Текст книги "Первый человек на Марсе"

4. Дочь генерала

После работы Димон направился на улицу Войкова, где проживала наследница генерала Грозина – немолодая уже женщина, но при этом высокая и статная, со спокойным выражением лица и слегка удивленным взглядом, одетая в домашний халат.

Именно такой ее впервые увидел Петров после того, как открылась дверь. Он убрал руку со звонка и поправил очки:

– Добрый вечер.

– Здравствуйте.

– Надежда Андреевна?

– Да.

– Меня зовут Дмитрий Петров, я из компании по недвижимости…

– По поводу дачи? – Она слегка наклонила голову.

– В общем, да, это простая формальность, мне нужно уточнить кое-какие детали.

– Конечно, проходите.

Петров зашел внутрь. В длинном коридоре прихожей хозяйка указала ему на вешалку. Он повесил ветровку и разулся.

– Проходите в комнату, – указала она на дверь в конце коридора. – Чай, кофе?

– Да нет. Спасибо, я ненадолго.

– Ну, как хотите, а я выпью чаю.

Димон открыл дверь и вошел в гостиную. Про себя отметил, что обстановка в квартире была более чем приличной. В углу стоял широченный телевизор. Справа от него – плотно закрытая дверь в следующую комнату. На окнах – шторы со странным, притягивающим взор орнаментом. В центре – журнальный столик, на котором стояла плетеная корзина с искусственными цветами и фигурка собаки. На стенах висели картины с необычными фиолетовыми разводами, в которых трудно было что-то разобрать, и часы, стрелки которых были сделаны в виде рук с вытянутым указательным пальцем. Они показывали начало восьмого. В целом комната производила впечатление изящного домашнего уюта. Петров сел в кресло лицом к телевизору, втайне надеясь, что хозяйка его включит.

В этот момент она вернулась и поставила на столик чашку с чаем. Сама присела на диван и, закинув ногу на ногу, спросила:

– Ну, что, вы ее посмотрели?

– А чай с сахаром? – ловко ушел от ответа профи.

– Конечно, если хотите, я налью.

– Нет, спасибо… – повторил Петров. – Лучше к делу.

– Конечно, что вас интересует?

– Видите ли, для того, чтобы получить большую цену за дачу, мне нужно выяснить детали.

– Какие именно?

– Ну, например, нет ли в доме термитов? – выдал Димон домашнюю заготовку. – Потому что покупатель может осматривать дом очень внимательно, и если он найдет затаившегося термита…

– Вы знаете, я была там неделю назад, перед тем, как вам позвонить…

– А почему вы решили продать дом? – перебил ее Петров.

– Мне он не нужен, – просто ответила она и наклонилась к столику, чтобы взять чай. – Так вы его уже смотрели?

– Хм-м, – смутился Димон, отводя взгляд от разреза ее халата. – А может, в нем есть какие-то скрытые дефекты? Например, погреб подтекает? То есть я задаю вопросы, как будто покупатель… – быстро поправился он под ее критическим взглядом.

– А в доме и нет погреба, – отхлебнула она из чашки. – Просто подвал. Но я не помню, чтобы родители когда-нибудь жаловались на сырость.

– А в гараже? – сказал Димон, и голос его едва заметно дрогнул.

– Что в гараже? – удивилась она.

– В гараже не подтекает? Может, иногда… в критические дни? – ляпнул вдруг агент по недвижимости, потеряв нить разговора в районе ее колен.

– Что вы имеете в виду? – Хозяйка неловко одернула халат.

– Э-э-э… – Димон сунул палец под очки, делая вид, что ему в глаз попала соринка. – Я имею в виду непогоду: дождь, ветер, нашествие саранчи…

– Я не была в гараже… – остановила перечисление возможных бедствий Надежда Андреевна и замолчала. Потом, вспомнив что-то, вскинула голову. – Раньше там у отца стоял мотоцикл! Вы знаете, у меня совершенно вылетело это из головы, я даже не заглянула в гараж, может, его уже утащили? Он был такой необычный, старый. Жаль, если угнали. Считайте, дача стоит без присмотра с самой зимы.

По мере прослушивания этого сообщения Петров не знал, куда ему смотреть – в чашку, на экран телевизора, на столик, – только бы не встретиться взглядом с хозяйкой. Однако их взоры пересеклись, и он, как человек честный, сообщил:

– Он там стоит.

– Правда? Значит, вы там были?

– Да, я осматривал вашу дачу, – набрал воздуха Димон, чтобы продолжить, но хозяйка, задумчиво глядя мимо него, произнесла:

– Знаете, вы вдруг мне напомнили, даже не знаю, почему. Отец нас с сестрой катал на этом мотоцикле в детстве. Я сидела на бензобаке, а сестра позади отца. И ветер свистел. – Эти воспоминания словно открыли ее. Она стала простой и естественной. Димон смотрел на нее, тупо влюбляясь. В какой-то момент Надежда Андреевна заметила этот взгляд и замерла:

– А вы что, нашли там термитов?

– Да нет, что вы! – фыркнул риелтор. – Только мотоцикл… Если честно, я ради него и приехал, – вдруг, неожиданно даже для себя самого, заявил Димон.

Он вдруг захотел рассказать ей все. И про бункер, и про то, что на «шестерке» барахлят свечи, и про то, что сегодня он еще не обедал… Но чудовищным усилием воли сдержал себя.

– Дело в том, что я увлекаюсь мототехникой и хотел бы узнать, может, вы согласитесь его продать?

Как это произошло с ним? Красивая квартира и красивая женщина на него так повлияли? Следовало признать, что Димон испытал невиданное облегчение оттого, что ему не придется ее обманывать, по крайней мере, в вопросах, касающихся мотоцикла. А ведь еще утром он подумывал о том, где ему раздобыть готовые документы под этот мотоцикл.

– Как вы говорите, вас зовут? – спросила Надежда.

– Димо… Дмитрий.

– Вот что, Димочка, я поищу документы на него, они должны быть где-то в отцовских бумагах, и отдам его вам так…

У Димона аж дыхание перехватило. Вот «так»?! Мотоцикл?! «ТИЗ АТ-600»?!

– Надежда Андреевна, вы, наверное, не в курсе, сколько он стоит?

– Но я ведь его вам не продаю, а дарю. – Она улыбнулась. – Мне он не нужен, сестре тоже, а сын… Мой сын работает по контракту в Чехии, и я даже не знаю, когда он приедет в Москву. Вы, кстати, примерно одного возраста. Может, все-таки выпьете чаю? – добавила хозяйка.

– М-гм.

Она встала с дивана и, захватив чашку, ушла на кухню. Потрясенный такой щедростью, Петров пытался совладать с эмоциями. Он готов был уже открыться, но какие-то высшие мотивы останавливали его, держали за воротник и шептали на ухо: «Еще не время». При этом он совершенно погиб под нахлынувшими чувствами неожиданной любви. Эта взрослая и качественная женщина стала неожиданно резким контрастом на фоне его унылой холостяцкой жизни.

Хозяйка вернулась и поставила перед ним дымящийся чай. К этому моменту Димон творчески переосмыслил предложение по мотоциклу и, кашлянув, напомнил хозяйке, что пока еще не все во власти юного риелтора:

– Только это, Надежда Андреевна, комиссию по сделке, все равно придется заплатить. Не мне, – быстро добавил он, – агентству.

– Я это понимаю… – Она посмотрела в глаза Петрову. – Да не переживайте вы! Мне мотоцикл действительно не нужен, ну, может, прокатите меня как-нибудь. – Она улыбнулась.

Они посидели еще минут двадцать, за которые Дмитрий Петров успел рассказать краткую историю развития и регресса в масштабах страны тупиковой ветви мотоцеха Таганрогского инструментального завода. А она добавила к этому пару ярких и очень теплых воспоминаний из детства.

– Надежда Андреевна, – спросил Дмитрий, поднося к губам чашку, – а кем был ваш отец?

– Раньше об этом нельзя было говорить. – Она усмехнулась. – Но теперь времена изменились. Он был, как это называется, «службистом». Работал в КГБ. Вы еще молоды и не знаете, что это была за структура. При одном ее упоминании… Да что там! – махнула рукой хозяйка. – Однажды в институте ко мне попал «Один день Ивана Денисовича» в самиздате. – Она полувопросительно глянула на Петрова, а тот понимающе кивнул, припоминая, что этот классический персонаж как раз и поссорился с Иваном Никифоровичем.

– Ну и я так увлеклась им, – продолжила между тем Надежда, – что читала даже на лекциях. И как-то раз преподаватель это заметил и забрал книгу. Меня вызвали к ректору. Представляете? Не к декану, а сразу к ректору! Я шла туда и думала, что все – крах всей моей будущей карьеры ученого. К слову, ученым я так и не стала. Ну, вот. Зашла, стою, глаза в пол, а он говорит: «Если бы не ваш отец, вы бы уже завтра вылетели отсюда…» Я, конечно, ничего не знала, думала, мой отец – простой военный. Даже как-то затеяла с ним спор о «Битлз». И только потом, после смерти, от мамы я узнала, что генерал Грозин был чуть ли не правой рукой Андропова. Это я, конечно, преувеличиваю. Но он курировал какие-то сверхсекретные разработки, новейшие космические программы, что ли…

– Вон оно как интересно было, – только и смог выдавить Петров.

– Что-то я заболталась, – опомнилась хозяйка. – А то не с кем поговорить, так я на вас набросилась.

– Да что вы, совсем не набросились, – покраснел Димон, представляя себе, как бы это выглядело на самом деле.

– Ого! Время уже девятый час, вам еще домой надо, – всплеснула она руками.

– Да нет, что вы… То есть, конечно, спасибо за чай.

Поднявшись, Димон бросил прощальный взгляд на телевизор, и они вышли в коридор.

– Я вам позвоню, если что-то будет нужно, ну и буду держать вас в курсе дела, – сказал он уже в дверях.

– Хорошо, а я пока найду документы на мотоцикл.

– До свидания, Надежда Андреевна, спасибо большое за чай.

– Не за что, всего доброго, Дима.

Дверь захлопнулась, и риелтор медленно пошлепал вниз по ступеням.

Приехав домой, он пребывал под впечатлением от разговора и самой собеседницы, не снимая туфель прошел в комнату и щелкнул выключатель на телевизоре, затем двинул на кухню, где привычным жестом достал с полки очередную порцию сублимированной лапши, щелкнул выключатель на чайнике. Вернулся в прихожую, скинул обувь, ветровку, посетил санузел и сел на диван, уставившись в экран телевизора.

Новости, как и все последние дни, были заполнены сюжетами о первом в истории человечества полете на Марс. Сообщалось, что Евросоюз определился со своим кандидатом – то, что в экипаж войдут двое россиян, было известно еще год назад, – и этим последним участником полета стал космонавт из Румынии. Опять показали ракету, которая должна была стартовать из Французской Гвианы через месяц.

Закипел чайник. Голодный Петров сходил на кухню, залил лапшу кипятком, придавил сверху рубиновой чернильницей и принес ее на табурет в комнату. Здесь его хватило на десять секунд, не больше. Не дожидаясь, пока лапша приготовится, Димон снял чернильницу, сунул ее под диван, а сам начал хлебать из ложки маленькими глотками обжигающий кипяток с желтыми крупинками будущего бульона.

Между тем сюжет информировал зрителя о том, что любой, кто преступит закон, понесет заслуженное наказание независимо от срока давности. На сей раз на скамье подсудимых оказался ученый-физик, который шпионил на США и в 80-е годы получил от своих хозяев 1 миллион 200 тысяч долларов. Светилу физики светило 17 лет.

Димон задумался, и тут ему в голову пришла та самая мысль, что и перевернула его дальнейшую жизнь.

Сперва она показалась ему абсурдом, но уже через секунду вся мозаика вдруг сложилась в единую картину. Да так, что больше и вариантов не было. Высокопоставленный военный, потайной бункер, стеллажи, папки, тетради, азбука Морзе… Генерал Грозин был вражеским шпионом!

Эта догадка, как огнем, поразила Димона в самое сердце. Пионерское детство в один миг оказалось растоптано кованым шпионским сапогом. Ему вдруг стало страшно обидно за Родину и за маленькую Надежду Андреевну, сидящую на бензобаке. Она-то всю жизнь прожила, считая отца порядочным человеком, а оказалось… Стоп! Пускай физика взяли, но у генерала должны были еще остаться сообщники, информаторы, владельцы явочных квартир?! Кто они? Ведь вполне возможно, они еще живы. Каждый вечер, ложась спать, выкладывают челюсти в стакан, наслаждаются старостью и думают, срок давности вышел и о них уже никто не вспомнит. Напрасно! Остались еще в России настоящие герои. Димон аж привстал от возбуждения: теперь он предельно точно и ясно осознал свою миссию.

5. Роза

Лэндис обхватил голову руками:

– Какого черта, майор, вы же обещали мне, что они ограничатся только наблюдением?!

– Ситуация пока под контролем…

– У нас на руках почти труп русского офицера, а вы мне говорите, что все под контролем?! – Генерал привстал, его глаза буквально метали молнии. – Покиньте кабинет!

– Слушаюсь! – Майор развернулся и, чеканя шаг, вышел.

– Кошмар, – произнес Лэндис вполголоса, присел в кресло и, нажав кнопку селектора, произнес: – Вызовите ко мне Кроуни и Кромвелла.

Спустя несколько минут в кабинет вошел седовласый полковник, за ним лысый тип. Генерал жестом предложил им присесть:

– Господин Кромвелл, есть что-то новое?

– Нет, сэр! Пока никаких новых данных от наших людей… от людей майора нет, – поправился он.

– Пожалуйста, повторите полковнику Кроуни, что известно на данный момент.

– Известно, что в доме во время операции по зачистке появился человек в военной форме старшего офицера Российской армии без знаков отличия. В момент контакта с нашим солдатом он потерял сознание. По симптомам, у него случился сердечный приступ. Тело доставили на явочную квартиру.

– Они что, с ума посходили? – только и смог произнести Кроуни.

– Это наши солдаты, – развел руками генерал и кивнул Кромвеллу: – Продолжайте!

– Ранее поступило сообщение, которое достали из шифровального аппарата. Человек, который был у Тополя, оставил следующий текст. – Кромвелл развернул папку к полковнику. На листе было напечатано: «ПТ Дмитрий Петров к бою готов». – Очевидно, что этот же человек отправил нам шифровку о полярнике. Отпечатки пальцев на клавишах шифратора и передатчика совпадают. В настоящее время проводится идентификация отпечатков через базу в России…

– Что ты думаешь, Джеймс? – обратился к старику Лэндис.

– Я думаю, что мы влипли по уши, – произнес полковник. – Офицер без знаков отличия, старший офицер – это явный почерк КГБ, то есть ФСБ, все время путаюсь… С другой стороны, они нас не ждали, иначе бы вместо одного офицера пришел спецназ, и наши соколы сейчас бы уже выкладывали все начистоту в подвалах Лубянки. Почему он был один? Может, это очередная ловушка? Слишком мало информации. – Кроуни покачал головой.

– Я согласен с тобой, мы влипли, – поддержал его генерал. – А зная людей майора, я не очень-то верю в «сердечный приступ». Если мы его потеряем… – Лэндис поднял глаза к потолку.

– Я думаю, нам нужно задействовать Сеть, – твердо сказал Джеймс, словно эта фраза крутилась у него на языке с самого начала.

Повисла пауза.

– Постойте! – воскликнул Кромвелл, нервно коснувшись обеими руками висков. – Самому младшему из Сети 64 года! Вы представляете, что может натворить это старичье?

– Что вы хотите этим сказать? – вспыхнул старик. – Мне – 69! И я не пытаюсь в отличие от вас списать все на белок.

– Простите, – смутился Кромвелл, – я имел в виду…

– Наша Сеть прекрасно подготовлена, – продолжал Кроуни. – Мы потратили на их вербовку и обучение миллионы, и, может, сейчас пришло время им сослужить последнюю службу! Потому что сейчас куда как важно продумывать каждый шаг.

– Мне кажется, это совсем не плохая идея, – произнес Лэндис.

– Я жалею, что не предложил ее в прошлый раз, – ответил полковник.

– Не стоит сожалеть, Джеймс, твои идеи всегда своевременны. Сейчас нам действительно предстоит куда больше думать, прежде чем действовать. И тут мы имеем лишний козырь: если агента вычислят, то просто решат, как вы, господин Кромвелл, выразились, что «старичье» спятило. В остальных же случаях мы получим полную и точную информацию. И у нас есть один агент, которому это по силам.

– И кто же этот агент, сэр? – спросил Кромвелл.

– Роза, – несильно ткнул перед собой в пустоту указательным пальцем Лэндис.

– Браво, Мэтью, – расплылся в улыбке престарелый полковник.

– Кто это – Роза? – Кромвелл перевел взгляд с полковника на главу отдела.

– Роза, – пояснил ему Лэндис, – это цветок.

– Тетя, вы совсем сошли с ума, а что если бы шип попал в кровь и дошел до сердца?!

– Ну, моя милая, я не виновата, что ты воспитала сына так, что он хватает все подряд.

– Это же ребенок! Ему все интересно.

– Удивительно, что он не удовлетворил все свои интересы до десяти лет! Когда я была маленькой, то к десяти годам для меня оставалась только одна тайна…

– Которую, по словам покойного отца, вам разгадали в одиннадцать!

– Да как тебе не стыдно?! Если бы покойный Лева слышал, какими словами ты разговариваешь на родную тетю!

– Да отец всегда меня предупреждал, чтобы я держалась от вас подальше!.. До сих пор идет кровь, да принесите же зеленку, вы не видите, что мальчик страдает?!

Старуха, кряхтя, поднялась и молча пошла на кухню. Встревоженная, тучных форм мамаша, сидя в кресле, дула на поднесенный ко рту палец заплаканного мальчика, который унаследовал от матери конституцию, черные кучерявые волосы и разъезжающийся взгляд. Второй рукой она гладила сына по голове. У кресла на полу лежала ваза, блестела разлитая вода, и в беспорядке рассыпались розы – несколько белых красавиц, их длинные стебли были усыпаны изящными шипами.

Старуха, что-то бормоча себе под нос, вернулась и протянула племяннице бутылек с йодом. И пока та была занята спасением сына, наклонилась и собрала цветы обратно в вазу. Бабуля выглядела лет на 70. У нее был суровый взгляд, резкие морщины над переносицей, отличающие строгих людей, характерный изгиб носа, редко растущие усики и крашенные хной волосы. Она поставила вазу на стол, бросила в лужу вафельное полотенце, которое принесла с собой, наступила тапкой и промокнула воду:

– Скажи мне, Миша, тебе ведь уже не больно?

– Больна-а-а, – словно вспомнив о чем-то, вновь заныл мальчик.

– Ах, тетя! – встрепенулась мамаша. – Вы не можете помолчать?! Лучше скажите, на кой ляд вам сдались эти розы на старости лет?

– Эти розы – символ нашей фамилии! – парировала тетя запрещенный удар. – Между прочим, «Розенбольц» возникло не на пустом месте – наши предки были искусными цветоводами и в то же время поднимали первые мануфактуры! Это ведь ты вопреки воле отца поменяла фамилию. Кто ты теперь – Жатыпова?! Я таки смеюсь с такой фамилии, умираю!

– Умирает она! Я пускай Жатыпова, да хоть с мужем, а вы со своими Розовыми болтами носитесь, что с писаной торбой. Своих детей нет, так о двоюродных бы подумали. Вместо того чтобы на колючки деньги тратить, лучше бы мальчику что-нибудь купили!

– А это что?! – возмутилась старуха, указывая на лежащие на столе вещи.

– Да вы бы еще на годовалого ребенка костюмчик купили! Миша же в него не влезет!

– Ну уж это я не виновата, что ты его так кормишь! Скажи, дружок, тебя не дразнят в школе «жиропупой»?

– Ну, все, хватит! – Племянница решительно поднялась. – Пойдем отсюда, сынок. Не заезжали два года и еще сто лет не появимся, коли у тебя такая бабушка. – Она покрутила пальцем у виска. – Двоюродная!

– Ага, не больно-то и хотелось, – крикнула ей вслед старуха, провожая по коридору, и захлопнула дверь.

Она вернулась в зал, подхватила вазу с цветами и направилась в ванную набирать воду. При этом она сохраняла совершенно каменное выражение лица, словно ничего и не произошло, и даже что-то напевала себе под нос – очевидно, старушка обладала прескверным характером, и такие сцены были для нее обыкновением.

В тот момент, как она подставила вазу под струю воды, в прихожей раздался звонок.

– Ага, – кивнула сама себе женщина племени Роз, поставила вазу в ванну. Затем вернулась в зал, сгребла со стола детский матросский костюмчик и, подойдя к двери, хотела было запустить им в свою племянницу, которая явно вернулась за ним, однако на пороге оказался приличного вида молодой человек в красно-белой униформе.

– Жанна Витольдовна? – отпрянул он, видя, что бабка замахнулась на него какими-то тряпками.

– Смотря для кого, – прищурилась бабуля, убирая костюмчик за спину.

– Служба доставки корреспонденции.

– Я – Жанна Витольдовна, – снисходительно ответила она, оглядывая пришедшего с ног до головы.

– Вам письмо, распишитесь в получении, – коротко произнес курьер.

– Но я забыла очки, – сообщила Розенбольц, просматривая лестничный пролет вверх и вниз.

– Я вам покажу, вот здесь, – протянул ей ручку молодой человек.

– М-гм, – старательно вывела свою полную фамилию Жанна Витольдовна и получила в руки конверт.

– До свидания, – попрощался курьер и быстро удалился вниз по лестнице.

Старуха проводила его долгим взглядом и закрыла дверь. Она недоумевала, от кого могло прийти это письмо? В последние годы она вообще не могла припомнить, чтобы к ней доставляли корреспонденцию. Подошла к комоду и, достав очки, внимательно изучила конверт. Обратного адреса не было, а на штемпеле отправителя значилось Romania.

Зарубежная почта из Румынии?

Это ее насторожило и породило в душе смутную, уже почти забытую тревогу. Осторожно открыв конверт, она высыпала содержимое на стол. Внутри оказалась одна открытка с фотографией шикарной белой розы. Дрожащими пальцами старуха раскрыла открытку и прочитала:

«С любовью и нетерпением жду звонка. Твой Роберт».