Текст книги "Под белым муаром. Истории людей, ставших Римскими Папами"

Глава 8
Нам нужна гибкость

Серебряный молоточек, коснувшийся лба покойного папы Пия IX держал в руках граф Винченцо Джоакино Печчи, епископ Перуджи и кардинал камерленго.

20 февраля 1878 года он покинет Сикстинскую капеллу и предстанет перед верующими на балконе собора святого Петра с именем папы Льва XIII.

Через четверть века его лицо станет первым в истории, которое запечатлеет уже не фото, но видеопленка. С архивных кадров на нас сквозь века будет смотреть уже пожилой, но гордо улыбающийся папа, аристократично закинувший ногу на ногу.

Фигура графа Джоакино, ставшего последним папой девятнадцатого и первым папой двадцатого века, была результатом политического решения конклава. Голосующие кардиналы пришли к выводу, что после всех потрясений, которые выпали на долю церкви, им нужен понтифик, который сможет проводить настолько гибкую политику, что сможет вывести папство из изоляции, урегулировать его правовой статус, до этого момента фактически не разрешенный, и снять то напряжение, которое успело накопиться между обществом и церковью.

К тому моменту выборщики еще не знали, что все произошедшие события являлись только первым актом в драме перемен. Так или иначе, но труба на крыше вновь явила белый дым, и кардинал камерленго был избран епископом Рима.

На конклаве, происходившем теперь под сводами старинной Сикстинской капеллы, не было противоборства двух партий, как это часто случается. На сей раз всем преосвященным избирателям было ясно, что церковь находится в кризисе. Они не спешили, однако, винить в этом самих себя. За последние годы в умах высшего духовенства жила и крепла мысль о том, что мир решительно отходит от идеалов христианского учения, и что его необходимо отвоевывать. Добровольную самоизоляцию папства многие видели ошибкой Пия IX, а потому стремились избрать такого понтифика, который, осуждая современный мир за его заигрывания со всеми возможными секулярными тенденциями, разумно осудит и некоторые неверные шаги церкви.

Решение столь непростой и обоюдоострой проблемы было поручено графу Джоакино, обладавшему незаурядными умственными способностями и широким кругозором. В эту эпоху церкви требовался папа-политик, а качествами, столь необходимыми мудрому государственному деятелю, обладал именно новоизбранный Лев XIII.

Занятно, что именно он, еще будучи кардиналом, побудил папу Пия IX составить Силлабус и осудить все современные тенденции, однако, это не повлияло на решение выборщиков, которые видели в нем будущее, необходимое церкви, оказавшейся в новых реалиях. Кем был этот человек? Что видели в нем его современники? Возможно, история его жизни прольет свет на эти вопросы.

Молодой граф родился в 1810 году в богатой семье римских аристократов. С самого юного возраста он проявлял необычайную эрудицию и был разносторонне образованным человеком. Пока его сверстники, избалованные прелестями аристократической жизни, с трудом осваивали азы грамматики, Винченцо Джоакино Печчи с легкостью слагал на латыни стихи собственного сочинения и большими кусками по памяти цитировал Данте.

Особую любовь, впрочем, граф питал к религиозным дисциплинам. Достаточно рано он четко понял для себя, что хочет посвятить свою жизнь церковному служению. Для осуществления задуманного, Винченцо начал серьезно изучать теологию и философию в городе Витербо. Незаурядные способности молодого человека снова проявились в годы учебы, шокировав всех окружающих. Всего в двадцать шесть лет он уже стал доктором наук в области богословия и канонического права.

Не стоит думать, что церковные дисциплины являются чем-то несерьезным. Не знакомому с этой областью знания читателю может показаться, будто бы ничем, кроме заучивания наизусть молитв, церковнослужитель и не занимается. На самом же деле христианская наука – это две тысячи лет развития гениальной мысли, открывающей удивительные грани бытия. Многие теологи и философы на протяжение всей истории пытались раскрыть секреты мира метафизики и определить место и назначение человека перед Богом. Огромные фолианты, густо исписанные мелкими буквами, хранятся в самых авторитетных библиотеках земли. На их полках хранится давняя история религиозного поиска и развития. Многие гении пера и кисти оставили нам свое гениальное наследие, вдохновленные теологической мыслью. Что стало бы с миром, если бы можно было изъять из него всё, что имеет отношение к христианскому богословию? Мы бы враз лишились шедевров ренессанса, потрясающей архитектуры старой Европы, музыкальных произведений Баха и Моцарта. Словом, молодому Джоакино Печчи было, что изучить.

В возрасте двадцати семи лет он становится священником. На столь одаренного клирика обратил внимание папа Григорий XVI, назначив его личным прелатом. Не успев принять священный сан, дон Джоакино уже удостаивается права титуловаться монсеньором. Многие клирики трудятся много лет, но так и не занимают должностей, дарующих такую привилегию, а кто-то обретает ее уже в преклонном возрасте. В случае с графом Печчи, думается, всё было справедливо и заслуженно.

Высокое звание налагало на его обладателя столь же высокую ответственность. Своими титулами в церкви не принято кичиться. Их воспринимают как один из способов служения Святому Престолу. Так, молодой дон Джоакино отправился для несения трудов в прекрасную провинцию Кампанья, родину церковного колокола, славящуюся райскими пейзажами побережья Амальфи.

Отнюдь не для отдыха и тихой молитвы среди холмов и побережий был послан Джоакино в городок Беневенто. В те годы там бушевал бандитизм, который фактически парализовал в жизнь в регионе. Местные власти справлялись из рук вон плохо. Потребовалось вмешательство самого папы. Его личный прелат прибыл в город тогда, когда он фактически задыхался от разгула преступности.

Мир церковный разительно отличается от мира обыденного. Там, под драгоценными сводами барочных потолков, в окружении великолепных фресок, люди в парчовых ризах, шитых золотой нитью, совершают что-то возвышенное и торжественное. Народ, пришедший посмотреть на это зрелище, настроен благодушно. Звучат григорианские песнопения и проповеди о любви и прощении. Люди призываются к покаянию и милосердию. Эти слова слушают те, кто готов и хочет их слушать. Насильно в храмы никого не приведешь.

Но несколькими кварталами далее на сырых и обшарпанных узких улицах царит бедность. Там не услышать высоких слов, не увидеть красот классицизма. Среди разлитых помоев и бегающих крыс в переулках поджидают голодные и бедные люди, вышедшие на тропу мародерства ради легкой наживы и от чувства безнаказанности. Это тоже подданые папы. Все они крещеные католики. Будущий понтифик впервые столкнулся лицом к лицу со своим народом.

Блестящего теоретического образования оказалось недостаточно для того, чтобы справиться с вполне ощутимыми проблемами, но и здесь у молодого прелата проявились его выдающиеся качества. Дон Джоакино принял энергичные меры по ликвидации бандитизма и вскоре преуспел, чем снискал уважение среди горожан и похвалу святого отца.

Затем последовало назначение в Брюссель, где священник познакомился с бельгийскими католиками и еще раз напомнил себе, что церковь не заканчивается за порогом римских храмов. Такой опыт в будущем принесет большую пользу тому, кто займет папский престол. Тем не менее, Бельгия стала тем местом, где дипломатическая карьера Джоакино потерпела крах. Урегулировать вышедший из-под контроля конфликт между католическим епископатом и членами ордена иезуитов в стране, которой управлял монарх-протестант, оказалось непросто. Прелат был отозван из страны.

Папа назначил его епископом Перуджи, и на много лет фигура будущего понтифика отойдет на второй план.

Тридцать лет без каких-либо назначений дон Джоакино Печчи останется на одном и том же месте. Да, в 1853 году он получит от папы Пия IX кардинальский сан, но это никак не поможет ему вернуться в Рим. Иерарх останется вне курии и будет вести тихую жизнь священнослужителя и проповедника. Год за годом пролетят двадцать лет пастырской работы, как вдруг неожиданно придет назначение на одну из ключевых должностей при Святом Престоле. Кардинал занял должность камерленго. Это означало, что в случае смерти понтифика, он обретет всю полноту власти на период вакантного престола. Так и случилось. Трижды коснувшись серебряным молоточком лба почившего папы, Винченцо Джоакино Печчи обрел эту власть. Он уже не отдал ее. Она осталась с ним в тот момент, когда граф и кардинал принял каноническое избрание его римским первосвященником и выбрал себе имя Лев.

Глава 9
Нестерпимая обида

Буквально с первого дня своего понтификата Лев XIII оказался в совершенно нетипичных для папства условиях. С одной стороны, католическая доктрина, признававшая епископа Рима наместником Божьим и владыкой царей и князей, не была изменена и никуда не исчезла. С другой стороны, папа утратил всю свою светскую власть и находился в подвешенном положении, проживая в своих владениях на Ватиканском холме, которые оставались за ним только потому, что государственная власть особо на них не претендовала. Случись такое, едва ли у понтифика хватило бы сил их удержать.

От папы Джоакино все ожидали решительных действий, которые смогут поправить изрядно пошатнувшееся церковное положение. Конечно, он и сам это прекрасно понимал, однако, чувствовал полную растерянность. Достаточно быстро обнаружилось, что его святейшество весьма заинтересован в возрождении Папской области или хотя-бы части церковного государства. Это вполне объяснимо. Каким бы образованным и прогрессивным он не был как человек, будучи папой, он искренне не понимал, как и чем ему следует править. Вековую концепцию понтифика-монарха изжить так просто не удастся. Следуя своему предшественнику, папа Лев также решил остаться ватиканским затворником, демонстративно не покидая своих владений и не признавая власть королевства. Интересно заметить, что сами понтифики именовали себя не иначе как узниками, хотя никто и никуда их не заключал и ни к какому затвору не принуждал. Вряд ли кто-то стал бы противиться приезду святого отца в одну из папских базилик Рима, но этот тихий бунт виделся уязвленным папам необходимым шагом.

Так или иначе, но проблемы, с которыми довелось столкнуться предыдущему понтифику, оказались только частью больших свершений. Папе Льву XIII предстояло встретиться лицом к лицу уже не с территориальными переменами, но с решительным изменением всего общества. На смену феодальному строю приходил строй буржуазный. Крестьяне и земледельцы переставали быть основой экономики многих стран, в том числе и с преобладающим католическим влиянием. Нагрянула эпоха капитала, торговой, финансовой и предпринимательской деятельности. Этот строй продержится недолго. В некоторых государствах он вообще пройдет незаметно и сольется с другим, пришедшим ему на смену. Конец девятнадцатого и начало двадцатого века станут отправной точкой в развитии индустриальной эпохи.

Одна за другой по всей Европе взмывали вверх трубы заводов, гудели двигатели, работали станки. Применялись достижения научно-технического прогресса, который развивался, подобно штормовому урагану. Менялся мир, менялись люди, менялось их сознание.

Первое, что понял папа-политик, это необходимость смены курса правления. Ориентация на одну только аристократию явно устарела. Развитие рынка товаров и услуг, рост урбанизации и улучшение качества жизни превращали людей из черни в личностей. При таком положении дел вести политику, опираясь лишь на авторитет монархов, и оставлять за церковью образ чего-то великого и недосягаемого, доступного в полной мере лишь благородным, было бы явной ошибкой. Папа начинает говорить с людьми.

Свою программу правления он представляет в энциклике, которую традиционно озаглавливает по первым словам текста: «В непостижимых замыслах Божьих». Подобные окружные послания епископы Рима пишут несколько раз за все время своего правления, отмечая в них важные социальные, политические или религиозные вопросы. Число таких обращений варьируется от папы к папе, и в целом писать или не писать энциклику, зависит только от него. Редко понтифики издавали их больше десяти за жизнь. Папа Лев XIII обнародовал их восемьдесят восемь. В его годы не существовало радио и уж тем более телевидения. Перо и бумага были единственным средством связи. И понтифик его использовал. Глава церкви активно говорил со своими верующими, и это, безусловно, делает ему честь.

В своей первой энциклике папа Лев проявил ту двойственность и неопределенность, с которой он взошел на престол, и которая очевидным образом беспокоила его сердце. В центре внимания святого отца находился римский вопрос. Эта рана была еще свежа и кровоточила. Данную проблему папа помещает в рамки безусловного зла, оценивая ее как действия врагов церковного порядка. Пересмотр государственных границ он называет атакой на церковь, ее дискредитацией, возбуждением ненависти к ее священным границам, позором и клеветой. Текст буквально сквозил обидой и разочарованием. Видно, как автор изливал для людей на бумаге свою боль. Это приближает персону недосягаемого понтифика, делает ее ближе к простым людям. Папа словно говорил со своим народом и так по-человечески сетовал ему на произошедшее. В этих словах печали открывалась и его натура новатора. Он отнюдь не хотел видеть церковь пережитком средневековых устоев и от этого еще острее переживал кризис. Словно убеждая самого себя и верных католиков в истинности своих убеждений, его святейшество впервые в истории папства употребляет слово «прогресс», столь не типичное для консервативного церковного сознания. Папа Лев жалеет и хвалит церковь, называет ее результатом цивилизации и источником подлинного развития. Как можно считать ее противницей прогресса? Зачем лишать ее подобающего высокого положения? Все эти вопросы святой отец словно оставляет на бумаге, не ожидая никакого ответа.

Своим верующим он предлагает идти по пути, который, очевидно, обозначил для себя самого. Принять новую власть для него невозможно, но подбивать людей к революции значило бы окончательное уничтожение папства, у которого не хватит сил себя защитить. Нужен некий срединный путь, который понтифик и излагает на страницах энциклики. Верующие католики могут и должны принимать достижения современной науки и прогресса. Избегать ханжества не означает утратить благочестие. Однако, всегда надлежит помнить о нерушимом авторитете церкви и строго следовать ее учению.

Таким образом Лев XIII обозначил план своего правления. Он будет стараться интегрировать в жизнь капиталистического общества древний и консервативный институт церкви, но его доктрину он полагает неизменной, вечной и обязательной.

При таком положении дел остается лишь одна составляющая, которую можно попытаться придать хоть какой-то огранке, чтобы церковь смогла выжить и окрепнуть. Это – социальное учение.

Глава 10
Богачи и бедняки

12 апреля 1891 года. Под звон колоколов верующие собрались в соборе святого Петра. В этот день отмечался праздник пальмового воскресенья. Святой отец в сопровождении высшего духовенства и куриальных сановников совершал торжественное богослужение.

Пышная процессия чинно двигалась по огромному собору под приветствия ликующей толпы. Преосвященные кардиналы, облаченные в высокие белые митры и бархатные багряные ризы, плавно огибали сень над центральным алтарем, творение архитектора Бернини, держа в руках пальмовые ветви. Вслед за ними двумя рядами шли статные, аристократичного вида мужчины, одетые в черные и малиновые камзолы. На их груди красовались различные ордена, расположившиеся вдоль шелковой ленты небесно-голубого цвета, свисающей через плечо каждого из них. Это были седиари, придворные на службе у Святого Престола. Они несли на плечах высокий и богато украшенный золотым тиснением трон, в котором располагался папа Лев XIII во всем своем великолепии. Его голову венчала великолепная тиара, украшенная, как мы уже знаем, тремя коронами. Ее выполнили специально по высочайшему заказу. Понтифик убрал со своей тиары обилие жемчугов и драгоценных камней, превращающих ее в единую композицию. Напротив, он пожелал изготовить столь важный атрибут папского величия из серебра, а каждую из корон отделать золотом, чтобы они явно выделялись. Более того, формы этих корон уже не напоминали ободы, но устремлялись вверх острыми углами, полностью повторяя форму королевских. Неизвестно, кому именно и что хотел доказать святой отец. Короля Умберто I вряд ли беспокоил внешний вид папской тиары, а простой народ был в любом случае счастлив от одной только возможности лицезреть наместника Бога на земле.

С его плеч спускалась длинная, полностью закрывающая фигуру понтифика мантия, густо расшитая золотыми цветочными узорами. Руки папы Льва были скрыты от верующих бархатными алыми перчатками, на каждой из которых были вышиты инициалы Иисуса Христа. На левом безымянном пальце играл на солнце папский перстень. Над венценосной главой понтифика раскинулся широкий балдахин, который тоже несли седиари. Изнутри он был также богато расшит всевозможными узорами, а в центре красовался образ белого голубя – символ Святого Духа, который покрывает и защищает римского папу от всякого зла. По обе стороны трона вверх вздымались два веера, украшенных павлиньими перьями. Конечно, ими никого не обмахивали, словно вавилонского царя. Веера эти, как и все остальные атрибуты, были призваны продемонстрировать папское великолепие и могущество. С утратой земного господства понтифики не поспешили, однако, отказаться от всех подобных инсигний. Напротив, некоторые из них, начали демонстрироваться с еще большей помпой.

Не отрывая взгляда от горизонта, папа, словно никого не замечая, благословлял толпу собравшихся людей. Он не говорил с ними, не обращал внимания на их радостные возгласы и приветствия, не смотрел в их сторону. Он продолжал придерживаться образа, избранного его предшественниками. Папа римский предстоит только перед Богом. Простые люди для него лишь масса. Понтифик сохранял свое великолепие тогда, когда от подобного отказались многие монархи его времени. Так ненавистный ему король Италии носил уже строгий мундир, хоть и расшитый золотом и украшенный лампасами.

О чем размышлял преемник апостола Петра, проезжая по площади в столь грандиозной процессии? Мы никогда этого не узнаем. Возможно, он вспоминал былое величие папства и думал, как бы вернуть хоть часть церковного государства. Это могло бы дать ему возможность войти в состав итальянского королевства на правах союзного князя. С другой стороны, это означало бы компромиссную уступку и согласие с новым порядком. В любом случае, вряд ли его в тот момент волновали проблемы рабочего класса и социальные вопросы. Однако, озаботиться ими папе все-таки пришлось.

Да, он писал энциклики и обращался к людям. Да, он говорил проповеди, как и его предшественники, но начал активно заниматься проблемами людей индустриального общества папа только тогда, когда понял, что это делают уже другие. В частности, социалистическое рабочее движение. Этого еще не хватало! Такими темпами церковь и ее глава совсем будут вытеснены из жизни современного мира.

Святой отец спохватился относительно поздно. Очень скоро рабочее движение переросло в международное политическое явление, а Италию охватили массовые забастовки. Если бы что-то подобное произошло ранее, понтифик должен был вмешаться как суверен и глава государства. Сейчас же делать что-либо подобное папа был не обязан. Тем не менее, ощущая необходимость высказаться, Лев XIII издает свою знаменитую энциклику «Желание нового», в которой затрагивает основные вопросы, волнующие изменившееся общество. В строгом смысле это не было очередным окружным посланием, а скорее обращением его святейшества ко всем епископам церкви, текст которого был размещен на первой полосе свежего номера газеты «Римский обозреватель».

В своем открытом письме понтифик затронул очень важные вопросы. В первую очередь они касались положения рабочего класса, к которому теперь относилось большинство верующих.

Тот текст, который ожидал их в утреннем выпуске, по праву может быть назван основоположником христианской демократии. Папа явил миру тектонические изменения церкви. Она говорила уже не языком князей и аристократии, на заходила в дом к каждому, кто приносил туда купленную газету.

Впервые в истории святейший отец, чья личность всегда была окутана ореолом сакральности, говорил с людьми о них самих. Верующим доносились идеи о том, что они имеют право на частную собственность, на справедливую оплату труда и достойное содержание своих семей.

Враз оказалось, что социальные проблемы не чужды церкви. В людях, привыкших к тому, что их воспринимают как безликую паству, это произвело настоящий фурор. Папа добился желаемого эффекта. Разговор с простыми верующими на их языке сблизил церковь и общество гораздо сильнее пышных церемоний и помпезных торжеств. Энциклика Льва XIII была и остается основой католического социального учения. В будущем римские епископы обнародуют свои окружные послания, затронут новые проблемы, но в основу своих мыслей они будут полагать труд папы Джоакино Печчи.

Он и сам не остановится на достигнутом. Весь свой понтификат папа Лев будет интегрировать церковь в стремительно меняющееся общество. Проблем на этом пути будет очень много. Рабочие партии будут враждовать друг с другом, между богатыми и бедными будет оставаться пропасть непонимания, во многих католических государствах социально классовые категории будут пересматриваться по нескольку раз. Всё это будет, но главный шаг уже был сделан, начало положено. Церковь обратила внимание на свой народ.

Понтифик даже потребует от французского духовенства прекратить борьбу с республикой, чем положит начало к примирению религии и власти. Лишь одно папа считал невозможным. Все чаще звучавшие голоса, призывающие отделить церковь от государства, святой отец решительно отвергал как ересь. Еще долго римские епископы будут считать религиозную свободу противной учению церкви и ее высокому положению, которое бескомпромиссно должно сохраняться в европейских государствах.

Пройдут годы. Понтифики переосмыслят и этот вопрос. А пока первый папа новатор с размахом отпраздновал четверть века своего правления. Люди любили его. Государства признавали его авторитет. Сам же Лев XIII продолжал тихо бунтовать против объединенной Италии. Он скончался ровно через пять месяцев после юбилея и был погребен в базилике святого Иоанна на Латеранском холме. В кипарисовом гробу с тремя монетами в руке папа Джоакино Печчи впервые покинул Ватикан.

Часть IV

Пий X. Папа маленьких людей.