Текст книги "Дитя понедельника"

– Дурацкая песенка! – недовольно цедит Лили. – И ничего она не значит.

– Как и вся твоя астрология? – хитро подмигнув Джанет, спрашиваю я. Вопрос довольно коварный, если учесть, что Лили помешана на астрологии.

Она смотрит на меня как на недоразвитую.

– В астрологии все доказано.

– Да? – осведомляюсь заинтересованно. – Интересно только кем?

– Всеми! – с триумфом заявляет Лили, отметая тем самым все разумные аргументы. С ней даже спорить неинтересно.

– Ладно, мне надо работать, – вздыхаю я и тянусь за очередной толстенной папкой, помеченной красным флажком.

У меня уже глаза слезятся от усталости, а на носу от очков образовалась глубокая вмятина. К сожалению, уже воскресенье, а мне предстоит просмотреть еще пять сценариев, которые наверняка окажутся такой же бездарностью, как и шестнадцать предыдущих, прочитанных мною на этой неделе.

– Ты бы передохнула, Анна. Поживи немного для себя, а не для работы, – предлагает Джанет.

Сама она работает лишь пару дней в неделю, а зарабатывает втрое больше моего. Три часа смотришь в камеру, после чего можешь развлекаться, как считаешь нужным. Мне же приходится все выходные стучать по клавишам, составляя обзоры и краткие аннотации к текстам, которые на девяносто девять процентов – дерьмо собачье. Будни заполнены беготней по поручениям начальницы, звонками, составлением и отправкой писем, выгулом собак (даже такое!) и постоянными окриками руководства.

Джанет и Лили зарабатывают примерно по сорок тысяч в год.

Я зарабатываю всего шестнадцать.

Им двадцать восемь и двадцать три соответственно.

Мне уже тридцать два года.

И все же я продолжаю надеяться на то, что однажды мне повезет. Нет, разумеется, речь не о рыцарях на белых кобылах или под алыми парусами! Я хочу сказать, что двигаюсь в правильном направлении. Целых четыре года я искала приличную работу и наконец занялась оценкой сценариев в довольно приличной компании с офисом в «Ковент-Гардене». Теперь у меня есть карточка пенсионного страхования, а также медицинская страховка.

Так что еще не все потеряно: быть может, мне повезет и я разыщу какую-нибудь редкую золотую булавку в стогу гнилого сена, найду великолепную пьесу, которая сразу станет сенсацией – и именно в связи с моим именем. Тогда меня назначат исполнительным директором по развитию или что там еще бывает? Я сделаюсь приличной шишкой вроде Китти и наверняка стану продюсером фильма. А там и до «Оскара» недалеко…

Ведь такие вещи случаются, правда? Они происходят сплошь и рядом. Хотя все чаще меня посещает мысль найти себе другую работу – такую, на которой не пришлось бы вкалывать как проклятой и получать гроши. Но как только мне в голову приходит такая мысль, я задаюсь вопросом, куда именно податься, и мной овладевает уныние. В киноиндустрию? Да там толпы таких же, как я, вкалывают за те же жалкие крохи в надежде, что их заметят. К тому же у них – уж это точно! – и внешность поприличнее, и мозгов побольше.

Да еще нужна уйма свободного времени, чтобы приступить к поискам работы, таскаться по агентствам и фирмам, обивать пороги. У меня же нет ни одной лишней минутки.

Правда, в моем положении есть и некоторые плюсы. К примеру, я немало экономлю на квартплате, потому что живу с двумя моделями, а не одна. Всего-то три сотни в месяц за отдельную комнату! Девчонки платят больше (у них и комнаты больше), но они давно сообразили, что с меня можно получить кое-что повыгоднее денег. Приглашения и билеты на концерты и закрытые вечеринки всегда достаются им, потому что у меня нет ни малейшего желания светиться на публике. С моей-то внешностью! На подобные сборища ходят богатые, красивые и успешные, тогда как я не отношусь ни к одной из этих категорий. Так что Лили и Джанет развлекаются вместо меня, пока я вкалываю.

– Над тобой просто нужно поработать, – не раз говорила мне Джанет. – Макияж и все такое…

– Нет, спасибо, – всякий раз отказываюсь я.

– Да ладно тебе! Вдруг из этой затеи что-то получится?

– Дело ведь не только во внешности, – вздыхаю я. – А в общем, я довольна собой и не хочу ничего менять.

– А Брайан тоже тобой доволен? – скептически спрашивает Лили.

Брайан – мой парень. Он работает кассиром в банке. Этакий сухощавый мужчинка неопределенного возраста, похожий на стручок гороха. Правда, у него вечно воняют подмышки, да и изо рта пахнет, к тому же он ниже меня ростом (что неудивительно), но все-таки у меня есть парень, а это уже достижение. Для такой, как я, разумеется. Когда у такой, как я, есть парень, люди начинают смотреть на тебя под другим углом, словно наличие парня делает тебя более ценной и привлекательной персоной. Мол, раз он в ней что-то разглядел, значит, не все так трагично.

Как вы поняли, я очень дорожу Брайаном.

– Да, он любит меня такой, какая я есть, – с вызовом отвечаю я.

– Да-да, конечно, – торопливо кивает Джанет. – Тебе виднее.

Раздается звонок, и она срывается с места. Лили отрывает взгляд от собственного (обворожительного!) отражения в зеркале и с любопытством ждет продолжения. Она вообще любопытна до крайности, обожает трепаться по телефону и сплетничать. Больше этих занятий она любит разве что подкалывать меня (надеюсь, не со зла, а по глупости).

– Кто там? – спрашивает Джанет по домофону.

– Привет, это Брайан, – слышу ответ.

– Только черта помяни… – смеется Лили. Она знает, что Брайан сейчас слышит ее, а потому придает своему смеху глубокие, сексуальные нотки.

Еще больше сплетен и поддевок Лили обожает флиртовать. Она заигрывает с каждым, у кого есть что-то в штанах, даже будь он лыс, стар или уродлив. И хотя Брайан ей глубоко противен, она может совершенно откровенно флиртовать и с ним.

– А мы как раз о тебе говорили, Брайан, – кричит она. – Поднимайся к нам!

– Э… хорошо, – невнятно бормочет Брайан, и домофон умолкает.

Я немедленно вскакиваю с места и бросаюсь к зеркалу – причесаться.

– Да брось, Анна, уже поздно дергаться, – усмехается Лили.

Слышен скрежет лифта. Я пожимаю плечами и снова усаживаюсь на свое место.

Наша квартира расположена на втором этаже, прямо над книжным магазином, торгующим преимущественно литературой для феминисток. Это старое массивное здание с темными коридорами и балкончиками. Чтобы добраться до своей квартиры, нам приходится подниматься на лифте, таком же старом, как и весь дом, да к тому же кошмарно узком. В нем умещаются две худые модели или одна здоровенная Анна. Ощущение такое, словно вас засунули в гроб без бархатной обивки и поставили стоймя.

Брайан закрывает дверь лифта и входит в комнату. На нем белая синтетическая футболка и бурые брюки, вытянутые на заду. Очень неопрятный вид, но я все равно рада его видеть. Ведь он мой парень, разве не так? Как здорово, что у меня есть парень!

– Привет, дорогой. – Я подхожу и целую его в щеку. – Проходи.

– Привет, Брайан, – тянут Лили и Джанет хором. Обе они начинают как бы невзначай касаться своих волос и поправлять одежду, оглаживая себя по бедрам.

– Привет, – отвечает Брайан, не отрывая глаз от моих соседок. В его взгляде светится неприкрытое восхищение.

Это меня несколько напрягает, потому что я-то стою с другой стороны, а значит, мой парень на меня не смотрит.

– Сделать тебе кофе? – спрашиваю я в надежде, что он удостоит меня вниманием.

– Э… нет, спасибо. – Брайан качает головой, продолжая пялиться на Лили с Джанет.

Я покашливаю, снова пытаясь его отвлечь.

– Выйдем поужинаем?

– Ты же говорила, что у тебя полно работы! – восклицает Лили. В ее голосе снова издевка – впрочем, довольно беззлобная. При этом она кокетливо глядит на Брайана, одаривая его белоснежной (насквозь искусственной) улыбкой. – Анна так много работает, Брайан…

– Я могу сделать перерыв, – бодро говорю я. – Для тебя, милый.

Теперь Брайан поворачивается ко мне. В глазах его мелькает нечто вроде смятения.

– Мы… могли бы пройти в твою комнату?

– Ого! – Это Лили. – Кажется, Анна, тебе предлагают что-то непристойное!

– Да уж, это точно! – хохочет Джанет. – Только не балуйтесь, детки.

Брайан вновь поворачивается к моим соседкам и хихикает. Это выходит у него так по-дурацки, словно он какой-нибудь недоразвитый. Я уже с трудом подавляю раздражение.

– Вы не так поняли, – оправдывается Брайан. – Нам просто нужно уединиться.

– Значит, мы поняли все именно так, как требовалось. – Лили хлопает черными как ночь ресницами (я себе не могу позволить такую тушь!). – Не обращайте на нас внимания, прошу вас. К тому же у Анны нет от нас секретов. Мы почти как сестры, ведь так?

Я тяжело вздыхаю, беру Брайана за руку и направляюсь в свою комнату, которая напоминает размерами большой стенной шкаф. А что вы хотели за триста в месяц?

– Постойте, – машет рукой Джанет. – Оставайтесь здесь. А мы с Лили выйдем на кухню.

Мои соседки торопливо выскакивают за дверь и тщательно прикрывают ее за собой. Затем я слышу отчетливые шорохи и перешептывания: несомненно, Лили и Джанет спорят, кто первый приложит ухо к двери.

– В чем дело, дорогой? О чем ты хотел поговорить? – с неловкой нежностью спрашиваю я.

– О наших отношениях, Анна, – начинает Брайан. – Это очень важно.

Неужто он снова начитался чего-нибудь вроде «Как постичь себя» или «Отношения двоих»?

– А мы не могли бы обсудить наши отношения за ужином? – с тоской спрашиваю я. – Можно пойти в пиццерию за углом, это близко.

Я предложила пиццерию не только из соображений расстояния, но и потому, что это дешевое заведение, а Брайан несколько… скуповат.

– В настоящее время это не соответствует моей моральной парадигме, – мрачно бухает Брайан.

– Что? – Я еле удерживаюсь от смеха. Где он набрался таких выражений? – Прости, это что, терминология из учебника по сексуальным патологиям?

– Не вижу ничего смешного. Это так похоже на тебя – хихикать в такой серьезный момент! – Брайан надувается. – Тебе всегда не нравилось, что я занимаюсь саморазвитием.

Видя, что он всерьез задет, я делаю виноватое лицо.

– Прости, так что ты хотел сказать?

– Мы встречаемся уже довольно продолжительное время, – начинает он.

– Да, три месяца.

Брайан хмурится. Его брови светло-песочного цвета грозно нависают над глазами. Он ненавидит, когда его перебивают.

– В общем, можно сказать, что мы немного притерлись друг к другу и… получили бесценный опыт. – Он коротко улыбается мне.

Уж не хочет ли он предложить мне переехать в его квартиру? Да-да, у Брайана есть одно большое достоинство – приличная (хоть и с одной спальней) квартира в Камдене. Там даже есть крохотный дворик – моя заветная мечта. Я бы могла читать проклятые сценарии, сидя на свежем воздухе, возле увитой плющом ограды!

– Ты совершенно прав, – послушно киваю я Брайану, предвкушая то, что он сейчас мне предложит.

– Да уж конечно, я прав, – несколько недовольно отвечает мой парень. – Но я чувствую, что мой нынешний мир стал тесен для меня, понимаешь? Мне не хватает свежих впечатлений, новизны восприятия. Конечно, нам было отлично вдвоем…

Брайан на минуту умолкает.

На целую минуту, в течение которой я тупо пялюсь на него.

А затем меня вдруг осеняет.

– Ты хочешь меня бросить, – медленно произношу я, разглядывая Брайана. От моих глаз не укрываются желтоватые пятна в районе его подмышек (сколько я ему ни советовала носить темные майки – все без толку), жидкие жирноватые волосы, тонкие поджатые губы, напряженно уставившиеся на меня глазки. Короче, передо мной – самый непривлекательный мужчина, какого мне случалось видеть так близко. – Вот оно что! Ты меня бросаешь!

– Ты рубишь с плеча, – мрачно пыхтит Брайан, недовольный тем, что я не дала ему закончить его блистательную речь. – Только не надо истерик, ладно?

О Боже! Что происходит?

– Я просто не могу поверить в происходящее, – говорю я бесцветным голосом.

– В страдании рождается сила, Анна, – мудро подмечает Брайан.

– Что ты несешь? Что это за бред? – возмущаюсь я. – Немедленно уходи, Брайан.

Он не двигается с места. Похоже, спектакль одного актера еще не окончен.

– Ты даже не спрашиваешь почему? – Он театрально всплескивает руками. – Дело, конечно, не только в твоей внешности, хотя ты могла бы приложить усилия и что-то в себе исправить. Но… внешность тоже очень важна. Я имею в виду, что внешность отражает внутренний мир человека. – Почему-то он указывает пальцем на мой живот. – Думаю, тебе нужно над собой поработать. Это просто дружеский совет.

– Отражает внутренний мир? – переспрашиваю я. – Надеюсь, что ты не прав. Иначе окажется, что я провела три месяца с жалким уродцем, как внешне, так и внутренне. – Я упираю руки в бока. – Вон отсюда!

Брайан становится малиновым от возмущения.

– А Миддред говорит, что я очень хорош собой!

– И кто же эта дура? Твоя новая пассия? Он предпочитает промолчать.

– Знаешь, твоя Миддред либо врет, либо слепа. Кстати, а что она говорит насчет вони из твоего рта? Или у нее вечно заложен нос? – Я указываю пальцем в сторону лифта. – Вали отсюда!

Я нависаю над ним, словно гигантское дерево, и Брайану ничего не остается, как ретироваться поджав хвост. Кухонная дверь распахивается.

– Что произошло? – опасливо спрашивает Лили.

– Все просто замечательно, – фальшиво улыбаюсь я. Подойдя к окну, я окидываю взглядом улицу. Неподалеку стоит девица, явно кого-то ожидая. У нее светлые волосы и довольно непримечательная внешность, что все-таки изрядный плюс по сравнению со мной и даже с Брайаном.

Впрочем, что это я? У него же квартира в Камдене! Это наверняка добавляет ему немало очков в ее глазах.

Брайан выходит из подъезда и кивает блондинке. Затем он нарочито небрежно обнимает ее за плечи на манер американских ковбоев, что выгладит нелепо и жалко.

– Что ж, – сладко щебечет Лили. – Я рада, что он ценит тебя такой, какая ты есть.

Глава 2

Черт, до чего я ненавижу подземку!

Каждый божий день я говорю себе, что больше такого не выдержу, но всякий раз спускаюсь в этот душный тоннель, полный озлобленных и потерявших надежду людей.

Я обещала себе, что буду вставать на час раньше и ходить пешком. Или что куплю велосипед и стану ездить на нем до офиса. И то и другое укрепило бы мой плоский зад, а возможно, даже и живот. А уж если бы я перестала тратить деньги на проездной, я бы просто разбогатела.

И вот утро понедельника, восемь тридцать, и я снова зажата в тесном вагоне метро между пятидесятилетним пьянчужкой, источающим алкогольные пары, и подростком лет четырнадцати, у которого, похоже, эрекция (сбоку от него стоит приятная шатенка в узких джинсах) – иначе с чего бы он постоянно об нее терся?

Самое обидное, что я бы тоже не прочь побыть объектом пусть даже такой банальной физиологической реакции, как подростковая эрекция. Почему бы этому парню не потереться об меня? Говорят, что в этом возрасте мальчишкам все равно, сколько женщине лет. Говорят, они реагируют на любую юбку. Тогда почему он не реагировал на меня, а лишь только вошла эта девчонка, тотчас принялся за дело?

Боже, какая чушь лезет мне в голову! Похоже, инцидент с Брайаном выбил меня из колеи. Наохавшись (Джанет искренне, Лили притворно), соседки принялись меня утешать.

– Да он не стоит тебя! – говорила Джанет.

– Ты найдешь себе и получше. – Это уже Лили, хотя и без всякой уверенности в голосе. – Он был для тебя слишком молод.

Помню, я мрачно буркнула:

– Ему тридцать шесть.

– А тебе разве не тридцать восемь? – На лице Лили отразилось наивное удивление.

– Да какая разница! – Честно говоря, мне было очень паршиво.

Итак, сейчас утро очередного понедельника, точно такое же, как всегда. Если подвести итоги, то они плачевны. У меня был самый дурацкий и жалкий парень во всем мире, но даже он ухитрился меня бросить.

– Да это же здорово! – воскликнула Ванна (это ее настоящее имя), услышав эту новость.

Ванна – моя лучшая подруга. Мы познакомились еще в колледже и с тех пор не расстаемся. Несмотря на то что наши дороги здорово разошлись, мы всегда выкраиваем время для встреч.

У нас очень непохожая жизнь. К примеру, я даю оценку прочитанным мною сценариям и исполняю обязанности мальчика для битья у Китти Симпсон, Ванна же стала старшим редактором одного из крупнейших лондонских издательских домов и зарабатывает не меньше ста пятидесяти тысяч в год. Меня бросил уродливый неудачник Брайан, а Ванна вышла замуж за известного банкира, Руперта, и завела с ним двоих чудесных детишек.

Ванну обожают все без исключения, и поэтому для меня до сих пор загадка, почему она продолжает со мной общаться. Вот и в воскресенье вечером она не отказалась со мной встретиться.

– Он поступил подло. И к тому же он всегда был придурком. – Ванна гладит меня по плечу.

– Возможно. Но это не помешало ему меня бросить.

– Да кому он нужен, этот Брайан? – фыркает она. – На что он только рассчитывает?

– Не скажи. Он уже завел подружку. Я ее видела.

– Хорошенькая?

– М-м… пожалуй. Если сравнивать со мной.

– Все ясно. Какая-то дуреха. – Ванна ободряюще улыбается мне. – Ведь ты же не станешь о нем жалеть?

– Я осталась одна. С парнем как-то надежнее.

– Так найди себе другого. Кого-нибудь получше Брайана. Слушай, ты работаешь в большой фирме, там полно мужиков! Только представь себе, сколько талантливых и умных людей с тобой работает! – Ванна хитро мне подмигивает. – И наверняка некоторые из них талантливы не только в своем деле, но и в постели. Впрочем, большая часть из них – те же подлецы и уроды.

– Это точно.

– Рада, что ты со мной согласна.

– Рада, что ты рада.

Моя подруга заразительно смеется, и вот уже и я улыбаюсь.

– И как ты их всех выносишь? – удивляется Ванна, словно все эти мужики постоянно толкутся вокруг меня.

– Сама поражаюсь, – хмыкаю я. – Но ведь и ты тоже с ними общаешься. И почаще меня.

– Ха! Да те, с кем я общаюсь, какие-то идиоты. Я стараюсь пореже с ними пересекаться. Разве что когда это абсолютно необходимо. К примеру, на конференциях.

– Видишь ли, у меня вообще нет возможности ни с кем общаться. Я целыми днями ношусь по офису с поручениями. Разве тут до общения?

– Может, ты плохо пыталась? – скептически говорит моя подруга. – Вдруг ты упускаешь какой-нибудь великолепный шанс?

– Служебные романы не поощряются.

– Даже осуждаются. Но зачем кому-то говорить, что у тебя роман? Да и где иначе ты встретишь того, кто тебе нужен, если постоянно работаешь? Ты же вечно занята.

– Ты говоришь обо мне как о бизнес-леди, – усмехаюсь я.

– Но ты действительно все время работаешь. Ты даже вечерами не отдыхаешь. – Ванна задумалась. – Вот что я предлагаю. Ты должна воспринимать разрыв с Брайаном как информацию к размышлению, как вызов, как призыв к действию, понимаешь?

– В каком смыс…

Когда Ванну захватывает какая-то идея, ее не остановить. Думаю, именно поэтому она добилась такого оглушительного успеха. Никто не посмел остановить ее на пути наверх.

– Молчи! Это призыв к действию. Ты должна сказать себе… сказать: «Я ни о чем не жалею. Я найду себе мужика получше. И этот мужик еще должен быть счастлив, что оторвал такую горячую штучку, как я»! Ну как, нравится?

– Потрясно! – Мне смешно. – Особенно мне понравилось про горячую штучку.

– Я же серьезно, а ты смеешься, – почти обиженно говорит Ванна.

Что ж, какая-то польза от ее выступления все-таки есть. К примеру, мне уже совершенно не жаль, что меня бросили. Я и сама понимаю, что жалеть о Брайане глупо. Это не значит, что я собираюсь обзавестись новым парнем. Что вы! У меня нет ни шанса! Это только в сказках каждый находит свою половинку. На самом же деле у некоторых людей нет никаких половинок, потому что они уже являются целым. Даже в своем уродстве.

Я должна встряхнуться. Мне нужно уйти в работу, чтобы выкинуть из головы Брайана и его блондинку. Возможно, я смогу быть счастлива и одна.

А сейчас я еду в переполненном вагоне и смотрю сверху вниз на подростка, который трется о девицу, стоящую чуть впереди. Словно почувствовав мой взгляд, он поднимает на меня глаза.

– Чего уставилась? – с вызовом бросает он, хотя и краснеет от стыда.

– Удивляюсь тому, что ты к ней так прилип.

– Отвали, корова, – произносит парень с очаровательной улыбкой.

Н-да, думаю, он вряд ли разделяет точку зрения моей подруги насчет «Анны, горячей штучки». Меня охватывает такая досада, что я изо всех сил наступаю парню на ногу. Пусть у меня и плоский каблук, зато весьма приличный вес.

– Уй-я! – вопит он.

Все оборачиваются. Шатенка в узких джинсах – тоже.

– Он терся о твой зад, – говорю я ей.

– Вот гад! – ахает девица.

– Ничего подобного! – возмущается парень. На него теперь смотрит весь вагон. – Она все выдумывает, эта корова!

– Да как тебе не стыдно! – укоризненно качает головой девица. – Она годится тебе в матери, а ты так ее обзываешь. – И она благодарно мне кивает.

– А матери, каково?

Поезд не слишком плавно затормаживает на станции, я выхожу. На душе довольно гадко, и хочется поскорее на воздух. Однако к тому моменту, когда я поднимаюсь наверх, солнце уже палит нещадно. Впечатление такое, словно я попала из духовки в сауну.

Отличное начало очередной отличной недели!

– Привет! – говорю я Джону и Шарон, моим коллегам и таким же рабам, как я сама.

Я сижу в одной каморке с ними, в западном углу здания. В открытом (без дверей) кабинете рядом с нами (он не в пример просторнее) сидят секретари, а напротив них располагается офис Китти Симпсон. Строго говоря, мы не являемся обслуживающим персоналом, как секретари, но на деле мы «мальчики для битья» в одном лице с «девочками на побегушках». К тому же нам платят меньше, а дергают куда чаще.

Шарон и Джон приветствуют меня без всякого энтузиазма. Шарон только двадцать два года, и нынешняя должность для нее – всего лишь альтернатива работе официантки, которая устраивала ее даже больше. Единственное, что держит Шарон на этой работе, – надежда пролезть повыше (а может, даже получить роль – она окончила актерские курсы) благодаря хорошенькой мордашке. Именно поэтому Шарон только тем и занимается, что флиртует с каждым мужчиной в офисе. В искусстве обольщения она достигла небывалых высот. Ее волосы всегда тщательно уложены и подкручены, на ресницах толстый слой туши, короткая юбка не скрывает стройных ног. Шарон носит исключительно короткие платья или полупрозрачные блузки со множеством романтичных ленточек и оборок, под которые, несомненно, мечтает залезть любой мужчина. Изящные серьги и высокие каблуки довершают облик. Создается впечатление, что Шарон пришла вовсе не на работу, а на шикарную вечеринку.

Джону двадцать восемь, и он выглядит полным неудачником. Справедливости ради надо заметить, что, в отличие от меня, Джон делает вид, что быть неудачником – его сознательный выбор. Еще он считает, что жанр кино опошлили коммерческие проекты и лишь редкие алмазы спасают кинематографию от полного фиаско. Целью своей жизни Джон сделал поиск таких алмазов, а также собственное творчество, которое он ставит превыше всего. Самое странное, что при этом он рвется залезть повыше и управлять людьми. Джон получает огромное удовольствие от чтения плохих сценариев, так как это укрепляет его в мысли о собственной гениальности. Он всегда носит коричневый пиджак и темно-бордовую в разводах или оранжевую рубашку, потому что обожает моду семидесятых. Джон любит слушать джаз и увлекается французским кино. Еще ему очень нравится Китти, хотя она типичная стерва. Возможно, именно это его в ней и привлекает.

Джон держится на работе, потому что он льстец и подхалим.

Шарон никто не трогает, потому что она нравится здешним мужикам.

А я держусь на этом месте только потому, что именно я делаю всю работу.

– Как прошли выходные? – спрашивает Шарон. Она сидит за компьютером и играет в «Сапера». На ее лице написано великое умственное напряжение. Ей еще никогда не удавалось пройти экспертный уровень, но она все равно не оставляет попыток. – С кем-нибудь клевым познакомилась на той вечеринке?

– Э… в общем, нет.

– Здорово, – бездумно отвечает Шарон. В этот момент оставшиеся бомбочки «Сапера» взрываются. – Вот дерьмо!

– Может, сыграешь на продвинутом уровне? – предлагаю я.

Шарон смотрит на меня с жалостью.

– Всегда стоит стремиться к большему, – заявляет она. – Кстати, я кое с кем познакомилась.

– Серьезно? Где?

– На премьере второй части «Блондинки в законе». Вернее, на вечеринке, которая состоялась после фильма, – самодовольно отвечает Шарон, рассматривая свой безупречный маникюр.

– Да? И какой он? Красивый? Интересный?

Шарон делает такой жест, словно пытается отодвинуть подальше все эти жалкие определения.

– Он работает в «Эм-джи-эм», – торжествующе сообщает она.

– Потрясающе.

– Причем в Лос-Анджелесе! – Судя по тону, это-то и есть самое важное, поэтому я округляю глаза – якобы от восторга.

Я забыла упомянуть, что Шарон мечтает перебраться в Город Ангелов, а затем быть открытой каким-нибудь известным режиссером и стать второй Кэтрин Зета-Джонс. К сожалению, Шарон не имеет и половины таланта Кэтрин, а уж тем более ее индивидуальности.

– В Лос-Анджелесе тебя непременно заметят, – говорю я. Шарон пожимает плечами:

– Конечно, заметят. У меня есть для этого все данные. Я хороша собой и талантлива.

– К тому же ты молода, – подхватываю я льстиво. На самом деле мне смешно, но кто я такая, чтобы развенчивать чужие мечты.

– Точно!

– Ты живая. Самоуверенная.

Шарон польщенно улыбается. Вытянув загорелые ноги (сегодня на ней очередное мини-платье), она некоторое время любуется ими.

– Ах, Анна, ты так хорошо разбираешься в людях! Этого у тебя не отнять!

– Может, тогда и мне податься в Лос-Анджелес? – озаряет меня.

Что, если там я устроюсь получше?

Шарон долго и очень задумчиво меня разглядывает. От ее глаз не ускользает моя бесформенная длинная юбка серого цвета и белая блузка с рукавами, туфли-лодочки на плоской подошве. Мне всегда нравился этот мой наряд – деловой, не привлекающий излишнего внимания.

– Нет, Лос-Анджелес не для тебя, – наконец выносит свой вердикт Шарон. – Прости, но это честно.

Я вздыхаю.

– Зато на этом месте ты здорово справляешься со своими обязанностями. – Подумав, Шарон решается соврать: – И Китти тебя любит.

– Доброе утро, – произносит Майк Уотсон.

Мы поднимаем головы. Майк Уотсон – мерзкий хлыщ из отдела развития. Он не выносит Китти, и это единственное, что можно сказать о нем хорошего. Мало того что он груб (и потому часто употребляет американский сленг), он еще и туп. Майк обожает ходить в спортзал, где главным образом клеит женщин. Кого бы из актрис он ни обсуждал, она всегда окажется «слишком толстой» или «староватой». Майк читает только то, что дает ему Роб Стэнфорд, не признавая больше никаких авторитетов.

Роб Стэнфорд, племянник Макса Стэнфорда, того самого крупного деятеля, – единственный рецензент, с которым Майк постоянно работает. Так вот, я уверена, что сам Роб никогда не читает сценариев, однако Майк всегда подписывает их как прочтенные.

А еще Майк ненавидит многих наших сотрудников. Меня он тоже ненавидит. Как-то раз я обмолвилась на планерке, что последний сценарий, который Майк утвердил, – полное дерьмо, и с тех пор мы почти враги. И хотя я была абсолютно права, сценарий все же утвердили, но Майк меня не простил.

– Привет! – отвечаю я.

Джон лениво кивает. Шарон ослепительно улыбается.

– О, Майк, это ты! – восклицает она с придыханием. – Хочешь чаю со льдом? Сегодня жарко.

– Чай кончился, – отвечает Майк и чуть заметно касается ее плеча.

– Я могу сбегать в магазин ради тебя. – Шарон многозначительно приподнимает одну бровь. – Мне совсем нетрудно.

– Спасибо, детка, но я уже послал за чаем Роба.

– Мне очень жаль. – Шарон обиженно надувает губы.

– Но ты можешь сходить за печеньем, – предлагает Майк, подмигивая ей.

– О, разумеется. – Шарон игриво смотрит на него из-под ресниц.

Мне начинает казаться, что меня вот-вот стошнит от их мармеладных блеяний. Должно быть, это заметно по моему лицу, потому что Майк обращает свой взор ко мне:

– Что с тобой? Встала не с той ноги?

– Вроде того, – хмыкаю я. – Сегодня же понедельник.

– Очень жаль, что тебе не нравятся понедельники. Сотрудники фирмы должны ощущать радостную приподнятость всю рабочую неделю, – назидательно замечает Майк.

Ага, думаю я, как олигофрены.

Звонит телефон, и Шарон хватает трубку.

– «Уиннинг продакшнс», – бодро произносит она. – Когда? Прямо сейчас? Да, Китти, одну минуту.

Шарон с видимой неохотой поднимается из-за компьютера, попутно задев Майка бедром.

– Это Китти, она хочет видеть нас троих.

– А что ей нужно? – тотчас интересуется Майк.

– Она не сказала. Прости.

– Тогда я жду свое печенье после вашего разговора. Понятное дело, что он жаждет узнать от Шарон, зачем нас вызывает Китти.

– Конечно. Я зайду, как только мы освободимся…

– Кажется, Китти сказала «прямо сейчас», я правильно понял? – обрывает ее Джон, которому тоже порядком поднадоело это заигрывание. – Прошу нас извинить, Майк. – Он выходит в коридор.

– Тогда я пойду к своим, – пожимает плечами Майк. – Увидимся позже.

Мы направляемся к офису Китти. Несмотря на то что здание издательства оформлено в самом что ни на есть современном стиле, наша начальница предпочла обустроить свой уголок в викторианском духе. Всякий раз, входя в ее кабинет, я не могу отделаться от ощущения, что попала в американский особняк конца пятидесятых, в одну из тех роскошных столовых с лепными потолками, где вот-вот подадут ужин. При всей этой плюшевой обивке и молдингах, в офисе Китти стоит кушетка (словно на приеме у психоаналитика), два стула из красного пластика и фонтанчик с содовой, который я ни разу не видела работающим. Да, помимо этого, на одной из стен висят огромные плакаты с Джеймсом Дином и Роком Хадсоном, а на полочке под ними стоит статуэтка «Оскара» – без единой пылинки.

Этот приз Китти получила в номинации «Лучший иностранный фильм» за «Этим вечером» еще в семидесятых. С тех пор она буквально дышит на статуэтку. Правда, по слухам, Китти пришлось переспать с директором телекомпании, чтобы фильм вообще был снят, но почему-то мне это представляется сомнительным. Какой дурак даст деньги на съемки за тело Китти, пусть даже в семидесятых она и выглядела более соблазнительно? Разве что мой коллега Джон.

Она же ничего собой не представляет!

Интересно все же, сколько ей лет? Пятьдесят пять? Пятьдесят один? Китти накачана ботоксом под завязку, она даже улыбнуться или нахмуриться не может, чтобы ее лицо не приобрело какого-то инопланетного вида. Правда, орать на подчиненных это ей не мешает. Китти невысокая и жилистая, что делает ее похожей на Муссолини в платье от Шанель, пусть и весьма ухоженного. Но даже при моем огромном росте я боюсь эту пигалицу.

Однако если в офисе Китти заслужила кличку Питбуль, то в обществе она скорее напоминает порхающую бабочку. Стоит ей оказаться рядом с известным актером, продюсером или режиссером, как она мгновенно преображается, словно американский супергерой. Стерва уступает место очаровательной, остроумной женщине, которая умеет слушать и восхищаться своим собеседником. Китти часто посещает закрытые клубы и вечеринки, устраивает приемы, никогда не забывает послать букет, записку с благодарностью или поздравлениями и знает всех, кого нужно знать в ее положении. Кстати, ко многим знаменитостям Китти обращается запросто: Шон, Хелен, Джефф-Китти ненавидит проигрывать и обожает быть в центре внимания. Она очень предусмотрительна и вкладывает много сил в создание своего социального образа.