Текст книги "Голый неандерталец. Происхождение, обычаи, ритуалы, интеллект древних родственников человека"

Глава 2
Бореальная Одиссея. От народов мамонта до народов кита

Ледяной мир?

Факты представлены. Теперь вы в курсе: тем, кто знает о неандертальце из музейных ящиков, не стоит говорить о нем. Лучше оставить это тем, кто общался с ним близко, бывал на месте его проживания, на диких бесконечных просторах и в пещерных дебрях, где окаменели едва различимые свидетельства его присутствия. Но как раз в ящике начинается одна из первых историй, которую я хочу вам рассказать. История, привязывающая меня к этим древним, вымершим обществам, началась в одном из ящиков, хранящихся в одном из зданий Уральского отделения Российской академии наук, в городе Сыктывкаре столице Республики Коми – на северо‑восточном краю Европы. Все археологические местоположения, рассказывающие нам о первых населениях Арктики и Субарктики, были открыты на огромных территориях России. И я начал искать неандертальца… прямо на Северном полярном круге. Какая странная идея.

И я начал искать неандертальца… прямо на Северном полярном круге. Какая странная идея.

Хотя сходные с полярными климатические условия лучше всего характеризуют среду, в которой развивались неандертальские общества в европейских континентальных пространствах, в ранних климатических архивах возрастом около 100 тысяч лет есть признаки мирового теплого климата и гораздо более благоприятных условий: когда погода на протяжении десятка тысячелетий была гораздо теплее сегодняшних земных температур. Еще до прихода льда и формирования обширных травяных степей, сотню тысячелетий назад на территории теплой Евразии расстилался огромный первозданный лес, необъятный, безграничный, в котором не было срублено ни одного дерева… Эти невероятные объемы выходят за рамки воображения, и скоро мы, чтобы согреться, вместе заглянем к этим лесным народам, неандертальцам, которых ученые только начинают по‑настоящему распознавать.

Но в интересующий нас момент Евразия была покрыта льдом, и неандерталец на протяжении десятков тысячелетий, вплоть до своего вымирания, жил в условиях Арктики. Археологические исследования в русской тайге доказывают, что несколько очень редких обществ палеолита заселили арктические территории в то время, когда вся планета находилась в ледниковом периоде.

Во время этой климатической фазы общие земные температуры резко упали. На протяжении нескольких десятков тысячелетий три скандинавские сестры – Норвегия, Швеция и Финляндия – были покрыты мощным ледниковым куполом. В самые холодные периоды фронт этих огромных ледников расширялся и накрывал почти всю Великобританию и Ирландию, оставляя свободной от ледяных объятий только южную окраину Британских островов. Уровень океана был тогда гораздо ниже, так как огромное количество воды замерзло и образовало эти ледники. Ла-Манш был не проливом, а широким ущельем, где река Манш вливалась в Атлантический океан гораздо западнее, между сегодняшней Бретанью и Корнуоллом.

Не исключено, что популяции людей времен палеолита набрались храбрости, чтобы посетить просторную ледяную Северную Европу, но археологических доказательств этого предположения на сегодняшний день нет. Удивительно, но немного восточнее, за полярным кругом, на территории нынешней Республики Коми, ледникового покрова в это время не было. Хотя огромная река Печора, которая впадает на севере в Северный ледовитый океан, все же какое‑то время была заблокирована льдами, образуя гигантское озеро. Но лед не выдержал и уступил колоссальному давлению водяных масс, навсегда освобождая эти полярные территории, которым не суждено было заледенеть, как и сибирским бореальным пространствам. Как объяснить, что на этих континентальных пространствах, которые сегодня считаются одними из самых холодных полярных регионов Северного полушария, во время последнего ледникового периода не развилось покровное оледенение? Похоже, что ответ на этот парадоксальный вопрос очень прост. Мощные ледники, покрывавшие Европу от Ирландии до Финляндии, создавали настоящий естественный барьер, отделяющий континентальные полярные земли от Атлантического океана. Осадки, приходящие по большей части с Атлантики, собирались в этих обширных ледниках и не переходили за эту огромную ледяную границу.

Полярный климат большого евразийского Севера был тогда очень холодным, но очень сухим и свободным от ледяного покрова. К тому же на этих землях в теплый сезон складывались условия, благоприятные для жизни. В Европе и Сибири обитало множество хоботных и копытных животных, создавших особенную среду, которую мы сейчас называем мамонтовыми степями.

Жить в холоде, жить за счет холода

Инуиты говорят: холод – не трудность для человека. Доступ к белкам и к животным жирам, главному питательному ресурсу, – один из важнейших факторов, ограничивающих человеческую экспансию. Между прочим, наше тело не слишком чувствительно к холоду, когда он сухой, а как раз сухой, вернее, даже очень сухой, холод характеризует эти евразийские полярные пространства последнего ледникового периода.

По ощущениям, в наши дни холоднее в феврале в Санкт-Петербурге в –16 °C, чем в Сибири в –30 °C. Мои исследования в полярной зоне заставили меня поэкспериментировать с реакцией моего собственного обмена веществ, когда на протяжении нескольких недель я жил там при температуре –25 °C. Чуть меньше чем через десять дней я обнаружил, что больше не страдаю от холода и могу целый день ходить по тайге, забывая о нем. Мой обмен веществ очень быстро перестроился, и от холода даже становилось приятно. Удивительно другое. Когда я участвовал в нескольких экспедициях при ужасной жаре, в Сахеле, в пустыне Гоби, на Африканском Роге, я практически не потел: мое тело так устроено. А тут в феврале, на европейских полярных пространствах, после дня ходьбы по снегу, когда я возвращался в квартиру, где было 18–20 градусов тепла, я потел до кончиков пальцев! Мой метаболизм перестроился на температуру –25 °C, мне было комфортно, а привычная до этого теплая атмосфера стала для меня баней. Этот удивительный факт приспособления моего тела весьма меняет наш взгляд на человеческую экспансию в северные просторы.

По ощущениям, в наши дни холоднее в феврале в Санкт-Петербурге в –16 °C, чем в Сибири в –30 °C.

Даже у очень хороших исследователей можно прочесть, что само заселение средних евразийских широт популяциями, вышедшими из африканских сред, уже, вероятно, говорит об их технологических и общественных способностях приспосабливаться посредством разработки технической защиты от холода и создания крепких связей взаимопомощи. Получается, что именно благодаря техническим разработкам и особенной общественной организации наши предки смогли освоить среду с одним из самых суровых климатов нашей планеты. Эти теории подразумевают, что главными были изобретательские способности и человеческие стратегии при метаболизме, естественно настроенном на тропические регионы. Скорее всего, это узкое представление, не считающееся с удивительными биологическими качествами человеческого метаболизма. И, скорее всего, это мировоззрение ошибочно и не позволяет нам понять ни нашу биологию, ни точную организацию этих далеких обществ палеолита. Несмотря на то что эти взгляды изначально научные, мы остаемся узниками наших собственных представлений о мире и о человеке. Эти взгляды говорят больше не о далеких доисторических обществах, а о нас самих, обитателях современного Запада, и о нашей неспособности воспринять действительность, радикально отличающуюся от нашей. Однако на этой основе в начале 2000‑х были построены разные теории о вымирании неандертальцев. Не найдя следов неандертальских поселений выше 55‑й северной параллели, исследователи предположили, что эти европейские популяции не смогли приспособиться к высоким широтам, поскольку были ограничены технологиями или неспособны выстроить связи взаимопомощи, необходимые для выживания в экстремальной среде. Неандертальцы якобы смогли занять только средние широты и не справились с климатическими изменениями, которые повлияли на их поселения в последние тысячелетия их существования. Отсюда следует, что причиной вымирания популяций неандертальцев были климатические изменения и неспособность адаптироваться к новым жизненным условиям. Многие гипотезы о вымирании строятся на совмещении разных факторов, потому что ни один из них сам по себе не может объяснить исчезновение целого человечества. Гипотезы об этом таинственном вымирании систематически строятся на совокупности экологических факторов, но очень мало принимают во внимание, не учитывают впечатляющую экспансию человека разумного на евразийском пространстве. Взятые по одному или в совокупности, эти предположения кажутся довольно хрупкими. Кто может действительно поверить, что неандерталец растаял, как снег на солнце? Данные о заселении очень высоких широт прямо ставят под сомнение климатические теории и вопрос об адаптивных ограничениях человеческих популяций.

Вим Хоф зимой 2007 года прошел полумарафон (около 21 километра) по полярному кругу босиком и в шортах.

Обмен веществ человекоподобных организмов в случае климатических изменений реагирует иначе, нежели растительный. Доказано опытным путем, что человеческие тела умеют замечательно приспосабливаться к любому климату нашей планеты. Вопрос столкновения архаических человеческих народов с полярными средами касается не только нашего взгляда на вымершие человечества, но и нашего представления о нашем собственном человечестве и его адаптивных способностях. Этому учит Вим Хоф, «Iceman» («ледяной человек»), как его прозвали англосаксы… Вим Хоф зимой 2007 года прошел полумарафон (около 21 километра) по полярному кругу босиком и в шортах. Несколько месяцев спустя он начал восхождение на Эверест со стороны Тибета без какой‑либо экипировки, защищающей от холода[2]2
  Восхождение Вима Хофа на Эверест завершилось недалеко от базового лагеря на высоте 5–6 км по причине обморожения. На склонах Эвереста ближе к вершине до сих пор находятся тела сотен альпинистов, чьи адаптивные способности оказались не столь впечатляющими. Прим. науч. ред.


[Закрыть]. Вим Хоф теперь настоящий объект для исследования человеческого обмена веществ. Одно из учений Вима Хофа – а ведь он не супергерой, он простой человек – гласит, что человеческое тело замечательно приспосабливается к холоду и что наши метаболические процессы, вероятно, никак не определены нашим африканским и тропическим биологическим происхождением. Мы снова в плену наших представлений, фантазий и страхов. Они все естественны, конечно, но зачастую не выдерживают экспериментальной проверки.

Палеолитическим обществам, вероятно, не понадобились замечательные технические или социальные способности, чтобы пережить столкновение со всеми биотопами планеты. Их тела и так неплохо с этим справлялись…

Лицом к лицу с необъятными полярными пространствами

Обширное полярное пространство во всем его разнообразии – замечательная точка отсчета для изучения организации и структуры далеких палеолитических обществ. В 2006 году я решил поехать в Западную Сибирь на Северный археологический конгресс, чтобы представить там свои исследования о последних неандертальских обществах. Это приключение привело меня на несколько лет на склоны Полярного Урала, где я шел по следам самых первых северных народов. Сегодня в диких просторах приполярной тайги можно встретить затерянные жилища и бывшие исправительно‑трудовые лагеря. Здесь очень кстати нашла убежище некая меланхолия славянской души, замкнутой в бетонных стенах многоэтажек, павшей среди огромных промышленных развалин – ржавых трупов советских идеалов. Эти железокаменные каркасы мне совсем не понравились, но в них живет глубокая человечность, трогательная, потрясающая. Я тоже хотел прочувствовать ее, тем более что меня всегда тянуло в тайгу.

Так был ли неандерталец полярным созданием? Промучился ли он бóльшую часть своего существования от холода последнего ледникового периода? Зачем последние общества палеолита приходили в полярную зону на протяжении самых суровых климатических фаз, зафиксированных на Земле за последний миллион лет?

Величайшие российские специалисты по изучению северных обществ собрались тогда на несколько дней в Ханты-Мансийске, в Западной Сибири, на этот конгресс. Был конец сентября, и первый снег начал покрывать берега Оби, одной из огромных северных рек самого что ни на есть сибирского масштаба. Ничего в этих пейзажах не напоминало мне о привычной Западной Европе. Обь пересекает всю Сибирь, с юга до севера, и один ее водосборный бассейн покрывает территорию в три миллиона квадратных километров, почти столько же, сколько бассейн самого Нила, самой длинной реки в мире, эквивалент более пяти Франций… Но эти огромные размеры дают точное представление об огромных диких землях, которые рождаются на европейских склонах Урала и умирают лишь на далеких берегах Американского континента.

Советские ученые в середине XX века разработали инновационную школу палеолитической археологии, выстроив исследовательские стратегии, гораздо позже позаимствованные исследователями из Восточной Европы, в частности Андре Леруа-Гураном, человеком редких умственных способностей, чьи интересы одновременно охватывали археологию, этнологию и философию. Леруа-Гуран был глубоко впечатлен масштабными археологическими исследовательскими программами, разработанными в Советском Союзе. Обширные территории бывшего СССР покрыты лёссом, мощной толщей суглинисто‑супесчаного грунта, нанесенного ветрами, в котором очень быстро окаменели и хорошо сохранились жилища охотников палеолита. К этим огромным потенциальным археологическим источникам советские ученые применили смелые методы щедрого снятия первых слоев, открывая сразу, так, будто охотники палеолита только что ушли, палеолитические уровни, усыпанные орудиями из кремня, местами застрявшими в настоящих грудах мамонтовых костей. Эти советские исследовательские программы оставили глубокий след в мировой археологии, несмотря на то что они сами больше не подстегиваются мегаломанией советской власти.

В наши дни российская наука, унаследовавшая это исключительное достояние, остается по‑прежнему динамичной, но археологам тяжело осилить эту задачу. Как полноценно и бережно управлять наследием, разбросанным от Европы до Америки? Россия – неоспоримо самая большая страна в мире, ее население, которое всего лишь в два раза больше населения Франции, располагает ¹/₈ частью мировых земель. Эта территория в два раза больше территорий любой из других больших стран: Канады, США, Китая. Представьте себе, что половина этих земель покрыта бескрайними первозданными лесами. Российская тайга составляет около четверти мировых лесных массивов и считается самым большим диким лесом на планете, оставляя далеко позади тропические экваториальные чащи. Современные жители Сибири обитают преимущественно в нескольких больших городах, похожих на человеческие колонии в океане зелени. Сибирь, особенно ее приполярные земли, вместе с Антарктикой, представляют собой теперь последние дикие места на планете. Сохранился для нас нетронутым и Дальний Восток, как когда‑то огромный американский Дальний Запад.

Бег против времени

Как на этих необъятных просторах управлять колоссальным археологическим наследием, зарытым под бесконечным лёссом? В северных широтах остатки древних поселений сохранялись в вечной мерзлоте на протяжении тысячелетий. Но сейчас климат этих широт драматически меняется прямо у нас на глазах: земля тает, являя свои археологические сокровища.

Спустя тысячелетия плоть, дерево, кожа, ткани, плетеные и вязаные изделия, сети вновь подвергаются естественному процессу гниения, от которого они были защищены с древности. Если редким жителям сибирских земель, звероловам и оленеводам Великого севера, легко распознать мамонтов и носорогов, то с останками охотников палеолита труднее… Невероятно, но самые прекрасные открытия здесь делают дети, ностальгически играющие на берегах рек, или талантливые скульпторы, ищущие бивни мамонтов. Прямо на берегу ручьев и в болотах они торчат из еще не вполне растаявшего доисторического льда. Приостановление хода времени, произошедшее благодаря заморозке, распространяется не только на дикую фауну, но и на человеческие останки. Вероятно, что эти тела палеолита уже показались изо льда, возвращаясь к разложению. Можно также допустить, что какое‑то количество этих тел из далекого палеолита уже нашли местные жители и что их уже достойно похоронили прямо там или на ближайшем кладбище. Если это так, то лежат они теперь под крестом из ели или лиственницы…

Таяние вечной мерзлоты обнажает спрятанные до сей поры археологические памятники, но одновременно влечет их быстрое и неизбежное разрушение.

Размораживание таежных земель, законсервированных льдом с поры последнего ледникового периода, приводит нас к жестокому парадоксу. Таяние вечной мерзлоты обнажает спрятанные до сей поры археологические памятники, но одновременно влечет за собой их быстрое и неизбежное разрушение. На обширных северных землях объекты остаются невидимыми, покрытые толстым слоем лёсса, обычно достигающим десятиметровой толщины. В отсутствие дорог к ним невозможно доставить землеройные машины, экскаваторы и бульдозеры. Часто за новые находки можно благодарить могучие сибирские реки. Течение высвобождает из берегов кости и кремни, которые уносятся потоком вниз по склону к краю русла реки, обнажая находки, которые были недоступны на протяжении десятков тысяч лет. Но в тот момент, когда объекты обнажаются, у них остается всего несколько сезонов перед тем, как мощное течение огромных рек унесет их: иногда это весьма зрелищно. Мои русские коллеги испытали это на себе. Их экспедиция воспользовалась несколькими неделями хорошей погоды на севере Сибири, чтобы высвободить замечательные артефакты, застывшие во льду около 30 тысячелетий назад. Памятник был открыт эрозией берегов реки Яны в Восточной Сибири и находился на высоте нескольких метров над берегом. Вернувшись после обеда, они обнаружили, что место раскопок просто исчезло. Куб замерзшей земли, 20 на 20 метров, только что обрушился целиком в воду.

Таким образом, археологи должны бежать впереди времени и проводить исследования в экстремальных условиях. Полярные находки полностью изолированы от человеческого присутствия. Ничего не дается просто. Попасть на раскопки можно только на лодке или вертолете. Надо спать в палатках, находить общий язык с местной дикой фауной – волками и медведями, чтобы за короткий теплый летний период попробовать извлечь древние артефакты. Но эти находки торчат в замерзшей земле, и их нельзя просто вытащить с помощью металлических инструментов: надо растапливать лед. Обычно их или обливают водой под сильным напором[3]3
  Размыв балластных (не содержащих следы деятельности человека) отложений археологического памятника, а тем более культурного слоя при помощи помпы или гидромонитора ведет к неизбежной и необратимой потере информации, утрате памятника (Питулько, 2008). В наши дни применяется при браконьерской добыче мамонтовых бивней, но не при археологических раскопках. Прим. науч. ред.


[Закрыть], или… деликатно поливают из чайника теплой водой, чтобы высвободить археологические сокровища. В этих северных широтах работать тяжело, несмотря на то что глобальное потепление климата сделало некоторые археологические объекты более доступными.

Вот так и выражается археологический парадокс: одни и те же процессы размораживания земли дают возможность вычислить и добраться до ранее недоступных археологических объектов, но одновременно доводят их до неизбежного разрушения. Не на протяжении века или десятилетия, а практически на наших глазах, в прямом эфире. За всем диким сибирским пространством невозможно следить одновременно. Сезон за сезоном разрушение этого наследия становится повседневностью, перед которой мы должны признать свое бессилие. Палеолитические популяции арктических зон остаются лишь очень поверхностно доступными для нас.

По следам первых полярных народов

Представьте себе, что, несмотря на былые темпы развития советской археологии, сегодня на планете признаны всего три арктических археологических ансамбля давностью более 20 тысяч лет. Все эти три местоположения находятся на территории современной России. Два из них были найдены на европейском северном пространстве, недалеко от западных склонов Полярного Урала. Самое древнее, Мамонтовая Курья, возрастом 40 000 лет, находится как раз на арктическом полярном круге. Там было обнаружено всего семь орудий из обработанного камня и удивительный бивень мамонтенка, покрытый сплошной резьбой по всей длине. Надрезы глубокие и сделаны каменным орудием. Предмет остается загадкой, и точно такие же следы в евразийском палеолите более нигде не встречаются. Являются ли они узорами, насечками отсчета или просто следами от разделки туши? Трудно ответить на эти вопросы или придать этой находке действительно изобразительную ценность. На полярном круге объект доступен археологам лишь несколько недель, а в некоторые годы вообще всего несколько дней в году, когда уровень реки Усы достаточно низок, чтобы подобраться к остаткам. Раскопки скрываются под 18 метрами отложений, но размытые течением берега дают доступ к этим доисторическим остаткам всего лишь после выгребания 4–5 метров песка. Тогда появляются предметы и кости, оставленные 40 000 лет назад жителями палеолита.

Масштабные археологические экспедиции позволили освободить 50 квадратных метров этой древней земли, но было обнаружено всего лишь семь несчастных орудий из обработанного кремня, сланца и кварцита. Эти рукотворные изделия были в большинстве случаев найдены вместе с остатками мамонтов, но несколько костей принадлежали оленям, волкам и лошадям. Вероятно, первые полярные популяции охотились на особей этих четырех видов, но костей недостаточно, чтобы утверждать, что они все действительно были оставлены этими людьми после охоты на берегах реки Усы. Практически ничего более невозможно сказать об этом загадочном изначальном народе на Крайнем Севере Европы. Анализ этих слишком редких предметов, сотворенных руками доисторических людей, не позволяет определить с уверенностью, были ли эти палеолитические ремесленники наследниками древних техник неандертальца, или артефакты оставили люди современного типа, колонизировавшие полярное пространство практически одновременно с остальным европейским континентом. Где‑то здесь около 40 тысяч лет назад эти две популяции, возможно, встретились в Европе. Теперь необходимо рассмотреть два других поселения полярного евразийского пространства, чтобы попытаться дополнить наше понимание динамики заселения северных просторов. Но, прежде чем перейти к двум оставшимся древним стоянкам полярного палеолита, следует обратить внимание на несколько других удивительных следов человеческого присутствия на Дальнем Севере. Следов, которые могли бы передвинуть эту колонизацию на восемь тысячелетий до Мамонтовой Курьи. Могли ли люди действительно перебраться через Арктический полярный круг гораздо раньше этого знаменитого сорокового тысячелетия?