Текст книги "Одри Хепберн"

После этого Одри вдруг поняла, что эта строгая дама очень душевная и милая женщина. Одри чуть не расцеловала модельера. Дело в том, что этой фразой Эдит четко охарактеризовала суть образа принцессы Анны.

Когда Одри попросила изменить форму вырезов платьев, Эдит спокойно согласилась выполнить эту просьбу и даже разрешила девушке обуть туфли на каблуках, поскольку ее партнер Грегори Пек был высоким.

Одри зачарованно смотрела на идеальную черную челку Эдит. Она не могла понять, как модельер укладывает челку, чтобы она выглядела идеальной. Одри была уверена, что ей не удастся ходить целый день причесанной так, чтобы волосок лежал к волоску. Эдит подметила взгляд Одри и слегка качнула головой. Челка подпрыгнула и снова идеально легла. Модельер спросила, хочет ли и Одри прямую челку, но та сказала: ни в коем случае! Эдит согласилась, что такая челка не подойдет Одри. Ее челка должна быть растрепанной. Женщина поинтересовалась, почему Одри не стрижет волосы коротко. По ее мнению, актрисе пошла бы короткая стрижка. Но Одри объяснила, что она в душе остается балериной, которой запрещено коротко стричь волосы. Эдит заметила, что Одри теперь актриса, и ей кажется, что в скором времени она будет диктовать законы моды, поэтому девушке надо следить за собой, красиво одеваться и всегда быть на высоте. Одри не поверила словам Эдит и рассмеялась. Она не могла представить, что может быть законодательницей мод, и спросила: «Разве кто-то станет носить на улицах наряды Жижи?» Эдит объяснила, что Одри станет знаменитой после фильма «Римские каникулы» и что она постарается, чтобы наряды принцессы Анны захотела надеть каждая девушка. Модельер лукаво подмигнула Одри. После фильма Одри была до глубины души благодарна Эдит Хэд. Платья, созданные по ее эскизам, не затмили актрису, а, наоборот, были роскошным обрамлением для нее.

Одри и Эдит расстались друзьями. Модельер умоляла Одри об одном – не поправиться. Актриса ей пообещала, что этого никогда не будет. Эдит была в восторге от Одри. Она считала, что молодая актриса ориентируется в тенденциях моды куда лучше, чем все вместе взятые голливудские звезды. Разве что Марлен Дитрих можно было поставить в один ряд с Одри. Эдит считала, что огромное преимущество Одри – это ее фигура. На такую фигуру идеально сядет любой костюм. Эдит испытывала огромное искушение. Ей хотелось создать наряды, которые затмили бы Одри, – таким образом она всему миру продемонстрировала бы свой талант модельера. Ей было очень трудно сдерживать себя, однако она не позволила себе уничтожить индивидуальность Одри и прислушивалась к ее пожеланиям.

После общения с дизайнером одежды Одри надо было еще встретиться с гримерами студии «Парамаунт». К гриму в то время относились особенно внимательно. Его тщательно продумывали, поскольку для черно-белых фильмов это имело большое значение. Гример должен был учитывать тип кожи актера, характер его персонажа, освещенности, при которой проходила съемка, и, естественно, костюм. В Нью-Йорке с Одри работала Уолли Вестмор, которая составила детальнейшую инструкцию, как гримировать актрису. Уолли гримировала Одри около двух часов, и результат поразил Одри – из зеркала на нее смотрела настоящая красавица, каковой Одри себя не считала. Уолли предвидела, что гример, который будет работать с Одри в Риме, сделает все по-своему, но инструкцию ему все равно составила. На прощание Уолли сказала, что Одри обязательно станет любимицей публики. Одри ее поблагодарила, а гример добавила, что Одри должна за это благодарить родителей и Господа Бога.

В Риме Одри гримировал итальянец Альберто де Росси, который действительно загримировал актрису так, как считал нужным, причем Одри не ощущала на себе грим, как это обычно бывает. Актрисе было комфортно с ним работать, поэтому они продолжили сотрудничество в следующих фильмах. Жена Альберто работала на киностудии парикмахером и укладывала волосы Одри в «Римских каникулах» и затем еще в четырех кинокартинах.

Ожидания студии «Парамаунт» касательно того, как примут «Жижи», не оправдались – спектакль имел поразительный успех. «Парамаунт» откладывала съемки «Римских каникул», поскольку сценарий фильма все еще дорабатывался, а в Риме шли переговоры по поводу получения разрешения на съемки во время туристического сезона. Также необходимо было дошить костюмы героев фильма, продумать их грим, согласовать график работы актеров. Кроме того, следовало учесть юридические моменты, чтобы можно было снимать памятники искусства и дворцы.

20 марта был подписан договор между Одри Хепберн и «Парамаунтом». Актриса должна была появиться на съемках в Риме 1 июня. Каждая неделя работы приносила Одри 583,33 доллара. Итого за три месяца работы гонорар актрисы составил примерно 7000 долларов. Плюс Одри оплачивались расходы на проживание: она получала дополнительно по 250 долларов в неделю.

Руководство «Парамаунта» было в восторге от растущей популярности Одри Хепберн. Однако весной кинокомпания все-таки напомнила о себе Гилберту Миллеру. Ему было заплачено 50 тысяч долларов, чтобы он снял в конце мая «Жижи». «Парамаунт» пообещала Гилберту, что съемки фильма закончатся в начале октября, и Одри сможет вернуться на сцену. Гилберт планировал организовать турне по США со спектаклем «Жижи».

«Жижи» выдержала около 220 представлений. Последний спектакль прошел 31 мая 1952 года. Если бы не ситуация с Одри, спектакль не снимали бы со сцены.

Глава 13. «Римские каникулы»

Одри была уже знакома со сценарием фильма «Римские каникулы», который ей прислали еще в феврале. Однако с тех пор сценарий успели несколько раз изменить. Так сложилось, что у этого сценария было несколько авторов. Изначально его написали Ян Маклеллан Хантер и Джон Дайтон. Затем, с июня по октябрь 1951 года, над ним работал Бен Хехт. В марте 1952 года сценарий был передан Престону Стерджесу. Последняя сцена переписывалась бессчетное количество раз. Когда фильм уже снимался, его правили итальянцы Сузо Чекки д’Амико и Эннио Флайано.

По сценарию главными героями фильма являются принцесса Анна из неизвестной страны и американский журналист Джо Брэдли. Анна как принцесса обязана посещать страны Европы. В фильме показан ее визит в Вечный город – Рим. Молоденькая принцесса устала исполнять свои королевские обязанности, она не хочет посещать скучные приемы и говорить заученные фразы. Анна мечтает о каком-то интересном и необычном приключении, хочет пообщаться с простыми людьми, поговорить с ними о повседневных делах. Укладываясь спать, Анна выслушивает зачитываемый фрейлиной распорядок на следующий день. Анна понимает, что завтрашний день ничем не будет отличаться от сегодняшнего и вчерашнего. У нее строгие инструкции касательно ее поведения на мероприятиях и того, что она там может говорить. Принцесса ощущает себя куклой, которую дергают за веревочки. У Анны начинается истерика. Фрейлина зовет на помощь доктора, и тот делает Анне успокоительный укол, после которого она должна заснуть и проснуться в отличном настроении. Свита покидает принцессу.

Анна решается на авантюру. Укол еще не подействовал, и она сбегает из посольства. Анна гуляет по Риму, как обычные люди. Ночной Рим живет своей жизнью. Но тут подействовало снотворное, и Анна засыпает на лавочке под Колизеем. Журналист Джо Брэдли идет домой и замечает спящую девушку. Он решает, что девушка выпила лишнего, и забирает ее к себе домой, чтобы уберечь от неприятностей. Дома Джо укладывает ее спать, не подозревая, что в его квартире находится принцесса.

Утром Джо понимает, кто его гостья. У него появляется мысль написать статью об Анне. Это будет настоящая сенсация. Он приглашает Анну на прогулку по Риму. С ними отправляется его друг – фотограф Ирвинг. Целый день Анна проводит с Джо и Ирвингом. Она угощается мороженым, стрижется, покупает туфли и даже пробует курить, словом, в кои-то веки живет в свое удовольствие.

Молодые люди нравятся друг другу и не хотят строить отношения на лжи, поэтому признаются, кто они на самом деле. Хотя какие между ними могут быть отношения – Анне надо возвращаться в посольство. Ночью Джо привозит Анну к посольству.

Принцесса благополучно возвращается во дворец. На следующий день запланирована встреча с прессой. Среди журналистов присутствуют Джо и Ирвинг. Они дают Анне понять, что их маленькая прогулка по Риму останется только в их памяти. Сцена последней встречи Анны и Джо снята потрясающе.

Некоторые кинокритики считают, что прототипом принцессы Анны является английская принцесса Маргарет, которая полюбила разведенного полковника Королевских ВВС Великобритании Питера Таусенда, но ей не разрешили выйти за него замуж. Уайлер заявил, что не надо искать параллели в реальной жизни. Чем закончилась история Маргарет и Питера, стало известно через три года после съемок фильма, то есть личная жизнь принцессы не могла повлиять на написание сценария. Однако Уильям не отрицал, что тщательно изучал официальную деятельность Маргарет и… ее чувство юмора.

Отыграв последний раз в «Жижи», Одри с Джеймсом отправилась в Париж. Молодые планировали расписаться в июне, однако работа не позволяла Одри распоряжаться собой, поэтому они решили перенести свадьбу на осень, когда съемки фильма будут завершены. После свадьбы Одри собиралась, в соответствии с планами Гилберта Миллера, отправиться в турне с «Жижи». 12 июня молодые расстались: Одри уехала в Рим на съемки, а Джеймсу надо было контролировать свою империю.

Официально «Римские каникулы» считаются американским фильмом – его снимала американская компания, она же спонсировала съемки. Однако картина снималась в Риме. Съемки в павильоне происходили не в Голливуде, а на студии «Чинечитта».

Лето 1952 года оказалось утомительно жарким и влажным. Актеры сходили с ума от жары. Однако на съемках собрался отличный коллектив, поэтому все происходило в спокойной и мирной атмосфере.

В Риме за съемками постоянно наблюдали журналисты, туристы и местные жители. Они окружали съемочную площадку и глаз не сводили с актеров. Кроме того, в то время в Риме имели место массовые беспорядки, что угрожало срывом съемок. Но Уайлер был счастлив, что фильм снимается на улицах города, поскольку ненавидел работать в павильоне.

Ситуацию несколько усугубляло то, что Уайлер любил делать множество дублей одной сцены, доводя актеров до изнеможения. Режиссер наблюдал за работой актеров на съемочной площадке, а потом произносил одно слово: «Снова!» Больше режиссер ничего не говорил. Он не считал нужным что-либо объяснять. Лишь после какого-нибудь пятидесятого дубля он мог сказать: «Все хорошо, но, похоже, мы потеряли непосредственность!» Если кто-либо из актеров начинал возмущаться, Уайлер говорил, что хочет, чтобы тот играл лучше. Причем эту фразу он мог говорить звезде любого масштаба. Что именно ему не нравится, чего он хочет добиться, Уайлер не объяснял. Раз взбешенная звезда Бетт Дейвис обвинила Уильяма в том, что он сам не знает, чего хочет. Уайлер не стал спорить. Он признался, что действительно не знает, чего добивается, но он сразу поймет, когда это будет хорошо. Очевидно, Уайлер знал потенциал каждого героя, поэтому вытягивал из него все что можно. Его даже прозвали Уайлер – 90 дублей. Однако подобный стиль работы приносил результат. Все актеры мечтали получить роль в его фильме. Интересно, что Вилли Уайлер был самоучкой и в кино попал совершенно случайно. Он происходил из еврейской семьи, жившей в Эльзасе. Кузеном его матери был Карл Леммле, основатель киностудии «Юниверсал Пикчерс». Случайно Уильяму попала в руки камера, и больше он ее не выпускал. Законов режиссерской работы он не знал, поэтому опыт приобретал по ходу практики.

Съемочная группа очень хорошо отнеслась к молодой актрисе. Даже Уайлер, которого сложно было удивить, отметил ее трудолюбие. По его словам, Одри «принадлежала к практически вымершему типу людей – она серьезно училась актерскому мастерству».

Грегори Пек тоже отлично сошелся со своей партнершей. Изумительный фильм – лучшее этому доказательство. Изюминкой Одри Пек называл ее искренность и естественность. Он считал, что у нее отличный характер, который помогает ей очаровывать людей с полуслова и полувзгляда. Актриса кардинально отличалась от голливудских звезд.

С Грегори Пеком Одри впервые встретилась в гостинице «Эксельсиор». Одри была счастлива, что ей доведется играть с ним. При первой встрече она была покорена сильным и мужественным Грегори, рядом с которым «чувствуешь себя защищенной от всех бед», а «его глаза всегда излучают доброту». Во время знакомства Грегори с намеком обратился к ней: «Ваше высочество…» Одри оценила шутку и разулыбалась. В ответ она произнесла: «Постараюсь не подвести вас». Грегори, пытаясь ее успокоить, сказал, что это «невозможно, вам достаточно только улыбнуться, чтобы зрители влюбились».

«Как же рядом с ним было хорошо работать! Пек старался рассмешить меня перед началом съемок, чтобы я перестала трястись от страха. Грегори, видимо, сразу понял, что я очень-очень боюсь, хотя не понять это было трудно. Кажется, стук моих зубов заглушал даже команду „Мотор!“».

Грегори признавался, что Одри ему очень нравилась, что он «по-настоящему любил ее», потому что «ее было очень легко любить». Однако между исполнителями главных ролей никогда не было романа, хотя все были уверены в обратном. Но нет! Между Одри и Грегори были исключительно теплые дружеские отношения. Тем не менее пресса даже без каких-либо доказательств трубила про страстный роман между ними. Актеры так профессионально сыграли в киноленте, что в их чувства легко поверить. И Грегори, и Одри предпочитали не давать никаких комментариев журналистам, что только еще больше убеждало их в существовании отношений. Лишь немногие знали, что в это время Грегори встретил любовь своей жизни – француженку, журналистку Веронику Пассани, которой вскоре предложит стать женой. Как раз во время съемок «Римских каникул» развивались их отношения. Одри также не скучала в одиночестве. К девушке прилетал ее дорогой Джеймс. Они вместе проводили уик-энды, и частенько Джимми неделями не мог улететь от своей возлюбленной.

Кстати, Грегори Пек, как и Эдит Хэд, журналистам рассказывал, что сразу понял, что Одри – первоклассная актриса и что этот фильм прославит именно она.

Согласно условиям контракта, на афише над названием фильма должно было быть прописано имя Грегори Пека. Однако актер настоял на изменении условий, на том, чтобы имя Одри Хепберн было прописано рядом с его именем. Он был уверен, что за работу в этом фильме Одри получит «Оскар». Агент Грегори Пека уверял своего клиента, что это неразумно, однако актер настоял на своем. Эту историю приводит в своих мемуарах сама Одри Хепберн, однако ее биографы категорически отрицают, что инициатором изменений в афише был Пек. Съемочные документы подтверждают, что эта мысль первому пришла в голову Уильяму Уайлеру. Уже после завершения съемок, когда Уайлер монтировал фильм, он понял, что эта актриса ничем не уступает Грегори Пеку. Режиссер видел, что Одри и Грегори отработали на равных, и решил, что будет справедливо, если на афише рядом будут написаны имена обоих актеров. Он поручил своему ассистенту связаться с Джорджем Чейзином, агентом Пека, и обсудить этот вопрос. Агент ответил, что решение может принять только Грегори Пек.

В конце января Уайлер озвучил свое предложение Грегори при личной встрече. Пек не возражал, и Джордж Чейзин внес дополнения в договор. В результате юристы Пека и студии «Парамаунт» придумали такой вариант надписи: «„Парамаунт Пикчерс“ представляет Грегори Пека и знакомит с Одри Хепберн в фильме Уильяма Уайлера „Римские каникулы“».

Пек писал, что Одри была «очень веселой девушкой», и считал, что ей отлично подойдут роли в комедийных фильмах. Одри предлагали роли в комедиях, но большинство из них были непристойными и вульгарными, а актриса очень трепетно и строго относилась к выбору ролей, поэтому отказывалась от всех не интересных ей предложений.

По мнению Одри, работа актера очень сложна. Актриса не переносила хаоса и шума, которые часто царили на съемках. Чтобы начать играть, ей надо было сконцентрироваться, желательно в тишине и одиночестве. У нее не получалось быстро перевоплощаться в ту или иную героиню, поэтому перед каждым дублем актриса покидала на некоторое время съемочную площадку.

Вне съемочной площадки Одри любила веселые и шумные компании, любила развлекаться и радоваться жизни.

Одри рассказывала, что считает съемки фильма «Римские каникулы» «самым замечательным временем». К сожалению, больше не было таких душевных съемок, как в Риме в 1952 году. Одри помогала вся группа. Она работала с лучшими представителями американского кинематографа – ее партнером был исключительный Грегори Пек, гримировали и причесывали ее профессионалы, супруги де Росси, одевала ее сама Эдит Хэд.

Во время съемок случилось немало курьезных историй. Однажды Грегори накормил ее мороженым, хотя Одри не позволяла себе есть сладкое, боясь поправиться.

Сцена расставания влюбленных возле посольства получилась потрясающей, однако ее очень долго не могли отснять. У Одри никак не получалось заплакать, ведь ее строгая мать запрещала показывать окружающим свои эмоции. Уайлер снимал один дубль за другим, но Одри не могла выдавить ни слезинки. В конце концов разъяренный режиссер завопил: «Сколько мы будем ждать твои эмоции?! Ты будешь плакать, черт возьми?! До сих пор не научилась играть!» Одри казалось, что этот вопль услышал весь город. Все вокруг замолчали, а у нее полились слезы. Наконец удалось отснять дубль. Уайлер подошел к девушке и обнял ее, а затем удалился с площадки. С тех пор, если Одри нужно было по сценарию заплакать, она вспоминала крик Уайлера. Парикмахер Грация посоветовала актрисе: когда надо заплакать, «достаточно вспомнить, что съемки не вечны и довольно скоро закончатся».

Одри в фильме выглядела как настоящая принцесса. Ей удалось отлично отобразить образ принцессы Анны. На самом деле принцесса была близка и понятна актрисе. Одри также происходит из знатной семьи. Ей был знаком не понаслышке этикет европейских аристократов. Мать ее воспитывала в строгости, как принцессу. Да и характеры Анны и Одри очень похожи. И Одри, и Анна суперответственные девушки, отлично знающие свои обязанности и слово «надо». В то же время и одна и другая при соответствующих обстоятельствах любят пошалить. Они одинаково уверены в себе и точно знают, чего хотят.

В этом фильме Уайлер хотел донести до зрителей идею, что у богатых аристократов жизнь не так безоблачна, как кажется, что они могут стать счастливыми, только освободившись от золотых оков. Оказывается, принцессы часто вынуждены отказаться от своей любви, своего счастья ради долга.

Уайлер с самого начала фильма хотел показать зрителям, что Анна, хотя и принцесса, но такой же живой человек, как и все. Он хотел, чтобы Одри полюбили с первых кадров. И вот зритель, затаив дыхание, видит, как во время официального приема принцесса, так, чтобы никто не видел, снимает туфельку, давая ноге немного отдохнуть. Туфелька падает набок, и принцесса никак не может ее нащупать и надеть так, чтобы никто не заметил. Анна должна открывать бал – а у нее одна нога босая. Однако судьба и режиссер смилостивились над принцессой и позора удалось избежать. Туфелька найдена и надета. Анна готова танцевать. Вечер был спасен.

Тем временем в США Одри с нетерпением ждал Гилберт Миллер. Он напоминал о себе телеграммами, которые с завидным постоянством слал в «Парамаунт». Миллер собирался по возвращении Одри сразу отправить ее в турне на год. По контракту она должна была находиться в Нью-Йорке 1 октября 1952 года. «Парамаунт» не интересовало, что у актрисы могут быть личные планы, – а они у нее были, – поэтому график съемок был расписан так, что последний рабочий день Одри приходился на 30 сентября. Никому не было никакого дела, как актриса за такое короткое время доберется до другого континента, чтобы тут же приступить к работе. А уж планируемая свадьба Одри вообще никого не волновала. Киностудия лишь пообещала в качестве свадебного подарка презентовать Одри после окончания съемок гардероб принцессы Анны со всеми аксессуарами: сумочками, шляпками, украшениями и туфельками.

Джеймс Хэнсон на правах жениха настойчиво пытался влиять на работу съемочной группы. Он твердил Одри, что необходимо ускорить съемки. А Одри в свое оправдание говорила, что на съемочной площадке она не звезда, а «почти беспомощная девчонка», поэтому не может выдвигать никакие требования. На съемочной площадке Одри старалась поймать каждое слово режиссера и своих партнеров. Ее волновали не сроки окончания съемок, а как сыграть наилучшим образом.

Джеймс часто приезжал в Рим и ругался с Одри, что очень влияло на ее настроение. Молодой человек обвинял свою невесту в том, что она думает обо всем и обо всех, но только не о нем! Джеймсу казалось, что Одри гораздо важнее работа, режиссер и Грегори Пек, чем жених. И Джеймс, и Одри понимали, что ей рано или поздно придется сделать выбор между свадьбой и работой. Если бы Джеймс заставил ее определиться во время съемок «Засекреченных людей», она бы, несомненно, выбрала его и после последнего дубля поставила жирную точку на актерской карьере. Но теперь у Одри были «Жижи» и «Римские каникулы», у нее были Кэтлин Несбитт и Грегори Пек. Одри боялась, что может сделать выбор не в пользу Хэнсона. Джеймс тоже это чувствовал, но продолжал настаивать на своем. Он не собирался легко отдать Одри Голливуду.

Хэнсон не воспринимал ту атмосферу, которая царила на съемках. Ему казалось, что это настоящий хаос, где все кричат друг на друга. Джеймс не мог понять, почему Одри позволяет кричать на себя режиссеру. Одри пыталась ему объяснить, что Уайлер кричал на нее один-единственный раз, чтобы заставить ее заплакать. Одри видела, что Джеймс уже на грани и скоро скажет ей, своей невесте, что это ее последний фильм. И с его деньгами он сможет без проблем заплатить неустойку «Парамаунту», чтобы она больше не снималась. Одри пребывала в недоумении, куда делся терпеливый и вежливый Джеймс, который был готов на все, только чтобы не мешать своей невесте заниматься любимым делом. Джеймс, в свою очередь, повторял, что не позволит, чтобы Одри эксплуатировали на съемочной площадке. Одри твердила, что она подписала контракт и находится в безвыходном положении. Джеймс надеялся, что съемки закончатся к началу сентября, как и было запланировано, конечно, если Уайлер не будет делать по двести пятьдесят дублей. Но Одри прекрасно понимала, что съемочный процесс невозможно контролировать, и пыталась объяснить это Джеймсу. Она умоляла его не вмешиваться.

Хэнсон регулярно писал письма Генри Хенигсону, исполнительному продюсеру студии «Парамаунт». Вначале Хэнсон просил, чтобы съемки фильма были завершены в конце августа. А в июле Хенигсон получил от Хэнсона письмо, в котором сообщалось, что мисс Хепберн надеется перед отплытием в США побывать в Лондоне, поскольку у нее есть там неотложные дела, так что актрису нужно отпустить со съемок, учитывая эти обстоятельства. По его расчетам, Одри должна прибыть в Лондон примерно 24 сентября.

Когда Джеймс был в Риме, после съемок Одри ехала к нему, и они начинали спорить и ссориться. И так каждый раз. Утром Одри приходила на съемочную площадку расстроенная и невыспавшаяся. Грегори Пек сразу замечал, что с актрисой что-то не так, и пытался ее рассмешить. А затем начиналась работа, и Одри напрочь забывала о требованиях Джеймса и слышала только приказы Уайлера.

Одри видела, что они не успевают уложиться в срок, съемки затягивались. Джеймс нервничал, требовал, чтобы съемки были закончены к середине сентября, тогда они сразу смогли бы улететь в Лондон на свадьбу. Одри тоже переживала и злилась, хотя старалась сохранять спокойствие. Ее безмятежность злила Джеймса еще сильнее. Он ругался, заявлял, что свадьба нужна только ему, а Одри это словно не касается. Джеймс кричал: «Не слишком ли ты вжилась в роль принцессы?» Одри хотелось одного – чтобы он замолчал. После выяснений отношений ей все труднее было сниматься. А ведь она была задействована практически в каждой сцене. Если Одри была не в форме, остальные тоже ничего не могли делать.

Поэтому, сам того не осознавая, Джимми добивался обратного результата: съемочный процесс не ускорялся, а затягивался. Одри же совсем не хотелось, чтобы съемки закончились. Ей очень нравилась эта «суматошная, сумасшедшая, но счастливая обстановка на съемках».

В конце концов Хэнсон получил заверения от продюсеров, что все закончится 25 августа. Он тут же выпустил пресс-релиз о предстоящей свадьбе 30 августа в Йоркшире. Однако было почти невозможно придерживаться графика съемок, особенно если снимали на натуре, где постоянно возникали какие-то непредвиденные обстоятельства. Съемки затягивались. Уже никто не надеялся, что удастся их закончить 25 августа. В итоге последним днем по графику было названо 30 сентября!

По договору Одри должна приступить к репетициям «Жижи» 1 октября. То есть у Одри не было времени не то что на медовый месяц, но и на медовую ночь. Девушка пыталась с юмором обрисовать ситуацию Джеймсу, но он злился все больше и больше. В отношения Одри и Джеймса решила вмешаться баронесса. Чтобы Одри действовала более решительно и потребовала остановить съемки ради свадьбы, Элла прислала ей несколько лондонских газет с фотографиями, на которых Джимми был запечатлен в компании красивых девушек. Одри не понимала, чего мать хотела этим поступком добиться. То ли она намекала, что Одри может потерять жениха, пока трудится на съемочной площадке, то ли думала, что Одри все бросит и помчится к Хэнсону, чтобы кинуться ему в объятия. Вышло все с точностью до наоборот. Когда Джимми в очередной раз приехал в Рим к Одри, она разложила перед ним эти газеты. Джеймс просто пожал плечами и спросил, что он должен был делать, пока его невеста снимается? Сидеть рядом с Уайлером и наблюдать, как она с Пеком целуется? Вздохнув, Джимми добавил, что он устал читать сплетни о романе Одри и Грегори Пека вне съемочной площадки. Затем Джеймс напомнил Одри, что она сама просила его оставить ее в покое и уехать из Рима. Вот он и развлекается в Лондоне, как может.

Одри снова принялась объяснять, что если они будут жить в Риме вместе, то она не сможет сниматься и все затянется еще на полгода, что с Грегори она целуется только по сценарию, что на самом деле Пек влюблен в другую. И Одри не в силах сейчас отказаться от съемок или отложить их, поскольку снят уже почти весь фильм.

Девушка пыталась убедить своего жениха, что эта работа очень важна для нее. Она еще не стала настоящей актрисой, но многому научилась. Одри призналась, что счастлива оттого, что может играть.

Джеймса все это не устраивало. Он понимал, что ему не нужна жена актриса, которая то поедет в турне со спектаклем, то отправится на съемки какого-нибудь потрясающего фильма, то примет предложение играть в спектакле, от которого не сможет отказаться.

Одри мечтательно заулыбалась, вспомнив об успехе «Жижи». Хэнсон посмотрел на нее, затем вдруг хлопнул ладонью по коленке и сказал: «Или тридцатого сентября, или никогда!»

12 августа Генри Хенигсону было отправлено очередное послание, в котором Джеймс требовал, чтобы его невесту отпустили со съемок 21 сентября. После свадьбы они улетели бы в Нью-Йорк, чтобы Одри смогла отправиться в турне со спектаклем «Жижи». Вскоре в газетах появился пресс-релиз, в котором сообщалось: «Одри Хепберн, британская актриса, и Джеймс Хэнсон, семье которого принадлежит несколько транспортных компаний в Англии и Канаде, собираются пожениться 30 сентября. Мисс Хепберн, снимающаяся с Грегори Пеком в картине „Римские каникулы“, в настоящее время находится в Риме. Она сообщила, что свадьба состоится в хаддерсфилдской приходской церкви, Йоркшир, Англия».

По настоянию Джимми в Риме Одри сшили свадебное платье, хотя руководство «Парамаунта» уже объявило, что все наряды Анны из «Римских каникул» остаются актрисе в качестве свадебного подарка, и она могла бы венчаться в роскошном парадном платье принцессы.

Ситуация была ужасной. Назначен день свадьбы, приглашены две сотни гостей. В Хаддерсфилд в Йоркшире начали привозить подарки. Подружкой невесты согласилась стать дочь американского посла Шарон Дуглас… А Одри продолжала сниматься в «Римских каникулах». Хотя актрисе хотелось просто биться головой о стену, она никому не рассказывала, что творится в ее душе.

В конце концов Одри устала переживать. Что ни делается – все к лучшему! Если она не успевает на собственное венчание, значит, не судьба ей сейчас стать миссис Хэнсон! Когда Одри приняла это решение, ей стало вдруг так легко и хорошо, что она играла дубль за дублем, даже не задумываясь о том, это двадцать пятый или уже пятьдесят восьмой. Одри была уверена в правильности своего выбора. Обвенчаться они смогут в любой день и в любой церкви, а шанс сниматься у самого Уайлера, да еще и с Грегори Пеком выпадает раз в жизни!

Когда съемки закончились, у Одри времени было ровно столько, чтобы долететь до Лондона и пересесть на другой самолет, отправляющийся за океан, и там начать спешные репетиции восстановленной «Жижи». Там тоже ее ждала труппа и существовал строгий график гастролей. У Одри не было времени на собственную свадьбу.

Она понимала, в каком ужасном положении оказался Джимми, и не хотела даже представлять, как ему придется объясняться с толпой гостей и журналистов, как он будет возвращать присланные подарки и объяснять все своей семье. Но Одри считала, что она актриса, пусть пока и не очень уверенная в себе, но с этим всем надо считаться. Уайлер на прощание сказал, что Одри может стать одной из величайших кинозвезд мира. Конечно, Одри понимала, что ключевое слово в этой фразе – «может». И это не значило, что она обязательно станет звездой, но точно не хотела отказываться от возможности попытаться этого добиться.

Ни 30 сентября, ни позже венчания не было. Одри и Джеймс сделали хорошую мину при плохой игре и объявили всем, что у них нет времени на венчание, поэтому они решили пожениться в течение трех последующих месяцев, потому что не хотят, чтобы медовый месяц проходил в гостиницах во время гастролей Одри.

И Одри, и Джеймс понимали, что их история подошла к концу. Венчания не будет. Джеймс хотел, чтобы Одри выбрала не работу, а его и семью. Год назад Одри так бы и сделала, но после огромного успеха «Жижи» и признания зрителей она поняла, что не в состоянии отказаться от всего этого.