Текст книги "Чистосередечное признание, или Птицы не умирают"

3

Одним из основных исполнителей грандиозных партийных прожектов по стиранию различий между городом и деревней стала всё та же самая многочисленная, не очень обременённая производственной деятельностью, армия инженеров, многие из которых были уроженцами тех же деревень. Каждую осень их часто всех, иногда по очереди отдельными бригадами, отправляли на поля выкапывать картошку, морковь, свеклу, убирать капусту. Результаты этой работы определялись погодными условиями, и часто приходилось убирать урожай после продолжительных холодных дождей или даже из-под снега. Но, несмотря на то, что собранное в таких случаях уже не подлежало ни использованию, ни хранению, принципы плановой экономики диктовали собрать всё и отчитаться за выполнение плана.

Часть качественной продукции в авоськах инженеров развозилось по домам, и чем чаще случались поездки в колхозы, тем быстрее «обогащались» инженеры. Судя по тому, что в конце концов на дорогах стали организовываться милицейские пикеты, проверяющие автобусы на обратном пути из колхозов, возможности интеллектуального потенциала городского населения по причинению материального ущерба сельскому хозяйству оказались ощутимыми. Доблестной милиции и здесь нашлась работа по обнаружению, изъятию, задержанию и передачи дел в народный суд, где, слава богу, никого за эти деяния не приговорили ни к лишению свободы, ни к расстрелу.

Капустных дел и аналогичных им по сложности в суде рассматривалось множество, в чем Карина смогла убедиться, периодически освобождаясь от скучных посиделок на заводе для работы в качестве народного заседателя. Участвовал ли сам народ в выборах достойных для этой работы, неизвестно, но она, видимо, по всем параметрам для неё подходила и приступила к обязанностям с волнением и трепетом. Оба заседателя, рассаживаясь по разные стороны от судьи, призваны были играть роль молчаливых согласных с ним во всём кукол. Но если один из них соответствовал этому назначению, Карина, которой как всегда было «больше всех надо», не могла удержаться от того, чтобы постоянно мешать судье, который привык вершить здесь единогласно.

Начитавшись разной беллетристики, в ожидании громких разоблачений она досконально изучала каждое из дел, в рассмотрении которых участвовала, определяя, кто виноват, и что делать, но в своих стремлениях оказалась очень наивной и была разочарована. Карина скоро поняла, что о рассмотрении громких интересных преступлений не стоит и мечтать: их или вообще не случалось в её провинции, или их рассмотрением занимались более квалифицированные кадры.

Заклеймить позором и наказать похитителей бумажной «капусты» в особо крупных размерах так и не посчастливилось, а скорее всего, как это обычно бывает, дела на эту тему до суда вообще не доходили. Рассмотрение случаев воровства реальной капусты с колхозных полей чередовалось с осуждением нищих алкоголиков за воровство продуктов из частных подвальных помещений жилых домов. Занудно и формально судья расспрашивал молодых полуспящих наркоманов, задержанных за найденную разовую дозу в кармане, или нарушителей дорожного движения.

Квартирный вопрос испортил не только москвичей, и самым крупным делом Карины, с аналогами которого ей пришлось сталкиваться по жизни не один раз, оказался один из образцов классического мошенничества. Истец, ещё довольно молодая женщина, прожив с мужем совсем немного и оформив с ним развод, обратилась в суд по поводу раздела дома. Дети ответчика, уже взрослые люди, в качестве свидетелей рассказали, что после смерти матери отец очень быстро женился на даме, которая уже вынесла для продажи всё ценное из дома, в том числе личные вещи их покойной матери. Оставалось разделить дом, о правах на который мачеха уже успела позаботиться. Все симпатии склонялись в сторону вдовца с детьми, и суд решил в их пользу, но вряд ли на этом дело закончилось. Очевидно, что дама, уже не в первый раз обременённая узами брака, работала по отлаженному шаблону, и победа будет за ней, если ни в этот, так в другой раз.

4

Заканчивались восьмидесятые, а построенный с таким трудом социализм дискредитировал себя всё больше, и изобретение новых его форм только усугубляли ситуацию. Падение производства и рост дефицита товаров продолжились и под новыми лозунгами «Перестройка, хозрасчет, ускорение, гласность», сопровождающими очередной передел мира. Частые шопинги в Москву не окупались, а лишь обеспечивали удорожание скромной «продовольственной корзины», а для максимального эффекта от этих мероприятий Карине нужно было родиться верблюдом. Каждый повод навестить по случаям юбилеев или свадеб подруг-одноклассниц, осевших в столице, был всегда кстати и использовался для обеспечения её семьи основным набором продуктов хотя бы на несколько недель. Но и проживая постоянно в провинциях, народ изобретал всё новые способы выживания, не пренебрегая ничем.

Борьбу с дефицитом возглавила сеть специализированных магазинов, скупающей у частных производителей излишки продовольственной продукции и реализующей их населению. В магазинах такого типа можно было купить многие необходимые товары по определённым ценам, которые постоянно росли, но самым оптимальным вариантом оказалось приобретение мяса лесных животных. Лоси, кабаны, косули паслись на воле в близлежащих лесах и вырастали для дальнейшего поедания сами без необходимости в человеческом уходе и соответственно – материальных затратах, поэтому их мясо оказалось гораздо дешевле мяса окультуренного скота.

Вряд ли этот процесс хоть как-то регулировался, и большим преимуществом обладали многочисленные охотники, которые обеспечив себя и своих родственников, сдавали оставшееся после личного потребления мясо, мгновенно разлетавшееся из магазинов, на реализацию. Массовое браконьерство прекратилось само по себе, когда в лесах из всех животных осталось лишь немногочисленное стадо зайцев, которых уже не хватало на всех желающих поохотиться, и за каждым из которых приходилось теперь изрядно побегать.

Когда люди максимально объели близлежащие леса, а товаров в магазинах становилось всё меньше, возникла необходимость в справедливом распределении того минимума, который оставался в провинциальных населенных пунктах после заполнения полок столичных магазинов, и российская бытовуха превратилась в чернуху. У людей по завершении рабочего дня появились дополнительные хлопоты, и о скуке можно было окончательно забыть. В определенные дни каждого месяца в пунктах ЖКХ выстраивались очереди на получение талонов для приобретения определенного жизненно необходимого набора для того, чтобы остальную часть свободного времени провести в огромных очередях для его покупки. Значительная часть жизни теперь уходила на добывание незначительных порций мясопродуктов, сливочного масла, сахара, мыла и водки.

Семьи с маленькими детьми, которые питались в основном в детских садах и могли пока обходиться без колбасы и водки, оказались в некотором преимуществе перед остальными, но это было лишь относительное преимущество. Даже четырех килограмм мясных продуктов, которых ежемесячно полагалось молодой семье Карины, взрослым родителям без учета двоих детей было никак не достаточно, и, томясь в длинных очередях, ей приходилось выбирать между колбасой и мясом. Но в любом случае проигрывали или более лёгкие завтраки с колбасными бутербродами или более основательные мясные блюда ужина для уставшего на работе главы семейства.

Талоны на водку, кроме своего прямого назначения, исполняли роль своеобразной валюты, и их можно было обменять у алкозависимых на другие, для кого-то более ценные. И, если у молодых этот напиток всегда находил применение так же, как и ежемесячные два литра в семье Карины, то у одиноких старушек в глубине платяных шкафов скапливались целые арсеналы стратегических запасов. Непьющие пенсионерки могли расплачиваться купленной не по доброй воле, а в связи со сложившимися обстоятельствами водкой с определенными специалистами за различные виды услуг и работ. А с использованием некоторой торговой наценки можно было и немного заработать на этом всегда востребованном товаре, особенно в ночное время суток.

Каждый вечер Карине приходилось возвращаться с работы, проводя полчаса в переполненном общественном транспорте, и этого времени вполне хватило, чтобы стать однажды вечером свидетелем импровизированного моно-митинга с участием молодого худосочного юнца. Он долго нервно кричал всему автобусу, видимо, призывая к каким-то активным действиям:

– Чо, есть, чем подмыться теперь? Вы и рады? – судя по всему, по поводу талонов на мыло и не только.

Бедный мальчик ещё не знал, что вопить под регулярно обновляющимися лозунгами придется ещё долго, и неизвестно, дожил ли он до полной победы чистоты и добра. Где-то впереди уже маячили нашумевшие девяностые…

5

Отсчитывал последние годы бурный двадцатый век, и завод, как и многие другие, следуя требованиям времени, изменил свой государственный статус, преобразовавшись в акционерное общество со всеми вытекающими. После того, как абстрактное государство перестало распоряжаться доходами завода, которые теперь принадлежали конкретным людям, ситуация на нем кардинально изменилась. Новым владельцам было далеко небезразлично, какими способами и средствами эти доходы обеспечиваются, и первостепенной задачей стало теперь максимальное сокращение производственных расходов с целью получения максимальной прибыли.

Сонное инженерное царство, рискующее утонуть в бурных водах перестройки, встрепенулось и ожило для участия в одной из основных и первоочередных процедур реорганизации производства, касающейся сокращения кадров. Чтобы не обременять себя лишней работой и обыграть это неприятное мероприятие под девизом максимальной демократичности, не ввязываясь в неизбежные женские склоки, новое руководство завода предоставило трудовому коллективу самому повариться в этой кухне. Поэтому принимать окончательное решение при выборе «слабого звена» в каждом подразделении представилось самим претендентам на выбывание.

Карина в отделе главного механика до сих пор оставалась единственным инженером, а вот то, что происходило в соседнем отделе главного энергетика, который располагался в непосредственной близости от неё, пришлось наблюдать, как большой спектакль, растянувшийся на месяцы. Каждый проявлял себя в сложившихся обстоятельствах в соответствие с известным постулатом о том, что человека можно объективно оценить только в экстремальной ситуации.

Сокращение кадров проходило поэтапно и, как в одном из известных телевизионных шоу, сложившийся коллектив должен был периодически изгонять из своих рядов одного из участников. Пришлось на время забыть и правила приличия, и старую дружбу, и женскую солидарность, а каждой из четырех претенденток на выбывание – примерить роль лишней на себе.

На первом собрании по сокращению кадров инженеры ОГЭ выбрали действительно слабое по всем профессиональным параметрам звено, но без учета таланта претендентки на выбывание договариваться, так полезного во всех обстоятельствах. Галина «накрыла поляну» начальнику и смогла убедить его в своей значимости, а вместо себя предложила другую кандидатуру, Тамару, которая находилась в это время в очередном отпуске, а значит – в полном неведении о происходящем на заводе.

Вернувшаяся дама, ознакомившись с протоколом собрания, не стала скрывать своего праведного возмущения: она по всем параметрам с учетом профильного образования и опыта работа имела больше прав, чем все остальные, остаться на рабочем месте. Руководство завода поддержало претензии жертвы произвола, но та предпочла не испытывать больше на прочность своих коллег и ушла добровольно, использовав для поисков новой работы многочисленные полезные связи, что тоже всегда актуально.

Выбирать из дух оставшихся энергетиков оказалось несложно, и пожертвовали самой молодой – Натальей, зацикленной на своих проблемах и регулярно получающей выговоры за ошибки в работе, в пользу более взрослой дамы с высшим образованием. Так и в отделе главного энергетика остался единственный инженер, и Карину с Мариной из большого кабинета, где они вынуждены были оставить большинство своих разросшихся зеленых друзей, переселили в более скромный.

6

Развитие России в последнее десятилетие двадцатого века сопровождалось целым рядом всевозможных выборов и референдумов, в которых завод участвовал в качестве одного крупнейших в городе избирательных участков. Постоянную избирательную комиссию, возглавляемую одним из заместителей директора, сформировали из оставшихся после сокращения кадров бывших санитарок, положительно зарекомендовавших себя когда-то при защите чести завода на городских соревнованиях по гражданской обороне. Рассчитывалось, видимо, на то, что и теперь, в условиях, приближенных к боевым, они тоже не подведут. Технология организации и проведения первых выборов шокировала всех рядовых членов заводской избирательной комиссии, но попытки отказов от участия в последующих подобных мероприятиях пресекались на корню с угрозой увольнения. Перечить никто не рисковал: никакой профсоюз не бросился бы спасать смельчака, для которого в случае такого увольнения с завода пропадала любая возможность найти в городе хоть какую-нибудь работу, и приличным дамам пришлось взять грех на душу.

Вся процедура любых выборов внешне выглядела безукоризненно и проходила с соблюдением всех юридических тонкостей. Скрупулезно составлялись списки избирателей, которые приходилось уточнять, обегая вечерами квартиры многочисленных жилых домов. Члены избирательной комиссии по очереди дежурили на избирательном участке, чтобы обеспечить особой категории избирателей возможность досрочного голосования. И вся эта работа постоянно контролировалась представителями администрации города. А к выборам президента России готовились особенно тщательно, и возможность участия в них в качестве члена избирательной комиссии расценивалась как великая честь и исключительное доверие.

Самой трудоемкой операцией любых выборов оказалось их проведение по месту жительства пожилых, инвалидов и больных. Она начиналась ближе к вечеру, когда основной поток избирателей редел, и сопровождала основную церемонию, проходящую на избирательном участке. Бригада из нескольких членов избирательной комиссии, вооружившись набором необходимых бланков и небольшой урной, обходила квартиры в соответствие с заранее составленным списком.

Процедура утомляла не столько физически, хотя побегать приходилось изрядно, сколько морально. Перед глазами молодых мам разварачивались истории самых несчастных, «обиженных и оскорблённых», и любая из них могла со временем, оказавшись вдруг в подобных обстоятельствах, переживать нечто подобное.

С некоторыми из пожилых избирателей члены комиссии были знакомы по предыдущим выборам, и от одних выслушивали рассказы о насущных проблемах уже не первый раз, а от других – подробности новых. Для стариков это мероприятие стало одной из дополнительных возможностей редкого общения, и они не торопились опускать избирательный бюллетень в урну, не наговорившись со спешащими официальными лицами.

В одном из покосившихся домишек на окраине города женщины долго не могли достучаться до уже знакомых пенсионеров, а когда наконец проникли внутрь, узнали, почему. Пожилым супругам было не до выборов: они только что вернулись из соседнего города, где похоронили единственного сына-наркомана. Им предстояло доживать свой век с чувством полной бессмысленности существования и сознанием того, что их сын гораздо раньше их самих поторопился освободиться от земной ноши.

В квартире капитального дома, которую молодой мужчина получил в качестве компенсации за приобретенную на производстве инвалидность, ничего не изменилось. Попавший на ремонтируемом объекте под высокое напряжение, которое предварительно забыли отключить, он потерял почти половину сгоревшего тела. Парик скрывал деформированный лысый череп, собранный из собственных осколков и металлических пластин. Парень чудом остался жив, и закономерно не проявлял никакого интереса к навязываемой процедуре, которая угнетала членов комиссии не меньше.

Им пришлось задержаться у ещё не старой женщины, которая, как обычно, не торопилась выполнить свой священный долг. Её однокомнатную квартиру, располагавшуюся на первом этаже, члены комиссии посещали одной из последних, когда сил для беготни по ступеням многоэтажных домов уже не оставалось, и знали о проблемах хозяйки. Ничего не изменилось и в этом душном, наполненном запахами тления и разложения, доме после предыдущих выборов: те же мутные, годами немытые стекла окон, тот же набор развалившейся старой мебели и на одной из кроватей – обросший взрослый мужчина. Он уже несколько десятилетий неподвижно проживал свою виртуальную жизнь, далекую от реальной земной, и никак не реагировал не только на приход гостей, но и ни на что другое, происходящее вокруг.

Женщина обрадовано засуетилась и в очередной раз стала рассказывать одну и ту же историю о сыне-инвалиде, о том, что благодаря своим бывшим начальникам, которых вспомнила всех поименно, она получила эту квартиру. Хозяйка говорила без умолку и очень быстро, боясь пропустить что-то очень важное, и на стол, сопровождая рассказы, традиционно посыпались почетные грамоты и памятные значки, полученные когда-то передовой работницей. Временами женщина прерывала свои рассказы, чтобы метнуться к сыну, как будто для того, чтобы проверить, не готов ли он подняться и поучаствовать в разговоре.

– Это мой сынок, он сейчас болеет, – пояснила она.

– А я вот баночки помыла к пасхе, – показала она на перевернутые для сушки стеклянные банки разных емкостей, составленные на столе.

Какое отношение эти банки имели к пасхе, было непонятно, но начинать разговор ещё и на эту тему было опасно, и слушатели послушно закивали. То был образец одного из самых страшных образцов тотального, безнадежного одиночества, и Карина с ужасом представляла себе дальнейшее развитие событий, когда безутешная мать вынуждена будет доживать свой век в тех же обстоятельствах.

Она возвращалась с плановой процедуры, как из преисподни, полностью опустошенная и обессиленная, с единственным желанием поскорее освободиться от тяжелых бальных туфель Маргариты, но основное сатанинское пиршество ждало её впереди.

7

Сами выборы проходили под контролем многочисленных наблюдателей, заранее зарегистрированных, но самое интересное начиналось после их ухода, когда члены избирательной комиссии по завершении голосования оставались наедине с избирательными бюллетенями. Целью всех последующих манипуляций было точное соответствие результатов выборов разнарядке городской администрации с заранее прописанными в ней результатами.

Заправляли этой основной и самой ответственной заключительной операцией председатель комиссии, отвечающий головой за ожидаемый конечный результат, и его секретарь, которые впоследствии и получали основное вознаграждение. Кандидат на должность секретаря, обеспечивающего качественное оформление результатов выборов, выбирался очень скрупулезно из зрелых одиноких дам, обладающих для этой работы достаточным интеллектом и изворотливостью. Будучи правой рукой председателя комиссии и заложницей тайного вече, она на время проведения выборов становилась для него всем: матерью, сестрой, и естественно, любовницей.

Для окончательного подведения итогов на основании заранее продиктованных городской администрацией из потаенных уголков извлекались чистые бланки избирательных бюллетеней и заполнялись в соответствие с ними. Но было недостаточно заменить «неправильно проголосовавшие» бюллетени из общего набора, извлеченного из избирательных урн, на свежеиспеченные. Необходимо было обеспечить также и необходимую явку избирателей, поэтому параллельно этой работе проводилась другая по заполнению пустующих отметок напротив фамилий неявившихся в списках.

По достижении необходимого баланса бумаги упаковывались и укладывались в мешок, который начальники везли в центральную городскую избирательную комиссию, более значимую, но менее загруженную. Её членам достаточно было сверить запланированные цифры с отчётными и отрапортовать в столицу об очередном успехе – всё в лучших традициях социалистической плановой экономики.

Оставшиеся на избирательном участке рядовые члены не имели право покидать свои рабочие места до возвращения председателя комиссии и секретаря из городской администрации. Время ожидания этого самого счастливого финального момента каждый проводил, как хотел, но чаще всего, все члены комиссии падали на столы и засыпали, измождённые бессмысленной деятельностью в течение целых суток, пока их не будило праздничное ликование вернувшихся. У Карины это время сопровождалось очередной истерикой и, усевшись сверху на избирательную урну, она с удовольствие горланила популярную и всегда актуальную песню: «Выбери меня, птица счастья завтрашнего дня!», вполне соответствующую тематике текущего момента.

Заканчивались выборы под утро празднованием очередной победы свободы и демократии за столом, заставленным яствами и бутылками. Вокруг него, кроме членов избирательной комиссии, собирались различные начальники, не участвующие в самих выборах, но ответственные за их результаты, и начинался банкет, который традиционно заканчивался церемонией основного награждения уставших дам.

Никто никого не насиловал, было и так достаточно желающих получить ещё одно удовольствие, кроме полной уверенности в значимости проведенного мероприятия для счастливого будущего их детей. Карина осмеливалась оставаться в числе воздержавшихся от сладких утех с вышестоящими, привлекая на свою сторону некоторых других и разрушая привычную гармонию парного общения. Но в любом случае максимальную порцию мужского внимания с удовольствием получала основная героиня праздника – секретарь избирательной комиссии.

Не всякая психика могла выдержать щедрости подобных подарков, а кроме того, после выборов Карину дома стабильно поджидал муж, осведомлённый о подробностях регламента этого мероприятия. Постоянно провоцирующий у неё приступы ревности, он при этом сам был достаточно ревнивым и не допускал никакого покушения на свою собственность, поэтому терпеливо дожидался Карину до утра и с удовольствием убеждался в соблюдении ею супружеской верности.

Откреститься от участия в подобных кампаниях Карина смогла лишь тогда, когда осталась единственным инженером в отделе, объединившим бывших два: отделы главного механика и главного энергетика в один энерго-механический, работы в котором ей уже и без того хватало.