Текст книги "Воин Света. Том 2"

Так вот, все претензии Министерства культуры и Музея Востока основаны на телеграмме Девики Рани Рерих. Но эта телеграмма весьма сомнительна, потому что тяжелобольная Девика Рани уж в последний-то год точно ничего не пишет. Женщине под девяносто лет, она беспомощна, не может даже понимать. У нас имеется копия факса, который бывшая секретарь Рериха Мэри Пунача прислала Р.Б.Рыбакову. Этот факс представляет собой точный текст той самой телеграммы. Так что можно предположить, что к Рыбакову она попала раньше, чем к президенту Ельцину. Помимо этого [на факсе] имеется, так сказать, приписочка: «Я послала образцы кофе. Узнайте для меня, пожалуйста, возможность сбыта и предоставления заказчика». Между прочим, как, вероятно, вы прочли в материале, против Мэри Пунача в Индии возбуждено уголовное дело, и первый раунд она проиграла. И если проиграет второе разбирательство, то, скорее всего, попадет в тюрьму.

[В начале 1992 года] Святослав [Николаевич] Рерих написал Ельцину письмо, в котором просит его стать почетным попечителем Международного Мемориального Треста Рерихов. Вот это письмо. И Борис Николаевич ответил на это письмо: «Глубокоуважаемый Святослав Николаевич, сердечно благодарю, и, конечно, я готов содействовать и готов принимать участие». Как известно, по сообщениям миссионерки Урсулы Айхштадт, дословно: «Русские выброшены из музея Рериха в Кулу». Действительно, из списка попечительского совета вычеркнуты все русские имена. Написано: «Не подтверждены». В том числе и имя президента России. Неплохо, бывшая секретарша вычеркивает президента державы из списка попечителей[39]39
  В настоящее время в список попечителей ММТР включено Посольство РФ.


[Закрыть].

Кстати, [Святослав Николаевич] пишет[40]40
  См. письмо С.Н.Рериха Ю.М.Лужкову от 23.10.1992 («Будите в себе Прекрасное…»: к 110-летию со дня рождения С.Н.Рериха. Сб. В 2 т. Т. 2. М.: МЦР, 2016. С. 771–772).


[Закрыть], что реставрация [здания усадьбы Лопухиных] не ведется, а, как известно, это здание занимал Минтяжмаш СССР, который обязан был по условиям передачи провести реставрацию. Не сделано ничего. Сотрудникам приходилось охранять это здание по ночам от бомжей и алкоголиков. Мне рассказывали сотрудники, как они там дежурили. А сейчас, когда Центр получил, наконец, права заказчика, реставрация ведется. Причем любой желающий может в этом убедиться. Благо, отсюда до Международного Центра Рерихов очень близко. Можно пешком дойти минут за 20. Сейчас там, во-первых, ведутся работы по укреплению фундамента, поскольку здание в первую очередь должно иметь устойчивость. Ремонтируется первый этаж. Он практически уже отделан, стены побелены, все установлено, и идут последние отделочные работы. Ремонтируется второй этаж, который тоже был оставлен в совершенно разрушенном состоянии. Сейчас там ведется расчистка: обнаружены закрашенные масляной краской фрагменты старой настенной росписи, зачищаются закрашенные масляной краской рамы (частично уже расчищены). И первого января, насколько известно, один из залов этого дома должен быть открыт[41]41
  Расширенная экспозиция Музея расположилась в залах первого отреставрированного этажа основного здания усадьбы Лопухиных в октябре 1994 г.


[Закрыть]. Там должен [пройти] художественный вернисаж. Кстати, вчера к нам в редакцию позвонил господин Шабдурасулов и убеждал нашего главного редактора[42]42
  Главным редактором газеты «Президент» (первый номер вышел в марте 1993 г.) был Л.С.Шемаев, активный сторонник Б.Н.Ельцина.


[Закрыть], что он ни к постановлению, ни ко всему этому не имеет никакого отношения. (Реплика из зала: Но там же его подпись вместе с Шумейко!) Вот именно! И нам, в частности, известно, что когда Международный Центр Рерихов обратился к помощнику Шумейко Александру Михайловичу Никульченкову с просьбой организовать встречу с Шумейко, им был дан такой ответ: «Этим вопросом занимается только Шабдурасулов, и только к нему надо обращаться». На большинстве документов для отправки Черномырдину также стоит подпись Шабдурасулова.

И последнее. Письмо, которое опубликовано в нашей газете (вот копия этого письма), тоже направлено на рассмотрение Шабдурасулову. Вот резолюция.

Благодарю за внимание.

Г.М.Печников: Последний, самый свежий документ, который мы получили из Катманду от посла России в Королевстве Непал Кадакина Александра Михайловича, который до этого очень долго работал в Индии.

«Вице-президенту Международного Центра Рерихов, директору Музея имени Рериха Шапошниковой и всем сотрудникам Центра.

В качестве члена консультативного Совета МЦР и как человек, непосредственно участв[овавш]ий в оформлении и передаче Святославом Николаевичем Рерихом картин и архивов своей семьи Рерихов, выражаю недоумение в связи с решением относительно огосударствления рериховского наследия. Хочу засвидетельствовать следующий факт.

Первое. В ходе переговоров с Рерихом Святославом Николаевичем о передаче наследия, которые я вел осенью 1989 года в городе Бангалоре, Святослав Николаевич особенно настаивал на необходимости создания не государственного, а общественного фонда-музея, что нашло отражение в оформлении и затем в нотариально заверенных юридических документах. Главная причина такой твердой позиции Рериха состояла в том, что в течение десятилетий его неоднократные письменные обращения в адрес Хрущева, Фурцевой, Демичева, Косыгина, Брежнева с предложением отдать наследие, в том числе гималайское имение в Кулу, под опеку советского государства не только не получили отклика, но были оставлены без ответа. Работая в 1970-е годы в нашем посольстве в Дели, я по поручению посла собственноручно отправлял диппочтой те письма Рериха в Москву.

Второе. Что касается картин, экспонируемых с 1970-х годов в различных регионах страны, то действительно, первоначально Рерих просто не хотел, чтобы они возвращались в Индию. Затягивал отправку, говоря: „Пусть картины путешествуют по стране сколь угодно долго, а потом посмотрим“. Однако в 1989–1990-х годах Рерих принял решение передать их вместе с остальным наследием Фонду Рерихов в лице Шапошниковой. В моем присутствии он сформулировал и зафиксировал параграф в дарственном документе, где, в частности, говорится следующее. Цитирую: „Целью передачи мною вышеуказанных предметов является сохранение и сбережение важных коллекций картин и наследия Рерихов в хорошем состоянии для использования в научной и культурной деятельности Советского Фонда Рерихов. Из своих коллекций и других предметов я передаю Советскому Фонду Рерихов 288 картин, моего отца 125 и своих 163, которые уже находятся у Министерства культуры СССР“.

Третье. Копии всех документов у меня имеются. В них четко сказано, что никто в Индии и в России, кроме Святослава Рериха и Шапошниковой, не может каким-либо образом распорядиться переданным наследием, передав его кому-либо, и возвратить в Индию. Это касается и непосредственного окружения Рериха, включая его жену. Разрешение индийской стороны на вывоз наследия было получено мною в результате бесед с тогдашним премьер-министром Радживом Ганди. Хочется верить, что здравый смысл и юридическая справедливость восторжествуют. И на этот раз мечта Святослава Николаевича Рериха увидеть общественный музей и научный исследовательский центр в особняке Лопухиных получит дальнейшее воплощение. Тем более, для этого уже так много сделано.

С уважением, Кадакин. 30 ноября 1993 года».

Л.С.Шемаев: Пожалуйста, вопросы.

Л.И.Борина, председатель Новосибирского рериховского общества, председатель Координационного совета рериховских организаций: Можете ли вы нам представить эти последние материалы, которые вы сейчас прочли? Почему? – потому что состоялось заседание Сибирской академии наук, и одним из вопросов был вопрос о Международном Центре Рерихов, то есть ученые Сибири поддерживают Международный Центр Рерихов, но они очень просили, чтобы это можно было оперативно использовать в дальнейшей работе.

Л.С.Шемаев: Можно, можно.

Л.И.Борина: И второй вопрос, будьте любезны. Здесь ситуация, сложившаяся с Международным Центром Рерихов, очень напоминает ситуацию, сложившуюся в Новосибирске. У меня тоже есть ряд документов представителей президента [Ельцина], которые имеют отношение к Новосибирску и ученым. А ситуация такова. После нашего посещения замминистра культуры К.А.Щербакова по вопросу [нрзб.] (он встречался с нашим директором Е.П.Маточкиным), родилось письмо, очень хорошее, поддерживающее деятельность директора и т. д. Но в тот же день состоялась встреча Е.Ю.Сидорова с Международным Центром Рерихов, а я, будучи первый раз как представитель Новосибирска, а второй раз как председатель Координационного совета и поддерживая Международный Центр Рерихов, оказалась в такой сложной ситуации. Письмо, которое было подписано Щербаковым, было изъято директором [Новосибирской] картинной галереи. Под этим же номером выходит второе письмо, которое перечеркивает первое письмо, поддерживающее действия Международного Центра. Почему? Выяснилось, что Евгений Палладиевич Маточкин – директор музея – открыл кабинет Рериха, разместил там общество и просто не согласился с действиями комитета [Новосибирской] области по культуре, который решил провести такой «эксперимент» – заселить там коммерческий банк. Директор отказался. Мы столкнулись с тем, что общественные организации, конечно, несут новые формы, но государство пока, на данном этапе, не принимает этого.

К.А.Молчанова: Я из Эстонии. На эстонском радио веду цикл «Наследие». В связи с предстоящим 120-летием со дня рождения Николая Константиновича Рериха и юбилеями других членов семьи, у меня вопрос к Борису Аврамовичу Кузнецову. [Поскольку] Вы пишете документ, нельзя ли постановление, которое издал Черномырдин, трансформировать в то, чтобы этот государственный музей был все-таки создан, но на базе другой части рериховского наследия, – той, которая еще в 1957 году была передана Юрием Николаевичем Рерихом, когда он приехал в Советский Союз. Я к этому имею какое-то отношение, потому что тогда, в 1960 году, когда умер Юрий Николаевич, Святослав Николаевич просил меня участвовать в переписи библиотеки Юрия Николаевича.

Я вообще немножко знаю историю, связанную с передачей наследия, и как оно появилось. Юрий Николаевич сам говорил о том, что он привез часть родительского наследия с условием, чтобы был создан государственный музей. Он должен был быть создан тогда в Санкт-Петербурге (в то время Ленинграде). Но без ведома Юрия Николаевича это наследие разделили между музеями. В 1960 году сам Юрий Николаевич ушел из жизни. Святославу Николаевичу было обещано продолжить работу по созданию музея. Я со Святославом Николаевичем лично была в Русском музее в запаснике, там ему показали, где стояли картины, привезенные Юрием Николаевичем. И тогда ему обещали разместить, сделать постоянную экспозицию в Русском музее до момента создания государственного музея Рериха.

Также Е.А.Фурцева обещала Святославу Николаевичу, что будет создан мемориальный музей всемирно известного востоковеда Юрия Николаевича Рериха. Но сейчас эта часть рериховского наследия, особенно та, которая находится на квартире Юрия Николаевича, фактически совершенно беспризорная. Никакого музея, естественно, нет и доступа к этой части рериховского наследия нет. А именно она принадлежит государству, потому что тогда, мы знаем, общественный музей создать невозможно было – не было частной собственности, а также общественной, а была только форма собственности государственная. И если эта часть наследия распределена между музеями, то, по завещанию сыновей Рериха, можно же ее собрать в государственный музей и сделать его на родине Рериха, в Санкт-Петербурге, что, в общем-то, и было обещано, – на Мойке, в квартире Рериха. Я хотела Вас как юриста попросить обратить внимание на это.

Заседание подкомиссии по культуре Государственной Думы РФ

Москва, Государственная Дума РФ, не позднее 10 августа 1994г.[43]43
  Заседание подкомиссии по культуре Государственной Думы РФ. Москва: аудиозапись. Не позднее 10 августа 1994 г. // Архив МЦР. Фонд Л.В.Шапошниковой. – Публикуется впервые.


[Закрыть]

Л.В.Шапошникова: Я благодарна Государственной Думе, которая взяла на себя довольно большой труд – разобраться в драматической ситуации, связанной с наследием Рериха и (к сожалению, это не нашло отражения в решении) с волей покойного дарителя, которая нарушалась всем вам известным постановлением. Поэтому мне хотелось бы, перед тем как принять участие в решении здесь, остановиться на некоторых моментах, еще раз осмыслить их. Для того чтобы не сделать каких-то неверных шагов. Что касается самого решения, то я, например, готова была бы отозвать иск. Мы уже [намучились] с этим делом. Готова отозвать иск, но в том случае, если Государственная Дума и подкомитет по культуре поддержат Международный Центр Рерихов в том плане, чтобы оставить нам здание, которое мы сейчас ремонтируем, которое нам было предоставлено для музея и которое выбрал сам Святослав Николаевич.

Возникновение второй стороны – для меня здесь заключена некоторая таинственность, так сказать. Я понимаю: это люди, которые представляют ведомственную культуру, и в этом ничего плохого нет. Только то, что они сделали, содействуя появлению такого постановления, [имеет] некоторые сомнительные моменты. Потому что само постановление, скажем прямо, было основано (и об этом не надо забывать, иначе мы себя нравственно не обременим и на следующих этапах работы) на подложных документах. Оно было сделано при участии дамы по имени Мэри Пунача, которая сейчас находится под следствием, и над нею будет суд. Та, которая обокрала Рерихов, вывезя и картины Святослава Николаевича, и ценности, и т. д. Я думаю, вы тоже читали в прессе, я не буду повторяться. Вот этот момент делает само постановление, я бы сказала, сомнительным. А главное в постановлении – это изъять сначала дом, а потом забрать наследие. Это постановление носит разрушительный характер. И мы обратились в Государственную Думу и к подкомитету, и к М.В.Сеславинскому, который знал наше дело еще до того, как возникла идея создания государственного музея. Эта идея у нас не вызывает сомнения и возражений. Ради Бога. У нас такие стенды на уровне ведомственной культуры, что можно создать десять государственных музеев. И мы с этими государственными музеями готовы сотрудничать.

Но создавать такой музей как филиал Музея Востока – это принизить значение наследия Рерихов. При чем тут Восток? Это были русские люди, философы, которые принесли нам мудрость Востока, да, но это не экспонаты для Музея Востока, извините. Вот эти моменты обязательно надо учитывать при решении. И делать вид, что ничего не происходит, что в том же самом здании можно разместить и тот, и другой музей – это неправильно. Это неправильно, потому что мы испытываем огромнейшие трудности, я не буду их повторять, они известны из наших документов. Всем хорошо знаком и Сеславинский Михаил Вадимович, который с самого начала нас поддерживал и дал нам [возможность] удержаться на плаву. Понимаете, здесь получается какой-то очень странный компромисс. Это как на большой дороге: нападает человек и говорит: «Отдавай кошелек!». А ему говорят: «Не отдам кошелька, у меня там деньги». – «Ну ладно, отдай деньги, а кошелек оставь себе». Вот что-то в таком роде сейчас происходит по поводу этого решения.

Давайте все-таки подумаем, есть какие-то нравственные устои, нравственные границы. Вот перед нами сейчас сидит группа, которая употребляла против нас чудовищные средства борьбы: ложь, клевету, копание в каких-то вещах, доносы. Ну, нельзя же нас заставлять работать вместе! Мы не можем, у нас разные подходы. В нашем распоряжении находится наследие, которое было нам передано. Более того, мы будем просить сегодня Государственную Думу содействовать нам в возвращении нашей коллекции, которую незаконно удерживает Минкульт. Я понимаю, сейчас скажут: «Вот эта Шапошникова, она опять не хочет мирной жизни». Я хочу, может быть, больше, чем кто-либо из вас, потому что у меня большие творческие планы, и я еще в состоянии их реализовывать. Я бы с удовольствием за них засела. Но то, что было создано подготовкой постановления правительства и самим постановлением правительства, – страшно мешает работать.

И еще один момент, о котором я все-таки хочу сказать. Так получилось, что наследие было передано Советскому Фонду Рерихов (и потом, естественно, нам, потому что мы только переименовались, то есть обрели новое название) Святославом Николаевичем с условиями: держать у себя это наследие, не дробить его, не продавать, а исследовать. Мы это условие № 1 выполнили и выполняем. Посмотрите на нашу издательскую деятельность. Зачем я буду говорить, что мы делаем? Мы сделали много. И доказывать, что мы не верблюды, я тоже не стану. Сделали и сделали.

И второй момент: Святослав Николаевич просил сделать общественный музей. Он это четко выразил в своих документах. И тут мы находимся на уровне достаточно высоком. Я бы предложила еще не только рассмотреть этот единственный конкретный пример (хотя таких примеров по стране много), но поставить вопрос о том, что формируется сейчас независимая культура. Мы ее представители. И зачем нам сейчас, как говорится, сталкиваться в какой-то мере или контачить с государственной культурой в той форме, в какой это сказано в решении? Мы готовы сотрудничать, мы никогда не отказывались от этого сотрудничества. Но дайте выполнить волю человека, который доверил нам бесценное наследие, который поставил задачи и условия. Лично я не могу предавать, не могу пойти на такой компромисс.

А что касается, я повторяю еще раз, иска – да ради бога, я уже давно настаиваю: давайте снимем, чтобы мы с ним не возились. Донесли на нас в налоговую инспекцию, но ничего не нашли. Я понимаю, это неприятные вещи, но они есть. И не учитывая их, мы не можем вынести правильное решение, Михаил Вадимович. Поэтому я прошу рассмотреть вообще проблему независимой культуры, которая является достаточно широким вопросом для вашего подкомитета по культуре. Не одни мы сейчас гибнем, не одних нас пытаются разрушить и уничтожить. Вот с этой точки зрения и надо подходить, по-моему, и к решению, и к тому, что у нас есть.

Благодарю за внимание.

А.А.Нуйкин: Какая доля в ваших финансовых документах, материалах, которые принадлежат именно Рерихам, находится у учредителей?

Л.В.Шапошникова: Андрей Александрович, у нас практически не было финансового фонда, потому что учредителей было много, но никто ничего не внес, кроме одного учредителя, который изъявил желание сотрудничать с нами, – это бывший Фонд Мира, теперь он называется Международный Фонд организаций, борющихся за мир.

А.А.Нуйкин: Вы хотите сказать, что этот учредительский состав был фиктивным или это были законно созданные организации? Это был состав законных учредителей, имеющих права?

Л.В.Шапошникова: Дело в том, что они были законными учредителями на бумаге. На деле они не дали ни копейки. Почему я об этом говорю? Я не хочу обидеть учредителей. Многие из них помогали нам в другом направлении. Потом, когда мы стали переименовываться, они сказали: «У нас самих такие проблемы. Зачем мы будем с вами возиться?». Многие отказались. Кто не отказался, остался. Теперь, что касается денег. Когда Фонд Мира дал нам два миллиона, тогда, в 1990 году, в конце 1989-го, мы удержались на плаву и смогли начать ту деятельность, которая приносила доход, в частности: выставочную, издательскую, лекционную деятельность, оптический театр. Все, что сейчас у нас есть, было заработано нами. Плюс мы прокричали на всю Россию, что есть такой музей, он должен существовать, вот [таково] его значение, кто хочет – помогите! И, между прочим, стали очень здорово помогать. На эту помощь мы смогли весь первый этаж отремонтировать. Таково наше финансовое положение. Полагаю, оно уже стабильно.

М.В.Сеславинский: Каковы уставные права учредителей того Фонда, который создавался? Вопрос о правопреемстве мы отдельно рассмотрим. Каковы были уставные права в отношении владения имуществом? Собиралось ли правление этого Фонда, для того чтобы, как положено по Уставу, произвести или реорганизацию, или видоизменение, или ликвидацию прежнего Фонда и [принять] решение вопроса о правопреемстве и пересоздании этого Фонда – Фонда Рерихов из Советского Фонда?

Л.В.Шапошникова: Во-первых, что касается Устава Советского Фонда Рерихов, то мы готовы Вам его предоставить в том виде, в каком он у нас существует. Я, по-моему, Вам, Михаил Вадимович, давала книжечку.

Что касается прав учредителей – о них там вообще ничего не было. Учредители были, прав – не было. Устав был, и он был утвержден на уровне Совмина. И только после этого вышло постановление. Вот это все было.

Что касается реорганизации, то у нас реорганизации не было. Нам хотят навязать сейчас этот тезис, чтобы объявить нас незаконными. Тут есть такие варианты. У нас не было реорганизации. У нас было переименование и внесение поправок в Устав того же Советского Фонда Рерихов. Мы были на подходе, созрели в связи с новым временем.

М.В.Сеславинский: Каким органом это переименование было произведено? Какими решениями?

Л.В.Шапошникова: Высшим органом – собранием, с подачи правления, на котором присутствовали все участники создания Советского Фонда Рерихов.

М.В.Сеславинский: Собранием учредителей или правлением?

Л.В.Шапошникова: Присутствовали и учредители, и члены правления СФР, и Координационный Совет рериховских организаций. Это было собрание, а не только правление. Правление вынесло предложение на собрание: «Мы должны переименоваться». Я перед этим звонила Святославу Николаевичу и сказала (это был август 1991 года): «Нам нужно переименоваться. Союз распадается. Появились новые республики, независимые. Какие Ваши предложения?». Он сказал: «Международный Центр Рерихов». Всё. И мы вынесли это на собрание. Там ничего незаконного не было. И как бы кому-то ни хотелось нас объявить полностью «никем и ничем», [это не получится].

В.А.Набатчиков: У меня два вопроса: особняк Лопухиных с определяющей территорией и наследие Рерихов. Вот передо мной постановление правительства (я его передам по рядам, можно будет ознакомиться). Я не хочу вдаваться в предмет споров МЦР с правительством, но я вижу в этом документе главное. Государство в лице Министерства культуры России и правительство Москвы гарантируют выделение средств на капитальный ремонт, осуществление этого. Будет ли это выделено завтра – не знаю. Сомневаюсь, что общественной организации Правительство России может выделить средства [именно] как общественной организации. На культуру средств у государства не хватает, нам выделяют где-то около 1%. (Л.В.Шапошникова: «А мы не просим».) Я до сих пор не понимаю предмета разговора. У Государственного музея Востока и Международного Центра Рерихов цели и задачи одни – отремонтировать на государственные средства особняк Лопухиных, оснастить его необходимым музейным оборудованием за государственный счет, на государственные средства, и совместно заниматься общим делом – показать наследие Рерихов российскому народу, российским людям. Это наша главная цель и общая задача. Эту задачу можно только совместно выполнить. Я повторяю, средства здесь важны. Деньги, которые может выделить государство, Правительство России – государственной организации, а общественной – это под вопросом. В этом постановлении ясно и четко сказано, что на наследие никто не посягает. Оно передается МЦР, как до сих пор это и было. Все сотрудники сидели в этом флигеле. Основное здание нуждается в ремонте. Может быть, три года, может быть, четыре года. Не нужно упускать время. Ведь все сроки уже по этому постановлению сорваны полностью. Кто мешает вместе нам работать? Пресса? Думаю, да. Кто журналистов подначивает – не знаю. Но именно пресса подняла эту ненужную и бессмысленную волну. Я уверен и считаю, что здравый смысл должен победить. Только общими усилиями мы можем сохранить для России наследие Рериха. В этих помещениях совместно, я повторяю – совместно показать и то, что находится в Музее Востока, и то, что находится в МЦР, совместно показать на отремонтированных площадях, которые будут с нормальным современным музейным оборудованием. Совместно показать. А что касается концепции и общей программы, я думаю, что необходимо сесть не за стол переговоров, а за круглый стол, и выработать совместно, спокойно. Я считаю, что нам необходимо найти нормальное взаимопонимание.

А что касается проекта решения, то у меня есть такие замечания: пункт первый должен совместно выполняться. Например, совместно зафиксировать, зарегистрировать то, что находится в МЦР (мы [этого] не знаем). Музей Востока готов показать: у нас вот это есть. Далее, по пункту четвертому, предлагается совместный договор о проведении реставрационных работ. Что касается совместного проведения реставрационных работ, есть конкретное поручение правительства Москвы, которое должно конкретно выполняться. И проект, и строительство, и прочее. Заказчиком выступает Министерство культуры. А что касается пункта пятого – совместной программы и концепции, повторяю: нужно садиться за стол переговоров.

Т.М.Гудима (к Набатчикову): Я человек, впервые входящий в эту проблему. Все, что Вы говорите, просто очень убедительно, если всем руководствоваться одной задачей, проникнуться ею и сделать ее, так сказать, тем, что она есть, – известной, доступной людям. Но, с Вашей точки зрения, почему Ваши оппоненты не принимают этого?

В.А.Набатчиков: Откровенно? От обстоятельств.

Т.М.Гудима: С учетом всей сегодняшней обстановки, как раз противоположного желают. Сегодня я все меньше и меньше вижу деятелей культуры, которые рвутся к самостоятельности, совсем не обвиняя их. Просто потому, что в сегодняшней ситуации надо объединять усилия для спасения ценностей культуры. Я все время хочу понять глубинную причину всего, что происходит.

А.М.Кадакин: Уважаемый Михаил Вадимович, дорогие депутаты, сейчас у меня, в моем сознании, с 1971 года впервые, как я общался с Рерихами, начинает появляться ясность. Только что я понял, в чем главная загвоздка. Главная загвоздка – в здании, которое не ремонтируется, которое надо ремонтировать, и все понимают, что надо ремонтировать. Но я – человек, который был тогда поверенным в делах Советского Союза в Индии, лично сопровождавший Святослава Николаевича сюда в 1989 году и просивший самолет у Горбачева, человек, который присутствовал при том, как Святослав Николаевич выбрал это здание, о котором мы сегодня ведем речь. Но он выбрал его не для государственного музея, а для Фонда, для общественного фонда. Святослав Николаевич категорически отказывался передавать что-либо из своего наследия государству. Я живой свидетель этого. Я с ним вел переговоры в 1989 году все лето и 7 раз посещал Бангалор. Он категорически ни одного листа из архивов не хотел отдавать государству. Более того, тогда, в ноябре, был уже выделен специальный самолет, половина мест была снята для наследия, и 4 ноября 1989 года мы вылетели в Москву. А 3 ноября перед вылетом из Бангалора (вечером в Бангалоре) он мне говорит: «Саша, ты знаешь, я решил, что [с собой] я ничего из наследия не беру». Но у меня, конечно, вы можете представить, наверно, инфаркт мог случиться, потому что я ответственен перед Москвой, перед президентом, перед правительством. Я говорю: «Почему, Святослав Николаевич?». – «Потому что я хочу проверить серьезность ваших намерений».

В течение 20 лет я своими руками, диппочтой, работая младшим дипломатом – атташе в Индии, отправлял его письма последнего периода (с 1971 года), которые он адресовал Демичеву, Хрущеву, Фурцевой, потом Косыгину, Брежневу, где просил: «Возьмите у меня это наследие». На эти письма он не получал никакой реакции, не получал ответа. Его это очень задевало, обижало, оскорбляло. Он был категорически против огосударствления своей коллекции и наследия своих родителей. И вот тогда, в ноябре 1989 года, он это наследие не привез. Приехав в Москву, я доложил Горбачеву, что, к сожалению, [С.Н.Рерих наследие] не привез, потому что хочет проверить – серьезно ли у нас намерение создать именно общественный фонд, а не государственный музей. Это отражено в бумагах, отражено в документах. Так что вы обращайтесь к судьбе здания. Я свидетель того, что он выбирал это здание для общественного фонда, а не для государственного музея. Последние годы жизни, когда я в год по 5–6 раз летал из Дели в Бангалор, он выражал очень большую тревогу за судьбу и качество сохранности того, что было передано в 1977 или 1978 году. Передано в Министерство культуры для экспонирования по разным городам нашей страны. Тогда он заявил, что не надо возвращать эти картины. Пускай они ездят, ездят по городам и весям, пускай, пускай. А когда он стал плохо себя чувствовать, он просто сказал: «Пусть они все останутся в России».

Это – маленькое вступление по поводу огосударствления. Нынче я хочу оттолкнуться от постановления правительства. Но как посол России я не имею права и не могу комментировать его содержание или кто как о нем отзывается. Поскольку в исходном документе, который послужил толчком к этому постановлению, упоминалась и моя фамилия (а имеется в виду письмо Девики Рани), я хочу сказать, что бангалорская полиция, которая провела у меня в Непале, перед моим вылетом сюда, два дня, в настоящий момент считает все документы периода после смерти Святослава Николаевича поддельными. Все документы. Более того, как сказал академик Яншин, позавчера было радостное событие и радостное известие. Мне позвонил заместитель комиссара полиции города Бангалора господин Инфант и сообщил, что найдено завещание Святослава Николаевича, исполненное 10 апреля 1992 г., то есть меньше, чем за год до его смерти. Найдено после того, как Мэри Пунача утверждала, что его нет и что наследство автоматически перешло к Девике. А после смерти Девики она предъявила пять завещаний, по которым абсолютно всё – земля, строения, драгоценности, картины – отписывается ей и ее сыну. Вот реальная ситуация на сегодняшний день.

Я могу ответить на вопросы, дать другие детали, но вот наиболее свежий материал я хотел бы передать в распоряжение депутатов. Это интервью комиссара полиции пятимиллионного города Бангалора по всей ситуации вокруг подделок. Здесь он прямо пишет, что последние месяцы, последний год Мэри превратилась в фабрику по производству подписей от имени Девики, за Девику. И последнее завещание, [которое] было составлено за пять дней до ее смерти в больнице, написано печатными буквами. Она находилась в коматозном состоянии, и к завещанию (это было пятое завещание) был приложен отпечаток ее большого пальца. То есть я хотел бы подчеркнуть, что, если основой для постановления правительства, которое было принято и которое я как посол комментировать не буду, послужил документ, исходящий из Бангалора от Мэри Пунача, или даже в тот период от полностью недееспособной Девики, тогда это постановление может быть лишь… Не то легло в его основу. Вот, пожалуйста, товарищи депутаты, материалы. Они вам прольют дополнительный свет. Довольно интересные материалы. А главное то, что завещание Рериха, которое искали, – найдено.