Текст книги "Игра жизни. Психологические и философские эссе"

Личное пространство

На самом деле тот, кого я называю мной, представляет собой очень немного. Это воспоминания и приписываемые мною себе определения. Всё то, что стоит называть личностью. По сути дела, она – это не я в истинном смысле слова, а опыт пребывания меня в мире. Очень хрупкая структура, словно почва на поверхности земного шара. Она позволяет как-то ориентироваться в этой жизни, но, как бы я ни старался, она остаётся несовершенной. Встаёт вопрос о том, что личность может удовлетворительно функционировать в каком-то коридоре ситуаций. Он и называется личным пространством, теми условиями, в которых я чувствую себя в безопасности и готов открываться навстречу миру, получать новый опыт. Пространство имеет границы, но декларировать их приходится с каждым персонально. Они часто даже неочевидны для других, ведь то, что ценно нам, может быть не важно другим. Вся жизнь превращается в непрекращающийся диалог. И этого не стоит бояться. Напротив, каждый получает возможность стать собой при условии, что он готов иногда идти на конфронтацию.

Есть, конечно, путь святых. На нём происходит избавление от эго, от личности и отождествлений. Но даже святой, оказываясь в ситуации общения с другими людьми, стоит за свои ценности. Главное на свою точку зрения не садиться и не уходить в сторону чрезмерной негибкости, догматизма, при котором ты уже не защищаешь свой оптимум функционирования, а атакуешь других.

О конструктивном чувстве вины

Чувство вины может убивать, а может спасать. Спасает, если связано с совестью. Убивает, если оказывается средством манипуляции.

Угрызения совести наступают тогда, когда я умышленно уклонился от чего-то важного, стержневого в своей жизни. Если угрызения совести не знакомы, значит в человеке ничего определяющего нет, а это печально, это нравственная инвалидность, которую надо преодолевать, иначе никак не стать человечным. И, как следствие, ни с кем не получится достичь хоть какой-нибудь душевной близости. Совесть оказывается ориентиром, позволяющим уважать себя и другого в отношениях.

Но бывает и наоборот. Если чувство вины прививается как социальное чувство. Не как ответственность перед собой или другим, а перед коллективом. Секрет в том, что коллектива не существует. «Мы» – это указание на чувство общности, но оно не является самостоятельным существом. И от лица многих может говорить кто угодно, угрожая изгнанием. И теперь обвинение уже не связано с совестью, оно связано с инаковостью и подобно тому, как сёстры Золушки в оригинальной сказке отрубали себе палицы и пятки на ногах, чтобы влезть в хрустальную туфельку.

Но от манипуляций есть средство спасения. Иметь очень развитую инаковость, т.е. тот самый внутренний стержень своей идентичности, о котором я говорил раньше. И он должен проистекать из принципа любви. Как бы пафосно это не звучало. Просто есть три вида покаяния, которое органично связано с чувством вины. Первое происходит из страха наказания. Это вина от манипуляции. Она не приводит к переменам в человеке, чаще всего бесполезна, а ещё чаще – вредна, предполагая, что можно просто «не попадаться». Второй вид покаяния связан с пониманием неправильности, отвратительности своего проступка. Он уже говорит о понимании некой моральной нормы. Но самым совершенным видом покаяния является тот, когда мы не творим другим зла из уважения к их личности, из понимания того, как наши поступки отразятся на них и на нас. Здесь уже не нужно знать правила, ты их чувствуешь сердцем, они не искусственны, а естественны. А естественное означает здоровое. Я – за здоровое чувство вины, которое помогает мне становиться лучше.

О психологической гибкости

Психологическая гибкость – это способность, о которой невозможно сказать не только то, хорошая она или плохая, но и то, полезна она или бесполезна. С одной стороны, умея быть актуальным, ты можешь жить с ощущением лёгкости, подстраиваясь под текущие события и эмоциональные состояния окружающих людей. С другой – в этом много переживания чувства собственной пустоты или даже потери себя в отношениях с миром и людьми. Противоположный полюс – отсутствие гибкости, столь же неоднозначен. Оказываясь чрезмерно жёстким, ты останавливаешься в развитии, становишься невыносимым для других и постоянно раздражаешься их непопаданием в твою истинную картину мира. Но, между тем, верность своим принципам и ценностям, чёткая личная философия – это признак цельности личности. Попытки искать золотую середину в вопросе психологической гибкости попахивают лукавством. Быть полупринципиальным или полууступчивым одинаково невозможно. Но выход из проблемы всё-таки, по-моему, есть. Для этого необходимо ввести ещё одну переменную. Довольно сложную, но способную расставить всё по своим местам.

Решением проблемы я вижу психологическую зрелость. Я не стал бы её связывать с возрастом или опытом. Ведь важно не время, а то, что мы с ним делаем. И здесь минимум хорошо проработанного опыта даст больше прока, чем масса жизненных событий, которые так и остались непереваренными впечатлениями. Зрелостью здесь я называю способность выделять себя из массы людей, осознавая свои индивидуальные черты, и понимать свои отношения с людьми и миром. Тем самым я определился с тем, кто я и какой я, а также даю право на подобное самоопределение и внутреннюю свободу другим. А ещё не забываю вдумываться и вчувствоваться в позицию другого. Быть эмпатичным и не забывать о рефлексии. И теперь главным вопросом оказывается, не насколько я прогнусь, а насколько нам удаётся договориться. А в диалоге мы касаемся ценностей друг друга, взаимно обогащаемся, но нам уже не обязательно подчинить ценности партнёра по общению себе. Индивидуальность встречается с индивидуальностью в безопасной среде взаимного уважения.

Иногда нужно просто быть

Иногда не нужно ничего делать, а просто быть. Вслушиваться, всматриваться, вчувствоваться в те возможности, которые открываются в мире и самом себе. Быть внимательным к процессу жизни.

Именно тогда, когда ты растворишься в действительности, а действительность в тебе так, что весь мир задышит в такт с твоей душой, открываются решения. Созерцание перетекает в действие, не прекращаясь, сопровождает каждый шаг. Осознанность становится спокойствием в действии.

Наблюдая себя, ты меняешься часто намного больше, чем совершая над собой усилия. Потому что в потоке жизни каждая секунда – новый опыт и уже какой-то результат, новое состояние. Длящаяся чуткость делает каждое движение экологичным – вписанным в гармонию мира и свидетельствующим людям о непрерывности развития и роста.

Так же и дорога, по которой я иду, открывается в подробностях постепенно, шаг за шагом. Я не знаю того, что будет дальше. И мне не нужно этого. Узнавать гораздо приятнее и правильнее, чем знать заранее. Так приходится не просто познавать нюансы пути, но и узнавать себя в свете этих нюансов.

Об эмоциональном выгорании

«Есть только две формы жизни – гниение и горение», – писал Максим Горький. И это чудесно – идти по жизни, когда в душе пылает огонь. Главное только не сгореть. Потому что профессиональное выгорание – удел тех, кто увлечён своим делом, считает его огромной ценностью, а раз так, то неизбежно раним. Для него всё, к чему он прикасается – искусство, а не ремесло, поэтому его личность органично прорастает в плоды труда. И этим становится уязвимой.

Истина почти всегда парадоксальна. Избежать синдрома профессионального выгорания можно только тогда, когда работаешь без души. Выгорая, душа как раз и защищается этим, обесценивая работу, делая её противной, создавая разнообразные телесные и психологические сложности. И жизнь начинает понемногу терять смысл. Ведь смыслов в других сферах жизни обычно не хватало.

Выгорание развивается по внешним и внутренним причинам. И если главная внутренняя – это сверхценность какого-либо дела, то основная внешняя – это несправедливость, с которой человек встречается при его выполнении. Например, не ценят его усилия, не осознают важности работы, начальство организует процесс так, что хорошо и с душой работать не получается.

Если заметили, основная тема причинности эмоционального выгорания – это тема смыслов. Зачем мне это? Насколько глубока моя мотивация? Какова моя иерархия смыслов? Цепляются ли мои цели за то, что больше меня, шире, чем моя жизнь, долговечнее человеческого существования? Готов ли я расти в том, что я делаю?

Вторая сторона связана с балансом между разными сферами жизни. Не гроблю ли я себя физически? Не страдают ли мои отношения с людьми? Есть ли у меня в жизни интересы кроме профессиональных? Могу ли я делиться своими трудностями, в том числе и эмоциональными, с кем-то, кто позволит мне быть открытым, быть собой? Умею ли отдыхать? А ещё лучше, способен ли я иногда вообще ни о чём не думать?

И на пересечении многих вопросов рождается понимание, что социальная реализованность человека – всего лишь часть того, что называется подлинной жизнью. Гораздо важнее личная реализованность – когда мне самому хватает того, что я получаю и я готов делиться с другими от избытка, а не из-за долженствования. Тогда у душевного огня хватит топлива, чтобы гореть всю жизнь.

О стереотипах в отношениях

Отношения строятся на любви. Эту фразу можно считать достаточной. Только начнёшь объяснять, пытаться рассказать, что такое любовь, как неизбежно сядешь в калошу. Это и не чувство, и не действие. Не эмоция, т.к. неизбежно требует внешнего выражения, становится мёртвой без дел. Не обязательно материальных действий, но обязательно движений души, сознательных, иногда неприятных, например, если удерживаешь себя от грубого слова в адрес любимого человека. Не действие, т.к. от доброжелательного поведения, не имеющего под собой глубинной основы, отношения не складываются. В христианстве любовь – это добродетель. И чувство, и дело одновременно. Они связаны друг с другом как сосуды песочных часов и постоянно перетекают друг в друга.

Но это всё метафоры. Попытка описать неописуемое и объяснить необъяснимое. Я научился понимать, что происходит во мне, когда я люблю. И – это непреложный факт – я не способен любить двух людей одинаково. Значит, каждый раз я обязан быть чутким к себе, партнёру и той атмосфере, которая складывается между нами. Но на пути чуткости встаёт опыт – мой и других людей, который старается дать мне чёткие ориентиры, что я должен делать. И если на отвлечённых позициях всё просто. Например, скажут мне «ты должен принимать, а не гнобить за недостатки», и я, вроде бы, всё уловил. Но в каждой конкретной ситуации этого ориентира недостаточно. И тут, конечно, найдутся доброжелатели, которые скажут, что считать недостатками. И для мужчин и женщин они будут разными. Загвоздка в том, что это опыт не мой, он не имеет отношения к моей личности и личности человека, находящегося рядом со мной. Для этих советов мы – не люди, а единицы отношений. Модели человека. А поэтому любой, даже самый хороший, совет в отношениях имеет нотки упрощения, примитивизации жизни.

И я как психотерапевт могу только снять шляпу перед чудом любви. И попробовать помочь людям, обратившимся ко мне за помощью, настроить струны души относительно друг друга, чтобы им сыграться вместе. Заметили, я снова утонул в метафорах. Потому что на самом деле в терапии мы будем вслушиваться во внутренний мир друг друга, стараться прочувствовать атмосферу отношений, а потом из этого созерцания созреет действие. Чтобы каждый раз любовь имела возможность быть такой, какой она имеет право быть – особенной, а не лубочной картинкой из, пусть даже самой умной, психологической книжки.

Оправдания бесчеловечности

К сожалению, есть много уловок, чтобы разрешить себе бесчеловечность. Нужно просто найти такую точку зрения, с которой можно не воспринимать того, с кем ты в конфликте, как человека, и автоматически ты получишь право его очернять, унижать, ненавидеть, желать «справедливо убить». Особенно страшно то, что приём работает в обе стороны. Сейчас таким волшебным словом стало слово «геополитика». С его высоты можно смотреть на жизни людей как на разменную монету, рассуждая о том, чья страна круче. А ведь «страна», «политика» – это абстракции, условности, которые люди придумали, чтобы удобнее жить, а теперь творение оборачивается против творцов. По сути же дела, все политические и социально-экономические границы – это такое барахло по сравнению с чудом человеческой жизни и здоровых человеческих отношений.

Дух мира

Дух мира в нашем сердце – это сила не отвечать на зло. Это понимание временности и иллюзорности бурь в человеческом сознании. Ясное видение, что вне нас зло не может существовать, а раз так, я должен быть тем, на ком цепь агрессии прервётся. А если мне придётся защищать свою или чью-то жизнь, я могу только остановить того, кто нападает. Но не нападать на него, даже в самых благих смыслах. Иначе мы закружимся в танце умножения злобы. И если я осознаю, что между мной и кем-то ещё есть вражда, из этого может быть только один вывод – мы оба неправы… А отсюда начинается путь покаяния, в котором сотрудничество важнее правоты.

О тщете конкуренции

Невозможно стать лучше, стремясь стать лучше других. В духе конкуренции мало смысла. Вместо того, чтобы ценить, мы начинаем обесценивать, даже если уважаем силу противника. Достичь успеха начинает означать «успеть раньше всех», прийти первым. Только мне непонятно, зачем с тревогой и злостью участвовать в этих бегах?! Мне приятнее идти той дорожкой, по которой согласен шагать хоть вечность. А потом оказывается, что успел ещё больше, чем те, кто бегал наперегонки друг с другом, потому что пришёл туда, куда был способен добраться только ты. И, уважая свою и чужую индивидуальность, теперь так интересно поговорить о внутренних путешествиях каждого…

Удобный для других человек обычно неудобен для самого себя

Удобный для других человек обычно очень неудобен для самого себя. Общество и личность содержат в себе противоречие. Неявное, но отчётливое. Общество призывает нас смотреть на мир через призму местоимения «Мы». Тогда появляются чужие, те, которые «не-Мы» и действительность раскалывается. Этот раскол диалектический, через борьбу приходит развитие, но это развитие, похоже, тупиковое, т.к. приводит только к развитию умений наиболее эффективно жить в пределах своей изолированной группы. Сам человек нередко озабочен своим «Я». Он начинает оборонять всё личное. И, конечно же, имеет на это право. Здесь есть другое противоречие. Мир превращается в «Я-Другие». И они вечно покушаются на мою персону. Так жить можно, только это очень одинокий путь во всех смыслах. Однако преодоление противоречий возможно. Если Другие превратятся в Другого. Если общение переходит в плоскость «Я-Ты». Тогда можно рисковать, открываясь. И быть неудобным для этого человека, зная точно, что он тоже неудобен в чём-то для тебя. Но вместо противоречия становится возможен диалог самостей, где «Мы» возникает не как упрощение, а как усложнение двух «Я» и пространства их отношений.

Никаких техник и манипуляций!

Майкл Уайт писал, что психотерапевт не является экспертом в жизни своего клиента. Стоит процитировать это утверждение, как слышишь в ответ речи о бесполезности психотерапии. Как бы ни так! Именно потому, что я не возьмусь судить, прав ли человек в своих жизненных затруднениях, а затем советовать, как лучше поступить, я создам пространство для терапии. Это пространство, где есть место для его свободного реагирования и самораскрытия, в результате чего та система отношений с людьми, которая является источником его затруднений, сможет проявиться и в наших отношениях. Только я в его игру не сыграю, а помогу получить новый опыт отношений, чтобы он увидел себя со стороны, понял механизм развития конфликтов и смог разорвать порочный круг. Стану зеркалом, экраном, на котором можно со стороны посмотреть кино своей жизни и составить сценарии новых серий. А ещё останусь человеком, живым и непосредственным, который может поделиться чувствами и рассказать, как ему живётся с клиентом. В итоге – никаких техник и манипуляций. Просто жизнь, такая же, как и за дверью моего кабинета, только под микроскопом психотерапевтического метода, позволяющего осознавать и преображать внутренний мир человека и его систему отношений.

О вреде научного оскотинивания

Стало хорошим тоном описывать человека посредством животных моделей. Естественный отбор, похотливые альфа-самцы и расчётливые альфа-самки как никогда в моде. Но вот какой вопрос у меня назревает: «В это люди склонны верить из-за того, что это похоже правду, или от того, что это оправдывает многие пороки, которые расцвели в умах человека и общества?». И я скорее склонен верить второму, потому что природе незачем оправдываться, она достаточно целесообразна. В ней нет жестокости. Есть необходимость выживать, есть острые зубы, массивные рога и быстрые ноги, но нет жажды мучить и издеваться, предавать, калечить ради забавы и удовлетворения судьбы других. Скорее напротив, я ощущаю в себе природную склонность развиваться, расти над собой, проходить кризисы, окукливаясь, а потом претерпевая качественные трансформации. Вот на такую природную метафору я согласен – которая вдохновляет, а не оправдывает чисто человеческие злодейства и мелкие пакости.

Язык ненависти

Язык ненависти может быть убедительным. Он способен вдохновлять и управлять. Он даже способен пробуждать высокие чувства. Но он всегда ведёт в тупик. Потому что всегда направлен против кого-то. В нём нет самостоятельного бытия. Нет акта творчества, он не умеет разрешать проблемы, возвышаясь над ними, скорее наоборот, он заставляет прикипеть к прошлому, к тому событию, которое запустило волну ненависти. И поэтому он никогда не направлен в будущее, оставаясь не более чем ловушкой памяти, вскормленной эгоцентричным взглядом на мир. Мир, в котором есть мои интересы и интересы противников.

Мне грустно и душно жить в таком мире, где невозможно ни на йоту чувствовать себя свободным. Или ты, или тебя. Как бы не было это абсурдным, но в нём невозможно никакое долговременное «вместе». Я не становится Мы. И уж, конечно, это безумно далеко от того образа мысли, к которому призывает нас Христос, в котором всё едино.

Заработался экстравертом

Последнее время находился в довольно странном состоянии. Нужно куда-то бежать, что-то делать, всего – через край. А в эти формальные, но неистребимые события приходилось втискивать и занятия со студентами, и приём пациентов. Причём приходится констатировать, что так живут практически все. И редко кто любит.

Но от суеты иногда можно и отделаться. Сложнее отделаться от значительного социального давления по приучению всех быть экстравертированными и экспансивными.

Я неплохо общаюсь с людьми один на один, но стоит расширить круг контактов, как мне хочется забиться в угол и молиться, чтобы от меня отстали. Стоило по настоянию знакомых зарегистрироваться в соцсетях, как сразу же захотелось оттуда сбежать. Стоило разместить рекламу на некоторых форумах, как появились желающие поболтать ни о деле, ни о себе, ни обо мне, ни о чём-то конкретном, а ни о чём. А я не умею говорить ни о чём, хотя понимаю, что этот навык сегодня ценится.

Не так давно на приёме у меня были мама с мальчиком 8 лет. Основная претензия мамы – сын мало общается в классе. Спрашиваю у ребёнка, а он говорит, что там все шумные, постоянно хвастаются и дружат, чтобы объединяться против других детей, поэтому ему с ними неинтересно.

Вывод не новый: сегодня востребованы экстраверты, а нам, интровертам, приходится заниматься мимикрией, а тихими вечерами забегать во внутренний мир отдышаться.

И здесь у меня возникает некоторый психотерапевтический пессимизм. Я точно знаю, что всегда буду помогать человеку жить в ладу с его природой, но вот незадача, возможно, другим это не понравится, а человек наживёт ещё одно противоречие с обществом. Только вот что страшнее – отвергать себя или быть отвергнутым? Я, вслед за Сократом, думаю, что второй путь часто бывает достойнее. И мечтаю о такой утопии, в которой каждый был бы принят таким, кокой он есть…

О палках и морковках

Совсем недавно для обсуждения на открытой психотерапевтической группе участники выбрали тему «Успех». И мне, вроде бы, сначала была ясна моя позиция и каких-то трудностей в ведении группы я даже и не ожидал. Но, размышляя в течение недели о встрече, образы успеха затуманивались, а уверенность в том, что ларчик просто открывается, падала.

Первая мысль, которая пришла мне в голову была построена, так сказать от противного. Мне вспомнились американские книжки о бизнес-психологии и успехе, семинары, основанные на них, а вслед за воспоминаниями пошло отторжение. Проповедуемая ими «поведенческая» идея о том, что скопировав навыки успешных людей, у тебя получится достигнуть как минимум не меньшего, показалась мне наивной и нелогичной хотя бы потому, что поведение – это отражение внутреннего содержания, а не наоборот. Но главная загвоздка была, по-видимому, в том, что успех понимается в них однобоко. «Давайте поставим себе целью удвоить свой доход», – призывал на одном из семинаров Брайан Трейси. А в моём сознании прямой связки между деньгами и успехом нет. По крайней мере, редуцировать успешность до финансового благосостояния означает понимать человека неприлично примитивно. И даже, если кто-то согласен на подобную примитивность, то идеей, на которой может быть основана психотерапевтическая группа она не может быть ни в коем случае. Хотя бы потому, что в мире существует много ценностей, а не всего лишь одна, да и та – материальная.

Впрочем, моя сестра рассказывала, что одна из их учителей довольно прямо говорила детям, что деньги – это главная ценность в жизни, и если бы не они, то ни общества, ни разумного человека не существовало бы, и вообще, нет ничего более разумного, доброго и вечного, чем деньги. Услышанный мной однажды американский проповедник поделился безумно глубокой богословской мыслью о том, что Бог не случайно сотворил золото и научил человека любить его. В конце концов, этот конформизм образования и религии под запрос капиталистического социума навёл меня на мысль, что успех – фальшивое, придуманное для манипуляции неокрепших душ, понятие, и от него стоит вовсе отказаться.

Слово «успех» (да простят меня филологи, если окажусь неправ), вроде бы происходит от «успеть». Успеть куда? Или за кем? Сам термин заставляет на что-то или кого-то равняться, сравнивать собственные достижения и чужие, а это первый шаг к зависти. И совсем не важно, белая она или чёрная. В любом случае она разрушительна, так как содержит в себе самоуничижение («я, что, выходит, хуже него?»), гнев («да как он посмел?!») и скверную в своей основе мотивацию от противного («я – ничтожество, поэтому должен выйти из болота!», «нужно всех обойти!»), порождающую конкуренцию. Мне вспоминается японская поговорка о том, что настоящий мастер ни с кем не соревнуется. Кроме себя, конечно. Но в зависти нет чистого помысла самосовершенствования, как и в конкуренции. Это как два способа подгонять ослика – морковкой на верёвке, висящей перед носом, или острой палкой в задницу. Зависть, само собой – острая палка. И пользуемся мы ей не по глупости, а потому, что так научили. В детстве вечно с кем-то сравнивали учителя и родители, говорили: «Посмотри, какой он хороший, а ты не дотягиваешь». Потом возникает потребность выслуживать любовь достижениями. Успевать за кем-то.

А поэтому мне кажется, что секрет успеха кроется в том, чтобы учиться рисовать самому себе перспективу, а не концентрироваться на недостатках, которые стоит исправить. В одной книжке по зоопсихологии я прочитал, что тыкать котёнка в ссаньё, чтобы отучить его гадить по углам, наоборот, привлекает его внимание к «запретному месту». Лучше, поругав, вытереть всё тряпкой и отнести в кошачий туалет – показать не только «как не надо делать», но и «то, что я от тебя хочу». Умение ставить хорошие цели и выстраивать образ желаемого будущего из того, что я хочу достичь, а не из того, чего нужно избежать, задаёт более конкретные ориентиры. К которым, кстати, ведёт не страх, а интерес и здравый смысл.