Не беспокойтесь, Ролингз. Мы ведь просто пересечем их территорию. Даю вам слово – никто не останется здесь.

– Я поеду…

– Вы встречаетесь с Джули?

Зеб Ролингз глянул кверху. Взгляд был холодный и сдержанный.

– Да. Есть возражения?

Кинг усмехнулся – той ядовитой усмешкой, которая, казалось, всегда скрывала так много.

– Нет-нет! Просто вы – счастливый человек, вот и все.

Зеб подошел к лошади и немного выждал, сделав. вид, что затягивает подпругу. У него было такое чувство, что Кинг сумел использовать его… но с Кингом человек постоянно испытывает такое чувство, неважно, проиграл ты спор или выиграл.

Поднявшись в седло, он повернулся к Джетро, который все еще ожидал его.

– Вы можете свести меня с вождем арапахов? Я должен поговорить с ним.

Джетро только кивнул и повернул коня. Они направились в холмы вдвоем.