Текст книги "Государственный канцлер А. М. Горчаков и решение сахалинского вопроса"

Глава третья. ОСТРОВ САХАЛИН И РУССКО-ЯПОНСКИЕ ОТНОШЕНИЯ (КОНЕЦ 50-х – НАЧАЛО 70-х ГОДОВ XIX ВЕКА)

В 1854 г. на Сахалине по данным лейтенанта Н. В. Рудановского было 44 пункта, занятых японцами [192]192
  АВПРИ. Ф. РАК. Д.389. Л. 170‒171.


[Закрыть]. После снятия Муравьёвского поста русских на Сахалине не было. «Ключ» к Амуру – Сахалин фактически в любой момент мог быть занят иностранными державами. Это хорошо понимали и в Петербурге, и на Дальнем Востоке. Интенсивная переписка между генерал-губернатором Восточной Сибири Н. Н. Муравьёвым и министром иностранных дел А. М. Горчаковым, Е. В. Путятиным, Великим князем Константином Николаевичем хорошо раскрывает их тревогу по поводу Сахалина. А. М. Горчаков в аналитической записке о Сахалине прямо указывал: «Находя поддержку, хотя и не гласную, в посторонних Державах и пользуясь своим выгоднейшим, сравнительно с нашим, географическим положением, Японцы легко могут получить перевес над нами на острове и поставить нас в необходимость или начать военные действия, или отступиться от наших предположений» [193]193
  РГА ВМФ. Ф. 410. Оп. 2. Д. 4183. Л.268.


[Закрыть].

Уже в апреле 1856 г. русское правительство решило возобновить освоение Сахалина, прерванное весной 1854 г. и изъяло остров из формального управления Российско-американской компанией. 16 июля 1856 г. капитан-лейтенант Н. М. Чихачёв [194]194
  Чихачёв Николай Матвеевич (1830 ‒1917), русский адмирал (1892). Окончил Морской. корпус (1848). В 1850‒1851 на корвете «Оливуца» перешёл из Кронштадта в Охотское м. В 1851‒53 участвовал в Амурской экспедиции Г. И. Невельского, исследовал внутренние р-ны Нижнего Приамурья и бас. р. Амгунь, описал зал. Де-Кастри, названный в 1952 его именем. В 1853–1855 в качестве ст. офицера плавал на судах в дальневосточных водах, с июля 1855 командир корвета «Оливуца», с 1856 начальник штаба Сибирской флотилии, участник плавания каравана судов вниз по Амуру. В 1862‒76 директор Русского общества пароходства и торговли (РОПиТ). Во время русско‒турецкой войны 1877‒78 начальник морской обороны Одессы. С 1884 начальник Главного морского штаба, в1888 ‒ 1896 гг. управляющий Морским мин-вом. Во время пребывания во главе Морского мин-ва придерживался прогрессивных взглядов на развитие флота. При нём продолжалось строительство броненосных кораблей, усовершенствована организация службы личного состава. Именем Чихачёва назван остров в Японском м. (близ бухты Ольги) и мыс в Татарском проливе.


[Закрыть] основал на Сахалине у мыса Дуэ одноимённый пост [195]195
  Костанов А.И. Освоение Сахалина русскими людьми. Южно-Сахалинск, 1991. С. 27.


[Закрыть], от которого и началось продвижение русских на юг острова. Сам он докладывал об этом в рапорте исполняющему должность Камчатского военного губернатора капитану 2-го ранга С. С. Лесовскому: «Вследствие предложения Вашего Высокоблагородия на имя моё от 4 июля за № 18, об указании места каменноугольных ломок на Сахалине, я 13 июля отправился в залив Де-Кастри, где нашёл бот № 1 прибывшим туда при г. лейтенанте Линдене с командою из 25 человек, предназначенных для отправления на Сахалин; на сказанном боте с первым благополучным ветром 15 числа вышел из Де-Кастри и 16 июля достиг Чихачёвских каменноугольных ломок, где высадил всю партию благополучно, пробыл 2 дня для осмотра места с г. Линденом окрестностей ломок, вследствие коих сделал надлежащие распоряжения по выбору места и по производству работ» [196]196
  «… На благо Отечества…». Письма и документы Амурской экспедиции (1849 ‒ 1856). Южно-Сахалинск, 2013. С. 184.


[Закрыть]. Нужно отметить, что первое время пост не имел официального названия и в переписке 1856 – 57 гг. именовался по-разному: «Пост на о. Сахалине», «Сахалинское зимовье». Лишь к 1858 году за ним закрепилось название «Дуэ».

Команда матросов была высажена в Дуэ для заготовки угля колёсному пароходо-корвету «Америка», на котором в будущем году планировал отправиться с миссией в Китай Е. В. Путятин. В августе 1856 г. пост Дуэ принял лейтенант Н. В. Рудановский. Он не только дал ему жизнь, построив в Дуэ три дома, пристань для подхода мелкосидящих судов, выполнил задание по заготовке угля, но также проводил исследования окружающей местности и составил таблицу приливов в местах заготовки угля. К лету было заготовлено около 50 000 пудов угля.

В июле 1857 г. к мысу Дуэ за углём для плавания в Китай подошёл пароходо – корвет «Америка». В письме военному губернатору Приморской области и командиру Сибирской флотилии и портов Восточного океана П. В. Казакевичу Е. В. Путятин так описывал последующие события: «Милостивый государь Пётр Васильевич, возвратясь из залива де-Кастри к мысу Дуи 7-го июля вечером, я взял на буксир шхуну «Камчадал», нагрузившуюся во время отсутствия моего, каменным углём и немедленно отправился далее. При этом я пошёл вдоль ос. Сахалина для того, чтобы, сколько позволит время, проверить берега его с картою и высадить Лейтенанта Рудановского в предназначенном пункте (выделено – В. Л., Г. Д.). Предположения эти я, однако, не мог исполнить: первое, по случаю постоянных туманов, заставивших меня удаляться от острова; второе, за сильным прибоем, воспрепятствовавшим шлюпкам пристать к берегу. Ожидать прекращения прибоя мне было невозможно, остановка могла продлиться несколько дней. Поэтому я тотчас направился к южной части Манжурского берега; решившись послать Лейтенанта Рудановского на ос. Сахалин уже со шхуной «Камчадал» [197]197
  РГА ВМФ. Ф.909. Оп.1. Д.168. Л.43–45.


[Закрыть].

В этом письме обращает на себя внимание фраза о том, что лейтенант Рудановский должен быть высажен в «предназначенном месте» на западном побережье Сахалина. Сбывалось и второе предположение генерал-губернатора Н. Н. Муравьёва из ранее цитировавшегося письма Путятину, о том что «что правительство разрешит мне утвердиться там (на Сахалине – В. Л., Г. Д.) в надлежащих силах со временем, может даже в будущем году». Теперь для русского поста было выбрано стратегически важное место в самом узком месте острова. Основание нового поста явилось важнейшим моментом в развитии сахалинского вопроса, а также первыми взаимоотношениями с японцами на Сахалине, после заключения Симодского трактата.

О своих действиях Н. В. Рудановский информировал Е. В. Путятина в специальной Записке: «Немедленно по высадке на Сахалине я приступил к осмотру местностей, к постройке домов и в то же время вёл сношения с японцами, всему тому вёлся подробный журнал, который представлен к Командиру Портов Сибирской флотилии. В Записке же этой буду иметь честь изложить кратко: 1^ое) о сношении с японцами и 2^ое) описать местности и виденные берега Сахалина» [198]198
  РГА ВМФ. Ф. 15. Оп. 1. Д. 19. Л.2.


[Закрыть].

Японцев очень обеспокоило появление русских. Специально для встречи с Рудановским прибыл представитель губернаторства Хакодате Сато Момотаро. Встречи с ним довольно подробно описаны в Записке. В отчёте самого Сато в Совет Старейшин «О переговорах с русскими, прибывшими в Северный Эдзо, а также об их уходе» приводится Заявление Сато Рудановскому: «Трактат, заключённый между нашими странами гласит, что остров Сахалин остаётся неразделённым между Японией и Россиею, как было до сего времени. Найеро часто посещают японские чиновники, местное население окружено неустанными заботами, поэтому ваше нахождение здесь и возведение построек противоречит сложившимся реалиям и договору» [199]199
  Трёхсвятский А,В, Сахалин в системе русско-японских отношений в XIX столетии // Краеведческий бюллетень. № 4. Южно-Сахалинск, 2003.с. 85.


[Закрыть].

Это был первый официальный протест японской стороны против появления русских на юге Сахалина, как противоречащий 2-й статье Симодского трактата, в их своеобразном толковании формулы «как было до сего времени».

В ответ на эти протесты Рудановский сказал, что когда они изучали места раньше, здесь не было никаких японцев, о чём и было доложено государю, который приказал им прибыть сюда.

Ознакомившись с местностью, Рудановский решил перенести уже начатые постройки в Найеро в другое, более удобное место в устье реки Кусунай. «Наш пост выстроен, – писал он в Записке, – на правом берегу речки Кусунай, в 15 саженях от морского берега. Он состоял из одного дома и бани, в которых недоставало для жилья – печей» [200]200
  РГА ВМФ. Ф. 15. Оп. 1. Д. 19. Л. 5.


[Закрыть].

Совершив переход через перешеек в самом узком месте Сахалина, Рудановский обследовал устье реки Мануэ. На правом берегу реки им был поставлен крест на месте будущего русского поста с надписью «Августа 6 дня 1857 года».

К сентябрю запасы продовольствия в посту почти закончились. Рудановский отмечал: «У нас оставалось провизии только на три недели. На помощь от Сибирской флотилии надежды у нас были плохие, и так для предупреждения бедственной зимовки нужно было отступить из Кусунайского (первоначально Н. В. Рудановский назвал пост Муравьёвским – В. Л., Г. Д.) поста в Дуи. На что я и решился». Законсервировав пост и передав его на сохранение японскому чиновнику, Рудановский на двух лодках отправился вдоль западного побережья в Дуэ. В июле 1858 г. строительство Кусунайского поста было продолжено командой под началом поручика корпуса флотских штурманов П. И. Маргасова, и он надолго стал опорным пунктом России на Южном Сахалине.

Илл. 48.  План устья реки Кусунай и реки Мануй составленные Н. В. Рудановским в 1857 г. РГА ВМФ. Ф. 1331. Оп. 1. Д. 722

16(28) мая 1858 г. был подписан Айгунский договор между Российской империей и цинским Китаем, который установил русско-китайскую границу по реке Амур. Это стало прорывом в русско-китайских отношениях и большой дипломатической победой России. Заслуга в подписании этого договора принадлежит, прежде всего, генерал-губернатору Восточной Сибири Н. Н. Муравьёву, министру иностранных дел А. М. Горчакову, сотрудникам министерства: директору Азиатского департамента Е. П. Ковалевскому [201]201
  Ковалевский Егор Петрович (1811‒1868), русский дипломат, известный своей деятельностью в славянских государствах Юго-Восточной Европы и на Дальнем Востоке. В 1856 г. был назначен на пост директора Азиатского департамента министерства иностранных дел. При его участии был выработан текст Айгунского договора 1858 г., по которому за Россией закреплялись обширные территории к северу от р. Амур.


[Закрыть] и статскому советнику министерства П. Н. Перовскому [202]202
  Перовский Пётр Николаевич (1818‒1865), российский генеральный консул в Генуе, действительный статский советник. Окончив Царскосельский лицей в 1835 г., поступил на службу в Статистическое отделение МВД. В 1838 г. поступил в Первый департамент Министерства государственных имуществ исправляющим должность младшего помощника столоначальника. В 1841 г. был переведён в Азиатский департамент МИДа, в 1852 г. начальник 1-го отделения Азиатского департамента, в 1863 году был назначен генеральным консулом в Геную, где и умер в 1868 г.


[Закрыть]. Договор фактически пересматривал ранее подписанный Нерчинский договор 1689 г. Стороны соглашались на то что, что левый берег Амура от реки Аргуни до устья признавался собственностью России, а Уссурийский край от впадения Уссури в Амур до моря оставался в общем владении впредь до определения границы. Договор состоял из трёх статей:

«Айгунский договор между Россией и Китаем о границах и взаимной торговле.

Айхунь [Айгун], 16/28 мая 1858 г.

Великого российского государства главноначальствующий над всеми губерниями Восточной Сибири, е. и. в. государя императора Александра Николаевича ген. – ад., ген. – лейт. Николай Муравьев, и великого дайцинского государства ген. – ад., придворный вельможа, амурский главнокомандующий князь И-Шань, по общему согласию, ради большей вечной взаимной дружбы двух государств, для пользы их подданных, постановили:

1. Левый берег реки Амура, начиная от реки Аргуни до морского устья р. Амура, да будет владением российского государства, а правый берег, считая вниз по течению до р. Усури, владением дайцинского государства; от реки Усури далее до моря находящиеся места и земли, впредь до определения по сим местам границы между двумя государствами, как ныне да будут в общем владении дайцинского и российского государств. По рекам Амуру, Сунгари и Усури могут плавать только суда дайцинского и российского государств; всех же прочих иностранных государств судам по сим рекам плавать не должно. Находящихся по левому берегу р. Амура от р. Зеи на юг, до деревни Хормолдзинь, маньчжурских жителей оставить вечно на прежних местах их жительства, под ведением маньчжурского правительства, с тем, чтобы русские жители обид и притеснений им не делали.

2. Для взаимной дружбы подданных двух государств дозволяется взаимная торговля проживающим по рекам Усури, Амуру и Сунгари подданным обоих государств, а начальствующие должны взаимно покровительствовать на обоих берегах торгующим людям двух государств.

3. Что уполномоченный российского государства генерал-губернатор Муравьев и уполномоченный дайцинского государства амурский главнокомандующий И-Шань, по общему согласию, постановили – да будет исполняемо в точности и ненарушимо на вечные времена; для чего российского государства генерал-губернатор Муравьев, написавший на русском и маньчжурском языках, передал дайцинского государства главнокомандующему И-Шань, а дайцинского государства главнокомандующий И-Шань, написавши на маньчжурском и монгольском языках, передал российского государства генерал-губернатору Муравьеву. Все здесь написанное распубликовать во известие пограничным людям двух государств.

Город Айхунь, мая 16 дня 1858 года.

(На подлинном подписали)

Всемилостивейшего государя моего императора и самодержца всея России ген. – ад., ген. – губернатор Восточной Сибири, ген. – лейт. и разных орденов кавалер Николай Муравьев.

Службы е. и. в., государя и самодержца всея России, по Министерству иностранных дел ст. сов. Петр Перовский.

Амурский главнокомандующий И-Шань.

Помощник дивизионного начальника Дзираминга.

Скрепили: Состоящий при генерал-губернаторе Восточной Сибири переводчик губернский секретарь Яков Шишмарёв.

Ротный командир Айжиндай» [203]203
  Сборник договоров России с другими государствами. 1856‒1917. М., 1952. С. 47‒48.


[Закрыть].

Воодушевлённый успехом с Айгунским договором Н. Н. Муравьёв был уверен, что ему удастся решить и Сахалинский вопрос, который, по его мнению, являлся продолжением вопроса Амурского. Он задействовал все свои петербургские связи, чтобы быть назначенным во главе дипломатической миссии в Японию. 3 декабря Александр II созвал заседание Амурского комитета, на котором этот вопрос был решён. В письме Великому князю Константину Николаевичу император писал: «Присутствием здесь его (Е. В. Путятина – В. Л. и Г. Д.) и г˂енерал˃-м˂айора˃ Корсакова я воспользовался и собрал у себя Амурский комитет. В нём решили мы главные основания будущих действий наших относительно Китая и Японии, т. е. насчёт острова Сахалин… Говоря об Амурском ком˂итете˃, я забыл упомянуть об острове Сахалин, насчёт которого мысли Путятина не сходятся с Муравьёвым. Я, однако, предоставил сему последнему, как ближайшему соседу, действовать по его усмотрению, не вдаваясь, разумеется, в военные предприятия против Японии. При его разумной деятельности надеюсь, что мы достигнем того, чего желаем, т. е. если не приобретения всего острова, то, по крайней мере, северо-западной его части, где находятся главные угольные копи, столь для нас полезные» [204]204
  1857‒1861. Переписка Императора Александра II c Великим Князем Константином Николаевичем. Дневник Великого Князя Константина Николаевича. М., 1994. С. 84‒85.


[Закрыть]. О решении послать его в Японию Н. Н. Муравьёву сообщил А. М. Горчаков. В ответном письме Муравьёв не скрывал удовлетворения: «Почтеннейшее отношение вашего сиятельства, в котором вы изволили объявить мне Высочайшую волю Государя Императора о переговорах с Япониею, я имел честь получить сегодня и приемлю смелость покорнейше просить доложить Его Величеству, что я употреблю все мои способы, чтобы оправдать лестное доверие, мне вновь оказываемое, но что я никогда и не думал прибегать к понудительным мерам, а, напротив, считаю необходимым сколь возможно, внушить, как в Японии, так и в Китае доверие к нашему дружескому расположению» [205]205
  Барсуков И. Граф Николай Николаевич Муравьёв-Амурский по его письмам, официальным документам, рассказам современников и печатным источникам. (Материалы для биографии). Книга вторая. М., 1891. С. 229.


[Закрыть]. Началась подготовка к выполнению ответственной миссии. Н. Н. Муравьёв решил поразить японцев мощью своей эскадры. Он писал Великому князю Константину Николаевичу: «Для успешного исполнения этого поручения я намерен отправиться из Николаевска с эскадрой по возможности многочисленною…» [206]206
  Цит. по: Козюра А.В. Н.Н. Муравьёв-Амурский и Сахалинский вопрос // Вестник международного центра азиатских исследований. Иркутск, 1999. С. 121.


[Закрыть]. Эскадра собралась довольно внушительная: фрегат «Аскольд», корветы «Рында», «Гридень», «Новик», «Воевода», клиперы «Пластун» и «Джигит», пароходо-корвет «Америка». 5 августа вся эскадра прибыла в Иедо, где суда заняли места по диспозиции [207]207
  Обзор заграничных плаваний судов русского военного флота с 1859 по 1868 год. Т. 1. СПб, 1891. С. 601.


[Закрыть]. Н. Н. Муравьёв приказал полковнику Н. В. Буссе – быстро делавшему карьеру начальнику штаба войск Восточной Сибири, подготовить для него докладную записку по Сахалину. Уже в мае 1858 г. Буссе представил на рассмотрение документ под названием «Относительно разграничения острова Сахалин». Буссе отмечал, что «при занятии острова Сахалин представляются для русского правительства две главные цели: а) пользование находящимися на оном богатыми каменноугольными копями; б) установить такую границу между русскими и японскими заселениями, чтобы никакая иностранная держава не имела возможности объявить свои притязания на какой либо выгодный и удобный для занятия пункт между сказанными владениями» [208]208
  Цит. по: Козюра А.В. Н.Н. Муравьёв-Амурский и Сахалинский вопрос // Вестник международного центра азиатских исследований. Иркутск, 1999. С. 120.


[Закрыть]. Обращая внимание на то, что японцев интересует только западная часть юга Сахалина, он предложил провести границу по реке Кусунай до её истока и далее по хребту до залива Анива. Однако у Н. Н. Муравьёва было собственное мнение относительно границы с Японией, отличавшееся от мнений и Е. В. Путятина, и Н. В. Буссе. Он считал, что для обеспечения безопасности, как России, так и Японии, весь остров должен был быть признан российской территорией. Японцам предоставлялось бы право свободного рыболовства в заливе Анива под защитой российских властей. Российские военные укрепления обеспечивали бы свободное плавание судов через пролив Лаперуза – единственный выход из устья Амура в Тихий океан. 5 августа 1859 г. эскадра русских судов с Н. Н. Муравьёвым-Амурским прибыла в Эдосский залив. Переговоры начались 12 августа в Эдо в храме Тэнтокудзи. На них Н. Н. Муравьёв выступил с обширным, программным заявлением: «В дружественных трактатах, заключённых между нашими двумя великими государствами, одно важное дело не кончено. Японские рыболовы с давних времён занимаются своею промышленностью в Аниве, на южной оконечности острова Сахалина или Карафто; оба эти древние названия свидетельствуют, что остров этот однороден с рекою, называемою Сахалян-Ула или, по-нашему Амур, и что он последние 170 лет считался Китайским, т. е. гораздо прежде, чем Японские рыболовы учредили там свои промыслы; но прежде того времени река Сахалян-Ула, а следовательно и остров Сахалин принадлежали России. Следуя голосу справедливости и желая сохранить дружеские отношения, оба государства – Российское и Китайское – согласились между собою в том, чтобы Русские по-прежнему занимали Сахалян-Ула (Амур), и по этому случаю Российский караул был поставлен шесть лет тому назад и на южной оконечности Сахалина, в заливе Анива; но люди наши, по малочисленности их там, заболевали, и адмирал Путятин, опасаясь, что они все перемрут, велел этот караул временно вывезти из Анивы, оставив здания на попечение находившихся там Японцев. Ныне же, когда количество сухопутных и морских войск, под моим начальством в Восточной Сибири, значительно увеличилось, и когда войска эти подвинулись к устью Амура, я могу уже послать в Аниву немалочисленный отряд, устроить хорошие помещения, и тогда не будет опасности, чтобы люди наши заболевали от трудной службы, как это было в 1854 году; но так как великий Государь мой приказал мне во всех пограничных делах прежде объясниться с пограничными дружественными государствами – Япониею и Китаем, и на этот конец снабдил меня надлежащими уполномочиями, то я поспешил прибыть сюда для переговоров с мудрыми Японскими сановниками, чтобы письменно окончить все сомнения относительно Сахалина. Польза обоих наших государств требует, чтобы дело это было решено как можно скорее, ибо при сомнительном его состоянии иностранцы могут им воспользоваться и занять на острове Сахалине для себя места, чего уже, конечно, не может случиться, когда весь остров будет письменно признан в Российском владении и будет находиться под защитою вверенных мне войск. Японское правительство само теперь видит, какими значительными морскими силами может уже здесь располагать Россия; но силы эти начали здесь учреждаться только пять лет назад и будут увеличиваться с каждым годом. По вышеприведённым причинам необходимо, для обоюдной безопасности, чтобы весь остров Сахалин находился под нашею защитою» [209]209
  Барсуков И. Граф Николай Николаевич Муравьёв-Амурский по его письмам, официальным документам, рассказам современников и печатным источникам. (Материалы для биографии). Книга вторая. М., 1891. С. 278‒279.


[Закрыть]. Далее Муравьёв внёс на рассмотрение проект оглашения, состоявший из четырёх пунктов: пролив между Сахалином и Эдзо признать за границу между Россией и Японией; японские рыболовы могут по-прежнему заниматься промыслом в заливе Анива; японцы могут поселяться в Приамурье; всем японцам, проживающим как на острове Сахалине, так и в других местах Российской империи, предоставляется полная свобода богослужений и постройка храмов по их вероисповеданию и во всех случаях они подчиняются действию русских законов [210]210
  Елизарьев В.Н. Борьба за Сахалин после Симодского трактата (1855–1867 гг.) // Новый исторический вестник. 2007. № 16. С. 37‒38.


[Закрыть]. Таким образом, впервые японцам официально было высказано видение решения сахалинского вопроса: принадлежность всего Сахалина России и проведение границы между двумя государствами по проливу Лаперуза. Японцы сделали перерыв в переговорах для обсуждения предложений Н. Н. Муравьёва. Он был омрачён трагическим происшествием, убийством двух российских граждан. Вечером 13 августа на троих русских моряков, когда они, произведя закупки, возвращались в порт, было совершено неожиданное нападение. Был зарублен насмерть матрос Иван Соколов, смертельно ранен мичман Роман Мофет, а мещанин Александр Корольков, раненый в руку, успел укрыться в ближайшей торговой лавке. Преступники скрылись, захватив с собой ящик с серебром, принадлежавший русским. Нужно отдать должное Н. Н. Муравьёву, который не счёл нужным употребить военную силу эскадры. Было принято во внимание участие японских властей в следствии и публичное соучастие в торжественной похоронной процессии убитых моряков, их компенсация материальных затрат. Переговоры были продолжены 18 августа 1859 г. Японские уполномоченные заявили, что они не могут пойти на уступку всего Сахалина, так как это противоречит второй статье Симодского трактата. На это Муравьёв заявил, что у Путятина в Симода были полномочия устанавливать границу только на Курильских островах, но не на Сахалине, поэтому он ещё раз вынужден повторить своё предложение об уступке всего острова России. Переговоры зашли в тупик. Муравьёв заявил, что никаких изменений в своих предложениях сделать не может и считает переговоры оконченными. Таким образом, Н. Н. Муравьёву не удалось повторить успех в Айгуни, продвижение в решении сахалинского вопроса не состоялось. Но важно было уже то, что впервые Россия на дипломатическом уровне заявила, что её не будет устраивать никакой вариант, кроме уступки всего Сахалина. В отчёте о переговорах в Японии министру иностранных дел А. М. Горчакову Н. Н. Муравьёв-Амурский писал: «…поставляю себе долгом довести до сведения вашего для доклада Государю Императору, что Японское правительство, основываясь на 2-й статье трактата, заключённого графом Путятиным в 1855 году, не признаёт возможным провести границу между нами южнее острова Сахалина, который считает, согласно с буквою вышесказанной статьи, неразделённым между Россиею и Япониею, но уполномоченные предлагали мне провести границу на Сахалине по 50˚ сев. широты.

Принимая в соображение, что права Японцев на Сахалин столь же неопределённы, как и наши, что остров этот, по обоим названиям своим – Сахалин и Карафто – ничего Японского в себе не заключает, я не могу согласиться ни на какое разделение его между Япониею и нами, и особенно в тех видах, что по слабости Японии, всякое иностранное государство легко может овладеть тою частию, которая признана будет Японскою, утвердиться в ней и нанести нам тем существенный вред на все будущие времена, особенно в отношении Лаперузова пролива, который составляет ближайший и единственный выход для наших судов из Татарского пролива в Восточный океан… В заключении необходимым считаю просить ваше сиятельство испросить Высочайшее повеление о занятии, с открытием навигации будущего 1860 года, нашими войсками южной оконечности Сахалина и устройство там укрепления для пристанища судам нашим, которые будут проходить Лаперузовым проливом, и по буквальному смыслу трактата 1855 года, по которому остров Сахалин остаётся между Россиею и Япониею неразделённым» [211]211
  Там же. С.276‒277.


[Закрыть]. (Пометка Александра II «Согласен»)

В донесении Александру II Н. Н. Муравьёв-Амурский был более краток, ссылаясь на отчёт А. М. Горчакову, который тот должен был представить императору: «…о переговорах моих в Японии, которые в отношении Сахалина не имели желанного успеха (Здесь пометка императора «Весьма жаль»); но настоящее посещение моё столицы Японии с приличною эскадрою будет, конечно, иметь полезное для нас влияние на умы Японцев» [212]212
  Там же. С. 279.


[Закрыть].

28 февраля 1861 г. на заседании Амурского комитета было решено вопрос о разграничении Сахалина не возбуждать, пока само японское правительство не посчитает нужным начать новые переговоры.