Текст книги "Средняя Азия: Андижанский сценарий?"

ПЕРВЫЕ ВЫВОДЫ

6.20–6.30. На окраине Андижана слышались короткие автоматные очереди. Около 6.30 на центральной площади города началась активная стрельба. Бронетранспортеры и солдаты ведут огонь по зданию областного хокимията. Слышатся автоматные очереди и артиллерийская канонада. Корреспондент Казинформа наблюдал обстрел здания областного хокимията, где располагались боевики, совершившие акции 13 мая. По его оценкам, в пятницу погибли не менее 40 человек.

7.30–8.00. К площади стали подходить люди. Примерно в 8 часов утра бронетранспортеры отъехали с центральной площади, где осталась цепь солдат. Под давлением увеличивающейся толпы солдаты отступили к хокимияту.

К 12.00 ситуация на центральной площади накаляется. Более тысячи человек стоят у памятника Бабуру, установленного вблизи областного хокимията. Собравшиеся высказали намерение забрать трупы из обстрелянного здания.

13.00. На центральной площади видны четыре сожженные машины. Лежат гильзы. Строения рядом с площадью частично обгорели.

Около тюрьмы по-прежнему стоят сожженные бандитами два «Москвича», сгоревший труп никто не забрал. Андижанцы в шоке и не понимают, как за рубежом могут называть эти события народным восстанием, а их организаторов оппозиционерами-демократами.[19]19
  Uzpak.uz.


[Закрыть]

13.19. Захваченное мятежниками здание областного хокимията освобождено. Тех людей, которые находились в здании администрации, по словам очевидцев, нет ни среди живых, ни среди мертвых. На площадь вновь стекаются местные жители. Прибывают люди из Андижанской и Ферганской областей, а также из города Ош Киргизии. К часу дня их более 10 тыс. человек. Собравшиеся на площади требуют встречи с представителями власти. Они выдвигают ряд экономических и социальных требований: решить проблему безработицы, бедности, устранить произвол милиции в отношении мирных граждан и другие. Корреспондент KZ-today опять слышит в городе выстрелы.

Между тем, прибавляется работы пограничникам. 14 мая на участке «Чузак» киргизским властям добровольно сдались шесть бандитов, участвовавших в вооруженной вылазке. В этот же день узбекская погранслужба в местечке Сай, где чуть раньше велась перестрелка с боевиками, обнаружила и изъяла 14 единиц стрелкового оружия и около тысячи патронов к нему. Оружие и найденное здесь же другое воинское снаряжение похищено из подвергшейся накануне нападению воинской части.

Острота конфликта идет на спад. В новостных программах сводки военных действий сменяются первыми комментариями политиков и реакцией аналитического сообщества.

14 мая, Ташкент. Президент Республики Узбекистан Ислам Каримов провел пресс-конференцию для представителей отечественных и зарубежных средств массовой информации в связи с событиями в городе Андижане. Комментируя трагические события, которые произошли в городе Андижане 13 мая, президент отметил, что в них явно прослеживается попытка повторить то, что происходило в Киргизии в последние месяцы. Затаившиеся в Ферганской долине, в частности в Андижанской области, фундаменталистские и экстремистские группы пытались осуществить свои планы, вынашиваемые в течение долгого времени. Они надеялись, что и в Узбекистане, как это было в киргизском варианте, местная и центральная власти окажутся слабыми. Призывая за собой молодежь с отравленным сознанием, они полагали, что можно будет достигнуть своих целей путем захвата административных зданий, намечали свергнуть в Андижане избранную народом конституционную власть и создать здесь так называемый мусульманский халифат. Ко всему прочему, они еще таили надежду, что все их планы поддержит местное население.

Среди боевиков были и те, кто просочился из соседних государств. Без определенной помощи и средств извне эти группы никогда не смогли бы так тщательно подготовиться, не смогли бы организовать свои вылазки.

Попытками некоторых стран насильно насаждать демократию в Центральной Азии, предупредил Ислам Каримов, может воспользоваться третья сила. Этой силой является радикальный ислам. В Центрально-Азиатском регионе, где не менее 80 % населения составляют мусульмане, такая ситуация может стать очень удобным случаем для разного рода и масти экстремистов и так называемых исламистов. События, которые произошли 13 мая в Андижане, готовились минимум 3–6 месяцев, подчеркнул президент. В подготовке сценария и его реализации принимали непосредственное участие различные исламские центры, укоренившиеся в Центральной Азии, и особенно на юге Киргизии. «Здесь, очевидно, не обошлось и без иностранной материальной помощи. У нас есть все основания так утверждать», – резюмировал И. Каримов.[20]20
  УзА, 16 мая 2005 года.


[Закрыть]

14 мая в интервью западным СМИ лидер партии «Эрк» Мухаммад Салих заявил: «Мы делаем все, чтобы перенять опыт мирных революций в Грузии, Украине и Киргизии», поскольку «нужно с наименьшими потерями избавиться от режима Ислама Каримова». По оценке Салиха, события в Андижане не могут быть интерпретированы как исламская революция: «Это не восстание исламистов, а восстание простых людей, которым надоел режим Каримова. Каримов делает все, чтобы подавить это восстание самым кровавым образом».

14 мая. New York Times не сомневается, что события в Андижане спровоцировала и подготовила мартовская революция в соседней Киргизии:

«Восстание в Киргизии вызвало надежды и опасения, что демократическая волна захлестнет и Узбекистан, но господин Каримов без колебаний задушил революцию своей авторитарной рукой».

В опубликованном материале газета пытается восстановить последовательность событий в Андижане, сетуя на скудную и, по мнению ее авторов, неправдивую информацию, поступавшую в дни кризиса из узбекских и российских СМИ.[21]21
  Василий Сергеев, Газета. Ру.


[Закрыть]

14 мая. В заявлении партии «Хизб ут-Тахрир» говорится: «„Хизб ут-Тахрир“ осуществляет свою деятельность в мусульманских странах с целью восстановления исламского халифата, а Узбекистан является частью исламского пространства. Хизб осуществляет эту деятельность в полном соответствии с методом, изложенным нашим Пророком (да благословит его Аллах, и да приветствует), не отклоняясь от него и не прибегая к насилию. Когда Хизб решает претворить этот метод в жизнь в какой-то стране или городе, он не будет начинать это дело с какой-то окраины, а приступит к нему в самой резиденции тирана в Ташкенте, чтобы он в этой жизни увидел последствия своих деяний».

Воскресенье, 15 мая. 4.30. В здании областного хокимията обнаружен всего один гражданский. Учреждение внутри разгромлено. От пожара наиболее сильно пострадали 4–7-й этажи прилегающего к основному корпусу хокимията семиэтажного строения. В помещениях учреждения разбросаны бутылки с бензином, входы на этажи заминированы. Внутри здания найдено несколько трупов, которые помещены в морг областной больницы для опознания. Кругом валяются личные документы заложников.

8.20. Во дворе хокимията обнаружены свежевырытые могилы, из которых к этому времени извлечено 11 трупов. В УВД доставлен один из участников нападения на воинскую часть Андижанского СОБРа, имевший при себе схему расположения воинской части.

Очевидцы рассказывают, что в дни трагических событий в Ходжаабадском районе Андижанской области неизвестный мужчина на местном рынке раздавал наличные деньги и призывал население поддержать вооруженных бандитов.

Волнения в этом городе начались 14 мая. Город Карасу (бывший Ильичевск, современное узбекское название – Карасув, киргизское – Карасуу) находится в восточной части Узбекистана, в 30 км от Андижана, на границе с Киргизией. Узбекско-Киргизскую границу разделяет река Шахрихансай. Здесь расположен самый большой рынок в Ферганской долине.

14 мая, 14.00. В материале корреспондента узбекской службы Радио «Свобода» Елмурада Юсупалиева сообщается: на юге Кыргызстана, в городе Карасу население соединяет мосты, которые были убраны два года назад по решению властей Узбекистана. Люди сожгли несколько машин узбекской милиции и избили милиционеров, одну военную машину сбросили в канал. По словам Юсупалиева, «на границе происходит настоящая революция». Хоким (градоначальник) узбекского города Карасу захвачен в заложники.[22]22
  Авеста.


[Закрыть]

15 мая. Жители Карасу у здания хокимията требуют открыть границу с Киргизией. Местные жители подожгли здания милиции, дорожной инспекции и налогового ведомства, захватили несколько административных зданий.

Началось движение по обоим мостам, открывшее свободное пересечение границы, которую, по официальным и альтернативным оценкам, перешли около 500 человек. По мнению президента Ислама Каримова, «их никто туда не гнал, и после перехода государственной границы киргизскими пограничниками было возвращено более 200 автоматов».

16 мая. Ассошиэйтед Пресс информировало, что «против режима Каримова поднялся еще один город – Пахтаабад, который расположен в 30 километрах от Андижана». По данным агентства, в столкновениях демонстрантов с правительственными войсками погибли более 200 человек. Некоторые информационные агентства поспешили объявить: «Мятеж в Андижане перекинулся на всю Ферганскую долину».[23]23
  Панфилова В., Гордиенко А., Орлова Н. Независимая газета, 16 мая 2005 года.


[Закрыть] Однако многочисленные местные жители, а также побывавший в те дни в Пахтаабаде журналист Андрей Бабицкий отмечают, что никаких трагических событий в городе не было зафиксировано.

17 мая. Житель Карасу, по некоторым сведениям, лидер одной из религиозно-экстремистских партий, Дильмурад Таджибаев (Дильмурад-Палван) в сопровождении нескольких граждан Узбекистана перешел на территорию Киргизии, где спровоцировал конфликт с сотрудниками правоохранительных органов и военнослужащими погранслужбы. Причиной инцидента послужила якобы незаконная проверка документов узбекских граждан киргизскими пограничниками. Дильмурад Таджибаев требовал пропустить граждан Узбекистана на территорию соседней республики без проверки документов.

К 19 мая узбекские силы правопорядка задержали 81 преступника. Установлено более 50 лиц, не являющихся гражданами Республики Узбекистан. Задержаны пятеро граждан Киргизии, обнаружены трупы еще двоих граждан этого же государства, принимавших участие в терактах. Генеральный прокурор Узбекистана Р. Кадыров заявил, что следствие располагает данными о том, что оружие для бандитов было завезено извне, до начала нападения.

Террористы были вооружены автоматами, пистолетами, снайперскими винтовками иностранного производства с забитыми номерами.

Однако почти всем активным участникам андижанского мятежа удалось скрыться, признал министр внутренних дел Узбекистана З. Алматов. Он назвал имя одного из организаторов мятежа – Кабул Парпиев, который ранее работал в сельскохозяйственном секторе области. Задержать Парпиева властям пока не удалось.

В фильтрационном лагере для ищущих убежища (в местности Бараж Джалалабадской области Киргизии) сейчас содержится 540 человек, пришедших после андижанских событий с территории Узбекистана. Среди них 38 человек – граждане Киргизии. Несущий здесь службу киргизский пограничник поделился любопытным наблюдением: во время первичного медицинского осмотра он заметил на плечах у некоторых беженцев специфические синяки и ссадины, которые бывают только у тех, кто стреляет из автомата. По его словам, среди беженцев много таких, кто участвовал в боевых действиях.

ЧАСТЬ ТРЕТЬЯ
РЕВОЛЮЦИЯ ВХОЛОСТУЮ

Михаил ЗЫГАРЬ, специальный корреспондент издательского дома «КоммерсантЪ», очевидец событий

Утром 14 мая 2005 года в городе Андижане было жарко. Вечером и ночью шел ливень, но уже утром лужи высохли. На асфальте остались только пятна грязи и крови. Разбросанные человеческие внутренности. Гильзы, много гильз.

Эти следы были повсюду. На главной площади Андижана – площади Независимости. На проспекте Алишера Навои. Около школ. Напротив здания Службы национальной безопасности. В жилых кварталах (махаллях). В арыках вдоль дорог. На улице Чулпана. Возле строительного техникума.

Все утро с площади увозили трупы. Родственники разбирали тела своих близких по домам. К полудню их оставалось не больше полусотни. Грязные, с измазанными в крови лицами. Они лежали в ряд прямо напротив здания областной администрации (хокимията). Некоторых разложили на больших обеденных столах, которые откуда-то притащили на площадь. Но большая часть тел была просто разложена на асфальте. В основном это были мужчины.

– Утром приезжали люди какие-то на грузовиках – машин было пять или шесть. Они осмотрели все трупы, выбрали всех женщин и детей, погрузили их и отвезли за город, к холмам, и там сбросили всех в одну яму, – кричали люди на площади. Они перебивали друг друга, рассказывая свои истории, истории тех своих близких, кого они той ночью потеряли.

Мужчины, лежащие на асфальте, были до плеч накрыты тряпьем. Их лица ничего не выражали. Один, совсем еще мальчик, загораживал лицо рукой. Другой согнул ноги в коленях. Все одеты очень бедно: из-под тряпок видны ноги во «вьетнамках».

– Мой сосед, мальчишка еще, 18 лет. Побежал на площадь просто посмотреть, отчего шум. Да мы и все побежали за ним. А тут такое дело, – рассказывает мне немолодой мужчина. – Полдня простояли. Мне жена все говорила: пойдем, пойдем. Боялась. А мы к вечеру расхрабрились. Раз никого нет, никто не хватает нас, значит, и впрямь как в Киргизии будет скоро, свобода. А потом как пошли со всех сторон стрелять! Со всех! Отовсюду. Я кинулся в арык, кого-то тащу за собой, а кого, уже не вижу. Добежал до махалли. Кто-то побежал в другую сторону. А там тоже стреляют. По всему городу засады были.

Люди, стоящие на площади, не называли своих имен. Они рассказывали все что угодно, плакали, звали на похороны или просто на чай. Но все они боялись назвать свое имя.

– Я тут вчера целый день простоял с ребятами, – заговорил стоящий рядом студент, – тут весь курс был, человек пятьдесят. А сегодня утром я уже четверых наших мертвыми видел. Хотите, я вам трупы покажу, которые там, в городе, валяются? Это же только тут, на площади, их подбирают. А там по городу они бесхозные валяются.

– И сколько же всего погибших? – допытывался я.

– Тысячи полторы, а то и две! – кричали мне в ответ одни.

– Да нет, меньше, человек пятьсот, – отвечали им другие.

– Да как же пятьсот, только здесь на площади человек триста. А еще на улице Чулпана столько же. И по городу, то там, то здесь. И еще в районах, в Пахтаабаде, там же была тоже засада! – не соглашались более осведомленные.

Все это время люди на площади пытались опознать тела. Наклонялись, приподнимали тряпье, смотрели на руки, на ноги. На земле осталось несколько десятков неопознанных тел.

Я пошел прочь с площади. Направо – проспект Алишера Навои. Именно здесь все начиналось – там городская тюрьма, милицейский батальон, который взяли повстанцы, и здание Службы национальной безопасности. Направо – улица Чулпана, где все закончилось, где расстреливали остатки убегающей толпы. За моей спиной памятник Бобуру на площади Независимости, сгоревшие драмтеатр и кинотеатр, здание хокимията и трупы между ними. Около памятника все еще продолжался митинг.

– После того, что произошло в Андижане, после того, сколько крови пролито, разве имеет право Ислам Каримов оставаться президентом? – вещал русскоязычный пенсионер, забравшись на постамент. Далеко не все слушатели понимали по-русски, но все захлопали.

Я отправился тем путем, которым пронесся андижанский мятеж. Начинался он около тюрьмы, которая находится в двух-трех кварталах от центра города. Однако пройти по проспекту Навои оказалось невозможно – перекрыт военными. Они держали автоматы так, будто по ногам целились. При приближении к ним на десять метров вскидывали ствол и разговаривали уже через мушку.

– Запрещено! Поворачивай!

– Отходи, отходи, сейчас же стрелять начнет, – кричали мне прохожие.

Чтобы добраться до тюрьмы, пришлось повернуть и пробираться к ней через махали – жилые кварталы. Там то и дело на глаза попадались такси – автомобили «Tико» производства местного завода «Уз-Дэу».

Они развозили по домам трупы. Машины очень маленькие, поэтому полностью тела на заднее сиденье не помещались – ноги, завернутые в саван, торчали из дверей салона.

Одна из таких машин заглохла прямо передо мной, и я вместе с прохожими начал толкать ее, чтобы помочь тронуться.

– Трое погибших в одной семье, – запричитал сидящий рядом с шофером мужчина, – трое сыновей.

Наконец машина тронулась, все повернулись ко мне. Одобрительно спросили:

– Журналист? Я кивнул.

– «Время»? Или Би-би-си? Если Би-би-си, то молодец. А если «Время», то почему у вас до сих пор говорят, что погибших всего девять человек? Почему говорят, что боевики прикрывались женщинами и детьми? Это неправда! Они вообще не брали в заложники женщин и детей. Это же были их собственные семьи, этих осужденных, их сторонников. Мы были вчера на площади. Женщины сели в круг, а мужчины вокруг них, прикрывая их собой.

Всю дорогу до тюрьмы мужчины рассказывали мне, почему произошли страшные события 13 мая и что за люди взяли штурмом тюрьму, а потом облхокимият.

Все началось еще в феврале, с процесса над 23 андижанскими бизнесменами. Их обвинили в принадлежности к подпольной организации «Акромия».

С самого начала судебного процесса родственники, близкие, друзья обвиняемых каждый день приходили к зданию суда. На площади выставляли скамейки – справа садились мужчины, слева женщины. И так каждый день. Не митинги, а сидячие акции протеста. Обычно протестующих было от 50 до 100. Но в последнюю неделю народу прибавилось. Особенно в среду, 11 мая – когда прения закончились и судья объявила, что на следующем заседании будет оглашен приговор. Время и место проведения этого заседания будет сообщено дополнительно, добавила она. Тогда-то родственники особенно заволновались. Всем было ясно, что развязка близка, и все опасались, что дело попытаются закрыть по-тихому – приговор подсудимым зачитают прямо в тюрьме, чтобы избежать ненужной огласки. И поэтому в среду к суду пришло уже намного больше народу – до 500 человек.

Никто из моих собеседников не мог толком объяснить, как получилось, что родственники и друзья акромистов отправились штурмовать тюрьму. Их версии разнились. Кто-то говорил, что приговор зачитали в четверг и он был очень суров. Оттого родственники и пошли их спасать. Другие утверждали, что около здания суда милиция открыла огонь по митингующим родственникам и друзьям, после этого они и пошли захватывать оружие и брать тюрьму.

– Да нет, все было не так. Не брали они тюрьму! Вы что, не понимаете, что произошло? – произнес один из самых неразговорчивых моих спутников, немолодой узбек с усами.

– Мы подошли к тюрьме, до нее оставалось каких-нибудь 50 метров. Вдоль стены, поперек дороги, по которой мы шли, растянулась баррикада. Из-за нее выглядывали автоматчики – человек 15. Все мои спутники недолго думая кинулись на обочину улицы, за деревья. Я последовал их примеру.

– Вот тут все и начиналось, – шепотом продолжил рассказ самый молодой из провожатых, —

…они когда пришли сюда, думали, что весь город, даже силовики пойдут за ними. В Киргизии так и было. Там ведь милиция и армия не пошли против народа, не стали стрелять. Вот и наши были уверены, что охранники перейдут на их сторону, но знаешь, как у нас устроено: все боятся.

Если я против власти пойду, то всех моих родственников с работы повыгоняют. В тюрьме они отпустили всех заключенных.

– Сколько?

– Человек 600–800.

– Заключенным они предложили выбор: можете идти с нами, можете уходить. Некоторые разбежались по домам, но большая часть присоединилась к мятежникам. Им раздали оружие, и они отправились к хокимияту.

– Но к тюрьме-то они пришли не с пустыми руками? У них оружие было с собой?

– Да, по дороге они захватили милицейский пост и воинскую часть.

Большинство моих собеседников в нерешительности начали расходиться. Остались словоохотливый юноша, который продолжил рассказ, и хмурый мужчина с усами, начавший было говорить, но осекшийся.

– Неужели им никто не сопротивлялся? – настаивал я. Молодой пожал плечами:

– Сначала сторонники акромистов взяли милицейский батальон, где хранилось оружие —ну, пост патрульно-постовой службы. Потом воинскую часть. Те дежурные, которые стояли на посту у входа, сопротивлялись. А остальные не стали. Просто отошли в сторонку, чтобы не мешать. Кому хочется лезть на рожон? И потом вся толпа пошла к тюрьме.

– Ага, представляете, всю ночь ходили по городу, и никто им не помешал. Туда пошли, сюда зашли. Захотели – тюрьму взяли. Захотели – воинскую часть. Обычно у нас стоит только на площадь выйти, остановиться, где не положено, – и то сразу со всех сторон менты и эсэнбэшники появляются. Все начеку. А тут они вдруг бдительность потеряли! – в усы проговорил усатый.

Молодой пожал плечами.

Сквозь жилые кварталы мы снова вышли к проспекту Навои. Прямо перед нами находилось то самое здание милицейского батальона, где сторонники акромистов добыли оружие, чтобы потом пойти на штурм тюрьмы. Здание стояло на пригорке, окруженное высокими стенами. Крепость, а не пост милиции! Трудно представить, почему безоружная толпа пошла штурмовать именно это здание. Непонятно, как им это удалось, если охрана милицейского батальона оказала восставшим сопротивление.

– После тюрьмы, – продолжал мой спутник, – они попытались еще захватить здание Службы национальной безопасности. Это недалеко отсюда, как раз по дороге на площадь.

Однако прямо по проспекту дойти до площади нам не удалось. Недалеко от здания областного УВД он был перегорожен автоматчиками. Подняв стволы, они жестами объяснили, что дальше ходу нет.

Звеня лежащими на земле гильзами, мы вновь перешли дорогу и зашли в махаллю. Почти у самой площади вынырнули назад на проспект Навои – оказались прямо перед зданием Службы национальной безопасности. Восставшие пытались взять штурмом и его: въехали в металлическую ограду на пожарной машине. Она и сейчас стояла на прежнем месте – в проеме сломанной решетки, окруженная бэтээрами.

Прямо напротив здания СНБ стоит школа – фасад весь изрешечен пулями.

– Сейчас здесь ремонт идет, поэтому детей вчера, слава богу, не было, – продолжал юноша, – видите следы? Вот тут еще пару часов назад тоже трупы были.

Он показал площадку перед входом – черные пятна на асфальте, сгустки крови и несколько разбросанных перепачканных кроссовок.

Я вернулся на площадь. Там прямо около хокимията начинались похороны. Поскольку по мусульманской традиции покойника надо предать земле в течение суток, неопознанных решили похоронить прямо там. Могилы вырыли в газоне у памятника Бобуру. Мужчины совершили все положенные ритуалы. Женщины стояли поодаль и причитали.

– Мы все были здесь вчера, – продолжали рассказывать, видя мое заинтересованное лицо, стоявшие рядом со мной андижанцы. – Сюда полгорода пришло, потому что на площади выставили микрофон – подходи, кто хочешь, говори, о чем думаешь. Никто не разгоняет, и милиционеров не видно. Народ, естественно, хлынул.

Когда еще такую свободу у нас видели. Целый день говорили – каждый жаловался, как тяжело живется. Днем над городом летал вертолет – но кто ж его знал, что он там летает. А к вечеру подъехали бэтээры и без предупреждения стали стрелять. По всем подряд, без разбору. Люди побежали, а они догоняли и добивали.

Потом военные через громкоговорители стали переговариваться с народом. Люди говорили, что хотят выйти из города, а те отвечали, что могут их пропустить. И тогда часть толпы одной колонной отправилась на улицу Чулпана. С собой уводили заложников, чтобы их не убили по дороге: нескольких милиционеров, прокурора города, нескольких сотрудников налоговой полиции и пару человек из хокимията, всего человек двадцать. Но на улице Чулпана, возле строительного техникума, их ждала засада… Положили всех, заложников расстреляли первыми. Свои же, военные.

Это в других странах заложников пытаются спасти, а у нас открывают шквальный огонь. Кстати, на площади очень многие милиционеры погибли, потому что их по ошибке застрелили военные.

Я пошел в сторону улицы Чулпана – туда, куда днем раньше рвалась колонна мятежников. По дороге мне рассказывали истории о людях, которые пытались спасти раненых, но им не давали их поднять и унести. О людях, которые спаслись только потому, что были ранены первыми же выстрелами, сразу упали, успели уползти в арык и пролежали там до утра. О том, что

…расстреляв толпу, военные добивали каждого лежащего на земле контрольным выстрелом. Мятежники пытались отстреливаться, но патроны в их автоматах оказывались холостыми.

Около строительного техникума гильз валялось больше, чем в каком-либо другом месте в городе. Их никто не подбирал – не давали военные с автоматами. С улицы Чулпана я свернул в жилой квартал – неподалеку жил Саиджахон Зайнабитдинов, известный в городе правозащитник. Во время процесса акромистов он какое-то время был их адвокатом, поэтому я решил выяснить у него подробности дела.

Он начал свой рассказ с самого начала – с Акрома Юлдашева, андижанского учителя математики, которого власти и считали создателем подпольной группировки «Акромия». По его словам, еще в конце 1980-х Юлдашев был членом исламской партии «Хизб ут-Тахрир», но быстро отошел от нее и занялся просветительской деятельностью. Вокруг него собрался кружок молодых людей, которые с удовольствием слушали размышления учителя.

Неприятности Юлдашева начались с того, что он написал философский трактат «Иймонга йул» («Путь к вере»).

– Это не какой-то литературный шедевр. Просто размышления о познании, о человеке, о смысле жизни, о поведении и о религии. Но ведь его ученики тоже не были какими-то мыслителями. Простые трудяги, предприниматели. Люди не слишком образованные, поэтому-то его философствования, его слова о свободе, о познании себя и мира казались каким-то прорывом. Особенно на фоне тотальной государственной идеологии, – рассказывал Зайнабитдинов.

Я не мог с ним не согласиться. Незадолго до приезда в Андижан я нашел текст печально известной книги «Иймонга йул». Найти каких-либо призывов к насилию или намеков на ваххабизм мне в ней не удалось: скорее «исламское просвещение», чем исламский экстремизм.

В 1995 году Акром Юлдашев и члены его кружка были арестованы, но сразу же отпущены. Второй раз Акрома Юлдашева взяли в 1998 году и посадили на 2,5 года по обвинению в хранении наркотиков. Но в том же году освободили по амнистии.

В феврале 1999 года в столице Узбекистана прогремела серия взрывов. По обвинению в причастности к ним вновь арестовали Юлдашева – он находился в Андижане и никакого отношения к организаторам не имел. Его вина была в «создании подпольной террористической группировки». Суд постановил, что «Иймонга йул» пропагандирует религиозный экстремизм, что на идеях этой книги в 1996–1997 годах Юлдашев создал преступную организацию «Акромия», что он и его сообщники намеревались насильственно изменить государственный строй Узбекистана, физически устранить законно избранных и назначенных представителей власти, построить в Узбекистане, затем и во всем мире халифат…

Юлдашева и 22 его учеников осудили на 17 лет. Он до сих пор сидит. Два акромиста – 34-летний Джурахон Азимов и 29-летний Хамдамжон Бобожонов – умерли в колонии.

– Поэтому-то, когда начался новый суд над этими 23 ребятами, все их родственники, друзья и переполошились. Все же понимали, что каким бы идиотским, каким бы притянутым за уши ни было обвинение, их все равно посадят. И назад они могут уже никогда не выйти, – говорил Зайнабитдинов.

Потом он стал мне показывать рекламные буклеты фирм, в которых работали подсудимые. Мебельная фабрика, строительство, швейная мастерская, магазин канцтоваров…

– Офисная и бытовая мебель нынешней андижанской мэрии сделана акромистами, евроремонт особняка хокима (губернатора) области Саидали Бегалиева в Олтинкульском районе и отделочные работы его нового трехэтажного дома в Андижане выполняли тоже акромисты, – печально улыбался Зайнабитдинов.

Он рассказывал, что

…вообще дело акромистов – это «спор хозяйствующих субъектов». Год назад президент сменил в области хокима, и новый начальник решил прибрать к рукам неподконтрольный ему бизнес.

Поэтому-то предпринимателей и стали сажать по статьям, предусматривающим конфискацию имущества. А в Узбекистане самая популярная статья – экстремизм.

– А когда вы с ними последний раз разговаривали? – спросил его я.

– Утром в пятницу они мне звонили из здания хокимията. Просили, чтобы я организовал им пресс-конференцию. Но я уже ничего не мог сделать, у меня никакие телефоны не работали.

– А что сейчас с ними стало? Их всех расстреляли?

– Я не исключаю, что кто-то мог выжить. У меня нет точной информации, но вполне возможно, что сейчас будет продолжаться партизанская война. Вы сами видели, сколько здесь убитых. И не только акромистов, их друзей. Это и простые люди, митинговавшие на площади против правительства, да и случайные прохожие тоже. Сейчас у многих есть причина мстить.

Я поблагодарил Зайнабитдинова за откровенность, он меня – за внимание. Напоследок признался, что старается в эти дни не выходить из дому вообще:

– Местные силовики меня не очень любят, поэтому, воспользовавшись этой ситуацией, они запросто могут меня шлепнуть.

Через неделю после нашего с ним свидания я узнал, что Саиджахон Зайнабитдинов пропал. Еще через пару дней стало известно, что он в тюрьме – в той самой, где сидели его бывшие подзащитные. Его арестовали где-то в городе, не объясняя причин.

Проходя по безлюдным улицам Андижана, я то и дело натыкался в тот день на похоронные процессии. Они были на каждой улице. Везде люди звали зайти внутрь и разделить их горе.

Вечером того дня по телевизору выступал президент Ислам Каримов. Он начал с предупреждения, что журналистам, аккредитованным в Узбекистане, не стоит называть акромистов «восставшими», потому что он считает их бандитами.

Сначала он часа полтора рассказывал свою версию произошедшего по-узбекски. А потом еще дольше то же самое повторил по-русски, для журналистов. Смотревшие телевизор рядом со мной андижанцы взрывались после каждой его фразы. Он сказал, что сам был очевидцем событий, потому что в восемь утра в пятницу прилетел в Андижан.

– Это неправда, – зашептались зрители в холле гостиницы «Интурист», собравшиеся здесь из нескольких окрестных домов, – не было его в городе. Может быть, час в аэропорту посидел и уехал.

Президент рассказал, что акромисты требовали освободить из тюрем всех их единомышленников и сторонников.

– А вот это – правда, все так и было, – закивали зрители. Президент рассказал, что боевики прикрывались от огня женщинами и детьми. Зрители морщатся и молчат.