Текст книги "Кангюй. Лаодика"

Глава 2. Сладкие речи

Придя на следующее утро к фонтану Артемиды с кувшином для воды, Лаодика не застаёт подруг. Дева, осмотревшись по сторонам, всё же решает дождаться подруг и занимает очередь. Время идёт, солнце вот-вот войдёт в день, но подруг всё нет, а очередь на удивление движется скоро. Когда подходит очерёдность Лаодики, дева склоняется перед каменным ликом Артемиды и заполняет до краёв бронзовый кувшин.

– Позвольте, я помогу вам, – раздаётся за спиной.

Лаодика поднимает кувшин и вместе с ним оборачивается на приятный мужской голос. Но, обернувшись, дева вздрагивает и подаётся назад, незнакомец оказывается очень близко. Тяжёлый кувшин норовит опрокинуться, но его вовремя подхватывает незнакомец.

– Я понесу его. – С теми словами кувшин оказывается в чужих руках.

Лаодика встречается глазами с незнакомцем и опознаёт услужливого мужа.

– Так это снова вы?

– Вы правы, это снова я. Кекроп к вашим услугам. – Юноша разворачивается в сторону аристократического квартала.

– …Сын Эрехтея, того блистательного Эрехтея, чья колесница победила на празднествах Аполлона, – проговаривает громко в ответ Лаодика, тянется руками к кувшину, чтобы забрать сосуд у незнакомца.

– Вы запомнили имя моего отца. Как это мило с вашей стороны. – Юноша уклоняется и ставит кувшин себе на плечо на манер дев. – Я имени вашего не знаю. Мне неловко вас просить об одолжении себя назвать.

– Вы выслеживаете меня? – Лаодика отходит от фонтана под завистливые взгляды прочих дев. На богаче дорожный наряд из тонкой чёрной шерсти, в цвет шляпа и высокие сапоги.

– Случайна наша встреча сегодня, как и вчера.

– Не назову себя. – Лаодика добавляет в шаге. – Знакомства у фонтана с мужами против моих правил. Кувшин себе оставьте.

Дева склоняет скромно голову и кутается в шаль. Юноша не отстаёт, ему широкий шаг девы легко нагнать.

– Что ж, я разузнаю ваше имя, чего бы мне это ни стоило. Ваш кувшин наверняка имеет клеймо владельца. Так допрошу кувшин. Ну, кувшин, раскрывай имя хозяйки. Стань мне союзником, старая бронза. Ага, вижу надпись заветную на основании.

– А где ваши друзья?

– Вы про Ниса и Пандиона? Мы условились встретиться на агоре.

Юноша улыбается приятной улыбкой, он не кажется наглым, от незнакомца исходит аромат дорогих духов, и Лаодика, слегка помедлив, наконец представляется:

– Дочь Евкратида Лаодика. Того блистательного Евкратида, что меридарх Великих Стен Бактрии.

– Ох! Да вы македонянка из старинного рода! Я рад вдвойне нашему знакомству с вами.

– Теперь вы отдадите мне кувшин? – Лаодика останавливается.

– Совсем недавно вы подарили его мне. – Юноша снимает с плеча сосуд и намеревается отпить из него воды.

– Довольно пререкаться. – Лаодика протягивает руки к кувшину. – Вы узнали моё имя, верните мне кувшин.

– Подруга, вот ты где! Тебя я ищу у фонтана, а ты, оказывается, уже ушла. – Девичий нежный голос заставляет юношу тут же вернуть сосуд владелице.

– Знакомься, подруга, перед тобой не кто иной, как… – Филилла сравнивается с Лаодикой, целует её в щеку. Лаодика озорно подмигивает юноше и громко произносит: – …Жених нашей замечательной Аттиды.

– Не может быть! – Два голоса, Филиллы и Кекропа, сливаются по совпадению вместе.

– Так это он и есть богач Кекроп? – Филилла делает круглые глаза.

– У меня нет никакой невесты! – Кекроп удивлён не меньше Филиллы.

– Так он ещё не знает? – Филилла иронично взирает на подругу.

– Бедняга. Тебе не повезло, – произносит довольная Лаодика и продолжает весело-надменно: – Твой отец женил тебя без твоего согласия. Позавчера событие случилось. Аттида рассказала нам о сватовстве.

– Не знал о сватовстве, – Бормочет Кекроп. Юноша пребывает в полном замешательстве, растерян, в недоумении потирает лоб рукой. Едва слышно шепчет: – Отец, отец, как ты мог так подло поступить со мной!

– Ну и страшилище тебе досталось!

Мрачный Кекроп вздрагивает, пристально смотрит на Лаодику. Лаодика сияет от радости.

– С виду хороша девица, но вот характер вздорный у неё. Любит досадить своим подругам. Злопамятна. Хитра на выдумки. Как выиграет в пари, так непременно ей приз подавай без промедлений. Обид на Аттиду у нас не счесть. Тебя, несчастного, взнуздает крепкой рукой. Прощай, холостяцкая свобода! Ждут тебя, жених, суровые конюшни.

Юноша медленно приходит в себя. Не попрощавшись, быстро удаляется прочь. Девы тихо смеются ему вслед.

– Он приставал ко мне, как в прошлый раз. Теперь ты мне веришь? – Лаодика ставит кувшин себе на плечо.

– Теперь охотно верю. – Филилла провожает взглядом удаляющегося богача. – Подруги не придут, их обеих матери не выпустили из домов.

– В следующий раз приду я к фонтану с рабыней. Скучно было без тебя одной стоять и слушать чужие разговоры. – Лаодика протягивает Филилле округлый свёрток.

– Что это? – Филилла вспоминает про свой пустой кувшин.

– Конфета для тебя. Знала я, что они не придут. Наша дружба закончена. – В голосе Лаодики слышится грусть.

– Да, дружбы прежней нет, – соглашается Филилла. – Смотри, Кекроп возвращается.

– Гнев разум помутил. Прошу прощения. – И в этот раз Кекроп напорист. – Не попрощался с вами я.

– Я не обиделась на вас. У вас хлопоты теперь поважнее каких-то ничего не значащих прощаний. – Лаодика не смущается юноши. Филилла молчит, ловит каждое слово старшей подруги.

– Лаодика, вы удивительно красивы. Прекрасно воспитаны. Я… я… я это вам хотел сказать. Позвольте, я понесу вашу ношу. – Кекроп краснеет и пытается снять кувшин с плеча девы. Ему удаётся перехватить ношу со второй попытки.

– Как многим вы уже сказали подобную лесть? – отзывается Лаодика, подмигивает подруге.

– Не лесть, то моё искреннее признание. Я честен с вами. – К Кекропу возвращается утраченное самообладание. Юноша даже пытается улыбаться.

– Вас проводить до дома вашей невесты Аттиды? – шутливым тоном предлагает Лаодика. – Я в нём бывала неоднократно.

– Отец сейчас в поместье, но по возвращении я обязательно допрошу родителя с пристрастием.

– Вы будете пытать огнём своего отца? – с неподдельным ужасом вопрошает Лаодика.

– Нет, что вы! – Юноша прижимает к груди бронзовый кувшин. – Но если правда то, что вы мне сообщили…

– …Поднимете руку на беспомощного старика? – обрывает Кекропа с той же интонацией в голосе Лаодика.

– …Помолвке не бывать! – спешит опровергнуть предположения юноша и добавляет с укоризной: – Отец мой не беспомощный старик. В его руках есть сила. Ему недавно сорок два исполнилось.

Девы молчат.

– Меж нами, отцом и мной, был заключён уговор: родитель-де мой без моего на то желания не будет заключать брачного соглашения. – Кекроп вступает в откровенность с незнакомыми девами. – Убедил родителя, что трезв умом и могу самостоятельно сделать правильный выбор.

– А что значит «сделать правильный выбор»? – уточняет ласковым голосом Лаодика. Дева поощряет Кекропа сладкой улыбкой. Юноша гордо отвечает:

– Хотел бы я составить партию с аристократкой из рода очень известного. Моего состояния достаточно, чтобы поддержать аристократию средствами.

– Вы хотели сказать «состояния вашего родителя»? – елейным тоном уточняет Лаодика.

– Единственный сын я у отца, других детей нет. Был брат младший у меня, но бедняга умер в детстве от простуды.

– На что готовы вы пойти ради невесты-македонянки? – вступает в разговор Филилла. Лаодика благодарно касается рукой руки подруги.

– Любое безумство готов я совершить, – рад ответить юноша. – Любой каприз невесты я исполню, пусть только скажет мне.

– Как речи ваши, право, странны! Вы, будучи связаны брачным соглашением, ищете благосклонности незамужней македонянки. Разве можно верить пустым обещаниям? Вы подкрепите обещания свершённым делом.

– Например каким? – В глазах юноши загорается надежда.

– Расторгните помолвку. Сами. Без участия отца. – Лаодика вновь одаривает юношу улыбкой. – Как вы давеча сказали сами про себя? «Трезвы умом и можете самостоятельно сделать правильный выбор».

– Ах, ну что вы! Не стоило бы вам об этом говорить! Сущая безделица. Сегодня же улажу то недоразумение, – клянётся юноша. – Когда ещё я встречу вас? И где?

– Два дня вам хватит на расторжение помолвки? – Лаодика останавливается и просит взглядом вернуть кувшин.

– И одного достаточно. – Кекроп возвращает сосуд.

– Здесь мы с вами разойдёмся. Через два дня я буду ждать вас у фонтана. – Лаодика серьёзна. – Предупреждаю, буду со служанкой.

– Я буду очень деликатным. Обещаю вам. Мои слова всегда подкреплены делом. – Кекроп вежливо прощается, желает подругам «обрести покровительство богинь» и покидает дев.

Едва юноша удаляется, как Филилла испуганно обращается к Лаодике:

– Не далеко ли ты зашла в ссоре с Аттидой?

– Ой, да будет тебе! Не верь ему. Наследник огромного состояния – никчёмный болтун. – Лаодика легко смеётся. – Тебя хотела я развеселить. Ты видела его. Ты слышала его похвальбу. И скоро этот самый никчёмный пустозвон станет никчёмным мужем Аттиды.

– Он разозлился на отца. – Филилла оглядывается. Кекроп скрылся из виду. – Сегодня благодаря тебе случится ужасная семейная драма.

– Вот-вот, именно случится. Случаются же весною мимолётные бури. Родитель вздует непокорное дитя. Помянет про несметное состояние. Бунт Кекропа утихнет сам собой. Какой же безумец захочет лишиться благоволения бездонного кошелька? До расторжения помолвки дело не дойдёт.

– Как можешь ты с уверенностью предполагать будущие поступки мужей, тебе совсем незнакомых?

– У меня, Филилла, два младших брата есть. Платон и Гелиокл.

– То мне известно превосходно, Лаодика.

– Вижу я, как часто наказывает отец братьев моих за сквернословье и бунты.

– Но ведь твои братья и отец отличны от Кекропа и его отца. Мы македоняне, а они эллины. Мы аристократы, они же из торговцев. Торговцы поступят по-иному, чем твой отец достойный.

– Мужи едины в поведении. Различий меж ними нет. Всегда похоже поступают при неповиновении им подчинённых. Хитрость долгую мужи не признают, боготворят насилие грубое, что бунты быстро усмиряет. А наша любезная подруга Аттида неуклюжая…

Дева замолкает, поднимает глаза к светилу.

– Полюбуйся, нет облаков. – Лаодика счастлива. – Лазурь бы драгоценную с неба собрать, да и пустить себе на украшения. Как думаешь, подойдёт мне лазурь оттенком сегодняшнего неба?

– Что с нашей Аттидой произойдёт? Только, прошу, без злословья обойдись. – Филилла взволнована, её голос дрожит.

– Я не злословлю, подруга. Я лишь насмешничаю. Аттида? Аттида заполучит своего богатого глупца слегка разочарованным.

– Только-то и всего? – недоверчиво переспрашивает Филилла у подруги.

– Он видел меня два раза. За два раза даже ветреному повесе крепко не влюбиться, – смеётся в небо дева.

– Ты же не придёшь к фонтану, как обещала Кекропу? – Филилла не разделяет радости Лаодики.

– Приду, как обещала. И ты придёшь со мной. Веселье продолжится. Выслушаем жалкие речи наказанного взрослого дитяти? Перестань дуться. Давай же разгоним скуку.

– Наверное, ты права, моя Лаодика. Ничего не изменится. Помолвки не расторгают по воле жениха.

– Так ты составишь мне компанию в развлечении невинном? К Аттиде не побежишь с новостями?

– Уже давно в твоей компании я состою, любезная подруга. Никому ничего не поведаю о замысле твоём. Аттида не узнает. Клянусь Артемидой! – Филилла принимает приглашение, разворачивает кожаный свёрток, раскрывает скорлупу грецкого ореха и съедает угощение.

– Не печалься понапрасну, подруга. Вот увидишь, скромный семейный скандал – предел нашего ловеласа. – Вновь Лаодика смеётся лёгким смехом.

Девы входят в аристократический квартал.

Полдень. Поместье Эрехтея

– Родитель, скажи мне, ну кто такой отец Аттиды? – Кекроп держит в руках серебряный канфар с вином.

– Как ты того и хотел, македонянин из первых поселенцев, – с ложа ему отвечает муж крепкий, серьёзного мрачного вида. Подозрительность, властность и требовательность накрепко въелись в глубокие морщины лица говорящего. – Магистрат столичного буле. Доходы у аристократа по нынешним временам скромные, живут небогато тем, что клер родовой им даёт. В прошлом году выдался неурожай зерна. Сплошные убытки у землепашцев. На достойную жизнь аристократу не хватает. Обещал долги оплатить, оттого македонянин счастлив безмерно с нами породниться. Что ни говори, а момент для женитьбы удачный.

– Всего лишь магистрат! Разорившийся аристократ?! Отец, да он рыбка мелкая, пёстрая, хоть и столичная. Не много нужных связей у той потускневшей семьи. Даже подряд на вывоз мусора с ними не получишь. Подарки свадебные им ты не окупишь. Больше убытков, чем доходов от родни невесты. Не ты ли учил меня мастерству рыболовства? Я же невод по твоим наставлениям погрузил глубже. Добыча моя вожделенная, рыбка из злата старинного, проживает в… – юноша играет бровями, – …семье Евкратида, македонянина, меридарха.

– Эк как ты хватил, однако! Евкратида, первого человека Туривы, главного гегемона гарнизонов, чтут за героя в сатрапиях. Влиятельный муж. Слывёт справедливым. Песни слагают в его честь. Жена Евкратида Лаодика – из рода Селевкидов. И ей я тоже слышал посвящения.

– Дочь Евкратида мне благоволит. Уж дважды я встречался с нею.

– Не дочь будет выбирать жениха, а её отец, – задумчиво тянет отец Кекропа.

– С матерью тоже знаком я. – Эрехтей удивлённо округляет глаза на замечание сына. Кекроп уточняет: – Её раб упал на меня, то был повод для искомого знакомства. Неслучайно я дочь её поджидал на главной улице.

– Да ты, я смотрю, пройдоха, сын! – Муж благодушно потирает лысину. – Охотился сразу почти за всем семейством.

– Порождение лучшее твоё, отец, – радостно отвечает отцу Кекроп.

– Честно скажу. Безнадёжна твоя задумка, сын.

– Почему же? Ведь мы очень богаты, отец.

– Евкратид – жуткий македонский сноб и потому не одобрит брак с эллином. Деньги ничего не значат для гегемона. Ему доблесть родовую надо предъявить. – Муж на ложе вытягивает ноги.

– У меня готов план на этот случай, – заговорщицки шепчет Кекроп.

– Каков твой план? – лениво вторит Эрехтей.

– Готовлю похищение девы. Выманю дочь Евкратида на прогулку за городские стены. Свяжу девицу и увезу силком сюда, в поместье. Друзья готовы мне помочь в опасном деле, – оглашает осторожно юноша. Но вспышки родительского гнева не происходит.

– Я то же самое хотел тебе предложить. Определённо, кража девицы склонит весы в нашу пользу. – Эрехтей поднимается с ложа. – Родство с могущественным Евкратидом открыло бы нам многие двери в Бактрах. Достойный приз ты выбрал!

– Дабы спасти твоё лицо, я сам пойду к сватам. Буду твёрд, отец, при расторжении помолвки. – Кекроп привычно напорист. Эрехтей молчит в раздумьях. Юноша продолжает: – Наговорю обидных слов, всё больше про себя: про неспособность ограничить личную свободу, про неготовность к браку, про неприязнь к детям, про кутежи и скачки на колесницах, про гетер-флейтисток, про дальние частые поездки по делам торговым прибыльным. Одним словом, буду вести себя отчаянно глупо, совсем как юнец желторотый. Тем многословьем отвращу семейство невесты от женитьбы. Потом придёшь ты с щедрыми дарами, и конфликт будет улажен подобающе, к чести обеих сторон.

– У магистрата был я с дядей твоим Ориеем. Невесту мы с ним не видели. Орией лишнего не разболтает. Репутация моя не пострадает. Письменного соглашения о помолвке ещё не заключено. Штраф, стало быть, нигде не прописан. Убыток от разрыва выйдет небольшой. В поруганиях многословных не переусердствуй. Обо мне не говори ни слова. Не выставляй семью нашу на посмеяние. Про дела прибыльные и вовсе промолчи. Хули себя, но в меру. Не одобряю я самоуничижение. Что толку в нём? Нет незыблемых обязательств. Ветер переменился, и нет более обязательств. Выгоду в жизни ищет каждый как может. Умён ты не по годам. Хватка деловая в тебе есть. Опередил меня. Сегодня вечером я собирался со свидетелями скрепить чернилами устный уговор. Действуй! Готовь друзей своих надёжных. Да поспеши! До возвращения Евкратида осталось несколько дней. Давеча на пирушке говорили знакомые торговцы, что повстречали меридарха с отрядом в пяти днях пути от Бактр.

Довольный собой Эрехтей чешет затылок.

– Так мне идти, отец? – радостно переспрашивает отца Кекроп.

– Ступай, наследник мой! Не знаешь, где живёт магистрат? Разузнай на агоре! А мне надо собирать отступные. Нежданно задача трудная свалилась на меня. Что же в возмещение обиды подарить семейству магистрата? Есть ли прецеденты подобных житейских дел? Щедрые дары? Скот? Зерно? Вино? Ткани из индийской травы33
  Хлопок.


[Закрыть]? Деньги? Нет, всё же деньги лучше. Но сколько им тех денег дать? Позови-ка ко мне эконома.

Юноша оставляет отца за сложными расчётами.

Глава 3. Таинственный гость

Лает пёс. Лает не переставая, жалобно скулит, скребёт лапами перед закрытыми воротами дома Евкратида. С противным скрипом открываются створки старинных ворот. Лай смолкает.

– Здесь наш хозяин! – Крик раба-привратника приводит полуденный дом меридарха в движение. Слышится падение металлической посуды.

– Живой? – уточняет кто-то с тревогой в голосе из кухни.

– Живой! – Раб-привратник хлопает себя по бокам, ликует, неуклюже танцует вокруг тени хозяина.

– Отец, ты вернулся! Я очень-очень рада тебя видеть. – Дочь оказывается первой из домашних, кто встречает Евкратида в открытых настежь воротах. Дева с разбега набрасывается на усталого мужа. Объятия смыкаются замком на шее, и мигом кратким позже Лаодика уже висит на шее у отца. – Поведай новости!

– Много новостей, но дай мне пыль стряхнуть с волос. – Евкратид снимает шляпу, жестом отвечает на громкое приветствие рабов, выстроившихся у алтаря.

Властного вида пожилая экономка после ответного приветствия хозяина отпускает слуг, кухарка отправляется разогревать воду для купания. Лаодика увлекает Евкратида за собой, счастливый хозяин уходит от ворот в андрон, где выслушивает от экономки долгий шёпот о расходах, поступлениях и прочих финансовых событиях, произошедших в доме. В дверь заглядывает привратник, откашливается, извиняющимся тоном сообщает:

– Хозяин, что прикажете делать с вашим гостем-варваром?

– И где же он?

– Там же, где и ваши лошади.

– Так пригласи его.

Появляется жена, а следом за ней в андрон входит варвар в островерхой шапке, штанах и куртке кочевников. Юноше лет двадцать, он вооружён луком и акинаком. От его пыльных одежд пахнет конским потом. Евкратид представляет незнакомца, стоявшего всё это время незамеченным у ворот:

– Кастор.

За представлением следует вежливое «хайре» от гостя. Женская половина, ничего не понимая, смотрит на Евкратида.

– Кастор, займи кресло по правую руку от меня.

Закончив с делами финансовыми, Евкратид отпускает экономку. Дверь затворяется, и лишь тогда Евкратид находит возможным пояснить, кто именно гостит в его доме. Из сумы меридарха появляется старинная, почерневшая от времени серебряная монета, хозяин дома молча сличает монету с профилем варвара и передаёт её жене.

– Драхма Диодота? – переспрашивает тихо дочь у матери, та кивает и возвращает монету мужу.

– Сходство профилей очевидно. И вправду причудливое совпадение! Имени отца гостя ты не назвал. Твой товарищ, он не свободный? Из рабского сословья? – Жена меняет приветливое открытое выражение лица на недоверчивое и отчуждённое. – Кастор, вы почётный гость нашего дома, я лично позабочусь о вашем ночлеге.

Хозяйка дома намеревается покинуть комнату, но Евкратид удерживает её:

– Лаодика, перед тобой племянник Диодота, нашедший спасительное убежище в Кангюе от кровожадного узурпатора власти Евтидема.

Хозяйка дома усаживается на край ложа и настороженно вопрошает:

– Опасные речи ты ведёшь, Евкратид! Сын Евтидема правит Бактрией. Перед нами таинственный гость. Не донесёт ли он на нас? Внешнее сходство обманчиво. Муж мой, есть ли у этого… племянника Диодота надёжные доказательства родства с правившей прежде династией? Известно ведь, что сатрап Евтидем убил всю семью базилевса Диодота во время мятежа.

– В Кангюе перед битвой встретил я и его отца, младшего брата Диодота, Филиппа, которого я лично знал.

Лаодика охает от удивления и прикрывает рот рукой.

– Красавец Филипп – ныне он старец седой, хромоногий – сразу же опознал меня. Хотя встреча произошла глубоко за полночь и ничто не светило, кроме луны, назвал Филипп меня по имени и прежнему званию в армии. Привечал же меня Филипп, как лучшего товарища, крепкими объятиями. – Евкратид широко улыбается варвару с эллинским именем. – Ночь ту долгую провели мы с Филиппом в беседах. Правитель Кангюя называет многочисленное семейство Филиппа «кочевыми эллинами». Эти «кочевые эллины» научили Кушана лучшему койне, что я слышал.

Гость снимает островерхую шапку, поднимается с кресла, прикладывает правую руку к груди. Юноша хоть и загорел дочерна, но не походит обличием на кочевников, скорее выглядит как ловко переодетый воин-македонянин из дальней провинциальной катойкии.

– Кастор, вы сильно рискуете, оказавшись в Бактрах. – Лаодика-старшая просит Евкратида дать снова старинную монету. В этот раз монета задерживается в её руках подольше. – Мы многим обязаны прежде правившей династии. Диодот приблизил мужа, отправил его служить в корпус пажей, в Великую Сирию, в столицу славную Антиохию, где Евкратид обрёл меня. Знала я и вашего отца Филиппа. Ваш родитель присутствовал на нашей с Евкратидом свадьбе в славной Антиохии. Прошу прощения за столь холодный приём…

– …Прекрасно понимаю вас. Я тот самый человек, которого вы менее всего ожидали увидеть в своём прекрасном огромном доме.

– Бывали в этих стенах разные люди, и чужестранные тоже, но вот воскресшие призраки у нас гостят впервые. – Хозяйка придирчиво, с ног до головы, осматривает пёстрый, в геометрических узорах, кочевой наряд племянника Диодота. Рассмотрев, не может скрыть иронии: – Облачение Кангюя вам к лицу, Кастор. Пояс с пряжкой вас стройнит. Кто на пряжке? Львица? Тигр? Нет? Так это снежный барс. Барс ваш покровитель? А раньше это был Аполлон. Вы, как я вижу, отменно переняли привычки ваших спасителей. Причёска у вас тоже варварская, с пучком волос на макушке. Не могу понять, для чего такое сложное убранство волос? Для лучшего надевания варварских головных уборов? Я угадала? В таком обличие вас не опознают за македонянина до тех пор, пока вы…

Лаодика-старшая замолкает, не закончив, резко оборачивается к дочери.

– …Не заговорю? – заканчивает за хозяйку дома гость.

– Да-да, именно, Кастор. Вас выдаст ваш чистый, без акцента, койне. – Лаодика переводит взгляд на мужа и прямо вопрошает его: – Евкратид, так это и есть тот самый жених, о котором ты говорил, перед тем как уехать на битву с усунями?

– Отец, так ты уехал биться? Тебя могли убить? Как это ужасно! – Лаодика-младшая поднимается с кресла. – Я-то наивно думала, отец с посольством отбыл в Кангюй. Почему мне никто не сказал про войну?

– Прости, что не сказала. – Мать запоздало оправдывается. – Не захотела я милый дом наполнить скорбью.

– Кастор, сын Филиппа, и есть тот самый человек, который сопроводит нашу дочь в долгом путешествии в Кангюй. Я выдал Лаодику замуж за правителя Кангюя, товарища моего Кушана.

Вновь раздаётся «ох», теперь двойной. Женщины ошеломлены новостью. Чувства переполняют младшую Лаодику, дева рушится на ложе и заливается горькими слезами. Мать не пытается утешить дочь, ибо плачет сама. Никто из мужчин не пытается хоть как-то остановить поток слёз. Едва рыдания ослабевают, говорит степенно Кастор:

– Посмотрите на меня. Я, македонянин, живу в Кангюе без притеснений. Свободу и веру никто не отнял у меня. Напротив, как видите, кочевники полностью доверяют мне и отправили меня с тайной миссией в Бактрию. Объяснение столь редкому обхождению варваров с македонянином заключено в союзе, заключённом базилевсом Диодотом Первым с кочевниками и Хорезмом против Сирии. Диодот и сын его Диодот Второй поддерживали парнов и вождя их Аршака в борьбе за независимость Парфии тем обеспечили нам, родственникам его, надёжное убежище в Кангюе.

– Кастор, не распевай так нагло свои песни! Я из Сирии, я из Селевкидов. Не забывай, кто я. – Лаодика давит в себе плач, растирает слёзы по лицу, вспоминает про дочь, поглаживает её по спине. – Против моей великой династии восстал жалкий сатрап Диодот.

– Вы же сами сказали, что вы многим обязаны нам. – Кастор твёрд в голосе. Ни оскорбления, ни слёзы женщин не произвели на юношу никакого эффекта.

– Я вышла замуж не из-за меркантильных или династических соображений. Я вышла замуж по любви. – Евкратиду достаётся взгляд, полный нежности. – Эту любовь я сохранила до этого дня. Где убыло у двух Диодотов, там прибудет у меня. Муж мой ещё не базилевс, но скоро им станет. Возникнет иная правящая династия в Бактрии.

– Что? – Младшая Лаодика забывает про скорбь. Дева поднимается с ложа, внимательно смотрит попеременно на отца и мать. – Что вы сейчас обсуждаете? Мою или свои жизни?

Трое людей одновременно поворачивают головы к заплаканной деве. Никто из них не пытается ответить на вопросы, настроение Лаодики с разочарования быстро сменяется на злость:

– Вы сговорились за моей спиной. И как давно вы решили отправить меня к варварам? Верно, сразу же, как отец вернулся из первого посольства в Кангюй?

Снова на вопрос дева не получает ответа. Трое ответчиков с каменными лицами сохраняют молчание. Лаодика насупливает брови и поворачивает голову к матери:

– В нашей семье ты главная. Это ты разжигаешь амбиции у отца. Это ты постоянно требуешь от отца успехов. Это тебе всегда мало, чего бы отец ни добился на службе. Это тебе он подарил золотой якорь44
  Символ династии Селевкидов.


[Закрыть]. Мало тебе мужа, взялась за меня? Теперь я это поняла, ты с самого моего рождения задумала выдать меня замуж за правителя, как не вышла сама? Навязываешь мне свои сладкие мечты? А я… я, твоя дочь – всего лишь ещё одна твоя амбиция?

Теперь трое людей одновременно поворачивают головы к старшей Лаодике. Хозяйка дома сияет от радости, следов слёз нет, поправляет локоны, томным голосом обращается почему-то к гостю:

– Я вышла замуж по любви. Несказанная роскошь! Кто так выходит замуж? Невесту или жениха не выбирают. Богачи или бедняки не могут позволить себе такой праздник. За дев или мужей выбор свершают семьи. У всех этносов сходная традиция заведена. Никто не может выйти замуж по любви. А я, царская дочь из династии Селевкидов, смогла! Мой отец, когда отдавал меня замуж за юнца-пажа из Бактрии, шептал мне на ухо: «Лаодика, ты сделаешь его базилевсом». Как видишь, дочь моя, я последовательна в действиях своих. Когда покидала я после свадьбы Антиохию, отец сказал мне на прощание: «Удержи мою Бактрию, дочь». Родитель верил в меня больше, чем я сама. Я была для отца своего чиновником высшего ранга, другом базилевса, почётным членом синедриона в сатрапии Бактрия. Когда отец мой осадил Бактры, меня посадили в тюрьму почётную в комнатах женской части дворца.

Лаодика смеётся в потолок.

– Три года, до самого конца осады, узурпатор Евтидем держал меня взаперти. Меня не обменяли на пленных. Выкуп щедрый, предложенный за меня, не приняли. К Евкратиду приставили стражу. «Неужели мятежный стратег боится, что я составлю заговор и открою отцу ворота?» – думала я, сидя в тюрьме. Отца своего увидела я лишь на торжествах мира. После заключения под стражу возгордилась я собой безмерной. Вот видишь, дочь, какой страх может внушить дева длинноволосая мужам, бесстрашным в битвах и осадах? Пришло твоё время стать проксеном55
  Послом и консулом.


[Закрыть] в чужой далёкой стране. А моему мужу пришло время стать базилевсом Бактрии. Кочевники нам помогут, да, Кастор счастливый?

– Да, селевкидская царица! Мой Кангюй поддержит меридарха Евкратида. – Кастор прикладывает правую руку к груди. – Славься, Великая Сирия! Славься, богу равный Селевк!

Лаодика выслушивает признания Кастора, пристально смотря тому в глаза. При хвалебнице шепчет губами «Славься». Не заметив фальши у гостя, Лаодика переводит взгляд на супруга. Евкратид усаживает Кастора в кресло.

– Услуга за услугу. Добыл я копьями для союзника Кушана победу. Кангюй поможет мне добыть диадему в Бактрии. Дочь, скажи, чем плох мой выбор жениха?

– Так это ты, значит, выбрала мне жениха? – Лаодика-младшая подавлена, обращается к Лаодике-старшей угрюмо, глотая слёзы.

– Вместе с отцом твоим мы решили… совместно для общего блага так поступить. – Мать встаёт перед сидящей на ложе дочерью. – Ты не дитя, Лаодика. Ты взрослый человек. Взрослому человеку должно найти достойное занятие. Довольно тебе томиться без дела в гиникее. Прими же от нас назначения. – Лаодика указывает на Евкратида. Евкратид поднимается с кресла. Отец очень серьёзен. – Отныне ты, дочь моя, наместник Бактрии в Кангюе. К должности добавлю и высшее звание наместника – ты сатрап союзников. К должности прилагается стратегия, которой будешь ты строго придерживаться. Когда к власти придёт базилевс Евкратид, удержишь в дружбе с Бактрией кочевников. Править ордами варваров будешь в соответствии с интересами Бактрии. Не про удачное замужество говорю с тобой, но про важный государственный интерес. Ты наш поверенный у опасного соседа. Видишь, Лаодика, как высоко твоё новое положение? Соответствовать званию царицы куда как интереснее, чем прозябать женой того богача, из-за которого ты рассорилась со своими подругами.

– Откуда ты знаешь… про ссору, мама? – Лаодика вздрагивает, смотрит на отца, явно ожидая вспышки гнева, но Евкратид сохраняет невозмутимый вид.

– Мне известно всё, что касается тебя. Известен мне смысл птиц на стенах твоей комнаты. Известно мне и про любовный разговор у фонтана.

На слове «фонтан» Лаодика-младшая закрывает лицо руками. Но увы, её усилия напрасны: несмотря на плотно сомкнутые ладони, пунцовый цвет щёк девы всё же виден. Виновато шепчет едва слышно:

– Я просто хотела немного развлечься, мама, только-то и всего.

– Так знай же, любимая дочь. Мы, семья Евкратида, выше Кекропа и его отца в обществе по праву рождения, даже выше базилевса Деметрия. Предки твоего отца доблестью добывали Бактрию для полубога Александра. Кое-кто из них сложил головы в бесчисленных сражениях. Храбрость вознесла македонян выше прочих народов. Предки же таких эллинов, как этот повеса Кекроп, пришли на завоёванное, воинственных персов они застали покорёнными данниками. Мирное время дало хитроумным эллинам богатство. Не кровью, а серебром оплатили они свои клеры. Пришлые люди должны остаться пришлыми людьми. Не подавай же им надежды. Не тешь их самолюбие. Для тебя, дочери сирийской царицы, эллин безродный Кекроп не чета. Не править пришлым людям македонской Бактрией.

– Мама, ты мне прощаешь… ссору с подругами?

– Девичьи забавы мне понятны. Достаточно поупражнялась на осле? Теперь позабудь про того осла. Пусть же наглый Кекроп уйдёт навсегда из твоей жизни. Зачем тебе пустой звон? Возьмись за дела посложнее. Ты слышала мои слова про царицу?