Текст книги "Семь сестер. Сестра солнца"

На следующий день Кики продолжала хворать, так и не покидая пределов своей комнаты. Но Сесили, несмотря на некоторые угрызения совести, была даже благодарна ей за то, что в доме наконец воцарились спокойствие и тишина. Впервые после своего приезда сюда Сесили смогла перевести дыхание и не спеша насладиться всеми окружающими красотами. Алееки, как всегда, был на подхвате, стараясь, по мере сил, разнообразить ее времяпрепровождение. Именно он устроил для нее во второй половине дня ознакомительную прогулку на озеро в сопровождении подростка по имени Кагаи из племени кикую. Мальчишка на ломаном английском языке рассказал Сесили, что родился и вырос в этом доме, а заодно научил ее нескольким бытовым фразам на местном диалекте и показал, как нужно правильно закидывать удочку в воду, сидя в лодке, а потом какое-то время держать ее неподвижно, пока не начинает клевать. Так Сесили и сделала, а он помог ей вытащить из воды извивающуюся во все стороны рыбу, металлическая чешуя которой сверкала и переливалась на солнце всеми цветами радуги. Сидя почти в самом центре огромного озера и любуясь его неподвижной серебристой гладью, Сесили наблюдала за тем, как несколько гиппопотамов нежатся на солнышке. Но вот они оторвали свои грузные тела от берега и погрузились в воду, заскользив по ее поверхности с грацией самых настоящих лебедей.

Прошел еще один день, но Кики все еще была в затворе. А Сесили в сопровождении Алееки поехала в Гилгил, где на почте отправила родителям очередное письмо, а заодно и отдала пленку на проявку какому-то немцу, знакомому Алееки, который оборудовал крохотную фотолабораторию прямо в чулане своей авторемонтной мастерской. Потом Сесили прогулялась по городку, время от времени останавливаясь возле уличных лотков, на которых торговали самыми разнообразными фруктами и овощами. Названия некоторых из них были ей знакомы, другие же она видела впервые.

– Это бананы? – поинтересовалась она у Алееки, когда он, выполнив все данные ему поручения, присоединился к ней. Она указала на большие плоды, похожие по форме на бананы.

– Нет, мемсахиб, это подорожник. Да, плоды действительно по вкусу похожи на бананы и особенно хороши в тушеном виде. У нас их тут называют «матоке». Я попрошу нашу повариху приготовить вам, если хотите.

– Не откажусь. С удовольствием попробую что-то из местной кухни, пока нахожусь здесь.

– О, у вас, мемсахиб, впереди еще много времени, чтобы успеть все перепробовать, – успокоил ее Алееки, попутно торгуясь с продавцом, пока не выторговал хорошую цену на приобретенные овощи и фрукты. – У нас тут очень популярна индийская кухня, но она острая, со множеством специй. Хотя лично мне это очень нравится.

– А я вот никогда ничего не пробовала со специями, – призналась слуге Сесили, когда они вместе направились назад к своей машине, вышагивая по какой-то пыльной улице, изнывающей от жары.

– Тогда вам нужно обязательно попробовать карри, а еще местное жаркое и югали: это блюдо особенно популярно среди кикую.

– А вы тоже из племени кикую? – спросила у него Сесили не без любопытства в голосе.

– Нет, мемсахиб. Я родом из Сомали. Это прямо на границе с Кенией.

Сесили уже приготовилась задать следующий вопрос, но тут ее окликнул знакомый голос за спиной.

– Сесили, это ты?

Сесили повернулась и увидела спешащую ей навстречу Кэтрин.

– Я так и подумала, что это точно ты! Ну, как обживаешься на новом месте?

– Все хорошо, спасибо, Кэтрин.

– Нужно какое-то время, чтобы пообвыкнуться, но когда привыкнешь, то заявляю со всей ответственностью: покидать наши края будет невероятно трудно.

– Алееки, это Кэтрин Стюарт. Я познакомилась с ней, когда ездила на чай к Алисе.

– Рад познакомиться с вами, мемсахиб, – отвесил вежливый поклон Алееки.

– А как там Алиса? – спросила Сесили.

– Она все еще в больнице в Найроби. Судя по всему, ее пребывание там затянется на более длительный срок, чем мы изначально предполагали. Сегодня после обеда Бобби свозит меня к ней.

По голосу Кэтрин Сесили догадалась, что, каковы бы ни были у Алисы проблемы со здоровьем, они вряд ли напрямую связаны с той грязью, которая царила на ее кухне.

– Передавай ей самый сердечный привет от меня, ладно? – попросила Сесили, тоже переходя на «ты».

– Обязательно передам. А ты постарайся как можно скорее вырваться ко мне на ферму Ванджохи. Ну пожалуйста! Бобби безвылазно торчит на нашей ферме, разбирается со скотом, а заодно пытается привести в божеский вид ту развалюху, которая через месяц с небольшим станет нашим семейным домом. – Кэтрин с улыбкой глянула на Сесили. – А мне так одиноко на этой ферме. Что скажешь насчет нынешней пятницы?

Сесили машинально подняла глаза на Алееки, словно испрашивая у него позволения.

– Конечно, мемсахиб, – с готовностью откликнулся тот. – В какое время будет удобнее для вас?

– Что, если мисс Сесили приедет ко мне на обед, заночует и останется до завтрака в субботу? – предложила ему Кэтрин.

– Хорошо, я все устрою, – пообещал Алееки.

– А сейчас мне надо бежать. Хочу отыскать Бобби. Он где-то в банке, хлопочет о получении кредита, чтобы купить еще больше скота на ферму. – Кэтрин выразительно вскинула брови. – Итак, до встречи в конце недели. Жду! Всего доброго, Сесили.

– До свидания, Кэтрин. И спасибо за приглашение.

– А Кэтрин когда-нибудь бывала в Мундуи-Хаус? – поинтересовалась Сесили у Алееки, пока тот помогал ей усесться в машину, которая, по своему обыкновению, уже раскалилась от жары докрасна.

– Нет, не припоминаю такого, – лаконично ответил он и твердой рукой захлопнул за ней дверцу, а потом сам вскарабкался на переднее сиденье рядом с шофером Макеной.

Сесили тут же открыла окно, извлекла из сумочки веер и принялась интенсивно обмахиваться им, снова почувствовав противное головокружение. И почему это, недоумевала она про себя, несмотря на весь свой подчеркнуто вежливый тон, Алееки четко дал ей понять, что появление ее новой подруги у них дома никогда не приветствовалось?

* * *

К моменту планируемого визита на ферму Ванджохи Сесили уже буквально извелась от одиночества. Все минувшие пять дней Кики так и не выходила из своей спальни, и, хотя Сесили умоляла Алееки разрешить ей наведаться к больной, его ответ был всегда неизменным: «Мемсахиб сейчас спит». Порой Сесили даже начинало казаться, что ее крестная умерла и лежит сейчас у себя в комнате мертвая и холодная, а Алееки просто боится сообщить ей эту страшную новость.

Утром в день отъезда на ферму Ванджохи Сесили все же решила проявить твердость и настоять на том, чтобы ее допустили к Кики попрощаться с ней перед отъездом, но тут перед ней возник Алееки и вручил конверт. Сесили торопливо вскрыла его и достала оттуда листок дорогой почтовой бумаги с тиснением, на котором красивым каллиграфическим почерком Кики, так хорошо ей знакомом, было написано следующее.

Моя дорогая девочка,

Прости меня за то, что я совсем не уделяю тебе внимания все последние дни, – я пока себя неважно чувствую. А главное средство, которое помогает мне в таких случаях, это отдых и покой. Но как только мне немного полегчает, я буду всецело в твоем распоряжении все то время, что ты собираешься пробыть у меня.

Очень надеюсь, что Алееки удовлетворяет все твои желания. Он сказал мне, что ты собираешься с визитом к Кэтрин на ферму Ванджохи. Приятного тебе времяпрепровождения там!

Крепко целую,

Кики

«По крайней мере, Кики жива», – размышляла Сесили, когда Алееки сопровождал ее до машины. И теперь она может с легким сердцем и чистой совестью уехать прочь из Мундуи-Хауса с его необычайно странной и немного таинственной атмосферой.

* * *

– Сесили! Приехала-таки! Я так рада видеть тебя! – приветствовала ее Кэтрин, когда она выбралась из «бугатти» на подъездной дорожке, ведущей к дому Алисы.

– А я рада снова оказаться здесь, – ответила Сесили, оглядываясь по сторонам, пока Макена доставал из багажника ее небольшую дорожную сумку с минимумом вещей для того, чтобы переночевать, и несколько плетеных корзин с шампанским и едой – подарок от Кики.

– Бог мой! Твоя крестная, видно, решила, что мы тут сегодня собираемся устроить шумную вечеринку! – воскликнула Кэтрин и, взяв Сесили за руку, повела ее в дом.

– По ее мнению, любой визит без шампанского, льющегося рекой, – это уже не визит, – пошутила в ответ Сесили.

– О, вижу, ты уже потихоньку втягиваешься в наши реалии, начинаешь понимать, что тут и как.

Они зашли в дом, и Сесили поразилась тем кардинальным переменам, которые произошли в его интерьере всего лишь за одну неделю. Исчезли горы книг и бумаг, валявшихся повсюду, в комнатах перестало пахнуть псиной и другими, неизвестными Сесили дикими зверьками, которых приютила у себя Алиса; на смену им пришел слегка сладковатый запах полировочного лака, а также аромат роз и лилий, букет которых красовался в вазе на натертом до блеска столе из красного дерева.

– Да ты тут сотворила настоящее чудо! – искренне восхитилась Сесили, пока Кэтрин вела ее показать спальню.

– Спасибо, что оценила мои усилия. По правде говоря, я старалась не столько для Алисы, сколько для самой себя – не люблю жить среди хаоса. Я тут даже соорудила временный загон для собак, что-то вроде такого летнего курятника. Но, боюсь, его уже успели облюбовать местные обезьяны. Они посчитали, что это их второй дом, а с ними договориться будет непросто. Ты не находишь, что я поступила жестоко по отношению к псам Алисы?

– Совсем нет! – успокоила ее Сесили, взглянув на служанку, которая принесла ее вещи в комнату. – Пожалуйста, скажи ей, что распаковывать ничего не надо. Там только моя ночная сорочка, смена одежды и пара чистого белья.

– Не переживай! Не очень-то она и бросится делать лишнюю работу, – откликнулась Кэтрин и отрывисто отдала несколько распоряжений девушке, и без того, если судить по ее лицу, перепуганной чем-то до полусмерти. – Они здесь все начисто забыли о том, что им хорошо платят, кормят, да плюс еще Алиса заботится о них, как о своих ближних. А взамен требуется лишь одно: честно отработать за все эти блага. Но ты, наверное, умираешь от жажды, да? Пошли на террасу. Там уже стоит наготове домашний лимонад.

– Но только никакого шампанского! – с деланым ужасом воскликнула Сесили, вызвав смех у Кэтрин.

Они уселись за стол на террасе, и Сесили глянула вдаль, туда, где простирались бескрайние зеленые луга, по которым неспешно несла свои воды река. Вокруг свободно разгуливали антилопы, лошади, паслись козы; легкий свежий ветерок приятно обдувал лицо.

– Как дела у Алисы? – поинтересовалась Сесили у Кэтрин, отхлебнув из стакана вкуснейшего лимонада.

– Пока не очень хорошо, к сожалению. Ей вставили в живот какую-то трубку. Уильям, то есть доктор Бойль, говорит, что сильные боли могло спровоцировать то давнее ранение, когда она выстрелила в себя много лет тому назад в Париже.

– Но она поправится?

– Очень на это надеюсь, хотя она совершенно не следит за собой.

– Господи боже мой! До чего же сложной и трудной была у Алисы жизнь. Должно быть, она очень сильно любила того мужчину, коль скоро решилась убить его, а потом и себя.

– Я много раз слышала эту историю в самых разных вариантах. Но, скорее всего, дело было так: Раймонд сказал, что не может жениться на ней, потому что родители пригрозили, что лишат его наследства, если он все же женится. Подумать только, на что готовы люди ради любви, да? – Кэтрин вздохнула. – Но, пожалуй, я бы тоже могла пристрелить Бобби, если бы он вдруг объявил, что не может жениться на мне. Я ведь не мыслю своей жизни без него.

– Так все же, когда и где вы наконец поженитесь? – спросила у нее Сесили.

– Что касается «когда», то с этим все ясно: где-то через месяц, как я тебе и говорила. А вот «где», с этим у нас точно проблемы.

– Почему?

– Видишь ли, мой отец трудится в миссии, которая находится в Тумутуму, это по другую сторону гор Абердаре. Он трудится там миссионером уже на протяжении многих-многих лет. Свободно говорит на местном диалекте, впрочем, как и я, если ты успела заметить. Конечно, папа был бы рад, если бы наше бракосочетание состоялось там, у него, но тамошняя церквушка – это самая настоящая хижина, и только. Представляю себе недовольные физиономии Айдины и других гостей, которые явятся к нам на свадьбу расфуфыренными, а тут еще и дождь может пойти в любую минуту. И что тогда станет с их нарядами? – Кэтрин издала короткий смешок.

– Но, в конце концов, это же твоя свадьба, и тебе принимать окончательное решение.

– Все так, моя. Моя и Бобби. Хотя ему совершено все равно где, главное – поскорее пожениться. Ну а я должна помнить о том, что, когда мои родители приехали в Кению, они поселились с самого начала именно на территории миссии. А уже когда я появилась на свет, а папа часто отлучался из миссии, ездил в буш и там проповедовал Слово Божие местным племенам, мама настояла на том, чтобы мы построили себе небольшой домик в Долине, чтобы я, по крайней мере, получила возможность обзавестись друзьями, своими сверстниками.

– Разумное решение, – согласилась с ней Сесили. – Получается, что ты выросла как бы между двумя мирами?

– Да, так оно и было. И, если честно, моему сердцу дороги оба эти мира. Когда мне исполнилось десять лет, меня отправили в закрытую школу в Шотландии, но практически все каникулы я проводила вместе с мамой, а еще без конца доставала Бобби своими вечными приставаниями. Но все равно я навещала папу и жила вместе с ним в миссии хотя бы две недели. Что снова возвращает меня к исходной теме – «где». Придется нам с Бобби изрядно помозговать, чтобы состыковать концы с концами. Впрочем, кажется, мы с ним уже нашли компромиссное решение: официально мы вступим в брак в миссии Тумутуму, порадуем папу, а на следующий день устроим прием в клубе Мутаига. Алиса, пошли ей бог здоровья! – настаивает, что сама оплатит все расходы на банкет в качестве своего свадебного подарка, хотя я предложила ей более практичный вариант: дать нам чек на какую-то сумму денег, которую мы потом истратим на то, чтобы купить себе кое-что из мебели в наш новый дом. Но она же у нас романтик, так сказать, старой закваски! Не растеряла веры в любовь, несмотря на то что все ее браки оказались неудачными. Не говоря уже о том, что прием – это отличный предлог для здешних собраться и покутить как следует, – сухо добавила Кэтрин. – Только бы сама Алиса поправилась к этой дате и смогла присутствовать на приеме. Ну, как тебе наш план?

– По-моему, вы действительно нашли превосходное решение всех проблем. А где вы собираетесь проводить свой медовый месяц?

– Тоже мне проблема! Нигде! – улыбнулась в ответ Кэтрин. – Я перееду к Бобби в старый родительский дом на их ферме, который он сейчас, бедняга, старается хоть как-то подлатать за оставшееся до свадьбы время и придать ему более или менее пристойный вид, о чем я тебе уже говорила. Вот тебе и весь наш медовый месяц. Знаешь, дел невпроворот: разведение скота – это весьма рискованный бизнес. Буду помогать Бобби: рада, что наконец хоть как-то получу отдачу от тех лет, что я провела в Дик-колледже.

– Где?

– Это ветеринарный колледж в Эдинбурге. Так что я, Сесили, квалифицированный ветеринар, что, конечно, сильно поможет нам в будущем содержать свое стадо здоровым и сильным. Билл Форсайт, ближайший сосед Бобби, а вскоре он станет и моим ближайшим соседом, сейчас усердно обучает нас некоторым современным методам взращивания молодняка, как правильно ухаживать за животными, своевременно вакцинировать их, устраивать для них пестицидные ванны и прочее. Животные ведь тоже подвержены самым разным и порой очень серьезным болезням, особенно когда их содержат вместе, да еще в большом количестве. Тут тебе и сибирская язва, и чума рогатого скота, и проблемы с давлением и пульсом, словом, много чего. Не говоря уже о львах, которые бродят по округе в надежде раздобыть себе легкий ужин, – добавила Кэтрин. – Кстати, об ужине. Я пригласила сегодня на ужин Билла, но сразу же должна предупредить тебя, он у нас парень со своими заскоками.

– О, с этим все в порядке! Я уже постепенно начинаю привыкать к местной публике. Некоторые очень даже интересные люди, – откликнулась Сесили.

– У Билла сложились особо доверительные отношения с племенем масаи. У аборигенов тоже ведь можно много чему научиться: так, они на протяжении многих столетий для лечения животных используют природные снадобья.

– А прислуга в доме Алисы тоже из этого племени? – спросила Сесили, увидев, как из кухни показалась служанка с метлой в руке и принялась старательно сметать пыль с пола на веранде, выходящей во внутренний дворик.

– Нет, они из племени кикую. Масаи – это народ кочевой, они пасут свой скот на равнинах. Домашнюю прислугу набирают, как правило, из людей племени кикую. В частности, Аду, это ее имя, Алисе в свое время порекомендовала моя мама, когда той понадобилась новая прислуга: мама знала Аду еще по тем временам, когда та жила на территории миссии.

– Ты считаешь, из них получается хорошая прислуга?

– Полагаю, да. Особенно если над ними есть жесткий контроль. А в целом это очень преданные люди. Но что это мы все обо мне и обо мне? Расскажи лучше о себе. Чем занималась, живя у себя в Нью-Йорке?

– Я… Да ничем особо. Была какое-то время помолвлена, а потом помолвка расстроилась…

– Понятно! То есть ты приехала к нам, чтобы залатать здесь свои сердечные раны, да? Позволь поинтересоваться, сколько тебе лет?

– В этом году исполнится двадцать три. Уже старая дева.

– Тоже мне, нашла старую деву! – рассмеялась в ответ Кэтрин. – Мне в этом году аж двадцать семь стукнуло. Ты его любила?

– Мне казалось, что любила. Но, по правде говоря, я решила завязать с мужчинами.

– Посмотрим, посмотрим, как это будет на деле! – улыбнулась Кэтрин и поднялась из-за стола. – Думаю, нам пора обедать.

За обедом они лакомились вкуснейшей рыбой, которую, по словам Кэтрин, только утром выловили из речки.

– А ты бывала когда-нибудь в Мундуи-Хаусе? – осторожно поинтересовалась Сесили, вспомнив, как заметно холодно отреагировал Алееки на ее новую подругу при встрече.

– Нет, никогда. Мои родители категорически не одобряли все это сообщество, обитавшее в Долине Счастья. За исключением Алисы, разумеется, потому что она искренне любит животных. Хотя я наслышана о том, какой красивый дом у твоей крестной… Да и вообще, Кики очень щедрая женщина…

– Да, это так, хотя… Знаешь, я очень беспокоюсь за нее, – доверительно промолвила Сесили. – Кики уже несколько дней глаз не кажет из своей комнаты. К счастью, я знаю, что она хотя бы жива, потому что сегодня утром, перед отъездом к тебе получила от нее короткое письмо. Ты случайно не в курсе, может, у нее какая-то хроническая болезнь с периодическим обострением, а?

– Пс! Откуда мне знать? Нет, я ничего не знаю, Сесили. А сейчас я предлагаю тебе наведаться вместе со мной в конюшни. Почему бы нам не покататься верхом? Я покажу тебе несколько очень красивых уголков неподалеку от нашего дома.

Сесили постаралась сделать вид, что ничего не заметила. На самом деле, Кэтрин знает намного больше, чем говорит, поняла она. И вот снова эта уже навязшая в зубах верховая езда! Но ничего не поделаешь… Придется, в буквальном смысле этого слова, взгромоздиться на лошадь и вспомнить старое, коль скоро Сесили собирается пробыть в Кении еще какое-то время, а потому она лишь молча кивнула в знак согласия. А потом добавила:

– С удовольствием.

К счастью, окрестности действительно поражали своей живописной красотой, а потому вместо того, чтобы предаваться горестным воспоминаниям о том, как они с Джулиусом совершали конные прогулки, Сесили всецело сконцентрировалась на созерцании природы и управлении своей кобылкой, которая послушно следовала вдоль берега реки. Сесили полной грудью вдыхала свежий прохладный воздух, вслушивалась в веселое щебетание птиц, любовалась солнечными лучами, скользившими по спокойной речной глади, образуя на воде причудливые золотистые дорожки. Когда лошади остановились возле воды, чтобы утолить жажду, Сесили окинула взглядом необъятные просторы утопающей в зелени долины, которая раскинулась внизу под ними.

– Знаешь, с трудом верится, что мы сейчас в Кении. Все это так похоже на английские пейзажи, – сказала Сесили, обращаясь к Кэтрин.

– Ты права, здешние места действительно очень напоминают Англию. Однако нам пора возвращаться, Бобби и Билл должны вот-вот подъехать.

Умывшись наспех в тазу с теплой водой, который служанка водрузила прямо на комод, кое-как причесав волосы и переодевшись в чистое хлопчатобумажное платье, Сесили заторопилась вниз, на улицу, где ее уже поджидала Кэтрин. Вместе они какое-то время любовались солнечным закатом над долиной. Но, как только солнце скрылось за горизонтом, тут же подул свежий ветерок, пробежался по террасе, заставив Сесили невольно поежиться. Но она лишь поплотнее укуталась в шаль, наброшенную на плечи, наслаждаясь этими мгновениями живительной прохлады.

Обе девушки одновременно услышали звук приближающихся машин.

– А вот и наши мальчишки приехали! – радостно подхватилась со своего места Кэтрин.

Сесили проследовала за ней к подъездной дороге, на которой притормозили два стареньких пикапа с открытым верхом. Из первой машины вылез Бобби, из другой – незнакомый мужчина, наверное, Билл, догадалась Сесили.

– Еще раз напоминаю тебе, Сесили, постарайся не обижаться на Билла. Он тут совсем загрубел, за столько лет превратился в самого настоящего аборигена и начисто забыл о том, как подобает вести себя в приличном обществе, – торопливо прошептала Кэтрин, пока мужчины направлялись к ним.

На некотором расстоянии Билл произвел на Сесили впечатление совсем еще молодого человека, стройного и поджарого, но когда он подошел поближе, то, несмотря на свою густую рыжую шевелюру, оказался значительно старше: вон какими глубокими морщинами испещрено его загорелое дочерна лицо. «Наверное, ему где-то около сорока», – прикинула Сесили. При этом она уловила в его облике что-то смутно знакомое.

– Привет, дорогой! – Кэтрин подалась к Бобби, который тут же одарил ее нежным поцелуем. – Здравствуй, Билл. Как дела?

– Все нормально, спасибо. – Голос низкий, хрипловатый, говорит в присущей британцам манере, проглатывая окончания.

– А это Сесили Хантли-Морган. Прошу любить и жаловать. Она недавно приехала к нам из Нью-Йорка, – сказала Кэтрин, обращаясь к Биллу, когда они все вместе направились к террасе.

Сесили тут же почувствовала на себе его изучающий взгляд, но уже через пару мгновений он отвел глаза в сторону.

– Бедная вы, бедная! – промолвил Билл после некоторой паузы. – Жить в таком месте…

– Я живу на Манхэттене, прекрасное место! Там мой дом, – ответила ему Сесили, неожиданно почувствовав себя уязвленной.

– Все эти нелепые небоскребы вокруг, не говоря уже о людях, которые спрессованы в этих каменных джунглях, словно сардины в консервной банке.

– Не обращай внимания на то, что Билл говорит, Сесили. Он ведь давно не выбирался из наших джунглей, а потому поотвык немного от цивилизации. Я права, Билл? – спросила у него Кэтрин, когда они уселись за стол и она предложила мужчинам на выбор шампанское или пиво.

– И слава богу, что отвык, – сказал Билл, беря бутылку пива. – Ты же знаешь, Кэтрин, я не особо высоко ценю общение с людьми.

И снова Сесили почувствовала на себе его немного странный, гипнотизирующий взгляд.

– И как долго вы собираетесь у нас пробыть, прежде чем снова вернетесь в свою клаустрофобию, которую вы все почему-то упорно именуете «цивилизацией»?

– Пока она еще и сама не знает. Правда, Сесили? – пришла ей на помощь Кэтрин.

– Да, пока я еще не определилась со сроками, – согласилась с ней Сесили и взяла в руки свой бокал с шампанским. Резкие манеры Билла определенно нервировали ее.

– Вы уже наведывались в буш?

– Нет.

– Значит, пока вы еще не видели настоящей Африки.

– Уверен, Билл, нам еще представится удобный случай познакомить ее с Африкой и показать настоящий буш, – подал голос Бобби.

Сесили заметила, что Билл что-то внимательно разглядывает под столом.

– Все может быть, – откликнулся он после некоторого молчания, снова посмотрел на Сесили и поднял свой стакан, чокаясь с ней. – Во всяком случае, вы хоть не явились сюда в башмаках на нелепых высоченных каблуках, в которых вечно щеголяет эта ужасная старуха Престон, да и другие американки тоже.

Сесили едва не поперхнулась своим шампанским. Она бросила беспомощный взгляд на Кэтрин, словно моля ее о заступничестве.

– Между прочим, Билл, Кики приходится Сесили крестной матерью, – спокойно обратилась та к Биллу. – И ради всех святых! Прошу тебя, перестань терроризировать бедную девочку. Она совершенно не похожа на свою крестную. Нельзя измываться над ней только потому, что она, видите ли, американка. Или ты забыл, что о книжке не судят по обложке? Чем занимались сегодня вы оба? – резко переменила она тему разговора.

Сесили слушала вполуха рассказ Бобби о том, как они с Биллом съездили на аукцион крупного рогатого скота и сколько еще голов он купил для своего стада.

– Он сегодня сделал удачные приобретения, – подтвердил Билл. Кажется, это была первая позитивная реплика, прозвучавшая из его уст с того момента, как он приехал сюда. – Купил себе борана, и по очень хорошей цене.

– Но это только благодаря твоему присутствию, Билл. Все же вокруг знают, что тебя на мякине не проведешь! Билл у нас известен на всю округу доскональным знанием всего, что касается скота, – пояснил Бобби, обращаясь уже к Сесили.

– А какими доскональными знаниями обладаете вы, мисс Хантли-Морган? – тут же поинтересовался у нее Билл.

– По-моему, ничего особенного я не знаю, – слегка пожала плечами Сесили. Она еще не успела прийти в себя после той откровенной грубости, с которой он обрушился на ее крестную и на нее саму.

– Держи удар, Сесили! И не вздумай пасовать перед Биллом, – подбодрила ее Кэтрин и бросила сердитый взгляд на своего будущего соседа. – Это у него такая отвратительная манера: третировать всех при первой встрече. Я права, Билл?

– Но ты же не хуже меня знаешь, как давно я не вращался в приличном обществе.

– Да он просто очарован вами, Сесили. – Бобби шутливо округлил глаза и подмигнул Биллу. – Однако мы с Биллом умираем от голода. Как тут насчет ужина?

Сесили была рада, что за ужином Билл переключил свое внимание с ее персоны на обсуждение других тем. Разговор главным образом вертелся вокруг того, как быстро Бобби сможет получать прибыль от своей скотоводческой фермы, а также на каких условиях банк выдаст ему кредит и в какие сроки затребует свои денежки обратно.

– Во многом все зависит от того, на какое время ты, Кэтрин, согласишься отпускать Бобби вместе со стадом в горы или на равнины в сезон дождей. Вот я, к примеру, отсутствовал в прошлом ноябре всего лишь неделю, уезжал по делам в Найроби, а в результате лишился порядка ста голов из своего стада.

– Как так? – Впервые Сесили проявила неподдельный интерес к разговору.

– Ну да, их угнали масаи.

– А я думала, они присматривают за вашими стадами, работают на вас…

– Некоторые – да. Но в наших местах обитает много разных кланов племени масаи. К тому же люди этого племени вполне искренне полагают, что все коровы на территории Кении принадлежат им. Они считают коров священными животными, хотя и убивают их иногда. Но чаще всего выменивают коров на маис и другие овощи у представителей других кланов.

– Но ведь эти коровы принадлежат вам?

– На бумаге – да, но здешние аборигены не знают цены деньгам, тем более они не станут вступать в какой-то обмен на деньги со всякими мзунгу.

– Мзунгу на местном диалекте означает «белый человек», – пояснила Кэтрин.

– Тогда увольте их и наймите себе других людей. Или так нельзя? – спросила у Билла Сесили.

Какое-то время тот молча буравил ее своим взглядом.

– Нельзя, мисс Хантли-Морган, – промолвил он наконец. – Я не могу этого сделать. К тому же у меня прекрасные отношения с этими людьми, и многие из них стали мне настоящими друзьями. Если цена дружбы – какие-то несколько дюжин голов скота в год, что ж, я готов платить такую цену. Масаи первыми пришли на эти земли и, несмотря на все усилия властей согнать аборигенов с подведомственных им территорий, заключить их в некое подобие резерваций, масаи продолжают свой традиционный кочевой образ жизни. Между ними и коровами существует особая, почти что сакральная связь, недаром они пьют коровью кровь и верят в то, что она сделает их здоровыми и богатыми.

– Звучит отвратительно! – возмутилась Сесили.

– Хорошо, что коровы на дух не переносят запах человеческой крови. В отличие от львов, кстати, – тут же парировал Билл.

Потом он снова принялся молча разглядывать ее, видимо, обдумывая что-то свое. Наконец он произнес:

– Завтра, мисс Хантли или как вас там, я направляюсь в буш. Хотите, могу взять вас с собой? Только не говорите потом, что вас не приглашали.

– Ах, Сесили! Непременно поезжай! Конечно, и мы с тобой поедем, – тут же вступила в разговор Кэтрин. – Билл впервые показал мне настоящий буш, когда мне было одиннадцать лет. Помнишь, ты мне еще сказал тогда, что в этом возрасте девочки масаи становятся женщинами?

– В одиннадцать лет? – поразилась Сесили.

– Да, а многие из них к двенадцати-тринадцати годам уже выходят замуж и становятся матерями, мисс Хантли-трампампам, – откликнулся Билл.

– Пожалуйста, называйте меня просто Сесили! – не выдержала она наконец его издевок и тяжело вздохнула, хотя и понимала, что он нарочно заводит ее.

– Правда? Значит, можно? Но к великому сожалению, я терпеть не могу это имя. У меня была двоюродная бабка, которая жила в Западном Суссексе. Настоящий дракон в юбке, и тем не менее родители каждое лето отправляли нас со старшим братом к ней на все каникулы. Так вот, это чудовище звали Сесили.

– Тогда позвольте принести вам свои извинения за то, что, вольно или невольно, я вызвала в вашей памяти плохие воспоминания. Но едва ли меня можно винить за это, не так ли?

– Честное слово, Билл! – снова набросилась на него Кэтрин. – Отцепись ты наконец от бедной девочки! Оставь Сесили в покое!

Но Билл продолжал упорно разглядывать ее. И что-то в этом взгляде, плюс еще и упоминание о Западном Суссексе, заставило сложить все воедино, и тут она вспомнила.

– Подождите-подождите! Так вас зовут Билл Форсайт?

– Да. Вполне себе приличное имя для британца.

– А ваш брат – майор, верно? И он живет там, где когда-то жила ваша двоюродная бабка, в Западном Суссексе, да?

– Да, мой брат – майор, и он действительно живет в Западном Суссексе. Но как вы узнали?

– Я недавно познакомилась с ним в Англии, – ответила Сесили, крайне довольная тем, что ей наконец удалось немного сбить спесь со своего собеседника и даже изрядно его удивить.