Текст книги "Дорогой мести"

Глава 26
Джонни сражается в одиночку

Джонни Таннера переполняли смешанные эмоции: ярость, жалость, ужас и презрение. Он превратился в каменное изваяние, впитывая жуткий рассказ Сломанного Ножа. В этот момент его можно было бы поджечь огнем, и он не почувствовал бы боли. Джонни возненавидел пауни просто смертельной ненавистью.

Что же касается Рейни, то он больше не мог терпеть. Отодвинувшись, вскочил на ноги и принялся быстро расхаживать большими шагами взад-вперед.

А Сломанный Нож, неподвижный и безразличный, смотрел на клубы табачного дыма, который выпускал изо рта. Дым медленно поднимался вверх, расширялся, потом в свете солнца становился серебряным туманным облачком и исчезал. Глаза индейца были полузакрыты и прищурены, губы – полусжаты, но на них играла легкая улыбка. Он напоминал вырезанного из дерева китайского болванчика. Однако в выражении его лица угадывалось какое-то спокойствие. Во всяком случае, мальчику так показалось, хотя на самом деле оцепенение шайена было следствием его невероятной ненависти.

Рейни неожиданно вновь уселся, и рассказчик опять заговорил:

– Пауни решили позабавиться с моим сыном. Привязали его к столбу, дали хлысты детям и женщинам. И те стегали его, пока он не стал красным от крови с головы до ног. Взлетающий Ястреб истекал кровью, но стоял у столба и пел. Они стегали его по поющему рту. Но песня все равно лилась с его истерзанных губ. Мой сын хотел показать, что он – настоящий мужчина. – Тут Сломанный Нож надолго умолк.

В глазах Джонни Таннера этот пожилой индеец больше не был просто жестоким дикарем. Он захватил внимание мальчика больше, чем кто-либо другой, с кем ему приходилось встречаться до этого момента.

Помолчав, шайен возобновил рассказ. Ни лицо, ни голос, ни манера его повествования не изменились.

– Вы можете догадаться, что пауни, когда они поняли, каков мой сын, не захотели немедленно предать его смерти. Он был слишком мужественным человеком, поэтому они решили продлить его мучения. Отвязали от столба, и скво обмыли его раны. Много дней мальчик горел в лихорадке. А когда его взгляд и мысли прояснились, он понял правду, понял, что был глупцом, поверив слову пауни. Значит, сам виноват.

Когда он оправился от ран, они снова попытались сломить его дух. Вывели и напустили на него скво с ножами и лучинами. А потом – молодых воинов верхом на конях. В конце концов опять привязали к столбу и стали наваливать вокруг ветки, чтобы сжечь его заживо.

Не выдержав, Джонни закрыл глаза и какое-то время так слушал голос индейца, который говорил:

– Разожгли костер. Когда его поджигали, мой сын пел великую песнь смерти. Пел о том, как убил четырех волков-пауни, и из-за этой победы его душа отправится в охотничьи угодья, где охота всегда будет удачной. Но когда языки пламени стали подниматься выше, почти касаясь его тела, веревки перерезали и мальчика быстро вытащили из костра.

– Что-то не похоже на мстительных пауни! – воскликнул Рейни.

– Видишь ли, друг мой, главный шаман племени наблюдал за тем, как разгорался костер и слушал песню моего сына, – пояснил Сломанный Нож. – И он сказал, что Взлетающего Ястреба нужно сохранить для великой минуты, когда пауни окажутся в нужде. Тогда он с почестями принесет его в жертву, чтобы повернуть к ним удачу.

С того момента в плену с ним стали очень хорошо обращаться. Пауни ждут, когда наступит великий день и им понадобится его жизнь. Но, возможно, Взлетающий Ястреб уже мертв. В любом случае, он все равно что мертвец. Вот поэтому-то не так давно я и послал туда весточку с белым торговцем, который бывает в наших двух племенах. Его имя – Длинная Стрела, с его словом пауни считаются. Я послал с ним вызов, сообщил, что покину поселение шайенов и поеду к ним, а если Говорящий Волк – мужчина, он выедет мне навстречу. Вот и все. Я найду его. Я обязательно найду его, сброшу с коня и проткну его сердце острием копья, а потом поджарю на костре из бизоньих лепешек. Так будет! – заключил Сломанный Нож, перестал курить, выбил пепел из чубука трубки и, неспешно поднявшись, зашагал в прерию.

Великан Рейни, не сказав ни слова Джонни, тоже поднялся и пошел за своим краснокожим другом, оставив мальчика в одиночестве.

Настроение Джонни изменилось, поскольку он больше не удивлялся той привязанности, которую проявлял его товарищ к индейцу. Теперь его удивляло, что эти двое удостоили взглядом такую незначительную персону, как он, простой мальчишка. Но вскоре перестал думать о Рейни и шайене, вернувшись мысленно к истории юного Взлетающего Ястреба. Ему было только пятнадцать лет. Как и Джону Таннеру.

Однако молодой шайен убил четверых в справедливой битве, а что сделал он? Стал глупой жертвой вора? Мало того, бросившись в погоню за преступником, вовлек в эту затею друга?

Джонни считал индейского мальчика неосторожным, но полным достоинства, смешливым и, безусловно, надежным парнем. При мысли о нем у него сжималось сердце, но на губах появлялась улыбка.

Возможно, когда-нибудь он тоже заслужит того, что взрослые люди станут о нем говорить уважительно, как о молодом Взлетающем Ястребе.

Надвигалась темнота. Ухающая сова плавно скользила, едва касаясь травы, а потом пропала из виду, словно тень, соскользнувшая со стены. Скорее всего нырнула в траву за луговой собачкой или каким-нибудь другим грызуном.

Джонни взял свое ружье. Оно нуждалось в чистке после дневной охоты, и он вычистил его, как учил его Рейни. Вычистил и смазал, а потом, зажав коленями приклад, с помощью золы стал наводить блеск на затвор. Он скреб и полировал, смывал золу водой и снова натирал ею до тех пор, пока металл не заблестел, как лезвие хорошего меча. Но мальчик не прекращал работу, хотя о ней почти не думал. Его мысли парили в неясных просторах воображения. Он представлял мальчика-шайена, окруженного врагами, смех и пение которого возносились в небеса, словно дым от костра.

Какое величие! Какое геройство!

Как же он мог, привязанный к столбу, избитый хлыстами, покрытый кровью с головы до ног, не прекращать песню смерти, которой напоминал о своих собственных подвигах? Так и не дал предателям, одержавшим над ним верх, ни минуты торжества.

Легкая жестокая улыбка трепетала на губах Джонни – он представил себя на месте Взлетающего Ястреба. С ничего не видящим взглядом он поднял перед собой ружье и сощурился от блеска начищенного металла. Как оно будет блестеть завтра, когда они снимутся с лагеря, а в него будет смотреться солнце!

Но тут все его мысли мгновенно улетучились.

Металл был как зеркало. В нем отражались блики зеленой прерии, с наступлением ночи начинающие темнеть. А помимо них, в нем вдруг отразилось дикое лицо, выглянувшее совсем близко из высокой травы, и ружье, направленное прямо в зеркальную поверхность металла.

Нет, оно было нацелено вовсе не в металл, а прямо в Джонни! Кто-то преспокойненько залег позади, выглядывая из высокой травы, и наводил мушку, чтобы всадить в него пулю. Несомненно, в настоящий момент указательный палец врага нажимает на спуск!

От ужаса Джонни замер, и, как ему показалось, на долгие часы. В действительности через десятую долю секунды он уже действовал. Наугад бросил ружье через голову назад, одновременно выхватил пистолет из-за ремня, а сам бросился в сторону на землю.

И не успел он коснуться земли, как откуда-то сзади, словно рев водопада, раздался оружейный залп.

Звук поразил мальчика, словно неизбежная Смерть заглянула ему в глаза. Но в него не попали!

Он понял, что спасен, когда еще переворачивался со спины на живот с пистолетом в вытянутой руке.

Из травы поднималось меднокожее чудовище. Как шайен, он был обнажен до пояса. Как у шайена, в волосах у него были перья, но прическа напоминала конскую гриву, проходящую прямо по центру головы.

Это пауни! Догадка ударила Джонни так, будто он получил по голове удар кулаком. За последний час он столько всего наслушался от Сломанного Ножа про пауни и их предательские приемы!

А великан, выпрыгнув из травы, поднял руку, с которой струилось что-то похожее на воду – это был отблеск длинного кривого охотничьего ножа, который обычно висел на шее индейца.

Мальчик выстрелил и тут же понял, что его пуля попала в цель. Понял по тому, как индеец с коротким гортанным хрипом отшатнулся в сторону, хотя потом собрался с силами и снова выпрямился.

Джонни Таннер выстрелил еще раз.

На этот раз раздался только тихий щелчок. Осечка!

У него не было времени, чтобы подняться на ноги. Но он с трудом встал на колени и со всей силы обрушил пистолет на голову врага. И не попал в цель, однако скользящего удара в висок хватило, чтобы остановить и свалить с ног индейца. Джонни Таннер воспользовался моментом и вскочил на ноги, выхватив свой охотничий нож.

Где-то далеко он услышал крики. Ему на помощь спешили его друг Рейни и шайен. Но одной призрачной надежды на их помощь было мало. Что они могут сделать на таком расстоянии? Что бы они ни предприняли, все будет поздно, думал мальчик, словно во сне. Он видел красное пятно на груди пауни, а по застывшей гримасе боли на лице дикаря понял: тот сознает, что получил смертельную рану, значит, сделает последнюю отчаянную попытку убить врага прежде, чем отойдет в мир иной.

И тогда в какой-то дикой решимости Джонни Таннер предпочел не ждать, когда на него нападет пауни.

Во взгляде, каким смерил его индеец, были ярость и презрение. Мальчик увидел пугающую мощь обнаженной, бугрящейся мышцами руки, поднявшей нож, увидел готовность врага прыгнуть на него и закончить борьбу единственным смертельным ударом.

Тогда Джонни прыгнул сам. Но не назад. Он нырнул под занесенную для удара руку индейца и с силой всадил нож в его тело. Одновременно мощный удар врага отправил мальчика на землю.

Глава 27
Испорченный триумф

Но Джонни тут же вскочил и развернулся, чтобы принять второй удар пауни. В первый раз индеец ударил его скорее рукой, чем ножом, потому что стальное лезвие не коснулось мальчика, хотя он и был сбит с ног.

А пока он вставал и разворачивался, пока прислушивался к далеким крикам шайена и Хэнка Рейни, видел, как его гигантский противник корчится на земле в судорогах. Он поджимал колени к подбородку, то конвульсивно распрямлял их, то снова подбирал, катаясь по траве.

Зрелище было ужасным. При каждом его движении алая кровь брызгала вокруг. Все это походило на отчаянную глупую борьбу за жизнь цыпленка с отрубленной головой, который сначала пытается убежать, а потом дергается в предсмертных муках.

То же самое было и с пауни. Голова его закинулась назад, да так, что мышцы шеи оттянули нижнюю челюсть, открылся рот. Глаза закатились. У него был такой вид, словно он что-то кричит, но с его губ срывалось только какое-то бульканье и прерывистое дыхание.

Джонни Таннер смотрел на эту картину сверху вниз со смешанными чувствами. Он понимал, что это не цыпленок, а человек, и человек в предсмертной агонии. Но это был враг, жестокий дикарь, хитрый дикий зверь, предпринявший попытку напасть сзади. Несмотря на то что щеки мальчика холодели и бледнели, губы его оставались крепко сжатыми. Если он и будет винить себя за что-то, то только не за это убийство. Оно было справедливо.

Последняя жестокая судорога связала мощное мускулистое тело индейца в узел. Потом, перевернувшись на спину, пауни широко раскинул руки. Грудь его приподнялась с последним вздохом. Он умер, устремил уже ничего не видящий взгляд в розоватое вечернее небо.

Мальчик услышал шаги бегущих ему на помощь.

Он бросил взгляд в сторону и увидел, как Хэнк Рейни с искаженным лицом и развевающимися по ветру черными волосами несется к нему на всех парах с пистолетом в вытянутой руке. Но массивный шайен, Сломанный Нож, летел впереди него, и с каждым шагом расстояние между ним и товарищем мальчика стремительно увеличивалось.

Первым до лагерного кострища добежал Сломанный Нож. Увидев поверженного индейца, он остановился и, еле переведя дух, воскликнул:

– Говорящий Волк!

Говорящий Волк? Значит, то, о чем рассказывал шайен, происходило на самом деле, хотя и казалось Джонни самой неправдоподобной выдумкой, волшебной сказкой. Но вот Говорящий Волк лежит перед ним мертвым. Тот самый изобретательный и жестокий дьявол, перехитривший мальчика-шайена, пустивший в ход хитрость, когда одной только силы было недостаточно. Тот, кто использовал свой изворотливый ум для усиления собственной храбрости.

Если у Джонни и была капля жалости к незнакомцу, ее не стало в одно мгновение. Сломанный Нож, сложив руки на вздымающейся от бега груди, стоял и взирал с высоты своего роста на мертвеца. К нему подбежал Рейни, бросил взгляд на тело индейца, потом схватил мальчика огромными ручищами.

– Ты не ранен, партнер? – задыхаясь, заволновался он.

– Я? Да ни одной царапины!

Рейни подошел к мертвецу.

– Это Говорящий Волк, – проговорил шайен хриплым низким голосом.

Потом он опустился на одно колено, коснулся тела двумя пальцами и пробормотал какое-то слово, значение которого мальчик не понял.

– Удачный удар! – перевел ему Рейни.

Сломанный Нож поднялся на ноги. Сначала внимательно огляделся вокруг. Потом шагнул к тому месту, где затаился пауни и где лежало его ружье. Поднял его, пристально осмотрел и, ничего не сказав, кивнул головой, видимо, счел, что и так все ясно.

– Он подкрадывался к тебе, сынок? – прочувствованно поинтересовался Рейни. – Разрази меня гром, подкрадывался! Вот его следы. Сломанный Нож, пойди по следу, не приведет ли он к коню?

Но шайен уже бежал по траве с неимоверной скоростью.

Белый охотник проследил за ним восхищенным взглядом.

– Ты только посмотри на него! Вот человек, который одной рукой может разорвать меня на части, хотя я и не детская игрушка, а он не фокусник. Но несмотря на свою мощь, смотри, как он бежит! Несется со всех ног, как мальчишка к бассейну! И представь себе, он может так бежать целый час без передышки. Обставит нас с тобой через пять минут!

Джонни Таннер тоже бросил на индейца восхищенный взгляд. Теперь, когда прошел шок от случившегося, он чувствовал себя отстраненным от всего.

Что же касается Рейни, то тот, воздержавшись от вопросов, принялся тщательно осматривать место действия.

– Вот отсюда он крался к тебе. Ты сидел вот здесь. Вот тут он просунул ружье сквозь траву. Вот тряпка, которой ты чистил ружье. Но мне непонятно, как он мог промазать на таком близком расстоянии?

– Я поднял ружье убедиться, что начистил железо до блеска, и увидел в нем, как в зеркальце, индейца. И тут же отскочил в сторону, вот почему, думаю, он промахнулся.

– А потом?

– Он выполз из травы. Я выстрелил в него из пистолета. Во второй раз пистолет дал осечку. Я опустился на колено, размахнулся и нанес ему скользящий удар в висок. Это остановило его на некоторое время, а я успел достать нож.

– Остальное мне ясно, – заключил Рейни, и лицо его приобрело мрачное выражение. – Тебе следует лучше следить за своим пистолетом, – строго напомнил он. – Я и раньше за тобой это замечал, хотел поговорить, да все как-то было не до того. Следи лучше за оружием. Запомни этот случай. Он послужит тебе хорошим уроком.

– Да, – согласился Джонни, – этого урока я никогда не забуду.

Неожиданно Рейни улыбнулся:

– Это было здорово, сынок! Мне еще не доводилось такого видеть. Ты, как маленький белый терьер, прыгнул на огромного медного волка-индейца! Проскользнул под его мощной рукой! Никогда не забуду! Когда об этом услышат люди – вот будет разговоров!

Так и вышло. Однако сейчас Джонни Таннеру ничего подобного и во сне не могло присниться. Но с того дня где бы ни собирались люди в приграничной полосе, они славили юного бледнолицего, недавно появившегося на Западе, которому удалось побороть самого Говорящего Волка. Но в данный момент Джонни не мог знать об этом.

Единственное, что он теперь осознавал, так это то, что постепенно его напряжение спадает.

Наконец вернулся вождь.

Он приехал верхом на замечательном гнедом жеребце с гордо посаженной головой, высоко поднимающем ноги. Привез с собой и оставшуюся от пауни военную экипировку, которую тот оставил на некотором расстоянии, когда заметил слабый дым лагерного костра и отправился пешком на разведку.

Подъехав к лагерю, Сломанный Нож спешился, бросил взгляд на Джонни и махнул рукой.

– Он говорит, что все это принадлежит теперь тебе, Джонни, – пояснил Рейни. – И ты по праву это заслужил. Вот тебе красавчик конь. Пойди посмотри на него. Не знал, что у пауни есть такие лошади. Обойди его кругом и осмотри хорошенько.

– Красота! – воскликнул мальчик. – Это просто чудо! Но… это не Сын Полуночи.

– Нет, – самодовольно ухмыльнулся Рейни. – Это не Сын Полуночи. Он один на миллион. Но и эта лошадка никогда не скажет тебе «нет».

– Откуда взялись тут такие кони? – поинтересовался мальчик. – Они вовсе не похожи на здешних мустангов. Сразу видно, у них другая кровь.

Они пошли к коню, а вождь шайенов в это время стоял со скрещенными на груди руками и смотрел на мертвое тело своего врага, который пришел на встречу с ним, но пал от руки другого человека.

– Я слышал от одного мудрого человека, – начал Рейни, – что это равнинные лошади. Происходят они от породы, которую завезли сюда конкистадоры. Видишь ли, эти конкистадоры были испанцами, и в них текла кровь настоящих мужчин. Да, сэр! Люди этой породы – мужчины с большой буквы. А лошади, которых они привезли с собой по морю, – потомки берберийских и арабских скакунов, тех самых, на которых арабы в незапамятные времена завоевывали Испанию. Вроде бы так. Ну вот, когда эти парни отправились по морю, то прихватили с собой своих любимых лошадей. Некоторые из них потерялись в новой стране, некоторые убежали, стали дикими. А де Сото со своей бандой поймали беглецов и доставили сюда, на равнину.

– Ты только посмотри на тяжелые головы мустангов, – удивлялся мальчик, – а потом посмотри на Сына Полуночи и на гнедого. Как они отличаются!

– Просто они пошли в своих предков, – пояснил Рейни. – В ту самую старинную породу. Зимы здесь холодные, конюшен не было, еды – только что сумеешь найти, а уж когда снег выпадет – почти никакой. Все это их здорово изменило. Превратило в стальных коней. Слабые вымерли. Остались в большинстве своем только толстопузые, способные вместить много корма, и коварные, словно дикие кошки, да еще большеголовые, с шеями как у овец.

Но время от времени встречаются не кони – картинки. На их предках ездили испанцы. Эти чистокровные. Их порода сохранилась. Только мустанги стали крепче любых других лошадей. Возможно, соревнования в одну милю они с чистопородными красавцами не выиграют, но когда дело дойдет до гонки на двадцать миль, дадут четыре очка вперед. А этот гнедой – самый лучший из табуна Говорящего Волка. Теперь он – твой! Садись, испытай его бег!

Мальчик снял с коня седло индейца и оседлал жеребца. Вооружившись несколькими необходимыми командами на языке пауни, которым его обучил Рейни, вскочил в седло и пустил коня галопом по прерии.

Это было совсем нетрудно. Животное повиновалось малейшему прикосновению, малейшему движению тела всадника. Это был хорошо выдрессированный боевой конь, умело выполняющий команды, которые можно было передавать лишь давлением коленей. И юный Джонни Таннер, пустив жеребца вперед, почувствовал себя словно на спине птицы, которая одним взмахом крыльев может унести его до самого горизонта.

Глава 28
Свежий скальп

Радостный, с сияющими глазами мальчик возвращался в лагерь. Но ему потребовалось довольно долгое время, чтобы вернуться, поскольку расстояние, на которое он отъехал, оказалось большим, чем он предполагал. За время его отсутствия в лагере великан Рейни и индеец, а возможно, только один Рейни, поспешно собрали все скудные пожитки, и теперь Хэнк ехал ему навстречу, ведя за собой вереницу лошадей. Сломанный Нож остался в лагере – стоял скрестив руки на груди, в той же позе, в какой мальчик видел его прежде.

Рейни ехал не на Сыне Полуночи. Как обычно, он предпочел, чтобы его любимый конь оставался свежим и не устал от тягот пути на случай нежданной погони, преследования или возможного сражения. Великан сидел на безобразной пегой кобыле, а рядом с ним скакал танцующий мустанг Джонни.

– Ну как, сынок, ощущение? – поинтересовался Рейни, когда они встретились.

– Ощущение такое, словно попал на небеса, – сообщил мальчик.

– Ну-ну, – ласково отреагировал Рейни, – в большинстве случаев так оно и бывает. Это замечательно, когда под тобой хорошая лошадь. У меня не было настоящего коня, пока я не положил глаз на Сына Полуночи. Что может быть лучше, чем сидеть верхом на коне, который как птица летит по бескрайней равнине, верно? У нас тут в прерии достаточно простора для полетов. Вот место для настоящего мужчины! Здесь можно прожить всю жизнь. Города? Поселки? Да пусть они все провалятся! Меня от них тошнит! Не понимаю, как это люди могут дышать, заперевшись в четырех стенах, или ходить по улицам, застроенным, как теперь, высокими домами.

Мальчик согласно кивнул. В этот момент он был готов согласиться с чем угодно, лишь бы слышать похвалу своему жеребцу.

– Но скажи, – требовательно попросил он, – почему ты снялся с лагеря, Хэнк? Какой в этом прок, ведь мы еще не запаслись достаточным количеством вяленого мяса? Помнится, ты говорил, что нам стоит еще денек поохотиться.

– Говорил, – согласился тот. – Но не станем.

– Почему же?

– Дело в том, что мы сейчас направляемся туда, где ты сможешь получить сколько угодно мяса. Ты попадешь в такое место, где вяленого бизоньего мяса или свежей оленины тебе дадут столько, сколько ты попросишь. Думаю, лучше сделать там передышку, чем тут тратить свинец и порох.

– Конечно, – кивнул мальчик. – Но, похоже, ты подшучиваешь надо мной, Хэнк.

– Неужто? Да ничуточки! Поверь, сынок, я один из немногих в прерии, кто теперь посмеет тебе улыбнуться.

– Что ты этим хочешь сказать?

– А то, что все остальные при встрече с тобой будут чертовски перепуганы. Где уж им тебе улыбаться! Как только они узнают, что ты тот самый парень, который отправил к праотцам Говорящего Волка, сразу станут серьезными. Я снимаю перед тобой шляпу, Джонни, но претендую на относительно близкое знакомство.

Рейни рассмеялся, и мальчик засмеялся вместе с ним.

– Я не возражаю, если ты будешь надо мной подшучивать, Хэнк, – разрешил он. – Только мне хотелось бы быть в курсе твоих шуток. А еще мне хотелось бы знать, что это за место, где по первому требованию еда сыплется с неба.

– Разве я упомянул только пищу? – удивился его собеседник.

– Угу. А что, в этом удивительном месте, куда мы направляемся, наделяют еще чем-то?

– Ну да, – сказал Хэнк Рейни. – Там еще удобные жилища, одежда, ружья, порох, пули, ножи и рыболовные снасти. Все, что твоей душе угодно! А кроме всего прочего, лошади, хотя они, конечно, не столь хороши, как твой гнедой и мой Сын Полуночи.

Мальчик, вытаращив от изумления глаза, смотрел на друга.

– Умоляю, объясни, Хэнк!

– Ну, я просто говорю о земле, где живут и охотятся шайены. С сегодняшнего дня их земля – наша земля.

Джонни промолчал, поскольку так ничего и не понял.

Тогда Хэнк продолжил:

– Ты помнишь, что Говорящий Волк лживыми обещаниями заманил в плен доверчивого простака, шайенского мальчика? Но это не все зло, которое он сделал его племени. Говорящий Волк постоянно уводил лучших коней шайенов, и рассказывают, что в свое время только за один день снял семь скальпов с шайенских воинов, а ранил стольких, что не хватило бы книги, чтобы вписать туда их имена. Тебе не только посчастливилось убить хитрого волка-пауни. Нет, сэр! Ты стал благодетелем всего племени шайенов. Когда у них будет возможность тебя увидеть, они с радостью продемонстрируют тебе свои чувства!

– Но ты же не хочешь сказать, что мы сейчас направляемся в лагерь шайенов, чтобы воспользоваться их дружеским расположением и извлечь выгоду из их гостеприимства?

– Они ждут от тебя именно этого. Больше им ничего от тебя не нужно. Каждый вождь племени жаждет тебя увидеть, заглянуть в твои глаза. И не важно, какого ты роста, какой у тебя взгляд. Не сомневайся, шайены одобрят все. И в племени не останется ни одного человека, который не проедет сотни миль только ради удовольствия сказать тебе «Хау!». То же самое относится и к женщинам и детям.

Джонни Таннер покраснел.

– Но я не могу так, Хэнк. Просто не могу туда ехать и злоупотреблять…

– Скажи это своей бабушке! – нетерпеливо перебил его Рейни. – А я так совсем не прочь посидеть у праздничного костра и послушать хвастовство старых воинов, хотя в неправдоподобных историях, которые они излагают, нет ни капли лжи, одна только правда. Они рассказывают такое, что волосы встают дыбом и мурашки бегут по позвоночнику даже у таких старых вояк, как я! Ну уж нет! Мы поедем и будем купаться в лучах славы. Не ты один. Я ведь тоже не последний человек для шайенов. И не только потому, что всегда был им другом. А потому, что им известно – это я привез тебя в прерию. Они думают, что я сделал это специально, чтобы ты убил Говорящего Волка!

Сказав эти слова, великан Хэнк громко и долго смеялся, а на лице мальчика играла слабая улыбка. Он не мог бы отрицать, что остался неравнодушным к обещаниям друга, ему было приятно, что краснокожие будут считать его важной персоной. Однако постарался вернуться к происшедшему.

– Но мы оставили там мертвеца, – сказал он. – Даже его не похоронили!

– А как мы должны были его похоронить? – пожал плечами Хэнк. – Вырыть могилу голыми руками? Или охотничьими ножами? Не волнуйся, тут полно желающих стереть его прах с лица земли.

Джонни Таннер проследил за его взглядом и с содроганием увидел черные точки, кружившие в небе над ними. Он глубоко вздохнул, сердце его заледенело. Еще два часа назад этот пауни был гордым великим вождем, хитрым, известным всей прерии, полным сил и здоровья. А завтра? Мальчик не осмеливался даже думать, что с ним станет.

Сейчас солнце уже зашло, и на западе медленно исчезали бронзовые и медно-зеленые блики.

– Тогда почему Сломанный Нож так долго остается с мертвецом? – поинтересовался Джонни.

– Иногда на вопросы отвечают не словами, а глазами, – откликнулся Рейни. – Увидишь – поймешь. Вон индеец к нам уже подъезжает.

И действительно, вождь шайенов скакал позади них быстрым галопом, топот копыт его коня разносился далеко по прерии.

Сломанный Нож поднял руку в приветственном жесте и пристроился справа от мальчика.

Джонни не осмеливался в открытую рассматривать грозного воина, но постепенно начал искоса на него поглядывать. И тогда увидел, что с уздечки коня шайена свисает что-то очень похожее на кусок тряпки или меха – что-то темное. Он стал размышлять, что бы это могло быть, потому что чувствовал – возможно, в этом и заключается разгадка того, почему шайен так долго оставался с трупом. Но не был еще уверен. Мальчик не хотел сознаваться себе, чем могла быть эта «тряпочка». Однако вспомнил картинки, которые видел в книгах. В памяти всплыл выполненный пером рисунок, изображавший воина, с победой возвращающегося с поля битвы. С уздечки его коня свисали две подобные штуки.

И тут Джонни буквально окаменел от ужаса. Это был скальп Говорящего Волка!