Текст книги "Забавы и шутки демиургов. Литературные мифы"

Тогда бросился он в славянское Пекло, надеясь, что там есть или сам Мерлин, или кто-то из колдунов его, и они в беде его помогут, потому что более могущественных волшебников, чем здесь не было в мире этом – слава о могучих волхвах по всему миру уже, как комета, прокатилась.

И сразу же на Велеса, который там в то время у Ния был, он и наткнулся.

Сразу понял Ний, чьих это рук дело, и Велес понял, что их черти постарались, он еще молнии у Перуна видел. Хотя на этот раз черти и не виноваты были, но за прошлое надо ответ держать.

Но волхвы оказались бессильны, и все, что могли для него боги сделать – они позволили ему тут остаться.

И тогда, иногда появляясь на земле, странный этот Лебедь и запел песню о том, как он был богом, а потом в лебедя превратился.

А потом он исчез где-то в лабиринтах мрака и никто никогда его больше не видел и не встречал. Только души людские, пораженные этой песней порой стремились за ним, и тоже исчезали в темноте.

Но наши черти не любили вспоминать эту странную историю, они постарались о ней забыть и устремились совсем к иным.

Мудроложка 5 О том, как черти встретили красавца и почему он прекратился в чудовище. Может ли красота без любви быть?

После того, когда наши черти полосатые в жизни Зевса и его женщин все устроили на свой лад, и помогли Гере, хотя это тоже спорный вопрос, помогли или наоборот помешали, с какой стороны посмотреть, наши бесы решили спуститься на землю античную туда, где страдали и мучились те, кого назовут потом героями.

Правда и там они уже успели прежде побывать, и с Парисом пообщались вволю, и даже, как вы помните, на Медузе его женили, не слишком удачно, но Парис оказался первым блином, который, как всем известно, комом и бывает, а тут они уже действовали более уверено.

И натолкнулись на берегу озера на Нарцисса. Каким красивым он был, так, что Тарас воскликнул даже:

– Да это же Аполлон сам.

– Какой тебе Аполлон, этот парень еще больше загордится, а тот тебе хвост точно вырвет, ты поосторожнее, Аполлон не наш Велес, который все твои выходки терпит, он крут на расправу.

Но Нарцисс, кажется, и не слышал и не слушал их, занят он был исключительно собой любимым. В тот момент появилась на берегу того самого озера рыдающая русалка. Конечно, если бы она в воде рыдала, то этого бы никто и не разглядел, но она выбралась на сушу, и слезы текли ручьями по ее щекам.

– Ты бы не убивалась так, – сразу бросил ей Игнат, – говорят, он и с Афродитой скверно обошелся, что о других думать?

– Она сама виновата, а я его люблю – сокрушалась та, – он разглядит мою любовь.

– Да уж, он и свою собственную – то в том озере разглядеть не может, куда тебе его увлечь, и не мечтай даже.

Тарас поражался жестокости своего друга, но возможно в чем-то тот был прав все-таки, хотя и ему не хотелось такой правды. А уж она прямо утопилась бы, если бы не сделала этого прежде, а два раза, вероятно, утонуть нельзя, по крайней мере со смертельным исходом – точно, не бывает такого.

– Какие здесь странные русалки, – только это и произнес Тарас, а что ему еще было прибавить к словам Игната.

Но в тот момент что-то произошло и с самим героем, потому что он пронзительно закричал, пошатнулся у них на глазах и рухнул в воду.

Тарас внимательно посмотрел на Игната, он кожей чуял, что этот тот над парнем измывается. А Игнат насвистывал, как ни в чем не бывало, и отвернулся даже, словно к этому отношения никакого не имел.

Тогда Тарас сам посмотрел в то озеро, и такое чудовище увидел, что шерсть у него на загривке встала дыбом. Что должен был парень ощущать? Этого и не передать словами.

– И красавец и чудовище в одном лице, – старая история, – Игнат оставался безмятежным все это время.

Тарас молча и укоризненно на него смотрел.

– А что, пусть привыкает, не всегда же он будет таким молодым и красивым, всякое случиться может.

Парень уже лежал на дне к тому времени, и русалка обнимала его нежно и бережно. Она добилась своему и радовалась этому несказанно.

Но и она отшатнулась от Нарцисса, потому что он оставался здесь безобразным чудовищем, от того неотразимого красавца ничего не оставалось больше. И ей показалось что судьба, а мы – то знаем, что это было просто два черта полосатых, но судьба в их лице обманула ее нагло, и она оставалась безутешной.

Нарцисс оставался в гордом одиночестве и на дне морском, куда перенесли его из озера, и никто больше не появлялся с ним рядом. Но, если это могло его утешить, та странная русалка больше никого не любила. А черти убедились в том, что Любовь зла, полюбишь и Нарцисса.

Эту сказку слышал позднее великий писатель, и он записал ее немного иначе, такой мы потом и привыкли ее читать.

Мудроложка 6 О том, как и почему погубил себя знаменитый художник ПИГМАЛИОН

А между тем черти двигались по античному миру дальше, и хотели того или нет, но наши путешественники встретили знаменитого художника. Они скорее удивились тому, что не встретили его до сих пор, но художники во все времена слыли затворниками, и Пигмалион не был исключением.

Видели они его в самый счастливый момент его жизни, когда он влюбился в актрису, и принес ей миллион алых роз. Ну, если и не столько, то цветов все равно было очень много.

Во все времена актрисы любили розы, в этом нет ничего удивительного. Только в тот момент наши черти, как и сам художник, не знали одной небольшой детали, только что погиб возлюбленный Афродиты Адонис, и нам известно, что и он стал одним из таких цветков. А художник, которому хотелось раздобыть все розы, он их и сгреб, и среди них оказалась та самая злополучная роза, в которую убитый юноша по воле богини любви и превратился, чтобы остаться на земле хотя бы таким вот чудесным цветком, если ничего другого ему не дано больше.

Афродита, не обнаружив даже цветка своего, уж не говоря о самом возлюбленном, пришла в страшную ярость, какой ее никогда прежде никто и не видел еще. И бросилась она на поиски, готовая испепелить любого, кто похитил этот цветок.

И когда она настигла художника, то сразу же увидела виновника своих бед и ярости, но цветы уже были в руках у актрисы, и та так и превратилась в бесчувственную статую с розами в руках.

Бросился к любимой художник, но все бесполезно, статуя сжимала в объятьях букет цветов, она и пошевелиться не могла.

Он понял, что натворил слишком поздно – ничего не изменить, не исправить. Хорошо, что Гермес рядом был, он и посоветовал ему идти с мольбами к той, которая Любовью, а еще больше страстью правила в этом странном мире.

И бросился Пигмалион к богине с мольбами. Но она даже и не взглянула на него. Только черти, все это видевшие, так просто отступать не собирались. Им давно уже хотелось именно с этой богиней пообщаться, вот с двух сторон они ее окружили.

Сначала она решила, что это сатиры, только странные какие-то – мелковаты, нагловаты, и слишком умны для лесных духов, когда-то для Диониса рожденных. Но самое главное – слишком они деятельны – сатиры никогда такими не бывали. Потом вспомнила, как на таких же Гера жаловалась, а бедный Зевс не знал, куда бежать от них и где-то так и пропал. Она понимала, что они хоть и маленькие, но могут ей немало больших неприятностей причинить. И тогда она для вида немного еще противилась, и согласилась помочь им.

– Но одно условие, – кокетливо произнесла богиня.

Черти насторожились, они кожей чувствовали, что здесь-то и начинается, когда хотели, как лучше, а получилось, как всегда.

– И что это за условие? – первым спросил Тарас.

– Она будет не на себя, а на меня похожа, во всем, и внешне и ветреной такой же станет.

Черти насупились и молчали. Они понимали, согласятся или откажутся, богиня обидится в любом случае, и скандала им точно не избежать. Есть такие каверзные вопросы – ловушки, из которых нет выхода приемлемого, и сухим из воды не выйдешь, даже если ты черт полосатый, уж не говоря обо всех прочих созданиях.

– А вы у него – то спросите, – издевалась богиня, – нужно ли ему это?

Они как-то и забыли о виновнике всей этой суеты, и на самом деле, не для себя же любимых стараются.

– Нет, – закричал художник, – ни одна женщина, ни одна богиня мне не нужна, только та, которая окаменела.

Афродита слышала это, она не могла не слышать, потому и воскликнула

– Я думаю, и рассудок тебе не нужен особенно.

Тут уж опомнились черти. Они сразу поняли, куда богиня клонит, и раньше от кота Баюна знали, что если особенно сурово хочет кого-то наказать Сварог, то он его не жизни, а рассудка лишает, это пострашнее смерти будет.

– Ты убей его лучше, – твердили они

– Ну, зачем же так жестоко, пусть живет и мучается, а то помрет, и в рай еще попадет, а нам это к чему? – едва сдерживала торжество свое Афродита.

Она больше не хотела слышать о безумце.

Черти убедились в том, что если обиженная женщина мстит жестоко, то, что говорить о богине.

– Не переживай, – говорил Игнат Тарасу, – одним художником больше, одним меньше.

Но это был тот редкий случай, когда даже сам он переживал

Мудроложка 7 О том, как черти сами того не желая, помогли герою заблудиться в ЛАБИРИНТЕ

Поучаствовав в судьбе Нарцисса и Пигмалиона не особенно удачно, хотели наши черти возвращаться назад, но что-то их все-таки остановило в тот момент. Они не могли уйти к себе, не увидев Тезея – последнего героя и не испытав на нем и на себе знаменитого лабиринта. Уж если с Персея все начиналось, то здесь должно было закончиться – это вполне логично.

Успели они как раз вовремя, Тезей туда именно и нравился, взяв клубок с нитками у царевны Ариадны.

Душа его полыхала от благодарности к царевне, и в тот момент, когда он не поверил в то, что жив останется, он готов был пообещать ей что угодно, в глубине души чувствуя, что исполнить обещанного все равно не доведется. И намекали черти, и уговаривали глупую девицу, просили царевичу не верить и не предавать своих ради чужих – ничего не помогло. Они и прежде понимали, что возиться с влюбленными девицами – пустые хлопоты, а тут только и должны были еще раз в том убедиться.

Но они решили спасти ее от него и от себя самой. Если девица сама спасаться не желает, то для этого черти и созданы. А коли они в нужный момент в нужном месте оказались, то и подавно должны вмешаться и все сделать так, как им того хочется.

Пока Тарас следовал за Тезеем, Игнат незаметно нитку совсем к другому почти противоположному выходу и направлял. И напрасно надеялся этот царевич, который еще и Иванам нашим ни в чем не уступит, что в случае спасения он придет туда, куда и нужно. Черти позаботились об обратном, он может победить Минотавра. Но уж туда, откуда пришел, точно не попадет. Скорее всего, это было жестоко, но они не расстраивались по этому поводу – черти есть черти. Зато царевна не совершит своей глупой ошибки, да и сам Тезей не станет таким скверным парнем, как был в сказаниях до сих пор.

Минотавр валялся где-то убитый героем. Здесь все было как надо, те, кто шли с царевичем бросились к нему на шею, потом они все поспешно направились к выходу. Только выход был совсем не тот.

Но черти, для полной уверенности, вспомнив про ловушки Соловья разбойника, решили удержать героя в лабиринте, и когда он последний рванулся к свету, то и полетел в хорошо замаскированную яму. Остальных же во тьме они погнали на корабль, чтобы не задерживались, да освобожденные не думали и не печалились о своем спасителе. Греки рассудили так, что ничего с героем и сыном Посейдона Минос не сделает, и радостные, что живые, а не съеденные остались, отплыли домой. Их было много, и в том, что произошло, каждый готов был обвинить другого, а еще и на чужестранку Медею все спереть, только себя любимого выгородить. Так и очнулся наш царевич в пропасти. Такое, скажу я вам, и до него часто случалось, с Иосифом хотя бы, да и наши царевичи нередко были обманом сброшены в пропасть, а то и разрублены на куски еще и братьями родными, а этот был брошен только слугами его верными, не так обидно, и что с них взять?

А черти решили, что если уж взялись спасать царевну, то должны и замуж ее выдать непременно. Так оно и случилось. Жених, какой-то неведомый царевич, сыскался быстро. Она даже не очень переживала, утешалась тем, что их все-таки спасла. И хотя царевича своего она не любила, но как обычно бывает, была с ним счастлива, и горя никакого не знала.

Черти голосом оракула и поведали ей, что все у него нормально, но больше никогда им встретиться не доведется. И надо же – соври, а оно и сбудется сразу. Словно богиня разбора Эрида подслушала твою ложь, да и решила исполнить. Бросились черти в лабиринт, когда все на земле утрясли, но сколько Тезея не искали, с копыт сбились совсем, но так и не нашли, ров тот был не глубокий, но совершенно пустым оказался, а Тезей, как сквозь землю провалился

Черти понимали, что никогда нельзя откладывать на завтра то, что можно было сделать сегодня, да что после драки кулаками махать, и все-таки они решили разыскать Тезея. Чувствовали они свою вину. И убедились, что как только одного спасать начинаешь, другой погибает, и наоборот. Но они верили, что этот вариант судьбы героев, если не лучше, то справедливее прежнего.

Мудроложка 8 О том, как Тезей оказался в Аиде раньше срока, и как все переменилось от этого в его судьбе.

А Тезей и на самом деле провалился сквозь землю, потому что в судьбе его следующим и было путешествие к Аиду.

Правда, на этот раз он сына своего и Федру погубить не смог. Их просто и не появилось в жизни его, вот черти и, не задумываясь еще, двоих спасли, хотя только одного – его сын Ипполит так и не родился на свет белый. Но Тезей все равно в Аиде оказался, как задумано в судьбе его было, а чуть раньше или позднее – это большой роли не играет.

Только чтобы как-то выйти из положения, и хоть немного любви подарить герою черти немного поколдовали над Персефоной, и она стала в полумраке на Ариадну очень похожа. Они краем уха слышали, что только ее он и любил с самого начала в прежней жизни, о ней только и слезы лил потом, правда, после того, как на острове ее бросил, но это уже особенной роли не играло – любовь, так любовь.

И вот теперь у них вроде бы все получилось. Вспыхнула во мраке любовь в душе героя, да еще ярче и сильнее разгорелась она оттого, что там так темно и мрачно было. И словно тень неприкаянная, хотя он и не умер еще, Тезей бродил за ней и говорил о чувствах своих, да так упорно и настойчиво, что богиня тьмы Персефона, до самозабвения своего мужа любившая, страшную опасность ощутила. Она, правда, не чертей неведомых, а проказника Эрота во всем винила, хотя тот, возможно в первый раз в своей жизни ни в чем повинен не был, но разве во тьме разберешься, кто твой друг, а кто враг лютый.

Аид заметил, как странно ведет себя племянник его. Он пытался вспомнить и не мог, кто бы еще, пусть и влюбленный очень, вот так преследовал Персефону на глазах у него – это слишком. Только никакие уговоры и угрозы не помогали, он уж и обессилил от ярости своей. И тогда отправил его Аид подальше, к отцу его Посейдону с глаз долой, намекнул на то, что в гостях хорошо, а дома лучше быть ему должно

– Но там Самозванец, – взмолилась Персефона.

Но ничего не хотел слушать Аид.

– Вот и пусть лучше делом займется, чем тут пакости устраивает.

И на самом деле, если черти тогда и посодействовали чему-то, то тому, что навел Тезей на дне морском порядки, Садко, узнав о приближении законного наследника, ноги едва унес.

Выбрался он на остров в Океане, где изгнанный Царь Морской обитал, и рассказал о том, что творит сын его.

– Возвращайся, да утихомирь его, – потребовал Странник вечный, и Посейдон понял, что и на этот героя управа нашлась.

Хорошо, когда сыновья, по свету белому разбросанные, неожиданно появляются, тогда и жизнь может вдруг перемениться.

Так и случилось в тот раз с нашими героями. А черти только на минутку, на несколько дней заглянули в Древний Рим. Не понравилось им там, но если и хотелось кого-то увидеть, так Антония и Клеопатру, и еще немного поразмышлять о том, как соседствуют власть и страсть, и что из этого получиться может.

Мудроложка 9. О том, какие страсти переживал любимец солдатского Рима АНТОНИЯ.

Черти наши не собирались задерживаться в древнем Риме, а вот Клеопатра решила задержать Антония у себя – лучше все равно никого нет. Когда Цезарь мертв, и его не воскресить, ей нужен был муж и защитник, а разве найдется кто-то лучше в этом мире, чем храбрец и любимец солдатского Рима Антоний?

И чтобы он навсегда остался с ней, велела приготовить царица лучшие крема и благовония, обнажилась и ждала его на огромном ложе своем.

Даже для чертей она казалась неотразимой, а что людям говорить, ничего не скажешь. Но черти в тот момент тоже не зевали, они поймали Амура и потребовали, чтобы он остановил Антония.

Амур посмотрел на них удивленно и задал главный вопрос:

– Интересно, как я это сделаю, я многое могу, но не всемогущ.

Черти наступали, он старался защититься.

– А сколько времени вы мне для этого дали?

Сатиры ему были по зубам, но это совсем чужие черти, и говорят, что хотя они и мельче тех, но значительно коварнее, и что ему теперь с этим делать.

Амур метался, как трепетная лань, и соображал в спешке совсем плохо. А они еще трясти его начали, притом, что на этот раз действовали очень даже дружно, вот спелись– то, словно их жизнь и смерть от этого могла как-то зависеть.

– Он не должен подчиниться, если у тебя еще хоть какая-то совесть осталась, потому что она, как и раньше, любит своего Цезаря. Антоний достоин большего.

– Может, мне ей стрелу в грудь пустить? – стал торговаться Амур.

– Останови его и этого достаточно, зачем она ему такая, он – то без твоих стрел в нее влюбился.

Это Амур должен был признать, и ему становилось даже немного обидно, что Антоний без него тогда обошелся.

Но принцип хотели как лучше, а получилось как всегда, снова сработал, откуда взялся этот юноша прекрасный, как успел Амур стрелу ему пустить в грудь, или они еще какого – то Эрота прозевали, ведь их там вероятно целый выводок был. Остановился Антоний, и к юноше повернулся.

А как только на него взглянул, так и про царицу свою забыл.

Обнаженная Клеопатра сначала ничего не поняла, но она не вчера родилась, и чуть со своей кровати не свалилась.

Это была страсть, только страсть, но ее хватило, чтобы они ушли. Притом, что Амура это совсем не смутило, для него это в порядке вещей, черти же просто взбеленились, как только поняли, что они натворили. А дальше было то, что и должно было случиться. Тезей по их милости попал в объятья Аида, а Антоний, в объятья смазливого юнца.

Даже черти в тот момент были в полной растерянности, но потом они все-таки поймали Амура снова.

– Что ты натворил, несчастный, в кого ты превратил такого героя.

– А что я еще мог предпринять, вы же просили хоть что-то сделать. С женщинами после меня он точно больше не будет.

Черти отправились в свой заповедный лес и постарались поскорее забыть о том, что они успели натворить.

Но они уже так привыкли путешествовать, что остановиться никак не могли, только в античность больше ни копытом, надо что-то более спокойное поискать.

СПАСИТЕ НАШИ ДУШИ. Антиложки -2

СРЕДИ ГЕРОЕВ И БОГОВ.

Анитиложка 1 О том, как Аполлон спас своего поэта, и черти спаслись с ним вместе.

На море неожиданно поднялась страшная буря.

Разгневался бог морей Посейдон на мореплавателей. Совсем они от рук отбились, никакого почтения к владыке не проявляли больше. И напрасно его уговаривали близкие отпустить их, забыть обиды. Ничего забывать не хотел он, одна буря сменяла другую, и успокаиваться он не собирался.

Черти в то время примостились на борту корабля злополучного и на море любовались. Они поняли, что без всякого своего желания не только греки, но и они окажутся в объятиях Посейдона. Тогда и послали они чайку, которую умудрился сцапать Игнат, за Аполлоном.

– Лети и скажи ему, что находится здесь певец Арион в плену у пиратов, пусть спасет он его, поэтов в мире этом всегда немного было, их беречь надо.

Подивился Захар, – зачем это Игнату поэта спасать надо, не похож он совсем на такого уж любителя лирики.

О том и сказал он ему в тот миг.

– А если бы я попросил его сатиров спасти, он бы расшевелился? Шкуру бы еще раз и вывернул, а так под шумок и мы спасемся, поэта он уж точно не бросит умирать в пучине и Посейдону не отдаст. В такие минуты и поэты могут пользу принести, если о спасении думать.

Ну что же, не так плохо Игнат соображал, когда дело касалось его собственной шкуры, а с богом морей чертям встречаться не хотелось. Вот Захар вроде и умнее казался всегда, а в трудную минуту до такого и не додумался бы.

№№№№№№№№№

А Посейдон пуще прежнего взволновался, и уже тонуть корабль начал, оставалось только гадать, добралась ли чайка до Аполлона, передала ли ему то, что нужно?

Чайка чужих чертей не боялась, они ее испугать еще не успели, а вот Аполлона – другое дело. Если он узнает, что погиб поэт, а она до него добраться не успела, то и ее прибьет, и остальных, ни в чем не виноватых, не пожалеет.

Приуныли черти, когда поняли, что затонут они вместе со всеми, и все-таки придется какое-то время провести во владениях Посейдона. Помереть они и там не помрут, известно, что черти в огне не горят, в воде не тонут. Но и хорошего не много мокрыми и усталыми бродить по морскому дну, уж лучше по Аиду прогуляться, хотя и тьма подземная, но роднее и ближе, чем подводная будет.

И в тот момент и запел Арион.

Как же он пел, это надо было слышать. Но возможно, так поют только в последний раз в жизни, когда никто уже и услышать и оценить не может– это и называется лебединой песней.

Мореходы метались в панике, и злились оттого, что кто-то в такие минуты песенки распевал. Но наши черти его слышали с упоением, на палубе подпрыгивали, как мячики, а все слушали рты раскрыв.

Они давно научились властвовать собой, и казались рядом с паникой охваченными людьми спокойными и невозмутимыми. А тут еще песня такая душевная, такая хорошая песня, прямо рыдать хочется. Жаль, что ее никто и никогда не услышит больше.

Что произошло потом, в следующий миг, сказать трудно. Только рухнул поэт в воду, черти как мячики полетели за ним. И какая-то странная черная птица его подхватила, один из чертей за ногу схватился поэту, второй в край мокрой одежды намертво вцепился, так и неслись они на дельфине к берегу, теперь уже и разглядеть смогли, что это дельфин и был на самом деле. Так на берег и были выброшены существом этим умным поэт Арион и крепко в него вцепившиеся черти.

Очнулись все трое, отряхнулись они и посмотрели друг на друга– вроде целы и невредимы были, черти то ладно, но и Арион тоже вроде цел остался – вот диво-то дивное.

А дельфин уже дальше понесся, не разбирая дороги. Не хотел он, чтобы узнали его, да потом всем рассказывали, что сам бог спасал своего поэта

– А чо это он нас спас то? – спрашивал Игнат, немного огорчившись, что не сам Аполлон к нему на помощь пришел.

Когда поэт немного опомнился, он посмотрел на любопытного и шустрого сатира.

– А ты, что не знал, что сам Аполлон в этом мире иногда дельфином и оборачивается, это он и был, я думаю.

– А как не знать, знал, конечно, только что-то он не особенно похож (Игнат сделал вид, что ему известно, как настоящий Аполлон выглядит), вот потому я и решил, что это простой дельфин.

Захар отвернулся и хихикал про себя, он дивился тому, как ловко из всего этого его друг выкрутился.

Но они все уже развалились на песке и заснули богатырским сном, потому что денек выдался суматошным и очень изнурительным

Антиложка 2 О том, что сотворил бога розыгрышей и веселья Дионис, после того, когда они проснулись, и кто породил древнюю попсу.

Если вы спасены из морской пучины вместе с поэтом Арионом, который так сладкоголосо пел, то это еще не значит, что вас не ждут на земле новые испытания, не стоит думать о том, что вы находитесь в полной безопасности.

Пока черти и Арион мирно спали под открытым небом, на утихомирившемся море появилась новая ладья, а которой сидела очень веселая компания во главе с богом вина и веселья Дионисом.

Им никакие ветры и ураганы не были страшны. Они где-то затаились на время морской бури, но видели, как гибнет тот самый корабль. И Аполлона, спасавшего своего поэта, видели тоже.

Не любил Дионис Аполлона, с самого начала они характерами не сошлись, потому и готов он был каждую вторую шутку с ним разыграть. Сам отец его вездесущий Гермес на такое не решился бы, хотя в свое время он тоже немало над Великолепным Фебом издевался, всем это известно. А вот Дионис, развеселенный вином и девами смелыми, и не такое мог. Когда ты свободен, что на многое и способен.

И когда корабль окончательно пошел ко дну, а самые яростные моряки все еще продолжали сражаться за жизни свои, не желая к Посейдону в гости отправляться. Тогда и решил Дионис превратить их в тех самых дельфинов, и когда возвращался Аполлон, то оторопел он от неожиданности и увидел целую дюжину дельфинов, таких же, как и он сам. Но откуда они могли тут появиться?

Едва успел он от преследователей скрыться, а Дионис смотрел на него с палубы своей и радовался тому, что ему удалось так заставить волноваться этого гордеца несносного. И удирал он очень даже шустро, куда только спесь его после этого делась?

Только немного расстроился Дионис из-за того, что даже не замелил дельфин, кто с ним злую шутку сотворил, потому подождал он немного своих шустрых дельфинов и вместе с ними помчался туда, к берегу, где черти с Арионом между тем спали мирным сном богатырским.

Посмотрел на них Дионис внимательно, и так ему стало весело, что разбудил он их и побросал в море.

От неожиданности ни певец, ни черти даже и не поняли того, что происходило, только тут уж дельфины Диониса их поджидали.

Что за диво такое, их была целая стая, словно они расплодиться успели за это время да размножиться.

Но еще пока ничего не боялись недавно спасенные, и напрасно не боялись. Потому что никогда нельзя доверять незнакомым, даже если недавно они были к вам благосклонны, потому это могут быть совсем другие незнакомые создания, хотя и очень похожи они на спасателей, но видимость ведь бывает и обманчивой.

Словно мячиками, играли чертями эти дельфины. И те, отбиваясь и вырываясь, не заметили, куда делся Арион, Дионис же в тот момент успел уже забрать его к себе.

– Мне как раз певец и нужен, раз уж спасли тебя, попоешь для моих девиц.

И знал Арион, что за попса ему по нраву, и душа его бунтовала против этого, только сделать он ничего не мог, как взглянул на Диониса, так и понял, что спорить с тем бесполезно.

И стал он мучительно припоминать песни самые простые и бессмысленные, что -то на ходу сочинял, а куда от Диониса и его дельфинов деваться было. И все время надеялся на то, что Аполлон его не услышит. Потому что для настоящего поэта и музыканта это было настоящим насилием и издевательством над собой.

Долго ничего не слышал о спасенном поэте Аполлон, а когда услышал эти песенки его, то в такую ярость пришел, что и пожалел уже о том, что спасал когда-то. Не спасал бы и делать ничего не пришлось.

Но Музы рассказали о невольнике Дионисовом. Сначала он хотел вмешаться и забрать его, но, помня о скверном нраве сына Гермеса, и об отце его, решил, что пусть лучше с ним остается Арион, спокойно эта парочка ему все равно жить не даст, потому не стоит умножать подвиги напрасные и печали.

Черти запомнили кое-какие песенки и распевали их потом. Только на этот раз совесть их была чиста, попсу в древнем мире породили не они, а сам Аполлон равнодушным свои невмешательством. Они же просто видели, как это произошло тогда, а со свидетелей не так много спроса, хотя многие продолжали считать, что это дело рук чертей, так безопаснее и проще было всем. А черти что, с них и спрос небольшой.

Не было и в древнем мире презумпции невиновности, а черти никому не собирались доказывать, что они этого не делали, попса так попса, пусть так и будет. На том и сошлись тогда, хотя мы -то знаем, что по большому счету черт ни в чем не виноват. Но никто не решился бы сказать, что Аполлон виноват, потому что неизвестно чем такие откровения обернуться. Рискните, а мы посмотрим.

Антиложка 3 О том, как черти в горах отыскали Прометея и пытались его спасти из плена.

После того, как черти выбрались на берег, кое – как отбились от дельфинов и поняли, что Ариона они пристроили не удачно к Дионису, но исправлять этого положения так и не решились. После всего этого мучения они отправились в горы, немного передохнуть. Но по дороге они встретили орла и попросили их покатать немного, очень уж хотелось с мощным орлом полетать.

Орел был страшно занят, но от чертей отвязаться так и не смог, их проще было с собой забрать, чем объяснять, почему он этого сделать не хочет, видно ученым был орел, и с чертями, и с сатирами уже встречался. Но он решил, что в этом что-то есть, пусть пленник немного развлечется.

Как вы, вероятно, уже успели догадаться, летел орел в горы Кавказа к Прометею, которого туда выведенный из себя его наглыми проделками Зевс и определил. Велел он кузнецу Гефесту хорошенько приковать бунтовщика, а орла посылал печень клевать, чтобы далеко не убежал. Без печени-то особенно не побегаешь, не побунтуешь.

Это потом, чтобы досадить Громовержцу его сделают героем и борцом за справедливость, но тогда все знали, что каких только пакостей, как и всякий борец за правое дело, этот Титан не совершал.

Бунт ведь во все времена был бессмысленным и беспощадным, и в те, античные, не исключение. Зевс терпеть долго, надо отдать ему должное, но любому терпению рано или поздно приходит конец, лопнуло оно и у верховного бога вдруг.

Прометей был игроком высшего класса, когда он понял, что не сможет победить Зевса в открытом поединке, то он решил вести с ним другую игру, и люди якобы спасаемые, нужны ему были только как разменные монеты.

Как тонкий политик, Зевсу верный помощник, Прометей говорил одно, а людям совсем другое. И договорился до того, что богом стал исключительно он сам, в то время как Зевс по его же объяснениям, был да сплыл, удалился где-то на Олимпе, заперся с богинями прекрасными в своих чертогах, и до людей ему нет никакого дела.

Верили ли ему люди? А как не поверить, ведь убедительно говорит, и всегда рядом, тут близко оставался. И не захочешь, так поверишь.

И когда сам Зевс, еще не подозревая, что творит его верный помощник, спустился к ним, они и не узнали, и не признали его вовсе. Сколько он не объяснял им, кто он такой, люди только усмехались и говорили, что Зевса нет. И давным-давно у них бог Прометей – это он правит миром. А кто такой Зевс, они не знают и не ведают.