Текст книги "Кубанский шлях. Исторический роман"

В ауле

Ночь друзья провели бессонную. Мысли лезли одна на другую и не складывались в действия. Утром, когда пришёл Инал, первый вопрос к нему был о лошадях. Черкес их понял и обещал помочь с покупкой.

– Вы уже собираетесь уходить? – поинтересовался он, – об этом с отцом поговорите. Вы его гости.

– Поговорим, поговорим, – буркнул Фрол.

К вечеру в кунацкую опять пришли люди. Первым явился Шаид. По-русски он не говорил и Аквонуко не было, однако, и без толмача, знаками гость попросил Степана показать ему кинжал, который висел у того на поясе, в стареньких ножнах, подаренных Мусой. Что уж в оружии он необычного увидел, друзья не поняли, но что-то не так: Шаид, вниматльно рассмотрев кинжал, покачал головой и поспешно покинул кунацкую, даже не оставшись на ужин.

Восемь анэ приносил Инал гостям, но друзья заметили, что угощение оставалось почти не тронутым. Гости только пробовали каждое блюдо, чтобы не обидеть хозяина. Они перешёптывались и ждали…. Ждали Джегуако, который в этот раз пел излюбленный всеми народами Кавказа «Сказ о нарте Сосруко».2828
  Героический эпос, присущий всем народам Северного Кавказа.


[Закрыть] Гостей собралось намного больше, чем в предшествующий вечер. Видимо пришли нарочно – послушать сказителя.

В кунацкой было очень тихо. Только звуки черкесской балалайки, голос Джегуако и чуть слышный – толмача: «Едва Сосруко одним прыжком соскочил с коня и схватился за гриву, как конь взвился звездой в облака и попытался с поднебесья сбросить с себя седока, вниз головой взвивался в бездну и вновь взмывал в небеса. Что только не делал конь! Скакал по крутым обрывам и ущельям, бросался в пучину океана, пролетал сквозь горные кольца, но седока сбросить с себя так и не удалось…».

Гости не расходились до тех пор, пока Сосруко не победил всех врагов.

– Ты видел, Фролка, как они слушали-то песельника их. И плакали, и смеялись. Как у нас песни о богатырях слепцы, калики прохожие, поют. Ходят по деревням и поют про Микулу Селяниновича, Илью Муромца, Добрыню Никитича. Слышал, небось? – Степану хотелось поговорить: воспоминания о прошлом тоска по родным местам переполняли его.

– Сказки всё, – равнодушно проговорил Фрол, уже засыпая.

Ночью поднялась буря, пошёл сильный снег. Заметало почти до обеда. Когда непогода утихла, Степан выглянул за дверь кунацкой. Снегу по колено. Расчищая дорожки, он обнаружил, что плетень около коновязи повалился. Степан, подобрав подходящий камень, принялся заколачивать вылетевший кол. Мимо него прошла черноглазая девушка, тоненькая, как ивовое деревце. Степан поймал её любопытный взгляд, но она мгновенно опустила глаза и смущённо отвернулась. И было в этом повороте головы что-то до боли родное. Вот также Степанидушка отворачивалась при их знакомстве, чуть-чуть прикрывая рукавом лицо.

Из унэ выглянул Муса, что-то быстрое и строгое сказал девушке, и она исчезла.

– Не надо, нет-нет, вы гости! – обратился Муса к Степану, забирая из его рук камень. – Инал уже несёт вам обед. Иди в кунацкую!

– Надоело уже гостить-то, – недовольно пробурчал про себя Степан.

Он угрюмо присел на диван, и в его невесёлые мысли всё время вторгалось белое личико с тёмными смешливыми глазами.

Последнее время дурное настроение часто овладевало друзьями. Всё идёт не так, как было задумано: коней они не нашли, к казакам не прибились, мало того, ещё оказались в плену у черкесов. А как иначе их положение назовёшь. Все добрые и ласковые, а за калитку выйти нельзя. Но девушка!

Степан смущённо достал образок. Вглядываясь в строгий лик Божьей матери, прочитал «Живые помощи», перекрестился, поцеловал образок…. Не помогает!

Фрол в этот раз не мешал своему задумчивому другу, хотя обычно забрасывал его шутками и остротами. Сейчас и сам он был в печали. Размотав повязку на изъязвлённой ноге, он посыпал из кисета её пеплом и тяжело вздохнул.

Вошёл Инал с обедом. Степан спросил его о девушке.

– Дари, сестра, – кратко ответил он и, помолчав, добавил, – невеста Бека.

У Мусы было всего трое детей, хотя женился он дважды. Первая жена, мать Инала, скончалась от неизвестной болезни, которую воины привезли из похода. Тогда вымерла четверть селения. Дети, два сына, уцелели чудом – они гостили в доме тестя, из которого никто в поход не ходил.

И если первый раз Муса женился на девушке, которую ему сосватали родители, то второй брак был по страстной любви. Он боготворил свою жёнушку, ласковую и кроткую. И когда она умерла родами, оставив ему Дари, Муса поклялся, что больше не женится. И слово сдержал… Но дома не обойтись без женщины! И он пригласил к себе пожить бездетную сестру Хасинат. Она и стала Дари матерью.

Старший сын был воин, настоящий джигит. Подобных ему в дружине уорка Бека не было. Он пал в бою, оставив неутешную вдову с малолетним сыном, которые тоже жили в доме Мусы на своей половине.

Инал – боль отца. Слабый здоровьем, хромоногий юноша пытался не отставать от сверстников. Он был неплохой наездник, меткий стрелок. Но не эти мужские увлечения занимали его. Он интересовался совсем другим: собирал и записывал истории из жизни черкесов, старинные песни и сказания. Мусе не нравились эти занятия сына, но он понимал, что как воин Инал не прославит свой род. Эту надежду он связывал с внуком, который очень походил на своего мужественного отца.

Его любимица Дари была действительно предназначена Беку. Давным-давно, когда Муса, дружинник уорка, отвёл удар вражеской сабли от своего начальника, приняв его на себя, тот сказал:

– Если у тебя родится дочь, – я женю на ней своего Бека.

Старый уорк умер, а Бек, помня наказ отца, ждал, пока Дария повзрослеет. Теперь же, когда девушка расцвела, Бек и без воли отца жаждал заполучить её в жёны.

Однако Муса по происхождению тфэкотль.2929
  Черкесское общество разделяется на следующие сословия: 1) пши (князь), 2) уорк (дворянин), 3) тфэкотль (среднее сословие свободных людей), 4) об (состоящие в зависимости от покровителей), 5) пшитль (подвластный хлебопашец, обрабатывавший землю своего господина), 6) ясырь (раб, дворовый человек).


[Закрыть] Главным условием действительности брака является равенство происхождения. Уорк мог, конечно, жениться на дочери тфэкотля. Однако, по адату, муж передавал право высшего сословия своей жене, жена же не передавала своего сословия ни мужу, ни детям. Если Бек женится на Дари, она не будет обладать никакими правами. Но Муса был согласен на всё, чтобы породниться с дворянином.

Погода была пасмурная, и после обеда друзья уснули. А вечером опять были песни, разговоры, из которых друзья мало чего поняли и поэтому не смогли в них участвовать. Однако толмач изложил суть:

– Джигиты собираются в поход на бжедухов.

– Кто такие бжедухи?

– Наше племя.

– А чем они не угодили вам?

– Скот пасут на нашей земле.

– Зачем воевать, да ещё со своими. Вам что, земли мало? – удивился Степан.

– Мы адыги, воины, – гордо ответил Аквонуко.

Перед сном Фрол, тяжело вздохнув, сказал:

– Уф, не могу больше. Надо что-то делать.

– Что говорить о деле? Ты, Фрол, ноги полечи. Скоро тягать их не сможешь, правая даже распухла.

– Завтра и займусь. Авось найдётся здесь знахарь какой-нибудь.

Степан помолился по своему обычаю и лёг. Но заснул он нескоро. В эту ночь впервые глаза у Степаниды были чёрные.

На следующий день Фрол сразу же спросил у Мусы, есть ли у них в селении лекарь или знахарь.

– Как не быть? Ест старуха одын. Сылно хорошо лэчит. А для чего?

– Ноги болят.

– Позову.

Муса вышел. Степан глянул в окошко: снег подтаял – во дворе образовалась длинная грязная лужа.

«Нужно отвести воду, подумал он», – и, накинув зипун, вышел из кунацкой. Сам нашёл в сарае заступ, проделал канавки и согнал по ним воду и талый снег. Закончил работу он скоро и даже огорчился: истосковались руки по труду. Весна придёт, крестьяне пахать-сеять начнут, а они с Фролом, неприкаянные, гостят в чужих дворах, а, может быть, и не гостят, а в плену…

Он занёс заступ в сарай, и сквозь щель в двери увидел, как во дворе опять показалась фигурка Дари. Она шла не спеша, ровненько-ровненько, на плече у неё был высокий кувшин, который она ловко придерживала рукой, отчего казалась ещё стройней и тоньше. Степан подумал: «Лет пятнадцать, наверное, дитя…». Но глаз не отвёл. Что-то в ней было такое, что приковывало его взор. И он смотрел на черкешенку до тех пор, пока она не скрылась из виду; и после ещё долго стоял с невидящими глазами, обращёнными внутрь себя….

Вывел его из задумчивости Верный, который потёрся боком о сапог хозяина и лизнул ему руку. Волна нежности, переполнявшая Степана, перекинулась на пса. Они долго играли. Даже в кунацкой были слышны смех Степана и радостное повизгивание собаки.

Усталый и весёлый Степан вошёл в дом.

– Фролка, а что мы такие страшные, волосатые, как дикари? Побриться бы надо.

– Ну и брейся, если хочешь. А мне не для кого прихорашиваться.

Слова Фрола заставили Степана сознаться самому себе, что Дария ему нравится, очень нравится. Он вынул из-под рубахи образок, перекрестившись, поцеловал его и виновато прошептал:

– Прости меня, Степанидушка.

Встреча с Беком

Дари с детства знала, что выйдет замуж за Бека, поэтому даже повзрослев, не испытывала к нему никаких чувств. Воспринимала его и будущее, связанное с ним, как данность, собираясь исполнить волю отца3030
  Согласие девушки на замужество требуется непременно, но оно не всегда служит выражением её собственного желания. Девушка, заключив из разговора присланной к ней депутации, что родственники на предварительном совещании уже решили выдать её замуж, изъявляет на то и своё согласие, руководствуясь в этом случае искони заведённым порядком. Впрочем, бывают случаи, что девушки пренебрегают своим сословным происхождением и положением в обществе и бросаются в объятия своего любезного – простого, незнатного человека.


[Закрыть] с дочерней покорностью.

Дари росла самостоятельной девочкой: у отца не было времени с ней возиться, тётка, не имеющая своих детей, в воспитании делала упор на ведение домашнего хозяйства. И хотя она любила Дари, материнской нежности племяннице не давала. Тётка отличалась замечательным искусством в шитье одежды, вышивке золотыми и серебряными нитями. О ней говорили: «Скорее износится и изорвется само платье, чем лопнет шов, сделанный Хасинат». Дари училась у неё шить, вышивать, плести кружево…,

А ещё тётка занималась её нравственным поведением: учила проявлять скромность, держаться достойно и оказывать почтение, быть сдержанной в выражении чувств и мыслей, как того требовал неписаный закон Черкесии.

У девушки было несколько подруг из семей таких же тфэкотлей, как и её отец. С ними она проводила свободное время, которого было не так уж и много. Ей так же нравилось играть, а позже и беседовать с Иналом. Он не жалел досуга для сестры. Но больше всего она любила волю и лошадей. Девушка была умелой наездницей, метко стреляла в цель и с охоты никогда не возвращалась без добычи.

Отец не одобрял увлечения Дари охотой, и часто журил её за мужские поступки, но оправдывал, понимая, что девочка растёт без матери.

Дари научилась у Инала читать и писать и часто заглядывала в книги и рукописи брата и даже что-то ему подсказывала.

Когда увидела русского синеглазого пехлевана,3131
  Богатыря.


[Закрыть] сердце её часто забилось. Как не убеждала она себя в том, что меж ними ничего не может быть, юное сердечко испытывало доселе незнакомые чувства. А встретив случайно его взгляд, Дария поняла, что она любима. Но как это всегда было, девушку, предназначенную кому-то с рождения, а то и до рождения, никто не спрашивал о согласии. Она должна стать женой Бека! «Исполню волю отца. Умру, но не потревожу в могиле костей покойных предков бесчестием», – думала она и грустила.

В обед Инал принёс три анэ и посидел за ними с друзьями. Последнее время он всё чаще задерживался в кунацкой, и, уже без Аквонуко, сам задавал вопросы и старался понять ответы. Строгий, неулыбчивый сын Мусы оказался пытливым, думающим юношей. Его интересовала война с турками, которая, вроде, закончилась и не закончилась, есть ли рабство в России, и многие другие вопросы, на которые, увы, ответы у Степана и Фрола были не всегда.

После обеда, когда друзья от нечего делать перекорялись по поводу дальнейших действий, в усадьбу к Мусе прискакали два всадника. Через пузырь оконца друзья не могли видеть, кто они. Фрол выглянул за дверь:

– Смотри-ка, Степан, Бек сам явился с этим шакалом.

– Шаидом, – поправил Степан.

– Ему больше подходит имя Шакал, – хмыкнул Фрол. Они вышли из кунацкой. Солнце грело по-весеннему, снег драгоценными каменьями сверкал в его лучах, отражая синеву неба.

Привязав лошадей, неожиданные гости направились в унэ Мусы, но вскоре вместе с хозяином и толмачом предстали перед друзьями. В это время из женской половины дома вышли девушки и, смеясь, побежали в сторону реки. Среди них была Дария. Шаид поймал восхищённый взгляд Степана и злорадно усмехнулся.

Все вошли в кунацкую. В этот раз у Бека глаза сверкали не так ярко, как в прошлый раз. Вежливо поприветствовав Степана и Фрола, он по черкесскому обычаю спросил о здоровье.

– Благодарим, уважаемый, – Фрол осторожничал. Сначала надо понять, с чем Бек пришёл, с добром или со злом в душе, а потом беседы разводить. Друзья вежливо пожелали гостям и всем их сородичам здравствовать и приготовились слушать.

Первым разговор начал Шаид, таинственно прошептав что-то по-своему на ухо толмачу.

– Шаид просит показать тот кинжал, который он видел прошлый раз, – перевёл Аквонуко последние слова гостя.

Друзья недоумённо переглянулись. Степан достал оружие и положил на стол. Бек внимательно посмотрел на рукоять, на лезвие, и, торжествующе посмотрев на Степана, вытащил из ножен свой кинжал. Все ахнули:

– Один к одному!

– И клеймо то же.

– Один мастер делал!

– Кинжал лёгкий, как перо, упругий, как лоза, острый, как бритва. Кто носит тяжёлый кинжал, тот не надеется на умение, а этим драться – удовольствие, – перевёл слова Бека толмач.

– Откуда оружие у тебя?

Вопрос черкеса застал Степана врасплох.

Не дождавшись ответа, Бек продолжил:

– Когда-то давно мой отец и его брат заказали себе у известного оружейника одинаковые кинжалы, а затем ездили к армянам, чтобы те вставили в рукоять эти красивые камни. Дядя подарил свой русскому побратиму. А у тебя он откуда? Вижу, что ты неблагородного рода, простой человек.

В разговор вмешался Фрол:

– Ему подарил его господин, молодой барин. За то, что он спас ему жизнь, хотя сам мог умереть. Разбойников много на Руси. Наверное, это и был сын побратима твоего дяди.

– Как его зовут, Степан? – обратился он к другу, весело подмигивая.

– Дмитрий Сергеевич.

– Нет, я не знаю, как его зовут, нет в живых и дяди, но я тебе верю, – Бек испытующе посмотрел на Степана. – Ведь вы и Мусу спасли от разбойников, – переводил Аквонуко, – в память о дяде, будьте гостями и в моей кунацкой. Вы благородные люди, не по происхождению, а по поступкам. Я завтра иду на охоту, приглашаю и вас.

– Сожалею, я не могу, – отказался Фрол, – раны открылись на ногах. Муса обещал привести знахаря.

– Зачем знахаря, лекарь есть! Ваш! Пленник Дудая, соседа моего. Ждёт выкупа. Давно уже. Если не заплатят, продаст туркам. Я пришлю его завтра же.

– А ты, пойдёшь со мной, Степан? – Бек вопросительно посмотрел на Безрукова.

Степан не любил охоту, считал её барской забавой, да и жестоким делом. Но сейчас отказываться от предложения Бека опасно. Кто знает, что у того на уме.

– Что ж, можно, – без особой радости выдавил он.

– И вы примите участие в моей зимней охоте, соседи, – пригласил Бек Мусу и Аквонуко, – постреляем из лука зайцев, а, может быть, на зверя и крупнее, лося или кабана, как наши отцы и деды это делали. Так что ружья можете не брать.

Старики отказались, отговорившись, что это дело молодых, сильных мужчин, но вызвался поохотиться Инал.

– Жду вас завтра, на рассвете.

Когда все ушли, раздражённый Степан приступил к Фролу и запальчиво спросил:

– Ты чего лжу сказал? Кому я жизнь спас? Я убил его вот этим самым кинжалом.

Вот Степан и выговорил вслух те слова, которые десятки раз, надрывая сердце, повторял про себя.

– Правильно, убил! Ну, и что бы сделал Бек, если бы ты сказал правду? – спокойно возразил Фрол. – А так, мы почётные гости. И у меня будет лекарь.

Кирил Пригорский

Догорает тёплый летний день. Кириллу Николаевичу, выпускнику Воронежской Духовной семинарии, не терпится скорее попасть в отчий дом в новой ипостаси. Сбылась мечта – его рукоположили в иереи3232
  Во второй половине 18 века допускались отступления от возрастного ценза при рукоположении в дьяконы и архиереи выпускников духовных заведений.


[Закрыть], он священнослужитель! Правда, ещё не знает, какой приход ему определят. Но это не суть важно. Главное – учение окончено, и его ждёт стезя пастыря. Но перед тем, как ехать в епископат за местом, ему надо жениться. Но для него это не обязанность – счастье. На прошлой вакации он попросил руки самой лучшей на свете девицы – Софьи Павловны Ордынцовой, подруги детских лет, и получил согласие. Это усиливало его нетерпение, и он подгонял кучера Никитку, который ждал в Воронеже сутки, пока барин закончит семинаристские дела: рассчитается с библиотекой, соберёт имущество, попрощается с товарищами….

Наконец, экипаж въехал на пригорок, и взору Кирилла открылась милая сердцу картина: поля с колосящимся житом, выгон со стадом коров, деревушка у кромки леса, пруд, белокаменный дом с лужайкой и ярким пятном цветника…. Да, он уже дома.

Карету заметили, и на ступенях показались родные, сбежались дворовые…

– Кирюша, – охнула маменька, и он попал в её нежные объятия, – дитя моё, вымоленное! Кровиночка!

– Дай и я обниму тебя, сын! Или теперь тебя следует называть «отец Кирилл», – проговорил папенька срывающимся голосом и крепко его прижал к груди.

Смущённо улыбнувшись, молодой человек прошёл в гостиную. Здесь ничего не изменилось. Портреты предков в золочёных рамах, матушкин клавесин, мягкие кресла и цветы, цветы – увлечение отца. Всё то же и другое, наверное, потому, что сам он уже иной. Не просто Кирюша, а священник.

Так получилось, что в семье Пригорских рождались только девочки. У них уже было пять прекрасных дочерей. Родители мечтали о сыне, молили Господа, мать часами стояла на коленях перед иконой Владимирской Пресвятой Богородицы в церкви Сретенья иконы Божьей матери, к старцам ходила в Задонский монастырь, – но шестой ребёнок тоже был девочка. И тогда Пригорские договорились: если родится сын, то его отдадут Господу.

Кирилл не противился воле родителей и с юных лет верил в своё призвание. Ничего не было милее для него церковной службы, когда молитва, глас священнослужителя и дивное пение хора соединяли его с Всевышним.

На другой день приехали повидаться сёстры с семьями, с малыми детками и подростками. А старшая Полина уже и с внуками. Молодой священник в светском одеянии, с рыжеватой бородкой и длинными, по плечи, волосами был хорош собой, весел и, казалось, беззаботен. А сколько любви, тепла, добросердия вылилось на него в этот день! Кирилл просто купался в них. Позже, когда все разъехались, отец пригласил его в кабинет.

– Сын, ты вполне взрослый и самостоятельный, – серьёзно начал он, – сам вправе решать свою судьбу. Вот что только хотел сказать тебе: мы почти разорены! Шесть дочерей и каждой в приданое свой кусок. Дашеньке уже ничего не осталось, и мы дали за ней часть этого имения, а ещё лес и заливной луг. Чтобы поправить семейное состояние, тебе надобно жениться не на Софье, у которой кроме сундука с салопами ничего нет и отеческое имение заложено-перезаложено, а на богатой невесте, например, на Анненьке Изотовой. За ней дают село с трёмястами душ. Представляешь?

– Отец, как Вы можете так говорить? Мы же Соней обручились, слово верности дали! – вспыхнул Кирилл.

– Обстоятельства вынуждают…

– Не-е-ет, – покачал головой Кирилл, – на это я никогда не пойду. И Вы бы так не поступили, батюшка, я уверен.

– Сын, я о твоём же благе пекусь. Нам с матерью и этого достанет!

– Вот и прекрасно! А мне ничего не надо. Стану трудиться – на хлеб заработаю.

– Ну, поступай, как знаешь, – грустно вздохнул отец, – тебе решать, как жить, в бедности или в достатке.

Весть о приезде жениха Ордынцовым принесла горничная. Софья была готова к встрече с ним, даже сшито свадебное платье, и всё же волновалась. Каков он сейчас, Кирюша? Ничего не изменилось в нём, в его намерениях? Нежная детская дружба, перешедшая в любовь, во взаимное обожание, прошла ли испытание? В прошлый его приезд состоялась помолвка. Несмотря на искренние чувства между ними, ей показался Кирилл немного другим, более сдержанным. Возможно, это связано с изменившимся положением её отца? Она заставляла себя не думать об этом и – не могла….

Кирилл подъехал к дому невесты утром, когда семья Ордынцовых кушала кофей. Его пригласили к столу. Велась лёгкая светская беседа, но в поведении всех чувствовалась некая напряжённость, неопределённость…. Наконец, молодых оставили наедине.

– Готова ли ты по-прежнему, Сонюшка, стать моею женой? – с дрожью в голосе спросил Кирилл.

– Да, Кирюша, – не задумываясь, ответила она, вскинув на жениха зелёные с грустинкой глаза.

– Как я счастлив! – воскликнул он, целуя ей руки, – А попадьёй?

– И попадьёй, – улыбнулась Соня,

– И в самый дальний приход?

– И в самый дальний приход…. только лишь бы вместе.

Кирилл обнял её тонкую талию и закружил по комнате.

– Вместе, вместе! Непременно вместе! – напевал он приятным баритоном.

Сев на диванчик, они сцепили руки и наперебой выказывали свои мечты и планы. В гостиную вошла маменька Софьи и пригласила их к обеду. Однако Кирилл поблагодарил за приглашение и отказался:

– Дорогая Марья Филипповна, Сонечка, душенька, в епископат за назначением я должен ехать женатым, поэтому медлить не будем: после поста сразу же венчаемся. Завтра приеду к вам с моими родными и обо всём поговорим. А пока, простите великодушно, мне надо ехать.

Кирилл хотел, чтобы родители подготовились к ответственному визиту к Ордынцовым. Хотя матушка и не выказывала своего нежелания женитьбы сына на Софье, он чувствовал, что ему предстоит с ней трудный разговор.

Предсвадебная суета не помешала Кириллу выполнить другое желание – посетить Задонский Богородицын мужской монастырь и повидаться со своим духовником схимонахом Митрофаном.

От имения Пригорских, что под Ельцом, до монастыря рукой подать. Обитель расположилась на крутом косогоре у слияния реки Тешевки с Верхним Доном. В начале, правда, была построена церковь во имя Сретения иконы Божьей Матери близ переправы и наезженной дороги от Ельца к Воронежу. По легенде, именно здесь Тамерлану в 1395 году во сне явилась Богородица и заступила Орде путь к Русской земле. Икона Владимирской Божьей Матери самая древняя и драгоценная для монастыря. В её честь названы Соборная церковь и сама обитель. У реки Тешевки из земли бьёт Святой источник, который тоже именем Богородицы исцеляет болящих, даёт успокоение страждущим.

Кирилл приспел к обедне. К широким, выложенным кирпичам вратам обители стекался народ: паломники, слободяне, крестьяне, подъезжали помещичьи экипажи….

Во дворе обители возвышался двухпридельный каменный храм, который являлся одновременно приходской церковью округи и располагал белым клиром3333
  Клир – священнослужители. Каждый храм имеет свой клир. Различается белое (немонашествующее) и черное (монашествующее) духовенство.


[Закрыть]. Против него – величественная, в готическом стиле, каменная же колокольня. По обе стороны колокольни удобно устроены о двух этажах кельи с кладовыми. Во дворе чисто и приятно для глаз. Кирилл с детства любил бывать здесь, как батюшка говаривал, «дышать святостью».

Он поспешил в храм, который был уже набит народом так, что монахи и послушники терялись в большом стечении мирян. Отстояв обедню, молодой священник первым делом преклонил колени перед гробом, недавно почившего в Бозе Тихона Святителя, являвшего ему достойный пример подвижнического служения Господу.

Правящий архиерей епископства Воронежского и Елецкого Тихон Третий поддерживал Святителя и посещал его, а после смерти старца настоял на захоронении его под алтарём, хотя игумен противился тому, и Тихон сам написал надгробные слова, перечислившие все степени священства тёзки: «Здесь скончался 1783 года Августа 13 дня Преосвященный Тихон епископ, прежде бывший Кексгольмский, а потом Воронежский, рождённый 1724 года. Пребывавший на обещании с 1769 года по смерть, показавший образ добродетели – словом, житием, любовию, духом, верою, чистотою. 1783 года Августа 20 погребен здесь».

Всякий раз, повторяя наизусть эти высеченные на камне слова, Кирилл исполнялся духа служения Богу. Вот и сейчас невидимая нить соединила его с Ним. Он молил Господа о своём пути на священническом поприще, просил ниспослать ему силы для преодоления искусов и испытаний….

Вдруг невесть откуда раздались голоса, ангельские. Кирилл оглянулся – певчих не было, и, по-видимому, никто, кроме него, этого пения не слышит. А голоса звучат столь возвышено, что слов понять невозможно, и возносят душу, наполняя её восторгом и ликованием. Кирилл, изумлённый, пал ниц. Через некоторое время пение утишилось, и зазвучал глас Святителя, таков, каков он был в последнюю встречу Кирилла с ним, тихий и слабый:

– Будет по просьбе твоей, сыне!

Это слышание, не видение, а именно слышание, так поразило Кирилла, что он не мог осмыслить его. Как он, вчерашний семинарист, удостоился Божественного чуда!? В размышлении он потерял счёт времени, и когда вышел из храма, закатное солнце уже окрасило золотые купола алым блеском.

Друг Тихона Святителя схимонах Митрофан также чуждался братской трапезы, жил в печере3434
  Пещере.


[Закрыть]. Его старчество было неугодно игумену. Но народ нескончаемо тек к нему, как и к Гробу Святителя Тихона, и он принимал богомольцев и давал наставления.

Выйдя из храма, Кирилл отправился к схимонаху в келью. Духовник молился, распластавшись перед образами. Его келейник едва успел перехватить Кирилла с просьбой не беспокоить схимонаха во время его единения с Богом. Дождавшись конца молитвы, Кирилл вошёл в каменное жилище своего наставника. В нём не было никакого убранства и украшения, кроме святых картин с изображением Страстей Спасителя. Здесь же находилась постель его – ковёрчик потёртый да две подушки. Кирилл знал обыкновения наставника: он не ел мяса, одевался в суконную рясу, обувался в чулки шерстяные да коты. А до самых холодов в лаптях ходил. По два года он их носил. Вот и сейчас на гвоздях у дверей висели старые лапти и скромный куколь3535
  Куколь – (лат. капюшон) верхнее облачение монаха великой схимы (см. схимонах) в виде остроконечного капюшона с двумя длинными, закрывающими спину и грудь полосами материи; черного цвета, с изображением на нем крестов, серафимов и текста трисвятого.


[Закрыть]. Кирилл знал, что одежду и обувь, которую его наставник получал от доброхотов, раздавал он сирым и убогим, вдовам и сиротам, ничего не оставляя себе. Не было у него и сундука, а только кожаная киса, в которую он, если куда ехал, клал гребень и книги. И чётки у него самые простые, ременные. Вот пример скромности, незлобия, кротости и духовной отрешённости от земных благ!

Кирилл предстал перед духовником. Они сердечно поздоровались

– Окончил курс богословских наук и прибыл под Ваше благословение, отче.

– Исповедоваться будешь, сыне?

– Да, отче. Прошу об исповеди.

Получив отпущение грехов, Кирилл с трепетом в сердце рассказал духовнику о чуде у гроба Святителя. Схимонах потрясённо воззрел на юношу:

– Да тебя сам Господь устами Тихона Святителя благословил на священнический подвиг!

– Благословите и вы, отец Митрофан! – Кирилл стал на колени.

Митрофан перекрестил его иконой Спасителя:

– Бог благословляет, и я благословляю, сыне! Трудное дело ты избрал – нести веру в грешный мир.

– Мне, отче, труд этот в радость, – со светлым лицом и слезами умиления на глазах молвил Кирилл.

– Да, да, помню: обещанный Богу. И когда же за назначением в Воронеж поедешь?

– Пост закончится, обвенчаюсь с Софьей Ордынцовой, и тогда отправлюсь в епископат за местом.

– С местами трудно. Насколько знаю, в Елецком, Липецком и во всех близлежащих уездах полные штаты клира. Назначат на Нижний Дон или дальше. Слыхал, прикубанские земли тоже наши теперь?

– Как Господь распорядится, так и будет, владыко, я приму любое решение, – смиренно ответил Кирилл, целуя руку наставнику.

Свадьба прошла тихо и скромно. Венчание и семейный ужин. А утром Кирилл трясся в экипаже по разбитой, скользкой дороге в Воронеж. Уже неделю шёл дождь, на улице похолодало, кажется, лето закончилось. На душе было неспокойно, но весело. Сегодня он узнает о месте своего назначения и вскоре направится туда и приступит к исполнению пастырских обязанностей.

Из дому Кирилл выехал рано и уже к обеду был в епископате. Долго приёма не ждал: его пригласили в кабинет Святейшего третьим.

Речь епископа была проста и понятна:

– Предлагаем Вам порубежные станицы на Кубани. Там положение архитрудное. Храмов мало, некоторые только строятся, а так, в основном, молельные дома да часовенки. Требы исполняют, где дьячки, а где и пономари или один священник на триста вёрст. Конечно, служить там опасно, но необходимо. Православный люд остался без пастырей. В какую именно станицу вас направить, нам не известно. Это будут знать в штабе Кубанского корпуса.

Подумайте, посоветуйтесь с матушкой, с родными. Это служение как миссия. Не каждый к ней готов.

«Для того ли я все годы отлично учился, чтобы в итоге снять с себя ответственность за свою паству? Я должен пройти весь путь священничества, пусть и опасный», – подумал Кирилл и согласился ехать на Кубань.