Текст книги "Бендиго Шефтер"

– Не всегда все складывается благополучно, Бен. Иногда случаются… разные вещи. А иногда сам позволяешь им случиться.

– Пошли.

Голосование проходило в конюшне Файллина. Мы отправились туда все вместе. Получилась внушительная группа.

С крыльца салуна в три ступеньки высотой на нас смотрел человек, который, скорее всего, и был Папаша Дженн, а чуть ниже стояли Мозес Финнерли и Паппин. Несколько парней прохаживались вокруг. Не нравились они мне, слишком уж они были беззаботные.

– Каин, осторожно, – сказал я. – Нас ждут.

– Командуй, Бен, – сказал Морелл. – Я с тобой,

– Хелен, – тихо приказал я, – ты и остальные женщины – держитесь сзади и правее, чтобы не попасть под огонь. Понятно?

– Да, Бен.

– Я – ближе, – сказала Рут Макен. – У меня револьвер.

– Здравствуйте, господа, – расплылся в улыбке преподобный Финнерли. – Как приятно видеть вас всех вместе. Давненько такого не случалось.

– Мы очень серьезно относимся к выборам, мистер Финнерли, – сказал Джон.

– Да, да, конечно. Но, увы! Вы немного опоздали, мы уже закрыли урны.

– Можно их снова открыть, – тихо сказал Джон. – Мы хотим проголосовать.

– Какая жалость, – возник откуда-то Троттер с револьвером в руке. – Голосование закончилось. Избрали меня. – Он улыбнулся.

– Вы уже посчитали бюллетени, Олли? – ласково спросил я.

– Ну, не то чтобы, – улыбался он. – Но мы сосчитаем.

– Ладно, сосчитаем вместе, – сказал я. – После того как проголосуем мы.

Стали подтягиваться, натянуто улыбаясь, праздные парни. Они были уверены, что мы у них в кармане.

– Ребята, вы все знаете мистера Морелла, – сказал я. – В этом деле он на моей стороне.

На крыльце салуна появился Уэбб с припухшим от пьянства лицом. Тем не менее это был все тот же Уэбб, и он был вооружен.

Он глядел на меня и иронично улыбался.

– Я говорил им, Бен, – произнес он загадочную фразу, – говорил, а они меня не послушались.

– Дрейк, – сказал я, – когда начнется заварушка, убей Паппина. Всади в него пуль пять, а, Дрейк? Каин, Джон, Нили и Том, распределите между собой этих. – Я махнул в сторону парней из салуна.

– А я? – спросил Троттер. – Меня почему забыли?

Я засмеялся.

– Тебя, Олли, я никому не отдам. Ты и преподобный – мои.

И тут я выхватил револьвер.

Этого они не ожидали. Никто здесь не умел выхватывать оружие стремительно и незаметно, как в детских сказках. Но у меня это получается. Нужно только отвлечь внимание. А я не прекращал разговор. Теперь моя пушка глядела прямо на преподобного.

Этот старый греховодник – а я полагал, что он именно таков, – конечно, не мог положиться на Господа. Его лицо прямо на глазах сделалось серым.

Уэбб хихикнул:

– Видали? Бена не переплюнешь. Что мне делать, Бен? Похоже, все козыри у тебя.

– Бери любого, Уэбб. Я не сомневался, что, если станет горячо, ты будешь тут как тут. Так ведь было всегда.

– Да, это правда. Ладно, вот он я. Ну, парни, и чем же мы займемся?

До сих пор Папаша Дженн не сделал ни единого движения и не проронил ни слова, но тут он заговорил:

– Мне кажется, нам нужно заняться голосованием. Вы ведь этого хотели, мистер Шафтер?

– Да, – ответил я.

– И не делайте резких движений, парни, – сказал Папаша Дженн, – а то тот джентльмен, что стоит в дверях сеновала, может вас неправильно понять.

Наверху, на сеновале, с винчестером в руках стоял Этан Сэкетт.

Наверное, Папаша решил, что все это было спланировано.

– Видать, тебе удается любой трюк, – глянул он на меня.

И тут все чуть не рухнуло. Мы оказались на волосок от гибели. Папаша Дженн вытащил урну на крыльцо, и мы проголосовали – настороженные, ершистые, но – уверенные, что все уже позади. Дрейк Морелл опустил бюллетень и отошел в сторону, чтобы наблюдать за происходящим, так же, как до него это делал Этан. Мой револьвер отдыхал в кобуре, ничего такого я больше не ждал.

Вдруг кто-то заговорил, и от этого голоса меня пронзил страх.

– Каин Шафтер? Могу ли я с вами поговорить?

Это был младший Уэбб, Фосс.

Глава 28

Он был в жилете и в штанах, заправленных в сапоги, а его револьвер в кобуре болтался на бедрах. Из-под затрепанной шляпы торчали длинные волосы, а подбородок покрывал мягкий пушок. Глаза его словно ничего не видели, они казались стеклянными. Он был до смерти напуган, но старался выглядеть спокойным и уверенным в себе.

Он не знал, что тут произошло, и даже не успел услышать, что на место шерифа претендую я, а не Каин. Он где-то прятался, настраивая себя на выполнение задуманного.

– Фосс! – выкрикнул Паппин, но вряд ли Фосс его услышал. Он собирался сделать то, что замышлял, он хотел все сделать правильно и дерзко.

– Каин Шафтер, я пришел у…

Его рука со вторым револьвером выскользнула из-под жилета, а рука Каина взлетела и накрыла ее. Даже я, его брат, не знал, что у Каина такая молниеносная реакция. Он всегда был таким доверчивым и тихим. Его рука поймала и сжала руку с револьвером.

– Что такое, Фосс? – ласково сказал он. – Чего ты хочешь, парень?

Фосс взвизгнул. Его лицо побелело, безвольный рот поехал в сторону, и Каин разжал руку. Револьвер выпал из сломанных пальцев.

Каин глянул на Уэбба.

– Извини, Уэбб, – сказал он. – Парень хотел меня убить.

Уэбб спустился по ступенькам и подошел к Фоссу.

– Мальчик мой, что же ты придумал? – сказал он. – Ведь Каин наш друг!

Все словно окаменели. Каин коснулся руки Фосса, тот отшатнулся.

– Извини, Фосс. Я не хотел сжимать так сильно. Видно, я испугался.

Уэбб обнял Фосса за плечи.

– Пошли, сынок. Пойдем займемся рукой.

Они ушли, а мы стали наблюдать, как опоражнивают урну для голосования и считают бюллетени. Джон Сэмпсон победил с перевесом в пятнадцать голосов, я – в восемь, а Рут Макен – в один. Тут ничего не поделаешь, люди просто не привыкли, что женщины пригодны к официальным должностям.

Из салуна вышел Колли Бенсон с кружкой пива. Оглядел меня с ног до головы и улыбнулся:

– Пожалуй, нечего и пытаться тебя пристрелить. Все тузы у тебя на руках.

– Спасибо, Колли. А то я волновался.

– И правильно делал, – засмеялся он.

Мы шли домой вверх по склону, и Буд Макен спросил:

– Кого ты арестуешь первым?

– Надеюсь, что никого.

– Но ведь как они обошлись с мистером Стюартом! – стал возражать он. – Они его обокрали, ограбили!

– Ну, это ведь еще требуется доказать, Буд. Но, кажется, нам не придется этим заниматься.

Мы уселись за стол, Лорна налила нам кофе. Пришел Этан и уселся на корточки у стены.

– Что будем делать дальше? – спросил Нили.

– То же, что сделал бы любой на нашем месте, – сказал Сэмпсон. – Несколько простых распоряжений, касающихся порядка в городе. Придется сочинять их самим, другие власти далеко, а мы все хотим мира и возможности спокойно работать.

– Бен, – сказал Этан от стены. – Я как-то видел пару бизонов. Там, – махнул он рукой, – на восток отсюда. Хорошо бы нам с тобой туда проехаться.

– Попозже, – вздохнул я. – Сперва нужно поглядеть, как поведут себя преподобный и Троттер.

– И что ты думаешь – как? – спросил Каин.

– Они смоются. Часть золота Нили уже у них, и им лучше побыстрее удрать, чем дожидаться нашего расследования.

– Ну, а могут и учинить драку, – сказал Дрейк Морелл. – Олли Троттеру нравилось, что он тут – большая шишка. Он вел себя осторожно, пока не соображал, что жертва не будет обороняться. Тогда начинал давить.

– Дрейк, ты знаком с Генри Страттоном? – спросил я.

– Да. Он с Востока. У него ранчо, он торгует скотом и занимается еще всякой всячиной. Похоже, что он вложил деньги в «Юнион пасифик».

– Прошлым вечером я с ним разговаривал. Он сказал, что города растут, когда они удачно расположены и есть что взять у природы. Наш тракт никому не будет нужен, когда проведут железную дорогу, а золота мало, оно скоро кончится.

– Он прав, – сказал Джон. – Я тоже думал об этом. И с Каином мы говорили. Пока что у нас все хорошо: мы торгуем с переселенцами, нас кормит охота, посевы взошли. Но так сложилось с погодой, вот и все. Пора бы подумать о будущем.

– Мой прииск тут может помочь, – сказал Нили. – Наверное, они там что-то нашли, поэтому и хотели его отнять.

– Может, и так, – сказал Морелл. – Но это всего лишь один источник. Этого мало.

Мы принялись обсуждать наше будущее со всех сторон и в конце концов сошлись на двух вещах – нужно выращивать скот и постараться получить контракт на изготовление шпал для железной дороги. Возле нас есть неплохой лес.

Наверное, когда все расходились по домам, каждый решил затянуть пояс потуже, тратиться только по малости и готовиться к уходу на новые земли. Мы с Рут Макен вышли на улицу. Я глянул вверх, на холм, где стоял ее дом.

– Жаль, если эта терраса опустеет, – сказал я. – Опустеет дом. А я так старался сделать пол получше.

– Ничто не пропадает, – сказала она. – Пока ты работал, многому учился. Закончил – порадовался завершению, получил удовольствие оттого, что твоя работа принесет пользу другим.

– Ну что ж, может быть, ничего другого и не нужно, – сказал я.

Ближе к вечеру я прогулялся по улице. В городе царила тишина. Возле конюшни сидел на корточках Файллин и что-то выстругивал из дерева.

Я заглянул в салун: сарай сараем, барная стойка, полдюжины столиков, бутылки, стаканы, жестяные кружки. Пивная бочка с краном. Колода карт на столе, брошенная после игры. За столиком – некто Боб Харвей, недавно приехавший сюда, владелец дюжины дойных коров и быка. Папаша Дженн за стойкой.

Глаза у него проницательные, испытующие – мудрые старые глаза на совсем еще нестаром лице. Похоже, он успел много чего повидать в этой жизни.

– Мистер Дженн, я вас не знаю, – сказал я. – Поэтому не обижайтесь на мои слова. Торгуйте только добротным виски и хорошим пивом. Прошу вас – никаких добавок, которые валят с ног. Сделайте так, чтобы здесь не было шулерской игры. Как только здесь кого-нибудь ограбят, ваше заведение будет закрыто. Разве что вы сумеете доказать, что это сделал приезжий. Будет все честно – будете работать. Договорились?

– Вполне, – сказал он. – Мне так даже проще.

Он оперся мускулистыми руками о стойку, глядя в пространство.

– Слыхал, что о тебе рассказывают, парень, – сказал он. – Ты со своей пушкой прямо прославился.

– Мне такая слава ни к чему, – сказал я. – Мне нужно, чтобы в этом городе был мир и дела шли успешно. Город должен найти свое лицо. Может быть, нам удастся этого добиться. Многие новые городки на Западе с этим не справляются. Может, у нас получится.

Он кивнул.

– Мы собираемся собрать городской совет, – сказал я. – И нам хотелось бы, чтоб вы там присутствовали.

– Я? Мне кажется, что вы, ребята, сами знаете, что нужно делать. Зачем я вам?

– Мы-то знаем, но вы – один из деловых людей города. Нам интересно выслушать ваши соображения. Как я понимаю, у вас большой опыт жизни в городках-поселках вроде нашего.

– Их, конечно, можно назвать и так – городами. Но они были городками только до тех пор, пока на этом месте заканчивалась дорога. Пошла дорога вперед, и городка как не бывало. – Он выпрямился. – С радостью приду на совет, мистер Шафтер.

Я прошелся по городу, останавливаясь, чтобы поздороваться и поговорить с людьми. Мне было необходимо познакомиться, понять, сколько помощи и сколько неприятностей я могу ждать от каждого. И я мог многому от них научиться.

Пока все, на что я опирался, собиралось из собственных мыслей, из подслушанных у костров разговоров более опытных людей, а еще из книг, которые мне удалось прочесть: из Блэкстоуна, Плутарха и Локка.

Чем определяется направление человеческой жизни? Наследственностью? Окружением? А может, есть и еще что-то, что в определенных условиях и в нужное время дает какой-то таинственный толчок и направляет человека навстречу всему новому?

Я начинал догадываться, что движение пионеров на Запад само выбирало людей. Те, кто снялся с места, обладали какими-то определенными качествами – хорошими или дурными. Они были смельчаками? Возможно. Или просто их тянуло к упрощению, к примитивным нравам Великого переселения народов?

С незапамятных времен люди передвигались с места на место, но всегда это были переселения народов, племен, или, по крайней мере, каких-то групп. Ими руководили – колдун, вождь, король или генерал, а то и, возможно, мессия. Но в Америке происходило нечто другое. Движение началось благодаря множеству личных решений. Никто не говорил: «Мы поедем». Никто не приказывал: «Будьте готовы, завтра в путь».

Эта тема обсуждалась в тысячах домов, а потом семья из Вирджинии или Пенсильвании, мужчина из Индианы или Огайо, женщина из Миссури – решали отправиться на Запад. Каждый сам по себе, по собственной воле, на свои деньги. Они приезжали в Индепенденс или Фрипорт, где фургоны собирались в обозы. Там они сколачивали группы, выбирали руководителей и отправлялись в тысячемильный путь по пустынным прериям, в путь к дальней цели, что маячила где-то там, впереди, в сверкающих просторах, за полями, лесами, горами – за горизонтом.

Почему одни уезжали, а другие оставались? Не знаю. У Каина дела шли успешно. Он опытный, искусный мастер, он преуспел бы везде – почему он все же решился ехать? А Нили? Раздражительный, не уверенный в себе, всем недовольный – и тем не менее у него хватило воли порвать все узы и двинуться в путь.

В истории не было передвижения, подобного этому.

Многим было суждено погибнуть от рук индейцев, умереть от болезней, жажды, голода и холода. Они гибли, а поток все не иссякал. Он тек на Запад, одолевая песчаные бури, метели, разлившиеся реки. Истощалось их имущество, взятое в путь, – при них оставалось лишь то, что нельзя отнять – привязанность к семье, к закону, церкви и школе, и еще – их независимость. Возможно, единственной их движущей силой – осознанной или нет – была любовь к свободе…

Моя новая работа состояла в поддержании порядка. К власти я не стремился, не хотел никого держать в узде, я хотел лишь одного – чтобы в нашем городе наступил покой.

Без понимания невозможно жить. Понимание – это компромисс. В этом слове нет ничего непристойного. Компромисс – краеугольный камень цивилизации, так же как политика – искусство сделать цивилизацию действенной. Люди никогда не смогут думать одинаково, поэтому каждый должен быть готовым сдать позиции хоть на самую малость, чтобы избежать вражды и войны. Когда мужчина сходится с женщиной и они приспосабливаются друг к другу – это ведь тоже компромисс. Тот, кто без сомнений и колебаний твердо отстаивает свои принципы, чаще всего – просто круглый дурак, фанатик. И пока он носится со своими принципами как курица с яйцом, другие успевают согласовать свои интересы и взгляды и двинуться вперед…

Я медленно шел по городку. Я был настороже, но так и не встретил ни Финнерли, ни Паппина, ни Троттера. Обойдя круг, я вернулся в салун. Там сидел Колли Бенсон. Я присел к нему за столик и угостил его пивом.

– Ты еще здесь? – спросил я.

– Хочешь, чтобы я отсюда убрался? – ухмыльнулся он.

– Нет. Хочу, чтобы остался, – и, поймав его удивленный взгляд, сказал: – Ты честный парень, Колли. На тракте у нас случилось недоразумение, но ты не допустил, чтобы твое ко мне отношение повлияло на общее суждение обо мне. Такие люди нужны в нашем городе.

Он смутился, потом рассмеялся.

– Шафтер, если я тут останусь, могут случиться разные неприятности. Я не подарок, и мы с тобой оба вооружены.

– Головы у нас с тобой тоже есть. Там, на дороге, ты показал, что у тебя с головой все в порядке, Колли. Многие в такой переделке поплатились бы жизнью. Тот парень в кустах держал тебя на мушке, а лучшего стрелка, чем он, на западном берегу Миссисипи не сыскать. Ты поступил разумно. Ведь ты не испугался, просто все взвесил и принял решение.

– Я ведь собирался отнять часть твоего стада.

– Это так. Но, если бы я тебя нанял за ним присматривать, оно было бы в целости и сохранности. Ты не вор, Колли.

– Но я украл немало скота.

– Многие на Западе этим занимались, пока не сообразили, что это неправильно. Подумай, Колли. Возможно, мне понадобится помощник. Городу нужны люди, которые любят драться, но понимают, когда это необходимо, а когда – нет.

Я поднялся по склону к дому Рут Макен. Она поливала цветы.

– Все ли в порядке?

– Все тихо, – сказал я. – Мне стало любопытно, что же еще осталось в вашем сундуке с книгами. Мне нечего читать.

Мы пошли в дом.

Я выбрал «Демократию в Америке» де Токвилля и «О свободе» Джона Стюарта Милля – она была издана незадолго до того, как мы отправились на Запад. Еще я взял «Покорение Гранады» Вашингтона Ирвинга.

Когда мы пили кофе и разговаривали, постучался и вошел Генри Страттон, а потом и Дрейк Морелл.

Они стали говорить о дальних городах, которых я никогда не видел, о своих общих знакомых или о людях, известных им обоим понаслышке, о книгах и пьесах, о музыке и актрисах, политике и политиках. Я слушал и все думал о том, как ничтожно мало я знаю сам.

Страттон пришел сюда с каким-то пакетом под мышкой.

– Кстати, – сказал он, – завтра я уезжаю и подумал, вдруг вам это будет интересно. Тут газеты. Некоторые я привез с собой, другие мне прислали.

Газеты были из Нью-Йорка, Бостона и Филадельфии. А одна – аж из самого Лондона.

Я прикасался к их страницам и думал о том большом мире, про который я так мало знал.

А еще я думал – интересно, где же сейчас находится Нинон?

Глава 29

При первой же весточке, что стадо приближается к городу, все высыпали на улицу. Это было на третий день после выборов. Впервые мы, основатели города, и новые приезжие, словом, весь городской народ, объединились в общей радости. Появление стада означало, что зимой у нас будет мясо. А еще – от этого стада могут пойти и другие стада, и в городе появится новый промысел.

Боб Харвей, владелец дойных коров, тоже вышел посмотреть.

– У меня уже вдоволь молока, я начинаю его продавать, – сказал он мне. – Вашей семье оно понадобится?

– Конечно. Вы не говорили с Сэмпсоном? Наверное, им тоже нужно молоко.

– Большое у вас стадо? – спросил Харвей.

– Нужно пересчитать. Могло прибавиться несколько телят, но в общем около ста семидесяти голов. Летом будем угонять стадо в горы, там очень хорошая трава.

– А индейцы?

– Придется рисковать и глядеть в оба. Уж больно хороши горные пастбища.

Стадо важно прошествовало вдоль улицы и остановилось на террасе пониже дома Рут Макен. Народ собирался вокруг, разглядывая коров. А они как будто поняли, что длинный поход завершен, и спокойно разлеглись на траве. В последние недели пути им доставался хороший корм, и шли они неторопливо. Так что выглядели хорошо.

Я представил всем Стейси Фоллета и индейцев.

– Я вас не трону, – сказал Стейси Дрейку Мореллу. – Ваши мальчишки меня обезоружили.

– Хорошо, что они вмешались, – сказал Морелл. – А то мы бы перестреляли друг друга.

Пошли тихие дни. Наши индейцы отогнали стадо на горные луга. Стейси Фоллет вместе с Этаном отправился охотиться и ставить капканы на пушных зверей.

Финнерли в воскресенье устроил службу, но народ к нему почти не пришел. Даже Нили и Крофты отправились на службу к Джону Сэмпсону, а потом вдруг пожаловал и Уэбб.

– Уэбб, я сожалею, что так вышло с мальчиком, – подошел к нему Каин.

Уэбб пожал плечами.

– Он сам напросился, дурень. Связался с проходимцами. Ты его вылечил от желания баловаться с оружием. Рука будет заживать не один месяц, если вообще придет в порядок.

– Я, наверное, слишком сильно сжал, – сказал Каин. – Иногда я не чувствую своей силы.

Я как городской шериф теперь получал пятьдесят долларов в месяц. Иногда я подрабатывал ремонтом фургонов для проезжающих или обменом. Например, узду из невыделанной • кожи я поменял на новорожденного жеребенка. Поход в Орегон он бы просто не выдержал. Двух крепких молодых волов получил в обмен за трех видавших виды, седло и пятьдесят патронов 44-го калибра в придачу.

Шла осень. Городок процветал. Мы даже умудрились сделать запасы еды на зиму. Заготовили вяленой оленины, заложили на хранение картошку, морковь и лук, набрали ягод и закрутили в банки. Боб Харвей начал копать колодец, а Каин заключил договор о поставке шпал для железной дороги.

К Финнерли на службы народ ходить совсем перестал. Его проповеди все больше наполнялись ненавистью и нетерпимостью, так что люди предпочитали молиться у Джона Сэмпсона. Когда я встречался с Финнерли, тот молча проходил мимо. Паппин все пытался завязать разговор, а Олли хмурился и не желал меня видеть.

Фоллет уговорил меня присоединить к своему стаду ту скотину, которая осталась в его каньоне.

– Это ты пригнал сюда стадо. Без тебя здесь его вообще бы не было, – уговаривал он меня. – А тот скот – мой, что хочу, то и делаю – хочу держу у себя, хочу – отдаю. Я питаюсь дичью, говядина мне и даром не нужна.

В результате у меня собралось стадо в пятьдесят голов, да еще четыре лошади и жеребенок. А потом я получил еще одного теленка за медвежью шкуру.

Как только в горах начал выпадать снег, мы пригнали стадо вниз. Сена было запасено вдоволь. А неподалеку от стогов мы выстроили загоны и сарай, чтобы в нем хотя бы часть скота могла укрываться от непогоды.

Однажды, поднимаясь по склону домой на ужин, я задумался о тех газетах, что оставил мне Страттон. Мне всегда было любопытно узнать, как живут люди за пределами нашего городка. Газеты открыли предо мной настоящее окно в мир. Я прочел их все, от первой до последней строчки. Узнал, как складывается жизнь в других общинах, где все далеко не так благополучно, как у нас. Правосудие вершат местные мировые судьи, и после них в дела уже никто не может вмешаться.

На Востоке бурно развивается бизнес, и в газетах было много разговоров о том, что даст ему железная дорога «Юнион пасифик», которая вот-вот будет закончена.

Я понял, как мало я знаю о нашей стране. Чем больше я читал и наблюдал, тем яснее мне становилось, что даже с самыми лучшими намерениями не добиться ничего, если ты не знаешь, как получить результат, если не умеешь сотрудничать с людьми. А сотрудничество – это компромисс.

Бывало, что я делался вдруг нетерпим к самому существованию зла. Хотелось его разом искоренить. Но потом я остывал и понимал, что короткого пути, кроме диктатуры, нет. А диктатура – еще большее зло. Нужно идти шаг за шагом, избегая крутых мер, вносить изменения в жизнь, выбирая путь наименьшего сопротивления. Никакие перемены нельзя насаждать насильственно. Люди должны желать перемен, тогда они будут к ним готовы. А для общественной деятельности нужны люди, готовые делать чуть больше того, за что им платят.

Работа шерифа в маленьком городке не занимает много времени, большинство шерифов заняты и другими делами. И я в их числе. Возле салуна Папаши Дженна стояла коновязь и корыто с водой, под ним – непросыхающая лужа. Дорога была разбита, от нее всегда поднимались тучи пыли, а в сырую погоду она превращалась в непроходимое болото. Я запряг волов и привез гравий из ямы в нескольких милях от городка. Привез раз, другой, насыпал возле корыта, а потом постепенно вся улица на протяжении двух кварталов покрылась гравием. Дожди и снег уплотнят гравий, и дорога станет твердой и удобной для проезда. Помощи я ни у кого не просил, гонял своих волов, работал своей лопатой и проливал свой собственный пот.

А по вечерам изучал старые газеты. Племя сиу Красное Облако совершало налеты в восточных районах Территории. В верхах поговаривали, что нас следует отделить от остальной Дакоты и образовать новую территорию Вайоминг. Я сказал об этом Каину, но он только улыбнулся:

– Ты все проспал, парень. Это уже состоялось. Кроме того, Гранта выдвинули в президенты, конкурент у него Сеймур, и еще Джеффа Дэвиса обвиняют в предательстве. Собирались устроить импичмент президенту Джонсону, но не набрали голосов.

Ну что же тут поделаешь. Почтовые кареты появляются нерегулярно, мешают налеты индейцев. К нам в город мало кто приезжает. Новости доходят с опозданием, часто они вообще не новости, а вранье или шумная сенсация, которая гремит по миру, но мало что значит сама по себе.

Мы подсчитали мужчин, способных защищать город, и просили их держать ружья под рукой. Я каждый день выезжал на гряду, чтобы успеть всех предупредить, если вдруг появятся индейцы.

Изредка выпадал снег, но трава еще была пригодной на корм, и скот наш пасся на открытой равнине в двух милях от города.