Текст книги "Всадники равнин"

Глава 13
Рут Макнэр

И Росс, и Энди Хейл замедлили шаг, и их продвижение вперед было теперь куда более медленным, хотя нельзя было сказать, что им не хотелось как бы ненароком подслушать происходивший в сарае разговор. Тихо ступая, братья подкрались поближе. Их старания были вознаграждены, хотя в том, что им удалось услышать, и не было ровным счетом ничего особенного. Так, обыкновенная болтовня.

В основном говорила девушка. Питер лишь иногда вставлял свое слово. Похоже, он о чем-то советовался с ней. Можно было подумать, что в данный момент наибольшую значимость для Питера имел лишь вопрос о том, как, по ее мнению, лучше будет покрасить стол, поверхность которого он старательно зачищал наждачной бумагой. Ему также хотелось узнать, что бы она могла посоветовать ему относительно цветовых решений.

Результат был таков, что Рут Макнэр подходила все ближе и ближе, пока, в конце концов, скрежет наждака стих, и Питер сидел, вытянув свои изувеченные ноги, а Рут Макнэр села перед ним, положив руки на колени и воодушевленно выкладывая свои идеи на сей счет. Со стороны все выглядело вполне пристойно и невинно, но эта идиллическая картина заставила Энди Хейла нахмуриться. Взяв брата за рукав, он решительно и поспешно повел его прочь.

– Ты что? – спросил Росс Хейл, растерянно улыбаясь.

– Сам знаешь, что! – сорвалось в ответ у брата. – Ты сам знаешь, Росс. И именно это вызывает сейчас твою гаденькую ухмылку.

– Понятия не имею, что ты имеешь в виду! – удивился Росс.

– Послушай, – сказал Энди, – конечно, между нами всякое случалось, и, может быть, порой мы были не слишком-то дружелюбно настроены по отношению друг к другу. Но в том нет моей вины. Я никогда не желал большего счастья, чем счастье иметь такого брата и друга, как ты, Росс. Но вот что хочу тебе сказать: всякий, кто только посмеет встать на пути моих планов и замыслов, неизменно становится моим злейшим врагом, независимо от того, брат он мне, племянник ли.

Он высказал это с таким серьезным видом, что Росс Хейл теперь уже с подозрением уставился на него.

– Разумеется, каждый волен говорить все, что ему взбредет в голову, – проговорил Росс Хейл. – Но я лично так и не понял, к чему ты клонишь!

Энди покачал головой:

– Ты все понимаешь не хуже моего. Твой сын ухлестывает за девицей, которая обручена с моим Чарли!

Росс Хейл вздрогнул от неожиданности.

– Это неправда, Энди! – в сердцах воскликнул он.

– Нет, правда. И поэтому-то ты и подскочил, когда я сказал об этом!

– Но, Энди, с чего ты взял? Ведь Питер до сего дня и в глаза-то ее никогда не видел!

– А сколько раз требуется мужчине взглянуть на Рут Макнэр, чтобы возжелать ее? – взвился Энди. – Разве она не красива? И разве это не ее богатенький отец владеет огромными пастбищами и стадами? Отвечай же!

– Питер не настолько глуп! – пробовал неуверенно возразить отец.

– Да, он далеко не глуп, – ответил Энди, – и именно поэтому я завел этот разговор. Потому что нет на свете мужчины, который не мечтал бы о такой жене, как Рут Макнэр!

– Он знает, что она помолвлена с его кузеном, – сказал Росс Хейл, начиная хрипнуть от волнения. – Да и сам посуди, какие такие шансы могут быть у калеки, как мой Питер, против твоего раскрасавца Чарли?!

Энди Хейл был вне себя от злости.

– Ты сколько угодно можешь пытаться принизить достоинства своего сынка в моих глазах, но я-то уж знаю, что на самом деле ты только и делаешь, что восхищаешься им! Знаешь, Росс, я далек от того, чтобы недооценивать твоего парня. У него есть мозги, завидная выдержка и светлая голова. Так что своего он не упустит. Он уже доказал это, круто взявшись за дела на твоем ранчо. Но вместе с тем становится ясно и другое – он не остановится ни перед чем и способен пойти на любую уловку. И то, что он калека, лишь развязывает ему руки, позволяя самым бесстыдным образом заигрывать с девицей. Сам должен понимать. Ты, разумеется, представляешь себе, каким, наверное, великим спортсменом был прежде Питер, а затем видеть его такого немощного, но трудящегося изо всех сил, и к тому же такого умного и неунывающего, – разве не возникнет у нее желания пожалеть его, стать его покровительницей?

– Энди, ты несешь полнейший вздор! Выхватив каких-нибудь пару фраз из их разговора, ты тут же напридумывал кучу дурацких обвинений, которые не имеют ничего общего с действительностью. Я не усматриваю в этом ничего особенного, а ведь я слышал то же самое, что и ты.

– Значит, ты слышал и то, как он испрашивает у нее совета, так?

– Ну и что теперь? Какой краской выкрасить мебель? В таких вещах женщины разбираются лучше мужчин!

– Правда? Но только на этот раз, Росс, тебе не удастся повесить мне лапшу на уши! Потому что на всем белом свете нет и не может быть ничего такого, – включая подбор колера, – о чем Питеру Хейлу была бы нужда испрашивать совета у такой фитюльки, как Рут Макнэр. У нее смазливая мордашка и много денег. Но ты знаешь не хуже моего, что девицы обычно не блещут умом, и, уж конечно, познания их не так велики, чтобы совать свой нос повсюду, раздавая советы направо и налево. Нет, Росс, говорю тебе, что Питер приударяет за Рут Макнэр, и я никоим образом не могу оставить это просто так. Понял меня? Я этого так не оставлю! Эта девушка – невеста его кузена!

Доводы Энди были вполне разумны, по крайней мере, так тогда показалось Россу Хейлу. Но и это самое осознание братской правоты послужило причиной внезапно охватившего его раздражения.

– Зато, Энди, когда я был почти что разорен и доведен до отчаяния, ты мне ничем и никогда не помог! – гневно выпалил он вдруг ни с того ни с сего.

– А при чем тут это? – пуще прежнего взвился Энди. – Это-то тут при чем? И кроме того, разве ты сам хоть один-единственный раз попросил меня о помощи?

– А разве должен брат просить помощи у брата? – сказал Росс Хейл, ощущая дрожь в голосе от переполнявших его эмоций. – Ты же прекрасно знал, что я дошел до ручки. У меня даже сюртука не осталось, и не было ни одной рубашки, у которой не протерлись бы рукава. Так и ходил в драных обносках. Много раз, изо дня в день, я возвращался домой после трудового дня, садился за стол вон в той кухне и жевал черствую корку хлеба. Мне даже приходилось выгребать остатки с самого дна хлебного ларя – я срезал заплесневевшую часть и съедал остальное. Да, так я жил. И ты это знал! Разве нет?

– Откуда я мог догадаться, чем ты тут занимаешься, Росс? – спросил Энди Хейл. – Я знал только то, что у тебя достаточно денег, чтобы оплачивать учебу сына на Востоке, а также оплачивать его наряды, веселое житье и тому подобные дорогие штучки, которыми он разбрасывался направо и налево! Откуда я знал, что человек может потратить все до гроша на…

– Ты видел, как я вырубаю деревья перед домом и продаю их. Ты видел, как я вывез из дома на продажу всю мебель. Как знал ты и о том, что я распродал больше половины всей земли, что у меня когда-либо была. Ты знал, что я заложил все, что только можно. И никогда не предложил мне ни гроша!

– Но я же помогаю тебе советом! И теперь, и тогда у меня были самые добрые намерения.

– Добрыми намерениями выстлана дорога в ад! Не сомневаюсь, что прежде, чем предложить мне хоть что-нибудь, ты бы с огромным удовольствием дождался моего окончательного краха!

– У меня были свои дела. Или мне что, нужно было не спать по ночам и гадать, как ты там и что с тобой?

– Но ты и этого не сделал. И вот теперь, Энди, ты прибегаешь сюда и плачешься, требуешь от меня сурово поговорить с Питером, потому что он, как тебе кажется, умеет вести приятную беседу и может понравиться Рут Макнэр!

– Она обручена с его кузеном. У него нет никакого права вот так бессовестно флиртовать с чужой невестой; а с его-то образованием и умением болтать языком это вдвойне непозволительно!

– Черт побери! – взорвался Росс Хейл. – Ты же сам сделал свой выбор. Ты решил воспитать своего сына среди скота, а мой рос и воспитывался в обществе приличных людей. Так что пусть теперь твой бычок сынуля сам попробует найти общий язык с Рут Макнэр. Вообще-то, скажу тебе, мне кажется, ты прав! Думаю, мой Питер и в самом деле теперь приударит за Рут. И скорее всего, как раз он-то и покорит ее сердце. Во всяком случае, я весьма на это рассчитываю! А когда он приберет к рукам миллионы Макнэра, я с большим удовольствием наведаюсь проведать тебя, Энди, и уж тогда от души посмеюсь над тобой. И буду хохотать так громко, что перепугаю всех собак в округе.

Росс Хейл был, несомненно, человеком вспыльчивым, и все-таки до Энди ему было далеко. С той только разницей, что в то время, как Росс имел обыкновение в порыве гнева выкладывать все, что было у него на уме, Энди неизменно сохранял завидное самообладание и держал язык за зубами.

Сдержался он и на этот раз, хотя лицо его мертвенно побледнело от жгучей ненависти, охватившей его за то время, пока ему пришлось выслушивать гневную тираду брата.

– Что ж, очень хорошо! – сказал Энди. – Я выслушал все, что ты имел мне сказать сегодня. Я уезжаю. И посмотрим, что ты запоешь завтра!

Надо ли говорить, что слово свое он сдержал.

Он вернулся к своему коню и сел в седло. Рут Макнэр была вызвана из сарая, а Чарли срочно позвали с пастбища. Троица выехала со двора, оставив Росса Хейла в крайнем волнении. Он был уже готов пожалеть о том, что позволил себе такие вольные рассуждения. Но Питеру ни слова не сказал о случившейся размолвке. Ему почему-то казалось, что чем меньше он станет разговаривать с сыном на эту тему, тем лучше будет для них обоих.

Энди Хейл также решил благоразумно хранить молчание, хотя и не мог отделаться от ощущения, что земля уходит у него из-под ног. Несомненно, он многое успел и многого добился в этой жизни. Никто не станет отрицать, что его ранчо было ярчайшим доказательством его триумфа. И в то же время все его прежние достижения казались всего-навсего убогим ничтожеством по сравнению с представившейся великолепной возможностью заполучить гораздо больше, удачно женив сына на Рут Макнэр. И если теперь упустить такую возможность – для Энди Хейла это будет хуже смерти.

В то время как Энди вместе с девушкой и улыбающимся красавцем Чарли ехали через холмы, направляясь к дому Макнэра, повсюду вокруг, насколько хватало взгляда, простирались бескрайние просторы угодий богатого ранчеро, сплошь усеянные пестрыми точками пасущегося скота. Это было целое царство, и, вне всякого сомнения, во всей округе не было более достойного наследника, способного взять бразды правления этим богатством в свои руки, чем он сам, Энди Хейл.

Да и кто посмеет отобрать у него причитающуюся ему часть этого царства? Уж не калека ли Питер? Пусть только попробует, и уж тогда пеняет только на себя!

Глава 14
Визитер

Для себя он твердо решил, что, прежде чем переходить к активным действиям, далеко нелишне будет попытаться прибегнуть к одному, надо думать, довольно верному средству, а именно: переговорить с самим стариком Макнэром. Оставив Чарли и Рут на задней веранде, он отправился на поиски Макнэра, застав его сидящим на жерди изгороди загона и жующим табак: он присматривался к небольшому, недавно приобретенному стаду коров-двухлеток.

– Мак, я хочу поговорить с тобой.

– Тогда давай поговорим о коровах. Ты только взгляни, какие спинки у этих телок! Мировые, правда?

– Мне нужно поговорить с тобой о Рут.

– А что с Рут? Телята от этих коров наверняка будут весить не меньше тонны каждый. Так что ты хотел сказать мне о Рут?

– Мак, у меня такое подозрение, что Питер положил на нее глаз!

– Что ж, он понимает толк в красоте. На нее приятно посмотреть, разве нет?

– Мак, но ведь она обручена с моим сыном!

– Слушай, что ты ко мне пристал с такой ерундой? Путь сама решает, за кого ей выходить замуж. Не хватало мне еще этим голову забивать! Вот, к примеру, мой отец вечно так и норовил сунуть свой нос в мои дела. Черт возьми, Энди, и знаешь, что я тогда сделал? Сбежал из дома вместе с матерью Рут. И вовсе не потому, что не мыслил себе жизни без нее, а просто чтобы доказать своему старикану, что вполне могу жить своим умом. – Он усмехнулся. – У моей девчонки есть своя голова на плечах. И я не собираюсь навязывать ей какое бы то ни было мнение – свое или чужое. Не хочу выдавать ее замуж насильно. Вот и все. Путь уж будет так, как она решит сама! Не хочу, чтобы какой-нибудь проходимец женился на ней только из-за приданого и хорошенькой мордашки, а потом стал бы пинать ее, словно собачонку, как это часто бывает! Нет уж! Твой Чарли мне нравится, и мне кажется, он вполне мог бы стать ее мужем. Вполне мог бы. Не слишком умен, но своего, опять-таки, не упустит, а значит, кое-какое соображение имеется! Знает, как управляться с коровами, а стало быть, и о жене сможет позаботиться. Не может быть, чтобы из хорошего скотовода не получилось хорошего мужа. Ну а если бы она выбрала себе в мужья Питера, я бы тоже не стал возражать.

– Мак, ты не против выдать ее за этого калеку?

– Я сказал, что не стал бы возражать, если бы она выбрала его. Конечно, при своем хорошем образовании он чересчур умен для нее. Возможно, случись это раньше, он был бы ей не пара, но теперь, когда Питер лишился возможности ходить своими ногами, я бы сказал, они сравнялись. Теперь он вполне мог бы жениться на ней. Она далеко не так умна, как он, но зато смела. Не сообразительна, но зато искренна. Вся в мать. Милое личико и пустая головка. Именно такие женщины и становятся самыми лучшими женами и заботливыми матерями. Да и не люблю я, когда бабы слишком много думают!

У Энди Хейла не было никаких сил выслушивать все это дальше. Уяснив себе, что действия в данном направлении не принесут никакого результата, он перевел разговор в другое русло, заговорив о коровах и соглашаясь с тем, что стадо и в самом деле просто замечательное. На тропинке у него за спиной послышались чьи-то тяжелые шаги, и незнакомый голос произнес:

– Привет, пап. Наверное, нам с тобой уже пора домой?

Энди резко обернулся. Этот глухой, суровый с надрывом голос принадлежал его мальчику, его Чарли, но в какой-то момент ему показалось, что перед ним стоит совершенно незнакомый человек. Голос изменился, на лице Чарли застыло выражение полного безразличия ко всему, а глаза горели безумным блеском, то и дело сменявшимся невыразимой словами печалью.

Первым молчание нарушил Макнэр:

– В чем дело, Чарли? Ты что, разругался с моей девчонкой?

– Не совсем разругался, – начал Чарли, – просто мы…

– Заткнись, Чарли! – перебил его отец. – Подожди до завтра и…

– Я только хотел сказать…

– Вот и не говори ничего, – приказал Энди Хейл. – Пока, Мак. Еще увидимся!

И он заторопился прочь, увлекая за собой Чарли.

– Ты не должен был затыкать мне рот перед Макнэром, – упрекнул отца Чарли. – Его это тоже касается.

– Что касается?

– Рут.

Энди Хейл почувствовал, что бледнеет.

– Сынок, – начал он, – только не вздумай сказать, что ты совершил какую-то непристойность!

– Да ничего я ей не делал. Это все она. Она больше не хочет меня видеть, отец. И знаешь почему?

– Это все Питер! – сказал мистер Хейл.

– Так ты уже знаешь, да? – Сын пронзительно взглянул на него. – И как это ты только догадался, а, пап? Так точно, это Питер. Она была со мной немногословна. Я спросил у нее, как она может так вот с ходу принимать столь поспешные решения. А она говорит, что ей было достаточно одной минуты в обществе Питера, чтобы понять, что к чему. И больше ей ничего не надо. Она уверена, что любит его, и никогда не сможет полюбить никого другого.

– Вот ведь бесстыжая молодая!..

– Не вини ее, отец! – сказал Чарли Хейл. – Она ни в чем не виновата. Это все Питер. Ты только посмотри на него. Ведь он знает обо всем на свете. А как говорит! То он сама простота, а в следующий момент на него находит такое красноречие, которому позавидует и сам губернатор штата. Все мои неприятности из-за него. Он оставил меня с носом. И теперь я…

– Что? – торопливо переспросил отец. – Что ты теперь собираешься делать, Чарли?

– Поеду в поле пасти коров… и… выслеживать отбившихся от стада… потому что это все, чему ты меня научил… и…

Его голос перехватило, из груди вырвался громкий стон, похожий на жалобный всхлип. Но в конце-то концов Чарли был еще очень молод… Он пришпорил коня и помчался прочь, летя по дороге стремительным галопом.

Отец молча смотрел ему вслед, глядя на поднимавшееся над землей облако пыли, удалявшееся в сторону ручья и дороги, проходившей по берегу. Потом покачал головой и испустил протяжный вздох. Он никогда не мог себе представить, что настанет день, когда собственный сын бросит ему в лицо упрек за житейские знания, которыми он так щедро делился с ним и которые, по его разумению, должны были бы заменить ему годы зубрежки в колледже. Но отец понимал и то, что сейчас сердце Чарли разрывалось от обиды, горя и стыда. И что Чарли станет делать сейчас – неужто так и смирится с поражением, поедет на пастбище и постарается поскорее забыть обиду? Энди Хейл очень сомневался, что такое возможно!

Питер был в кузнице. Не будет преувеличением сказать, что он проводил здесь больше времени, чем в любой другой части быстро и с успехом восстанавливаемого им ранчо. Ему всегда нравилось работать с инструментами. Когда-то в далеком детстве, прошедшем на ранчо, он мог часами напролет стучать молотком, пробуя сколотить что-либо из досок, или же подолгу наблюдать за тем, как работает кузнец, живший тогда в Самнертауне, каждый раз подмечая для себя что-то новое и время от времени задавая толковые вопросы, если что-нибудь было непонятно. Кроме того, он всегда был не прочь поэкспериментировать.

Затем он уехал учиться в престижную школу Хантли, где была хорошо оборудованная мастерская, ибо директор школы был глубоко убежден, что каждый мальчик с детства должен овладеть хотя бы одним ремеслом! Эти занятия Питер посещал с особым удовольствием. И если на школьной спортивной площадке ему сопутствовали лишь какие-то мгновения счастья, то здесь он проводил многие часы, радуясь возможности поработать на токарном станке и постоять за наковальней.

Теперь на ранчо все было устроено с учетом особенностей его не совсем обычного состояния. Так, в кузнице он мог удобно устроиться на вращающемся высоком стуле, стоявшем между горном и печью, рядом с которой находилась рукоять мехов, все необходимые инструменты были разложены на расстоянии вытянутой руки, а кадка с водой была расположена так, чтобы он мог погрузить в нее раскаленное железо, а затем снова достать его оттуда длинными щипцами. В кузнице он чувствовал себя уютнее, чем в какой-либо иной части ранчо.

На следующий день после исторического визита Чарли и Рут Макнэр Питер сидел на своем высоком стуле, орудуя особым молотом, сделанным специально для него. Он удерживал его одной рукой, хотя этот инструмент весил никак не меньше двенадцати фунтов, а укороченная рукоятка была довольно толстой, как раз по его ладони. Грубая сила в кузнечном деле является не самым важным условием, и те, кто видел Питера за работой, неизменно удивлялись той легкости, с которой он управлялся со своим внушительным с виду инструментом. Широкие плечи и длинные сильные руки еще не могут служить достаточным объяснением всему. Здесь от мастера требовалось нечто большее – то ритмичное изящество, с которым выполняется работа.

Питер был занят тем, что ковал огромный железный брус, который толщиной был, пожалуй, никак не меньше его запястья. Его разгоряченное лицо было перепачкано в саже. Каждый удар тяжелого молота отдавался звенящим эхом, вырываясь за стены маленькой кузницы и разносясь широкими волнами над загоном, долетая до самой дороги, где проезжавшие мимо люди придерживали лошадей, говоря друг другу:

– Это Питер Хейл в своей кузнице. Больше некому. Вы только посмотрите, как он сумел преобразить это ранчо!

Можете не сомневаться в том, что Питер, со своей стороны, предвидел многие из этих восторженных комплиментов. Да и как могло быть иначе? Здесь, на ранчо, царила атмосфера, соединявшая в себе воедино жалость, уважение и восторг, что ощущалось даже в гораздо большей степени, чем в университете, где он все-таки был известной личностью. И Питер, несмотря на присущие его характеру твердость и некоторую суровость, обладал достаточной чуткостью к подобным вещам и умел радоваться им.

В самый разгар работы он заметил, что слева от него произошло еле заметное изменение в освещении. Выпустив из рук молот и молниеносно выхватив кольт, он стремительно развернулся на вращающемся сиденье, наставляя дуло своего револьвера на грузную тушу мистера Майка Джарвина как раз в тот момент, как тот распахнул маленькую боковую дверь в кузницу!