Текст книги "Пропавший без вести"

Глава 7
Сара

День первый, 20:15

Мы с Ником ужинаем в тишине. Каждый кусочек мяса дается с трудом, я заставляю себя жевать и проглатывать пищу. Потом убираю со стола – хоть какое-то занятие. Порция Джейкоба осталась нетронутой, печеная картофелина обмякла, мясо с соусом потускнело. Я накрываю тарелку пищевой пленкой и пытаюсь засунуть ее в крошечную духовку, под завязку набитую едой. Пару минут я провожу на корточках у плиты, расставляя все заново, лишь бы вместить тарелку.

Джейкоб раньше так не пропадал. Да, бывало, мы ругались, и он уходил куда-нибудь на целый день, а однажды даже не ночевал дома, но он хотя бы прислал Нику сообщение. Я тешу себя надеждами, что и сейчас Джейкоб остался у друга.

Ник с серьезным видом смотрит на часы.

– Ты чего?

– Наверное, надо заявить в полицию.

Внутри меня все сжимается в узел. Ник, всегда готовый успокоить свою жену-паникера, настроен решительно. Однако, он прав, надо звонить. Так почему же я медлю? Да потому что тогда исчезновение Джейкоба, которое сейчас кажется злой выходкой подростка, примет куда более серьезный оборот.

– Четверть девятого, – говорит Ник. – Давай подождем до девяти.

За сорок пять минут ничего не изменится, но подобными ограничениями мы внушаем себе, что держим ситуацию под контролем, хотя в действительности все совсем не так.

– Ладно. Ждем до девяти.

Ник идет подышать свежим воздухом, и я уже было собралась пойти с ним, но по его лицу поняла, что меня никто не звал. Он хочет побыть один.

Когда за ним закрывается дверь, я вдруг чувствую себя в четырех стенах дома, как в ловушке. Безлунная ночь заглядывает в окна. На отмели нет фонарей, густую темноту не рассеивают фары машин, и мрак давит с такой силой, что я едва не задыхаюсь.

На воде мерцает какой-то огонек, проглядывают очертания лодки. Может, это Айзек, и он сейчас тоже смотрит на меня? Покачав головой, я опускаю жалюзи и зажигаю еще несколько свечей на полках, кухонной стойке и подоконниках. Я не в силах сидеть без дела, вот и решаю проверить вещи Джейкоба. К Люку он ушел с рюкзаком – помню, тот свисал у Джейкоба с плеча. Надо посмотреть, вдруг он взял что-то такое, что скажет нам о его намерении побыть некоторое время в другом месте.

Я опускаюсь на колени и выдвигаю ящик Джейкоба. В нос ударяет несвежий запах. Планшет на месте, рядом с ним скомканная одежда: грязные футболки вперемешку с чистыми, носки по парам, джинсы с болтающимся ремнем, сырое пляжное полотенце, из которого сыпется песок. По привычке начинаю все складывать. Отложив аккуратную стопочку в сторону, я достаю старую обувную коробку, где полно всякой всячины: плавник для серфборда, старинные очки для плавания, которые вынесло на берег пару лет назад, колода размякших от соли карт, коллекция крышек из-под бутылок.

За коробкой – бинокль в потертом чехле из черной кожи, который когда-то принадлежал Марли. Помню, Марли, сидя у обрыва, с восхищенным видом смотрел в бинокль на птиц, а потом бежал к Айле и радостно тараторил: «Мама, я видел, как чайка схватила клювом морского паука! Он размером с саму чайку, но она – раз! – и подцепила его. Я видел, видел!»

Айла подарила эту самую ценную для Марли вещь Джейкобу. Я боялась, что мой сын не заинтересуется биноклем, не будет им дорожить, как того хотела Айла, но я зря переживала. Джейкоб обожал разглядывать яхты, проходящие мимо корабли или надвигающиеся тучи.

В чехол засунута тонкая книжечка под названием «Прибрежные птицы Северного полушария». На форзаце надпись почерком Марли: «Марли Берри, 8 лет и 6 месяцев». Ему бы сейчас исполнилось семнадцать. Я помню его непослушные светлые волосы и мечтательный взгляд. Он аккуратно касался моей руки и спрашивал: «Тетя Сара, можно мне воды?» Марли был прекрасным малышом. Моим крестником. Лучшим другом Джейкоба. В детстве мой сын постоянно носился туда-сюда, сбрасывая все с полок и комодов, до которых мог достать, а Марли спокойно сидел на месте, посасывая палец, и наблюдал за происходящим с задумчивым видом. «Мой маленький мыслитель», – говорила про него Айла. Марли, самодостаточный счастливый тихоня, мог часами листать книги сказок или играть с пластиковыми динозаврами, которых я подарила ему на день рождения.

К горлу подступает комок. Когда пропал Марли, Айла целыми днями рассматривала море в бинокль. Заперлась в домике и сидела у окна, неотрывно глядя на волны.

Я складываю бинокль и книгу о птицах в кожаный чехол и кладу обратно в ящик. Достаю несессер с туалетными принадлежностями: внутри растрепанная зубная щетка и мыло, завернутое в пакетик. Джейкоб не взял его с собой, но это еще ни о чем не говорит – отсутствие собственной щетки не помешало бы ему остаться на ночь у друга. Еще в несессере лежат дезодорант, бритва и шампунь. На дне – вскрытая упаковка презервативов.

Ничего удивительного, Джейкобу ведь уже семнадцать. У него есть девушка. Все логично. Наивно было бы думать, что они просто обнимаются.

И все же для меня он по-прежнему ребенок.

Я застегиваю несессер и притворяюсь, будто ничего не видела.

У меня это отлично выходит – притворяться.

Джейкоб мне так и сказал.

Перерыв почти все вещи Джейкоба, я нащупываю что-то твердое в одном носке. Засовываю руку и достаю металлическую баночку. В его возрасте у меня была такая же, поэтому я прекрасно знаю, что внутри.

Папиросная бумага, мешочек с табаком и небольшой полиэтиленовый пакет – похоже, с травкой.

Я прислоняюсь спиной к изножью дивана и растираю пальцами щепотку из пакета. Я ни разу не ловила Джейкоба с косяком, хотя подозрения у меня были. Всего пару недель назад он вернулся домой, весь пропахший куревом. Взгляд затуманенный, глаза покраснели, к тому же он опустошил банку с печеньем, а потом тут же принялся за чипсы. Я в это время читала, сидя на диване.

– Ты что, курил? – спросила я.

– Мам, знаешь, костер на пляже тоже иногда… курится, – с широкой улыбкой ответил сын.

Я знала, что он врет, но решила не донимать. Слишком редко я видела такую улыбку. Джейкоб плюхнулся на диван рядом со мной. Вблизи было видно, что у него расширены зрачки и расслаблено лицо.

– Нам повезло с домом, правда? Совсем рядом с морем. Рукой подать.

К черту вопросы. Пусть Джейкоб и накурился, я была рада тому, что он просто сидел рядом и вел со мной нормальную беседу. Мы немного поболтали, вспоминая предыдущее лето. А потом я все испортила.

– Каз тоже была на вечеринке?

– Ага.

– Милая девушка, она мне нравится. – Надо было подумать, прежде чем говорить, но следующая фраза уже сорвалась у меня с языка. – Только не спеши, ладно?

Я боялась, как бы Джейкоб не отпугнул ее. Прошлая подружка однажды заявила ему: «Эй, полегче! Я тебе не жена. Ты жуткий собственник».

После моих слов выражение его лица переменилось. Он наклонился так близко, что я почувствовала перегар и запах сигарет, и, глядя прямо в глаза, тихо сказал:

– Это я слишком настойчивый? – Затем вдруг рассмеялся, похлопал меня по плечу, встал и добавил: – Отлично поболтали, мам. Просто супер.

Сейчас я подношу к носу травку и вдыхаю. Резкий пряный запах напоминает мне о вечерах, когда мы с Айлой подолгу лежали на пляже, подстелив коврик, и выдували колечки дыма. Если шел дождь, мы устраивались в ее домике в компании Ника.

Я не скручивала сигарету с марихуаной уже много лет, руки так и чешутся в ожидании хорошо знакомых движений. Вот будет забавно, если сейчас зайдет Джейкоб и увидит меня с косяком. Зато помиримся.

Я складываю все обратно в коробочку и убираю ее в ящик. Напоследок еще раз ворошу вещи в ящике – вдруг что-то пропустила – и натыкаюсь на белый конверт без надписей. Он не заклеен, так что я просто открываю его и заглядываю внутрь.

В конверте пачка денег.

Я пересчитываю: ровно пятьсот фунтов грязными купюрами разного номинала.

Летом Джейкоб подрабатывает на пароме, три раза в неделю во второй половине дня. За эти три смены ему платят семьдесят фунтов, но недавно он потратил все на новый скейтборд. И вообще, зачем ему столько денег здесь, на пляже, где их не на что тратить? Почему они сложены в чистый конверт?

Сердце стучит все сильнее, когда я осознаю полную картину: Джейкоба нет уже сутки, его телефон не отвечает, он не взял с собой никаких вещей, а в комоде лежат презервативы, марихуана и конверт с деньгами.

Теперь я думаю, что зря не была строгой матерью.

Когда Ник возвращается, я показываю ему свои находки.

Больше всего мужа встревожили деньги.

– Может, он хотел что-то купить? Новый музыкальный центр или, не знаю, велосипед? Или то, что мы ему запрещали, – мопед, например?

– Не знаю, вроде не собирался. – Возможно, Джейкоб копил на подарок для Каз, на какое-нибудь украшение? Она ведь девушка избалованная, привыкла к роскошной жизни.

– А мои родители не дарили ему денег? – спрашивает Ник.

– Двадцать фунтов, – отвечаю я и показываю открытку с чеком. – Одного не пойму: зачем Джейкобу столько денег здесь, на пляже? Тут даже магазинов нет, а крупные покупки почти все оплачивают по карте. И этот конверт… Странно, да? Как будто… не знаю, как будто он намеревался кому-то их отдать.

– Или кто-то их ему дал.

Я крепко сжимаю губы. Никто из нас не смеет вслух предположить, что эти деньги могут быть связаны с продажей наркотиков.

В начале десятого мы наконец звоним в полицию. Ник по моей просьбе включает громкую связь.

Я стою, прислонившись спиной к кухонной стойке, и скрещиваю пальцы. Ник отвечает на вопросы полицейского, и как только он произносит: «Парень, семнадцати лет», офицер сразу немного расслабляется.

Сообщи мы о пропаже девочки-подростка, он слушал бы куда внимательнее.

С другой стороны, будь у меня дочь, я бы, пожалуй, уже давно вызвала полицию. Не стала бы ждать целый день, а позвонила бы с утра, обнаружив, что ребенок не ночевал дома.

Какого черта мы выжидали? Если с Джейкобом что-то случилось, пока мы с Ником медлили, я себе этого не прощу. Я уже представляю, как он застрял между узких камней с вывернутой под неестественным углом лодыжкой или сорвался с мыса и теперь лежит, присыпанный землей и песком.

Полицейский обещает немедленно к нам кого-нибудь прислать, и Ник повторяет, что мы звоним с отмели Лонгстоун и следующий паром будет только в восемь утра, а по-другому сюда не доберешься. Поразительно, многие местные жители никогда здесь не бывали и даже не в курсе, где находится отмель.

Закончив разговор, Ник кладет мобильный на кухонный стол. Мы молча смотрим друг на друга.

Итак, теперь Джейкоб официально считается пропавшим без вести. Заведут дело, явятся полицейские. Такое чувство, будто нас подхватил невидимый поток, и только сейчас я осознаю, как далеко мы от берега.

Глава 8
Сара

День второй, 7:15

Я сплю чутко, все время прислушиваясь – вдруг откроется дверь и войдет Джейкоб, но шагов так и не слышно. Утром я встаю разбитая, с тяжелым сердцем.

Ник уже взял пляжное полотенце и ушел навстречу рассветным лучам. Он доплывет до желтого буйка, вернется, примет душ, чтобы смыть соль. Обычно Ник садится на первый восьмичасовой паром и приезжает в офис раньше остальных, но сегодня он на работу не идет. Будем вместе ждать полицию.

Я вылезаю из кровати и ставлю чайник – срочно нужно выпить кофе. Дует ветер, на море зыбь. Клочок голубого неба скоро затянет густыми облаками.

Я складываю диван-кровать, взбиваю и красиво располагаю подушки, которые Ник, если постель убирает он, просто разбрасывает по дивану. Открыв дверь, закрепляю ее, чтобы проветрить. Отмель не спеша просыпается: две девочки через пару домов, еще в пижамах и с растрепанными волосами, играют у камней. Как же я завидую их родителям: «Ваши дети рядом, вот они!»

Я ставлю дымящуюся кружку кофе рядом с блокнотом. Скоро приедут полицейские, надо составить список всех тех, кто мог видеть Джейкоба в день его исчезновения.

Это вообще подходящее слово – исчезновение?

Итак, на барбекю в кругу семьи нас было всего шесть: я, Ник, Джейкоб, Айла и родители Ника: Дэвид и Стелла.

Затем – его друзья на вечеринке у Люка. Я знаю имена только четырех или пяти и, глотнув обжигающего кофе, делаю пометку: «Снова поговорить с Люком и Каз». Теперь в аккуратном списке одиннадцать имен – от меня хоть какая-то польза. Надо опросить всех: может, кто-то заметил, что Джейкоб вел себя странно в тот вечер…

Поиски должны охватить не только отмель, ведь он мог переждать где-то ночь, а с утра сесть на паром. «Поговорить с паромщиком, вдруг видел Джейкоба», – и я добавляю его имя, Росс Уэйман, в список.

Джейкоб мог уйти и пешком – по тропинке через лесистый перешеек всего час ходу. Если так, то к кому он направился бы и зачем? Все его друзья здесь, на пляже. Джейкоб хорошо ладит со своими тетями и дядями, но оба брата Ника живут с семьями в Америке – Тед с Линдой на восточном побережье, а Брайан, Салли и близняшки – на западном. Поблизости из родных только его бабушка, и хотя она обожает Джейкоба, вряд ли он решил бы искать убежища у нее. Мы редко видимся с моей мамой – только на Рождество и ее день рождения.

Представив, как мама сидит одна за огромным столом из красного дерева, глядя на хрустальный кувшин с водой и изысканные серебряные приборы, я виновато опускаю взгляд. Дом для нее теперь слишком большой. Ложка стучит о фарфоровую тарелку, и звук эхом отдается в оглушительной тишине. Как она это выносит?

Вот бы позвонить ей и рассказать про Джейкоба.

И не важно, что еще совсем рано.

Я набираю номер, слышу ее голос, и к горлу подступает комок.

– Ох, мам…

Полицейские обещали прибыть с первым паромом, но появились только к десяти часам. На фоне моря их темная форма выглядит нелепо.

– Сара Саймондс? – спрашивает мужчина-полицейский, подходя к дому.

– Да, это я.

Соседка Диана, подметавшая террасу, отвлекается от своих дел и с любопытством смотрит в мою сторону.

– Констебль Стивен Эванс.

Эванс худой, с изящными, едва ли не женственными чертами лица и закругленным подбородком. Он поднимается на террасу и протягивает мне бледную руку – я ее пожимаю.

– Констебль Джеки Роум, – показывает он на свою спутницу. Роум лет на десять младше меня, ее тонкие каштановые волосы подстрижены под каре, а брови нарисованы карандашом. Под глазами темные круги, на подбородке и вокруг рта – сиреневатые рубцы от прыщей. Пройдя пешком, она раскраснелась. Роум добродушно мне улыбается.

– Входите, – говорю я и предлагаю им сесть на диван. Диана наверняка будет стоять на своей террасе и подслушивать, но если закрыть дверь, в доме станет невыносимо душно.

– Классный домик, – присвистнув, замечает Джеки Роум. – Не думала, что тут так просторно. И еще верхний уровень, – добавляет она, глядя на лестницу.

Впервые оказавшись внутри пляжного домика, все удивляются. Обычно я рассказываю гостям о планировке или предлагаю полюбоваться видом из окошка на втором уровне, но только не сейчас. В данный момент мои мысли заняты Джейкобом.

Почувствовав мой настрой, Эванс достает блокнот и черную ручку.

– Итак, запишем детали.

– Скоро вернется мой муж. Он вышел позвонить.

Я выглядываю в окно – Ник ходит туда-сюда вдоль берега, разговаривает по телефону с кем-то из офиса; вид у него напряженный и взволнованный. Он должен быть рядом, держать меня за руку. Я пытаюсь поймать его взгляд, чтобы позвать, но Ник по-прежнему не отрывает глаз от песка.

Эванс задает мне кучу вопросов, на большинство из которых Ник уже ответил вчера, когда звонил в участок. Констебль все записывает: какой у Джейкоба цвет глаз, правша он или левша, профили в соцсетях, номер телефона, имеется ли у него доступ к счетам. Расспросы длятся целую вечность.

Затем вступает Роум:

– Сара, что вы помните о том дне, когда пропал ваш сын?

Я выпрямляюсь и сцепляю руки в замок. Мой голос звучит спокойно, уверенно – хочу, чтобы полицейские кратко и точно записали все факты. Рассказываю, что у Джейкоба был день рождения, ему исполнилось семнадцать, мы открыли подарки и устроили барбекю, пригласив его бабушку с дедушкой и крестную маму. Говорю, что потом он собирался отмечать с друзьями, но, по словам Люка, у которого проходила вечеринка, Джейкоб ушел около одиннадцати со своей девушкой Каз, при этом Люк был уверен, что Джейкоб еще вернется. Добавляю, что случайно услышала от ребят о том, как сильно напилась Каз, и что вместе с Джейкобом она шла по пляжу до камней у края залива. Возможно, они повздорили, и Каз вернулась домой одна.

– После этого его никто не видел.

Я отдаю Эвансу составленный мной список имен с контактными данными. Для местных жителей я указала номера домов – я отлично подготовилась. Хочу облегчить их работу.

– Как Джейкоб вел себя в последнее время? – спрашивает Роум, наклонившись вперед. Ее нарисованные брови то приподнимаются, то принимают естественный изгиб. – Какое у него было настроение?

– Он был слегка рассеян, – признаюсь я. – Думаю, из-за девушки. Мы с мужем полагаем, что у них любовь.

– И как… как все складывалось?

В начале недели я мыла посуду после завтрака, а Джейкоб развалился на шезлонге, задрав ноги на перила террасы, и смотрел в бинокль.

– Что разглядываешь? – спросила я.

Джейкоб тут же убрал бинокль и бросил на меня полный злобы взгляд, словно моя наглая попытка заговорить его поразила.

– Да так. Баклана, – ответил Джейкоб и встал – высокий вырос! – Я к Люку, – проворчал он и быстрым шагом пошел по пляжу.

Мне ужасно надоело ходить вокруг него на цыпочках, так что я со вздохом устроилась в освободившемся шезлонге. Джейкоб оставил бинокль, и я решила узнать, что же он высматривал. Конечно, никаких бакланов видно не было. Джо и Бинкс болтали с Лоррейн и Айлой, которые только что вышли из моря на пляж, зато позади них стояла Каз в купальнике в компании двух парней. Так вот что привлекло внимание Джейкоба! Каз рассмеялась, запрокинув голову, а потом игриво шлепнула одного из мальчиков. «Ревность – страшный яд», – подумала я тогда.

Уж я-то знаю.

– Джейкоб не обсуждает со мной свою личную жизнь, – говорю я констеблю Роум, намекая на подростковую раздражительность. Не знаю, почему я так хочу понравиться полицейским. Может, они станут усерднее искать Джейкоба? – Наверное, как у всех – ревность, ссоры, примирения.

Роум кивает, потом задает следующий вопрос:

– А что насчет ваших отношений с сыном? Вы ладили?

– Да. У нас все было отлично, – чересчур живо отвечаю я.

У Роум звонит мобильный. Она смотрит на экран, выключает звук и извиняется, а я замечаю, что на заставке у нее фотография круглощекого малыша в слюнявчике. Интересно, кто сидит с ребенком, пока мать на работе?

Я ловлю ее взгляд, и Роум улыбается, как будто прочитала мои мысли.

– А где были вы и ваш муж в тот вечер? – интересуется Эванс.

– Я была дома. Рано легла спать.

– То есть в последний раз вы видели Джейкоба перед тем, как он ушел на вечеринку к Люку… – Эванс сверяется с блокнотом, – около восьми.

– Все верно. Муж уехал в Бристоль за час до этого – в понедельник у него была важная встреча, и он не хотел с утра застрять в пробке. – Не успела я упомянуть Ника, как на террасе послышались его шаги.

– Ник Саймондс, – представляется он и по очереди пожимает руки полицейским.

– Ваша супруга как раз рассказывала, что в тот вечер, когда исчез ваш сын, вы были в Бристоле.

– Да, все так. – Пока Ник сообщает, в каком отеле жил и где проходила встреча, я наливаю ему стакан воды.

– Вы с сыном поругались? – вдруг спрашивает Эванс. Видимо, я задумалась и что-то прослушала.

Вопрос застал меня врасплох, и я удивленно смотрю на констебля.

– Ну да, вроде того, – выдавливаю я улыбку. – Ничего особенного, просто не разрешила ему гулять допоздна.

Ник искоса бросает на меня удивленный взгляд.

В ужасе пытаюсь вспомнить, что именно я рассказала мужу о нашей с Джейкобом ссоре. Явно что-то другое… К шее и щекам приливает жар.

Наконец вспоминаю.

– Ну и отчитала его за то, что он не может оторваться от телефона, когда я с ним разговариваю. Да, Джейкоб немного вспылил, но ему ведь семнадцать! Чему удивляться!

Констебль Роум спасает ситуацию, широко улыбнувшись.

Мне не хватает смелости взглянуть на Ника; очень надеюсь, что он тоже купился.

– Ничего не указывало на то, что Джейкоб был в депрессии? – спрашивает Эванс.

– Нет, что вы, – отвечает Ник. – По крайней мере я не замечал. А ты, Сара?

Я соглашаюсь с Ником. У Джейкоба бывают перепады настроения, но я бы не сказала, что он склонен к депрессии.

– Проблемы с психикой?

– Нет, – говорим мы с Ником в один голос.

– Вы просматривали его вещи? – интересуется Эванс. – Ничего не пропало: ноутбук, паспорт, одежда?

– Джейкоб взял рюкзак, но он всегда его берет, когда идет к друзьям.

– Что, по-вашему, там лежало?

– Только бумажник и телефон, а еще, наверное, синяя толстовка с капюшоном. Ее нет в комоде. Я проверила: остальные вещи, включая туалетные принадлежности, на месте. Вместо ноутбука у Джейкоба планшет, но его он тоже не брал.

Я объясняю, что на лето мы сдаем свое основное жилище, и все вещи хранятся в гараже. Полицейские советуют проверить, не исчезло ли что-то оттуда.

– Если не возражаете, мы заберем его планшет, – говорит Эванс. – Так положено.

– Конечно, – отвечаю я.

– Про травку в ящике Джейкоба они уже знают?

– Еще нет, – натянуто отзываюсь я. О чем Ник только думает? – Там совсем немного, и раньше мы Джейкоба с марихуаной не видели. Он не увлекается наркотиками – наверное, просто экспериментирует. Такой уж возраст.

– Можно посмотреть? – просит Эванс.

Разозленная на Ника, я достаю коробочку. Теперь Эванс составит о Джейкобе совершенно неправильное представление. Констебль заглядывает внутрь.

– На самом деле вот что я хотела вам показать. – Я достаю конверт с деньгами. – Тут пятьсот фунтов, и, честно говоря, я понятия не имею, откуда они у Джейкоба и зачем ему столько.

Я подаю конверт Эвансу и забираю у него коробочку с травкой. Он спрашивает, работал ли Джейкоб, были ли у него сбережения и мог ли кто-то дать ему такую сумму денег. Мы с Ником делимся нашими предположениями, и констебль все записывает.

Остается еще пара формальностей: полицейские осматривают дом, надев синие одноразовые перчатки. Они заглядывают в ящики и шкафчики, которые я уже перерыла.

– Мы возьмем зубную щетку Джейкоба, вы не против? – спрашивает Эванс, спускаясь со второго уровня – колени у него похрустывают. Заметив мой удивленный взгляд, он объясняет, что им потребуется ДНК пропавшего.

Когда Ник, как и я, понимает, зачем полицейским ДНК нашего сына, на лице у него отражается ужас. Я приношу Эвансу щетку и отворачиваюсь, когда он кладет ее в чистый пластиковый пакетик.

Роум просит фотографию Джейкоба. Ник роется в телефоне и скидывает выбранное фото на электронную почту. Отличный снимок: Джейкоб выходит из моря, темные волосы заглажены назад. Мне тоже нравится это фото – Джейкоб выглядит здесь очень юным и невинным. Вовсе не семнадцатилетним.

Закрыв блокноты, полицейские встают, и Роум спрашивает напоследок:

– Никто не мог затаить злобу на Джейкоба? Ему не угрожали?

Вопросы сбивают с толку, и я никак не могу собраться с мыслями. За меня отвечает Ник:

– Нет, ничего такого. У Джейкоба нет врагов.

Роум пристально смотрит на меня – интересно, что она поняла по моему лицу?

Поблагодарив за уделенное время, констебли уходят, пообещав вскоре с нами связаться.

Я смотрю им вслед. Ник скрещивает руки на груди и говорит:

– Вроде все прошло нормально.

– Да, – соглашаюсь я.

За этот час я соврала полицейским лишь два раза.