Текст книги "Дорогой мести"

Глава 18
Встреча с вором

– Как это им удалось нас опередить? И почему на них никто не обращает внимания? – потребовал ответа Джон Таннер.

– Потому что Сент-Луис находится на Западе, а тут все знают, что индейцы не любят, когда на них пялят глаза. Какая приятная компания, если смотреть на них сзади! Ты только погляди на эти спины и плечи! Разве они похожи на убийц? И в этом они нисколько не отличаются от белых. А те их надувают, высасывают из них кровь. Вон, смотри, как замечательно краснокожие общаются с белым. И если мне не изменяет память, и не подводят глаза, это Гарри Пауни собственной персоной!

– Кто? – переспросил мальчик, следя за тремя воинами с неослабевающим интересом.

– Пауни Гарри, – повторил охотник. – Самый ловкий из мошенников, самый бесчестный из торговцев, самый лживый из лекарей, который когда-либо воровал лошадей в прерии или брал в жены индианку. Этот Гарри Пауни обладает умом лисицы и уловками змеи. Вот он какой!

– Который из них?

– Разве ты не видишь того высокого худого парня, который идет рядом с Натянутым Луком? Это он самый. Такой худой, того гляди ветром сдует. Так, значит, он в конце концов снова вернулся к индейцам? Да, если они приняли этого негодяя в свое племя, значит, могут и умеют много забывать. Если он…

Но тут Рейни замолчал, потому что мальчик изо всех сил вцепился ему в руку. Джонни Таннер остановился и побледнел от волнения.

– Вы назвали его Гарри Пауни, а я его зову Гарри-вор! Это тот человек, за которым я гонюсь всю дорогу из Нью-Йорка.

– Постой-ка, не может такого быть, сынок, – возразил охотник. – Это невозможно. Как ты мог узнать его со спины?

– Я видел, как он оглянулся. Вот опять!

Гарри Пауни, или вор Гарри, по всей видимости, вел серьезный разговор с Натянутым Луком. Он склонил голову набок, как человек, искренне старающийся в чем-то убедить своего собеседника. Джонни хорошо рассмотрел его в профиль. В том, что это Гарри-вор, не могло быть никаких сомнений.

– Это именно тот человек! – бросил мальчик с яростью.

И рванул вперед, уворачиваясь от беззаботно прогуливающихся пешеходов.

Великан Хэнк Рейни устремился за ним и моментально его поймал.

– Послушай, – сказал он, пока мальчик пытался вырваться. – Послушай, сынок, ты ничего не добьешься, если бросишься прямо в лапы этим троим. Они наверняка ему помогут. Посмотри, как слушает его Натянутый Лук! Словно пьет мудрость из колодца. Да и у Красной Гривы ушки тоже на макушке. Вон видишь, он отвернулся и улыбается. Любому понятно, что они не отдадут своего приятеля за понюшку табака. Встанут за него горой. Нам нужна помощь.

Юный Джонни Таннер бросил на друга нетерпеливый взгляд и грубо спросил:

– Где мы ее возьмем?

– Там, где ищет ее любой честный человек, попавший в затруднительное положение. Прямо здесь!

Два полисмена в полной форме проталкивались сквозь толпу на тротуаре. К ним и направился Рейни, махнув рукой. Полисмены остановились.

– Друзья, вы не могли бы мне сказать, где я могу найти Гарри Пауни, обманщика, вора и пьяницу? – обратился к ним охотник.

Оба стража порядка были атлетического вида молодцами с прямыми спинами и широкими плечами. Они посмотрели на Рейни ясными безмятежными глазами, словно удивились такому нелепому вопросу.

– Не знаю никакого Гарри Пауни, – произнес один из них. – Он никогда не работал в Сент-Луисе. Он должен быть там, откуда его фамилия, – среди индейцев пауни.

– Да нету его там, – сказал другой молоденький полисмен. – У него вышли какие-то неприятности с соплеменниками, они его выгнали. Он исчез. Скорее всего уже мертв.

Рейни показал рукой:

– Вот он, идет по улице с тремя индейцами. Вы должны были их видеть, когда проходили мимо. Четвертый с ними – Гарри Пауни собственной персоной. Хотите прославиться – арестуйте его. За ним числится много всего, за что его можно спокойно упечь за решетку.

Полисмены переглянулись, в их глазах неожиданно появился какой-то непонятный блеск, почти ненависть. Они обменялись такими взглядами, словно каждый хотел всю славу присвоить себе. Но в следующее мгновение выражение их лиц переменилось, стражи порядка улыбнулись друг другу.

– О чем вы говорите? Вы уверены, что это именно он? – уточнил один из них, пожирая Рейни глазами.

– Я знаю его как облупленного. Да и этот мальчик тоже. Он уже давно преследует этого мерзавца, вы просто не поверите! Идите вперед, а мы за вами!

Полисмен кивнул. Потом оба они развернулись и стали быстро прокладывать себе путь через толпу.

– Разве мы не пойдем рядом с ними? – спросил мальчик. – Если возникнут неприятности…

– Никаких неприятностей не будет, – объяснил Рейни. – И чем дальше мы от них, тем лучше, тем меньше вероятность, что возникнут какие-нибудь неожиданности. Если мы будем под рукой, индейцы ввяжутся в драку. Но если они увидят одних только полисменов, то и пальцем не пошевельнут. Форма их пугает. Они полагают, что люди в форме – особые вожди, понимаешь? Считают, что здесь, в городе, они находятся как бы во вражеском поселении, у них перемирие, так сказать. Нет, они не станут связываться с полицией.

– А Гарри?

– Ну, они справятся с Гарри, их же двое. Конечно, он может попытаться удрать. Но вряд ли он станет драться сразу с двумя полисменами. А кроме того, он, вероятней всего, подумает, что у них против него нет ничего, кроме бездоказательных слухов о каком-нибудь нарушении закона. Воспользуется красноречием, попытается отговориться. А когда они его схватят, подоспеем мы и предъявим ему обвинение, которое приведет его прямехонько за решетку. Попав в тюрьму, он уже оттуда никогда не вернется. – Охотник довольно хмыкнул. – Пусть за тебя поработают стражи порядка, сынок. Твоя очередь настанет потом.

Эти рассуждения пришлись Джону Таннеру по душе. Но он пребывал в сильном напряжении от волнения и злости.

Они проталкивались сквозь мельтешащую толпу вслед за двумя офицерами полиции, которые теперь быстро нагоняли троих индейцев и вора Гарри.

Вот они уже позади них. Вот один из них протягивает руку и кладет ее на плечо Гарри.

Гарри оглядывается. И сразу же, как и предсказывал Рейни, индейцы, завернутые в шерстяные одеяла и похожие на монашек, свернули в сторону. Ясно, они почувствовали, что им не стоит ввязываться в это дело, вне зависимости от его исхода.

Было видно, как Гарри что-то говорит полицейским, сильно жестикулируя и улыбаясь, как человек, уверенный в успехе.

Именно в этот самый момент в толпе образовался узкий проход, и между мальчиком и вором не оказалось ни одного человека. Гарри посмотрел вдоль этого прохода, и его взгляд остановился на юном Джонни Таннере. Гарри узнал мальчика и чрезвычайно изумился. Насколько вор мог вспомнить, последний раз он видел Джонни, когда в Джерси спрыгивал с верхней палубы парома на грузовую платформу. А он здесь, на Западе, за сотни миль от того места, спокойно разгуливает по улицам Сент-Луиса! Никакие отговорки не спасут его от прямого обвинения, которое предъявит против него Джонни Таннер!

Мальчику показалось, что даже на таком расстоянии он разглядел все эти эмоции на лице беглеца от правосудия, словно рябь на озере.

И вор Гарри стал действовать.

Что-то сверкнуло у него в руке. Последовал резкий взрыв, похожий на собачий лай, и ближайший к нему полисмен зашатался, упал на землю, схватившись за бедро. Другой полисмен, выхватив пистолет, приготовился отомстить за раненого, но вслед за первым выстрелом моментально последовал второй. Он выронил оружие, развернулся и схватился за плечо.

И в ту же секунду вор Гарри бросился бежать со всех ног.

Но вместо того чтобы помчаться вниз по улице, он ринулся через дорогу прямо под носом у погонщика шестнадцати мулов, впряженных в длинный состав громыхающих груженых повозок, и вмиг скрылся из виду.

Джонни Таннер бросился в погоню. За ним, выкрикивая ругательства, бежал Рейни. Но когда они обежали состав, то Гарри уже не было видно. Людской поток устремился к тому месту, откуда были слышны выстрелы. Они подходили по одному и группами, притягиваемые словно гвозди к магниту. И подходя, сами того не желая, образовали живую завесу, за которой Гарри беспрепятственно скрылся от посторонних глаз.

Рейни остановился, схватил Джонни за плечо.

Тот в отчаянии вырывался, но с таким же успехом он мог бы попытаться освободиться от огромного морского якоря, крепко вцепившегося в него.

– Ничего не выйдет, – проговорил Рейни. – Похоже, он довольно неплохо знает этот город. Сбежал, и нам его уже не догнать никакими силами. Он исчезнет в этом городе, словно мерзкая змея в своей норе. Ты никогда больше не увидишь его в Сент-Луисе!

Джонни сдался. От возбуждения его стала бить дрожь. Мальчик был готов закрыть лицо руками и разрыдаться, так близко к сердцу воспринял он поражение.

– Я его упустил! – воскликнул Джонни. – Я больше никогда его не поймаю! Это был последний мой шанс, я все испортил! Я все испортил! Если бы он меня не заметил…

– Так он тебя заметил и узнал? – буркнул охотник.

– Увы! Он увидел меня и узнал. У него был такой вид, словно его дубинкой огрели по башке! И тогда он вытащил револьвер.

– Так, значит, это его спасло, – заметил Рейни. – Никогда не догадался бы, почему два выстрела последовали так быстро друг за другом, если только пули не были выпущены из пистолета с двойным дулом. Это была прицельная, аккуратная стрельба. Но Гарри Пауни – настоящая крыса. Загони его в угол, он тут же начинает огрызаться. Давай посмотрим, как там эти раненые бедняги.

Полисменов увели, чтобы обработать их раны. Ни один из них не был тяжело ранен, и мальчик удивился, неужели даже Гарри-вор предпочитает остановить врагов, но не убивать их. Но Рейни заверил его, что это простая случайность.

Индейцы тоже исчезли. Никто не мог указать направления, в котором они скрылись.

– Гарри окажется именно там, где объявятся они, – дальше на Западе, в прериях. Как ты считаешь, Джонни? Это конец погони или ты отправишься прямо в прерии?

– Прямо в прерии, – упрямо объявил мальчик и стиснул зубы. – Я не сдамся до последнего вздоха!

Глава 19
Джонни пишет домой

Они отнесли свои котомки в гостиницу и перекусили. Пока они ели, Рейни рассуждал вслух. Если вор Гарри заключил мир с вождями пауни, что следовало из их оживленного разговора на улице, племя несомненно примет его назад с распростертыми объятиями, если, конечно, он захочет туда вернуться.

– А почему он должен обязательно захотеть? – поинтересовался мальчик.

– А почему бы нет? – ответил Рейни вопросом на вопрос. – Делать он ничего не умеет, ленив, да и за душой у него нет ни цента. Он возьмет себе пару-тройку сильных молодых жен, чтобы они шили и готовили, красили шкуры и вышивали бисером. А сам будет поплевывать, ходить на праздники, каждый вечер рассказывать всякие небылицы и с каждым днем все больше толстеть и бездельничать.

– Неужели индейцы позволят такому паразиту жить среди них? – удивился мальчик.

– Ну, индейцам безразлично, кто к ним приходит и остается жить. Кроме того, пауни уважают этого негодяя. Они называют его Длинной Стрелой. Роста у него для этого достаточно, сам видел. Он пользуется у них большим уважением, потому что советует вождям, когда выходить на тропу войны. Может разработать такой хитроумный план, что ты ахнешь. Планы кражи лошадей – его конек. Но у него есть и другие очень неплохие идеи. Однажды он был с Красной Гривой и подал вождю идею, как заманить в ловушку пятьдесят сиу, да так ловко, что ни один индеец из племени сиу не избежал их когтей.

Нет, пауни его особенно ценят. Он у них еще и лекарь. Они выгнали его, потому что он большой лжец и мошенник, но скорей всего будут рады, если он вернется. Так что в скором времени Гарри окажется в прерии. Могу поспорить на все свои деньги, что он пустится в путь, не откладывая на завтра, и встретится с теми тремя, а они отведут его на родные пастбища. Вопрос только в том, имею ли я право допустить, чтобы ты пустился в это бессмысленное предприятие. Предположим, я не стану сомневаться в своей правоте. Но чего хорошего в том, если ты будешь знать, что твой друг вор Гарри поселился среди индейцев племени пауни, где тысяча воинов горит желанием получить твой скальп, стоит ему только глазом моргнуть? Какая тебе от этого польза?

– Не знаю, – согласился Джонни. – Только я чувствую, что мне необходимо попасть туда. Если мне удастся подобраться к нему поближе, возможно, у меня появится идея, как поймать его на крючок, словно рыбу. Я еще не знаю как, но знаю одно: нам нужно отправляться за ним, и как можно скорее, это единственный шанс для меня вернуться домой. Пока у меня есть надежда, я должен попытаться сделать все, что в моих силах!

Охотник согласно кивнул и хмуро посмотрел на мальчика.

– Сколько писем ты отослал отцу? – вдруг поинтересовался он.

– Ни одного.

– Что?!

– Ни одного. Я не буду писать ему о моей неудаче.

– Что же он тогда думает?

– Он думает, что я – вор и что я сбежал с тем, что для него очень много значит.

– Знаешь что, – жестко произнес охотник, – иди-ка ты сейчас в нашу комнату, возьми ручку, бумагу и напиши ему хорошее большое письмо. Даю тебе на это пару часов. Мне нужно это время, чтобы достать билеты на пароход вверх по Миссури до Либерти.

И мальчик отправился писать письмо. По мере того как с его пера мучительно слетали слова, он вспоминал свой старый дом, где его тетушка устроила пансион, задний двор, кусты и деревья на пустыре, тетю Мэгги и отца.

Но вот что странно: с такого дальнего расстояния ему казалось, что все те места, события и люди как-то выцвели и сжались, стали расплывчатыми, маленькими и нереальными, включая и саму тетушку Мэгги. Единственное, что было реально, – это лицо отца. Это лицо с серо-зелеными глазами и насмешливой улыбкой в его памяти не померкло.

Слова все быстрее рождались из-под пера Джонни Таннера.

Он написал все, что с ним произошло, все, что он делал и чувствовал. Мальчик не старался вызвать сочувствия, только пытался объяснить свое долгое отсутствие, рассказать, как преследует вора.

«Иногда я чувствую, – писал он, – словно это перст судьбы, который указывает мне путь все дальше и дальше на запад, пока эта жизнь не засосет меня с головой. Я чувствую себя так же, как кролик, когда на него смотрит удав: он знает, что его ждет, но все-таки не в силах ничего изменить. Вот и я отправляюсь дальше и не вернусь, пока не получу того, что потерял. Я не осмеливаюсь даже думать о том моменте, когда верну украденное. Полагаю, просто лопну от радости, коснувшись рукоятки того револьвера.

Я уже писал о Хэнке Рейни. Но не сказал, что он каждый день учит меня, как стрелять из пистолета и из ружья, рассказывает об индейцах из племени шайенов и пауни. Я пишу длинные списки слов и пытаюсь их запомнить. Очень трудно сделать так, чтобы они застряли в голове окончательно и бесповоротно, потому что их произношение отличается от всего, что я до этого слышал. Однако Хэнк говорит, что я делаю успехи. Конечно, когда мы попадем в прерии, мне пригодится знание нескольких слов на языке индейцев.

Мы задумали попасть к шайенам, потому что Хэнк знает этот народ и любит его, а они знают и любят Хэнка. Как только мы попадем к ним, то сделаем все возможное, чтобы вернуть украденное из лап пауни, если только Гарри-вор действительно направился в это племя.

Что бы ни случилось, я больше не буду писать, пока в моих руках не окажется то, что было украдено».

Он написал еще несколько слов, поскольку чувствовал, когда их писал, накал почти священного удовольствия и решительности. Он пойдет до самого конца, как бы горек тот ни был. Если свершится чудо и он добьется своего, то чувствует, что будет счастлив всю оставшуюся жизнь.

Не успел Джонни заклеить конверт, как вернулся Рейни. Он был энергичен и деловит. Ему удалось раздобыть билеты на пароход, идущий вверх по Миссури. И хотя в это время года течение на реке было бурным и стремительным за счет тающих снегов, пополняющих воды реки с севера и запада, они будут подниматься вверх, противостоя силе потока с хорошей скоростью.

– И какая же эта «хорошая скорость»? – поинтересовался мальчик.

– Сорок – пятьдесят миль в день. По ночам придется приставать к берегу.

– Сорок – пятьдесят миль! – воскликнул Джонни. – С такой скоростью мы могли бы передвигаться и пешком!

– Ага, – согласился охотник, – вот только преодолевая эти сорок – пятьдесят миль на пароходе, ты останешься таким же свежим и полным сил, как в тот самый день, когда решишь пуститься в этот путь на своих двоих.

После полудня они уже были на пароходе, который с трудом преодолевал противостоящий ему поток воды, поднимаясь вверх по Миссури.

Если Огайо была красивой от начала и до конца, то эта река мальчика разочаровала. Однако и внушила благоговение.

Желтые, коричневые или красные от ила, пустынные и могущественные, не прирученные человеком берега наглядно демонстрировали, какой силы и ярости может достичь течение реки. В местах, где оно было более спокойным и ровным, скорость его не превышала четырех миль в час, но рядом с песчаными отмелями и банками иногда достигало скорости восьми – десяти миль в час.

Вот какая была Миссури!

А что касается дикости ее берегов, то это были бескрайние равнины. Однажды они обогнули остров длиной в восемь миль и шириной в милю, весь поросший лесом, но то тут, то там были места, расчищенные под посадку сельскохозяйственных культур. Такой остров мог бы быть в море, кто же мог ожидать обнаружить его посреди Миссури?

Погода была необузданной и переменчивой, под стать реке.

Уже пять дней пути отделяло их от Сент-Луиса, когда ночь после знойного дня, вместо того чтобы принести прохладу, оказалась еще жарче. Люди не могли спать. На пароходе была женщина с ребенком, направляющаяся в Форт-Ливенворт, и все, кто прогуливались по верхней палубе в ту ночь, слышали исступленные крики малыша. Мужчины ничего не говорили, только скрежетали зубами. А юный Джонни Таннер чувствовал непрекращающуюся нервную дрожь в теле и звон в голове.

Настала полночь. А два часа спустя все разбрелись по каютам, забрались на койки под одеяла, накрылись поверх теплыми шубами и дополнительными пледами, но все равно не могли согреться и дрожали от холода под грудой теплых вещей!

Двух часов хватило для того, чтобы переменился ветер и вызвал резкое снижение температуры. Казалось, даже сам воздух совершенно изменился. Днем в нем висел тяжелый влажный туман, дышалось с трудом. Кашель и болезненные свистящие вздохи мужчины с какой-то болезнью легких вызывали у пассажиров испуг и раздражение. Теперь же воздух был чистым, холодным и колким, словно отточенное лезвие ножа. От одного вздоха перехватывало горло, нервы у всех были на пределе.

«Как могут люди выдерживать такие пугающие перемены? – удивлялся Джонни Таннер. – И что можно сделать, чтобы приспособить такую переменчивую природу к человеку?»

Об этом размышлял мальчик в ту ночь, но на следующий день все было совсем по-иному. Днем он брал уроки у своего друга, великана Хэнка Рейни, и часами изучал, повторял и сражался с трудностями двух индейских языков. Но постепенно слова новых языков становились все более привычны его уху, и когда он бывал вместе с Рейни, а большую часть времени он проводил именно в его обществе, он объяснялся с ним исключительно на языке пауни или шайенов.

Ум его был быстр, ухо – остро, стремление к знаниям – безгранично. Поэтому в изучении языков он продвигался семимильными шагами, хотя ему казалось, что он стоит на одном месте. На пароходе плыли люди, за которыми он с интересом наблюдал и с которыми время от времени беседовал. Там были индейцы-полукровки, два негра, несколько торговцев с товаром, погруженным на палубу, несколько солдат, держащих путь к Форт-Ливенворту на краю освоенных человеком земель, а кроме того, там было несколько охотников, среди которых выделялись спокойный, готовый вот-вот отдать Богу душу коротышка, саркастичный, узколицый янки и разговорчивый франкоговорящий канадец.

Все эти люди были для мальчика в новинку. Его друг подсказал ему ключик к их характерам, и изо дня в день любопытный мальчик пристально присматривался к ним.

Дважды им пришлось огибать завалы сплавляемого по реке леса. Три раза плывущие бревна забивались в колеса парохода и корежили их лопасти. А однажды колесо получило такие повреждения, что им пришлось пристать к берегу и два дня заниматься его починкой.

С такой скоростью передвижения можно было не сомневаться, что пауни и вор Гарри, если они действительно отправились из Сент-Луиса дальше на запад, достигнут лагеря индейского племени гораздо быстрее, чем пассажиры парохода прибудут в место назначения.