Текст книги "Персонажи карельской мифологической прозы. Исследования и тексты быличек, бывальщин, поверий и верований карелов. Часть 1"

Leibäine se hot’ mustas, hot’ valgies jauhos pasta, pikkaraizen leibäizen, ei suurukkaizen pastoi. Synnyn leibäizekse sanottih sidä: Synnyn leibäine. Se pastettih, kos Syndy heityy, Syndy kos heityy moah. “Nygöi, – šanotah, – Synnynmoan aigu roih, Syndy heittyy!“ Jumalan tagoa ainos piettih, a ku lähtiettih kylvösty kylvämäh ennen, se leibäine ainos otettih keral. VilToi kylvämäh, Pyhä IlTakse sanottih: “Pyhä IlTu!“ A jumaloin tagoa piettih sidä leibästy. Synnyn leibäine, Pyhä IlTu, Pyhä IlTu. Leibästy Pyhä IlTakse. Pyhä IlTu häi jumal on toze. Kaco, minul on jumalaine, ikonaine, Pyhä IlTu on se. Leibäine se – Synnyn leibäine pastettih. A ku jumaloa maanitah – Pyhä IlTakse häi šanotah.

Syndy lähtöy, konzu se Veändöi lopeh, kaksi nedälie proijiu i Syndy lähtöy eäres. Da! Synnyn lettuu toze pastettih da nämii. Net oldih – riehtiläl pastettih hoikastu-hoikastu gu bumoagoa, sit vai lykittih, sanottih: “Synnyn letut nämä lähtöy!“ Se toze ennen Rozestvua, syödih niidy, syödih.

Vieristän da Veändöin aigah eigo lattieloi pesty, stoby jo oldas kai pestyt, stiraitut. Stoby ei roadoa sil aigoa nimidä, eigo lattieloi pestä eigo nimidä. Se scitaitih Veändöin aigu. Ainos häi reähkeä ennen varattih! Ennen vet’ reähkeä varattih!

Земля Сюндю есть, есть! Сюндю слушают. Я, конечно, не ходила Сюндю слушать. А раньше слушали. В тот день не надо смеяться, не надо матюгаться, не надо ничего лишнего делать. Берут сковородник, круг обведут и ложатся на снег, будто бы тогда Сюндю придет: узнают, когда женихи придут да что слышно. Если у кого кто-то умрет, то там слышен плач, плачут. А если кто замуж выйдет, то слышно колокольчики, едут с бубенцами – значит, свадьба будет, замуж выйдет. Это я тоже слышала, но я никуда на такие дела не ходила… Пойдут на озеро или на улицу куда, когда люди все утихнут, сковородник возьмут и обведут круг, а что говорят – не знаю.

Не знаю, кто это Сюндю. Сюндю называют, все время говорят: Сюндю с неба падает, Сюндю с неба падает. Смотри, это время земли Сюндю, когда он приходит, Сюндю раньше Рождества. Хлеб Сюндю пекли. Хлебец Сюндю. Мама моя даже гадала: хлебец Сюндю маленький испечет и положит его на сито – я сама видела, как она делала. Положит этот хлебец на сито, сито перевернет так, держит на кончиках пальцев – и хлебец закрутится. Это я видела. Мама так говорила: «Великий Сюндю-кормилец, если я умру в этом году, пусть хлебец крутится. А если не умру, пусть хлебец не крутится!» Он как закрутится! Это я сама видела! «Великий Сюндю– кормилец!» – говорит… Этот хлебец даже скрипел на пальцах ее. Я говорю: «Мама, дак ты, наверно…» «Не трогаю, не трогаю, не трогаю», – все повторяет. А он на сите крутился. Гадала она о своей смерти, ей уже 91 год был. Вот и о своей смерти: «Долго живу! Если умру в этом году, пусть хлебец крутится!» На сите, перевернет сито и на кончиках пальцев держит так. Я сама видела! А кто такой Сюндю, не знаю.

Хлебец этот хоть из черной, хоть из белой муки испеки. Маленький хлебец, небольшой пекла. Хлебцем Сюндю его называли: хлебец Сюндю. Его пекли, когда Сюндю спускается, Сюндю когда на землю нисходит. «Теперь, – говорят, – время [пребывания на] земле Сюндю будет, Сюндю нисходит». За иконами хлебец всё время держали, а когда сеять шли, всё время этот хлебец с собой брали. Когда зерновые сеяли, Святым Ильей называли: «Святой Илья!» А за иконами держали этот хлебец. Хлебец Сюндю, Святой Илья, Святой Илья. Хлебец – Святым Ильей. Святой Илья – ведь тоже бог. Посмотри, у меня есть боженька, иконка, это Святой Илья. Хлебец этот, хлебец Сюндю, пекли. А когда Бога упоминают, Святым Ильей ведь называют.

Сюндю уходит, когда Святки заканчиваются, две недели пройдет, и Сюндю уходит вон. Да! Блины Сюндю тоже пекли да это… Их на сковороде пеклитоненькиеие-тоненькие, как бумага. Потом бросали, говорили: «Это блины Сюндю!» Это тоже перед Рождеством, ели их, ели.

Во время зимних и летних Святок полы не мыли, чтобы заранее всё было помыто, постирано. Чтобы в это время ничего не делать, ни полы не мыть, ничего. Это, считали, время Святок. Раньше ведь всё время греха боялись! Раньше ведь боялись греха!

ФА. 3459/17. Зап. Иванова Л. И., Миронова В. П. в 2000 г. в д. Руга от Юналайнен M. Т.

Сюндю предсказывает будущее

36

Menemmö riiheh, ennehäi riiheh pidi kävvä puimah. Eihäi olluh molotilkoi. Ogoici-neidine da minä, da mami lähtemmö kolmei riiheh. A täshäi oli Makoin riihi. Sit kolhoozat rodih, sie ielpäi häi ozuttav. Menimmö riihen pihah, mami rubei kuzel, rubei, ga myö seizatuimo. Kui lehmien kellot kuuluu sie, sie lehmii ajetah talvel, neciepäi dai – lehmien kellot vai solistah. Gu karjoi ajellah häi ielleh-järilleh. Mami sanou: “Ga kacovai, nygöi Syndy kuuluu, mi nece kummii? – sanou. – Eihäi talvel ni lehmii tahnulois kelloloi ole“. Sit häi ku ajashäi lehmii ielleh – järilleh, hacatetah, lehmii ajellah. Vuvven peräs rodih kolhoozu. Alletah jo lehmii… Mugagi kuului: lehmii teäpäi ajetah agjas, kylän lehmii tänne meijän dvorah, Jasan Gordien dvorah. Se kui kuului Syndy se, muga i lehmät ajettih.

Идём в ригу, раньше ведь в риге надо было молотить. Не было ведь молотилок. Девушка Агафья да я, да мама пошли втроем в ригу. А здесь была рига Макеевых. Потом колхозы стали, а перед этим показалось. Пришли во двор риги, мама присела пописать, мы остановились. Как будто бы колокольчики коровьи слышны там, коров будто гонят, зимой, оттуда, и коровьи колокольчики только звенят. Как будто бы стадо гоняют туда-сюда. Мама говорит: «Смотри-ка, Сюндю слышен, что за чудо? Зимой ведь у коров в хлеву даже колокольчиков нет». Как будто в загоне коров туда-сюда гоняют. Через год образовался колхоз. Начали коров… Так и слышно было: коров отсюда, с конца, гонят, всех деревенских коров гонят сюда, в наш двор, во двор Яши Гордеева. Вот как Сюндю этот был слышен, так и коров согнали в колхоз.

ФА. 701/5. Зап. Рягоев В. Д. в 1966 г. в п. Эссойла от Жидковой Ф. М.

37

Kuunneldih Syndyö. Paissetah kakkara, siitä luaitah loukot, siitä kaccou ikkunasta loukosta, siitä näyttäydyy: roihgo pokoiniekkua, roihgo svuad’bua siinä talossa…

Sinne viedih, sillä keinoin, jotta eigo ken tiijä, eigo ken niä, a rannalla äijällä käydih: ken bohattuu, sillä karvazen kiän andau. Avannon laijalla panou kiän, viruu sielä – pimie hän on, Vierissän aikana. A kun kellä andau karvazen kiän – se bohattuu. Avannosta andau kiän… Šiitä yksin käydih.

Слушали Сюндю. Испекут блин, сделают дырку, и смотрят в окно через дырку, и тогда видится: будет ли покойник, будет ли свадьба в том доме…

Туда относили так, чтобы никто не видел, никто не знал. А на берег к изгороди ходили: кто разбогатеет, тому волосатую руку дает. На край проруби положит руку, лежит там – темно ведь, в Крещенье. А кому даст волосатую руку – тот разбогатеет. Из проруби дает руку… Туда поодиночке ходили.

ФА. 2942/4. Зап. Конкка А. П. в 1986 г. в д. Реболы от Лескиевой А. И.

Время, когда земля принадлежит Сюндю

38

Synnynmoan aigu zavodiu Rastavas VasilTassah… Sit znaacit Synnynmoan aigu zavodih, sit neidizet Synnynmoan aigah kävelTäh Syndyy kuundelemah, enne käveltih Syndyy kuundelemas. Sit vorozitah, zirkaloh kacotah, vedeh kol’caizeh kacotah…

Enne vahnas kävdih heinytukkuloih kuundelemah. Heinytukkuh virututtahes, sit sie kuunellah. Sit ku sil pyhäkeskel tuldaneh sulhaizet, sit sidä gi Syndy ozuttau. Sit sie heinytukus ollah-ollah, sit rubieu kuulumah, daaze kuultih rahvas kui saraipordahis hebo nouzi, dai saraih tuli dai kai. Vot enne sie rahvas kuultih, meijän aigah jo Syndy ei ruohtinuh tänne heittyy, samol’otat ajeltih da kai. A enne kuultih rahvas, kuultih…

Syndy, šanotah, heittyy taivahas. Daaze konzu se Syndy zavodih, Synnyn leibeä pastettih. Synnyn hattaraa pastettih. Olluhgo se liennou hapoi vai mi. Synnyl, sanottih, hattaroa pastettih. Heittyy, ga hattarat pidäyhäi.

Se sanottih, gu Syndyy nähtih, se tuli gu heinysoatto. Heinysoatto, nenga sanottih. Heinysoatto tuli… En tiije, sit jällät vai kui oldih, Synnyn hattaroa gu pastettih, a nenga sanottih, što tuli gu heinysoatto.

Konzu Synnynmoa loppiehes, lähti… Minä vai tiijen, što Syndy moal heittyy, sit kuni se on Veändöinaigu, Syndy moal kävelöy, sit srokku loppeh, sit Syndy eäreh lähtöy taivahah järilleh. Synnynmoan aijakse tuli tänne.

Neidizet vorozittih, sarail oldih heinytukut suuret, sit sinne mennäh. Libo mennäh pihal, tiesoaroil. Sit vie se kohtu, en tiije kui sanuo, certi vietäh. Da vie hoduine jätetäh. Sit sih certih kattavutah miltahto, sit sie kuunellah. Sit sie zagadaijah: kunna mennen täi Pyhäkeskel miehel, anna koiraine haukkuu. Sit rodieu sie koiraine räykämäh. Sit znaacit sil Pyhäkeskel se tyttö menöy miehel i häi ozuttau napravleenien.

A toici Syndyy ni kuunella ei – iče kuuluu. Ice kuuluu Syndy. Meijän necis Onnin baba oli, enne voinoa se oli. Häi lähti Syndyy kuundelemah, sit kuundeli-kuundeli, iče häi raskazi, sit tänne D’essoilahpäi gu lehmän möngeh kuuluu. Mi tämä cuudoloi, sanou, oli?! Synnynmoan aigah – lehmien möngeh?! Sit loaittih ravdudorogu i pojezdu rubei…

Synnynmoan aigu on saamoi sil’noi aigu. Net unet primietoijah. Nähnet gu kondiedu, kondiedu gu nähtäneh, sit sil Pyhäkeskel menöy miehel. Zenihy kondiennu gu tullou, sit zenihy on bohatta da hyvä, taloin muzikku se roiteh, hyvä. A erähäl tulou zenihy hukannu. Kudamal hukannu gu tullou, hukku, kaco, iče eule hyvä, elaigu jo rodieu ei gu kondienkel. Se jo roiteh moozet keyhembäine, hukku. Moozet roiteh häi viinanjuoju. Hukku on pahembi. Kel kui tulou. Voibi tulla bosinnu. Nevestät tullah lambahannu zenihäl.

Время, когда земля принадлежит Сюндю, начинается с Рождества и до Васильева дня… Вот тогда, значит, начинается время земли Сюндю, вот тогда девушки ходят Сюндю слушать. Раньше ходили Сюндю слушать. Тогда ворожат, в зеркало смотрят, в воде в колечко смотрят…

В старину ходили в копна сена слушать. Лягут на сено и слушают. Если до следующего поста женихи придут, то Сюндю это и покажет. Сидят-сидят там в куче сена, и потом начнёт слышаться, даже люди слышали, как по крыльцу сарая лошадь поднималась, и будто на сарай заходила. Вот раньше люди слышали. А в наше время Сюндю уже не осмеливается сюда опускаться, уже самолеты летают да все. А раньше слышали люди, слышали…

Сюндю, говорят, с неба спускается. Даже когда это время Сюндю начинается, хлебец Сюндю пекли. Портянки для Сюндю пекли. Блин это был, или что. Для Сюндю, говорили, портянки пекли. Опустится, дак портянки ведь нужны.

Говорили, что когда Сюндю видели, он приходил как копна сена. Копна сена, так говорили. Копна сена пришла… Не знаю, были ли ноги, раз для Сюндю портянки пекли, но так говорили, что приходил в виде копны сена.

Когда время земли Сюндю заканчивалось, уходил… Я только знаю, что Сюндю на землю нисходит, и пока Святки, Сюндю по земле ходит, потом срок закончится, и Сюндю обратно в небо уходит. На время земли Сюндю приходил сюда.

Девушки ворожили, на сарае было много сена, туда пойдут. Или на улицу идут, на перекресток дорог. Потом еще это место (не знаю, как сказать) чертой обведут. Да еще проход оставят. Потом внутри этой черты укроются чем-нибудь и слушают там. И загадают там: куда выйду замуж до следующего поста, оттуда пусть собачка залает. И собачка начнет тявкать. Это значит: до следующего поста эта девушка выйдет замуж, и она показывает направление.

А иногда Сюндю и не слушают – сам слышится. Сюндю сам слышится. У нас тут Андреева бабушка была, это до войны было. Она пошла Сюндю слушать, слушала-слушала (она сама рассказывала) и отсюда, со стороны Эс-сойлы, как будто мычание коров слышно. Что это за чудо было, говорит?! Во время земли Сюндю – мычание коров?! Потом сделали железную дорогу и поезда стали ходить…

Время земли Сюндю – самое сильное время. Сны в это время примечают. Если увидишь медведя, то в этот мясоед выйдешь замуж. Если жених придет медведем, то жених богатый и хороший, из богатого дома будет. А некоторым жених приходит в виде волка. Если кому волком придет, то волк – сам по себе нехороший, жизнь уже будет не как с медведем. Он уже, может быть, будет победнее, волк. Может, он пьющий будет. Волк похуже. Кому как приходит. Может прийти бараном. Невесты к жениху овцами приходят.

ФА. 3265/58-60. Зап. Лавонен Н. А., Степанова А. С. в 1991 г. в п. Соддер от Сергеевой Н. И.

39

– Ilon aigu se on, voibi kaikkie iluo pideä. Jumal andoi sen äijän: voit sinä iloillakseh sen aigoa. Voit sen aigoa: eigo sinul ole midä sit syntie. Sit ilossa sil aigoa. Toizel aigoa on syntie, sil aigoa ei. Jumal andoi: sil aigoa iloice, sinuu kirotah, ei se midä haita sen. Kai menöy tyhjäh… Kaksi viikkoa tai vei on, a täs kezäl on viizi päiveä.

Kaksi viikkoa on: tulouhäi se juhla, Rastavu, Joulu. Joulun vaste heitäh se Syndy. Syndy, Syndy šanotah moal. Vot sit net ilot zavoditah, sit iloijahes. Sit on kaksi viikkuo. VasilTu on, Vasil’Г an päivy, se on, menöy viikko, navemo, vai kaksi (en minä muista nyt hyvin) sit on VasilTu. Sit menöy viikko, sit on Vieristy, konzu Jezussu ristitäh… Sit lopeh ilo aigu se… Vot kaksi aigoa vuvves: Joulun aigu i Pedrun aigu. Net iloizet äijät, voit sinä iloijakseh. Kai Jumal andau, se syntien anteeksi on loainuh sen äijän, što voit sinä kaikkie iloilla sen aigoa: miehel mennä, naija, midä sinä haluot vai…

Это период веселья, можно по-всякому веселиться. Бог дал это время: можешь веселиться в это время…. и никакого греха тебе не будет. Веселье в это время. В другое время грех, а это время Бог дал: в это время веселись, даже если тебя бранят, беды от этого не будет. Все впустую. Две недели зимой, и сейчас, летом, пять дней. Две недели: как наступит ведь праздник Рождества. Перед Рождеством спустится этот Сюндю. Сюндю, Сюндю, на землю. Вот тогда веселье начинается, тогда веселятся, на две недели. Васильев день есть, наверно неделя пройдет или две (не помню сейчас точно), Васильев день. Потом неделя пройдет – Крещенье, когда Иисуса крестят. Вот тогда закончится это время веселья… Вот два времени в году: Рождество и Петров день. Это пора веселья, можешь веселиться. Все Бог разрешает, он для прощения грехов сделал это время, что человек может по-всякому веселиться в это время: замуж выходить, жениться, что только хочешь.

ФА. 3317/19. Зап. Лавонен Н. А. в 1992 г. в д. Улялега от Потаповой Е. Г.

40

Syndyy kuuneltih, tokko ei pie boltaijakseh da sit kudai maltau kierdeä. Synnynmoan aigan yhteh kuuccah gu kerävytäh tytöt kaikin. Sit konzu vencaijah, pyhkin stolalhäi on, sit sil kattau, sit boabusku siizman kädeh ottau, sit kierdäy sen heijät, vaigu jättäy vähäizen. Sit midä rodineh sil vuvvel, net kai kuulutah.

A meijän moama oppi koirastu haukuttoa, kunna puutut miehel, kudoal cural puutut miehel. Enzimäine go haukkamus vai jälgimäine ildaizen syvves, se ottoa, sit pohjaizen potokan ai mennä, sit huroal kannal punaldoakseh, da huroas olgupeäs peäEci se lykätä: kunna minä puuttunen, kus ollou minun vastineh, siepäi koiraine haukukkah. Moamal haukkui N’uakoi-lambispäi, Jänöiselläl otettu oli…

…Vasil’l’oa vaste Syndy moah heittäh. Enne loaittih piirait Vasil’l’oa vaste… Nu kaksi nedälie se Synnynmoan aigu on. Vot i loaittih net Synnyn piirait… Häin sit eihäi, häi jo sit enämbi ei kuulu Syndy. Syndy Vieristän huondeksel vie, šanotah, kuuluu… ijän mustan nece Sotun Man’a, pieni oli vie. Sit sanottih Vieristän huondeksel lattiel topat pyhkie da helmah kerätä, sit länget, uvehen länget peäh panna, sit kuuluu Syndy. Häi uvehen länget peäh pani, stolan oal meni, sinne uinoi. Tyttö, tyttö! Enne cuudittih äijy…

Ligaroadoloi Synnynmoan aigah ei pie roadoa. Kahtes nedälis… liigoa ei pie pestä, ei, nenii buukkuloi keitteä da…

Сюндю слушали, только не надо болтать, да нужна та, которая умеет обвести круг… Вместе как соберутся все девушки. И берут скатерть, которая на столе во время венчания, ею накрывают слушающих. Потом бабушка берет сковородник и обводит круг вокруг них, только чуть-чуть не доведет до конца. Тогда, что произойдет в том году, все услышат.

А наша мама пробовала «заставить собачку лаять»: куда, в какую сторону замуж выйдешь. Первый кусочек /мучного/ откусишь или последний, что ли, во время ужина, возьмешь его. Потом надо пойти под северный водосток, на левом каблуке повернуться и бросить /кусочек/ через левое плечо: «куда я попаду, где мой суженый, там пусть собачка залает». Маме залаяла из Репного, она была из Заячьей сельги взята…

…Перед Васильевым днем Сюндю на землю нисходит. Раньше делали пироги перед Васильевым днем… Две недели – это «время (земли) Сюндю». Вот и делали эти пироги Сюндю… А потом ведь его уже не слышно, Сюндю. Сюндю, говорят, еще утром в Крещенье слышен… Всю жизнь помню: Шоттуева Маня, маленькая еще была… Рассказывали: утром в Крещенье с пола мусор вымести, собрать в подол, а потом хомут, хомут жеребца на голову надеть – тогда Сюндю слышен. Она хомут жеребца на голову надела, под стол залезла, и уснула там. Девочка, девочка. Раньше много чудили!

Грязную работу во время земли Сюндю не надо делать. В течение двух недель стирать нельзя, белье не кипятят.

ФА. 3361/16. Зап. Иванова Л. И. в 1997 г. в с. Ведлозеро от Мининой К. Ф.

41

Rastavan da Vieristän välil on Synnyn aigu… Ven’äkse šanotah Sv’atki. Synnyn aigu se ennen vahnas, en tiije minä, mikse se muga šanotah: Syndyy kuuneltih da gadaitih da… Se moine aigu oli. I kaikis, sanottih, se on veärin aigu Rastavas da VasilTassah. VasilTu – to on 14. Vot se. A muga se vie ielleh menöy Vieristässäh. Vieristy 19… Talvel on Synnyn aigu, a kezäl on Veändöin aigu. Iivanan päiväs Pedrun päivässäh. Iivanan päivy on 7 ijul’a, a Pedrun päivy on 12 ijul’a. Ciistoit aijat, puhtahat aijat, kui šanotah. Kaco, hot nygöi. Synnyn aigah älägo villoa kartoa, soboa ei pidäs pestä (ennen sanottih: porosobii ei pestä). Enne häi porot pestih, ei muiloa olluh kylläl, poroo keitettih… Sanottih: porot gu soboa pezet, sit jyvih roih mustoa jyveä… Lambahii ei keritty. Suurii ligaroadoloi ei soas roadoa. Se on puhtas aigu…

Между Рождеством и Крещением – время Сюндю. По-русски говорят: Святки. Время Сюндю это издавна, не знаю, почему так называют: Сюндю слушали, да гадали… Это такой промежуток времени был. И самое, говорили, смутное время от Рождества до Васильева дня. Васильев-то день четырнадцатого. Вот так. А так время Сюндю длится еще до Крещенья. Крещенье девятнадцатого. Зимой – время Сюндю, а летом – время Веендю. От Иванова дня до Петрова дня. Иванов день 7 июля, а Петров – 12 июля. Чистое время, как говорят. Смотри, хоть сейчас. Во время Сюндю нельзя шерсть картать, белье стирать (раньше не говорили – стирать, кипятить белье со щелоком). Раньше ведь со щелоком стирали, мыла не хватало, щелок варили. Говорили: если со щелоком белье постираешь, то зерно чернеть будет… Овец не стригли. Тяжелые грязные работы нельзя бы делать. Это чистое время.

ФА. 3367/2. Зап. Степанова А. С. в 1997 г. в д. Колатсельга от Григорьевой (Рогачевой) К. М.

42

– Rastavan da Vieristän välit on Synnyn aigu.

– A mibo on se Syndy?

– A en, gor’a, niidy tiije. Muga šanotah. Kaco: Rastavoa vaste häi heittyy, a Vieristeä vaste eäreh nouzou. Häi buitegu, meile vahnembat sanottih, taivahas moal heittyy.

I kuundelemah kävväh. Vie minä iče mentiije min kerdoa käin kuundelemah. Gu tullah sulahaizet libo midä, sie sit kalkalo rubieu kuulumah, dai keh mennäh – sit saroal mennäh, dai kai kuulutah. Kuuneltah, puhtahal kohtal mennäh. Osoobenno mennäh, hot teä meile kartohku pellot lähil ollah, pellol mennäh.

Myö koirastu haukutimmo. Kaco, minul kahteh kerdah haukuttoa himo iti. Kaco ildazen syöt, palazen jätät täs, hammaspalazen: “Kui minä miehel puuttunen – siepäi koirane haukukkah“. A sit menet sinne, kuundelet sie. A minulleni ihan heijän pihas haukkui koirane, ylen hyvin kuului, kai kuuluttih.

– A kunnabo sit menöy se Syndy?

– A mentiije kunna. Sanotah: taivahah nouzou.

– A miittuine se on?

– A mentiije miittuine. Muga šanotah: on Synnyn aigu… En tiije, mi on – Jumal tiedäy… Meijän aigah vai aiven sanottih: Synnynaigu, Synnynaigu. Sit häi Synnynaigah soboa ennen ei pesty, dai toppii pihal ei lykätty. Kuivat topat päccih, a pihal ei lykätty. Vieristän huondes lykättih. Sit konzu on vuvvet hyvät, sit ei, a konzu on vuvvet pahat – sit koiru haukkuu. Koiran haukundoa ei kieletty nikonzu Vieristänny… Kartata ei annettu, kuduu voibi kangahoa, dai kezräta, a kartata ei, villoa ei annettu kartata Synnyn aigoa. Ei annettu, ei.

– Между Рождеством и Крещением – время Сюндю.

– А что это – Сюндю?

– А не знаю, бедняжка, этого. Так говорят. Смотри: перед Рождеством оно нисходит, а перед Крещением снова поднимается. Оно будто бы, нам старшие говорили, с неба на землю нисходит.

И слушать ходят. Еще и сама я поди знай сколько раз ходила слушать. Если приедут женихи или что, то звон будет слышен, и к кому придут, на тот сарай и идут, – все слышно. Слушают, идут на «чистое место». Особенно, хоть здесь у нас картофельные поля близко, на поле идут.

Мы лай собачки слушали. Видишь ли, мне дважды хотелось собачку послушать: как поужинаешь, кусочек оставишь, на зубок кусочек: «Если я замуж выйду, с той стороны пусть собачка залает». А потом пойдешь туда, слушаешь. А мне прямо из их /женихова/ двора собачка залаяла, очень хорошо было слышно, все слышали.

– А куда потом уходит этот Сюндю?

– А поди знай, куда. Говорят: на небо поднимается.

– А какой он?

– А поди знай, какой. Так говорят: есть время Сюндю. А не знаю, что есть, Бог знает. В наше время только всегда говорили: время Сюндю, время Сюндю. Поэтому-то во время Сюндю раньше белье не стирали и мусор на улицу не выбрасывали. Сухой мусор – в печку, а на улицу не выбрасывали. В Крещенье утром выбрасывали; а если годы хорошие – то нет, а если годы плохие – то собачка лает. Лай собачки в Крещенье слушать никогда не запрещалиКартатьть не разрешали, ткать можно, и нитки делать, а картать нет, шерсть картать во время Сюндю не давали. Не давали, нет.

ФА. 3370/3. Зап. Степанова А. С. в 1997 г. в д. Колатсельга от Фадеевой М. А.

43

Nu kudoan peän lähtet kuundelemah kunnatahto sinä peän eigo nagreta, eigo pajateta eigo midä. Spokoino pidäy mennä. A to ne rad budes, slucitsa sto. Vot. Muga enne varattih.

Enne voinoa oli. Lähtiettih kirikön ruckah kuundelemah. Sit heile ruckan andoi. Sie tyrän. Pappi sie rinnal da papissah juostih, sit pappi sanoi. Joga ikkunal pani poat kumalleh da sit äminöici. “Hyvä, – sanou, – tiezittö, tiedänys g’et ga“. A sie ken hihettäy, ken midä. Sie ei pie nagroa, lähtet, kuundele, kel kui ozuttau.

– A oligo nähty Syndyy?

– Vot što net tak net. Syndy on, se on, naverno, en tiije gu cortu, navemo, Syndy. Hospodi, en tiije näit, en tiije! Enzimäi minä aiven varain, a nygöi en varoa ni…

– A kuspäi bo häi tulou?

– Taivahaspäi heittyy. Sestovo heittyy, sestovo vaste. Sit vosemnatsatovo jo eäre lähtöy janvar’a. Syndy heittyy toa yläheäpäi alah. Häin moadu myöte kävelöy ras heittyy. A vosemnatsatovo eäre lähtoy… Soboa Synnynmoan aigah ei pesty… Eigo lattieloi, eigo sobii pesty Synnynmoan aigah. Äijy g’on? Kaksi nedälie kaikiedah on: 7, 8, 9, 10, 11, 12, 13, 14, 15, 16, 17. Kaikel kuul yksitoistu päiveä, kahtendeltostu eäre lähtöy. Voi häi olla pezemättä? Voi! Ei pestä, ei. Synnynmoan aigah ei pestä.

В который день идешь слушать куда-нибудь, не надо ни смеяться, ни петь, ничего. Спокойно надо идти. А то не рад будешь, если случится что. Вот. Так раньше боялись.

До войны было. Пошли слушать к дверной ручке церкви. Вот им дало ручку! Килу! Но поп был рядом, до попа добежали, тогда поп на каждое окно положил горшок кверху дном да перекрестил. «Хорошо, – говорит, – знал, если бы не знал, то /было бы худо/…» А там кто хихикает, кто чего. Не надо смеяться, а слушай, кому что покажется и послышится.

– А видели Сюндю?

– Вот чего нет, того нет. Сюндю – это, не знаю, это как черт, наверное. Господи, не знаю, не знаю! Раньше я все боялась, а теперь не боюсь.

– А откуда он приходит?

– С неба спускается. Шестого спустится, перед шестым. А 18 января уже уходит. Сюндю спускается оттуда, сверху вниз. Он по земле ходит, когда нисходит. А 18 обратно уходит.

Белье во время земли Сюндю не стирали. Ни полы не мыли, ни белье не стирали во время земли Сюндю. Долго, что ли? Всего лишь две недели: 7, 8, 9, 10, 11, 12, 13, 14, 15, 16, 17. Изо всего месяца одиннадцать дней, на двенадцатый обратно уходит. Можно ведь не стирать. Можно! Не моют, нет. Во время земли Сюндю не моют.

ФА. 3431/32. Зап. Иванова Л. И., Миронова В. П. в 1999 г. в п. Эссойла от Волковой А. В.

44

Syndyy käydih kuundelemah ga minä en ole proobuinuh… Paistih buito gu länget pidäy peäh panna da sie tiesoaroile istuvuu, pihal necine. Nenga paistih, ga en tiije… Kuulundu on: gu svoad’bu konzu roihes, sille vuvvele gu svoad’bu tulou, kelloizet ajau. A konzu gu kuolii roihes, sit vestetäh lavdoa da itkietäh da…

– A mibo se Syndy on?

– Ga šanotah, Jumal heityy moale.

– A sidä eigo soa nähtä?

– Ga konesno ei soa. Ei häi ozuttai. Ei! Daaze Synnynmoan aigoa ei pidäs ni soboa pestä da pihal ei pidäs vezii välläl moale koadoa, pidäs yhteh kohtazeh koadoa. Se Synnynmoan aigu on… Ei pidäs pahoi niidy roadoa. Se kallis, kallis aigu on! A nygoi emmogo tiije koandoa, emmogo midä, kai roammo!.. No! Jumal, Jumal heittyy moale… Ei nygöi, moa on nygöi kai reähkähine… Muite Jumal on!

– Сюндю ходили слушать, но я не пробовала… Говорили, что хомут надо на голову надеть да сесть на перекресток, на улице там. Так говорили, но не знаю. Слышится: если где свадьба будет, если в этом году свадьба будет, с колокольчиками едут. А когда покойник будет, тогда доски строгают да плачут да…

– А что это такое Сюндю?

– Говорят, Бог нисходит на землю.

– А нельзя ли его увидеть?

– Дак, конечно, нельзя. Не показывается ведь. Нет. Даже во время земли Сюндю не надо бы белье стирать, да воду не надо бы на землю выливать, надо бы в одно место выливать. Это время земли Сюндю. Не надо бы ничего плохого делать. Это дорогое, дорогое время! А сейчас не знаем ни выливания, ничего, все делаем! Но! Бог, Бог нисходит на землю. Но сейчас, сейчас вся земля грешная… Но так-то Бог есть!

ФА. 3433/52-53. Зап. Миронова В. П. в 1999 г. в с. Ведлозеро от Чаккоевой А. А.

45

Synnynmoan aigu on. Syndyy kuuneltih, pandih hursti peäl, sit Syndyy kuuneltih, pihal sie, ikkoin ai…

Synnyn leibäine pastettih, piettih suoluvakas, Synnynmoan leibäine, nenga pieni leibäine.

Rastavan huondeksel vai’Г oi pastettih. Sit pihalpäi läbi ikkunas kacottih sen valToinkel: midä nägyy teä pertis, sidä rodieu pertis.

Время земли Сюндю есть. Сюндю слушали, накрывались пологом и Сюндю слушали, там на улице, под окном.

Хлебец Сюндю пекли, в солонке держали, хлебец земли Сюндю, такой маленький хлебец.

Утром в Рождество блин пекли. Потом с улицы через окно смотрели с этим блином: что видно, то и будет в доме.

ФА. 3450/2. Зап. Иванова Л. И., Миронова В. П. в 2000 г. в д. Ведлозеро от Федуловой М. В.

46

Käydih Syndyy kuundelemah jo illal, myöhä, kos jo kylä moata vieröy… Kus kuuluu: hevot ajetah, kelloizet kuuluu, a kus: struugah, ruuhtu loaitah – znaacit pokoiniekku roiteh. Jälles voinoa niidy jo euluh… Pihal kustahto kuuneltah, koin rinnal kunnetahto mennäh, hycistytäh i kuuneltah. Kiertih vie…

Synnyn päivy on Rastavoa vaste. Sit, šanotah, Syndy heittyy taivahaspäi.

I kos Syndyy kuundelemah lähtietah, mattie ei kirguu, spokoino kai päivy vedeä iccie. Sit lähtietäh vai Syndyy kuundelemah. A nygöi Syndy ei kuulu! A enne, sanottih, kuului.

Synnynpeän loaittih blina, i ken tulou ezmäizikse pertih – zenihy, neidizet primecaitih.

Synnynmoan aigah ei stiraitu suurii stirkoi, lattieloi ei pesty.

Сюндю слушать уже вечером ходили, поздно, когда в деревне уже спать уложатся… Где-то слышно: лошади едут, колокольчики слышны, а где-то: доски строгают, гроб делают – значит, покойник будет. После войны этого уже не было. На улице где-нибудь слушают, поближе к дому куда-нибудь идут, присядут и слушают. Круг ещё обводили…

День Сюндю перед Рождеством. Тогда, говорят, Сюндю спускается с неба. Когда идут слушать Сюндю, матом не ругаются, весь день надо провести спокойно. Только тогда идут слушать Сюндю. А сейчас Сюндю не слышно! А раньше, говорили, было слышно.

В день Сюндю пекли блин, и кто придет первым в дом /из молодых людей/ – тот и жених, девушки примечали.

Во время земли Сюндю больших стирок не стирали, полов не мыли.

ФА. 3464/7. Зап. Иванова Л. И., Миронова В. П. в 2000 г. в д. Рубчойла от Никитиной А. И

47

Synnynmoan aigu – se Rastavan aigah… Synnyn leibästy pastettih. Kyrzeä loaittih, suurdu, kaikel riehtiläl – Synnyl hattarat varustan, ainos sanottih. Syödih niidy… A Synnyn leibästy hranittih kodvan aigoo, a konzu on suuret tulenisköt, daaze ikkunat pandih. Ristuleibäizii da Synnynleibäizet. Synnynleibäizel euluh ristoo.

Synnynmoan aigoa ligaroaduu ei nimidä roattu. Kuvottih, a villoa ei kartattu, ei kezrätty. Eigo ligasobii pesty.

Babkat käydih Syndyy kuundelemah, sit tullah: “Oi, kuului, kuului!“

Время земли Сюндю – это в период Рождества… Хлебец Сюндю пекли. Блины пекли, большие, на всю сковороду: «Для Сюндю портянки готовлю», – говорили. Ели их… А хлебец Сюндю хранили долгое время, а когда сильные грозы и молнии, даже на окно клали. Крестовые хлебцы да хлебцы Сюндю. На хлебце Сюндю креста не было.

Во время земли Сюндю никакой грязной работы не делали. Вязали, а шерсть не чесали, не пряли. И грязную одежду не стирали.

Бабки ходили Сюндю слушать, потом приходят: «Ой, слышно было, слышно было!»

ФА. 3464/31. Зап. Иванова Л. И., Миронова В. П. в 2000 г. в д. Рубчойла от Федулиной Р. И.

48

Sv’atkat ollah 7 janvar’a da 14 lopeh.

Synnynmoan aigoa sanottih. Sil aigoa myö jo stirainuh emmo, ei pestä annettu. Se jo veziristu, se vezi konzu jo ristitäh, sit jo…

Minä mustan rist’oil pastoin, moine pieni leibäine ristankel nenga. Ristuleibäinkel menet, sit risfoi andav midätahto podarkoa. Minul andoi, mustan, risfoi lentockat… Ristuleibäine. Se on nedäli jälles Rastavoa.

Synnyn vai’l’oidu, Synnyn hattaraa – en musta.

Syndy moal on… Se on – meidy varoittih ainos: nygöi Syndy moal heittyi, ei pie nimidä pahoa roadoa – lapsil. Sidä myö varaimo, što yölöil emmo kävellyh. Vieri gu heinysoatto.

Riiheh käydih Syndyy kuundelemah. Istuvutah sie da pimies. Vahnemhat tytöt meidy ei otettu.

Tiesoaroil kuuneltih, kus on kolme dorogoa. Tytöt koukul ymbäri loaittih kruugu, istuttih kruugas.

Святки e 7 января да 14 заканчиваются.

О времени земли Сюндю говорили. В это время мы уже не стирали, и мыть не давали. Это уже когда Крещенье, когда воду освятят, тогда уже…